Когда Мэррин вернулась домой, ее родные уже встали, но по причине столь раннего часа пребывали в дурном расположении духа и к разговорам были не расположены. Это вполне устраивало девушку: ей казалось, что задай ей кто-нибудь хоть один вопрос по поводу минувшего уикенда, и она немедленно расплачется.
      В офис она приехала вовремя, но свою работу выполняла на автопилоте, поскольку мысли были заняты совсем другим. В голове все время вертелся один—единственный вопрос: почему, если она так любит Джерада, если сама хотела заняться с ним любовью, почему отказала ему в самый последний момент?
      И только на обратном пути домой с работы, когда она автоматически крутила руль автомобиля, до нее дошло, что руководило ею сегодня утром. Она должна Джераду крупную сумму денег. И натура – называйте это гордостью, называйте как хотите – не позволяла ей отдаться ему именно по этой причине.
      Мэррин въехала на парковочную площадку и остановила машину рядом с отцовской развалюхой. Медленно вылезла, захлопнула дверцу, думала лишь о своем долге Джераду и о том, что этот долг нужно отдать как можно скорее. Этот долг стоит непреодолимой преградой между—ней и Джерадом… Правда, теперь ни о каких серьезных отношениях и речи быть не может, но расплатиться необходимо…
      Позже, когда вся семья сидела за столом, Мэррин было уже не до улыбок. Стоило малышу Сэму сменить гнев на милость и перестать орать, как Китти принялась нахваливать приготовленные Мэррин рыбные палочки с картофельным пюре. На что Куини не замедлила вставить:
      – Да уж, не сравнить с той жуткой бурдой, которую мама подала в субботу. Дедушка тогда страшно ругался и требовал выкинуть все в ведро, а потом… Ой!
      Она замолчала и в испуге прихлопнула рот ладошкой.
      Нельзя сказать, что Мэррин, занятая своими мыслями, прислушивалась к восьмилетней болтушке, но это громкое «Ой» и сердитые взгляды взрослых привлекли ее внимание. Должно быть, в субботу что—то произошло.
      – Почему ты замолчала? – спокойно поинтересовалась она у Куини.
      – Я не должна была тебе говорить! – призналась девочка, виновато посмотрев на свою мать. – Дедушка сказал, что это он поставил угощение, и запретил нам с Китти рассказывать тебе, потому что ты пропустила праздник. У нас было все—все, и тебе это может не понравиться…
      Мэррин это и не понравилось. И не потому, что она «пропустила все—все», а из—за запрета отца рассказывать ей об этом. Чего он добивался?
      Настораживал и другой факт. Мэррин знала, что у отца на момент ее отъезда было всего десять фунтов, которыми она сама субсидировала его. Ужин на пятерых, когда есть «все—все», стоит гораздо дороже, чем десятка.
      Девочки, радостно галдя, унеслись на улицу, а Мэррин посмотрела на своего отца, надеясь, что по ее взгляду он поймет, как она расстроена. Ему не следовало брать взаймы у дяди Амоса, чтобы устроить семейное пиршество.
      Отец принял воинственный вид и заявил, что он действительно занял кое у кого некоторую сумму, но тот был не против одолжить ему деньги.
      Черт побери, да он был просто счастлив! Конечно, он был счастлив! Милый дядюшка Амос с радостью отдал бы последний пенни! Но от этого не становилось легче. Дядя Амос еле перебивался.
      – Когда ты собираешься отдать ему деньги? – нахмурилась Мэррин, понимая, что теперь, помимо денежного обязательства Джераду, ей придется разбираться с долгами отца.
      – Мне и в голову не приходило, что придется что—то там ему отдавать, – безапелляционно заявил отец.
      Дальнейшие его слова, произнесенные легким, чуть ли не веселым тоном, повергли Мэррин в состояние шока:
      – Я, собственно, о чем… Если принять во внимание, что ты уже давно являешься его официальной подружкой и все такое… – Увидев, что глаза дочери едва не вылезли из орбит, он хитро прищурил глаз и добавил: – В конце концов, он же увез тебя, чтобы познакомить со своими родными, а на эти выходные вы уехали вместе, и…
      – Джерад! – ахнула Мэррин. – То есть… ты хочешь сказать… Господи, это Джерад дал тебе денег?
      – Да кто же еще! Ты не хуже меня знаешь, что он так и напичкан деньгами. К тому же вы провели вместе уикенд, а поэтому…
      Роберт, лениво следивший за их перепалкой, выбрал подходящий момент, чтобы вмешаться в разговор:
      – Не гони волну, сестричка. Всем нам прекрасно известно, что из твоего дружка монеты так и сыплются. Богаче его нет никого в радиусе ста километров. Пара сотен туда, пара сотен сюда – какая ему разница?
      Пара сотен! Комната завертелась у Мэррин перед глазами.
      – А ты – ты тоже одалживаешь у него? – резко спросила она брата.
      – Да вот все случая не было, – пожаловался Роберт. – Он сюда заявился в субботу, меня как раз не было дома.
      В субботу! В прошлую субботу Джерад приезжал сюда? Значит, медленно проворачивалось у Мэррин в мозгу, он посетил ее дом, прежде чем отправиться в «Березовую рощу»? Чушь какая—то, этого просто не может быть!
      В голове у Мэррин царила такая неразбериха, что она решила обратиться к более практическим сферам.
      – И сколько же денег ты у него одол… взял? – обратилась она к отцу.
      – Четыре сотни, – последовал быстрый ответ.
      – Господи! Четыреста фунтов! – упавшим голосом проговорила Мэррин.
      – Он просил не говорить о своем визите к нам, но теперь я вижу, что для тебя это почему—то важно. Так или иначе, при нем было всего четыре сотни. Но он пообещал обналичить кредитку и на обратном пути привезти еще де…
      – На обратном пути – куда? – прервала его Мэррин, чувствуя, как сердце сжимают ледяные тиски.
      Отец безразлично пожал плечами.
      – Я сообщил ему, что вы немного разминулись, что ты, наверное, уже в «Березовой роще, и он…
      Час от часу не легче! Значит, Джераду было известно, что она отправилась в его поместье. Мэррин Дольше не могла слушать излияния отца. Не говоря ни слова, она встала, схватила ключи от машины, сумку и вышла из дома.
      Мэррин не имела ни малейшего понятия, куда направляется, просто больше ни секунды не могла оставаться в одной комнате с этими тремя, не могла больше дышать с ними одним воздухом. Как они могли! Это невыносимо! Боже, боже!..
      Пройдя через сад, Мэррин махнула рукой племянницам, играющим среди розовых кустарников, и, не обращая внимания на громкие мольбы покатать их, села в машину и завела мотор. Голова у нее шла кругом.
      Мало того, что надо было как можно быстрее отдать Джераду две тысячи, так сейчас ее долг значительно возрос! И ей не на кого рассчитывать, отец—то уж никак не может вернуть занятые деньги, да и не хочет, естественно.
      Через двадцать минут Мэррин остановилась на какой—то отдаленной стоянке, чувствуя, как гнев наполняет душу. Гнев, порожденный страхом и беспомощностью, помноженными на уверенность в том, что возможность выплатить долги Джераду практически равна нулю.
      Девушку захлестывали эмоции. Как, как мог ее отец одолж… взять деньги у человека, с которым он едва знаком? Как могли Роберт… Кэрол… Стоп. А Джерад? Чем больше она сердилась на членов своей семьи, тем яснее становилась ей роль Джерада в том, что произошло между ними. И в сердце Мэррин вспыхнула ярость, направленная против Джерада.
      Он знал, что она в «Березовой роще»! Он и словом не обмолвился, что приезжал к ней в дом в субботу. Даже попросил ее отца ничего не говорить ей об этом. Почему? На каком основании?
      Подытожим. Джерад знал заранее, что она находится в его поместье. Знал, прежде чем уехал из Лондона. Мэррин вспомнила, как только сегодня утром они лежали вместе, обнимались, целовались, как она дрожала от его прикосновений, как трепетало сердце от его ласк, – и это все он предвидел, еще находясь в Лондоне!
      Получается, что он все это запланировал? Мэррин почувствовала головокружение. Как же так? С ее стороны все было абсолютно спонтанно, а с его? Чем больше она размышляла, тем сильнее убеждалась в преднамеренности планов Джерада.
      Идиотка, полная и законченная идиотка! Все то, что произошло, входило в хитроумный план Джерада. Он намеревался ее соблазнить, а она, как марионетка, действовала по его воле, по его сценарию. Попалась на удочку, как безмозглая рыбешка. Ну, почти попалась. А он… нет, он не торопил события, не подталкивал ее. Он, такой искушенный в любовных играх, знал о сексуальной неопытности Мэррин и решил действовать неторопливо, без нажима, и тогда бы сегодня утром она уже была пластилином в его руках, чтобы он мог лепить из нее все, что хочет.
      И план Джерада почти удался: она едва не стала этим самым пластилином. Еще минута, нет, секунда, и она… Ан нет, на тебе, выкуси! Рассудок подсказал ей, что нельзя отдаваться ему, пока не расплатилась с долгом. Так великое же спасибо рассудку и здравому смыслу!
      Мэррин все больше и больше приходила в ярость. Прошло еще две минуты – и она все—таки рванула машину по направлению к его дому. Даже если Джерад отсутствует, даже если он пригласил очередную дамочку «на чашку кофе», она все равно дождется его, пусть для этого потребуется провести под его окнами всю ночь.
      Нервы Мэррин были на пределе, о чем красноречиво говорили прерывистые вздохи, почти, что граничащие с рыданиями. Мэррин мчалась по автостраде, уверенная в том, что ей не следует встречаться с Джерадом хотя бы до той поры, пока она не успокоится. Но сейчас ей требовалось одно: незамедлительно обменяться парой слов с человеком по имени Джерад Монтгомери.
      Наконец, яростно взвизгнув шинами, машина затормозила у нужного дома. Мэррин вышла, бросила в сумочку ключи от зажигания и решительно направилась к парадному подъезду. Поднявшись по ступеням, стала трезвонить в дверной звонок. И вот он предстал перед ней – широкоплечий, сероглазый… неотразимый. Еще пять минут назад лютая злоба настолько захлестывала Мэррин, что она и думать забыла о своей любви к Джераду. Но сейчас, стоило ей взглянуть на него, как тут же вернулись воспоминания о его объятиях, о ласках. Кровь прилила к лицу девушки. Теперь ей уже никогда не забыть, как она – голая! – наслаждалась тем, что творили с ней его руки…
      Усилием воли Мэррин заставила себя вернуться на землю. Сейчас надо думать только о том, что здравый смысл спас ее сегодня от полного и окончательного падения.
      Не давая ему и рта раскрыть, она быстро произнесла:
      – Нам надо поговорить! Я приехала…
      – Видимо, по неотложному делу, – заключил он.
      И добавил:
      – Поскольку я не привык выяснять отношения прилюдно, может быть, ты все—таки войдешь?
      Ух, как Мэррин ненавидела его в этот момент! Она вся кипит, а он холоден, как айсберг. Мэррин отодвинула его плечом и, не оглядываясь, промаршировала по просторному холлу в гостиную. И, лишь услышав, как захлопнулась входная дверь, повернулась лицом к Джераду.
      – Выпьешь чего-нибудь? Ты выглядишь… ммм… слегка разгоряченной.
      – Я к тебе не на вечеринку пришла! – рявкнула Мэррин и, нащупав в кармане ключ, которым утром заперла «Березовую рощу», швырнула его на стол.
      – Возвращаю ключ от твоего любовного гнездышка! – заявила она, сверкая очами.
      Джерад остановился, не дойдя до бара, и, нахмурившись, подошел к Мэррин, внимательно глядя в ее пылающее лицо. Внезапно морщинки на его лбу разгладились.
      – Ах, Мэррин, Мэррин, – добродушно пробормотал он, покачивая головой. – Я понимаю твое состояние. Тебя вывело из себя то, что произошло, вернее, не произошло между нами сегодня утром. Ты так невинна, что в последний момент запаниковала, и…
      – Ничего подобного! – оборвала она его.
      Да как он смеет так легко, как о чем—то не имеющем особого значения, говорить об утренней сцене? Щеки ее загорелись еще ярче.
      – Я вовсе не об этом хотела поговорить с тобой, – затараторила Мэррин. «Об этом, об этом, об этом», – стучало у нее в мозгу.
      – Разве ты пришла не для того, чтобы извиниться? – вкрадчиво поинтересовался Джерад, иронично изогнув бровь.
      Извиниться?! Мэррин чувствовала, что еще немного – и она его убьет.
      – Это ты должен извиняться передо мной! – взорвалась она. – Ты… ты…
      Эмоции захлестывали ее.
      – Что – я? Что я такого сделал? Ты же не можешь отрицать очевидное: ты полноценная женщина. Теперь в этом нет абсолютно никаких сомнений…
      – Глупости! Мне это было известно и до тебя! – выкрикнула Мэррин, притопнув от бессилия ногой.
      – Не криви душой, – начал Джерад, но она не дала ему договорить:
      – Чего я не знала, о чем не догадывалась, так это о том, что все было запланировано. А еще о том…
      – Запланировано? – медленно повторил он, добродушная улыбка застыла, а потом сползла с его лица.
      – Да, именно так! – прошипела Мэррин сквозь зубы.
      Она заметила, как его глаза сощурились, а взгляд серых глаз стал острым как бритва. Но это не остановило ее.
      – Ты все продумал заранее.
      – О чем ты, черт побери, говоришь?
      У него был такой вид, что Мэррин чуть было не поверила ему. Чуть не поверила, что он понятия не имел, в чем дело. Но он ведь на самом деле приезжал к ней домой и на самом деле просил ее отца не говорить ей о его визите. Нет, распаляясь все сильнее и сильнее по мере того, как росла ее уверенность в вине этого человека, решила она. Уже не в силах держать себя в руках, она выпалила:
      – Как ты посмел одалживать деньги моему отцу?
      – Вот оно что! – протянул Джерад. – А из—за чего, собственно, весь этот сыр—бор? Насколько мне помнится, я и тебе одолжил кое—какую сумму.
      Свинья! Подлец! Мерзавец! Зачем он напоминает ей об этом? Она же и так ни на секунду не забывает о тех злосчастных двух тысячах.
      – В отличие от меня мой отец не сможет отдать тебе деньги! – воскликнула Мэррин.
      – Не хочу показаться циничным, но напрашивается вопрос: а ты? Ты сможешь?
      Ну вот, сама напросилась. А ей—то казалось, что она почти взяла над ним верх. Но нет, этот самонадеянный тип все—таки нашел ее больную точку. Однако и Мэррин не лыком шита, гордость не позволит ей, поджав хвост, убраться из этого дома.
      Не дождется! Она пришла сюда, чтобы высказать свою точку зрения, и сделает это, хочет он того или нет.
      – Представь себе, я смогу, но только не таким образом. Я расплачусь с тобой деньгами, а не своим телом, – бросила ему Мэррин в сердцах.
      Джераду ее слова ох как не понравились, она сразу поняла это потому, как потемнело его лицо. Но ее уже несло дальше:
      – Ты не хотел, чтобы мой отец рассказывал мне о твоем визите, ведь так? Как это было мило с его стороны – поделиться с тобой, куда я отправилась! Вот в этом—то уютном гнездышке для совращения наивных дурочек ты меня и накрыл…
      – Перестань нести ерунду! Это глупо! – сердито проговорил Джерад, но девушку уже было не остановить.
      – Глупо?! – заорала Мэррин. – А у тебя ведь почти получилось меня совратить, Монтгомери. Я чуть не отдалась тебе за две тысячи. – Она чувствовала, что теряет инициативу, что к глазам подступают горячие слезы, а голос срывается. – Что я должна была сделать за дополнительные четыреста фунтов, одолженных отцом? Или… – Мэррин остановилась, потому что Джерад вплотную подошел к ней и схватил ее за руку, глаза его гневно сверкнули.
      Но она выдернула руку и закончила мысль:
      – Или эти четыреста фунтов должны были окончательно закрепить наши с тобой постельные отношения?
      – Не будь…
      – Глупой? Я себя таковой не считаю, – злобно прошипела она.
      Джерад опять схватил ее руку, и на этот раз Мэррин не удалось вырвать ее из его цепких пальцев.
      – У меня хватило ума раскусить тебя. Ты узнал, что я поехала в «Березовую рощу». И подумал: «А вот и случай подвернулся уложить в койку невинную овечку».
      – Ненормальная! – рявкнул Джерад. – Ты хоть соображаешь, что несешь? Так извратить мои мысли, мои намерения…
      В ярости она принялась выдергивать свою руку, но Джерад, разгневанный ничуть не меньше, чем она, держал ее крепко. И тогда Мэррин не нашла ничего лучшего, как изо всех сил влепить ему пощечину, чтобы дать выход накопившимся эмоциям.
      То, что это было ошибкой, она поняла сразу – как только ладонь обрушилась на щеку Джерада. Нет, она не сожалела о своем поступке, но в глубине души признавала, что этого делать не стоило. Скулы Джерада сжались, желваки задвигались. Серо—стальные глаза скрестились с синими, сильные пальцы крепко сжали запястье второй руки Мэррин.
      – Нет! – задохнулась она, когда его голова склонилась над нею.
      – Поскольку я джентльмен и не могу ответить тебе на пощечину, то удовлетворюсь только этим. – Не давая ей возможности возразить, он со всей яростью обрушился на ее рот, запечатав его своими губами.
      Мэррин хотела ударить его коленом, но промахнулась.
      – Пре… прекра… – вот все, что ей удалось пробормотать, но тут последовал новый поцелуй.
      Она честно пыталась сопротивляться, но это было нелегко, потому что Джерад по—прежнему крепко держал обе ее руки. Почему он целует ее так… грубо? Почему в его поцелуях чувствуется злость, даже враждебность, в них нет симпатии, расположения, не говоря уже о любви, которая ей так необходима.
      Любовь! Господи, о чем это она! Вот ведь размечталась…
      – Немедленно прекрати, Монтгомери! – воскликнула Мэррин, едва у нее появилась возможность говорить.
      – Прекращу, – кивнул Джерад, – но только тогда, когда сам этого захочу. – И продолжил с издевательскими нотками в голосе: – Ты сама явилась сюда и начала скандалить, Шеперд, так имей же мужество дотерпеть до конца.
      Что он от нее хочет? Чтобы она пала перед ним на колени и умоляла о пощаде?
      – Ха, мужество! Да что ты знаешь о му…
      Джерад не дал ей закончить, опять запечатав ее рот своими губами. Но Мэррин сразу почувствовала, что его злость куда—то испарилась.
      И ее приказ «Перестань!» не звучал уже больше приказом.
      В серых глазах что—то сверкнуло.
      – Попроси повежливее.
      – Иди ты к черту!
      Собрав последние искры гнева Мэррин попыталась снова разжечь из них былой пожар. Не тут—то было! Джерад опять поцеловал ее, но теперь уже на самом деле нежно, больше она в этом не сомневалась. Не находя почву для дальнейших возражений, Мэррин смутилась. Что же ей делать?
      Однако делать ничего не пришлось. В какой момент Джерад оставил в покое ее руки, она не могла бы сказать даже под пыткой. Так или иначе, но он обнял ее. А Мэррин, получив, наконец, возможность сопротивляться, вместо этого почувствовала, что тает в его объятиях, снова обретая долгожданное счастье.
      Поцелуи следовали один за другим. Подставляя свои губы, Мэррин ощущала, как жар охватывает все ее тело, как руки Джерада разжигают в ней огонь.
      – Малышка моя, – пробормотал он в шею Мэррин, – мое маленькое чудо.
      Пальцы Джерада нежно прошлись по грудной клетке – от живота и выше. На мгновение замерли – и коснулись сначала одного соска, потом другого.
      Мэррин задрожала. Джераду мешала тонкая ткань ее платья. Он легко подхватил Мэррин на руки и положил на один из широких диванов. Затем неторопливо расстегнул крохотные пуговички и снял с нее платье.
      – Ну что, опять стыдишься меня? – улыбнулся он, когда Мэррин на секунду прикрыла грудь ладонями.
      Она сразу же убрала руки и вытянулась на диване, подставляя ему губы для поцелуя. Действительно, глупо закрывать грудь, если только сегодня утром он уже видел ее полностью обнаженной.
      То, что Джерад лег рядом с ней, Мэррин восприняла как само собой разумеющееся. Ей было необходимо тепло его тела рядом. С тех пор как она поняла, что влюбилась в Джерада, ей стало трудно дышать без него. Окружающее теряло смысл без его присутствия.
      И снова поцелуи, и снова объятия, с каждой секундой становившиеся все более жаркими. Кружевные трусики Мэррин полетели на пол, за ними последовала рубашка Джерада. Завороженным взглядом Мэррин смотрела на его мускулистую грудь. А он провел пальцем по ее розовому соску, чувствуя, как тот напрягается под его прикосновением. Потом склонил голову и нежно попробовал его губами. По телу Мэррин пробежала судорога удовольствия.
      Руки Джерада продолжали свое волшебное действо. И Мэррин ощутила неодолимую потребность рассказать Джераду о том, как сильно она любит его.
      – Джерад, я…
      Он откинул голову и посмотрел на нее.
      – Что?
      – Я… хочу тебя, – со вздохом призналась она.
      Джерад опять поцеловал ее, а потом спросил:
      – Ты уверена, Мэррин?
      Господи, почему он сомневается? Неужели ее желание не очевидно? Конечно, Мэррин еще новичок в этом новом мире восхитительных ощущений, открывшемся для нее лишь сегодня утром, но остановить ее уже невозможно.
      – Я… я… – только и смогла пролепетать она.
      Но ей и не нужно было ничего говорить. Джерад уже заметил ее сомнение и истолковал его превратно. К великому ужасу Мэррин, он перекатился на другой конец дивана и сел к ней спиной, нащупывая на полу рубашку.
      Мэррин хотела позвать его, повторить, что он нужен ей, что он не так ее понял, что она, естественно, немного смущена, но…
      Но слова застряли у нее в горле, едва она услышала его напряженный голос:
      – Думаю, тебе лучше уйти.
      – Уйти? – эхом повторила Мэррин.
      Как это – уйти, когда ей так не хватает ласковых объятий Джерада?
      Нет, он, наверное, пошутил.
      – Иди же, – уже гораздо громче произнес Джерад.
      Его приказ буквально ошеломил Мэррин. Впав в ступор, она несколько секунд смотрела ему в спину, но потом начала просыпаться гордость. Мэррин встрепенулась, пелена желания спала с ее затуманенных глаз.
      В третий раз ему не придется повторять! Мысли ее еще не успели полностью упорядочиться в голове, а она уже принялась лихорадочно собирать с полу свою одежду.
      Не прошло и пары минут, как Мэррин оделась, всунула ноги в туфли – хотя и не могла вспомнить, чтобы снимала их, – и быстро направилась к двери.
      Не оглянулась, не попрощалась, просто закрыла за собой дверь.
      И только в машине, когда она автоматически крутила руль и переключала передачи, пришло осознание нестерпимой боли.
      Теперь ей было доподлинно известно, что значит быть отвергнутой любимым человеком. И не надо успокаивать себя, будто ты, невинная овечка, попала в хитроумные сети хищного опытного волка, твердила она себе. Да, сначала ты сопротивлялась, но потом… потом растеклась, как масло по горячей тарелке.
      Мозги Мэррин беспорядочно метались в голове. Джерад Монтгомери, самый любимый человек на всем белом свете, предал ее. Нет, он отомстил! Только сегодня утром она отвергла его – ведь так? И вот последовала месть…
      Мэррин заглушила мотор и откинулась на спинку сиденья, изо всех сил растирая виски. Что же получается? Утром от рокового шага ее уберег голос разума. Мол, ей нельзя уступить Джераду, поскольку над ней висит крупный долг, который она пока что не в состоянии выплатить. Так, хорошо. Но почему же этот «разумный» голос молчал сегодня вечером? Деньги—то она так и не отдала.
      Мэррин бросила Джераду в лицо свои обвинения, но он ведь сказал, что она все истолковала неправильно. А как иначе истолковать то, что он одолжил денег ее отцу, что просил не рассказывать ей о своем субботнем визите? Нет, Джерад не просто так приехал в «Березовую рощу», он хотел ее совратить. Таков был его план, и она в этом нисколько не сомневалась.
      Совращение, деньги, мщение. Мщение, совращение, деньги. Эти три понятия ходили по кругу в ее голове. Поняв, что она зациклилась, Мэррин съехала с обочины и вдруг поняла, что ей совсем не хочется возвращаться домой.
      Если бы были деньги, Мэррин сняла бы номер в первом попавшемся отеле. Деньги. Это слово заняло первое место в ее мыслях, отбросив остальные в сторону. Необходимо вернуть Джераду долг, ее собственный и отцовский, – вот что самое главное. До тех пор, пока Мэррин не расплатится сполна, ему стоит только свистнуть, чтобы она снова явилась в роли его так называемой подружки.
      Судорожный вздох слетел с губ девушки. Она не увидится с Джерадом до тех пор, пока не скопит необходимую сумму. Она будет урезывать себя во всем, возьмет сверхурочную работу, начнет откладывать каждый пенни, но долг вернет.
      И Мэррин свернула к маленькому коттеджу, принадлежавшему человеку, на которого она всегда могла положиться.
      – Из окна я увидел машину и сразу подумал, что это ты, – разулыбался дядя Амос, едва открыл дверь.
      – Извини, если разбудила, – пробормотала Мэррин.
      – Я не спал, дорогая. У меня появилась небольшая проблема, и я как раз бьюсь над ее разрешением.
      Старик окинул Мэррин проницательным взглядом и сразу же понял, в каком состоянии находится девушка.
      – Входи же скорее, моя милая. Давай-ка посмотрим, смогу ли я помочь в разрешении твоей проблемы.
      Неужели все написано у нее на лице? Мэррин поплелась вслед за дядюшкой в его маленькую гостиную.
      – Прости, я не хотела тебе мешать, – тихо проговорила Мэррин. – Я только… хотела спросить, могу ли я переночевать у тебя.
      Никогда Мэррин не любила своего дядюшку больше, чем в тот момент, когда он не моргнув глазом ответил:
      – Знаешь, я расчистил от хлама свободную спальню, когда узнал, что Роберт с семьей обрушился тебе на голову. С тех пор комната свободна.
      – Ох, дядюшка! – прошептала Мэррин, с трудом борясь с подступившими слезами.
      – Эй, эй, девочка, пойду-ка я приготовлю тебе горячего чая, – улыбнулся старик.
      Они уже сидели за столом и попивали чай, когда Мэррин вспомнила об обязательствах перед семьей.
      – Мне нужно позвонить домой и сообщить, где я нахожусь, – уныло проговорила она.
      – Если хочешь, я им сам позвоню.
      – Нет, я, наверное…
      Но Амос уже взял телефонную трубку. По его тону Мэррин поняла, что ответил ему отец.
      – Мэррин остается ночевать у меня, – сообщил Амос, тщательно скрывая неприязнь к собеседнику. – А если кому—то интересно мое мнение, я бы предпочел, чтобы она пожила у меня до тех пор, пока дом, где вы все так прочно обосновались, снова станет ее собственностью.
      И с этими словами он положил трубку.
      Потом повернулся к Мэррин, улыбнулся и подмигнул ей:
      – Считаешь, что я был несколько… м—м–м… резковат?
      – Ну, я…
      – Понимаю, ты бы действовала намного мягче. Но я знаю твоего отца гораздо лучше, чем ты. Он живет по принципу «положи мне палец в рот, и я всю руку откушу». – Улыбка исчезла с лица Амоса. – Твой брат пошел в него. А вот ты, моя милая, ты в маму.
      – У Роберта сейчас настали трудные времена, – немедленно встала на защиту брата Мэррин.
      – И у тебя тоже, дорогая, – спокойно возразил Амос. – Не хочешь рассказать, что с тобой произошло? Да ты пойми, я ведь не из стариковского любопытства. Просто ты мне слишком дорога.
      – Спасибо, дядюшка, ты помог уже тем, что разрешил мне переночевать у тебя.
      – Брось, – отмахнулся старик, продолжая размышлять о проблемах племянницы.
      Следуя присущей ему логике, он предположил:
      – По всей вероятности, это связано с деньгами, да? – Не услышав от Мэррин возражений, он подхватил возникшую мысль: – Ты вполне справлялась до того, как тебе на голову свалился брат со своей ватагой, а потом еще и папаша—пьяница. Они—то и подточили твой бюджет. По дому ничего не делают, сели тебе на шею и ножки свесили…
      Амос умолк, запустив пятерню в седую шевелюру. А Мэррин смотрела на него и удивлялась его проницательности. Ведь она ни разу не говорила с ним на эту неприятную тему.
      Внезапно он бросил на нее пронзительный взгляд.
      – Они хотят, чтобы ты продала мамино кольцо, да?
      Мэррин грустно усмехнулась. Амос отлично знал, как она дорожила этим колечком.
      – Ох, дядюшка, я уже продала его, – призналась девушка и разрыдалась.
      Старик немедленно подсел к ней и обнял за плечи. Мало—помалу Мэррин выложила ему историю об ограблении, повинуясь внутреннему побуждению поделиться с самым близким ей человеком.
      – Значит, это случилось рядом с домом Джерада? – спросил Амос. – Парень мне сразу понравился. Он тебе помог?
      Мэррин рассказала Амосу о том, как Джерад дал ей в долг две тысячи фунтов, но о любви к Джераду она не могла поведать никому, даже дяде Амосу. Остановилась Мэррин на том, что отец увеличил ее долг на четыреста фунтов, и добавила:
      – Сегодня вечером я заехала к Джераду.
      – Бедная девочка, он ведь тебе небезразличен, – понимающе вздохнул проницательный старик, почесывая подбородок. – Ты приехала к нему, и вы поссорились. А предметом ссоры стали деньги, одолженные им твоему отцу, которые тот рассматривает как подарок и отдавать не собирается. Так?
      – Что—то вроде того, – пробормотала сконфуженная Мэррин.
      – Ладно, дорогая, утро вечера мудренее, – сказал Амос, поднимаясь. – Ложись—ка ты спать, да отдохни хорошенько, а завтра поглядим, что можно сделать.
      Спать—то Мэррин легла, но выспаться ей почти не удалось. Тяжелые мысли вконец извели ее. То она думала о том, насколько усугубил ее положение отец, выпросив деньги у Джерада, то вспоминала, что Джерад выведал у отца, куда она поехала, и просил не говорить ей об этом…