Ведьма Магдалина (№3) - Доктор Web для молодого вампира

Вздохнув, я снова потянулась за телефоном. Натыкала номер Русланового телефона, и трубку тут же взяли.

— Алло! — деловито отозвалась тетя Галя, Руслановская мать, что-то жуя при этом.

— Здравствуйте, тетя Галя, это Маша Потёмкина, — представилась я.

— Ну? — с некоторым удивлением отозвалась она. У Мульти мы иногда пересекались, но звонить я ей сроду не звонила.

— Тетя Маша, мне Ленка срочно нужна, она еще не уехала?

— Тююю, — протянула она. — Так я еще со вчера их на поезд посадила!

— Про Наташку-то знаете? — с тяжким вздохом спросила я.

— Так ей, паскуде, и надо, — с видимым удовлетворением отозвалась она. — Я давно примечала, что она Ленку против Руслана настраивает.

— У меня дети ее остались, вы ей родственница, давайте я вам их привезу, — сухо оборвала ее я.

— Я-то тут при чем? — возмутилась она. — Какая я ей родственница? Ленка с Русланом не женаты, да если б и так — мать-то ее на что?

— Тетя Галя, а как Ленке позвонить? — тоскливо спросила я. К матери Наташкиной ехать категорически не хотелось.

— А никак! — злорадно сказала она. — Не достанете вы ее там, пусть они с сыночком моим спокойно живут! Нет телефона у нее, почта раз в месяц приходит, деревенька там глухая, понятно?

— Понятно, — уныло сказала я.

Как не крути, а все дороги сошлись в одном. Я завела бээмвушку и с тяжелым сердцем поехала к тете Люде, Мультиковской матери. Представляю, каково ей будет теперь.

Тетя Люда жила на самой — самой дальней окраине города, в стареньком деревянном домике. Я осторожно постучала по калитке и позвала ее. Из будки вылез облезлый пес и хорошенько меня облаял.

— Цыц, — нервно сказала я, махая в него рукой. Капельки Силы, сорвавшись с кончиков пальцев, впились в него и он, взвизгнув, отскочил к дальней ограде. Толкнув калитку, я зашла во двор. Пес настороженно следил за мной, пока я шла к крыльцу. Попытался даже вякнуть, но я на него нехорошо посмотрела, и он заткнулся. Мало мне проблем, еще будет мне пес на меня лаять…

В доме была какая-то странная тишина.

— Тетя Люда? — осторожно позвала я.

Никто не отозвался. Какое-то неясное тревожное чувство зашевелилось во мне, я ласточкой пролетела обе комнаты и остановилась в третьей, спальне. Мультиковская мать была там. Белая как мел, она мешком валялась на полу, как никому не нужная брошенная вещь. Около неловко подвернутой руки лежала трубка допотопного телефона, которая громко и часто пищала. Я поморщилась, положила ее на рычаг и с каким-то страхом взяла тетю Люду за запястье.

Через несколько секунд я поняла, что есть две новости — плохая и хорошая.

Хорошая — тетя Люда жива.

Плохая — это очень ненадолго. Максимум двадцать — тридцать минут.

Бедную женщину разбил инфаркт. Видимо, материнское сердце не перенесло того, что сказал Витька, и просто разорвалось от горя. Я встряхнула руками, наложила руки тете Люде на левую грудь и принялась торопливо шептать заговор от инфаркта. Я старательно пропитывая словами Силу, а та, в свою очередь, скользнула к сердцу, как умея залатывая раны. Черт! Этот заговор следовало делать в субботу и на питье, да только инфаркт — он дней недели не спрашивает. К тому же лечение — не мой конек, я многое могу, если у меня под рукой Книга и травы, но сейчас-то их нет! И вообще я по охранкам специализируюсь.

Убедившись, что до больницы я ее довезу, я с большим трудом дотащила грузное тело женщины до бээмвушки. Господи, какое счастье что я иногда в спортзале на тренажерах занимаюсь. Потом я заперла дом и поехала в больницу, предварительно туда позвонив. Скорую ждать — они к морковкину заговенью приедут. А оставить мать подруги помирать я все же не могу.

В больницу тетю Люду тут же сгрузили на носилки и бегом понесли ее куда-то вглубь коридоров. Санитары при этом странно на меня косились, а регистраторша в приемной, когда записывала данные на тетю Люду, спросила, не нужна ли мне помощь. Я что-то рявкнула и ушла.

Потом я снова села в машину, сложила руки на руль и тяжко задумалась.

Ленка — черт знает где. Бабулька завтра на операцию ложится, да и не справиться ей с детьми, ей уж лет восемьдесят. Тетя Люда при смерти.

А мне-то что с детьми делать, а???

Внезапно мой взгляд упал на руки, спокойно лежащие на руле. Бог мой! Они покраснели и все были покрыты мелкими белыми волдырями, словно раскаленные капельки масла не так давно упали на мою кожу. Даже странно что мне не больно.

Я в ужасе потянулась за сумкой, схватила зеркальце и посмотрела на лицо. Так и есть!

Шея и лицо так же были обсыпаны крошечными пузырьками. Они словно складывались в издевательскую надпись на красном фоне лица «Обнаружен вирус».

«…Сгореть не сгоришь, но волдырями на солнце покроешься…» — внезапно вспомнились мне слов Кайгородова.

Я откинулась на сиденье и горько зарыдала. Все-таки я вампир.

— Господи, — шептала я, размазывая тушь по лицу, — я же весь рассвет простояла под лучами… кол я и правда не смогу всадить… а на мне ж дети! … Что делать-то мне, Господи, а? Что?

Господь молчал. Он всегда молчит. Ни разу небеса не разверзлись и я не услышала его глас.

«Сфотографируй свое собственное плечо, и опирайся на него, когда туго», — напомнил мне внутренний голос.

Да, правильно.

Нюни — потом.

Я достала из сумки маленькую бутылку «Бон Аквы » без газа, щедро намочила платок и коснулась его кончиками пальцев, пропитывая ткань силой. После чего принялась осторожно протирать руки, шею и лицо, отчитывая волдыри. Заговор я этот я обычно применяла, чтобы устранить последствия заготовки крапивы, но и тут он будет к месту.

Запечатав заговор, я завернула использованный платок в бумажную салфетку и выбросила ее ближайшую урну. Силы я на него отдала безмерно, так что через полчасика кожа должна очиститься.

А пока я снова села в машину и принялась названивать матери. Наверно, вампиризм, как и любая другая болезнь плохо действует на мозги — иначе с чего я решила, будто мать мне поможет?

Она у меня учительница. Заслуженная. И этим все сказано.

— Надо же, объявилась, — скандальным голосом сказала дорогая мамочка, едва услышала мой голос.

— Как дела? — ляпнула я. Мать меня обычно вводит в состояние ступора.

— Да ничего, все просто замечательно! — Я прямо видела, как она на этой фразе поджала губы в ниточку. — Я тебе сколько раз звонила за последний месяц — ты даже трубку не взяла! Охрана внизу меня к тебе в дом не пустила — сказала, что якобы тебя нет. А ведь машина твоя у ворот стояла! Мать родную в дом не пускать!!!

Я внутренне застонала.

Все, мать смертельно обидели. Сейчас мне мало не покажется. Я и правда внесла все ее телефоны на своих аппаратах в черный список — буквально на недельку, у меня ответственная работа была, и мне было необходимо ровное настроение. С этой же целью я попросила парней — секьюрити, которые сидят в нашем доме внизу, в холле, меня прикрыть от нее. Парни маменьку в лицо и на характер отлично знают, так что твердо пообещали что я с ней не встречусь. Потом работа кончилась, а про черные списки и наказы охране я напрочь забыла, иногда удивляясь, чего это мать не спешит ко мне — попить свежей крови. Вот уж кто истинный вампир!

— Мамочка, — залепетала я. — Я ведь тут болею сильно и вроде заразно.

— Да что мне твои болезни! — взорвалась она. — Середина марта, надо на дачу ехать, навоз надо заказать, потом ведь ни за какие деньги его не найти! Варенья—соленья вы с отцом лопать горазды, а вот поработать — так нет вас! Ох, что за горе горькое мне в жизни досталось???

— Маменька, я болею, — пискнула я, совершенно забыв о том, что она терпеть не может, когда ее зовут «маменька».

— И что там с тобой? — язвительно поинтересовалась она. — Сифилис от очередного любовничка?

Маменька месяц назад испытала огромный шок. Я случайно у нее оставила портмоне с магнитной картой—ключом от входной двери. Пропажу я обнаружила только у собственной двери, возвращаться не стала — просто спустилась вниз на этаж к бабе Грапе, у которой я держу запасной ключ. Однако моя маменька — истовая христианка и честный человек, она тут же поехала око мне, чтобы отдать кошелек. Нажать на звонок, прежде чем открывать дверь, этому честному человеку в голову как-то не пришло. Ну и застала свою двадцативосьмилетнюю дочь в постели с Корабельниковым. Ничего особо развратного мы, кстати, не совершали, просто дрыхли. Витька пришел ко мне вечером, да и засиделся за разговорами, я его слушала-слушала да и задремала. Ну и он видать решил время зря не терять, сунул подушку под голову да и устроился на другой стороне кровати. А кровать у меня, люди — это ипподром. Там можно футбольную команду разместить, и они никогда не встретятся. Непонятно, как маменьке могла вообще прийти идея, что у меня с Витькой слишком близкие отношения, но с тех пор она искренне считает меня падшей женщиной и пытается затащить к венерологу на прием.

Маменька я у меня вообще существо старой закалки. Замуж она вышла нецелованной девственницей, и она считает, что я должна повторить ее подвиг. Однажды я случайно услышала, как она и ее подружка Капа моют кости сослуживице. «Капочка, — возмущенно вопила мать. — Да на Людке клейма ставить негде, она восемь раз на аборт бегала! Я просто в ужасе от такой безнравственности, какой ужасный разврат — восемь раз сексом заниматься!!!» Я сначала подумала, что она прикалывается, и безмерно удивилась тому, что у нее, оказывается, есть чувство юмора. Людка, о которой они судачили — вовсе не падшая женщина, она уважаемая замужняя дама. Однако далее маменька на полном серьезе начала учить жизни Капу, что, мол, она своего мужа после свадьбы сразу построила — объяснила что она согласна потерпеть ЭТО пару раз, дабы завести детей, но вообще она разврат не одобряет. Когда я это осмыслила, мне стало очень понятно, отчего папенька стал законченным алкашом.

— Сифилис — вряд ли, но тоже что-то заразное, — обозлилась я от таких воспоминаний. — Показаться???

— Вечером приезжай! — безаппеляционно велела маменька, — тогда и покажешься.

— Не, мамочка, я не могу, говорю ж — заразное. Я сейчас лицо сфотографирую и тебе на почту пришлю, увидишь, ладно?

И я быстренько отключилась. Ха! — вечером! Вечером у меня волдырей на коже не будет. Я быстренько сфотографировалась телефоном и с него же отправила снимок матери на электронную почту. У нее точно такой же аппарат, и пользоваться она им умеет в совершенстве, я неделю потратила на ее обучение.

Через пару минут, решив что мать уже налюбовалась на снимок, я собралась ей перезванивать, однако телефон запиликал и определитель загрузил на дисплей фото матери. Я на ее рабочий номер поставила снимок, изображающий ее на работе. Сухонькая, с седоватым пучком классная дама с указкой около исписанной мелом доски и вечно поджатыми губами.

— Манечка, — озадаченным тоном начала она. — Что это с тобой?

— Да вот, маменька, говорю ж болею, — скорбным тоном проговорила я.

— Ветрянка, что ли?

— Наверно, — пожала я плечами.

— Очень заразно! — задумчиво прокомментировала она.

— Мам, — решила я ковать железо, пока горячо. — Тут у Наташи Березняковой небольшие проблемы, а детей она мне оставила. Только я болею, и мне надо куда-то их пристроить, еще заражу. Можно я их тебе привезу?

— Березнякова? — сухо спросила мать. — Это когда ж она успела тебе детей-то отдать, если она в тюрьме сидит?

— А ты откуда знаешь? — ахнула я.

— Да уж знаю. В общем, детей отдай ее родителям, а сама лечись. Поняла меня?

— Поняла, — уныло ответила я и отключилась.

Душу мою затопила безмерная жалость к Мультику. Бедная она, бедная…

Стоило сесть в тюрьму — и вот оно, никому до нее дела нет. Матушка конечно не показатель, но тем не менее.

Тяжко вздохнув, я снова принялась тыкать в кнопки телефона — узнавать, когда у Насти кончаются уроки. Как ни крути, а девчонки теперь на мне. Доброжелательная тетенька из школы тем временем мне сказала, что у третьего «гэ» уроки заканчиваются почти в четыре. Катёнка забирать в шесть.

Я посидела немного, раздумывая, что делать, потом завела машину и поехала домой. Там я с размаху упала на кровать и горько заревела.

Я страшно боялась того, что я все-таки вампир. Потому что это не жизнь. Потому что я помнила, как Кайгородов не хотел меня пить, но это было сильнее его. А ведь у меня дома — безвинная малышня.

И я помнила, что писала Алена. Смерть — единственное лекарство для упыря.

Для меня…

Страшней всего было предчувствие ужасного будущего. Я не знала, как протекает эта болезнь. Когда я потеряю человеческий облик? Когда я до дрожи захочу крови? И что этому предшествует? Что?

В какой-то момент я вскочила с кровати и принялась метаться по квартире, как загнанный зверь. Я останавливалась около зеркал и внимательно рассматривала свою, теперь уже чистую кожу. Я бежала к холодильнику и рассматривала свежую говяжью вырезку — не потянет ли меня на кровавое пиршество? Если да, то я предпочитала чтобы это произошло до того как я заберу девчонок. Потом я щедро обмазалась солнцезащитным кремом. Когда он впитался — нанесла еще.

Размышляя о свалившейся на меня буду, я принялась разбирать ящики в комодике — там черт ногу сломит, а уборка меня отлично успокаивает. Однако через полчаса комодик являл собой образец аккуратности, а тревога все не унималась.

Я села в кресло, достала телефон и долго рассматривала фото своего лица, которое я послала матери. Внимательно изучала красные волдыри и понимала, что ЭТО случилось. Я упырь.

Вампир.

Нелюдь.

Со стоном я откинулась на спинку, схватила плеер и заткнула его затычками уши. Я не хотела больше слышать в своей голове рыдающий внутренний голос, бессильный и отчаявшийся.

«За что мне это, за что?» — тоскливо вопрошал он.

Я хотела остаться в этом кресле и тихо скончаться.

— Oye, piensa en tu futuro, no pierdas mas tiempo ! — раздался в наушниках насмешливый мужской голос.

[1]

— Por que? — от неожиданности спросила я.

[2]

— Porque la vida es corta, — наставительно пробурчал он.

[3]

— Dejame en paz, dejame solo, yo vivo hoy y no miro para atras, — окрысилась я на него. Будут меня еще жизни учить всякие!

[4]

— Pero piensa que es muy importante mirar para adelante, — не согласился голос в наушниках.

[5]

Я задумалась.

— Adelante? — слегка насмешливо предложил он.

[6]

— Adelante! — решительно согласилась я.

Действительно. Чего это я разнюнилась? Мы еще поборемся! Я легко выкинула тело из кресла, прицепила на пояс mp3 — плеер и решительно двинулась.

Куда, кстати?

— Adelante! — подопнул меня голос из плеера. И правда. Вперед! Эта музыка — совершенно не та, сладкая и нежная, под которую меня заманили в вампиры. Этой можно было верить. Она давала не обещание вечной ночи — она давала драйв, от которого моя глючная, зараженная вирусом кровь вскипала жаждой действия.

— Adelante! — кивнула я и замкнула эту композицию на плеере в кольцо. Пусть она меня пинает, пусть толкает вперед. Пусть дает драйв — ибо судя по всему болезнь развивается не сразу. Ей, как и любой другой нужен инкубационный период — и за это время я должна ее победить.

И я, еще раз намазавшись слоем солнцезащитного крема, надела перчатки, бейсболку, и поехала к неверному Максу.

— Марья? — удивился он мне, стоя на пороге и почесывая пузо. — Охренеть как ты классно выглядишь сегодня! Ты чего без звонка? Я б за пивом сбегал!

— Не до пива, пост! — сухо сказала я, втайне удивившись комплименту. — Пройти можно?

— Да конечно, чего как неродная? — пожал он плечами и посторонился.

Я зашла, сняла обувь и мы пошли на кухню.

— Чего там с брательником? — прогудел он.

— А я вот как раз по брательнику! — хищно улыбнулась я. — Где он живет?

— Дык в родителевой квартире, — слегка опешил от моего нехорошего тона Макс, — а что?

— Адрес родителевой квартиры?

— Ой, Маш, я так-то и не знаю, только на глаз, родители-то ведь Галкины, — озадаченно ответил он.

Я помолчала, глядя как Макс делает нам чай, после чего жестко попросила:

— Свитер сними.

Макс развернулся ко мне — и такое изумление плескалось в его глазах!

— Машка, — шепотом ответил он. — У меня же Галка дома. Ты не подумай, я не против, ты мне всегда нравилась, коса такая роскошная и все такое, но ведь не дома ж… Давай завтра я к тебе после обеда заверну, мы и…

Я, не слушая его, встала, подошла вплотную и рванула на себя его высокий воротник пуловера. Потом внимательно осмотрела шею со всех сторон.

Укуса не было.

— Ты чего? — как-то сдавленно спросил парень.

Я взглянула ему прямо в глаза, и что-то во мне перевенулось.

— Смотри на меня, — с хищной улыбной прошептала я. — Смотри. В глаза…

Внутренний голос еще что-то вопил, но я — хорошая и добрая девочка, была словно вышвырнута из своего тела. Новая я, уверенная и опасная, со вкусом потянулась и слегка лизнула раздвоенным язычком губы Макса. Потом еще раз, наслаждаясь вкусом кожи и ощущая, как в крови вскипают гормоны и туманят разум.

Макс заворочался, попытался оторваться от меня, но я лизнула его в ухо и шепнула:

— Слышишь ее? Слышишь?

Он еще успел судорожно вздохнуть, пока медленно — медленно прокладывала язычком дорогу вниз. Мне невыносимо, до дрожи захотелось поцеловать его шею. Это безумно заводило — близость теплой кожи, ее завораживающий аромат, красота и совершенство линий.

Просто слегка лизнуть эту чудесную кожу, прямо в том месте, где бьется жилка…

Потом провести язычком вверх — и услышать судорожный мужской вздох.

«Танцы вдвоем…

Странные танцы…

День переждем…

Не будем прощаться…», — послышалась тихая музыка на грани сознания, и я сдалась.

Тьма тихо и ласково обняла меня, и я подалась к ней всем телом, впечатываясь в нее.

«Я твоя?!» — беспокойно напомнила я ей.

И она медленно кивнула, продолжая напевать мне колыбельную.

«А ночью начнем

Странные танцы,

Танцуй под дождем

В переходах подземных станций…»

Я коснулась пальцем щеки, куда она меня поцеловала, и улыбнулась. А потом сделала то, чего я так хотела.

Очень нежно…

Слегка…

Я коснулась губами шеи Макса.

Гормоны немедленно вскипели в крови миллиардами пузырьков, и я, уже не контролируя себя, вздохнула поглубже и погрузилась в эту восхитительную плоть.

И время словно остановилось, словно не желая разрушать чудесную сказку этого момента.

О, какой это был миг…

Ничто в мире не могло сравниться с ним. Эйфория, безграничная эйфория захлестнула меня. И я припала к Максу, дабы не уронить ни капельки этого счастья. Чтобы разделить это с ним…

— Тварь! — взревел кто-то за моей спиной, меня швырнуло в угол, я очнулась и я узрела над собой разъяренную Галку. — Так тебя в доме принимать??? В собственном доме??? При мне???

Галка просто от ярости слов не находила. Она стояла надо мной, красная, обесцвеченные волосы дыбом, руки судорожно нащупывали что-то увесистое, а в глазах пополам с бешенством застыло какое—то недоумение. Галка, бедная, явно не ожидала от меня такого коварства.

Я медленно поднялась с пола и взглянула ей в глаза.

— Слушай, Галь, не злись, я не знаю, что на меня нашло.

Господи, ну как мне сейчас Галке и Максу в глаза-то смотреть, а?

Чего ж я наделала — то?

Галка вдруг как-то резко побелела, схватилась за сердце и грузно осела на табуретку, тупо смотря куда-то пониже моего лица.

— Галка, ты чего? — забеспокоилась я.

— Ты… ты…, — с трудом прохрипела она.

— Да что столбом стоишь? — закричала я на Макса, который и правда стоял у стола и лишь с ужасом ждал, чем все это кончится. — Звони в скорую!

— Ага, щаз, — судорожно сглотнул он и вприпрыжку понесся вон из кухни.

— Галочка, ну чего ты так разнервничалась ? — жалобно спросила я. — У меня помутнение в мозгах было, клянусь что больше не повторится.

Мы ж с ней всегда были в отличных отношениях, а тут такой конфуз. И самое ужасное — мне никогда не оправдаться, я действительно делала то, что я делала — соблазняла ее мужа на ее же кухне.

И мне это нравилось, черт побери!

Очень!

— Ты что, тоже? — наконец с трудом выговорила она.

Чувствовалось, что я своим поступком ее совершенно доконала.

— что-тоже? — не поняла я.

— Как Тинни, — выдавила она. — У тебя ж укусы на шее, кровососка проклятая! И клыки вон торчат!

И заревела — горько, навзрыд…

Я присела перед ней, ласково, словно родная мама, погладила по голове, убрала рассыпавшиеся по плечам прядки и осмотрела ее шею.

Она мне не препятствовала, захлебываясь тоскливым плачем и слегка раскачиваясь на табуретке.

Ранок на шее у нее не было.

— Он тебя не укусил? — осторожно спросила я.

Она яростно помотала головой.

— Он мне запрещает приходить, когда голодный.

— Дела-а…, — протянула я.

Галка внезапно перестала реветь, утерла лицо подолом халата, на минуту обнажив полные целлюлитные бедра, и устало спросила:

— Ну что, лекарша хренова, значит заразил тебя мой братец?

— Заразил, — сказала я и сама чуть не заревела от этого факта.

— Мой-то козел, — она мотнула головой в сторону ушедшего Макса, — теперь тоже кровопийцей будет?

— С чего так решила? — не поняла я.

— Ты ж его… укусила? — как-то робко спросила она.

Я прислушалась к себе, провела языком по деснам и наконец честно призналась:

— Не помню. Все как в тумане было. Но во рту кроме Дирола никакого другого вкуса не чувствуется.

— Ладно, потом шею погляжу, — тоскливо махнула она рукой. — Если есть укус — выгоню на хрен из дома, пусть по своим шалавам идет. Ты-то чего явилась?

— Адрес братца твоего мне надо, — пристыжено пискнула я.

— Тина — то? Сталеваров 14, квартира 48. Все?

— Все, — кивнула я.

— Тогда иди, Марья, мало мне брательника, еще ты, — тусклым голосом велела она.

Я пошла, но на пороге кухни притормозила слегка и обернулась.

— Галка, а как у братца полное имя?

— Да бабье у него полное имя, — ответила она. — Валентин. Только не говори, что знаешь, он злится ужасно.

Словно побитая собачонка я вышла из дома Макса, села в машину и задумалась.

Что делать?

Я хотела приехать к Тину — Валентину и хотя бы разузнать, как протекает болезнь. Однако мой приступ на кухне все изменил. Надо срочно что-то делать — я уже опасна для окружающих.

«Дура», — внезапно буркнул внутренний голос.

Он всегда на меня обзывается.

«Тебе же инфа от Кайгородова нужна, так?» — снисходительно спросил он.

«Ну», — мысленно согласилась я.

«А интернет-то тебе, идиотке, на что?»

Я подавила желание побиться дурной башкой об руль и быстренько покатила домой.

И в самом деле! Яндекс — друг неопытных вампиров! Хо-хо! Звучит как рекламный слоган!

По дороге я тревожно косилась на часы. Времени оставалось все меньше и меньше. Скоро же девчонок забирать, а у меня тут черт знает что.

Я ласточкой вспорхнула на третий этаж в спальню, уселась за комп и набрала в строке поиска Яндекс—бара «Болезнь вампиризма». Напечатать просто «вампир, вампиризм» — так ведь мне вылезет куча линков на фильмы ужасов. А так — я надеялась разжиться инфой медицинского характера.

Яндекс спустя пару секунд выдал мне несколько тысяч ссылок, и третья сверху гласила:

«Порфирия — болезнь вампиризма».

Ну-ка, ну-ка!

Я вскрыла линк, и принялась внимательно читать.

«…что практически по всем симптомам больной, страдающий от запущенной формы порфирии, — это типичный вампир», — выхватил взгляд с первых же строчек.

Запущенной! А ведь у меня всего-то первые сутки пошли!

Но все равно у меня, несомненно, замашки вампирши.

«Неужто я нашла то что надо?» — подумалось я и принялась жадно читать дальше.

«Болезнь характеризуется тем, что организм не может произвести основной компонент крови — красные тельца, что в свою очередь отражается на дефиците кислорода и железа в крови.Человек насыщен пигментами, так называемыми порфиринами. Они входят, например, в состав крови — в гемоглобин, делающий ее красной. У больных естественная циркуляция порфиринов нарушается. Они скапливаются под кожей и под действием солнечного света приобретают разрушительную силу. Начинают выделать ядовитый атомарный кислород, который буквально разъедает окружающие ткани В крови и тканях нарушается пигментный обмен, и под воздействием солнечного ультрафиолетового излучения или ультрафиолетовых лучей начинается распад гемоглобина.

Больным противопоказан солнечный свет. На более поздних стадиях деформируются сухожилия, что в крайних проявлениях приводит к скручиванию пальцев ».

«Зафиксированы случаи, когда больные порфирией пили свежую кровь. Но не с дьявольской целью, а как лекарство. Они интуитивно чувствовали, что нужно восполнить потерю гемоглобина. А прежде его можно было добыть только из человеческой крови, непосредственно ее употребляя. Это облегчало страдания. Но сегодня все это излишне, так как гемоглобин продается в аптеках ».

Я откинулась на спинку кресла и облегченно выдохнула. Йес!! И никакой я вовсе не вампир из фольклора! Я обычная больная!

У меня словно камень с души свалился. Все-таки, знаете ли, одно дело быть кандидатом на койку в больнице, и другое — чувствовать, как в тебе затаилось чудовище, которое скоро сомнет твой разум, словно картонку, и вырвется на свободу, позаимствовав при этом твое тело. И главное — я нашла инфу, как справиться с приступами жажды крови!

Облегченно вздохнув и тщательно перекрестившись, я набрала в строке поиска «препараты с гемоглобином».

В больницу я, конечно, не пойду, ибо порфирия явно похуже сифилиса в общественном сознании. Стоит местным эскулапам поставить мне диагноз, как весь город будет в курсе — Машка—то Потемкина кровосоской стала! Нет уж… Просто найду лекарство, которое меня вылечит и попрошу Гусеву мне его прописать. А что б не задавала лишних вопросов — дам баксов.

Яндекс послушно нашел мне очередные несколько тысяч линков и я достаточно быстро определилась. Для устранения проблемы гемоглобина мне нужен геленпол или перфторан. Ну и железосодержащее что — нибудь.

Я потянулась за телефоном и позвонила Гусевой.

— Алло! — нервно сказала она.

— Привет, — вздохнула я. — Потёмкина это.

— О, Машка, привет, — заулыбалась она в трубку. — Какими судьбами?

— Да я по делу, ничего?

— Ну давай твое дело, — легко согласилась она.

— Мне срочно нужен геленпол или перфторан. Они по рецепту выдаются?

— Это кровезамещающие препараты? — озадачилась она. — Ну да, по рецепту. А тебе зачем?

— Послушай, Свет, давай я потом тебе расскажу. Можешь мне срочно выписать рецепт на ящичек — другой?

— Господи, — ахнула она. — Прирезали кого, что ли?

— Све-ет, — жалобно протянула я. — Денег дам за рецепт, сотки баксов хватит?

— Ну хватит, — вздохнула она. — Подъезжай минут через двадцать, сейчас схожу к коллегам, они выпишут. Я ведь педиатр, какой с меня рецепт на перфторан?

Я потянулась всем телом, чувствуя внезапную сонливость. Тревога и предчувствие ужасного сегодня гнали меня, словно недобрые мальчишки — шелудивую собачонку. Сейчас же, когда я определилась — тело вспомнило, что в эту ночь было лишено законного отдыха.

Да вот черта с два! Как там в песенке-то? Adelante? «На том свете отдохнешь» — переводится.

И я вскочила и легко побежала вниз, по пути кинув взгляд на большие стенные часы. Как раз — отовариться лекарством, и можно будет ехать за Настей. Бакс, которого я встретила в прихожей, яростно зашипел на меня, любимую хозяйку и спрятался под диван.

Гусева, полненькая блондиночка с мелким кудряшками, не подвела. Приехав, я обменялась с ней парой приветственных фраз, а потом и она без лишних вопросов выдала мне бланк с печатями.

— В любой аптеке его дают? — уточнила я на всякий случай.

— В нашей, что на первом этаже — точно есть, — не моргнув глазом заверила она меня.

Я выкупила ящичек перфторана, коробку шприцов и феррумлекс, препарат с железом. Потом я бегом побежала в машину. На пассажирском сидении я разложила добычу и принялась набирать лекарство из большой бутыли для капельниц в шприцы. Нет у меня времени по всем правилам под капельницу ложиться, так что придется по-походному! Вытащив пояс из джинсов и закатала рукав, я перетянула руку выше локтя и принялась вкалывать себе в вену один за другим шприцы — требовалось ввести всю бутылочку, чтобы удовлетворить мою потребность в гемоглобине.

Проходящая мимо тетка со здоровенной клетчатой сумкой притормозила и принялась открыв рот смотреть на мои действия. Мне было не до нее — скоро Настю забирать, домой ехать и там колоться возможности не было. Я не обращая на нее внимания вводила иглу в вену, словно заправский наркоман, медленно нажимала до упора поршень, вытаскивала иглу, и тут же принималась другим шприцом прокалывать вену. Как хорошо что моей бабе Грапе постоянно приходится ставить какие-то уколы, она же уже старенькая, вот я и натренировалась. В последнем шприце был феррумлекс.

Закончив, я откинулась на спинку сидения. Ну вот и все. Через несколько часов надо будет повторить инъекции — и все в порядке. Они меня поддержат. С ними мне не надо будет бросаться на людей.