Огонь в ночи

Альма легла спать, а миссис Каудрей-Симпсон была наверху со свекровью. Снова мы с Марсией оказались вдвоем. Занавески пытались спрятать от нас бурю, но дождь яростно бил в окна, а ветер зло завывал. За судорожными порывами неистовства постоянно гудело море. Марсия, дрожа, протянула ноги к огню. Ее глаза были большими и испуганными. «Разве это не ужасно?» – сказала она, и сквозь нетерпеливую нелепую фразу я услышала напряжение, будто комом застрявшее в ее горле.

«Боюсь, что-то случилось, очень похоже, – сказала я. – Послушайте, я принесла нам выпить».

«О, вы ангел. – Она взяла рюмку и отпила большой глоток. – Боже, как мне это нужно! – Она наклонилась вперед. Глаза казались больше, чем когда-либо. – Джанет, вы верите, что эта гора заколдована и проклята?»

Я рассмеялась, но, вероятно, не очень убедительно. «Нет, конечно, нет. Они просто совершали восхождение в слишком трудном месте и застряли. Это бывает. Они благополучно вернутся».

«Но… другой альпинист?»

«Кто бы он ни был, – твердо сказала я, – это, конечно, было не привидение».

Она вздохнула. «Ну, чем быстрее их найдут, тем быстрее мы ляжем спать. Дай Бог, чтобы с малышкой Робертой ничего не произошло. Она довольно приятная, почему-то трогательная. Хотела бы я знать…»

«А я находила трогательной другую», – сказала я, и поняла, пораженная, что говорю в прошедшем времени.

Но Марсия не заметила. «Эта ужасная Бредфорд? Но, дорогая, она невыносима. Не то, что я поэтому желаю ей плохого, но, право…»

«Только очень несчастная женщина может так себя вести. Наверняка она знает, что вынуждает всех не любить себя, и все же изнутри какой-то дьявол толкает ее постоянно противоречить каждому встречному».

«Крушение надежд. И какое. Влюбилась в Родерика Гранта».

Я звонко поставила стакан и заговорила почти сердито: «Марсия! Это нелепо!»

Она хихикнула, игривая, как котенок. «Нет? Разве вы не видели, как она на него смотрит?»

«Не говорите чепухи. Она отвратительно грубила ему вчера вечером и сегодня утром. Я слышала».

«Угу, – сказала Марсия с насмешкой. – Все-таки понаблюдайте, как она на него смотрит. Это так же заметно, как и то, что он при этом отводит глаза, опускает нос очаровательно благовоспитанным образом, как он это умеет, а затем хватается за первую возможность пригласить вас на прогулку! На вашем месте, дорогая, я бы держалась от нее подальше».

«Чепуха, – сказала я снова, чувствуя себя очень неудобно, и встала. – Думаю, я лягу».

Марсия приняла менее изысканную позу и опустила бокал. «Тоже пойду. Конечно, не собираюсь сидеть здесь одна. Думаю, мы услышим их возвращение и тогда узнаем, что случилось. – На лестнице она взяла меня под руку и улыбнулась. – Я вас вывожу из равновесия?»

«Конечно, нет. С какой стати?»

«Милая, потому что говорю такие вещи, которых не должна говорить. И это напоминает мне… Боюсь, я выдала вас сегодня. Я не хотела».

«Выдали меня? Что вы имеете в виду?»

«Проболталась Родерику, что вы с Никки разведены. Не помню, как это получилось. Когда вы пошли на кухню, тут был такой базар-вокзал… Я сожалею, искренне сожалею».

«Все в порядке». Никки – ничего себе она его называет. Даже через три «к» – Ник-к-ки.

«Надеюсь, это неважно», – сказала Марсия.

Я засмеялась. «Почему важно? Не думаю, чтобы он сказал кому-то еще».

«О, ну… – Мы достигли верхней площадки лестницы. – Тогда все в порядке. Пойдем смотреть мой костюм перед сном».

Я проследовала за ней по коридору. Окно изображало из себя серый, взволнованно бурлящий прямоугольник, в котором мелькали наши искаженные и бледные отражения. Марсия широко раскрыла дверь и вошла, нащупывая выключатель. «Только сек… Я посмотрю». Зажегся свет.

Я услышала, что она задыхается. Она застыла спиной ко мне, сжимая горло, и вдруг завизжала высоким раздирающим душу голосом. На секунду меня парализовало, тело оледенело, я не могла двигаться и перестала дышать. Марсия завизжала снова, повернулась ко мне лицом. Одна рука прижата к горлу, вторая распростерта в жесте ужаса. И тут я зашевелилась. Бросилась, схватила ее руку и сказала: «Марсия, ради Бога, что случилось?»

Она неровно дышала, урывками: «Убийца… О Боже, убийца…»

«Марсия, здесь никого нет».

Она сильно дрожала. Схватила мою руку и сильно сжала. Показала на кровать. Ее губы так сильно тряслись, что она не могла говорить. Я почувствовала, что покрываюсь гусиной кожей.

На покрывале лежала легкомысленная куколка в юбочке с оборками. Таких кукол марсии всего мира любят усаживать на диваны и кушетки среди атласных подушек. Я видела их множество – с льняными волосами, голубоглазых, одетых в розовое, белое и золотистое.

Но эта отличалась ото всех.

Она лежала на спине с вытянутыми ногами и скрещенными на груди руками. По ней был разбросан пепел из пепельницы, и огромная глубокая красная рана зияла на ее шее, горло ее было перерезано от уха до уха.

Глава девятая

В ту ночь не нашли следов ни Марион, ни Роберты.

Ночь была черной и дикой. После бесполезных и выматывающих криков и карабканья по скалам в ревущей темноте искатели притащились очень рано утром перекусить и немного поспать, прежде чем отправиться, измученным и утомленным, на дальнейшие поиски. Билл Персимон вызвал по телефону местную поисковую команду.

На следующее утро, примерно в девять, около двадцати сильных мужчин заполнили зону бедствия. На этот раз я присоединилась к ним. Я не способна взбираться на горы, но помогала обследовать огромную каменистую осыпь и заросли грубого вереска, которые окаймляли Черный Желоб.

Со смутным удивлением я вспомнила, что это – канун дня Коронации. Утро выдалось серым и страшным. Ветер с невероятной силой свистел между глыбами камней и склонами гор. Приступами проливались колючие и обильные ливни. Все укутались до глаз и, опустив головы, пробирались вверх по бурлящей долине навстречу злому нападающему дождю.

Под укрытием скалы, где два дня назад я беседовала с Родериком, стало намного легче. Но когда мы с трудом достигли вершины, ветер встретил нас с новой силой. Иглы дождевых капель вонзались в лицо, я повернулась спиной, чтобы передохнуть хоть минуту. Порывы бури проносились мимо, срывая пальто, и продолжали путь по долине до самого моря.

За очень далеким, маленьким и одиноким отелем узкий залив белел под сильным ветром. От подъезда медленно отъехала большая кремовая машина с черным откидным верхом и поползла по окатываемой бурей проселочной дороге к Стратгарду.

«Машина Марсии Мэйлинг», – сказала рядом очень деловая Альма Корриган в водонепроницаемой куртке, алом шарфе и огромных великолепных бутсах на шипах. Теперь, когда от ветра у нее зарумянились щеки и засверкали прекрасные глаза, она выглядела явно привлекательной. Мы повернули, чтобы идти дальше по гребню, и она добавила с оттенком презрения: «Полагаю, было бы слишком наивно ждать, что она пойдет с нами, но ей не следовало брать с собой шофера. Каждый мужчина, которого можно заполучить…»

«Она уезжает», – перебила я.

Альма замедлила шаги. «Уезжает. То есть уезжает домой?»

«Да. Возвращается в Лондон. Она решила вчера вечером».

«Но она собиралась остаться здесь на неделю. Полагаю, эта история плюс к тому, что было раньше…»

«Очень может быть», – ответила я неопределенно. Конечно, я не собиралась рассказывать кому бы то ни было о причине внезапного отъезда Марсии. Ее знали миссис Персимон и миссис Каудрей-Симпсон, но если истерика Марсии не разбудила Альму, тем лучше. Да я и сама хотела покинуть Скай как можно скорее. Но меня не спугнули, как Марсию, и я чувствовала, что едва ли имею право уехать, не узнав, что случилось с учительницами.

«Ну, – сказала миссис Корриган с не совсем понятным чувством. – Не буду притворяться убитой горем по поводу ее отъезда. Она пробыла здесь только пять дней, а… – она внезапно замолчала и бросила на меня долгий взгляд из-под длинных ресниц. – Будь вы замужем, вы бы поняли мои чувства».

«Несомненно, – мягко среагировала я. – Она не могла ничего поделать, знаете… Она испорченное, но прекрасное создание».

«Вы милосерднее меня, – сказала жестоко Альма. – Но и потерять можете намного меньше».

Я не притворялась, что не понимаю. «Ей нужно восхищение мужчин. Все время, независимо от того, что кому-то больно. Я… Простите, на вашем месте я бы не обращала внимания. Вы не можете сделать вид, что ничего не произошло?»

Она с трудом засмеялась. «Сразу видно, что вы ничего не смыслите в обращении с мужчинами».

На миг я онемела и с раздражением размышляла, почему замужние женщины часто принимают такой странный тон. Будто от всего, что им приходится переносить, они получают какое-то удовлетворение высшего порядка. Затем я сказала себе, что, возможно, она права. В конце концов, я полностью потерпела неудачу с мужчиной, за которого вышла замуж, поэтому кто я такая, чтобы давать советы? Все равно они никому не нужны, большинство людей ищут только подтверждения собственным устоявшимся мнениям.

Мы проходили мимо костра в честь Коронации, и я переменила тему. «Думаю, вряд ли теперь его зажгут. Имею в виду, что вряд ли празднования уместны, если что-то случилось с девушками».

Она мрачно сказала: «Все равно ветки мокрые. – А потом вернулась к излюбленной теме, как белка, которая угрюмо лезет крутить привычное колесо. – Но как Гарт мог так себя вести? Следовал за ней, как бездомная собака, превращал меня в дуру с тех пор, как она приехала. О, вы не все видели… Вчера она переключилась на Драри, но в действительности… Я имею в виду, вы, должно быть, заметили. Хорошо говорить, что она не может иначе, а как насчет Гарта? Почему нужно спускать такое ему? У меня чертовски большое желание…»

Я резко спросила: «Вы хотите удержать мужа или нет?»

«Я… Конечно, хочу! Что за глупый вопрос!»

«Тогда оставьте его в покое. Разве вы не знаете, что в браке нет места для гордости? Приходится выбирать. Не сможете вести себя тихо, потеряете мужа. Если же хотите именно его, проглотите гордость и заткнитесь. Это залечится. Все залечивается. Только нужно время и спокойствие. – Она открыла рот, возможно, чтобы поинтересоваться, что я вообще об этом знаю. – Мы отстаем, – сказала я почти резко. – Давайте поспешим». Я отделилась от нее и пошла вперед по уходящей круто вверх дорожке.

Мы уже забрались высоко. Когда мы начали пробираться по оленьим тропинкам по западной стороне самого Блейвена, порывы ветра стали реже и мягче, а у первых каменистых склонов дождь прекратился, причем настолько внезапно, словно завернули кран.

Группа растянулась, цепочкой поднималась по склону. Большинство мужчин несли рюкзаки, несколько человек тащили свернутую кольцами веревку. Продвигаться стало труднее. Тропы становились уже и круче, превратились во впадины шириной в ступню, не более, в вереске, доходившем до колен. И они были ненадежны из-за дождя. Временами приходилось огибать обнаженные скалы. Мы цеплялись за корни и пучки вереска, а ноги скользили и буксовали на узкой полосе грязи.

Над нами огромные утесы южной гряды сверкали черным цветом и круто вздымались из обрывистой каменистой осыпи, словно потрескавшаяся спина морского чудовища из волн. Осыпь устрашала. От подножия отвесных скал на сотни футов рассыпаны камни, скользкие, заросшие и ненадежные из-за скрытых ям и неустойчивых обломков. Казалось, неверный шаг может снести половину горы смертельной лавиной.

Даугал Макре видел альпинистов на полпути вверх по западному склону Блейвена. Гребень горы вздымается над осыпью огромным крутым хребтом зубчатых остроконечных вершин. Больше двух тысяч футов мрачной и голой горной породы подпирают небо, ловят гонимые ветром облака. Я остановилась и посмотрела вверх. Струи разорванного ветром тумана проносились и разбивались об ужасную твердыню. Облака казались клубами дыма. Над штормом, за разгулом несущихся серых туч неясно вырисовывались черные дьявольские вершины, которые раскалывали небо и завивали водоворотами ветры. Блейвен нес свои шторма, как знамя.

С высокой черной долины среди вершин сбегает тоненькая струйка воды. На ужасной и удаленной серой плоской скале едва видно тонкую белую линию, не более. Она кажется неподвижной, только иногда ветер подхватывает ее и заставляет колыхаться, как осеннюю паутину. Эта медленно падающая, почти призрачная линия врезалась столетие за столетием в живую скалу и прорезала глубокую темную трещину ущелья Спутан Дгу – Черный Желоб. Сквозь нее она скользит и мчится и снова скользит, то невидимая, то очень хорошо заметная, но все время увеличивается, становится все громче. Она набирает силы до самой осыпи и шумно исчезает в ущелье, расколовшем основание горы.

И как она вырывается на свободу! В ста футах от основания скалы она извергается, как из водосточной трубы. Узкая струя ревущей воды с шумом несется вниз и преодолевает последние сто футов белой изгибающейся петлей. И затем она исчезает в шумных глубинах ущелья, прогрызшего осыпь.

К краю этого ущелья медленно пробивалась поисковая группа. Временами кто-то кричал, но единственным ответом было карканье потревоженного ворона, который взлетал с утеса, громко вопя среди передразнивающего эха.

С помощью рук я пробиралась среди мокрых скал. Ботинки скользили по вязким пучкам травы и буйным зарослям. Воздух вырывался из груди со свистом, мокрое лицо горело от напряжения, несмотря на удары холодного влажного ветра. Мужчины неуклонно продвигались вперед с удивительной скоростью. Я задыхалась и карабкалась следом, изредка поднимала глаза на угрожающие черные отвесные скалы, которые вздымались неумолимо и беспощадно. Внизу слева, на дне ущелья, вода журчала, ревела и кружилась водоворотами в дьявольских выбоинах. Настоящая демоническая расщелина, черная трещина глубиной в семьдесят футов, распоровшая склон. С кривых черных стен на фантасмагорическое скопление валунов и бурлящей воды падали камни.

В первый раз я осознала, что где-то среди диких безжалостных скал и сумбурно волнующейся воды лежат две мертвые молодые женщины. Или, в лучшем случае, живые и покалеченные, и не имеющие сил дать о себе знать. Я обнаружила, что повторяю, задыхаясь, упрямым шепотом: «Роберта, Роберта…»

Прямо надо мной был Алистер. Он обернулся, быстро успокаивающе улыбнулся и протянул большую руку, чтобы помочь устоять на склоне. «Не подходите слишком близко к краю, Джанет… Вот так лучше. Если Даугал прав, мы скоро найдем их. Знаете, эти парни из поисковой группы знают здесь каждый дюйм».

«Но… Алистер! – Напряжение не давало говорить в полную силу. – Они не могут быть живы до сих пор. Они, должно быть…»

«Если они серьезно не пострадали от падения и заползли в укрытие, они могли выжить. Ночью было не холодно».

«Вы верите, что их было трое?»

«Даугал Макре не склонен к полетам фантазии».

«Отсутствует кто-нибудь из местных?»

«Сказали, нет».

'Тогда, если их действительно было трое, третий – кто-то из отеля. И тоже никто не отсутствует".

'Точно так", – ответил Алистер озабоченно и неуверенно.

«И раз никто не сообщил о несчастном случае, значит…»

'Точно так, – повторил Алистер. Он передохнул и взял меня за руку. Затем другой рукой он указал наверх и немного направо. – Вот там вчера ночью горел костер", – сказал он, отпустил мою руку и снова занялся подъемом.

Убийство? Снова? Кто, ради Бога, может убить Марион и Роберту? Нелепо. А зачем убивать Гезу Макре, и так страшно? Вообще, между двумя происшествиями нет ничего общего. Исчезновение двух альпинисток, может, нехорошо говорить, что обычно, во всяком случае не связано с фантастическим, почти ритуальным духом другой смерти. Или?.. Когда мы найдем тела… Я отбросила мокрые волосы со лба нетвердой рукой и посмотрела вверх.

Мужчины собрались на краю ущелья, там, где водопад прыгал на последние сто футов с отвесной скалы. Кто-то показывал вниз. Раскручивались веревки. Я протащилась на уступ, постояла и медленно пошла вперед, чтобы присоединиться к ним.

Очень страшно. Никакая сила в мире не заставила бы меня заглянуть за край скалы и посмотреть в невидящие глаза Роберты, увидеть ее перерезанное горло, как у одетой в шелк куклы Марсии, алую кровь, размываемую дождем в розовую лужу среди бурной растительности.

Но оказалось, что нет никаких признаков учительниц, хотя беспокойные глаза пристально рассматривали глубину черного ущелья. Даугал указал место, где видел альпинистов. Не на скале. Они пробирались под углом, который наводил на мысль, что они собираются либо взобраться на стену Желоба, либо пройти над водопадом сверху.

Приблизился Родерик Грант и вытащил из внутреннего кармана сплющенную пачку сигарет. Мы закурили. Это было нелегко из-за ветра. «Что они будут делать?» – с волнением спросила я.

«Если Даугал прав, и они собирались пересечь Желоб, то прежде всего следует повторить то же самое. Над ущельем, возможно, остались следы или, может, альпинисты смогут заглянуть под водопад».

«Вы вчера ночью добрались сюда?»

«Да, но в темноте бесполезно. Все, что мы могли делать, это кричать».

Я взглянула вниз, где бурлила белая вода. Скалы сверкали. Ветер качал пучки папоротника и вереска и свистел, как в штольне. С каждым порывом водопад менял направление и стихал у скалы. Жуткое эхо. Я задрожала, а затем посмотрела вверх на мрачный наклон над нами. «Это очень плохое место для подъема?»

Он мрачно ответил: «Очень опасное для любого, а для начинающего это… ну, абсолютное безумие».

«А мужчины смогут спуститься в ущелье, если они… если им придется?»

«Конечно. Бигл говорит, что спустится, и Родри МакДауэл собирается. Он местный и очень хороший альпинист».

Я снова взглянула в отдающие эхом глубины. «Разве ущелье не идет дальше горы? Я имею в виду, они не могут пройти снизу по дну?»

«Так быстрее. Чтобы добраться снизу, потребуются часы. Видите, поток идет петлями и прыжками, временами от семи до двадцати футов. Намного проще спуститься здесь».

У подножия отвесной скалы началась работа. Трое мужчин, среди которых был Бигл, связались веревками и приготовились перейти через Черный Желоб. Остальные небольшими группами разбрелись среди мелких расселин и трещин. «Что будем делать?» – спросила я.

«Я бы на вашем месте остался здесь. Если они действительно найдут раненых, вы сможете помочь. – Он ободряюще улыбнулся. – Шансы не так плохи, как кажется, Джанет. Очень скоро они благополучно вернутся в отель».

Он ушел, а я осталась с Альмой и небольшой группой мужчин наблюдать за штурмом ущелья.

Глава десятая

Я не притворяюсь, что много знаю об искусстве восхождения на скалы. Но трое мужчин, пересекающих Спутан Дгу, были знатоками своего дела. Они двигались по скале так легко и плавно, что трудно верилось в описанные Родериком опасности.

Я наблюдала и нервно курила, а трое неуклонно двигались вперед, поворот за поворотом, по мокрой отвесной скале. Они решили пройти под крутым углом вверх, где желоб, по которому текла вода, пересекала трещина. Даже мне, при всей невежественности, ясно, что мокрая скала и порывистый ветер очень увеличивают риск, но казалось, что это не влияет на спасателей. Первым в связке шел Рональд Бигл. Он направлял подъем с уравновешенной точностью, которую было приятно наблюдать. Два других, Родри МакДауэл и парень по имени Айен, были членами местной спасательной команды. Все поднимались очень медленно, все время останавливались. Наверное, в это время они искали следы девушек, но не показывали, что что-то нашли, а продолжали неторопливо двигаться наискось над глубоким ущельем.

За моей спиной Даугал сказал: «Красиво идет».

Бигл прошел половину вертикальной сверкающей и на вид монолитной скалы над ущельем, ритмично и легко пробирался к площадке примерно пятнадцатью футами выше. «Он великолепен. Ничего не понимаю в альпинизме, но это мне кажется необыкновенным искусством».

«Это отвратительное место, – сказал Даугал. – А то, на котором находится мистер Бигл – самое страшное».

«Похоже».

«Он сейчас строго над ущельем. Добрался. Закрепляет веревку».

Бигл прикрепился петлей к выступу, повернулся и что-то крикнул мужчинам внизу. Я не расслышала, но он, должно быть, велел подождать, ибо ни один не двинулся с места. Бигл повернулся спиной к скале и, согнувшись, при поддержке закрепленной веревки заглянул в ущелье. Я невольно крикнула: «Но их не может там быть, мистер Макре! Это невозможно!»

Он мрачно посмотрел поверх трубки. «Если они упали с той скалы, то должны быть именно там».

«Я именно это имею в виду. – Я нащупала холодными пальцами новую сигарету. – Они никогда не пересекали этой скалы. Эта девочка, Роберта, никогда бы не взялась за такой подъем. Она прежде вообще не лазила по горам».

Он сдвинул брови: «Правда?»

«Сама говорила. А мисс Бредфорд, очевидно, была хорошей альпинисткой. Она бы никогда не разрешила Роберте идти этим маршрутом, несомненно».

«Нет. Может, и так. – Он снова поднял глаза к опасному наклону. – Нет. Но именно к этому месту они продвигались, когда я их видел. В действительности, не было похоже, что они собираются пересекать Спутан Дгу… Смотрите, опять пошли».

Родри МакДауэл, средний в связке, был теперь на месте Бигла, а сам Бигл исчез за выступом у дальнего края ущелья. Айен, последний в связке, двигался вверх. Я нервно вынула изо рта сигарету и пересела на мокрый камень. «Интересно, видят они что-нибудь там… внизу». Робкие слова заглушал мокрый ветер.

«Будем надеяться, что вы правы, и девочке не разрешили. Возможно…»

«Не разрешили? – Я быстро повернулась к нему. – Это вы сказали, что было три альпиниста? Вы не могли ошибиться? Действительно уверены?»

«А, да, – голос был убедительным. – Их было трое, без сомнения».

«И третьим был… мужчина или женщина?»

«Не знаю. На этом расстоянии не мог разобрать, а теперь все дамы носят брюки в горах. Различил только красную куртку у среднего».

«Это, должно быть, мисс Саймз», – сказала я и вспомнила с внезапной острой болью, как шла к живому кукольному личику и черным волосам Роберты ярко-красная кожаная ветровка.

«Можно бы подумать, что ее поэтому легко должно быть найти».

«Я… Я полагаю». Второй спасатель исчез. Веревка светилась бледной нарисованной линией над выступом, куда пробирался Айен. Добрался, закрепился, что-то крикнул. Вновь появился Бигл, двигался к концу подъема – широкому выступу над осыпью в дальнем конце ущелья, с которого спуститься мог бы любой.

Через несколько минут все три альпиниста собрались на выступе и, казалось, начали совещаться. Люди на нашей стороне – Альма Корриган, Даугал Макре, я и еще несколько мужчин, которые не пошли осматривать осыпь, – наблюдали за ними, как каменные, с мрачным предчувствием несчастья. Я сидела с забытой сигаретой между мокрых пальцев, дымящейся с одной стороны, оцепенело напрягая глаза и уши, стараясь понять далекие звуки и жесты.

Вдруг Даугал сказал: «Кажется, они заметили что-то в ущелье».

«Нет, – сказала я, и снова оцепенело, словно могла каким-то образом отодвинуть правду подальше, сказала: – Нет».

«Родри МакДауэл показывает на что-то. Думаю, он что-то увидел с отвесной скалы».

Я моргала от мокрого ветра и смотрела, как один из мужчин действительно указывает назад к ущелью. Все трое освободились от веревки и быстро направились вниз по осыпи на дальний конец ущелья. У них был целеустремленный вид, из-за этого предположение Даугала делалось очень похожим на правду.

От маленькой группы поблизости отделилась Альма и зашагала к нам крупными шагами. «Они там внизу», – заявила она категорично.

Я уставилась на нее, не в силах промолвить ни слова, но, задыхаясь, встала. Сзади нее Билл Персимон, хозяин отеля, быстро сказал: «Мы не знаем точно, но очень уж кажется, что они что-то увидели».

«Тогда они сейчас будут спускаться», – сказал Даугал.

«Полагаю, так», – Персимон обернулся, чтобы наблюдать за приближением спасателей.

Сзади заскрежетали и заскользили ботинки по мокрому вереску. Со склона спустились Николас с Родериком. Глаза Николаса, щурившиеся от дождя, пристально смотрели на противоположный край ущелья. «Пора их сменить, – резко сказал он. – Если женщин видели в ущелье, я спущусь. А вы, Билл?»

«Думаю, – начал майор Персимон, – что, возможно, следует…»

«Они там что-нибудь увидели? – озабоченно прервал его Родерик. – Мы вернулись потому, что нам показалось, словно… Мы думали…» Он увидел мое лицо и остановился. Затем быстро подошел и встал рядом, успокаивающе улыбаясь.

Но я покачала головой: «Боюсь, что да. Даугал говорит, один из спасателей что-то заметил».

«Да, Родри показывал на что-то. Очень боюсь… – Он снова замолчал и прикусил нижнюю губу. – Почему вы не возвращаетесь в отель, Джанет?»

«Боже, – сказала я почти яростно, – не беспокойтесь обо мне! Уж у меня-то все в порядке».

Трое спасателей появились на краю ущелья. Сквозь судорожные порывы ветра и шум воды прерывисто доносился голос Бигла: «…В луже… не могли рассмотреть… возможно… нога… сейчас спускаемся…»

Я села, почти обрушилась на камень. Ужас уступил место оцепенению. Второстепенные вещи – нудное страдание от мокрых ботинок, холодный мелкий дождь, носовой платок, промокший в кармане пальто – каждая незначительная деталь дискомфорта, казалось, нарочно привлекала и удерживала внимание. Один из способов автоматической защиты. Слишком много потрясений. Я сидела, молчаливо засовывая пальцы в мокрые перчатки, а вокруг совершались приготовления к конечному ужасному открытию.

Бигл и Родри МакДауэл пошли вниз. Я наблюдала с беспристрастным детским интересом за этой необыкновенно увлекательной операцией. Они были так невероятно быстры. Бигл все еще выкрикивал что-то, а Родри и Айен перебросили веревку через небольшую, похожую на колонну скалу, которая торчала рядом с ними. Концы сдвоенных веревок змеями скользнули в глубину, долетели до дна и повисли. Родри что-то сказал Айену, как-то пропустил веревку между колен и через плечо и затем просто пошел спиной к обрыву. Он быстро откинулся на ней, и она стала как скользящая колыбель. Это выглядело просто… и безумно. Я, должно быть, вскрикнула, рядом рассмеялся Родерик.

«Это совершенно нормальный вид спуска, и один из самых быстрых… Нет, Билл, я пойду. Мы будем громко кричать, если потребуется подкрепление».

Родри исчез. Айен оставался возле острого выступа скалы, которая закрепляла веревку, а Бигл уже спускался. Николас повернулся от края. «Я тоже пойду вниз», – отрывисто сказал он.

Родерик, нагнувшись, чтобы закрепить веревку, бросил на него быстрый взгляд. «Вы? Не знал, что вы альпинист».

«Нет? Не знали?» – спросил Николас не очень приятным голосом.

Глаза Родерика замерцали, но он произнес мягко: «Возможно, лучше мне пойти первым». И так же быстро, как Родри, и даже плавнее, он пошел вниз. Николас следил за ним, когда послышался крик снизу, тоже схватил веревку и осторожно спустился.

Маленькая группа мужчин двинулась к краю обрыва, они заглядывали в отдающие эхом глубины, и будто все громче звенело дурное предчувствие, постепенно переходящее из боязни в уверенность. Я встала и решила присоединиться к ним. И почти сразу снизу раздался крик. Крик без слов, значение которого тем не менее было страшно ясным. Я бросилась вперед и почувствовала, что Даугал большой рукой схватил меня за плечо. «Теперь крепитесь!»

«Он нашел их!» – закричала я.

«А, думаю, да!»

Майор Персимон стоял на коленях у обрыва. Крики заглушал ветер. Мужчины перешли от неподвижности к привычному быстрому действию. Собирались спускаться еще два спасателя, а главная группа быстро направилась вниз по осыпи.

«Куда они?»

«За носилками», – ответил Даугал.

Полагаю, надежда умирает трудно. Страстная надежда и крайнее невежество заставили меня быть слепой к его тону и к виду других мужчин. Я нетерпеливо вырвалась и направилась к обрыву. «Носилки? Они живы? Могут ли они быть живы?»

Затем я увидела дно ущелья. Бигл и Николас что-то несли, медленно и неуклюже пробираясь от водопада по плитам в потоке воды. И невозможно было заблуждаться об их ноше… Мертвое тело деревенеет, застывает, как нелепая деревянная статуя в последней душераздирающей позе смерти. Синие брюки, голубая куртка были измазаны и промокли почти до черноты, грязные желтые варежки на скрюченных от ужаса пальцах… Марион Бредфорд. Но это больше не была Марион Бредфорд. На руках мужчин – ужасная деревянная кукла, чья голова свободно болталась на плохо закрепленной шее…

Очень быстро я вернулась к своему камню и села, пристально глядя на ноги.

Даже когда принесли носилки, я не двинулась с места. Я ничем не могла помочь, но что-то меня удерживало от возвращения в отель в одиночестве… А Альма не проявляла намерения уходить. Поэтому я оставалась на месте, курила и глядела вдоль серого склона, а сзади шумели спасатели, которым больше некого было спасать. Послышался скрип и шарканье веревки, мягкий гэльский говор, ворчание, возглас Родерика, напряженный и далекий. Голос Бигла донесся как резкий крик. Слова майора Персимона: «Что? Боже мой!» Бессвязная речь на гэльском совсем рядом, на сей раз настолько взволнованная, что я беспокойно зашевелилась и посмотрела вокруг.

Крикнул Даугал. Он и майор Персимон рядом на коленях вглядывались в овраг. Я услышала, как Персимон снова сказал: «Боже мой», – и затем оба мужчины медленно поднялись, глядя друг на друга. «Он прав, Даугал».

Даугал молчал. Его лицо окаменело.

«Что это? О чем они так вопят?» – прозвучал резкий голос Альмы Корриган.

Ответил хозяин отеля: «Да. Она упала с плиты. На ее теле все еще есть веревка. И она перерезана».

Под ярким шарфом лицо Альмы пожелтело. «Что? Что вы имеете в виду?»

Он повел плечом и устало ответил: «Именно то, что говорю. Кто-то перерезал веревку, и женщина свалилась».

Альма сказала безразличным голосом: «Убийство…»

Я спросила: «А Роберта?»

Его пристальный взгляд отсутствующе стегнул меня, когда он повернулся к краю отвесной скалы. «Еще не нашли».

И они так и не отыскали ее, хотя обшарили все дно этого ужасного ущелья и весь остаток дня спускались и поднимались по бесконечной осыпи.