— И чего, они теперь все до единого в тебя влюбленные ходят? — насмешливо спросила Мульти. — что-то я толп поклонников у подъезда не заметила!

— Дура ты, — разъяснила я. — Для качественного приворота надо, чтобы девушка действительно любила парня. Приворот — он ведь на пустом месте любовь не создавать не умеет, это просто инструмент для переноса чувств, от одного человека к другому. А я к тому же еще и в приворотах особо не сильна, я только по охранкам специалист — лучше меня никто не сделает. Вот и получаются у меня на клиентов привороты слабенькие, но для моих целей — мне хватает.

— А почему тогда Серега в бойфрендах оказался? — не отставала Мульти.

— Почему, почему, — буркнула я. — Понравился он мне! И вообще — давно это было!

Мульти помолчала, прикурила сигарету и задумчиво сказала:

— А ведь в Америке на тебя в суд бы подали. Ты бы по миру пошла…

— Во-первых — я не в Америке, — заметила я. — Во-вторых — кто знает? Вот ты допустим теперь знаешь — ты трепаться пойдешь об этом, зная меня?

— Да я что, дура? — хмуро ответила она. — Не по-товарищески и вообще…

— Вот именно, и вообще, — кивнула я. — А в-третьих — кто в суд-то подавать будет? Привороженные? Так у них хоть и нет ко мне страстной любви, однако и навредить они мне никогда не навредят, иначе — зачем бы мне их привораживать?

— Тоже логично, — пожала Наташка плечами и сунула бычок в кактус.

— Если он загнется — я тебя матери сдам, — предупредила я, наблюдая как из горшка поднимается вверх голубоватая струйка дыма.

Мульти недовольно посмотрела на меня и снова полила кактус пивом.

Я вздохнула. Мать за этот кактус меня с носками сожрет.

— Слушай, давно хотела спросить — а Ворона-то ты тоже привораживала?

Я на мгновение замерла, пытаясь пережить момент, пока каленая игла с хрустом проворачивается в моем сердце.

— Нет, — тихо ответила я. Тот давний приворот в детстве — не считается. Ибо он давно истек, а взрослый Ворон продолжал меня любить…

— Так а что там у вас получилось-то, я не пойму? Вроде ходили друг около друга, бросали пламенные взгляды, а потом бац, и он в той аварии как-то странно умер. Ты вся переломанная и живая, а на нем ни царапинки. Машк, ты чего? Ну Ма-ашк!

Я молчала, пытаясь срочно залатать дыру в сердце, сочащуюся горем.

Я никому не говорила, что Ворон — это тот самый хулиган Димка из моего детства. Год назад, когда мы с ним снова встретились — он был серьезным бизнесменом с криминальным прошлым и очень красивым мужчиной.

А я так и осталась бесцветной дурнушкой-ведьмой. Только он все равно меня любил. Больше жизни.

И если бы не та авария — была бы я сейчас замужем за ним. Уже рос бы у нас темноволосый малыш с чеканным папиным профилем. Разумеется, ведьмой я бы работать далее не стала — Димка этого бы не допустил. Я бы пекла блинчики и была совершенно счастлива, потому что рядом был бы он, мой любимый…

Память услужливо подсунула мне момент, который я так пыталась забыть, но не получалось. Как год назад я лежала на пыльном асфальте и умирала на руках у Димки. Вернее, и я умерла. Я помню, как я последний раз выдохнула и дикая боль, огнем жгущая мое тело — отступила.

У зыбкой пелены на грани миров я увидела бабушку, и радостно побежала к ней.

— Ты меня ждала? — спросила я. — Так хорошо умереть, мне перед смертью было очень больно.

— Внученька, большая стала, — с нежностью бабушка посмотрела на меня. — Красавица!

— Ну, бабуль, насчет красавицы ты немного загнула, — рассмеялась я. — Как тут?

— Явишься, узнаешь, всему свой срок, — ласково сказала она и подтолкнула меня назад. — Иди отсель покуда, Магда.

— Как это — иди отсель? — непонимающе сказала я. — Я же умерла.

— Димка, охламон, за тебя умер, — вздохнула бабушка. — Сколько раз я его шпыняла, что не доведет его эта любовь до добра.

— Как это — за меня?

— Вы — половинки. Богу без разницы, какую именно часть от целого, правую или левую он получит. Ты иди, Магда, иди.

Пока я молчала, переваривая, силуэт бабушки истончился и пропал. Я хмыкнула и побрела обратно. По пути я внимательно рассматривала все вокруг, но было ощущение, что я лечу в каком-то облаке. Навстречу мне брел Димка.

Я обняла его, целуя и тоскливо шепча:

— Димочка, ну зачем ты это сделал? Как же я без тебя буду жить-то теперь?

— А как бы я без тебя жил? — тихо спросил он.

— Ты большой и сильный, ты бы справился. А я еще маленькая и слабая. Ты обо мне подумал?

— Я не оставлю тебя, — прошелестел он.

И я помню, как я потом сидела прямо на асфальте около покореженной машины и, приложив ухо к его груди, считала затухающие удары его сердца.

Тук…

Вот Димка, живой и здоровый, везет меня к матери на своем серебристом джипе, руки уверенно сжимают руль, безупречный профиль, ироничная усмешка.

— Ты, Димка, гад и мерзавец, — укоряюще объясняю я ему, так как в свой Лексус он меня затолкнул практически силком. Я бы и на своей машине уехала.

— А твои подруги считают, что я красивый, — невинно поднимает он бровь.

— Кто это так считает? — подозрительно спрашиваю я.

— Светка!

— Светке можно, — киваю я. — Светка замужем. Но ты все же того… поосторожнее!

— Леди ревнива? — довольно отзывается он.

— Гад, — печально констатирую я.

Ту-ук.

Вот Ворон, стоя на четвереньках, подсовывает довольному Баксу кусочки курятинки. Тот урчит, как трактор Беларусь, а Димка смотрит на него с отцовской гордостью и гладит по головке:

— Кушай, зайчик, а то злая Магдалина тебя совсем не кормит, аха? Вот тебе еще муксунчик, вот тебе данончик…

Я поневоле горько улыбнулась сквозь слезы — вспомнила, как мы потом объевшегося котенка среди ночи возили в ветеринарку. И там врач назвала его моим мужем… Так и сказала: «А муж ваш пусть выйдет и ждет в коридоре».

Димке понравилось это слово…

Ту-ук…

Сердце его билось все реже и реже. А я упорно вспоминала каждый его взгляд, каждый поцелуй. Это было больно, словно бритвой по живому.

А потом… Потом я помню, как я не хотела жить без него, бесцельно ходила по пустой квартире и злобно ему выговаривала — мол, тебе хорошо, ты умер и никаких проблем, а мне каково без тебя? Я верила, что он меня слышит, ведь он обещал меня не оставить…

С тех пор я отчаянно пытаюсь жить дальше. Оставить Димку на почетном месте Великой Любви, что случается в жизни каждого человека. И пробую для терапии обзавестись любовью рядовой, спокойной и скучной. Пока получается плохо.

— Ну не плачь, а? Слушай, ну я и так крепилась столько времени, молчала, а тут чего-то вырвалось, — заканючила Наташка. — Ну дура я любопытная, что с меня взять?

— У нас в городе есть школа хороших манер? — вытерев слезы, спросила я. — Если найдешь — обучение я тебе оплачу.

— Давай сейчас и деньгами — я уже гораздо воспитаннее! — тут же отреагировала она, глядя на меня невинными глазами.

— Наташ, терять любимых очень тяжело, мне выть при имени Димки хочется, если честно, — криво улыбнулась я. — Ты мне не напоминай об этом, ладно?

— Вставать наверно пора, — мигом поменяла Мульти тему. — Скоро Витька приедет.

Я согласно кивнула, хотя и неохота было вылазить из теплой и уютной постельки, куда я недолго думая завалилась, закончив рассветные обряды.

— Пора, — вздохнула я, выпростала ногу из-под одеяла, подрыгала ей в воздухе и потянулась за пультом кондиционера. Спать я люблю в прохладной спальне, однако одно дело — когда тебя укрывает пуховое одеялко, и другое — когда на тебе домашний шелковый халатик.

— Встаем, что ли? — жалобно посмотрела на меня Мульти.

— Не, погоди, сейчас спальня прогреется, тогда и встанем, — потянулась я.

— Мудро, — обрадовалась она.

— Тебе в школу-то когда? — спросила я.

Мульти — учительница биологии в крайне престижной гимназии. Однако в данный момент она элементарно косит от работы, пользуясь наличием подруги — врача. Та оформила ей больничный якобы по уходу за ребенком, а детишкам — по бронхиту. Совершенно здоровых и радостных детишек она тут же отвезла к матери, а сама решила немного расслабиться, то есть попить пивка, поваляться перед телевизором, обойти окрестные бары. «От работы кони дохнут», — объяснила она свое стремление к отдыху. Я прокомментировать сие заявление никак не могла, так как на работу в полном понимании этого слова сроду не ходила, сразу после школы начав делать карьеру ведьмы.

Мульти же тем временем лениво дотянулась до своей сумки, лежащей на тумбочке, порылась в ней, достала какие-то бумажки и внимательно их изучила.

— До завтра у нас справки, оказывается, — расстроено сказала она наконец. — Мда… Как быстро время пролетело. Это ж мне еще за детишками ехать надо. Слушай, отвезешь меня к матери?

— Разумеется, — вяло согласилась я. Ехать мне никуда не хотелось, если честно, но на то и существуют подруги, чтобы гонять их в хвост и в гриву, невзирая на их пожелания.

— Кстати, — небрежно сказала она. — Я тут подумала насчет нашего вчерашнего разговора о детишках.

— Ну? — вопросительно уставилась я на нее.

— Я думаю что тебе надо провести эксперимент. Могу одолжить своих деток — пусть они у тебя с недельку поживут и ты на своей шкуре почувствуешь, что такое иметь деток. Как тебе идея?

Я открыла рот, чтобы сказать все, что я думаю о стремлении подруги окончательно сесть мне на голову, однако внезапная мысля переменила мои намерения. Да, предложение Наташки шито белыми нитками, однако есть в этом некое рациональное зерно. По идее она права — я совершенно не знаю всех проблем и радостей с появлением в доме детей. В сознании кроме прехорошенького малыша, с которым я буду гулять и кормить манной кашкой — ничего нет. Вон, я когда брала Бакса из зоомагазина, я думала только о том что я буду с ним играть и он будет со мной спать, сладко посапывая мне в ухо. На деле же — этот гад первым делом перегрыз мне все телефонные провода. Обливаясь горючими слезами, я вызвала мастера, чтобы он мне законопатил все провода в стену. Мастер все сделал, однако бесценные шелковые обои понизу были вконец испорчены. Потом этот стрекозёл принялся точить когти об мебель и мне стоило больших трудов приучить его к специальной когтеточке. Испорченные диваны и кресла, разумеется, мне пришлось выбросить. Дальше — больше. Дармоед презирает различные наполнители в своем лоточке, будь то хваленый «Томас» или «Катсан», и требует чтобы дно было устлано долларовыми бумажками, слава Богу, что он соглашается на фальшивые. Однако на моей памяти был случай, когда моя баба Грапа ему недели три подкладывала настоящие баксы, которые я по недосмотру оставила на полочке.

Думала ли я обо всем этом, когда платила в зоомагазине пять рублей за славненького черного котеночка с невинными голубыми глазками? Да мне такой ужас не мог и в голову прийти! Хотя, к чести сказать, есть у моего дармоеда одно бесценное качество, за которое я ему прощаю все — он никогда не гадит по углам. Будет вопить как скорая помощь, если ему вовремя не сменять баксы в лоточке, но по углам — ни-ни.

— Хорошо! — решительно сказала я. Неделя — это ведь совсем недолго. — Вези ко мне своих детишек!

Мульти тут же повеселела.

Внизу раздался писк домофона.

Я, кряхтя, вылезла из-под одеялка, накинула халат и пошла вниз. Как я и думала, это прибыла утка с апельсинами.

Я расплатилась с парнишкой и пошла на кухню варить кофе — свое фирменное блюдо, так сказать. Фирменное оттого, что это единственное, что я умею готовить. Хотя это умение, если честно, постоянно подвергается сомнениям различными недругами. Я его варю не очень крепким и добавляю несколько крупинок соли и чуть — чуть корицы, получается очень неплохо, на мой взгляд.

На кухню вползла сонная Мульти, втянула ноздрями воздух и деловито предложила:

— Потемкина, давай Витьку ждать не будем, а? Чего-то жрать так хочется, тащи свою утку.

— Перетопчешься, — отмахнулась я, быстро отпластала кусок хлеба и сыра, сложила их и сунула в микроволновку. — Это тебе, червячка заморить, об утке даже и не думай.

Мульти поерзала на стуле, вздохнула и подперла кулачками подбородок.

— Чего Корабельникову говорить будем? — наконец задала она вопрос.

— В смысле? — не поворачиваясь к ней, спросила я.

Все так хорошо было — по кухне витает аромат свежесваренного кофе, я сервирую утку, а тут Мульти вылазит с напоминанием о вчерашнем. А я ведь только — только смогла абстрагироваться от этого.

— Ну в смысле — нам что от него надо?

— Да черт его знает, — пожала я плечами. — Наверно — как там Олег и что по нашему ДТП известно. Что нам за это светит. И как из этого дерьма выбраться с минимальными потерями.

— И как спрашивать его будем? Надо как-то по—хитрому.

— А чего хитрить? — наконец развернулась я. — Понимаешь, сколько веревочке не виться… К тому же Витька — мой старый друг.

— И что, ты собираешься ему рассказать правду? — недоверчиво спросила она.

Микроволновка пискнула, я вытащила из нее бутерброд и подала Мульти.

— Именно, — кивнула после этого я. — Ты что, предлагаешь лепетать что-то о неизвестной подруге, которая вчера случайно видела ДТП на Республике и ей до смерти интересно, чем там дело кончилось? А я, такая вся добрая, для того чтобы потом ей позвонить и рассказать об этом — зову Витьку на утку с апельсинами? Ну не бред ли?

— Насчет подруги — бред! — отрубила Мульти. — Вот я и предлагаю — давай подумаем, под каким соусом все это преподнести!

— Да какой к черту соус? — пожала я плечами. — Я вот врать не люблю, сама знаешь. Как думаешь, почему?

— Дура наверно, — предположила подружка, жуя бутерброд.

— От дуры слышу, — обиделась я. — Просто мой жизненный опыт показал, что соврать так, чтобы об этом никто никогда не узнал — практически невозможно. Все тайное становится явным. А раскрытая ложь как минимум наносит удар по репутации. В нашем же случае нас скорее всего посадят. Так что — давай скажем правду, Витька нам поможет, он мне старый друг.

— Дура ты набитая, — схватилась Мульти за голову. — Твой старый друг — прежде всего мент! Ты хоть это понимаешь?

Я скептически хмыкнула и сделала вид, что занята фигурным нарезанием длинного французского батона.

Черт его знает. Внезапно мне припомнилось, как однажды Корабельников завалил ко мне под вечерок, и мы с ним отлично провели время, попивая чаек около телевизора. Как раз шел сериал «Улица разбитых фонарей» и мне было до жути смешно наблюдать за Витькой. Тот, с каким-то детским восторженным удивлением следил за похождениями бравой четверки ментов, время от времени бормоча себе под нос «Да офигеть…. Ты смотри — ка, они чего-то думают… Планы какие-то строят… Работают!!!! еттить их!!!» Когда по экрану пошли титры, Корабельников был в полной прострации от увиденного. Я навсегда запомнила фразу, которую он тогда сказал:

— Нам бы хоть одного такого мента в отдел, — мечтательно протянул он.

— И что? — переспросила я.

Если честно, я думала Витька скажет — я бы, мол, с ним тогда горы свернул или еще что-то в таком духе. Хренушки! Витька аж зажмурился от накативших грез и ответил:

— А мы тогда на работу только бы в день получки приходили, он бы и один все сделал!

Я тогда не нашлась даже что и сказать.

Припомнилось мне, как однажды я пришла к нему — нужна была помощь в получении какой-то бумажки. Витька, как водится, после обеда был уже слегка не в духе, но помочь желание выразил, и мы с ним начали бродить из кабинета в кабинет. Так вот, по пути он заглянул к какому-то оперу.

— Ну, чё там у тебя по разбою на Харьковской? — спросил он.

У опера в это время на стульчике как раз сидел какой-то здоровенный битюг самого злодейского вида.

— Да вот как раз, — кивнул опер на битюга, — разбираемся!

— И как? — грозно спросил Витька.

— Да никак! — огорченно признался опер.

— Ну, ща он у нас все скажет! — рявкнул Витька, со всей силы заехал битюгу в ухо и заорал: — Ну, долго запираться будешь?

— Это потерпевший, — только и смог вымолвить опер.

А еще — вспомнился плакатик, висящий над Витькиным рабочим столом. Жирным шрифтом на 72 на нем было напечатано:

«ТО, ЧТО ВЫ ЕЩЕ НЕ СИДИТЕ — ЭТО НЕ ВАША ЗАСЛУГА, А НАША ПРОМАШКА».

По идее — Мульти права. Мой друг детства — стопроцентный мент. Для Витьки я — просто память об общем детстве, и ко мне он относится замечательно. Однако — где гарантия, что услышав правдивый рассказ, он не превратится из друга во врага? Роли наши с Мультиком крайне неприглядны во всей этой истории. И уж совершенно точно, что он мне эту историю будет до старости припоминать.

— Ладно, — со вздохом сказала я. — И что ты предлагаешь?

— Придумать, как ему объяснить этот интерес, — пожала плечами Мульти.

— И как же?

— Может сказать что у нас подруга вчера…, — начала Наташка.

— Дальше можешь не продолжать, — перебила ее я. — Уже обсуждалось. Бред. Он тут же как минимум поинтересуется что за подруга. При этом — он всех моих подруг отлично знает.

— Ну, может сказать, что у тебя в интернете народ спросил насчет этого? — жалобно сказала она.

Я поморщилась, продолжая нарезать батон.

Мы помолчали.

— Придумала! — наконец завопила Мульти.

Я вздрогнула, уронила нож на пол и меланхолично заметила:

— Мужик придет…

В домофон позвонили.

« Корабельников!» — переглянулись мы.

— В общем, — Наташка мелко семенила около меня, пока я шла открывать двери, — я предлагаю вот что. Скажи ему что ты типа детектив пишешь!

— Ты что, с дуба рухнула? Какой из меня писатель? Ведьма я! — насмешливо спросила я, взяла трубку домофона и запустила Витьку.

— Так писать необязательно! — Мульти аж подпрыгнула от нетерпения. — Ты ему это скажи, и типа сюжет с ним обсуждаешь!

Я обдумала идею, высунула нос на лестничную площадку, и наконец посмотрела на Мульти с уважением:

— Слушай, а ведь ты дело говоришь!

— Ясно дело, должен же из нас хоть кто-то быть умным! — тут же возгордилась она.

Я с неудовольствием посмотрела на нее, и тут дверки лифта разъехались и показался наш доблестный мент.

— Привет, девчонки! — поздоровался он.

— Привет ментам — коз…. — хмуро начала Мульти, слава богу что я ее успела пнуть. Не с той ноги она встала, что ли?

— Поговори мне тут, — покосился на нее Витька и обернулся ко мне: — Ну, чего в дверях встала? Домой-то пустишь или как?

— Да конечно — конечно, заходи! — опомнилась я, широко улыбнулась и тайком показала Мульти кулак.

Та виновато моргнула. Витьку нам лучше не злить — мы обе это отлично понимали.

Корабельников тем временем скинул форменную тужурку, ботинки, щелкнул Бакса по носу и спросил:

— Ну, хозяйка, насчет утки-то не пошутила?

— Да нет конечно! На кухне твоя утка стоит!

— Ох, Машка, все-таки хорошая ты! — с чувством сказал он. — Утром на работу бежишь — только чай выпить успеваешь, в обед — слава богу если сухарик какой найдешь, а тут ты со своей уткой! Давай я на тебе женюсь, а, Машк?

Мы с Мульти переглянулись.

— Соглашайся, — шепотом прошипела она. — Он тогда нас посадить не даст.

«Именно», — воодушевился внутренний голос.

В тюрьму не хотелось.

— Хорошо, я согласна, — потупившись и слегка порозовев, ответила я.

— Чего — чего ты там бурчишь? — переспросил Витька, не останавливаясь на своем пути в кухню.

— Замуж, говорю, согласна, — ангельским тоном молвила я.

Витька словно с размаха на стену налетел. Меееедленно он развернулся, и я увидела его изумленно — растерянные глаза.

— Машка, ты чего? — осторожно спросил он. — Я ж пошутил.

— Вот козёл! — одновременно выдохнули мы с Мульти, и с обидой на него посмотрели.

А мы уже обе за это мгновение настроили планов. Успели почувствовать себя свободными людьми. А он…

— Девчонки, вы чего? — жалобно переспросил он. — Ну как я на Машке женюсь — меня ж Людка порвет как газетку. Вы чего, мою Людку не знаете?

Людка — это его давняя подруга, которая нашим Витенькой вертит как хочет.

Мы с Мульти переглянулись.

— Точно порвет, — подтвердила я ей со вздохом.

— А зачем тогда Машке предложение делаешь? — с обидой спросила она Корабельникова.

— Так я же пошутил, вы что, девчонки? — жалобно ответил он.

— Ладно, чего уж там, — расстроено махнула я рукой, — Пошли в кухню, утка стынет.

Мульти, задрав нос промаршировала мимо Витьки. Тот растерянно — глуповато улыбался и изо всех сил тер рукой подбородок, пытаясь скрыть смущение.

— Пошли, жених, — насмешливо похлопала я его по спине.

Тот облегченно вздохнул и вперед Мульти рысцой поскакал на кухню, шлепнулся на свою любимую табуретку и принялся ждать обещанного обеда. Я не торопилась, помня о том, что он только что отказался на мне жениться. Какая наглость! Сначала так девушку обнадежить, а потом! Куда катится этот мир, никому нельзя доверять.

— Ну, как жизнь? — нервно спросил он, провожая взглядом утиную ножку, свое любимое лакомство, отчалившее на тарелку к Мульти. Та демонстративно облизнулась и повязала на шею салфетку.

— Лучше всех, да никто не завидует, — отмахнулась я, аккуратно отрезала вторую ножку и положила ее в Баксюшину мисочку. — А у вас там что нового?

— Да вот, собачка бешенная объявилась, и как на грех в моем районе, — злобно глядя на обедающего кота, пожаловался он.

Витька — парень чрезмерно простой, политесу не обучен, и мысль о том, что вопросы типа «Как дела» задаются из чистой проформы — ему и в голову не приходят. Он всегда подробно и с радостью расскажет о том, как выглядел вчерашний полусгнивший труп из лесочка, а с утра он видимо что-то такое несвежее съел и поэтому теперь мается с желудком.

— И что собачка? — пришлось мне его поддержать.

Витька молча проследил как я ставлю перед ним тарелку с нелюбимой им грудкой и мрачно буркнул :

— Что собачка, что собачка… Третий труп с почти отгрызенной башкой за неделю!

Тут Мульти раскрыла рот и невинно заявила:

— Как интересно, Витенька. Ты знаешь, расскажи поподробнее, Машка ведь решила с колдовством завязывать и писать детективы!

Витька замер, так и не донеся вилку до рта, нахмурился и недоверчиво посмотрел на меня.

— Ну, — ежась под его взором, промямлила я. — А что? Я в школе помнишь какие сочинения писала? Тебе за них всегда пятерки ставили!

— Так то сочинения, — наконец открыл он рот и покрутил пальцем у виска. — А то — книжки!

Чувствовалось, что Витьку мы здорово потрясли.

Я уперла руки в боки и со значением переспросила:

— Я не понял, Витя! Ты что, хочешь сказать что я книжку не напишу, что ли?

— Да написать-то может и напишешь, дурное дело нехитрое, — пробурчал он, — кто читать будет?

— Пошел к черту, — раздельно сказала я, обидевшись до глубины души.

В кухне повисла тягостная тишина.

— Козёл ты, все-таки, Витька, — вздохнула наконец Мультик. — Девчонка только решила с темным прошлым завязать…

— Да я чего, против, что ли? — забубнил пристыженный Корабельников. — Пусть пишет, может чего и получится. Машка, ты не обижайся, я ведь только за, я твое колдовство сроду не одобрял, сама знаешь. Ну Мааашк!

— Спасибо что разрешил, — сухо ответила я.

— Ну так вот, — как ни в чем не бывало, продолжила Мульти. — Мы вот тут по сюжету спорим насчет преступления — давай ты нас рассудишь?

— Рассказывай, — кивнул Витька, снова принимаясь за утку.

— В общем, там две девушки и парень едут в машине. Парень — за рулем. Они сбивают пешехода насмерть и уезжают. Кто из них сколько получит? — деловито осведомилась Наташка.

— Что значит — кто сколько? — пожал Витька плечами. — Статья тут только для лица, управлявшего транспортным средством. До пяти лет ему.

— А для соучастников? — не вытерпела я.

Витька посмотрел на меня как на дуру:

— Детективистка, блин! Какие тут могут быть соучастники? Они что, баранку ему крутить помогали?

Мы с Мульти обменялись долгим взглядом.

— Совсем — совсем соучастникам нисколько? — недоверчиво переспросила она.

Витька посмотрел как на дуру и на нее, поморщился и снова принялся терзать утиную грудку.

Ну Олег! Ну гад! «Я законы знаю, я сяду, но и вам как соучастницам лет с пяток перепадет!»

— Витя, я все поняла, — ангельским тоном молвила я. — Я все просто отлично поняла!

— Ну то-то же, слушай умных людей, — буркнул он. — Сама—то чего не ешь? Поди пургену насыпала в подливку, а?

Мне было не до его шуточек. Я обдумывала, каким именно заклинанием проклясть Олега.

— Пост на дворе, — рассеянно ответила я, попивая зеленый чай с корочкой хлеба.

— Так ты же вроде с колдовством завязать решила, какой пост? — покосился он. — Книжку вон пишешь…

— Так книжку я пока напишу, — отмахнулась я — А пока — жить—то на что—то надо!

— Мда, — неопределенно протянул он. — Так о чем, говоришь, книжка?

— Ты чего привязался? — поморщилась я. — Про тебя! Напишу — дам почитать.

— Мда? — снова протянул он. — Ну ладно, почитаем…

Через полчасика мы наконец выперли разомлевшего Витьку на работу и засели на кухне, держать военный совет.

Мульти бегала по кухне кругами и вопила:

— Нет, ты представляешь, какой козел, а? Мы тут трясемся от страха, я всю ночь сегодня ни минуточки не спала, а он! Правильно ты его в ментовке оставила!

— То-то мне его рожа сразу не понравилась, — мрачно заметила я, попивая холодный чаек.

Что крыльями зря махать? Сделаю вечером на этого гада проклятье, будет знать как ведьм подставлять. Я даже выбрала обряд — буду сеять просо на ветер. Сначала было хотела крестом проклясть, но потом решила — ну его в сад, грех на душу брать из-за такого гада. Не люблю я черной магии, я добрый фей.

— И знаешь что? — остановилась Мульти посреди кухни и вперила в меня гневный взор. — Неспроста, ох не спроста он нас в ментовку поволок! Уж не хотел ли он все на нас свалить, как думаешь?

Я иногда замечаю, что у нас с Мульти мысли в одном направлении идут.

— А кто его знает? — пожала я плечами. — Но то, что он товарищ мутный — это несомненно. С какой целью он нас соучастием вообще пугал? Видимо, имел себе на уме мыслишку.

— Так! — зло постановила она. — Ты как хочешь, а я желаю исполнить свой гражданский долг! Пойду — ка я, настучу в ментовку про вчерашнее ДТП!

— Да ну, — скептически протянула я. — Ночью прокляну его да и все.

— А мне что с твоего проклятья? — недовольно спросила она. — Я хочу чтобы он сел, потому как если он не сядет, да ты его проклянешь — вот мне весело будет на него смотреть у себя дома! Забыла про его амуры с Ленкой?

Я посидела, соображая.

Если решать проблему в комплексе — надо его проклясть, заговорить Мультиковский порог, чтобы он туда не ходил, и обязательно полечить от таких амуров Ленку.

Да ну его в сад!

Это ж сколько работы. Идеально было б его проклясть да из города выслать — только вот как это сделать — я совершенно не в курсе.

— Хорошо! — решительно сказала я. — Поехали стучать в ментовку, только машину мою сначала заберем, она недалеко тут в автосервисе стоит.