Стратегия. Фридрих Великий со своей, сравнительно с масштабом XIX века, небольшой армией, с вынужденным перерывом в военных действиях на зиму, когда приходилось, в виду невозможности бивакировать в поле и равной невозможности располагать солдат, стремящихся дезертировать, по обывательским домам, обязательно занимать зимние квартиры - не мог задаваться обширными планами глубокого вторжения на неприятельскую территорию, для нанесения противнику смертельного удара. Сражения эпохи Фридриха Великого были связаны с тяжелыми потерями для победителя, а также и для побежденного. Победа над австрийцами и саксонцами при Сооре (1745 г.) была куплена прусской пехотой ценой 25% потерь, успех над русскими при Цорндорфе стоил прусской пехоте половины состава убитыми и ранеными. Преследованию мешал состав армии, в которой после успешного боя необходимо было установить полный и строгий порядок; в этих условиях даже победа не всегда окупала потери; современных средств для быстрого укомплектования армии не было - каждый полк, в течение периода зимних квартир, сам выполнял для себя роль западного батальона. Фридрих Великий говорил, что со своими войсками он мог бы завоевать весь свет, если бы победа для них не была столь же гибельной, как для противников - поражение. Магазинное довольствие делало армию крайне чувствительной к тыловым сообщениям. Один лишь раз в 1744 г. Фридрих Великий глубоко вторгся в пределы Богемии; австрийский фельдмаршал Траун, занимая труднодоступные позиции, перерезывая легкими войсками тыл пруссаков, без боя вынудил наполовину поредевшую прусскую армию к отступлению. Фридрих Великий называл после этого похода Трауна своим учителем. В начале войны, когда Фридрих располагал свежей, обученной армией с энергичными офицерами, с полными рядами в батальонах, он охотно шел на риск боя. Но общее отношение Прусского короля, когда он созрел в военном отношении (1750 г.), выражается следующей мыслью из его "Военного Искусства", написанного французскими стихами{176}: "Не вступайте никогда без серьезных оснований в бой, где смерть собирает такую ужасную жатву". Эта мысль очень характерна для стратегии XVI-XVIII веков и резко противоречит вытекающему из Наполеоновских войн учению, которое видит на войне только одну цель - уничтожение живой силы неприятеля, и знает только одно средство к тому - решительное сражение. Только когда французская революция открыла в народных массах неисчерпаемый запас для пополнения армии, мысль полководца перестала бояться потерь, и создалась ударная Наполеоновская стратегия сокрушения. До тех же пор полководец, работавший с ограниченным человеческим материалом, должен был не забывать о "Пирровых победах", после которых может не остаться армии, долженствующей продолжать победное шествие. Для Фридриха Великого, как и для других полководцев до Наполеоновского периода, сражение являлось только одним из средств для достижения цели: выдержка до конца, о которой вспомнил Гинденбург во время мировой войны ("победит тот, у кого нервы выдержат до конца"{177}, заботила полководцев в первую очередь; надо было стремиться, чтобы каждый месяц войны наносил противнику в его экономических ресурсах{178} и политическом сознании более тяжелые раны, чем нам - вот основания стратегии измора, отнюдь не отказывающейся, когда в том возникает необходимость, от принятия решительного сражения, но видящей в бою только одно из средств для достижения победы. Фридрих Великий - величайший мастер стратегии измора; в Семилетней войне он добился своей цели - не возвратить Австрии захваченной у нее Силезии - в борьбе против могущественной коалиции Австрии, России и Франции.
      Стратегии измора, правильно учитывающей все политические и экономические условия войны, идущей к разложению мощи врага не только путем боевых операций армий, но знающей и другие Средства (экономическая блокада, политическая агитация, дипломатическая интервенция и.т. д.), грозит всегда опасность вырождения в противоположность Наполеоновской стратегии - в стратегию бессилья, в стратегию искусственного маневра, пустой угрозы противнику, за которой не следует удара. Такой лающей, но не кусающей стратегией явилась стратегий Фридриха, когда он, имея уже 66 лет от роду, предпринял войну за баварское наследство (1778 - 79 г.). Вся кампания протекла в бесплодном маневрировании; австрийский, полководец Ласси оказался достойным партнером для выдохшегося прусского короля, Фридрих Великий в эту эпоху, "уже уставший царствовать над рабами", несомненно потерял веру в моральные силы своей армии, понимая лучше всей восторгавшейся Европы ее слабости, и боялся рисковать. Война обратилась в вооруженную демонстрацию; противники разошлись без единого боя. Тогда как русский генерал Суворов, с неукротимым порывом к решению военных задач боем, желчно критиковал "ученый Лассиев кордон", многие писатели увлекались этим новым видом бескровной войны, видели в нем знамение прогресса человечества и его гуманности (напр., будущий прусский военный министр Бойен); а солдаты, с их непосредственным чутьем, прозвали эту войну - посмешище "картофельной войной", так как пострадавшими оказались только картофельные посевы.
      Войны XVII и XVIII веков часто характеризуются, как кабинетные. Термин "кабинетная война" употребляется, как понятие, противоположное народной войне. Война представляла дело только правительства, "кабинета", а не наций, не широких масс. Отсюда, однако, было бы ошибочно сделать вывод, что в то время, наряду с вооруженной борьбой, не существовало вовсе агитационного фронта борьбы. Бумажная война всегда сопровождала военные действия. Фридрих Великий не презирал фабрикацию фальшивых документов, которые позволили бы ему воспользоваться какими-либо национальными или религиозными козырями. Однако, фронт борьбы, обращенный к массам, являлся B XVIII веке еще чисто вспомогательным. Правительство шло своим путем, а какой-нибудь "прилежный правовед" выступал в роли его адвоката перед массами. Поведение армии в отношении населения имело решающее значение на агитационном фронте Со своей циничной откровенностью, Фридрих Великий так инструктировал своих генералов: "надо обрисовывать неприятеля в самом неприглядном виде и возводить на него обвинения во всевозможных замыслах против страны. В протестантских странах, как Саксония, надо играть роль защитников лютеранской религии, в католической стране мы должны постоянно твердить о веротерпимости". Следует "заставить себе служить небо и ад".
      Росбах. Примеры тактического искусства Фридриха Великого из эпохи Силезских и Семилетней войны многочисленны и ярки. Под Росбахом, поздней осенью 1757 г., на второй год войны, соединенная франко-имперская армия, в составе около 50 тыс. плохо дисциплинированных солдат, стояла против 25 тыс. отборных прусских войск. Союзниками командовали принц Субиз (французами) и герцог Гильдбурггаузен (имперцами). На другом, важнейшем для Пруссии театре австрийцы разбив оставленный против них заслон, заканчивали завоевание Силезии, которая и являлась целью войны, и располагались там на зиму Фридриху Великому необходимо было скорее покончить с французами, чтобы до наступления зимы выгнать австрийцев из Силезии, без экономических ресурсов которой он не мог продолжать войну. Но союзники стояли на укрепленной позиции, атаковать на которой двойные силы неприятеля Фридрих не мог. Положение его уже становилось безвыходным, когда неприятель, вопреки обстановке, толкаемый своим численным перевесом, перешел в наступление. Принц Субиз решил вынудить пруссаков к отступлению, обойдя их с юга и угрожая перехватить пути отхода прусской армии. 5-го ноября, оставив 1/6 своих сил под начальством Сен-Жермена для демонстрации на фронте, Субиз двинулся в трех колоннах. Марш происходил по открытой местности, днем был - сделан большой привал. Спереди движение прикрывалось выдвинувшейся конницей.
      Фридрих Великий с Росбахской колокольни наблюдал движение союзников и утром получил представление, что под прикрытием оставленного арьергарда французы начали отступление; но после полудня ему ясно обрисовалось обходное движение неприятеля. Тогда Фридрих принял решение - встретить французский маневр контрманевром, обрушившись на голову походных колонн. Против С.-Жермена был оставлен незначительный, арьергард. 5 эскадронов гусар на гребне холмов маскировали совершающееся за ними передвижение армии. Конница Зейдлица одним ударом опрокинула и, прогнала с поля сражения французскую кавалерию. В то же время на холме Янус развернулась 18-орудийная батарея, начавшая обстрел французской пехоты, пытавшейся развернуться в сторону движения; прусская пехота перевалила через гребень и, наступая, открыла огонь залпами; в бою успели принять участие только 7 головных прусских батальонов , которые выпустили по 15 патронов. К этому моменту Зейдлиц успел, после первой атаки на конницу, собрать свои эскадроны и бросил их на многочисленный штаб принца Субиза и на толпящуюся в беспорядке французскую пехоту. Почти мгновенно все было кончено - французская армия в полном беспорядке бежала. Опасность на этом фронте была устранена, Фридрих получил возможность обратиться со своими лучшими полками на Силезский театр.
      Успех обходного маневра вообще связан с пассивностью противника, с отсутствием рипоста. По нашим современным понятиям, чтобы обойти противника, нужно прежде всего сделать его неподвижным, связать его, пригвоздить к месту боем. С этой точки-зрения заслон Сен-Жермена должен был бить крупнее; задача этого заслона должна была бы заключаться не в простом демонстрировании, а в ведении энергичного фронтального боя, который сковал бы маневроспособность противника, а затем уже потерявшего подвижность врага можно охватывать или обходить, с целью дать решительный оборот бою. Фланговое же. передвижение неуклюжей армии Субиза перед нескованным, гибким, особенно способным к быстрому маневрированию врагом являлось неоправдываемым риском.
      Лейтен. Форсированным маршем (300 км. в 1.5 дней) Фридрих перебросил армию от Росбаха в Силезию. Австрийская армия, овладевшая важнейшими крепостями Силезии - Швейдницем и Бреславлем, совершившая конный набег на Берлин, считала кампанию 1757 года уже законченной и располагалась на зимних квартирах в отвоеванной области. Приближение прусской армии заставило сосредоточить впереди Бреславля 65 тыс. войск. Австрийцы заняли, позицию; чтобы упереть фланги, в местные предметы, пришлось растянуть фронт на 7 вёрст. 5-го декабря Фридрих Великий с 40 тыс. армией атаковал австрийцев.
      Кусты скрывали местность перед фронтом. Впереди находились только австрийские гусары. Как только прусская конница оттеснила их, Карл Лотарингский, австрийский командующий армией, оказался в неведении о том, что делают пруссаки. Последние показались на дороге, шедшей к центру австрийского расположения, затем исчезли. Австрийцы, не предполагая, что пруссаки решатся на атаку сильнейшей армии, стремясь исключительно к пассивной цели и ожидая отступления пруссаков, не предприняли никаких мер и остались на месте. Между тем пруссаки. совершив в 2 верстах перед австрийским фронтом фланговый марш, внезапно появились против оконечности левого фланга австрийцев, занимавшего селение Лейтен, и с молниеносной быстротой выстроили" фронт в перпендикулярном направлении к австрийской позиции. Австрийцам пришлось вступить в бой одновременно с переменой фронта; подходившие с запозданием, с растянутого фронта, войска не успели развернуться и, нагромоздились, в беспорядке в глубину, образуя свыше 10 линий. Фридрих сосредоточил против селения Лейтен, куда направлялся главный удар, 4 линии войск и сверх того получил возможность охватить неприятеля обоими крыльями. На правом фланге пруссакам удался только огневой охват, на левом фланге прусская конница Дризена, выждав удобную минуту, опрокинула австрийскую конницу Лучези и навалилась на правый фланг австрийской пехоты. У австрийцев, на их несчастье, в сел. Лейтене не оказалось легкой пехоты, столь пригодной для обороны местных предметов, я их пехота так же неуклюже обороняла селение, как прусская атаковала его. Несмотря на полное истощение прусской пехоты, события на фланге вынудили австрийцев к отступлению, которое выродилось в панику. Фридрих организовал, преследование только конницей, оно велось не слишком энергично, но австрийцы поспешили увести в свои пределы остатки армии.
      В сражении при Лейтене Фридрих I повторил Росбахскии маневр Субиза, но выполнил его уверенно, быстро, молниеносно, так что сражение получило характер внезапного нападения на фланг противника. Если маневр Фридриха удался, то это объясняется не столько искусством исполнения, сколько пассивностью австрийцев, которые достигли всего, чего хотели, у которых не было никакой воли к победе и которые лишь с нетерпением ждали, когда от них отвяжется беспокойный неприятель и можно будет с удобством разместиться на хороших завоеванных зимних квартирах. Вялый всегда оказывается побитым решительным. Если бы австрийцы имели перед фронтом позиции авангард и сторожевые части, которые выгадали бы время и пространство для последующего маневра главных сил, или, еще лучше, если бы австрийцы, заметив уклонение в сторону голов прусских колонн, перешли в решительное наступление, не загадывая, маневрируют ли пруссаки или просто уклоняются от боя - прусскую армию, вероятно, постиг бы такой же разгром, как французскую при Росбахе{179}. Косой боевой порядок Фридриха, примененный при атаке сел. Лейтена, в котором современники видели какую-то магическую силу, в Лейтенской победе на самом деле роли не играл.
      Сражение при Кунерсдорфе. Типичным для характеристики тактики прусской и русской армий является сражение под Кунерсдорфом 12-го августа 1759 г. Русская армия к которой присоединился австрийский корпус Лаудона, всего 53 тысячи, плюс 16 тысяч нерегулярных войск, в первых числах августа собралась у Франкфурта, на правом берегу Одера, и расположилась здесь укрепленным лагерем. Правый фланг был на холме с еврейским кладбищем, центр - на Шпитцберге, левый фланг - на Мюльберге. Мюльберг отделялся от Шпитцберга оврагом Кугрунд. , 8 дней находились русские на этой позиции и прикрыли свой фронт ретраншаментом, усиленным засеками, который образовывал загиб на Мюльберге. Австрийцы стояли, в резерве за правым крылом, Тыл прикрывали болота, шедшие к Одеру.
      Фридрих сосредоточил к Мюльрозе 37 тысяч пехоты и 13 тысяч кавалерии силы почти равные русско-австрийской регулярной армии. Наполеон, который имел в виду исключительно сражение и искал только в решительной победе успешного конца войны, обеспечил бы себе, вероятно, численное превосходство, притянув заслоны, оставленные отстаивать Силезию и Саксонию. Но Фридрих вел борьбу на измор, потеря провинции для него была опаснее тактической неудачи, только однажды, под Прагой в 1757 г., он находился в более выгодных численных условиях, чем теперь; он решил атаковать. Нанесение решительного удара возможно было бы, если бы удалось отрезать сообщения русской армии и атаковать ее с востока. Фридрих Великий произвел личную рекогносцировку с высот левого берега Одера. у Лебуса, сколько-нибудь удовлетворительной карты у него не было, он спутался в определении местных предметов, на которые открывался его кругозор, доверился показаниям местного жителя и пришел к убеждению, что русская армия стоит фронтом на северо-запад, к болотам Одера{180}.
      Фридрих Великий решил переправить армию через Одер у Герица, в переходе ниже Франкфурта обойти русских с востока, ударить на них с тыла и опрокинуть в Одер. Выполнение этого плана вывело прусскую армию, описавшую почти полный круг, на фронт неподвижно стоявших русских. Так как пруды и буераки грозили разорвать наступление пруссаков на две части и создать два очага боев, что было противно стремлению Фридриха маневрировать всей армией совокупно, то он решил сосредоточить все силы на атаке Мюльберга - севернее полосы прудов, тянущейся от Кунерсдорфа. Против остального русского фронта не направлялось какого-либо связывающего наступления. Молодые полки русского обсервационного корпуса, решительной атаки пруссаков{181}. Мюльберг был взят пруссаками, и Фридрих стремился, как и под Лейтеном, развить свой успех, прокатив свои войска вдоль русского фронта. Но у Салтыкова центр и правое крыло, никем не связанные, представляли огромный резерв. Упорный бой за Кугрунд пруссакам не удался: атака за Шпитцберг была отбита, русская артиллерия жестоко косила столпившуюся на Мюльберге прусскую армию, началась контратака русских, паника охватила прусские ряды. В отчаянии, Фридрих приказал Зейдлицу вести в атаку массу конницы. Зейдлиц видел безнадежность атаки по пересеченной местности на расположенного за укреплениями брага, но по повторному приказу бросил свои эскадроны в атаку. Они были отбиты огнем, русская и австрийская кавалерии перешли в контратаку; прусская армия, бросив артиллерию и обозы, в полном беспорядке бежала и рассеялась. Вечером Фридрих из 50-тысячной армии смог собрать только 10 тысяч, считая в том числе 7 тысяч, оставленных у Герица на мостах через Одер; через несколько Дней удалось собрать до 31 тысячи. Потери пруссаков, таким образом, около 19 тысяч, русских и австрийцев - до 17 тысяч.
      Пруссаки понесли решительное поражение. По замечанию Клаузевица, Фридрих Великий под Кунерсдорфом запутался в сетях собственного косого боевого порядка. Удар на левый русский фланг в одну точку, поскольку он не вызвал крушения всего русского боевого порядка, поставил пруссаков в очень трудное положение, скомкав их фронт, сосредоточив всю пехоту на тесном пространстве Мюльберга и лишив их маневроспособности.
      В этом сражении обращает на себя внимание сверхфилософское равнодушие Салтыкова к кружащейся около него прусской армии, пассивное сидение русских на удобно (сразу тылом к неприятелю) выбранной позиции, крепкая их тактическая выдержка, ошибка столь опытного полководца, как Фридрих, при рекогносцировке неприятельского расположения, наконец, крайняя зависимость линейного боевого порядка от местных условий, заставившая Фридриха сузить участок атаки.
      Беренхорст - сын Леопольда Дессау, знаменитого воспитателя и вождя прусской пехоты, адъютант Фридриха Великого - бросил военную службу, так как не смог вытерпеть презрительного отношения короля к своей свите. Ему принадлежит глубокая критика Фридриховского военного искусства.
      Беренхорст совершенно игнорировал геометрическую часть военного искусства и сосредоточил все внимание на моральных силах, на человеческом сердце. Ему принадлежит самая строгая критика парадной стороны прусской армии, которая ослепляла столь многих. Маневренное искусство пруссаков иллюзорно - в нем нет ничего, применимого для серьезной боевой работы, оно вызывает крохоборчество (микрологию), боязливость, служебное рабство и военную грубость. Мелочность, лихорадка деталей владеют прусской армией. Здесь ценят ничтожные подробности обучения, если только они даются с большим трудом. Оберманевристы играют в тактические загадки. Фридрих Великий не только не поднял, но принизил моральные силы армии, не счел важным озаботиться состоянием духа, мужества и внутренних достоинств солдата; этот полководец умел лучше расходовать, чем воспитывать солдат. Сколько мысли, прилежания, трудов и сил тратится на учение прусской армии - и большей частью совершенно бесполезно, а отчасти даже и ко вреду. О, суета всех искусственностей... В прусской армии человек дрессируется скорее, чем четырехногий воин, иронизирует Беренхорст, так как прусский солдат от побоев становится гибче и ученее, а лошадь брыкается при каждом ударе. И как раз то, над чем более всего ломают свою голову искусники, что стоит офицеру грубейших замечаний, а солдату достается самыми тяжелыми ударами - все это не применимо в действительном бою. Как чувствует себя опытный, храбрый офицер, привыкший встречаться с неприятелем и хладнокровно распоряжаться во время атаки, когда на смотру он потеряет дистанцию - отстанет или налезет на 10 шагов...
      Литература
      Kriegsgeschichtliche Einzelschriften. Herausgegeben vom Grossen Generalstabe. Heft 27. Friedrich des Grossen. Anschauungen vom Kriege in ihrer Entwickelung von 1745 bis 1751. - Berlin. 1899 г., стр. 160. 27-й выпуск военно-исторических монографий прусского генерального штаба дает очень сжатое и выпуклое резюме развития стратегических и тактических взглядов Фридриха Великого; многочисленные, приведенные в систему выдержки из его трудов позволяют ознакомиться со всем его идейным наследством. Эта брошюра является путешествием в Каноссу прусского генерального штаба, так как здесь очерчивается Фридрих, как полководец XVIII века, а не Фридрих, воюющий по принципам Наполеона. Этим признается правильность точки зрения Дельбрюка в его многолетней полемике с прусским генеральным штабом. Однако, десятки томов капитальной истории Фридриха Великого, до и после указанной брошюры, изданные прусским генеральным штабом, проникнуты противоположным воззрением.
      Сухотин. Фридрих Великий. Лекции по истории военного искусства. 1882 г. Автор рассматривает Фридриха, как представителя Наполеоновской стратегии. Малонаучный труд.
      Lloyd. Mmoires militaires et politiques. Автор, первый мыслитель в области стратегии, приступил к составлению истории Семилетней войны. Первый его том критика стратегических и тактических представлений, составляющая занятие исходной позиции для военно-исторического исследования. Труд, в части своей, скептически оценивающей мощь вербованных армий, исходит из замечаний Ллойда, сделанных им над прусской армией. Труд его также очень ценен для историка русской армии XVIII столетия вследствие близости Ллойда к реформаторской деятельности Потемкина. Краткие извлечения из Ллойда - в т. I, "Стратегия в трудах военных классиков".
      Georg Heinrich von Berenhorst. Betrauchtungen ber die Kriegskunst, ber ihre Fortschritte, ihre Widersprche und ihre Zuverlssigkeit. - Leipzig. III издание, 1827 г., стр. 562. В заглавии автор замечает, что его труд понятен и для неспециалистов, если только они знакомы с историей. XVII глава озаглавлена: осенние маневры и Анахарсис. Беренхорст обращается к образу молодого скифа, попавшего в цивилизованную Грецию Солона, и смотрящего удивленными глазами на окружающее. Следующая глава, трактующая о тактике и огне пехоты, названа "Энезидем", по имени греческого философа, знаменитого своей теорией скептицизма. Этот скептицизм действительно бьет из каждой строчки великого современника французской революции, и он обрушивает чисто скифские удары на утонченное военное искусство XVIII века. XIX и XX главы посвящены очерку русского военного искусства в XVIII столетии, очень любопытному, но, кажется, оставшемуся неизвестным русским историкам.
      Литература о Беренхорсте: W. Rstow. Feldherrnkunst des neunzehnten Jahrhunderts. - Zrich. 1867, стр. 181. Hans Rothfels. Carl von Clausewitz. Berlin. 1920, стр. 44. Meerheimb. Bernhorst und Blow. Histor. Zeitschrift VI, стр. 76; 3-й том "Истории военных знаний" Макса Иенса и "От Росбаха к Иене" фон дер Гольца.
       
      Глава одиннадцатая. Судьбы военного искусства в России
      Киевская Русь. - Татарские уроки. - Поместная система. - Столкновение с наемными войсками Запада. - Комсостав. - Необходимые реформы. - Постоянная армия Петра Великого. - Заимствования с Запада. - Стратегическая конница. Полтавская кампания. - Командный состав русской армии XVIII века. - Потемкин. - Сражение на р. Треббии. - Литература.
      Киевская Русь. В удельно-вечевой период все элементы вооруженной силы русских группировались в городе. Каменная архитектура рыцарских замков чужда русскому средневековью; русский феодал чувствовал бы себя беззащитном и одиноким в небольшом бревенчатом острожке, вне города; но при громадных русских пространствах и возможности ухода крестьян на новые места, подальше от феодального замка, вероятно, если бы и нашелся оригинал, построивший себе каменный замок, около него скоро образовалась бы пустыня и исчезли бы материальные предпосылки возможности содержания замка. Древний русский город, как и средневековый итальянский город, хотя и на других основаниях, являлся пунктом оседлости военного класса и крупных землевладельцев. Дружина князя имела серьезные стимулы не расселяться по деревням, как это делалось во Франции и Германии. Отсюда - населенность древнего русского города, представлявшего значительный рынок потребления. Натиск арабов, прервавший в IX-XII веках связь и торговлю Запада и Востока через Средиземное море, придал первоклассное значение торговому пути "из варяг в греки", проходившему через Новгород и Киев. Мелочной характер средневековой торговли втягивал в свой оборот громадные массы русского городского населения. Горожанин представлял в себе соединение триединых талантов - воина, торговца и разбойника. Княжеские дружины были образованы самыми боеспособными элементами средневековья, норманнами востока, получившими наименование варягов. За этими Карлами, Инегельдами, Фарлафами, Руальдами, Фостами, Труанами тянулись, в отношении военной доблести, и русские торговые гости. И все же, военная мощь древней Руси была невелика, и не столько от раздробления ее на уделы, как вследствие полного отсутствия смычки города и деревни. Деревня в военном отношении не представляла никакой силы и хищнически эксплуатировалась городом - не столько сбором упорядоченной дани, как разбойными налетами. Один князь заступался за свои деревни против налета другого князя тем, что производил в свою очередь налет на его деревни. В этих условиях русская деревня отступала перед городом - с богатого чернозема юга на бедный суглинок Севера, который она расчищала от дремучего леса. Но город преследовал ее.
      Татарские уроки. Древняя русская государственность не сумела оказать серьезного сопротивления нашествию монголо-татар. Дикие кочевники, с которыми сталкивались раньше русские князья, были бессильны против городских стен. Теперь же азиатский враг, оказался располагающим гораздо более высокой военной техникой, чем русские, и легко брал русские города; в поле же нельзя было ему противостоять, так как организованность татар была несравненно выше; впечатление бесчисленного множества оставляли азиатские армии - ополчение всего народа - при столкновении с русскими ополчениями одних городов.
      Азиатский натиск на равнины восточной Европы начался в начале XIII века, в результате чрезвычайного подъем военно-политического искусства, связанного с Чингисханом. Однако, экономика кочевого быта стоила на очень низком уровне. Завоеватели всюду беспощадно расправлялись с городами, в особенности с русскими, являвшимися сосредоточением военной мощи и единственными возможными очагами сопротивления. Несмотря на стремление их спасти ремесленную часть населения и использовать их других центрах, завоевания азиатских полководцев связывались с катастрофическим понижением уровня экономической жизни и поэтому были обречены на скорое распадение. Господство Золотой Орды было обречено на уничтожение. Удар Тамерлана по Золотой Орде в 1391 г. ускорил этот процесс, обеспечив на много столетий безопасность восточной границы России. Натиск Азии продолжался лишь на более южном направлении, в пределах малой Азии, где недобитые Тамерланом турки сумели утвердиться на Балканском полуострове.
      Если Валленштейн явился учителем прусских королей, то русские князья научились у татарского сборщика податей правильной эксплуатации сельского населения посредством учета и обложения его. Татарский нажим весьма содействовал усилению центральной власти; Москва многому научилась в области политики, у монголо-татар.
      И очень многим обязано татарам русское военное искусство. Вспомогательные русские отряды входили в состав татарских армий. Историк отмечает их присутствие у берегов Аральского моря при начале столкновения Тохтамыша с Тамерланом. Мы усвоили у Востока глубокое уважение к метательному бою, ведение боя из глубины, расчленение армий на большой полк, полк правой и левой руки, авангард и резерв (передовой и засадный полки), организацию легкой конницы, дравшейся как в конном, так и в пешем строю - своего рода иррегулярных драгун, большое внимание к разведывательной и сторожевой службе, своеобразную восточную дисциплину и методы управления, далеко превосходившие феодальный масштаб средневековья. Оперативное искусство и. тактика Димитрия Донского во время похода, приведшего к сражению на Куликовом поле, могут служить иллюстрацией военных достижений монгольской школы. Первые казаки, черкасы, очень может быть, являлись русскими вспомогательными отрядами, отделившимися от Орды и ушедшими на Днепр.
      Поместная система. Однако, широкий размах монгольского военного искусства, использовавшего все неизжитые варварские инстинкты кочевых племен, должен был быстро переродиться и измельчать на почве экономики земледельческого народа, хозяйство которого оставалось еще преимущественно натуральным. Татарское нашествие достаточно убедительно показало бессилие вооруженной силы одних городов, лишенных какой-либо смычки с деревней. Необходимость толкала на использование для строительства армии экономических ресурсов деревни, а в обстановке натурального хозяйства для этого имелся только путь ленной системы - отвода воину населенного, крестьянами участка земли, с которого ленник мог бы кормиться и покрывать издержки по сбору в поход.
      Русские феодалы-бояре жили в центральных городах; связи их с их земельными владениями были не слишком сильны; они являлись почти беззащитными перед лицом великокняжеской к царской власти. Города были значительны; имелись грамотные дьяки, что позволяло учесть в приказах всю землю и все население для разложения на них тягот по содержанию вооруженной силы. Вследствие этого, в русской действительности{182}, организующим ленников элементом выступили не бояре, а эту задачу смогло взять на себя само государство. Русская история в этом отношении не пошла по примеру франков и германцев; русский дьяк выступил в той же роли, как и английский шериф, как чиновники Византии и Турции. Уже при Иване Грозном русское боярство оказалось столь слабым по сравнению с царской властью, что удалось провести "черный передел" боярских, а также казенных земель для широкого распространения поместной системы.
      Пригодный к военной службе - "боярский сын", казак, выходец из Литвы или татарин "новокрещен" - испомещался в населенном крестьянами поместье, размером в 200-400 десятин; доходы с этого имения обеспечивали содержание его семьи; по распоряжению московского приказа, он должен был выезжать на сборный пункт "люден, конен и оружен" - т. е. верхом с наступательным и предохранительным вооружением, с 2-3 вооруженными слугами и запасом продовольствия на вьюках или телеге.