Роман

Алла смотрела на своих невольных домочадцев и думала, как по-разному все едят, и как манера есть выдает характер человека.

Толик ел истово, как и полагается молодому человеку, солдату, которому надоела казенная кухня. У него, что называется, « за ушами трещало», а лицо выражало блаженство.

Николай ел со сдержанным аппетитом, быстро, но не жадно.

Зойка лениво ковырялась в тарелке и еле жевала, весь вид ее выражал скуку. Несколько раз она вынимала сигарету из кармана своей бессменной курточки, но, словно опомнившись, быстро взглядывала на Аллу и прятала обратно в карман.

Алла порадовалась, что дети приняли ванну до ужина. Они сидели в своих пижамках и халатах такие чистенькие и умилительные, такой румянец сиял на их загорелых мордахах, что у нее заныло сердце в странном предчувствии непонятно чего.

Глаза у них слипались, но ели они довольно активно, правда, всего не съели и отправились спать, предварительно «клюнув» Аллу с двух сторон в щеки теплыми носами.

— Зубы почистите, — сказала Алла им вслед, и дети вышли из кухни. Ральф поплелся за ними.

Только— только Алла открыла рот, чтобы заговорить, как раздался дикий крик двух детских голосов, одного мужского и бешеный лай Ральфа. Николай тут же вскочив и, выхватив откуда-то из своей одежды пистолет, кинулся на крик. Рекс бежал впереди адъютанта,

Алла бросилась за ними.

— Держитесь за мной, — коротко кинул Николай ей, а сам широкими прыжками через несколько ступеней помчался вверх по лестнице следом за собакой.

На втором этаже возле кабинета хозяина жался к стене один из мотоциклистов — тот, что шел сам, — Ральф лаял, рычал и наскакивал на него с одной стороны, Рекс с другой, а на ковре сидели дети и плакали.

— Что здесь происходит? — мрачно спросил Николай, — Алла Сергеевна, отгоните собак, вас они слушаются.

— Да вот, я пить захотел… а дети… я не знаю…— он с ужасом косился то на собак, то на пистолет в руке Николая и был, судя по всему, напуган не меньше детей.

— Ребятки, что с вами, почему вы кричали? — обнимая и целуя детей, спрашивала Алла.

— Да-ааа, мы ид-дд-дем, а-а-а тут кто-то… мы ис… ис… испугались.

— Так ведь вы же знали, что наверху люди.

— Мы заб… забылиии…

— Вы есть хотите? — спросил Николай больного. — Кстати, питьевая вода у вас в комнате есть, я специально графин со свежей поставил.

— Да, не отказался бы, есть хочется. Не увидел я графин, извините.

— Да, при чем тут «извините»! Просто можно было не вставать, вам отдых нужен. А как ваш друг?

— Он спит.

Николай подошел к перилам и свесившись вниз позвал негромко:

— Анатолий, ко мне.

Толик выскочил из кухни, тоже с пистолетом в руке и примчался наверх.

— Проводи человека до кухни и покормите его, а мы с Аллой Сергеевной детей уложим.

Толик пистолетом велел больному идти вперед, но тот зашатался и ухватился за перила. Толик поддержал его, и они стали медленно и осторожно спускаться, причем ужас больного перед пистолетом, который Толик так и держал в руке, выражался в том, что он все старался отодвинуться от своего провожатого и спускался, почти лежа на перилах.

Николай и Алла с детьми поднялись в мансарду. Алла пошла с ребятами в их комнату, а Николай заглянул в спальню, где лежал пострадавший.

— Мамочка, ты посидишь с нами? — спросила Юлька.

— Конечно, мои хорошие, ложитесь и засыпайте, все будет в порядке.

Дети уснули быстро, и Алла спустилась в кухню, оставив перед дверью детской Ральфа.

Внутри у нее все дрожало мелкой дрожью, и она подумала, что нужно бы выпить рюмку коньяка, чтобы успокоиться.

Захватив из бара в гостиной бутылку, она вошла в кухню.

Больной ел под присмотром Толика. Николай сидел у стола и что-то чертил на листке бумаги, а Зойка стояла у окна.

— Хотите выпить? — спросила Алла у Николая.

— Спасибо, нет, — ответил тот.

— Я хочу, — вскинулся Толик.

— Вот и хоти молча, понял?

— А почему?

— Рядовой Бурмистров, вы как разговариваете со старшим по званию?! — возмущенный рык Николая был, тем не менее приглушенным: он помнил о детях и не хотел их разбудить, — вы на службе, какие могут быть выпивки?

— Я думал… То есть… Виноват, товарищ… — тут Николай жестом прервал его и разрешил сесть.

Больной перестал есть и смотрел на обоих вытаращенными глазами и забыв закрыть рот.

— Кушайте, кушайте, — успокаивающе сказал ему Николай, а потом обратился к Алле, — вы рюмочку выпейте, много не надо. Будете лучше спать. Зоя, вымойте посуду и уберите со стола — нужно хозяйке дать отдых. Так, Анатолий, ты ночуешь в комнате с пострадавшими.

— А вы, — заикнулась Алла.

— А я в холле на диване.

— Зоя, ты можешь занять одну из спален в мансарде. Тебе там будет удобно: при ней ванная комната, все есть. Я тебе на кровать положу нужные вещи.

Зойка только дернула плечом и небрежным тоном сказала:

— Ваще-то Толян может в моей комнате спать. Я видела — там во всех спальнях по две кровати.

— А чо, — загорелся Толик, — я готов, в их комнате все равно обе кровати заняты.

— В другой раз, — осек его Николай, — я сказал, где ты ночуешь. Идем, я тебе раскладушку выдам и постель. Идемте с нами, — кинул он больному, и тот, шатаясь пошел к двери. Николай и Толик подхватили его под руки и почти понесли по лестнице.

Алла тоже медленно побрела вверх. Она заняла спальню хозяев, пока их не было. Комната была просторная и уютная. Алла села в кресло, налила себе рюмку коньяка и попыталась осмыслить все события дня.

Что— то странное было в происходящем, но она никак не могла понять, что именно.

Какая— то смутная догадка, тень мысли, мелькала в мозгу, но поймать ее Алла не успевала.

Оставалось ощущение, что эта мысль уже посещала ее, и это неузнавание было мучительно.

Алла набрала ванну воды и сидела в душистой пене с бокалом в руке, пока коньяк не кончился. В желудке ее он зажег солнце, тело расслабилось, накатилась сонливость, и Алла, двигаясь очень медленно — не было сил шевелиться быстрее — вылезла из ванны, вытерлась и рухнула в постель, даже не выпустив из ванны воду и бросив полотенце на полу.

Заснула она мгновенно и так же мгновенно проснулась — было утро, часы показывали девять часов, в комнате было темно от закрытых ставень, но было слышно, хоть и приглушенно, что буря не утихла.

Под дверью поскуливал Рекс. С вечера Алла заперла дверь спальни — слишком много было в доме чужих людей — и пес не смог войти, чтобы разбудить ее.

— Как же быть с собаками, — в панике подумала она. — Ведь им нужно гулять, это не кошка, тазиком с песочком не обойтись.

Она уже хотела вскочить с кровати, чтобы выпустить собак на прогулку, но вспомнила, что в подвале есть дверь, ведущая на задний двор, а в ней специальная дверка для собак, чтобы они могли выйти сами, не тревожа хозяев. Было ясно, что собаки, скорее всего, уже побеспокоились о своем туалете, поэтому Алла решила полежать еще пару минут и додумать то, что не получилось понять перед сном.

Что ее тревожило?

Это она знала. Ее тревожило появление Зойки.

— И мотоциклистов тоже, — сказал кто-то внутри ее сознания.

— Да, и мотоциклистов…

Появление Зойки было странным, а уж эта авария… Куда они ехали? Шоссе было проложено специально для поселка и кончалось тупиком. И почему они появились сразу за Зойкой?

Ей подумалось, что они из-за Зойки приехали сюда. Но зачем?

Тут еще буря эта…

В этот момент в дверь постучали и детские голоса заверещали:

— Мама, ты проснулась? А то все уже встали, завтракать зовут.

— Доброе утро, мои хорошие, встаю, — ответила Алла, решив сегодня же выяснить все, что ей было непонятно.

Сделать это ей не удалось. Но зато непонятного стало гораздо больше.

Спустившись, Алла увидела, что все уже сидят вокруг накрытого стола, на котором стояли большая миска с салатом, блюдо сырников и керамический горшочек со сметаной.

— Ничего себе, — удивилась она, — кто это такие деликатесы приготовил?

— Плод коллективного труда, — ответил Николай, — садитесь, нужно быстро съесть сырники, пока не остыли.

Завтракали в молчании. Зойка сидела скучная, ела, не поднимая глаз.

Толик опять предался обжорству, а «мотоциклист» — как его мысленно называла Алла — все время к чему-то тревожно прислушивался.

Выглядел он лучше, чем вчера, но ссадины на лице были ужасными. Левая, поврежденная, рука была свежеперевязана и подхвачена косынкой, сложенной из полотенца.

— Николай постарался, — подумала она и поняла, какое большое везение — присутствие здесь этого спокойного и умелого человека.

Она с благодарностью подняла на него глаза и увидела, что его напряженный взгляд устремлен на Зойку. Он, явно пытался что-то понять, но Зойка глаз от тарелки не поднимала, и Николай отвернулся от нее.

Когда все поели, Николай сказал:

— Нам сидеть в доме не меньше двух дней, поэтому я предлагаю распределить домашнюю работу между всеми. Алла Сергеевна, какие у вас планы?

— Да я хотела уборку сделать. Ани вчера не было, сколько шторм продлится, не понятно, не сидеть же в грязи. И обед нужно приготовить…

— Так, Зоя, что Вы предпочитаете — уборку или мыть посуду?

Зойка скривилась:

— А чего список развлечений короткий, да и мероприятия скучные? Я предпочитаю танцы.

— Вот когда уберем и все сделаем, можно будет и танцы устроить.

— Ура! — закричали дети, — а давайте бал устроим! Маскарад, с костюмами! Мам, давай, а?!

— Хорошая идея, мы ее обдумаем.

Николай смотрел на Зойку:

— Зоя, я жду вашего ответа.

— А ничего не делать нельзя?

— Можно. Но тогда к обеду мы вас не пригласим.

Зойка пренебрежительно дернула плечом — дескать, плевала я на ваш обед, но все-таки ответила нехотя:

— Ладно, сделаю уборку. Во всем доме, что ли?!

— Кроме запертых комнат, моей спальни и детской, — поспешила успокоить ее Алла.

— И то хорошо, что барыню с барчатами не придется обслуживать…

— Зоя, — голос Николая выдавал его гнев, — держитесь рамок, пока я не принял меры.

— Тю! А какие ты можешь принять против меня меры?! Ты кто?! Адъютант! А я родственница настоящей хозяйки, а не этой… — она мотнула подбородком в сторону Аллы, — поэтому сиди тихо, чтобы я тебя похвалила и хозяйке про тебя ничего такого не рассказала. Еще непонятно, чего ты так о ней заботишься! Рога, что ли решили муженьку…

Закончить тираду она не успела. Николай схватил ее за руку и вытащил из кухни под ее крики:

— Отпусти, козел, не смей меня трогать!

В кухне все сидели, как громом пораженные. У детей были круглые глаза, Толик, открыв рот, смотрел на кухонную дверь, «мотоциклист» весь сжался и побледнел.

Алла ничего не могла понять. Ясно было, что эта вспышка была вызвана не требованием Николая заняться уборкой. Но чем?!

Все более подозрительной казалась ей Зойка и ее появление в доме. Все сильнее Алла утверждалась во мнении, что девчонка эта не может быть родственницей ее свекрови. Но кто же она и зачем пришла? Никаких версий на этот счет у Аллы не было, и это ее раздражало.

Тут вернулся Николай, ведя Зойку за локоть. Они остановились в центре кухни и Николай сказал:

— Ну?!

Зойка молчала. Все тоже молчали и смотрели на нее. Николай тряхнул ее руку и угрожающе повторил:

— Ну!

Зойка строптиво дернулась, но он держал ее крепко, и она произнесла бесстрастным голосом и глядя с ненавистью на Аллу:

— Прошу у всех прощения. Я плохо спала ночью… нервы…

Она умолкла, и Николай отпустил ее руку.

— Даю вам в помощь Анатолия — тяжелое принести или подвинуть, пыль на шкафах вытереть. Анатолий, понятно задание?

— Так точно!

— Выполняйте. Я мою посуду. Алла Сергеевна, за вами обед. Ребята, вы на подхвате! Так, все за работу.

Алла решила, что жарить котлеты на такую ораву ей не хочется, что проще приготовить борщ и жаркое.

Она начала возиться с овощами и мясом, дети помогали ей чистить морковь, половину которой съели сами, и лук — он щипал им глаза, они пищали и хохотали сквозь слезы, что разрядило обстановку, и на кухне скоро стало весело.

Потом они все трое стали петь песенку про десять негритят и «шел верблюд, шел другой…», настроение у всех стало совсем хорошее, Николай подтягивал им басом, даже «мотоциклист», сходив наверх, чтобы проведать товарища, спустился и улыбался молча из облюбованного им угла кухни.

— Ребятки, сбегайте в кладовку за томатом, — сказала Алла, и дети унеслись.

Она задумчиво помешивала жарящееся мясо, когда кто-то дернул ее за рукав.

Это была Юлька. Она прижала к губам палец и поманила Аллу за собой. Алла вопросительно посмотрела на нее, но девочка нетерпеливо притопнула ногой, и Алла пошла за ней. Юлька потянула за собой и Николая.

Идя на цыпочках она повела их к двери в подвал. Они невольно подчинились ей и тоже старались идти как можно тише. Собаки хотели войти вместе с ними, но девочка им не позволила, закрыть перед их носами дверь, она привела взрослых в кладовую, где Лешка, стоял в напряженной позе, прислушиваясь к чему-то. Он тоже приложил палец к губам и сделал знак, чтобы они тоже послушали…

Разговаривали Зойка и Толик.

— Ну, и чего ты завелась, — спрашивал Толик недовольным голосом, — чо она тебе сделала?

— Она что-то подозревает. Вчера так на меня смотрела! Она не верит, что я родственница.

— Конечно, не верит. И никто не верит. Ты бы еще большей хабалкой себя вела! Ты хозяйку видела? Разве у такой могут быть родственницы вроде тебя?

— Я манерам не обучалась. Какая есть, такая есть!

— Дура. Всего-то и нужно было сидеть молча и улыбаться, а ты что устроила? Я удивляюсь, как тебя в такое дело взяли! Или ты наврала, чтобы меня развести? Так я не лох. Честно скажи — наврала? Такие дела делать — не твои мозги нужны, вот что я тебе скажу. Или ты думаешь, он тебе спасибо скажет, что ты дело заваливаешь?

— Толик, не злись, прошу тебя! Чего ты ругаешься?! Тоже мне, любовь. Я так устала ждать! Когда уже все закончится? — следом за этими словами послышался звук поцелуя. Потом заговорил Толик:

— Тебе лучше знать, когда закончится. Слышь, а со мной поделишься?

— Чем делиться? Дурачок ты, все-таки.

— Смотри-ка, я же и дурачок! А ты очень умная — все разболтала.

— Я устала. Ждать, ждать, все время только ждать.

— Ничего, зато свои тыщи получишь и можешь гулять.

Голоса стали приближаться к кладовой. В приоткрытую дверь было видно, что Толик несет пылесос и ведра, а у Зойки в руках швабры и тряпки.

Вскоре пылесос завыл в мансарде, и Алла с детьми вернулась на кухню, а Николай пошел наверх — посмотреть на заговорщиков.

Хорошее настроение улетучилось, тревога снова овладела Аллой. Она чувствовала себя беспомощной и злилась из-за этого. Версий по-прежнему не было.

Что было делать? Прижать этих двоих и потребовать объяснений? Не станут они ничего объяснять, но, припертые к стенке, могут пойти на какие-нибудь решительные действия — Алле не хотелось думать, что может сделать Толик, имея в руках оружие.

Вернулся Николай, уселся с мрачным видом у стола. Дети тоже притихли и во все глаза смотрели на взрослых. «Мотоциклиста» в кухне не было — Николай сказал, что помог ему лечь в постель.

— Что будем делать? — спросила Алла.

— Эх, почему я вчера с нею не поговорил! — сокрушенно воскликнул Николай, — теперь понятно, как она во двор попала: Анатолий ей открыл. Собаки с вами на пляже были, я сигнализацию проверял — вот он и воспользовался.

— Но кто она? Откуда он ее знает? О каком деле они говорили?

— Не знаю. Может быть, ограбить дом хотят?

— А здесь есть, что грабить? Вещей ценных много, я согласна, но их не унести, нужна машина! В такую погоду ни пешком, ни на машине не уйти. Ждать окончания бури глупо: мы можем обратиться в милицию. Если только, сделав «дело» всех нас обезвредить…— Алла содрогнулась.

Николай вскочил, налил в стакан воды и подал ей. Алла машинально приняла стакан, но пить не стала, держала его в руке, не замечая, что вода тонкой струйкой стекает из стакана на пол.

В себя ее привел громкий голос Толика, который явился с вопросом, скоро ли обед.

Алла постаралась взять себя в руки и велела детям накрывать на стол.

После обеда, прошедшего, по установившейся уже традиции, в полном молчании она поднялась с детьми и собаками в детскую комнату и, чтобы как-то занять ребят, предложила оформить гербарий, который им задали сделать на каникулах и для которого они прилежно собирали всякие веточки и травинки.

Дети с жаром взялись за дело, она объясняла им, как крепить высушенные растения к листам ватмана, как писать названия.

— Мам, а я коллекцию камешков собрал, хочу в школе показать, но как это сделать, чтобы видно их было?

— А мы коробку склеим из толстого картона, с ячейками. А верх заклеим прозрачной пленкой — мне кажется, я в кладовой видела. Только сначала нужно гербарий закончить.

Она и сама увлеклась работой: искала латинские названия растений, чертила рамки у паспарту, но тут раздалось рычание и одновременно — стук в дверь.

Открыв, она увидела Зойку.

— Алла Сергеевна, мне поговорить с вами нужно, выйдите на минутку.

Алла вышла в коридор и вопросительно посмотрела на девушку.

— Алла Сергеевна, тут такое дело… У дяди Родиона моя сберкнижка хранится…А мне деньги нужны.

— У Родиона Михайловича? Но почему?

— Да… человек я ненадежный, боялась потратить, а теперь они мне понадобились.

— Зоя, буря на улице, зачем тебе так срочно они понадобились? Вот приедет Родион Михайлович и отдаст тебе книжку.

— Так это еще когда будет, а мне срочно нужно!

— Зачем? Что за срочность?

— Подруга у меня тут в городе живет. Хочет купить квартиру, а денег не хватает… Помочь я ей хочу, понимаете?

— Но я-то тебе чем могу помочь?

— Кабинет Родиона Михайловича откройте.

— Не могу.

— Почему это?

— Во-первых, у меня нет ключа, а во-вторых, если бы и был, я не открыла бы.

— Почему?

— Потому что это чужой кабинет, и без разрешения хозяина туда входить нельзя.

— Вот черт, блин, все пропало… Не успеет Верка заплатить, уйдет квартира!

— Сожалею.

— Я даже не знаю, где сейф.

— Здравствуйте, что за новости?! Зачем тебе сейф?

— Дяди Родиона сейф. Я его попросила в прошлом году взять книжку на сохранение, а он и сказал, что в сейф положит, а где тот сейф? Может, не в кабинете, а в спальне… Можно я посмотрю?

— Нет.

— Почему?

— Опять «почему»! Потому! Потому что это не твой сейф, и не твое дело, где он находится! Хозяин приедет — разговаривай с ним!

— А что ты тут распоряжаешься?! Подумаешь — нашлась мать-командирша! Мне мои деньги нужны, почему я ждать должна? Отдай ключ от кабинета, слышишь? И не смей мне указывать! Сопляками своими командуй, а не мной. Грымза!

С этими словами Зойка развернулась и побежала вниз по лестнице.

Алла осталась стоять, совершенно растерянная и недоумевающая. Что нужно этой девке, чего она цепляется?

Усталость накатила на нее, она заглянула к детям, увидела, что они прилежно трудятся: Лешка старательно выписывал что-то из атласа растений, а Юлька, высунув от усердия язык, приклеивала к бумаге очередной стебелек.

— Ребятки, я устала. Не будете возражать, если я пойду полежу у себя?

— Иди, мам. Мам, а когда коробочку для камней сделаем?

— Вот отдохну… Вы гербарий закончите — уберите все, как следует.

И, услышав в ответ: «Угу», — Алла повернулась к двери, чтобы уйти, но тут Лешка заговорил:

— Мам, а я знаю, что Зойка с Толиком ограбить хотят.

— Что?! Что ты сказал?

— Ну, помнишь, вы с дядей Колей думали, что они хотят у деда ограбить…

— Нет, хотят ограбить деда. Хотят что-то украсть.

— Хорошо, украсть. Я знаю.

— Откуда?

— А! Папа с дедом один раз в беседке вино пили и разговаривали, а я слыхал.

— Так. Кажется, ты всерьез… Давай, рассказывай!

— Нууу, я начала не слыхал — потом пришел, а они уже разговаривали…Дед говорил, что вот новая идея, очень…как это… когда дерево много фруктов дает, как говорят?

— Плодоносящее.

— Плодо… дальше не так… плодо… на творог похоже…

— Ох, что же ты неграмотный такой! Плодотворная, может быть?

— Ага, точно! Вот, говорит, человек вокруг себя создает разные поля. Биополе, тепловое, магнитное… Мам, я магнит, что ли? Почему тогда ко мне железки не прилипают?

— Лешка, не томи, рассказывай!

— Да я рассказываю. Еще и запах от человека. Вот если бы его одеть в костюм, который эти поля наружу не выпустит, человек станет невидимым. Еще мы свет отражаем. А в этом костюме не будем, и станем невидимками.

— Ты не фантазируешь, мальчик?

— Мама, если бы он умел так фантазировать, он бы уже книжки писал, а он всего только в третий класс перешел.

— И то верно. А дальше?

— Ну, папа тут и говорит, отец, ты что, не вздумай! Ведь на войну работаешь, оно тебе нужно? А дед говорит, что сам не понимает, как это получается: хочет решить частную задачу, а потом вдруг оказывается, что ее решение военным очень подходит для их целей… Папа и говорит, что, отец, ведь они в эти костюмы армию оденут! Дед молчал-молчал, а потом выдал, что если такой прибор на подводной лодке поставить или на танке, то они тоже станут невидимыми. Представляешь, Михаил, невидимая армия на невидимой технике?! Ар…ар…гедо…

— Армаггедон?!

— Точно! Папа говорит, отец, уйди ты из этого кошмара, уволься, работай на гражданке. А дед ему — а кто меня финсировать будет.

— Финансировать…

— Ну, да. Тут они меня увидели, и замолчали.

— А как это они тебя до сих пор не увидели?

— А мы с ним в кустах сидели, а потом нам скучно стало, и мы вылезли.

— Так и ты это слыхала?!

— Ага. Лешка все точно рассказал. Папа говорит, отец, уничтожь черновики, а дед: черновиков нет, все тут — и по лбу себя постучал. Есть, говорит, пара бумажек, но в них никто не разберется, шифр.

— Если вы слыхали, то и еще кто-то мог услыхать.

— Не, мам, никого не было, мы в кустах одни были.

— Одни, много вы знаете! Там могли быть микрофоны… Так они за этими бумажками охотятся… Зачем? Если зашифровано…Вот что, молчите, никому об этом ни слова.

— И дяде Коле?

— И ему.

— А почему? Он хороший.

— Он всего лишь охранник. У него допуска нет — такие секреты знать.

— А у папы есть?

— И у него нет, дед не имел права ему рассказывать. Боже, он знал!

— Что знал?!

— Он знал, что за ним следят, и потому папе рассказал, чтобы тот мог объяснить, кому надо, если случится что-нибудь…Ох, нет! — ей пришло в голову, что, не найдя материалов тот или те, что ищут их, могут приняться за свекра, чтобы заставить его выдать идею. Она содрогнулась.

— Мам, чего ты?!

— Ничего, ничего. — взяла себя в руки Алла. — Значит, давайте договоримся: мы ничего не знаем. Говорить эту фразу не нужно: сразу станет ясно, что, как раз-таки, знаем. Если кто-нибудь будет спрашивать про работу дедушки, говорите, что он генерал — и все. Умеете сделать вид, что вы дурачки?

— Я не могу.

— Почему?

— Потому что я девочка и дурачком быть не могу. Я могу сделать вид, что я дурочка!

— Юлька, нашла время шутить! Знаешь, как я нервничаю?!

— Ну, мамочка, не сердись. Вот Лешка может увлечься и проболтаться.

— Ты чо?! Я дурак, что ли, тебе?! Мы когда в войну играем, я самый стойкий пленный всегда! Военная тайна!

— Ну, хорошо, хорошо! Не сердись на Юлю, она за тебя же опасается.

— Не нужно за меня опасаться!

— Хорошо, хорошо! Ну, и новости!

В этот момент Алле послышался какой-то звук за дверью. Она посмотрела на собак: те вскочили и, подняв шерсть на загривках, беззвучно скалили зубы на дверь. Алла приложила палец к губам, стараясь ступать неслышно, подошла к двери и рывком открыла ее.

За дверью, слегка наклонив голову, словно прислушиваясь к чему-то стоял Николай.

Он, явно, не ожидал, что дверь откроется, и вздрогнул, но уже в следующую секунду заулыбался, взяв себя в руки. Правда, перед улыбкой лицо его имело странное выражение — Алла не успела понять, какое.

— Николай, — сказала она удивленно, — вы не отдыхаете?

— Мы собирались поговорить, помните?

— Ах, да! Но если откровенно, я ужасно устала и собиралась вздремнуть.

— Но это важно. И я много времени не займу — пара минут, буквально.

— Хорошо, заходите.

— При детях неловко как-то…

— Дети пока сходят в мою комнату и принесут мне шаль, что-то я зябну.

— Вы не заболеваете?

— Нет, я всегда мерзну при сильной усталости. Так что вы хотели мне сказать?

— Я этих дурачков допросил — Зойку и Анатолия.

— Что вы говорите! Какой результат, что вы у них спросили?

— Прямо спросил, что это за разговор мы слыхали в подвале.

— И?

— Любовь они крутят.

— Но ведь они только вчера познакомились.

— Дык… я и спросил, как же так… только познакомились. Любовь с первого взгляда, вот как!

— Что это за любовь, при которой парень с любимой девушкой так грубо разговаривает?!

— Алла Сергеевна, да вы посмотрите на них! Ну, кто они такие есть — ни воспитания, ни культуры… Я склонен поверить.

— И оба говорят одно и то же?

— В том то и дело! Я их по отдельности допрашивал — одно и то же говорят.

— О каком деле Толик говорил? Про какие-то тысячи, про то, что Зойка завалить дело может…

— А, это ее подруга собирается квартиру купить, Зойка в деле, нужно, чтобы подруга не узнала — обидится, что ее же приятельница на ней нажиться хочет.

— Да, это совпадает.

— С чем совпадает?

— Она час назад приходила сюда.

— Зачем?

— Требовала ключ от кабинета.

— Зачем?

— Рассказала дикую историю о сберкнижке, которая на сохранении у Родиона Михайловича в сейфе лежит, а ей деньги срочно понадобились.

— И что вы?

Алла внимательно посмотрела на Николая: «Напрягся он, или мне показалось?» — подумала она.

Вслух она произнесла:

— Что значит — «что я»? Вы полагаете, я могу позволить ей ковыряться в чужом кабинете? Да и ключа у меня, все равно, нет.

Теперь ей показалось, что он расслабился. Нет, нужно остановиться, это уже паранойя — нельзя ведь из-за одной взбалмошной девчонки никому не верить.

— Вы все равно, не могли бы ей помочь: кабинет поставлен на сигнализацию.

— Она в спальню ко мне рвалась — я даже сходила заперла дверь. Сейф она ищет. Что-то лежит в этом сейфе, нужное кому-то, кто ее подослал. Может быть, тому же Анатолию. Я даже думаю, что они не вчера познакомились.

— Сейф тоже на сигнализации — где он ни находится. От одного ключа толку не будет — нужно шифр знать…

— Она еще про ожидание что-то говорила в подвале. Устала ждать и так далее.

— Она… вы меня извините… хочет в постель с ним…прошу прощения, но что делать — из песни слов не выкинешь… А он ей говорил, что сперва уборку нужно сделать, чтобы мы не цеплялись

— Да уж, песня первой любви, ничего не скажешь!

— Не умеют эти люди иначе. Вот, она его в постель тянет и в ЗАГС, а он боится, что я рапорт напишу и отбрыкивается. Всяко, здесь лучше сторожить, чем в казарме париться, — вот он ее и уговаривает подождать до увольнения с первым и до дембеля — со вторым — ему четыре месяца всего служить осталось. А она не хочет ждать, ну, и ругаются.

— Вчера познакомились и уже в ЗАГС?!

— Получается, так.

— Ну, а меня она почему возненавидела? Я ей что плохого сделала?

— Вы не поверите, — ревность.

— Да ладно вам! Кого к кому?

— Анатолия — к вам.

— Она нездорова?

— Да нет, вроде. Он, дурачок, стал распинаться перед ней, что вот, такую бы жену, как вы найти — и умная, и красивая, книжки пишет… Зойка и взбесилась…

Тут вернулись дети, и разговор был скомкан. Николай пошел к двери со словами:" Пойду поваляюсь, все равно, делать больше нечего".

Когда дверь за ним закрылась, Алла подождала пару минут, а потом выглянула в коридор — там было пусто.

Дети, напряженно сидевшие у стола зашевелились, и Юлька сказала:

— Я еще вспомнила! Папа спросил, как это деду пришло в голову такую задачу решать, а дед и говорит, что сказку нам читал про шапку-невидимку, когда был у нас в гостях, и его как будто стукнуло. Почему в разных странах есть сказки про шапку-невидимку? Может быть, было посещение — мам, а что это такое? — и они были в таких костюмах или шлемах… мам, «они» это кто?

— Пришельцы, я думаю. Наверное, ваш дедушка считал, что на Землю прилетали инопланетяне, и у них были такие приборы.

— Вот здорово! Наш дедушка такой же умный, как марсиане.

— Мам, так ведь можно всю Землю сделать невидимой! Враги прилетят, а нас нет, пустое место в небе, они обалдеют, куда планета делась? А тут мы по ним: ды-дых, ды-дых, тарарах, бумц — и все их ракеты взорвем!

— Леша, ты чего такой кровожадный?

— А чего они… летают… планеты захватывают, принцесс воруют! Как бандиты!

— Это вы вчера такой фильм смотрели?

— Ну!

— Не «ну», а «да».

— Ну, да!

— Охламон ты! Слушайте, я устала смертельно просто. Я тут у вас полежу, а вы продолжайте свои дела, хорошо?

Алла прилегла. Засыпая, она поняла, что за выражение было на лице Николая, когда она так внезапно открыла дверь: оно было злобно-растерянным. Не успев удивиться своей догадке, она провалилась в сон и спала, пока ее не разбудил Лешка: он теребил ее плечо и голосил: «Мама, мамочка, проснись!»

— А? Что такое — вскочила Алла.

— Мама, Юльку рвет в туалете!

— Боже, что произошло? Что вы ели?

— Ничего. Она пошла в кладовку за фруктами, а потом прибежала и стала рвать. Я тоже хотел пойти — поискать пластик для коробки, а она сказала, чтобы я с тобой оставался, а то в этом доме как-то странно, и нельзя друг друга без присмотра оставлять.