Мейс нахмурился. Без постоянного общения и взаимодействия со своими собратьями траводавы впадают в депрессию, заболевают и иногда даже сходят с ума:
      – Вот так вы заботитесь о своих стадах?
      Хотя он не видел лица Ника, он все понял по его интонации:
      – Есть идеи получше?
      Кроме победы в войне у Мейса идей лучше не было.
      Кое-что еще тревожило его: Ник сказал «пару лет»… но ведь война началась всего несколько месяцев назад. Когда он сказал об этому Нику, тот язвительно фыркнул:
      – Это ваша война началась несколько месяцев назад. А наша идет сколько я себя помню.
      Таково было начало урока истории для Мейса по Летней войне.
      Ник не был уверен в том, когда она точно началась. Она казалась ему неминуемым результатом столкновения разных образов жизни. Корунаи шли за своими стадами. Стада уничтожали враждебные джунгли. Уничтожение джунглей делало выживание корунаев возможным: оно сдерживало размножение клещей-буравчиков, жужжащих червей, хватолистов, лозных кошек и миллиона других способов, которыми джунгли могли тебя прикончить.
      Балаваи, напротив, пытались джунглями: джунгли были необходимы им нетронутыми для того, чтобы добывать из них пряности, дерево и экзотические растения, которые являлись основой цивилизованной экономики Харуун-Кэла. А траводавы особенно любят кору тисселя и листья портаака.
      Партизаны-корунаи сражались с балавайским ополчением в этих джунглях на протяжении уже почти тридцати лет.
      Ник считал, что все началось из-за каких-то неудачников, исследователей джунглей, которым хронически не везло. Они решили возложить ответственность за свои неудачи на корунаев и их траводавов. Он считал, что эти иджи налакались и отправились поохотиться на траводавов. И что после того, как они вырезали стадо какого-то невезучего гхоша, люди гхоша внезапно выяснили, что балавайские власти не заинтересованы в расследовании смертей каких-то там животных. Так что гхош решил устроить ответную охоту, охоту на ба-лаваев.
      «А почему бы и нет? Им нечего было терять, - сказал Ник. - Без стада их гхошу все равно бы наступил конец».
      Периодические набеги возникали с обеих сторон в течение многих лет. Корунайское высокогорье - место большое. Кровь могла не литься годами, но потом серия провокаций с одной или другой стороны приводила к новой вспышке насилия. Дети-корунаи росли с ненавистью к балаваям, балавайских детей приучали стрелять в корунаев по обнаружению.
      Со стороны корунаев война велась в очень старых традициях. Поедающий металл грибок вынуждал их пользоваться наипростейшим оружием, основанным обычно на химическом взрыве того или иного типа, и животными, на которых можно бы было ездить, вместо нормальных транспортных средств. Они были лишены даже возможности использовать нормальные средства связи, потому что у балаваев были сканирующие спутники на стационарной орбите, которые бы засекли подобные сеансы связи моментально. Корунаи координировали свои действия, общаясь через Силу с помощью системы, не многим сложнее системы дымовых сигналов.
      К тому времени когда Ник вырос достаточно, чтобы сражаться, Летняя война стала уже традицией, почти спортом: поздней весной, когда холмы становились проходимыми после ухода зимних дождей, жаждущие приключений мужчины и женщины корунаев запрягали своих траводавов для вылазки против балаваев. Балаваи в ответ заправляли паровые краулеры и устремлялись навстречу. Каждое лето превращалось в лихорадочную череду засад с обеих сторон, подрыва паровых крауле-ров и отстрела траводавов. За месяц до того, как осень вновь приносила дожди, все отправлялись по домам.
      Чтобы приготовиться к следующему году.
      Часть ошеломительных успехов Депы стала понятной: ей не пришлось создавать партизанскую армию. Она обнаружила уже готовую.
      Окровавленную и голодную.
      – Эта ваша Война клонов, кого она волнует? Думаешь, хоть кого-то на ХаруунКэле волнует горстка сопляков, правящих на Корусканте? Мы убиваем сепов, потому что они дают оружие и продовольствие балава-ям. Балаваи поддерживают сепов, потому что получают от них вещи, подобные этим ТВК. Забесплатно, кроме всего прочего. А раньше им приходилось покупать их и привозить сюда из Опари. Улавливаешь? Это наша война, мастер Винду, - Ник презрительно усмехнулся. - А вы просто проходите мимо.
      – Твои слова превращают войну в почти забаву.
      – Почти? - Ник ухмыльнулся. - Да это и есть самая отличная забава, которую можно найти, когда ты трезв. Хотя на самом деле трезвым быть не обязательно: взгляни на Лиша.
      – Признаю: я немного знаю о войне. Но я знаю, что это не игра.
      – Конечно, игра. Очки считаются по количеству трупов.
      – Это отвратительно. Ник пожал плечами:
      – Эй, я терял друзей. Людей, которые были для меня как семья. Но если ты позволишь ярости грызть тебя изнутри, ты обязательно сделаешь какую-нибудь глупость и дашь себя убить. Может быть, не только себя, но и важных для тебя людей. И страх тоже плох: слишком осторожные люди умирают столь же быстро, сколь и слишком смелые.
      – Ты пытаешься убедить меня в том, что это забава"? Улыбка Ника стала хитрой:
      – Я ни в чем не пытаюсь убедить. Тебе просто нужно принять, что это забава. Тебе нужно найти ту часть себя, которой понравится эта идея.
      – У джедаев есть для этого название.
      – Да-а? Мейс кивнул:
      – Это называется «темная сторона».
 

***

 
      Ночь.
      Мейс сидел, скрестив ноги, перед входом в свою палатку, заштопывая дыру на брюках, оставленную веткой с медной лозой. Фальшивый карманный компьютер упирался в лодыжку: экран давал достаточно света для того, чтобы можно было штопать, не боясь пораниться. Его дюрастильный корпус уже постепенно покрывался черной плесенью и первым шрамами от грибка, но он был адаптирован для джунглей Харуун-Кэла, так что пока что он еще функционировал.
      Недавно закончился ужин из сыра и вяленого мяса. Корунаи разбирали вслепую свое оружие, смазывая смолой портаака чувствительные поверхности и тихо переговариваясь: в основном, делились предположениями о погоде, о следующем дневном переходе и о том, смогут ли они добраться до ОФВ Депы до того, как их перехватит какой-нибудь очередной воздушный патруль.
      Когда Мейс закончил чинить штаны, он убрал сшивную машинку и начал молча наблюдать за корунаями, слушать их разговоры. Через-некоторое время он взял микрофон карманного компьютера и включил. Настроив протоколы шифрования, он поднес микрофон ко рту и начал тихо говорить.
      Из личных дневников Мейса Винду
      В архивах Храма я читал истории о войнах, что происходили в ранние годы Республики и до нее. Эти истории утверждали, что солдаты на привале без умолку трепятся о своих родителях и возлюбленных, о еде, которую они с удовольствием сейчас бы съели, и о вине, которое с удовольствием сейчас бы выпили. И о том, что они будут делать, когда война закончится. Корунаи не говорили ни о чем из этого.
      Для корунаев война не могла «закончиться».
      Для них нет ничего, кроме войны. Все они слишком молоды, чтобы помнить времена мира.
      Они доже не позволяют себе мечтать о мире.
      Например, сегодня мы проходили мимо ямы смерти…
      Глубоко в джунглях Ник внезапно повернул траводава с линии движения, чтобы обогнуть глубокий проем в земле, окруженный невероятным буйством различной растительности. Мне не было нужды спрашивать, зачем он это сделал. Яма смерти - это некая низина, в которую постепенно собираются ядовитые газы тяжелее воздуха, что струятся с вулканов.
      Туша стокилограммового таскера лежала в яме возле самой границы: его нос отстоял от свежего воздуха, что мог его спасти, всего на какой-то метр. Землю вокруг украшала масса других останков: вороны-падальщики, якуны и еще какие-то мелкие зверьки, названия которых я не вспомнил, оказались заманены джунглями в смертельную ловушку призрачным обещанием легкой добычи.
      Я отметил сей факт вслух. Ник засмеялся и назвал меня болавайским дураком.
      «Никакого призрачного обещания не было, - сказал он. - Вообще не было обещания. Джунгли не обещают. Они существуют. Живут. И все. То, что убило этих маленьких рускакков, не было ловушкой. Это было естественным ходом вещей».
      Ник сказал, что персонифицировать джунгли, придавать им метафорические образы какого-то разумного существа, это по-балавайски. Это одна из причин, по которой балаваи в джунглях умирают.
      Метафора затеняет твой образ мышления. Начни говорить о джунглях, как о разумном существе, и ты начнешь относиться к ним как к разумному существу. Ты начнешь думать, что сможешь перехитрить джунгли или довериться им, подавить их мощью или стать им другом, обмануть их или откупиться от них.
      А потом ты умрешь.
      «Не потому, что джунгли убьют тебя. Понимаешь? Просто потому, что все здесь такое, какое есть, - сказал Ник. - Джунгли ничего не делают. Это просто место. Место, в котором много чего живет… И все это умирает. Фантазировать на тему джунглей, считать их чем-то, чем они не являются, смертельно. Это тебе сегодняшний бесплатный урок выживания, - сказал он мне. - Помни о нем».
      Я буду помнить.
      Мне кажется, что этот урок относится и к войне. Но как я могу избежать придания войне черт того, чем она не является? Я ведь до сих пор не знаю, что такое настоящая война.
      Пока что меня просто постепенно наполняют впечатления…
      Необъятные. Непознанные и непознаваемые. Живая тьма. Смертельная, словно эти джунгли.
      И я не могу доверять своим проводникам.
      День.
      Мейс стоял посреди вселенной дождя. Казалось, что деревья, кусты и цветы выросли у подножья стремительного водопада. Дождь прорывался сквозь ветки и листву с таким ревом, что заставлял кричать, а не говорить. С подобным безумием не смогла бы справиться никакая водонепроницаемая одежда: меньше чем за минуту Мейс промок насквозь. Он отреагировал на это как настоящий корун: просто проигнорировал. Одежда высохнет, как и он сам. Гораздо больше забот причиняли ему собственные глаза: приходилось прикрывать их обеими руками для того, чтобы просто иметь возможность смотреть. Видимость была не больше нескольких метров.
      Достаточно для того, чтобы он смог увидеть трупы.
      Они были привешены за ноги, их локти были согнуты под странным углом из-за того, что руки их так и остались связанными за спинами. Живые хватолисты, обернутые вокруг лодыжек, удерживали их в шести метрах над землей, достаточно низко для того, чтобы их головы без проблем в прыжке смогла достать лозная кошка наподобие той, которую вспугнул один из акков, когда Мейс и Ник подъехали к деревьям.
      Мейс насчитал семь трупов.
      Птицы и насекомые поработали над ними не хуже лозных кошек. Видимо, они висели здесь не первый день. В иссушающей жаре, сменяемой ревущими ливнями. А местные грибки и плесень, в конце концов; питались не только металлами. Несмотря на то что одежда, от которой остались лишь бесцветные обрывки ткани, уже ничего не прикрывала, пол людей определить было уже невозможно. Мейс даже лишь наполовину был уверен в том, что они когда-то были человеческой расы.
      Он застыл перед ними, смотря в пустые глазницы тех двоих, у которых еще остались головы.
      «Ты это почувствовал?» - проорал Ник сквозь нескончаемый поток дождя. Его траводав потянулся за хватолистом, что удерживал тела, и Нику пришлось, не медля, ударить по передним конечностям зверя хлыстом из медной лозы. Траводав передумал и решил подкрепиться прозрачным папоротником неподалеку. Жевать он не переставал никогда
      Мейс кивнул головой. Отзвуки этих смертей кружили в Силе вокруг него. Он почувствовал их на расстоянии в несколько сотен метров.
      От этого места буквально несло темной стороной.
      «Ну вот, теперь ты все сам увидел. Нам здесь делать нечего. Поехали, забирайся!»
      Трупы смотрели сверху вниз на Мейса. Без глаз.
      Спрашивая: «И как ты поступишь с нами?»
      – Они… - голос Мейса сорвался. Он кашлянул, чтобы прочистить горло, и в его горло успело затечь количество воды достаточное, чтобы он еще несколько секунд кашлял уже по-настоящему. - Это были балаваи?
      – Откуда мне знать?
      Мейс отошел от тел и уставился на Ника, Вспышка молнии над кронами наполнила на мгновение золотом темные волосы молодого коруна.
      – Ты хочешь сказать, что это могут быть и корунаи?
      – Конечно! А в чем проблема? - он казался озадаченным тем, что для Мейса имело какое-то значение, кто конкретно висел сейчас перед ними.
      Мейс, впрочем, тоже не очень понимал, почему это имеет для него значение. И имеет ли. Ведь люди - есть люди. Мертвецы - есть мертвецы.
      Даже если подобное случилось с врагом, это было неправильно.
      – Мы должны похоронить их.
      – Мы должны убираться отсюда! - Что?
      – Залезай в седло! Мы уезжаем.
      – Если у нас нет возможности похоронить их, мы должны, по крайней мере, срезать их путы. Сжечь их. Хоть что-то, - Мейс схватился за веревку для подъема, словно мог удержать своими слабыми человеческими силами двухтонного траводава.
      – Ага, конечно, сжечь, - Ник сплюнул дождевую воду в сторону. - Снова джедайское чувство юмора…
      – Мы не можем просто оставить их падальщикам!
      – Конечно, можем И оставим, - Ник наклонился вперед, и на его лице отразилось нечто, что могло бы сойти за жалость. Жалость по отношению к Мейсу. По отношению к трупам он, похоже, не испытывал вообще ничего.
      – Если это корунаи, - грубо прокричал Ник, - любые достойные похороны станут отличной вывеской «Мы-Были-Здесь» для очередной группы нерегулярных войск или патруля ополчения. И даже подскажут, когда именно были… Если же это балаваи…
      Ник взглянул на трупы. С его лица исчезло что бы то ни было человеческое.
      Он понизил голос, но Мейс все прочел по губим:
      – Если это балаваи, - пробормотал он, - они уже получили больше, чем заслуживали.
      Ночь.
      Мейс очнулся от жутких кошмаров, но глаз не открыл.
      Он был не один.
      Для того чтобы понять это, ему даже не нужно было обращаться к Силе. Он чувствовал запах. Резкий запах пота. И сырого тисселя.
      Лиш.
      Тише шепота:
      – Почему сюда, Винду? Ты пришел сюда почему?
      В футлярной палатке стояла непроглядная тьма. Лишу не следовало знать раньше времени, что Мейс уже не спал.
      – Что хочешь здесь ты? Пришел забрать ее от нас ты? Сказала, придешь, она, - его голос был нечетким из-за наркотика, он переполнялся неприкрытой озадаченностью ребенка, словно он считал, что Мейс сломал его любимую игрушку.
      – Лиш, - Мейс заставил свой голос звучать ровно. Спокойно. Уверенно, как у отца. - Ты должен выйти из моей палатки, Лиш. Мы поговорим об этом утром.
      – Думаешь, ты сможешь? А? Думаешь, ты сможешь? - его голос истончился: крик, задушенный до шепота. И Мейс почувствовал запах машинного масла и смолы портаака.
      Лиш был вооружен.
      – Не понял до сих пор ты. Но поймешь, поймешь ты… Мейс посмотрел сквозь Силу: он почувствовал возле своих ног Лиша, сидящего на корточках. Спальник Мейса был придавлен к земле ботинками.
      Мягко говоря, не идеальная для боя позиция.
      – Лиш, - Мейс увеличил воздействие своего голоса Силой. - Ты хочешь уйти. Прямо сейчас. Мы поговорим на рассвете.
      – На рассвете? Рассвете в твоей жизни? Рассвете в моей жизни?
      Мейс был уверен в том, что Лиш говорил вовсе не о простом восходе солнца
      В отравленном тисселем разуме Лиша по-прежнему было нечто, способное противостоять подкрепленным Силой просьбам Мейса.
      – Ничего не знаешь ты, - его голос стал тише, пре-рывистее, словно он вообще перестал дышать. - Но научит тебя Кар. Что делаешь ты, знает он. Научат тебя акки. Жди ты. Жди и увидишь.
      Кар? В некоторых отчетах Депы упоминался Кар Вэстор. Он упоминался как талантливый лидер независимого или полунезависимого отряда коммандос - Мейс не слишком был уверен в своем понимании структуры ОФВ. Но Лиш выдохнул это имя с неким почти сверхъестественным благоговением…
      И что он сказал? Акки? Или яки?
      – Лиш. Тебе следует идти. Немедленно, - Мейс не был дураком и не собирался вступать в беседу с объевшимся корой человеком.
      – Думаешь, ее знаешь ты. Думаешь, твоя она. Научат тебя. Наверное. Проживешь ли достаточно долго, чтобы научиться, ты? Может, нет.
      Во фразе было достаточно угрозы для того, чтобы всплеск Силы буквально метнул световой меч в руку Мейсу. Шипящий луч лезвия осветил палатку фиолетовыми тонами. Но Лиш не атаковал.
      Он даже не пошевелился. Его ружье лежало перпендикулярно коленям.
      Слезы струились по его лицу.
      Вот откуда нечеткость голоса. И тихое придыхание,
      Он плакал. Очень тихо.
      – Лиш, - Мейс был поражен, - в чем де… - он остановил себя, так как Лиш все же находился под воздействием коры, а сам Мейс все же действительно не был дураком. Вместо того чтобы начать беседу, он вынул из дорожной сумки платок и протянул его Лишу. - Держи. Вытри лицо.
      Лиш вытер следы от слез под глазами. Затем он уставился на платок, сминая его в руке:
      – Винду…
      – Нет, - Мейс протянул руку за платком. - Мы поговорим об этом утром. Когда ты протрезвеешь.
      Лит покачал головой и шмыгнул, утирая нос кулаком. Он еще раз умоляюще глянул на Мейса и ушел.
      Ночь, медленная и бессонная, продолжилась. Медитация дарила меньший отдых, чем сон, но зато не показывала никаких сновидений.
      Хорошая сделка.
      Утром, когда Мейс спросил Лиша, желает ли он по-прежнему поговорить, Лиш сделал вид, что не понимает, о чем речь. Мейс смотрел на его удаляющуюся спину, и внезапно вспышка интуитивного восприятия сквозь Силу потрясла его. Он понял: к наступлению темноты Лиш умрет.
      День.
      Вой акков в Силе едва-едва не причинял боль. Они не первый раз так выли, так что Мейс знал, что это значит.
      ТВК. И не один.
      Мейс чувствовал, что Ник взволнован. Сквозь Силу от него исходило ледяное напряжение. Постепенно оно начинало переходить и на Мейса: ощущения от этих волн скручивали желудок все туже и туже.
      Воздушные патрули кружили поблизости весь день. Постепенно сужающиеся круги и разбиение территории на квадраты: основная манера перемещения при осуществлении поиска. Было небезопасно считать, что они искали кого-то, кроме четырех корунаев и Мейса.
      Напряжение сдавливало желудок все. больше. Как люди могут жить, когда на них постоянно осуществляется такое давление?
      – Не повезло, - пробормотал еле слышно Ник. - Очень, очень не повезло.
      Они пробирались через небольшое горное ущелье: много лет тому назад очередное землетрясение оставило здесь раскол. Россыпь покрытого кустарником щебня служила им дорогой к перевалу. Они постепенно продвигались, огибая лежащие тут и там булыжники в несколько десятков метров шириной. Акки бежали впереди и позади. По бокам возвышались стены ущелья, покрытые цветущими лозами и эпифитными деревьями, намертво закрепившимися на камнях своими корнями. Вершина горы была укрыта низкими облаками. Всего в двух или трех сотнях метров склон постепенно уводил в темные джунгли. Они могли бы добрдться до деревьев до того, как их бы успел догнать воздушный патруль…
      Но Ник придержал их траводава: «Лиш в беде».
      Мейс не стал спрашивать, откуда Ник это узнал: связь между этими ребятами была почти столь же глубокой, как связь между ними и их акками.
      Мейс вспомнил утреннюю вспышку в Силе. И сказал: «Вперед».
      Ник подстегнул траводава, и они рванули обратно по ущелью. Сидя в своем повернутом назад сиденье Мейс увидел, как Шрам, возвращаясь со своей ведущей позиции в колонне, постепенно обгоняет их с Ником общего траводава. Ее траводав был самым быстрым из всех четырех и нес на себе лишь половину того веса, что нес зверь Ника
      Когда они взобрались на гребень ущелья, Мейс с помощью Силы поднялся в седле, положил руки на спину Ника и встал лицом по направлению движения, выглядывая из-за плеча молодого коруна
      В идущей вниз кривой ущелья кто-то лежал. Акк нервно тыкался в лежащего носом. Лиш. Его траводав стоял на месте метрах в десяти и объедал небольшие дерев-па, наполняя свою вечно жующую пасть. Беш добрался до цели первым, соскочил со своего траводава и бросился бегом к брату.
      – Вставай! - заорал Ник. - Залезай в седло и по-ехали\
      Ник сделал жест рукой, и Мейс почувствовал в Силе рывок, притянувший его взор к джунглям внизу: пара тусклых металлических точек неслась над кронами деревьев, оставляя за собой след из взметавшихся в воздух листьев.
      ТВК. Направляются прямо в сторону ущелья.
      – Могли и не заметить нас пока, - пробормотал Ник. - Может быть, просто проверяют перевал…
      – Они заметили нас
      Ник через плечо посмотрел на Мейса:
      – Откуда ты знаешь?
      – Патрулирование они всегда осуществляют втроем. Его слова потонули в гуле репульсоров и ревущих турбодвигателей, поднявших еще один ТВК с другой стороны перевала. Мейс предполагал, что корабль начнет сейчас заходить на атаку в бреющем полете, но он вместо этого пошел низко по земле, ускоряясь за счет турбодвигателей.
      – Что они делают?
      Ник оглянулся на корабль:
      – Слышал выражение: «И тут стало жарко»? - Да.
      Под брюхом корабля распахнулись люки, и из них под разными углами высунулись какие-то трубы, напоминающие сопла химических ракет. Они начали извергать пламя, которое обрушилось на землю, потекло вниз по склону, обходя камни и заполняя провалы. Буквально за пару секунд весь перевал превратился в пылающую реку, такую жаркую, что Мейсу даже на этом расстоянии приходилось прикрывать лицо рукой. ТВК понесся на них, заливая ущелье огнем.
      – В данном случае, - зловеще сказал Ник, - это даже не метафора.
 

ГЛАВА 5
КРОВАВАЯ ЛИХОРАДКА