— Димочка, — внезапно заплакала я. — Я не хочу чтобы ты уходил! Может ты хоть таким останешься?

— Не могу, котенок, — шепнул он.

— А если я тебя буду снова этим заклинанием вызывать? — жестко спросила я.

— Каким? — насмешливо приподнял он бровь.

— Ну… вторым, которое сильное, — шмыгнула я носом.

— А ты хоть знаешь что в нем? — заржал он.

— Ну и что? — нахмурилась я.

— Колыбельная песенка одного из африканских народов!

Я озадаченно поморгала ресницами, после чего с чувством сказала:

— Коза та афроамериканка! Ну а ты-то тогда почему ж пришел?

— Ну, — почесал он лапой за ухом, — не мог же я не прийти на собственную свадьбу, причем с тобой.

Мария неслышно скользнула к нему, взяла за руку и протянула мне кольца, так же безмолвно и слегка виновато улыбаясь.

— Я умру, если меня будут некоторые продолжать звать Марьей? — неожиданно спросила я.

Та удивленно вскинула бровь — совсем как я и Ворон — и отрицательно покачала головой.

Я медленно кивнула, взяла с ее руки кольца и, удивившись собственному бесстрастию, спокойно и чуть торжественно спросила:

— Берешь ли ты, Дмитрий, Марию в жены?

Проснулась я с рассветом. Словно кто толкнул меня. Я резко открыла глаза и осмотрелась вокруг. Я лежала на диванчике в стиле Людовика Четырнадцатого, крайне неудобный стиль, надо сказать! Спать на нем не рекомендуется, потому я и поставила его в холле. Однако кто-то меня заботливо прикрыл пушистым пледом и сунул под голову подушку. Я пошевелилась — и что-то больно укололо мне ухо. Покосилась — ну надо же! Ярко — красная нераспустившаяся роза.

Красиво…

Спасибо, Димочка…

Под боком у меня дрых мерзавец Бакс, я погладила его, и котеночек замурлыкал от счастья, словно трактор «Беларусь». То-то же! А то все по углам прятался от любимой хозяйки!

Я лениво осмотрелась — в центре холла красовался круг, очерченный мелом, в кляксах растаявших свечей. То-то мне сегодня работы — все это добро с паркета отскребать!

Я медленно и со вкусом потянулась, и тут ужасная мысль пронзила меня.

А что если…?

Я вскочила, пулей кинулась в ванну, и встала перед зеркалом, оттопырив верхнюю губу.

Клыков не было. Я для верности пощелкала по зубам ногтем — но нет, все исчезло без следа.

— Йееессс! — завопила я, и как была в простом ритуальном платье, так и кинулась из квартиры вниз, к Сереге.

Тот открыл мне дверь, сонно щуря глаза и спросил:

— Тебе чего не спится?

Я, радостно улыбаясь, затолкала его в квартиру, и первым делом уткнулась лицом в шею. Вроде ничего.

Я для верности лизнула кожу, и запустила руки Сереге под тишотку.

Серега дернулся и осторожно спросил:

— Магдалин, ты чего?

Я опомнилась, отшатнулась от него, и так же светло улыбаясь, пробормотала:

— Да не, ты не подумай ничего…

После чего я ринулась обратно к себе в квартиру.

Ой, Господи, хорошо-то как! Я умница, умница, я додумалась, как вылечиться!

Я вылетела на лоджию, посмотрела на рассвет и радостно закричала:

— Здравствуй, девица — краса, утренняя заря!!!

Я безбоязненно подставляла голые руки и лицо под розовые холодные лучи, и это было чудесно. В душе у меня пели и ликовали ангелы.

Бакс смотрел на меня ка на идиотку.

Я щелкнула его по носу, оделась и побежала вниз. В ближайшем цветочном магазине я купила тридцать две ярко — красные розы, нераспустившиеся и с росой на лепестках и поехала на Текутьевское кладбище.

Бросив машину у ограды, я легко побежала по тропинке меж могил. Вот и Димочкина могилка.

— Привет, любимый! — радостно сказала я.

«Привет», — словно отозвался он рядом.

Я достала из ящичка около памятника веник, совок и принялась убираться в оградке, по пути весело приговаривая:

— Ну что, солнце мое, как тебе жена? Кстати, если б ты меня спросил при жизни насчет цветов, то я бы тебе сказала: розы я люблю или бледно — розовые или белые! А ты мне пошлую красную подарил. Ну да ничего, я тебе целый веник в отместку привезла!

Прошедшая мимо нищенка испуганно покосилась на меня.

— Бабушка! — радостно окликнула я ее.

— Чего-й тебе, милая? — изготовившись если что бежать от меня наутек, настороженно спросила нищенка.

Я порылась в карманах, вытащила не глядя ворох сотенных и протянула ей через оградку:

— На, бабушка, держи.

Та степенно взяла деньги из моих рук, разгладила каждую купюру и аккуратно сложила за пазуху.

— За кого, доченька, помолиться-то надобно?

— А ни за кого! — так же радостно ответила я.

— Ну как же, — пожевала она выцветшими губами и кивнула на памятник. — Вижу, помер у тебя кто — то. Надо б за упокой помолиться!

— Ну тогда конечно помолитесь, — кивнула я. — Только не за упокой! А за здравие — раба Божьего Дмитрия и рабы Божией Марии!

Бабушка Вовсе посмотрела на меня как на дуру и не прощаясь, быстро — быстро пошла прочь.

А я тем временем принялась сметать подтаявший снег с центра памятника — там я оставила незакрытый мрамором квадрат, чтобы садить летом цветочки. Ну а сейчас — я положу сюда букет.

Прямо из центра квадрата виднелась слегка присыпанная землей кукольная кисть руки. Я с удовольствием посмотрела на золотой ободок на крохотном пальчике и, дотянувшись, надавила на нее:

— Не хвастайся, дурочка, — беззлобно прикрикнула я. — Главное — помни, что носки стирать надо хорошенько и песенки Димке перед сном петь. Ясно?

Кукольные пальчики легко провалились под землю.

— Вот так-то лучше, — удовлетворенно сказала я и закидала ямку землей.

Потом рассыпала сверху розы, отчитала заново охрану могилки от воров — пусть эти цветы завянут тут, на холодном мраморе, и побежала дальше.

Куда?

Снова развешивать портреты покойниц — Марий, которые я позаимствовала. Ну и свои забрать — не дело фотографии живых на могилах оставлять.

Моя душа пела от счастья.

Я осознала — смерти нет. Депрессия после Димкиной смерти была велика — именно из-за безнадежности случая. Из-за того, что смерть — это навсегда, и это уже не исправить.

Однако сейчас я уверилась — ну какое же это навсегда — то? Всего лишь до конца моей жизни! Смерть — это не пустота. Это просто другое измерение. К тому же частичка моей души уже авансом с Димкой! Надеюсь, они не надоедят друг другу до моего прибытия. А то помру, явлюсь, и выяснится, что я уже полвека как в разводе с любимым.

Прибью тогда негодяйку!

Я настолько погрузилась в эти размышления, что иногда ловила на себе недоуменные взоры кладбищенских бомжей. Тогда я старательно обрывала свое хихиканье и пыталась придать себе серьезный вид.

Напрасный труд!

В следующий момент я снова улыбалась, словно идиотка, во все тридцать два своих не — вампирьих зуба.

Хо-хо! А жизнь-то прекрасна!

И я , приклеив последний портрет на прежнее место, вприпрыжку поскакала к ограде кладбища.

По пути я воткнула в уши плеерные затычки и наощупь нажала на кнопку.

— Adelante? — насмешливо и слегка добродушно спросил мужской голос с хрипотцой.

— Adelante!!! — радостно согласилась я.

Добежав до машины, я уселась и поехала на Беляева, по пути заехав в магазин за презентами для дяди Феди.

По приезду в Мультиковские угодья мне пришлось пару часиков кругами бегать вокруг помойки. Проходившие мимо люди, нормальные и не бомжи, странно косились на меня. Или все же на мой до неприличия счастливый фейс?

Дядя Федя появился совершенно внезапно, когда мне уже порядком надоело его ждать.

— Кхе-кхе! — раздалось сзади.

Я обернулась и радостно воскликнула:

— Ну что ж вы, дядя Федя, не торопитесь! А я вот вам тут гостинчиков привезла!

Дедок с достоинством, не торопясь, взял пакет из моих рук и сказал, косясь в сторону:

— Тут вот какое дело, дочка… Миньку-то я видел…

— Это дядю Мишу что ли? — обрадовалась я.

— Гхм… ну да, его, — ответил старичок.

— А можно с ним встретиться, а? — с мольбой спросила я. — Уж больно мне надо. Я денег дам, и вам и ему!

— Ты погоди, дочка, не торопись, — жестом остановил он меня. — Мы с Минькой дружим, ты лучше расскажи, чего тебе от него надо, может я и так знаю.

— А с ним поговорить никак? — жалобно спросила я.

— Так он вроде к мамке своей собирался поехать, а где та мамка — мне неведомо, — снова косясь в сторону, ответил он. — Ты говори, дочка, что там за дело-то у тебя к нему. Ты мне уж не раз помогаешь, вот я и подумал — может чем полезным смогу тебе быть.

— Ох, и не знаю, — расстроено сказала я. — У подруги моей в квартире парня убили, и сидит она теперь, а у меня на руках двое детей ее малых. Не дело детям без матери расти.

— Не дело, — кивнул дядя Федя и осторожно спросил: — Ну так а Минька тут при чем?

— Да вот есть показания, что дядя Миша в ту ночь на том этаже ночевал, — уныло сказала я. — Только правда я так понимаю наврала мне та баба про это…

Дед помолчал, погрыз тополиную веточку, и неожиданно сказал:

— Не соврали тебе, дочка. И правда Минька ночевал в ту ночь там. Ты ж воон про тот дом говоришь?

И он ткнул пальцем прямиком в Мультиковский подъезд.

— Ага, про этот! — обрадовалась я. — А что он еще говорил?

— Ну ты спрашивай, может чего и припомню, — степенно ответил он. — Только вот в милицию я с тобой не пойду, девонька, уж не сердчай.

— Да все равно если в милицию-то именно с дядей Мишей, — отмахнулась я. — Мне вот что интересно — подруга ну никак не могла пришить того парня. Она ж у меня маленькая — полтора метра ростом. У меня соседка на подозрении. Дядя Миша ничего про нее не говорил? Может это она и пришила?

— Говорил конечно, — кивнул дядя Федя. — Про соседку — только то, что она высунула свой нос, поставила пакет с мусором у своих дверей да обратно зашла. А вот если кто убил — так это мужик тот.

— Какой такой мужик? — навострила я уши.

— Который с подругой твоей пришел, — разъяснил дед.

— Мультик пришла домой с мужиком??? — поразилась я. — Но вот у меня свидетель есть, говорит что по лестнице одна Мульти и поднималась!

— Ну не знаю, — поджал дед губы. — А только Минька говорит что поднялась она на этаж с каким-то высоким мужиком в кепке такой, с козырьком.

— В бейсболке что ли? — недовольно спросила я.

— Ага, — кивнул он. — Вот они зашли, и тут же крики начались. Потом вылетает тот мужик — и наутек!

— А твой Минька что? — затаив дыхание, спросила я.

— А что Минька? — пожал он плечами. — Минька за ящиками для картошки пристроился, его и не видать было. А только как мужик тот вылетел, так он сразу почуял — дело пахнет керосином, да и убежал оттуда от греха подальше.

— Дед, где ты раньше был??? — схватилась я за голову. — Слушай, ты скажи тому Миньке — озолочу, если он свидетелем пойдет!

— Говорю — к мамке он уехал, — развел руками дядя Федя. — Адреса не оставил.

— Вот гад, — расстроено сказала я. — Слушай, а он не говорил, как этот мужик был одет?

— Говорил, — кивнул головой дядя Федор. — Курточка на меня такая светленькая была да джинсы синие.

— И бейсболка?

— И бейсболка, красная такая, а сам мужик — красы неписаной, — подтвердил дедок. — Ну что, девонька, помог я тебе?

— Более чем, — медленно качнула я головой. — Только вот что с этим без твоего дяди Миши делать — ума не приложу…

Я села в машину и в изнеможении откинулась на подушки.

Вот уж на кого бы не подумала! Тинни, прекрасный мальчик Тинни, видимо мало было тебе моей кровушки, а? А тут и Мульти — отчего бы не закусить? В моем доме не пошалишь — видеокамеры везде, в такси — шофер мешал, так что все логично — ты решил у Мультичка дома, в спокойной обстановке устроить пир горой. А там козел Олег оказался.

Все совпадает.

А то что мальчик — сосед не слышал рядом с Мультиком твоих шагов — ничего удивительного! Подошвы мужских ботинок — не каблуки, и они не стучат по полу…

Все совпадает!!!

Даже то что ты, по твоему собственному признанию, всегда маскируешь следы. Вот и тут — ты отрезал парню голову, скрывая следы от укуса…

Все хорошо — но что теперь делать? Дядя Миша уехал к матери, и где та мать — не узнать. И я, которая не видела того дядю Мишу, сроду не смогу наложить на него заклятие поиска. К моему дражайшему дружку можно даже и не соваться — он мне махом скажет про отсутствие свидетелей и презумпцию невиновности.

Я обхватила голову руками, чувствуя что мое радостное настроение улетучивается без следа.

Господи…

Чего делать — то?

Посидев, я схватила сотовый и все же позвонила гаду Витьке.

— Алло, — по обыкновению буркнул он.

— Слушай, тут вот такая ситуация…, — задумчиво сказала я. — Помнишь, Мультик перед убийством Олега ко мне завезла детей?

— Ну? — скучающе отозвался он.

— Так вот, у меня в тот момент клиент был, и мы договорились что она тихонечко зайдет, оставит детей в спальне и уйдет.

— Ну? — скептично молвил он.

— Что Ну? — обозлилась я.

— Сразу вопросов много, возникает, но ладно, подожду конца повествования, — хмыкнул Витенька.

— Ну ладно, слушай, — согласилась я. — В общем, у клиента отказались большие отклонения, он эээ… причинил мне вред и скрылся, пока я была в беспомощном состоянии. Как раз в это время Мультик детей и подвезла. Если что — охрана внизу должна подтвердить, что они пересеклись.

— Ну и ? — так же скучающе буркнул он.

— А сейчас мне бомжи говорят, что из квартиры Мультика после убийства вылетел по описанию — один в один мой клиент!!! — рявкнула я, выведенная из терпения. Да что же это такое! Кто из нас в милиции работает — он или я???

— Хмм… — задумался Витька. — Ну тащи сюда своего бомжа, поговорим…

— Да вот понимаешь, — проблеяла я, — бомж-то уехал к матери, и где эта мать — никто не знает.

— Бомж — это тот, который спал на площадке около Березняковой? — уточнил Витька.

— Ну…

— И как ты с ним разговаривала, если он к маменьке подался? — подозрительно спросил Витька.

— Так а я не с ним, — буркнула я, понимая, что совершенно упала в Витькиных глазах. — Я с другим бомжом разговаривала, которому дядя Миша про случай в подъезде рассказал.

— Уйди с глаз моих, — устало сказал Витька.

Я молча нажала на кнопку отбоя.

Потом я поехала на Сталеваров.

Что я буду говорить Тинни — я не понимала. Скорей всего, он ухмыльнется и спросит так спокойненько — а где же доказательства? Возможно — попытается на меня напасть.

Бооооже…

А я ведь только вылечилась…

Не дай боже — он меня снова укусит! Впрочем — о чем это я? Конечно укусит! Он неделю кровушки не пил!

Я посмотрела на часы. Сейчас было всего-то полдень, а накладывала заклинание я во второй половине дня. Так что чары уже начали слабеть, однако время у меня еще есть! Свяжу его чем нибудь, вколю ему перфторан — вон, в машине его полно, и дам на завтрак сникерс. А потом — потом наложу заклинание послушания, и он у меня как миленький пойдет сдаваться в ментовку.

Я подобралась, словно перед прыжком, припарковалась во дворе Кайгородовского дома и пошла в подъезд.

Дверь в квартиру Тинни была приоткрыта. Дверь лишь слегка, едва ли на сантиметр выступала над косяком — однако было понятно, что она не закрыта на все замки. А ведь вчера Галина долго и тщательно запирала дверь, гремя ключами.

«Ты это… приготовься», — буркнул голос.

Я кивнула, стряхнула Силу в кончики пальцев, чтобы была наготове и по миллиметру отжала дверь. Потом неслышно скользнула и пошла в комнату, где я с Галиной вчера нашла Кайгородова.

Через несколько минут я выяснила: никакие грабители сей дом не посетили. Тинни, прекрасный мальчик Тинни, лежал в одних джинсах на полу около перевернутого кресла, и деревянный кол торчал из его сердца. Рот его был забит чесноком, и поверх губ лежал серебряный крест.

В последнем усилии кайгородовские окоченевшие руки вцепились в кол, словно стараясь его выдрать. Мертвые глаза удивленно — непонимающе смотрели куда-то вбок. Да уж…

Никогда больше тебе не целовать девушек, прекрасный мальчик Тинни. Но и пить кровь ты тоже больше не из кого не станешь…

Я присела около трупа, безмолвно разглядывая его. Вгляделась в лицо и поразилась…

Не было прекрасного мальчика Тинни… Он словно резко сморщился и как-то подурнел. Обозначились морщины, приличествующие скорее мужчине в возрасте, в лице появилось что-то крысиное. А вот пухленькие, женские щечки — как у бурундука. Я недоуменно смотрела на него. Что это? Его смерть так поменяла, или …? В общем — то, пока я была… ну, пока я болела, меня все окружающие находили просто супермоделью. Та самая легендарная привлекательность вампиров?

Задумчиво я вытянула сотовый, набрала Галкин номер и спросила:

— Слушай, у тебя брательнику-то сколько было?

— Сорок два в этом году стукнуло, — сухо ответила она.

В трубке раздавался какой-то гул, и я рассеянно поинтересовалась:

— Ты где хоть?

— Отдохнуть поехала, в самолет сажусь, — ответила она.

— Ага, счастливо, — качнула я головой и отключилась.

Потом с усмешкой посмотрела на Кайгородова. А я-то гадала — как у ничем не примечательной Галки образовался такой прекрасный братец! А оно вон оно что!

— Покойся с миром, — сказала я Кайгородову и поднялась, собираясь покинуть этот дом.

И тут меня как громом ударило.

Галка не поправила меня, когда я сказала ей о Кайгородове в прошедшем времени!!!

Представьте, как бы вы отреагировали, если бы вы вчера были у матери, пили чай с пирожками, а сегодня вам кто-то говорит — «Послушай, сколько лет было твоей маме?» Да кто угодно моментально бы переспросил с некоторой долей суеверного возмущения — «что значит — было? Моя мама жива и здорова!»

А Галка — никак не отреагировала.

Я достала сотовый, нажала на кнопку повтора и медленно сказала:

— Послушай, я нахожусь в квартире твоего братца…

Галка молча ждала продолжения.

— И я знаю, кто это сделал, — спокойно сказала я. — Я ведь ведьма, ты помнишь? У меня и мертвый заговорит.

— Ну знаешь, и знай, я при чем, — равнодушно сказала она.

— Послушай, Галь, ты со мной так не говори, — так же спокойно ответила я. — Ты меня знаешь, у меня твоих фотографий — полный альбом…

И я сделала многозначительную паузу.

— Послушай, Марья, — устало сказала она. — Оправдываться я не буду, и в ментовку я писать на себя не пойду. Да, сделала я это. Только иначе я не могла, хоть и любимый братик. Знаешь что он творил?

— Что? — автоматически спросила я.

— Подстерегал в глухих углах людей, выпивал кровь до смерти, а потом собак бездомных подзывал, чтобы они обгрызли окровавленную шею и скрыли следы от его клыков.

— Ты это откуда знаешь? — тупо спросила я.

Представить такую картину мне было сложно.

— Проследила, — невесело усмехнулась она. — Вот как проследила, так сразу и кинулись мы к тебе. Я ведь надеялась, что ты сможешь его вылечить, а он и тебя куснул. А вчера ты как сказала, что он только завтра очнется — я и поняла, что или сейчас, или потом он нас с Максом сам порешит. Сама-то кстати как?

— Сама вылечилась, — вздохнула я. — Ладно, Галка, ты и правда езжай, не сдам я тебя.

— Так это понятно, — ровно ответила она. — Ты, Машка, баба справедливая, хоть и сволочь. Пока.

И она отключилась.

Меня похвалили или обозвали, а, люди?

Я кинула последний взгляд на Тинни и шепнула:

— Покойся с миром…

После этого я стерла на компьютере свою вчерашнюю записку и ушла, оставив дверь слегка приоткрытой. Наверняка кто из соседей заинтересуется этим и Тинни найдут. Спохватившись, я быстренько наложила на дверь охранное заклятие, а то люди сейчас пошли — на стыда ни совести, махом все из квартиры вынесут, и мертвого не побоятся.

Вчера и сегодня я была в перчатках, так что следов моих милиция тут не найдет.

Потом я села в машину и тяжко задумалась.

Это что ж получается — то, люди добрые! Убийца почил, свидетель отчалил к маменьке, а Мультик, который совершенно не виноват, должен от трех до пяти провести на зоне???

А я, соответственно — воспитывать детей???

А ведь меня и правда с тремя детьми замуж-то никто не возьмет… Только что если магией заставлю — только зачем мне такой муж?

Ну, дорогая моя Юлька, хоть ты мне и глубоко симпатична, но придется топить тебя. Все равно тебе за убийство мужа сидеть — так отчего бы и не прихватить Олега? Возможно, все войдет в один срок. Ну максимум — пересидишь пару лет. Но я за это заплачу. Очень хорошо заплачу…

Поколебавшись с минуту, я набрала номер дежурного по РОВД и выяснила у него номер Коровина.

— Здравствуйте, — сладко улыбнулась я в трубку. — Александра Коровина могу услышать?

— Минуточку, — с готовностью отозвался парень на том конце трубки и завопил в сторону: — Сашок! Тебя!!!

Коровин откуда-то издалека спросил, кто мол, спрашивает, на что его коллега, прикрыв трубку от меня рукой, сказал что какая-то баба с та — аким голосом!

Я заржала.

Да уж, тут господь не поскупился. На лицо-то я — обезьяна обезьяной, и голос у меня — одно из немногих достоинств.

— Але! — послышался в трубке радостный голос Сашка.

— Привет, — все так же хихикая, ответила я. — Это Магдалина, помнишь, мы на Беляева с тобой ездили?

— Конечно помню! — с готовностью сказал Сашок, потом опять прикрыл трубку ладонью и ликующе прошептал невидимым мной коллегам: — Это Магдалина, писательница!!!

— Сашенька, — подавив неуместный смех, молвила я. — Вы знаете, меня интересует, что по делу Юли Колесниковой у вас нарыто?

— А вам зачем? — слегка настороженно спросил он.

— Так я книгу пишу новую, Сашенька, — ласково улыбнулась я в трубку, — вот для книги этой сюжетец — как раз бы подошел.

— Ну, я не знаю, подойдет вам или нет. Только Колесникова явно отделается условным сроком.

— Как так? — ошеломленно переспросила я.

— А вот так! — непредумышленное убийство — то, да и вообще непонятно, кто там виноват.

— Можно поподробнее? — упавшим голосом сказала я.

— Ну так отчего бы не рассказать! — воскликнул Саня и махом выложил мне сагу про то, как дело было.

Оказалось — Юлин муж, бесспорно достойный двадцатипятилетний мужчина в полном рассвете сил — был законченным наркоманом. Дороги у трупа на руках и ногах — не приведи Господь. Мне, конечно, непонятно, чем Юля думала, когда выходила за него, да еще и дитя рожала, но факт остается фактом. Чуть меньше месяца назад Димочка приболел, и из поликлиники к ней на дом пришел участковый педиатр, пожилой мужчина. Он осмотрел ребенка, назначил лекарства, и тут ввалился совершенно обдубашенный Виталя. Уж не знаю, чего ему померещилось, но он налетел на стоящих около ребенка Юлю и врача с криками: «Ах ты шалава, хахаля привела!» Он успел ударить врача, сломать ему челюсть и замахнуться на жену, но тут педиатр и Юля опомнились и одновременно толкнули его, защищаясь. Парень опрокинулся навзничь, ноги его не держали, вот только незадача — голова его пришлась в аккурат на угол тумбочки, которая пробила ему висок. На пол Виталя упал уже мертвым.

Что делает бедный напуганный обыватель, обнаружив что случайно стал убийцей? Что его мир в одночасье перевернулся? Нечаянные сообщники ночью вынесли тело в подвал и закопали его в песке. И стали жить и бояться — того, что скоро, скоро карающая длань Немезиды коснется и их.

— Так что, — закончил Сашок, — дело уже почти закрыто, следователь его подчищает да в суд готовит. Понятно, что с учетом всех обстоятельств на зоне Юля чалиться не станет.

Я мрачно попрощалась и поехала домой.

Дома я принялась яростно скрести пол от расплавленных свечей, бродить по дому и думать, думать, думать.

Только тут хоть думай, хоть нет — а все…

Финита ля комедиа…

Дядя Миша испарился, Кайгородов мертв. А Юлька — никакая не убийца, а просто девчонка которой сильно с мужем не повезло.

А Мультику теперь сидеть на зоне.

Господи, чего делать — то, чего делать???

В припадке задумчивости я принялась осматриваться, какой бы ящичек мне разобрать. Эх, кухонные шкафы и комодик на прошлой неделе привела в порядок, а не разобрать ли мне сумку?

Сумка у меня — словно бермудский треугольник. Не раз и не два я совершенно точно в нее что-то складывала, что потом оттуда бесследно исчезало. Однако порой были и приятные сюрпризы — я находила там пропавшую полгода назад любимую помаду, непонятно откуда взявшийся сникерс или довольно крупные суммы в виде купюр, свернутых трубочкой.

Я принялась методично доставать оттуда вещи и раскладывать по кучкам. Счета, которые я все так и не оплатила — ах, как нехорошо! Вот отключат мне телефоны и интернет — что я делать буду? Я без интернета помру! Надо все эти бумажки отложить в сторонку, кучкой, да потом не забыть сунуть обратно в сумку.

Косметика какая-то — можно подумать, я ей крашусь! Ну, это в другую кучку.

Господи, ну что же, что же делать — то? Как Мультика вытащить?

Я сунула руку в бездонную сумку и вытащила нож.

Обычный столовый нож с засохшей кровью на лезвии около черенка. Деревянная ручка с нечаянной кляксой белой краски. Я этот нож хорошо помню — я им у Мультика колбасу не раз на дощечке резала. С минуту я непонимающе смотрела на него, потом дотянулась до какой-то тряпки и тщательно протерла нож, оставив нетронутыми кровавые пятна. Потом я в глубокой задумчивости завернула его в эту же тряпку. Перед глазами встал момент в кайгородовском доме, когда из-за книг что-то упало на пол с металлическим звуком, и я быстро сунула это в сумку, скрывая от Галины то, что я на самом деле осматривала комнату, а не колдовала.

И я очень хорошо догадывалась, чья может быть кровь на этом Наташкином ноже, случайно взятом мной из дома Кайгородова.

Что, Тинни, у Наташки дома собачек-то не оказалось, да?

Пришлось просто голову отрезать, скрывая этим следы от твоих клыков?

Я села на стул и долго смотрела на нож перед собой.

Кайгородов — заколот.

Дяди Миши — нет.

Юля — отделается условным сроком.

Мультика — надо выручать…

Что дела-аать????

Витька мне тут не помощник.

И внезапно я поняла, что надо делать. Я встала и поехала к Швареву.

Тот мне даже обрадовался. Услышав что я решила его посетить, лично выскочил и провел меня в свой шикарный, в светлых тонах кабинет. Вот как легко заслужить симпатию у адвоката — просто стань его клиенткой!

— Рад, очень рад тебя видеть! — воскликнул он. — Ну садись, душа моя, по делу али как?

— По делу, — вздохнула я. — В общем, что там по Березняковой? Сдвигов нет?

— Увы, — развел он руками. — Делаю все что могу, но…

— Есть у меня одна идейка, — сказала я и придвинулась к Швареву поближе.

— Ну? — выжидающе посмотрел он на меня.

— У тебя есть в подзащитных кто — нибудь, кого ничто от большого срока не спасет? — туманно спросила я.

— Нет конечно! — воскликнул он. — Я что, зря деньги получаю?

— И не будет ? — погрустнела я.

— Ну, это вряд ли, — пожал он плечами. — Это что ж такого надо сделать, чтобы я не смог как минимум срок скостить!

— Тогда — идем другим путем, — кивнула я. — Слышал про то, что поймали маньяка с колготками?

— Слышал, — подтвердил он, внимательно смотря на меня.

— Я тебя нанимаю его защищать, — сказала я.

Алекс посмотрел на меня как на дуру и открыл рот.

— Погоди, — сказала я. — Тебе как его адвокату будет разрешен допуск к нему, и ты сделаешь ему следующее предложение. Он берет на себя убийство Олега, а я выплачиваю ему или его родственникам ровно сто тысяч долларов. Пятьдесят — аванс, и пятьдесят — после того как все пройдет гладко.

— Хммм… — Алекс в большом замешательстве смотрел на меня.

— Пойдет мой план? — спокойно спросила я. — И вот еще…

Я порылась в сумке и вытащила тряпку с ножом.

— Тут, — кивнула я на сверток, — похоже, то самое орудие убийства, которое менты не нашли, есть даже образцы крови.

— Уверена? — с сомнением смотрел он на меня.

— На сто процентов. Так что если он согласится — надо просто дать ему оставить пальчики — и спрятать, чтобы потом менты нашли его по указке маньяка.

Не стал бы Кайгородов Наташкин кухонный нож хранить у себя за книгами просто так. Точно бы не стал. Да еще и вымазанный в крови.

— Я попробую, — решительно кивнул он. — На, подписывай бумаги что нанимаешь меня адвокатом для этого маньяка. Федорченко его фамилия.

— Все-то ты знаешь, — с уважением сказала я.

— А ты как думала? — усмехнулся он.

Маньяк согласился на предложение адвоката, еще одно убийство и правда никак не сказалось на его приговоре. Деньги он велел передать его сестре, двадцатишестилетней девушке с тремя детьми. Что характерно — не замужем. Сестра молча взяла деньги и посмотрела на меня красными от слез глазами.

Выйдя от нее, я долго пребывала в задумчивости. Дело в том, что она была худой брюнеткой восточного типа — и на ней были колготки в бабочках. Именно таких девушек маньяк и выбирал в качестве жертв.

Через недельку Юлю и Мультичка выпустили, и я встречала их у ворот СИЗо.

— Потемкина! — с ревом кинулась Наташка ко мне на шею.

— Мультичек! — прослезилась я. — Похудела-то как!

— Да к черту такое похудание! — рыдала она.

Юля тихонько стояла в сторонке.

— А ты чего стоишь, как неродная! — рявкнули мы на нее.

— А я чего? — смешалась она.

— А ничего! — буркнула я. — Поехали ко мне, детишек разбирайте, а то устроили у меня дома детсад!

И мы поехали.

Настя с Катькой с воплем повисли на Мультике, только потом старшенькая отодвинулась и сморщив нос заявила:

— А ты что, мамань, в командировке-то совсем не мылась?

— Не мылась — где? — ошарашено спросила Мульти.

— В Караганде! — бесхитростно ответил ребенок.

Я индифферентно пожала плечами в ответ на вопросительный Наташкин взор, и тут меня сзади подергала Юля: