— Я не стал бы утверждать, что мне ведома Божья воля, — отозвался Даскин, — и я не знаю законов, по которым существует Вселенная, но ты задаёшь два совершенно разных вопроса. С одной стороны, ты молишься о том, чтобы тебе был дарован ребёнок, а с другой — обо всем Творении. Я бы сказал, что это разные вещи.

Картер рассмеялся.

— Наверное, я высказываюсь ужасно помпезно! И все же, если Вселенной придёт конец и если я никогда не познаю прикосновения моего ребёнка… Понимаю, звучит глупо.

— Вовсе нет. Тоскующему всегда кажется, что его тоска велика, как мир. Но укрепись в своей вере, брат. Ты — Хозяин Дома, такого, как ты, не сыщется во всем Эвенмере. Не позволяй трудностям повергнуть тебя в отчаяние.

Вдруг слева от Картера появился мистер Крейн. Братья вздрогнули — он обошёл их сзади.

— Восхитительно! — восклицал мистер Крейн, лучась мальчишеской улыбкой. — Невероятно! Просто не знаю, как вас и благодарить, лорд Андерсон. Макмертри успел сделать только самые черновые наброски. Всю красоту этой лестницы мы, само собой, оценить сейчас не в состоянии, но есть у нас кое-какие задумки. Когда-нибудь я непременно обращусь к вам с просьбой прийти сюда ещё раз и произвести замеры.

— Может быть, когда мы исполним то, ради чего тронулись в путь, — ответил Картер. — А сейчас нам пора.

Ещё день отряд шёл по коридору, вид которого мало-помалу менялся. Чёрные дорические колонны сменились четырехгранными столбами, арки утратили кривизну, скульптурные изображения орлов, воинов и богов уступили место угловатым абстрактным статуям — геометрическим монстрам, выглядевшим в темноте устрашающе и гнетуще.

— Ничего подобного я прежде в Муммут Кетровиане не наблюдал, — признался Макмертри. — Эти скульптуры… Они просто страшны — правда, не могу объяснить почему.

— Мы приближаемся к владениям анархистов, — сказал Картер. — Трансформация — их рук дело.

После нескольких мучительнейших часов странствия в бесконечном мраке отряд поравнялся с полуразрушенной скульптурой — кубом, из которого торчали шесть угловатых рук. Картер принялся ощупывать основание куба и наконец обнаружил на одной из его граней тайный механизм. Как только механизм сработал, скульптура отъехала в сторону, и под ней обнаружился люк, а в люке — уводящий вниз трап.

— Я ожидал, что тут будет лестница, — недовольно проговорил Картер. — Наверняка и это — проделки анархистов. Ну что ж… С потайными ходами на время покончено. Этот путь ведёт к Великому Колесу Муммута, и он — единственный. Здесь мы остановимся на привал до полуночи, а потом проникнем в ненаселенные районы страны.

— Зал Великого Колёса — торговый центр, — заметил Крейн. — Там за день тысячи людей проходят. Как же нам удастся остаться незамеченными?

— Есть у меня один план, — уклончиво отозвался Картер. — Но если нас заметят, я просто-напросто представлюсь местным властям, хотя тогда всем станет известно о нашем прибытии.

— А не лучше ли сразу действовать по официальным каналам, как в Верхнем Гейбле? — спросил Грегори.

— Мы с мистером Хоупом этот вопрос долго обсуждали. Но то, что было возможно в Верхнем Гейбле, не сработает в Муммут Кетровиане. Тут правят Ашериты. Их верность хартии Белого Круга всегда была зыбкой, а граничит эта страна с Шинтогвином, с которым некогда Муммут был в союзе. Я им не доверяю. И тот факт, что недавно они закрыли границы, никак не рассеивает моего недоверия.

Как только наступила полночь, отряд спустился по узкому, но крепкому трапу. На удивление, здесь не оказалось ни паутины, ни грязи, а доски были отполированы до блеска.

— Если анархисты таким представляют себе совершённый мир, то тут у них порядочек, — проворчал Нункасл, придерживаясь за стену, чтобы не поскользнуться. — Не могли лестницу нормальную поставить.

Наконец все благополучно спустились по трапу и, миновав копию шестирукой статуи, двинулись по плавно уходящему вниз коридору, который привёл к лесенкам, приставленным к стенке. Поднявшись по ним, попали в низкий ход, передвигаться по которому можно было только на четвереньках.

— Смотрите! — вскричал Даскин, указав на крошечное голое существо в форме спичечного коробка и оттого напоминавшее детскую игрушку. Существо с писком метнулось прочь, испугавшись людей. — Это что же, мышь?

— Когда-то это была мышь, — отозвался Картер, чувствуя, как от лица у него отхлынула кровь.

Двадцать минут отряд передвигался ползком и добрался до конца лаза, в конце которого их ждал узенький, не шире четырех футов, мостик, переброшенный через пропасть глубиной две тысячи футов.

— Великое Колесо! — воскликнул Макмертри. — Что с ним случилось?

Некогда Великое Колесо представляло собой огромный шар. Из каменного ядра торчали мраморные столбы, образовывавшие спицы. Теперь же здесь стояли две квадратные рамы под углом в девяносто градусов одна к другой, в результате чего образовывалось нечто вроде креста. Рамы были соединены между собой мраморными столбами, и все сооружение производило впечатление гигантского чёрного плетня. Да, конструкция по-прежнему была грандиозна, но теперь она была начисто лишена своей изысканной красоты. В столбах были высечены полости. Зал, в котором находилось Великое Колесо, был огромен, размерами он равнялся горному ущелью. Снизу от пола вздымались монолитные скалы, казавшиеся невероятно высокими даже сверху.

— Здесь находились древнее Колесо и монументы Муммут Кетровиана, — печально проговорил Крейн. — Одно из семи чудес Высокого Дома, выстроенное в незапамятные времена.

— Это возмутительно! — воскликнул Макмертри.

— Тут действительно все переменилось, — согласился Крейн. — Но хотя теперь это уже далеко не колесо, все-таки есть в нем что-то привлекательное, что скажете, мистер Макмертри?

— Не сказал бы, мистер Крейн. Это кощунство! Даже вы должны это видеть. Мрамор здесь был разноцветный, редкостнейший. А теперь, вы только посмотрите — он весь чёрный, мрачный, не колесо, а мавзолей какой-то.

— Кощунство это или нет, через пропасть все равно перебраться надо, — заметил Картер. — Мостик узкий, на вид пугающий, но на самом деле не слишком опасный. Людей в зале сейчас — по пальцам сосчитать, время позднее, так что вряд ли кто-то станет смотреть вверх. А нам нужно перейти как можно быстрее, дабы не рисковать. Пойдём друг за другом, по одному.

— Я пойду первым, сэр, — вызвался Нункасл. — Обожаю высоту.

— Отлично, лейтенант.

Картер и сам не слишком боялся высоты, но энтузиазма Нункасла не разделял. За лейтенантом последовали гвардейцы. Преодолев мостик, они попали на узкий уступ, а с него — в отверстие, высеченное в одной из граней огромных каменных рам, откуда путь вёл к её середине. Следующим на мостик ступил Картер и тут же пожалел о том, что посмотрел вниз. Полоса шириной в четыре фута, будь она всего в четырех футах от земли, казалась бы широкой дорогой, а вот на высоте в семьсот ярдов — это узенькая ленточка, раскачивающаяся от каждого движения воздуха, висящая над разверстой пропастью и ожидающая того, кто оступится. Картер лишь на краткий миг устремил взгляд вниз: под ним лежал громадный полутёмный зал — большая часть ламп была погашена.

Как бы то ни было, вскоре все благополучно добрались до центральной колонны. Здесь, в пустотелом ядре бывшего колёса ярко пылали горелки, обдавая лица жаром. В отблесках пламени плясали тени, и танец их был настолько безумен, что людям внезапно сделалось страшно — как бы их тени не упали вниз и не утянули за собой владельцев. Картер и его спутники прошли близко от огня по уступу, ведущему вокруг колонны, и ощутили невероятное облегчение, оказавшись по другую сторону. Теперь их тени выплясывали впереди — карикатурные куклы с длиннющими руками и вытянутыми головами.

Уступ обрывался резко, но никто, на счастье, не вскрикнул. Ниже, довольно близко, на одной из каменных перекладин под фонарём стояли двое незнакомцев. Картера при взгляде на них пронзила дрожь: очертания фигур были странными, угловатыми. Он поспешил вперёд.

Вскоре отряду пришлось снова пробираться по узкому и низкому туннелю. Оттуда по лестнице спустились в коридор. Картер первым одолел лестничный пролёт и провёл спутников по ещё одному переходу на галерею. Из комнаты, расположенной внизу, доносился странный гул. Некоторое время люди, умолкнув, прислушивались к этому звуку, а затем Нункасл, радуясь тому, что есть возможность пройти незамеченными, повёл отряд вдоль стены под прикрытием балюстрады. Галерея оказалась длинная. Стена, вдоль которой она тянулась, была увешана картинами Опперпебба, великого живописца из Уза. Увы, сейчас картины изменились до неузнаваемости — на них красовались бесцветные геометрические фигуры. Гул, доносившийся снизу, приобрёл некое подобие мелодичности, в нем стали различимы поющие голоса. Ближе к концу галереи Картер уже не сомневался в том, что голоса ему не мерещатся.

Он замер, охваченный страхом. По его знаку весь отряд ушёл с галереи, а сам он крадучись подобрался к балюстраде и осторожно выглянул вниз.

Там стояли шестеро людей. Вернее, Картер понял, что когда-то эти существа были людьми. Как и птицы в Верхнем Гейбле, люди жутко переменились. Головы их стали по форме подобны прямоугольным параллелепипедам, все черты лица, начиная с носа, расположились под углом в сорок пять градусов. Грудная клетка также стала похожа на коробку, только потоньше, предплечья и бедра превратились в удлинённые ровные столбики. Кисти рук обратились в воробьиные лапки, пальцы были изогнуты под жуткими углами. Мутанты двигались очень быстро, с пугающей скоростью, подобно деталям сломанных ходиков. Голоса их звучали занудно, дребезжаще, и разобрать слова было крайне трудно, но все же в конце концов до Картера дошёл смысл того, о чем говорили двое из них.

— Я пойду в Шинтогвин, — говорил первый — размеренно, ритмично, монотонно.

— Я ещё побуду здесь, — вторил ему другой.

Затем они замирали и молча тупо смотрели друг на друга.

— Я пойду в Шинтогвин, — повторял первый.

— Я ещё побуду здесь, — повторял другой.

И снова оба застывали и пялились друг на дружку.

— Я пойду в Шинтогвин.

Картер бесшумно отполз от края галереи, поднялся и вышел в дверь. От охватившего его ужаса он какое-то время не мог дышать. Теперь он понял, почему власти Муммут Кетровиана решили закрыть границы. Догнав отряд, Картер поспешно повёл людей дальше. Он ничего не сказал своим спутникам, зная твёрдо: в Муммут Кетровиане задерживаться ни в коем случае нельзя.

Добравшись до следующего коридора, Картер подошёл к картине с изображением треугольников и кругов, отодвинул её в сторону и повёл своих спутников по очередному потайному ходу. Как только картина встала на место, Картер услышал за стеной шорох. Выглянув через потайной глазок, он увидел, как по коридору мерным, каким-то деревянным шагом марширует муммутский солдат в кубическом шлеме, тупо глядя прямо перед собой. В этом создании не осталось ровным счётом ничего человеческого. Картер побледнел, отвернулся от глазка и повёл отряд потайным ходом, подальше от центральных помещений Муммут Кетровиана.

Три дня они шли по этой стране, то поднимаясь, то спускаясь по лестницам, то пробираясь извилистыми переходами, то торопливо перебегая до зари через открытые коридоры. Крайне редко удавалось раздобыть дров для очага, и потому путники почти все время мёрзли. Изредка через потайные глазки в стенах Хозяину и его спутникам удавалось увидеть обитателей Муммут Кетровиана, и все они без исключения подверглись жутким изменениям, да и сами переходы, по которым шёл отряд, почти не соответствовали прежним, и поэтому Картеру то и дело приходилось сосредоточиваться и мысленно сверять маршрут с нынешней, изменённой планировкой Дома. Но даже при этом путь, избранный им с утра, мог к полудню привести в тупик. Настал момент, когда отряд оказался в коридоре настолько узком, что продвигаться по нему можно было только боком.

— Это проход? — недоверчиво спросил Даскин.

— Он не был таким ещё час назад, — ответил Картер. — И даже пятнадцать минут назад.

Сверившись с картами, он установил, что проход остаётся таким же узким на протяжении получаса пути. Мысленно опробовав возможные варианты, Картер понял, что любой из них чреват отходом назад не менее чем на два дня, и сказал:

— Это наш единственный путь. Лейтенант, может быть, вы хотите выслать вперёд разведчика?

— Мерритт, иди первым, — распорядился Нункасл. — Я за тобой.

Даскин подошёл к Картеру и тихо спросил:

— Ты уверен, что тебе хочется идти здесь? Картер попытался улыбнуться.

— Нет, совсем не уверен. Но ведь в своё время мы с тобой пробрались по туннелям в Китинтиме, так что и здесь пройдём.

Один за другим люди входили в тесный проход. Когда настала очередь Картера, он поморщился, обнажил Меч-Молнию, повернулся боком и пошёл, пригнувшись, следом за остальными. После поединка с Полицейским в колодце он стал меньше бояться темноты и глубины, но вот страх замкнутого пространства у него сохранился. Он многое бы отдал за то, чтобы избежать этого перехода, и, быть может, даже пошёл бы на это, если бы не видел солдат-мутантов. Между тем он не имел права даже задумываться о собственных страхах, его толкали вперёд заботы Дома.

Оказавшись в тёмном и тесном переходе, Картер ощутил невыразимый ужас. Он боролся со страхом, но прогонял его не мужеством, а с помощью иного страха: страха прослыть трусом. Его сердце билось учащённо и, казалось, того и гляди выскочит из грудной клетки. Картер посмотрел вверх. Потолок был таким высоким, что во тьме не разглядишь. Он шёл, то и дело задевая спиной стену, и, несмотря на холод, почти сразу покрылся испариной.

Впереди Картера вперёд протискивался Даскин, а за ним двигался Макмертри. Шли минуты, и страх мало-помалу отступил, дыхание Картера успокоилось. Было тихо — только звук шагов слышался сейчас, да и тот был негромким, подобным шелесту падающего снега. Медленно продвигаясь меж двух тесных беломраморных стен, люди не отваживались подать голос.

Минут через двадцать пять Картер почувствовал, как дрожит пол, — стены словно бы сместились. Страх снова вернулся к нему.

Он видел, как лёгкий озноб пробегает по мрамору — будто бы и сам камень чего-то боится, — и чувствовал, как Порядок и Хаос сходятся в поединке и борются друг с другом.

— Скорее! — крикнул Картер. — Нужно как можно быстрее выбраться отсюда!

Услышав голос Хозяина, путники, насколько могли, прибавили шагу. Картер ощущал сгущение энергии. Весь Дом напрягся, как перед прыжком. Дрожь усиливалась.

— Я вышел! — послышался крик гвардейца, шагавшего первым.

Один за другим люди выбирались из тесного перехода. Стена на глазах Картера превращалась в зыбкое марево.

Вот и Даскин выбрался на волю, за ним — Картер, Макмертри и Крейн. И как только это произошло, переход исчез. Оборвался крик, двое гвардейцев пропали без следа. Картер взвыл от боли, сдавил руками виски, упал на колени — так страшно сказывалась на нем перемена планировки Дома.

Нункасл бросился к глухой стене.

— Арнольд! Бэрроуз! — Он в отчаянии толкал ладонями холодный мрамор, бил по нему кулаками. Обернувшись к Картеру, он воскликнул: — Неужели мы ничего не можем сделать? Слово Власти? Нужно же выручить их!

Даскин и Грегори помогли Картеру подняться, подвели его к стене. Картера мутило, он еле держался на ногах, сердце его сжимала тоска, но он был бессилен. Он покачал головой:

— Ни одно Слово Власти не в силах воскресить мёртвых. Теперь на месте перехода — прочный камень, глухая стена.

Некоторые в изнеможении сели на пол, другие прижались спинами к стене. Нункасл склонил голову.

— Не надо было идти этой дорогой, — выдохнул Картер и отёр пот со лба. — Мне не следовало вас здесь вести.

— Вини того, кто в этом действительно повинен, — дрожащим от гнева голосом проговорил Даскин. — Анархистов. Картер только молча кивнул.

— Арнольд был родом из Кидина, — вздохнул Нункасл. — Сын крестьянина. А Бэрроуз… Как он на варгане играл…

Гвардейцы печально понурили головы. Действительно, Бэрроуз часто скрашивал вечера своей чудесной игрой.

Нункасл совладал с собой и поднял голову.

— Стало быть, здесь их могила. И мы должны сказать о них пару слов.

Все встали и произнесли слова, какими провожают в последний путь погибших воинов. Картер помолился об их душах. В безмолвии отряд покинул скорбное место.

Этим вечером, продолжая следовать потайными путями, отряд подошёл к границе Шинтогвина. Картер разыскал глазок в стене и, заглянув в него, увидел стражников — здоровенных верзил, одетых почти на манер обитателей Северного Левинга. Правда, там было принято оборачивать тело одним длинным куском ткани, а шинтогвинцы заворачивались в отдельные лоскуты, прикрепляя их маленькими прищепочками к нижней рубахе, называемой хики.

Как правило, все лоскуты были разного цвета, но на стражниках одеяния были алые, а поверх них — кольчужные куртки. Вооружены они были мечами и пистолями. Рукава у рубах широкие и длинные, на лофтианский манер. Физиономии стражников украшали аккуратные, ровно стриженные бородки, на макушках красовались круглые шапки. А вот со стороны Муммут Кетровиана границу никто не охранял, но довольно скоро к стражникам приблизилась пара муммутских мутантов. Вблизи они выглядели ещё более отвратительно — воплощения симметрии и порядка. Глаза у них были ясные и чистые, как увеличительные стекла, острые зубы выстроились новыми рядами. Картер знаком подозвал Даскина и показал ему мутантов. Даскин побледнел.

— Они всех нас такими сделать хотят?

— Судя по всему. Они поработили Муммут Кетровиан за счёт вот такой обработки жителей этой страны.

Завидев топающих по залу мутантов, стражники обменялись испуганными взглядами. Картер отвернулся от глазка, гадая, что же думают простые люди в Шинтогвине об альянсе своих властей с Внешней Тьмой. Он никогда не встречался лично с местным правителем, но знал, что во времена Войн за Жёлтую Комнату тот получил прозвище Джеггед Кровавый.

— Господа, — сказал Картер. — Мы на вражеской территории. Ведите себя соответственно. У нас, правда, есть одно преимущество: сомневаюсь, что в Шинтогвине нам придётся столкнуться с новыми переменами в структуре Дома, поскольку эта страна — под покровительством анархистов.

При пересечении границы каменные залы Муммут Кетровиана сменились тёмным деревом, полами, выкрашенными в чёрный цвет, оштукатуренными стенами. Почти везде витал запах гниения, прежде неведомый в Эвенмере, невзирая на его древность. Потайной коридор мало-помалу сужался, но все же идти по нему было намного приятнее, чем по каменным казематам Муммут Кетровиана.

Той ночью на привале огня не разводили, чтобы запах дыма не выдал их присутствия. В Шинтогвине враждебность была почти осязаемой, и, казалось, даже стены пристально наблюдают за чужаками. Найдя глазок, Картер увидел за ним широкий коридор, где висели красивые люстры и высокие зеркала, а пол был устлан цветистыми коврами — остатки былой роскоши. Люди, проходившие по коридору, словно бы куда-то спешили. Взгляды у всех были затравленные, лица холодные, морщинистые. Среди путников попадались и мутанты из Муммута, продвигавшиеся в глубь Шинтогвина. Завидев их, мужчины вздрагивали, а женщины покрепче прижимали к себе детишек. Что бы ни наговорил лорд Джеггед своим подданным, вид мутантов явно повергал их в ужас.

В тот вечер Картер долго разговаривал с Грегори, который в детстве некоторое время жил в Шинтогвине и хорошо помнил планировку страны. Они совместно разработали маршрут.

На следующее утро Картер и его спутники переоделись в шинтогвинские одежды, прихваченные из Внутренних Покоев, и в обличье крестьян и торговцев вышли из потайного хода в обычный коридор. Поначалу никто не обратил на них внимания, поскольку отряд попал на верхние этажи, которые оказались безлюдными. Видимо, многие шинтогвинцы бежали из страны, спасаясь от тирании лорда Джеггеда, и теперь помещения в стране пустовали. Когда-то примерно такое же опустошение Картер наблюдал в Иннмэн-Пике во время оккупации страны анархистами. В той части Шинтогвина, по которой шёл отряд, царил ужасный холод. Лестницы расшатались, двери были сорваны с петель, кое-где валялось битое оконное стекло, которое никто и не думал убирать.

Только под вечер отряд покинул верхние этажи. Ниже Шинтогвин был обитаем, но и здесь наблюдались признаки небрежения и равнодушия к жилищу: обои, отставшие от стен, потёртые и засаленные ковры, тускло горевшие газовые светильники, едва рассеивавшие полумрак. Люди были одеты кое-как и выглядели подавленно.

Дабы не вызывать подозрений, Картер разбил отряд на две группы. Не успели они пройти и десятка шагов, как Грегори обернулся к Нункаслу, шедшему в группе Картера и сердито прошептал:

— Крестьяне не ходят строем.

Пристыженный лейтенант велел своим людям идти «вольно», и все стало намного лучше.

Вскоре путники поравнялись с рядами окон в резных рамах. За окнами было темно — хоть глаз выколи, хотя до рассвета оставался всего час.

Грегори шепнул на ухо Картеру:

— Это ходы во Внешнюю Тьму — доки.

У Картера по спине мурашки побежали.

Толпы народа спешили по коридору к просторному залу с потускневшим, давно не натиравшимся паркетом. Еле-еле светили газовые лампы, мальчишки толкали тележки, нагруженные мешками с зерном, ящиками с обмундированием, брусками дерева и прочим товаром. Тяжёлые дубовые двери, некогда, судя по всему, служившие защитой от Тьмы, были открыты нараспашку. Вниз, к чёрной-пречёрной земле спускались широкие пандусы. Возле них стояли повозки, управляемые людьми в серых плащах. Туда перекладывали груз с тележек. Несколько анархистов расхаживали неподалёку.

Отряд прошёл ещё милю вдоль доков. На пути Картеру и его спутникам попались несколько мутантов. На глазах Картера парочка жутких созданий сошла по пандусу и исчезла в бесконечной ночи. Воздух за проёмами дверей был прохладный, но не морозный — словно Внешней Тьмы не коснулась рука зимы, сковавшей Эвенмер.

— Думаю, выйти из доков будет просто, — сказал Грегори, — если только мы разделимся. — Он указал на стражника в алой форме и багряном шлеме. — Вряд ли они станут привязываться. Кто по доброй воле потащится во Внешнюю Тьму?

Получив приказ, отряд быстро рассредоточился по докам. Картер направился к боковой двери и миновал равнодушного стражника. Заржавевшая дверная ручка повернулась с трудом, дверь, открываясь, скрипнула — негромко, но Картеру этот звук показался ударом грома. Он не стал оборачиваться и спустился по расшатанным деревянным ступеням мимо двоих мужчин, прислонившихся к столбам. Они о чем-то негромко переговаривались, и Картер боялся, как бы его не окликнули. Он ступил на высушенную землю, усыпанную щебнем. В отсветах фонарей на землю легла длинная тень, но вскоре растворилась в окружающей черноте.

Затем Картер загашал влево и, притаившись, стал поджидать остальных. Он видел доки на всем их протяжении. С этого расстояния они напоминали причалы на высохшем море. Один за другим спутники Картера спускались по пандусам и исчезали во тьме. Он чуть выдвинул из ножен Меч-Молнию, превратив его в маяк для своих товарищей. Словно мотыльки на пламя, отряд собрался к этому едва заметному огоньку. Нункасл подошёл последним. Он угрюмо усмехнулся.

— А дельце вышло не самое трудное.

— Верно, — кивнул Грегори. — Да только с какой стати им охранять доки, когда тут весь этот мрак в дозоре?

Все как один, люди ошеломлённо озирали каменистую равнину, которая, как ни странно, прекрасно просматривалась, хотя путники не видели даже лиц друг друга. Не было здесь ни дуновения ветра, ни пения птиц, не горели в небе звезды. Картер и его товарищи застыли на месте, не в силах пошевелиться.

— Что же это такое? — наконец прошептал один из гвардейцев. — Откуда темнота берётся? Ответил ему Грегори:

— Здесь Край Света, конец Творения, пространство меж звёзд. Пустота.

— Но здесь не пусто, — возразил Картер. — Смотрите.

Вдали на горизонте чернел силуэт огромного дома, протянувшегося на многие мили. Ещё более тёмные, чем ночной мрак, лежали на окрестных холмах тени скатов крыш, шпилей и винтовых башен. Лишь горстка огоньков — призрачно-красноватых, горела посреди чёрной громады дома — колдовские — блуждающие огни, светильники в городе мёртвых. Картер чувствовал, как исходящее от дома зло бьёт его, как давит на него этот ужас, этот дом, который не должен был существовать, который и не мог бы существовать в обычном мире.

— Я и представить не мог, что он так огромен, — хрипло проговорил Даскин.

— Они преуспели больше, чем мы думали, — ошеломлённо отозвался Картер. — Он спорит размерами с самим Эвенмером.

— Построиться, — приказал гвардейцам Нункасл. — Мы ни за что не дойдём туда, если будем идти вразброд.

Освещение равнины, которое было намного ярче, чем при самой ущербной луне, исходило неведомо откуда, и все, что находилось вдали, было освещено гораздо лучше того, что совсем рядом. Люди шли по царству полутеней. Откуда бы ни исходило странное свечение, фонари здесь оказались не нужны, и отряд мог спокойно передвигаться незамеченным. Среди щебня тут и там валялись обломки обсидиана, и из-за этого равнина поблёскивала искрами. Картер подобрал один камень величиной с большой палец. Ювелирной ценности он не представлял, но был по-своему красив. Картер задумался о том, что создало этот камень. Магма, извергнутая из доисторических вулканов? Или же это ненужный обломок, оставшийся после сотворения миров или строительства Высокого Дома? Как бы то ни было, этот камень не имел никакого отношения к миру Картера. Глядя на него, он понимал: камень — не частица Эвенмера. Картер всегда, даже тогда, когда жил вдали от Высокого Дома, твёрдо знал, что имеет отношение к нему, а что нет. Эвенмер включал в себя все Сущее, кроме этой мрачной равнины. И в самом деле, Грегори был прав. Ничто, пустота. Картер думал о годах, прожитых им в роли Хозяина, вооружённого Словами Власти и Ключами, способного добиться всего, чего бы он ни пожелал. И вот теперь он чувствовал, как здесь его силу отбирают у него — здесь не властны были законы и правила Эвенмера. Потрясённый, озадаченный, Картер выронил камень. Тот ударился о землю и покатился.

Даскин — тень среди теней — шагал рядом с братом. Картер, тяжело дыша, ухватился за его плечо.

— Все в порядке? — спросил Даскин.

— Нет, — очень тихо отозвался Картер, чтобы не услышали остальные, но даже это короткое слово прозвучало затравленно. — Слова и карты исчезли. Их нет. Только что я почувствовал, как они словно испарились.

— Но как такое может быть?

— Как только мы удалились за пределы Эвенмера, они покинули меня. Ведь мы снаружи, за пределами Творения. Слова Власти не имеют отношения к этому пространству. Таким одиноким, потерянным я себя не чувствовал даже в детстве, — поспешно говорил Картер, борясь с охватившим его страхом. — Лишиться их — все равно что бежать по пустыне нагишом. О, как мы уверены в том, что имеем, в нашей силе, в богатстве Эвенмера, оставленного позади. И вот теперь все это у нас отобрано! Я верю, что сам Господь назначил меня Хозяином. Я пошёл тем путём, который Он мне предназначил. Бриттл, явившись мне из царства мёртвых, сказал мне об этом. И вот теперь я обречён. Даскин крепко сжал руку брата и прошептал:

— Но тебе было дано величайшее знание — теперь ты знаешь о загробной жизни, о Царстве Небесном. Даже я укрепился в вере, узнав о вашей встрече, а ведь ты воочию видел Бриттла.

Картер невесело кивнул:

— Да. Я должен быть благодарен за это судьбе. И все же обещание жизни в лучшем мире не спасает меня от бед, выпавших в земной жизни. Неужели Господь позволит анархистам разрушить реальность? И если так, то не Его ли они орудия? Я понимаю, что это не так, но почему же Злу позволено существовать? Неужели оно победит нас, неужели всю Землю населят безмозглые механические рабы? Я кажусь себе ничтожеством, брат мой, я никогда так себя не чувствовал с тех пор, как стал Хозяином. Помоги мне!

Последние слова прозвучали, как вопль отчаяния, хотя и были произнесены шёпотом. У Картера дрожали руки, он не мог дышать, ему казалось, что душа покидает тело сквозь рану, огромную, словно вечность.

Даскин крепко обнял Картера.

— А как же твои Плащ и Меч?

Картер сжал в дрожащих пальцах рукоять меча, провёл другой рукой по ткани Дорожного Плаща. Страх постепенно отступил.

— Они по-прежнему со мной. Я чувствую их силу. Но, Даскин, разве ты не понимаешь? — Голос Картера срывался, он был готов кричать. — Я в ответе за Все! За все! Все Творение покоится на моих плечах. Ты, Сара, Дом, Енох — все, все до одного. Я не знаю, сумею ли выстоять — вот так, без Слов Власти.

— Нет, брат. Ты не прав. Не только на твоих, на наших плечах. И Господь нам поможет.

— Храбрый Даскин! Любимый мой брат! Ты идеалист, и я люблю тебя за это, но в мире столько ужасов, столько трудностей, столько страдания. И смерть, смерть повсюду. Порой я теряю веру.

— Как и все, — сказал Даскин. — Легко верить в Бога, когда мы сильны, но ещё легче положиться на Него, когда мы слабы. Анархисты не одолеют нас. Я верю в это всем сердцем.

Картер стал дышать ровнее. Он выпрямился и заставил себя улыбнуться.

— Если так, я буду черпать силы у тебя.

Оглянувшись, он понял, что из-за них весь отряд остановился. Архитекторы и гвардейцы переминались с ноги на ногу и делали вид, что озирают окрестности.

Картер вдохнул поглубже и окончательно овладел собой.

— Прошу прощения. Теперь со мной все в порядке. Это… Это трудно объяснить.

— Не сомневаюсь, лорд Андерсон, — отозвался Нункасл. — Но нам, людям военным, не пристало подслушивать, когда Хозяин говорит о своих высоких заботах. «Левой-правой» — вот что положено знать солдату. Вперёд, ребята.

— Есть, сэр, — дружным хором отозвались гвардейцы.

После трех часов пути по равнине отряд оказался посреди глубоких ущелий и высоких холмов, и Обманный Дом скрылся из виду. Высланные вперёд разведчики вскоре вернулись и сообщили, что на равнине — целое войско. Решив убедиться в этом лично, Картер и Нункасл забрались на холм и, осторожно выглянув, увидели множество шеренг мутантов, стоящих в темноте без фонарей и факелов. Они застыли, словно пугала на огороде, и не издавали ни звука — ни дать ни взять мертвецы.