Вот что действительно обидно, так это то, что при продаже маминого кольца – великолепного бриллиантового колечка с сапфирами – не удалось выручить и половины его страховочной стоимости. Пришлось удовольствоваться двумя тысячами фунтов, которые ей всучили, но и этой суммы будет достаточно, чтобы отделаться от судебных приставов, ежедневно толпившихся у дверей ее брата. Теперь они осаждают уже и ее двери, потому что шесть месяцев назад Роберт с женой и тремя детьми переселился к ней.
      Впрочем, одернула себя Мэррин, брат имеет такое же право жить здесь, как и она сама.
      Ну вот, последний конверт доставлен по адресу. Мэррин с облегчением вздохнула и отправилась мимо элегантных и очень дорогих строений по направлению к, своему дому.
      Так случилось, что сегодня, как уже не раз за последние полгода, Роберт позаимствовал у нее машину, чтобы съездить на очередное собеседование. Да Мэррин и не сетовала: сейчас машина нужна брату гораздо больше, чем ей. Если повезет и его примут в автомобильную компанию, ему выделят служебную машину.
      И именно сегодня, когда она осталась без колес, начальник Мэррин, Деннис Чепмен, попросил ее доставить несколько конвертов его деловым партнерам. Чепмену было невдомек, что Мэррин пришлось идти пешком.
      Мысли вновь вернулись к брату, попавшему в переплет. Если бы год назад он сказал своим друзьям, что его уволили по сокращению, они совместными усилиями подыскали бы ему хорошее место. Но он молчал как партизан, даже с женой не поделился возникшими проблемами.
      Конечно, тому имелось оправдание: Кэрол, и без того нервная и ранимая женщина, тогда носила под сердцем их третьего ребенка. Роберт был уверен: признайся он ей во всем, и она отвернулась бы от него.
      Год назад…
      На глаза Мэррин навернулись слезы. В то время мама еще была жива. Мэррин счастливо жила с ней в доме, до сих пор принадлежащем ее отцу. А десять месяцев назад, когда мама вышла погулять, из-за поворота вывернула машина, водитель не справился с управлением, и…
      В те страшные дни Роберт ни на шаг не отходил от Мэррин, без его поддержки ей бы пришлось совсем туго. И теперь настала ее очередь помогать любимому брату. Это естественно и обсуждению не подлежит.
      Их отец жил в Корнуолле, но на его помощь в разрешении финансового кризиса рассчитывать не приходилось: ведь даже на похороны своей бывшей жены он не соизволил явиться. Роберт признался Мэррин, что еще до того, как рассказал ей об истинном положении дел, он написал отцу несколько писем. Ответа не последовало…
      Погруженная в мрачные мысли, Мэррин шла мимо высокою красивого особняка. Вдруг со ступеней сбежал молодой парень лет двадцати со спортивной сумкой через плечо и едва не сбил Мэррин с ног.
      – Извините! – воскликнул он, скользнув оценивающим взглядом по ее лицу и фигуре.
      Через секунду Мэррин выкинула его из головы и продолжила свой путь. Нужно поторапливаться. Роберт, без сомнения, не сказал Кэрол о намерении сестры продать мамино фамильное кольцо, но ее, Мэррин, он ждет с нетерпением, не находит себе места, и поэтому…
      Довести мысль до конца ей не удалось: случилось невероятное. Только что она шла по тротуару, и вдруг – сильный удар в спину, и асфальт стал стремительно приближаться.
      Не осознавая, что произошло, Мэррин вцепилась в ремешок сумочки, стараясь, во что бы то ни стало удержать ее на плече. А в это время трое озверевших от избытка адреналина молодчиков пинали Мэррин ногами, шарили по телу, отдирали руку от ремешка. Через минуту – или целую вечность? – они очертя голову умчались прочь.
      Ошеломленная, Мэррин лежала на тротуаре, ловя дрожащими губами воздух. На нее никто раньше не нападал, ее не били, даже не поднимали на нее руку. И вот сейчас Мэррин жестоко унизили, и это повергло ее в ужас. Нет, скорее – в ярость, в слепую, бессильную ярость.
      Она не разрыдалась, а свой гнев ей не на кого было излить. Но как, почему она подверглась нападению в таком респектабельном, благополучном районе? А почему бы и нет? Ведь именно здесь можно хорошенько поживиться.
      – Ах, бедняжка!
      Лишь подняв голову на звук незнакомого голоса, Мэррин узнала молодого человека со спортивной сумкой.
      – Вы можете встать?
      С его помощью Мэррин поднялась на ноги, потом посмотрела вниз на порванные колготки. И тут все поплыло у нее перед глазами, и она с благодарностью оперлась о вовремя подставленную руку незнакомца.
      – Этих типов уже не догнать. А вот вам необходимо выпить чашечку горячего кофе, – сказал он и, не дожидаясь согласия, осторожно повел ее к дому.
      Мэррин и не думала упираться: она все еще пребывала в ступоре. Когда ее затуманенное сознание снова обрело способность воспринимать действительность, она с изумлением обнаружила, что сидит на диване в чьей-то гостиной и ощупывает голову, стараясь унять пульсирующую боль.
      – С меня хватит, Пьер. Больше никаких бездомных бродяжек! – произнес приятный голос у нее за спиной.
      По—видимому, Пьер, кем бы он ни был, имел склонность подбирать на улице каких-то бездомных, отвлеченно подумала Мэррин.
      – Перестань, Джерад, на девушку только что напали какие—то воришки.
      Мэррин вздрогнула. Они говорят о ней! Это она – бездомная бродяжка! Мэррин попыталась встать, но ватные ноги отказывались служить, и она снова без сил опустилась на диван.
      – Насколько я помню, последнюю тоже ограбили.
      – Но сейчас я не вру. Честное слово!
      – У тебя нет времени ухаживать за пострадавшей. Ты и так опаздываешь на самолет.
      Голоса стали удаляться. Пьер что-то сказал, и Мэррин услышала, как Джерад быстро проговорил:
      – Хорошо, хорошо, я за ней присмотрю. Мне, между прочим, не впервой.
      Надо же – он за ней присмотрит! Мэррин тряхнула головой и тут же пожалела об этом. Все тело ломило от боли. Завтра наверняка появятся синяки. Надо бы поскорее убраться отсюда, вот только сил совсем нет. Она посидит еще немножко – ну, только минуточку! – и пойдет домой.
      Голоса смолкли, потом до нее донесся шум заведенного мотора. Вот и хорошо, они куда—то уехали… Нет, вот хлопнула входная дверь, и через несколько секунд кто—то вошел в гостиную.
      Все, пора уходить, решила Мэррин и начала подниматься, когда ее буквально пригвоздила к месту пара холодных серых глаз. Прямо перед ней стоял высокий черноволосый мужчина лет тридцати или, чуть больше, как показалось Мэррин. По его лицу было видно, что он не поверит ни одному ее слову, что бы она ни сказала. Стало быть, и не стоит открывать рот. Однако мужчина выжидающе смотрел на нее, поэтому Мэррин вежливо произнесла:
      – Если вы соизволите посторониться, я немедленно покину ваш дом.
      Проигнорировав слова девушки, хозяин продолжал изучать ее лицо.
      – А вы не похожи на бездомную, – задумчиво проговорил он.
      – Это уж точно. Я не бродяжка! – выпалила Мэррин, давая ему понять, что слышала их разговор.
      Мужчина нисколько не смутился. После секундной паузы он суховато извинился:
      – Простите. Я смертельно устал от тех бездомных хромых собак, что мой братец, как добрый самаритянин, приводит в дом и бросает на мое попечение.
      – Я вам не хромая собака! – взорвалась Мэррин.
      – На меня напали и ограбили!
      – И случилось это, естественно, прямо у порога моего дома. Чертовски удачное место, – протянул мужчина, окидывая взглядом порванные колготки и смятую одежду.
      Нет, с нее довольно! Мэррин решительно – слишком решительно! – поднялась с дивана и сделала шаг к двери, но в глазах у нее потемнело, и ей пришлось ухватиться за его локоть, чтобы не упасть".
      – Извините, – пробормотала она, собрав остатки гордости, – сейчас уйду.
      Однако хозяин дома не очень вежливо толкнул ее обратно на диван.
      – Сидите! – приказным тоном велел он.
      Джерад вышел из комнаты, но вскоре вернулся со стаканом в руке.
      – Это бренди. Выпейте, – скомандовал он и, взглянув на ее светлые, с легкой рыжинкой волосы и тонкое лицо с прозрачной кожей, добавил:
      – Возможно, вы бледны от природы, но…
      – Слушайте, хватит меня разглядывать! Я не картина и не скаковая лошадь! – Мэррин стало немного лучше, по крайней мере, голова перестала кружиться.
      – Да, язычок у вас острый, – заметил Джерад. – Видимо, тоже от природы.
      – Я не каждый день подвергаюсь нападению воров! К тому же, когда я всеми силами пытаюсь прийти в себя, меня обвиняют в притворстве.
      – Выпейте бренди.
      Мэррин так и подмывало послать его куда подальше, но она все—таки решила последовать совету. Стараясь не закашляться, сделала несколько глотков и отменит про себя, что в голове немного прояснилось.
      – Допивайте, а я вызову для вас такси.
      – У меня нет денег на так… – Не договорив, Мэррин растерянно посмотрела по сторонам, в надежде найти свою сумочку.
      Боже! Ее же выхватили у нее воришки! А вместе с сумочкой исчезли две тысячи фунтов…
      – Деньги! – выдохнула она.
      – Так, приехали! – усмехнулся Джерад и, глядя в ее расширившиеся от ужаса глаза, спросил: – Разрешите полюбопытствовать, о каких деньгах идет речь?
      Мэррин воспитали в духе любви к ближнему, но к этому человеку она сейчас испытывала нечто схожее с ненавистью. Ее тело ломило от боли, однако ей безумно хотелось залепить негостеприимному хозяину оплеуху. Поставив стакан на столик рядом с диваном, она холодно произнесла:
      – Никогда еще не встречала такого гнусного типа, как вы.
      Его красивое лицо исказила гримаса.
      – Бедняга! У меня просто сердце разрывается от жалости. Во сколько же мне обойдется ваше присутствие?
      – Вы… вы нисколько мне не должны.
      – Ладно, поставим вопрос иначе: сколько у вас украли?
      Неужто поверил, наконец, что ее действительно ограбили? Слава богу, и на том спасибо. Но пусть не думает, что она всего лишь «бездомная бродяжка» без гроша в кармане!
      – Да так, две тысячи фунтов, – небрежно бросила Мэррин.
      – Наличными? – Брови Джерада поползли вверх.
      Не дождавшись ответа, он скептически фыркнул:
      – Вы всегда носите в сумочке такие суммы?
      – Мне надо было оплатить кое—какие счета, – пояснила Мэррин и тут же прикусила губу.
      С какой стати она должна оправдываться?
      – А что, чековой книжки у вас нет?
      На ее счету не было и четверти украденной суммы. К тому же кредиторы Роберта непрозрачно намекнули, что ни о каких чеках не может быть и речи. Но не докладывать же обо всем этом нагло разглядывавшему ее хозяину дома!
      – Делаю вывод: либо у вас нет открытого счета в банке, либо кредиторы не доверяют вашим чекам. – (Тоже мне Шерлок Холмс! – ядовито подумала Мэррин.) – А откуда, собственно, вы взяли те две тысячи?
      – А вот это уже не ваше дело! – рявкнула Мэррин, удивляясь, почему до сих пор сидит на месте.
      Можно подумать, ее забавляет их дурацкая словесная перепалка. Наверное, при падении она слегка повредилась умом.
      – По—моему, это как раз мое дело, раз мне предстоит выложить из своего кармана две тысячи, – жестко проговорил он.
      У Мэррин отвалилась челюсть.
      – Господи! Вы—то тут при чем?
      По—видимому, ее широко раскрытые от удивления глаза не убедили Джерада в искренности незваной гостьи. Смерив ее язвительным взглядом, он пояснил:
      – При том, что мне придется раскошелиться на украденную у вас сумму, чтобы сдержать слово, данное брату. Я обещал ему позаботиться о вас.
      Нет, с мозгами у нее действительно не все в порядке, решила Мэррин.
      – Вы намекаете, что собираетесь одолжить мне денег? – уточнила она, уже не надеясь на собственную сообразительность.
      – Я не намекаю, я говорю, что должен… Мэррин не дала ему закончить:
      – Вы ничего не должны, – заявила она.
      Одно из двух: ее собеседник либо очень благородный человек, либо чокнутый.
      – С чего вы взяли, что не должен? – парировал Джерад, внимательно наблюдая за выражением ее лица. – Последнее время Пьер, который сдал мне вас с рук на руки, обходится мне в сорок фунтов в неделю, и все из—за его пристрастия помогать разным бедолагам. Сейчас он отправляется на год за границу, хочет там поработать. Так что я еще легко отделаюсь, если заплачу вам две тысячи в счет его «фонда помощи», так сказать.
      «Фонд помощи»! Опять он причисляет ее к сонму подобранных братом бездомных зверушек и… «бродяжек». Мэррин поднялась с дивана, с удовлетворением отметив про себя, что ноги больше не дрожат и головокружение исчезло.
      – Благодарю за гостеприимство, – гордо произнесла она. – А что до ваших денег, мне они не нужны.
      Серые глаза Джерада скрестились с ее синими глазами.
      – Отлично. Но не идти же вам пешком в таком виде. – Он немного помолчал и вдруг заявил: – Я отвезу вас домой сам.
      Будь у нее выбор, Мэррин бы непременно отказалась. Но выбора не было. Во—первых, выглядит она действительно не ахти, а во—вторых, у нее не наскребется и двух пенни на автобусный билет, просить же у Джерада она не собиралась.
      – Я живу в Суррее.
      Джерад кивнул, и они, выйдя из дома, остановились у элегантного черного «ягуара».
      Во время поездки Мэррин думала о своем. Можно представить, как расстроится Роберт, когда узнает об утрате денег. Господи, что бы ещё продать? – в отчаянии прикидывала она. У нее есть машина, в довольно приличном состоянии, но уж очень старенькая. Много за нее не выручишь. Кроме того, машина им самим понадобится. С тех пор как Роберт с семейством перебрался к Мэррин, они частенько все вместе выезжали в супермаркет, а иногда Мэррин возила куда-нибудь на природу двух своих племянниц, восьмилетнюю Куини и шестилетнюю Китти, когда те уж особенно досаждали своей матери.
      Ах, если бы отец ответил тогда на письма Роберта. У него, правда, не было существенных сбережений, но Мэррин помнила, как мама обращалась к нему в трудные времена и с благодарностью принимала денежную помощь.
      Надо сегодня же вечером написать ему, решила Мэррин. И на этот раз – от собственного имени.
      Джерад тем временем остановил машину возле ее дома и повернулся к ней:
      – Сейчас вы выглядите получше. Вероятно, я все—таки ошибался: вы действительно стали жертвой уличных воришек.
      – Не напрягайтесь, – резко бросила Мэррин, но тут же добавила гораздо вежливее, – Спасибо.
      – А тут есть кто-нибудь, кто присмотрит за вами? Очевидно, вы все еще в шоке.
      Присмотрят они за ней, как же! Им самим нужна ее помощь.
      – Я живу со своей семьей, – заявила Мэррин.
      Джерад вытащил из бумажника визитную карточку и протянул ей.
      – Здесь есть и мой домашний номер. Если передумаете насчет денег, позвоните.
      Мэррин взяла визитку, но даже не взглянула на нее.
      – До свидания, – сказала она и пошла по дорожке к дому.
      На кухонном столе лежала записка: «Уехали в супермаркет». Обрадовавшись отсрочке неприятного разговора с братом, Мэррин приняла ванну и облачилась в свободное хлопчатобумажное платье.
      Только на душе у нее по—прежнему было муторно. Ей пришлось продать мамино кольцо, с которым та никогда не расставалась, несмотря на все невзгоды и напасти. И вот теперь нерадивая дочь не только продала завещанное ей колечко, но и умудрилась лишиться вырученных за него денег. Как же теперь объяснить все брату, как посмотреть ему в глаза?
      Мэррин понимала, что надо навести в доме порядок, разложить по местам разбросанные тут и там игрушки, школьные ранцы и джинсы с майками, но вместо этого взяла чистый лист бумаги и уселась за стол. Уже целую вечность не писала она отцу, тем более не просила у него денег, но сейчас иного выхода Мэррин не видела. Он же все—таки их отец.
      «Как тебе известно, – начала она, – Роберт со своей семьей оказался в крайне стесненных обстоятельствах, поэтому они перебрались ко мне, в твой дом».
      Далее последовал подробный рассказ о том, какие у него прекрасные внуки. Заканчивалось письмо просьбой помочь оплатить хотя бы самые неотложные счета. Она вывела «С любовью, Мэррин» и спустилась вниз, чтобы прибраться в гостиной и кухне.
      На случай, если они не успели пообедать, Мэррин начистила большую кастрюлю картошки. Не пропадет: ее можно оставить и на завтра, шиковать им не приходится.
      Но что же сказать Роберту? Только правду, твердо решила Мэррин и все же похолодела, услышав, как во двор въехала ее машина. Первыми появились племянницы.
      – Привет, тетя Мэррин, – хором пропели они и помчались к ванной комнате.
      Следом на кухню вошла ее невестка с семимесячным Сэмом на руках. Замыкал шествие Роберта нагруженный пакетами с провизией.
      – Давай сюда малыша, – сказала Мэррин, протягивая руки к Сэму, подспудно желая хоть немного оттянуть тот неминуемый момент, когда в глазах брата угаснет искра надежды.
      – Ему нужно поменять памперсы, – устало проговорила Кэрол и оставила Мэррин наедине с Робертом.
      – Как прошло твое интервью? – спросила Мэррин.
      – Ничего не вышло. – Он положил свертки на стол. – А ты получила?
      Это он, конечно, о деньгах.
      – Н—нет, я…
      – Мэррин! – хрипло выдохнул Роберт. – Тебе не удалось продать мамино кольцо? Господи, теперь мне конец! – Он рухнул на стул и обмяк, обхватив голову руками. – Меня посадят в тюрьму, Кэрол разведется со мной, и я…
      – Роберт! – воскликнула Мэррин.
      О чем он говорит? Раньше ни о какой тюрьме не заходило и речи!
      – Не драматизируй ситуацию.
      – Да ты же не знаешь… я и половины тебе не сказал.
      Ты что, еще раньше влип? Финансовые проблемы?
      – Я хотел создать семью… Знаешь, каково содержать жену с завышенными потребностями? – с горечью проговорил Роберт.
      Взглянув на него повнимательнее, Мэррин впервые заметила, что ее взрослый, надежный брат на самом деле не такой уж и взрослый и надежный. Раньше у него не было этой вялой, опущенной линии губ. Ну и что? Ее любовь к нему не стала меньше. Такие же губы были у их отца… Да, сейчас Роберт стал гораздо больше походить на отца, чем на сердечную, благородную и такую великодушную мамочку.
      – У тебя прекрасная жена и чудесные дети.
      В голосе Мэррин послышался упрек: ей не понравилось, что Роберт говорит о Кэрол как о какой-нибудь пустышке.
      – Да уж, – мрачно подхватил Роберт, – и совершенно великолепные кредиторы! Даже думать не хочется, что они со мной сделают, если я не заплачу в понедельник… Но почему у тебя нет денег, Мэррин? Ты ведь обещала продать кольцо.
      – Я его продала, – призналась Мэррин, но так и не успела рассказать о нападении хулиганов: лицо брата расплылось в радостной улыбке.
      – Ну, ты даешь, сестренка! Решила меня разыграть? И сколько же тебе за него дали?
      – Д—две тысячи, но…
      – Две тысячи! Здорово! – Роберт засиял от удовольствия. – Знаешь, когда только что ты, плутовка этакая, хотела надо мной подшутить, я уж было подумал о самоубийстве. Но такие деньги могут вытащить меня из петли. – Он широко ухмыльнулся и подмигнул: – Ну, где они?
      Хороший вопрос. Мэррин почувствовала, как к глазам подступили слезы, и отвернулась, не в силах выдержать взгляд брата.
      – У меня будто гора с плеч свалилась. Ну же, давай их сюда, – поторопил ее Роберт.
      – Я… э… я получу их завтра.
      – А, ну да, – он понимающе кивнул. – У простого ювелира не может быть на руках двух тысяч фунтов.
      – Угу, – согласилась Мэррин. – Завтра схожу к нему и получу все сполна.
      Разговор о деньгах подходил к концу, когда с лестницы в кухню вприпрыжку сбежали Куини и Китти.
      – Есть хочется! – хором заявили девочки.
      Роберт посмотрел на сестру. Обычно она реагировала мгновенно и сразу же накрывала на стол, но сегодня пребывала в странной задумчивости.
      – Мне нужно отправить письмо, – ни к кому конкретно не обращаясь, сказала она, наконец, и пошла наверх.
      В своей комнате немного помедлила, размышляя над словами Роберта. «Самоубийство», «Кэрол разведется со мной», «тюрьма»… Ужас какой—то! Этого она не допустит. Никогда!
      Вот сейчас пойдет и отправит письмо отцу. Правда, надежда на его помощь практически равна нулю, раз он не удосужился даже ответить на письма Роберта, но все же…
      В мозгу всплыли последние слова Джерада: «Если передумаете насчет денег, позвоните». Нет, об этом не может быть и речи.
      Мысли Мэррин перенеслись на самого старшего члена их семьи, на дядю Амоса.
      Амос Ярдли, живший в десяти минутах езды от их дома, был маминым братом и очень нравился Мэррин. Она относилась к нему как к отцу даже тогда, когда родители еще не развелись.
      Милый, милый дядя Амос!
      «Как у тебя с деньгами?» – спросил он племянницу после смерти своей сестры.
      Мэррин была уверена: он и не подозревает, насколько устройство похорон подорвало ее, Мэррин, бюджет.
      «Все в полном порядке», – заверила она дядю, зная, что он гораздо беднее ее; его двухэтажный коттедж дышал на ладан и рушился прямо на глазах.
      Не хотелось доставлять ему беспокойство, поэтому Мэррин решила не посвящать его в постигшие брата неприятности. Да и чем он мог им помочь? Переезд брата с семьей Мэррин объяснила тем, что после смерти мамы ей было очень тоскливо в опустевшем доме и она сама попросила Роберта перебраться к ней.
      Но дядя Амос, неисправимый выдумщик и изобретатель, лишь посмотрел на нее с хитрым прищуром, явно заподозрив, что Мэррин пытается надуть его. Ее ложь – во спасение, убеждала себя девушка, все равно денег у дядюшки нет: его изобретения никакого дохода не приносили. Время от времени он печатал статьи в «умных» журналах, но гонораров за них не получал. И помочь Роберту, естественно, не мог.
      Следовательно, остается единственный выход. Она посмотрела на туалетный столик, куда бросила визитную карточку человека по имени Джерад.
      Мэррин подошла к столику и взяла в руки визитку. Глаза ее округлились. Она работала в сравнительно небольшой компании, которая занималась электроникой, и название «Роксфорд Уоринг», одного из самых влиятельных концернов в этой области, знала хорошо. Оказывается, Джерад Монтгомери – директор и владелец пакета акций компании «Роксфорд Уоринг»! Святые небеса! Что же ей теперь делать? Неужто обращаться с просьбой одолжить денег к одному из членов правления такого монстра?
      Надо все хорошенько обдумать. Мэррин вышла из дома и отправила письмо отцу, сознавая всю бесполезность этого мероприятия. Затем зашла в полицейский участок и сделала заявление об ограблении. Мерзавцев, конечно, не найдут и сумочку свою она вряд ли увидит снова, но заявить все—таки надо было.
      Смирясь с неизбежным, Мэррин поискала глазами телефонную будку. Не звонить же Джераду из дома.
      Ей не хотелось обращаться к Монтгомери, в самом деле не хотелось. Вернуться к себе, принять ванну и забраться с головой под одеяло – вот все, о чем она мечтала. Если бы не брат и не пребывающая в депрессии невестка, она ни за что не вошла бы в телефонную будку.
      Собрав в кулак всю свою храбрость, Мэррин вызвала оператора и попросила соединить ее с указанным на визитке номером.
      Казалось, он никогда не возьмет трубку. Наконец, когда Мэррин уже решила, что его нет дома, раздался низкий голос:
      – Алло.
      – Дж… мистер Монтгомери, это… м—м… Мэррин Шеперд.
      – Мэррин Шеперд? – переспросил он, явно не понимая, с кем говорит.
      Может, просто издевается, с раздражением подумала Мэррин и выпалила:
      – Бездомная бродяжка!
      – А, та самая Мэррин Шеперд, – после паузы протянул Джерад и снова замолчал.
      Понимая, что он ждет продолжения, Мэррин промямлила:
      – Мы спорили… э—э… вы не шутили насчет денег?
      – Приходите завтра в мой офис, – деловым тоном произнес Джерад.
      Ладони Мэррин стали влажными, и она покрепче сжала трубку.
      – Во сколько?
      – В одиннадцать, – последовал четкий ответ.
      Значит, Мэррин придется отпрашиваться с работы. Отказываться из—за такого пустяка она не собиралась, да уже и не смогла бы: Джерад дал отбой.
      В отвратительнейшем настроении Мэррин вышла из будки. Ей совсем не нравилось то, что она задумала, но, судя по всему, только этот высокомерный тип мог реально помочь.
      «Та самая Мэррин Шеперд»! «Приходите завтра в мой офис»!
      Какой пренебрежительный тон, какая мерзкая манера бросать трубку, не попрощавшись.
      Надменный спесивец, вот он кто! Однако просителям выбирать не приходится, а Джерад Монтгомери – ее последняя надежда.

      Ночью Мэррин приснился кошмар. За ней кто—то гнался, потом она оказалась на самом краю отвесного утеса, оступилась и полетела вниз.
      Мэррин проснулась от собственного крика. Тяжело дыша, включила свет. Кричала она, вероятно, очень недолго, по крайней мере, никого не разбудила. С приездом брата она перебралась в мансарду, поэтому никто не проснулся, никто не примчался успокаивать се.
      Спать больше не хотелось. Мэррин с удовольствием спустилась бы вниз и приготовила себе чаю, если бы не боялась потревожить малыша. В отличие от отца с матерью, отличавшихся крепким сном, Сэм спал очень чутко.
      Снова мысли вернулись к Монтгомери. Неужели у нее на самом деле повернулся язык попросить у него две тысячи? И неужели он согласился одолжить ей эту сумму? А если так, то, каким образом она будет отдавать ему долг?
      Предстоящий возврат денег еще целый час сверлил ей мозг, не давая заснуть. Однако потом глаза у Мэррин стали слипаться, и сон сморил ее. А проснулась она уже утром, от плача Сэма.
      Мэррин спустилась вниз, прошла к племяннику и взяла его на руки. У нее так ломило тело от падения на асфальт и пинков грабителей, что малыш показался ей гораздо тяжелее, чем был на самом деле. Мэррин поменяла ему памперс и одела во все сухое. Сэм благодарно заулыбался.
      – Ах ты, красавец! – с любовью воскликнула Мэррин, он улыбнулся еще шире.
      В комнату вошел взъерошенный со сна Роберт. Пользуясь тем, что никого нет рядом, он обратился к сестре:
      – Я вот о чем подумал, Мэррин. Давай сходим к ювелиру вместе, когда у тебя наступит обеденный перерыв, а? Я заберу деньги и улажу свои…
      – Видишь ли, – прервала его Мэррин, – я… э—э… хочу взять отгул. Привезу деньги к часу дня, – добавила она, скрестив пальцы на счастье.
      Роберт кивнул.
      – Можно взять твою машину? – спросил он скорее для проформы, так как был заранее уверен в утвердительном ответе.
      Однако Мэррин, памятуя о вчерашнем ограблении и не желая повторения случившегося, покачала головой:
      – Нет, только не утром. После часу она в твоем распоряжении.
      Передав ребенка брату, она приняла душ, вернулась к себе и не выходила до тех пор, пока в доме не наступила тишина. Роберт повел девочек в школу, а Кэрол отправилась гулять с малышом.
      Настало время подумать о том, как одеться. Вчера Мэррин выглядела самой настоящей замарашкой. Разве можно забыть слова Монтгомери:
      «Не идти же вам пешком в таком виде»?
      Сегодня ей предстоит встретиться с ним вновь, и одеться следует… пристойно.
      Мэррин выбрала новый темно—синий костюм, который выгодно подчеркивал ее удивительно глубокие синие глаза, бросила последний взгляд в зеркало и вышла из дома. Вскоре она уже была у вращающихся дверей «Роксфорд Уоринг». И вдруг подумала: а как его здесь найти? «Приходите в мой офис»… А где он, этот офис?
      Она подошла к справочному бюро с намерением спросить, не оставлял ли для нее конверт мистер Монтгомери, но вовремя опомнилась. Какой там конверт! Монтгомери наверняка захочет увидеться с ней лично, хотя бы для того, чтобы оговорить сроки возврата долга. Может, у него возникнут к ней и другие вопросы, ведь он же совсем ее не знает. Свалилась ему на голову, а теперь денег ей подавай!..
      – Мне нужно встретиться с мистером Монтгомери. – Мэррин улыбнулась подтянутой секретарше за стойкой. – Я – Мэррин Шеперд.
      – Да, мистер Монтгомери ждет вас.
      Он ее ждет! Так значит, это не розыгрыш. Было бы ужасно вернуться домой с пустыми руками.
      На скоростном лифте Мэррин поднялась на указанный этаж и постучала в указанную дверь. Сейчас покажется его секретарша, но вопреки ожиданиям Мэррин дверь открыл Джерад Монтгомери собственной персоной. Однако пригласил ее не сразу, а принялся рассматривать гостью с ног до головы. Таким образом, у Мэррин тоже появилась возможность окинуть внимательным взглядом хозяина офиса.
      Высокий и красивый – это она заметила еще вчера. Но сейчас, в безупречном деловом костюме, белоснежной рубашке и в галстуке, он выглядел гораздо официальней и внушительней, чем накануне.
      – Сегодня у вас совсем другой вид, – протяжно констатировал Монтгомери.
      «Да и у вас тоже».
      – Я старалась, – сказала Мэррин, надеясь, что он поймет ее шутку.
      – Входите.
      Мэррин переступила порог. Дверь в кабинет секретарши была плотно закрыта. Стало быть, он рассматривает ее визит как частный, обрадовалась девушка.
      – Как вы себя чувствуете? – вежливо поинтересовался Джерад, потом указал ей на кресло, а сам уселся за свой огромный письменный стол.
      – Синяки и ссадины не вечны, скоро пройдут, – улыбнулась Мэррин и, стремясь вплотную перейти к волнующей ее теме, сказала, – Извините, что я позвонила вам вчера через коммутатор.
      – Не хотели звонить из дома?
      – Я… не сказала своим, что на меня напали хулиганы, – нехотя призналась она.
      И что они украли те две тысячи, которые вы несли в сумочке? Кстати, откуда у вас такая сумма?
      Вот ведь любопытный! – подумала Мэррин, но, решив, что он имеет полное право задать вопрос о происхождении денег, ответила:
      – Я продала ювелиру одну вещь.
      – Вашу вещь? – быстро спросил Монтгомери.
      И сам вопрос, и тон, которым он был задан, очень не понравились Мэррин.
      – Ну, знаете ли!.. – резко начала она, но, вспомнив, что нуждается в его помощи и потому не вправе становиться в позу, объяснила, – Я продала кольцо, принадлежавшее моей маме.
      – Вашей матери понадобилось две тысячи фунтов?
      Лицо Мэррин закаменело.
      – Мама умерла десять месяцев тому назад.
      – Значит, это вы нуждались в деньгах. Зачем они вам понадобились? – настойчиво продолжал Монтгомери.
      И вдруг, будто поняв причину, по которой девушка не хотела звонить ему из дома, заявил:
      – Вы беременны!
      – Нет! – возмутилась Мэррин.
      – И у вас нет детей?
      – Нет!
      – И друга нет?
      – Представьте, нет.
      – И не было?
      – Я нахожусь в свободном поиске, – сквозь зубы сказала Мэррин и решила повернуть беседу в нужное ей русло, – Я уже говорила вам, что деньги мне нужны, чтобы оплатить кое—какие долги.
      Глубоко вздохнув, она спросила, глядя ему прямо в глаза:
      – Вы одолжите мне д—деньги?
      Вместо ответа Монтгомери выдвинул верхний ящик и достал конверт. Затем перегнулся через стол и пододвинул его к Мэррин.
      – Наличные, – коротко пояснил он.
      – Благодарю вас, – проговорила девушка, не притрагиваясь к конверту. – Хотите, чтобы я написала расписку?
      – Не обязательно.
      – Вот как… – с удивлением протянула она. – Что касается возврата долга…
      Джерад Монтгомери изучающе смотрел на нее, полуприкрыв глаза.
      – Продолжайте.
      – Ну, я… Вы, наверное, уже поняли… Я не смогу отдать вам деньги сразу, только через некоторое время.
      – Ценю вашу честность, хотя не припомню, чтобы просил вас вернуть долг.
      – Не можете же вы дать мне деньги просто так, по доброте сердечной!
      – А вы предполагаете, что у меня злое сердце? – спокойно поинтересовался Монтгомери.
      Как она могла предполагать такое, если он только что продемонстрировал обратное? Но с другой стороны…
      – Вы хотите получить что-нибудь взамен? – задала Мэррин вопрос в лоб.
      Она понимала, что слишком наивна и доверчива, но все же… Не может человек так легко и навсегда расстаться со своими деньгами.
      Снова последовала долгая пауза, во время которой Монтгомери в упор разглядывал свою посетительницу.
      – А вы готовы отплатить мне за… мою услугу? Есть варианты?
      Он издевается, нет, он забавляется ситуацией, решила Мэррин, чувствуя, как в сердце растет волна ненависти к этому мужчине. Но вот они, деньги, и Роберт нуждается в них.
      – Я – неплохая секретарша, – заявила она, наконец.
      Такой поворот, казалось, несколько удивил Джерада.
      – А сейчас у вас есть работа?
      – Да. Но я могла бы работать на вас по вечерам и выходным дням, если вы нуждаетесь в…
      – У меня великолепный личный секретарь, – прервал он ее.
      Мэррин сникла. Что еще предложить ему?
      – Видимо, и с домашней прислугой у вас все в полном порядке, – пробормотала она, вспомнив, в каком идеальном состоянии находился его роскошный особняк.
      Джерад с изумлением уставился на нее.
      – А вы умеете поддерживать чистоту в доме?
      – Я готова делать все, если это правомерно с юридической точки зрения.
      – Понятно, – пробормотал он, а затем медленно, словно обдумывая ее слова, произнес: – Зайдите-ка ко мне завтра, и я сообщу вам о своем решении. Э—э… передник приносить не нужно.
      Увидев, что Мэррин встала и направилась к двери, он негромко поинтересовался:
      – Вы ничего не забыли?
      Мэррин едва не застонала. Она забыла самое главное – деньги! Ну что за человек! Почему он вызывает у нее самые противоречивые эмоции? То ей нестерпимо хочется ударить его, то, как сейчас, улыбнуться и поблагодарить. Девушка вернулась к столу и взяла конверт.
      – Спасибо, – со спокойным достоинством проговорила она.
      – Погодите, – вместо ответа сказал Монтгомери. – Вас, как я понял, нельзя отпускать одну, когда вы при деньгах. Сейчас вызову шофера.
      Вот оно, сладкое мгновение! Сейчас она поставит его на место, чтобы слишком не зарывался.
      – Не стоит беспокоиться, сегодня я за рулем. Но ее внутреннее ликование длилось недолго.
      – В таком случае я вызову кого-нибудь из охраны, чтобы проводил вас до вашей машины, чтобы ничего не случилось на кратком отрезке пути до стоянки, – невозмутимо произнес Джерад.
      От возмущения Мэррин потеряла дар речи. Она даже не помнила, попрощалась ли с Монтгомери, но, честно говоря, обрадовалась, когда огромного роста охранник довел ее до стоянки. Вчерашнее происшествие не прошло для нее даром… Однако что за выражения выбирал этот невыносимый Монтгомери! «Вас нельзя отпускать одну»!
      Странное дело – чем ближе Мэррин подъезжала к дому, тем меньшее желание испытывала отдать брату деньги, полученные от Джерада. Ей—богу, смешно, думала девушка, ведь только ради этого она и ездила сегодня в «Роксфорд Уоринг». А ларчик просто открывался: Роберт расплатится со своими кредиторами, а вот она станет должницей. Должницей Джерада Монтгомери.
      Роберт выбежал навстречу сестре, едва увидел из окна се машину. Мэррин протянула ему конверт, а заодно и ключи от замка зажигания. Лицо Роберта засияло.
      Никогда тебе этого не забуду! – заверил он ее.
      В доме было тихо; Кэрол куда—то ушла с маленьким сыном. Мэррин переоделась в слаксы и футболку и принялась пылесосить ковер в гостиной. Мысли о Джераде Монтгомери не покидали ее. Что неудивительно в свете того, что сегодня произошло. Он совершил благородный поступок по отношении к ней, и она просто обязана отплатить ему за доброту.
      «Зайдите-ка ко мне завтра».
      Куда, когда – не сказал. Если исходить из того, что завтра суббота, он ждет ее дома.
      Закончив уборку и прекрасно понимая, что через пару часов в доме снова воцарится полный хаос, Мэррин испекла пирог. Будет с чем появиться завтра у дяди Амоса. Ее мама каждую субботу пекла пирог для брата, и Мэррин с радостью продолжила традицию.
      Всем прочим дядя Амос предпочитал пироги с кишмишем.
      Около семи вечера позвонил лучший друг Мэррин Берти Армстронг.
      – Я тут собрался пропустить кружечку в «Буйволе». Сходим вместе?
      Пива Мэррин не хотелось, но, вспомнив, что отныне ей, видимо, придется работать на Монтгомери, она согласилась. Когда еще выдастся свободный вечерок?
      – Я за тобой заеду, – пообещал Берти.
      Разговор длился еще минут двадцать, несмотря на то, что через пару часов предстояла личная встреча. Они дружили уже много лет, но о последних событиях в своей жизни Мэррин все—таки умолчала.
      Из «Буйвола» она вернулась после одиннадцати. В доме было тихо, все уже легли спать.
      Все—таки хорошо, что Берти вытащил меня попить пива и поболтать, думала Мэррин, забираясь под одеяло. Однако ночью опять проснулась, увидев очередной дурной сон. Последствия стресса дают о себе знать, пришла она к выводу. Невозможно подвергнуться нападению бандитов, а потом просто встать, отряхнуться, как гусь, и начисто обо всем забыть.
      Потом она снова заснула, но под утро Сэм решил проверить силу своих легких. Вот интересно: малыш орет на весь дом, однако слышит его почему—то одна Мэррин. Впрочем, она не винила Кэрол. Видимо, невестка так изматывалась с ним за день, что ночью попросту прятала голову под подушку. И Мэррин пошла к племяннику.
      Поскольку Джерад Монтгомери не назвал конкретного времени, а дядя Амос привык к ее утренним визитам, Мэррин решила сначала съездить к старику, а после полудня отправиться к Джераду.
      – Как прошла неделя? – спросила она дядю Амоса.
      – Да так, поцапался с редактором по поводу одной блестящей идеи, которая пришла мне в голову. А как у тебя?
      И под угрозой смерти она не рассказала бы этому милейшему человеку о нападении хулиганов и последующем визите к Монтгомери. Иначе дядя Амос предложит себя в качестве ее телохранителя и, что еще хуже, начнет страдать, потому что не может помочь деньгами.
      – О, у меня все великолепно, – улыбнулась Мэррин. – Сварить кофе?
      – На кухне небольшой… э—э… беспорядок.
      А когда там был порядок?
      Когда они перекусили, Мэррин принялась разгребать Авгиевы конюшни, то есть перемыла скопившуюся за неделю грязную посуду.
      – Придешь к нам на ленч завтра? – спросила она, заранее зная, что ответ будет отрицательным.
      – После того, что случилось в прошлый раз? – ухмыльнулся Амос.
      Когда—то он был женат, но супруга быстро устала от своего непутевого мужа и, как сетовал дядя Амос, сбежала от него с первым встречным—поперечным. Брак их был не только недолговременным, но и бездетным. Поэтому опыт общения Амоса с детьми сводился к Мэррин и Роберту. А они, надо сказать, сильно отличались от визгливых и непоседливых Куинни с Китти. Девчонки действовали старику на нервы и на барабанные перепонки.
      В воскресенье, на которое сейчас ссылался дядя Амос, Куинни и Китти превзошли самих себя, а крошка Сэм орал так, что уши закладывало даже у Мэррин.
      – Они что, научились, наконец, приличным манерам? – поинтересовался Амос.
      – Девочки привыкают к новой школе, – дипломатично ответила Мэррин.
      Неспешная беседа с дядюшкой немного успокоила ее, но по мере того, как она приближалась к своему дому, ею снова овладело беспокойство. Однако делать нечего, поездка к Джераду Монтгомери неизбежна.
      Для визита Мэррин выбрала элегантный льняной костюм кремового цвета. Переоделась, тщательно причесала волосы, подправила макияж. Спустилась вниз и, виртуозно увертываясь от липких пальчиков, вымазанных джемом, без всяких объяснений выскользнула из дома.
      Джерад Монтгомери сам открыл ей дверь. У Мэррин почему—то сердце беспокойно дрогнуло. Джерад выглядел так, будто удивлен ее посещением.
      Неужто забыл, что накануне велел ей явиться для беседы?
      Вдруг она увидела позади него двух хорошо одетых женщин с сумочками в руках. Очевидно, они как раз собирались уходить. Одной из них было около шестидесяти, другой – чуть больше тридцати. Заметив Мэррин, обе остановились, вопросительно глядя на нее.
      – Наверное, я не вовремя, простите.
      Джерад оглянулся на женщин, те расплылись в лучезарных улыбках.
      – Нет, отчего же, – произнес он, снова переводя взгляд на Мэррин.
      И вдруг тоже широко улыбнулся:
      – Чудесный сюрприз! Я ожидал вас ближе к вечеру.
      Мэррин в изумлении уставилась на него. Что это с ним? «Чудесный сюрприз»… И неужели он действительно думал, что она явится к нему вечером? Так или иначе, обсуждать с ним дела в присутствии двух незнакомок Мэррин не собиралась.
      Она сделала шаг назад, намереваясь сказать, что зайдет позже, но тут Джерад схватил ее за руку и подтянул ближе к двери.
      – Пожалуйста, не стесняйтесь, Мэррин, – по—прежнему улыбаясь, сказал он. – Познакомьтесь, это моя мама, а это сестра. Правда, они уже собирались уходить.
      Прежде чем Мэррин успела высказать ему все, что думает о его более чем странном поведении, она оказалась в холле. Дверь позади нее захлопнулась. Джерад представил ее своим родственницам.
      – Я так рада познакомиться с вами, Мэррин! – ослепила се улыбкой старшая дама.
      Странно, подумала девушка.
      – Вы живете в Лондоне? – спросила сестра Джерада, Веда Партридж.
      – В Суррее.
      – А вы часто встречаетесь с Джерадом? – вежливо осведомилась миссис Монтгомери.
      – Мама! – вмешался в разговор Джерад. – Я не познакомил бы тебя с Мэррин, если бы знал, что ты подвергнешь ее допросу с пристрастием.
      Мэррин вдруг подумала, что он наверняка рассказал матери и сестре, что одолжил ей денег. Щеки девушки покрылись румянцем. С удовольствием глядя на Мэррин, миссис Монтгомери произнесла:
      – О, простите меня, пожалуйста. Я вогнала вас в краску. – К великому изумлению Мэррин, она чмокнула ее в щеку и быстро добавила: – Пожалуй, нам лучше поторопиться, пока я не смутила вас еще больше.
      – Пока, Мэррин, – улыбнулась Веда.
      – Вы непременно должны приехать к нам в «Хиллмаунт», как только найдете время, – радушно пригласила Мэррин старшая женщина и взяла дочь под руку. Весело щебеча, обе поспешили к выходу.
      Весьма странная семейка, подумала Мэррин, озадаченно глядя им вслед, но произнести это вслух не осмелилась.
      А Джерад тем временем закрыл за ними дверь и провел Мэррин в гостиную, где девушка уже побывала в четверг. Но тогда она не заметила ни высоких потолков, ни великолепных картин, писанных маслом, ни придающих комнате уют диванов и мягких кресел вокруг столиков на низких ножках. Сейчас же она с интересом оглядывалась по сторонам.
      – Извините за сцену с моими родными, – сказал Джерад, приглашая ее сесть.
      Мэррин выбрала удобное кресло, он сел напротив.
      – Я понимаю, что не вправе высказывать вам какие—либо претензии, – проговорила Мэррин, – но мне бы не хотелось, чтобы в кругу вашей семьи обсуждался вопрос о том, что я одолжила у вас определенную сумму.
      Джерад поспешил опровергнуть ее подозрения:
      – Все, что касается денежного вопроса, остается только между нами.
      Повисла неловкая пауза, во время которой он внимательно разглядывал свою гостью.
      – Хорошо, – наконец произнесла Мэррин. – А как насчет вашей фразы «Я не познакомил бы тебя с Мэррин», ну, и так далее? Наверняка вы говорили им что—то обо мне. – Ее голос дрогнул. – Может, сказали о том, что на меня напали воры? Тогда это объясняет…
      – Это не объясняет то радушие, с которым мама и сестра отнеслись к вам. Видите ли, Мэррин, – продолжал Джерад, – нам следовало уточнить время вашего визита. Зато неожиданная встреча заставила вас покраснеть, а румянец вам очень к лицу.
      – Слушайте, у вас вся семья такая… м—м… эксцентричная? – невинным голосом поинтересовалась Мэррин.
      – Нет, не вся. Мой отец вполне нормален.
      – Отрадно слышать. Но почему же все—таки мое появление настолько обрадовало ваших родных?
      Джерад улыбнулся:
      – На самом деле все очень просто: и моя мать, и сестра ждут не дождутся, когда я, наконец, женюсь и упорядочу свою личную жизнь.
      – Так вы не женаты?
      – Нет. Никогда не ощущал потребности в этом.
      – Но неужели вам не кажется, что вы в чем—то обделены? – вырвалось у Мэррин, однако она тут же пожалела о сказанном.
      Памятуя о его высоком положении в «Роксфорд Уорринг», о великолепном особняке и о… фантастической внешности Джерада, она не должна была задавать ему столь глупый вопрос.
      – Простите, – смущенно произнесла Мэррин. – А ваша мама знает о том, что вы настроены на другую волну?
      – Конечно, знает. Я не раз объяснял ей свою точку зрения, но мама не оставляет надежды поскорее увидеть внуков. Поэтому она постоянно знакомит меня с дочерями своих друзей, с их племянницами, с подругами дочерей и племянниц и так далее. Для меня это стало сущим адом!
      – Но ведь среди них могут оказаться красивые, умные девушки…
      – И что с того? Стоит мне хоть с одной из этих умных и красивых сходить в театр или ресторан, мама тут же начнет ломать голову, что бы подарить нам в качестве свадебного подарка.
      – Её матримониальные планы зашли так далеко?
      – Уж поверьте мне на слово, – усмехнулся Джерад. – Хотя мама немного поумерила пыл, когда Пьер вернулся из университета и поселился со мной.
      – Возможно, она решила, что вам лучше присматривать за братом, чем ходить на свидания, – предположила Мэррин.
      – Отчасти это, конечно, так, но главная причина в другом. Пока она впустую тратила время на меня, Пьер тоже достиг того возраста, когда мужчина может вступить в брак. Брат на пятнадцать лет младше меня, – с улыбкой пояснил Джерад. – Я очень люблю свою мать, но, должен признаться, полюбил ее еще больше, когда она переключилась с меня на Пьера. Хотя теперь ей приходится подыскивать подходящую невесту среди внучек своих друзей.
      – И именно поэтому он удрал за границу? Решил избавиться от материнской опеки?
      – Ничего подобного. Пьер наслаждался этой опекой, ему все подавалось на блюдечке с золотой каемочкой. А уехал он потому, что давно хотел поработать вдали от дома. – Внезапно Джерад перестал улыбаться. – А вас не интересует, почему я все это рассказываю вам, Мэррин Шеперд?
      Действительно, почему? Что заставило Монтгомери, человека скрытного, как было известно Мэррин, так много говорить с ней о своей семье?
      – Очевидно, это связано с деньгами, – подумав, сказала девушка. – Две тысячи фунтов ударили по вашему бюджету?
      – Поздравляю, вы попали пальцем в небо, – усмехнулся Джерад. – Когда мои женщины появились а на пороге, я тут же почуял неладное. Стоило Пьеру! уехать, как они уже тут как тут.
      – Думаете, они решили возобновить попытки женить вас?
      – Да чего здесь гадать? Все и так ясно: атака уже началась. Дорогая мамочка, заручившись поддержкой Веды, явилась сюда, чтобы пригласить меня на вечеринку в «Хиллмаунт» на следующей неделе. Они, мол, затевают нечто особенное.
      – Там вас ожидает очередная девушка на выданье?
      – Ставлю сто к одному, что это так. Но я сказал, что у меня уже есть свои планы, а они, естественно, захотели выяснить, какие именно.
      – Но… что бы вы там ни задумали, я…
      – Никакая опасность вам не угрожает, успокойтесь. Однако мне пришла в голову великолепная мысль. Чтобы хоть как—то умерить их пыл, я сообщил, что познакомился с потрясающей девушкой. Надеюсь, теперь мне не придется ехать в Гемпшир на эту вечеринку.
      – Значит, вы, наконец, нашли подходящую кандидатуру? – тупо спросила Мэррин.
      Джерад демонстративно воздел очи к потолку.
      – О господи! Никого я не нашел, но мамочка, узнав, что моя личная жизнь начинает входить в нормальное русло, оставит, наконец, меня в покое.
      – Вероятно, родные желают узнать побольше о вашей избраннице, – предположила Мэррин, смущенная собственной недогадливостью.
      – Конечно. Они так и засыпали меня вопросами. А я сказал, что такая возможность им представится, когда я сочту нужным. Это дает мне время обдумать следующий шаг… Мама с Ведой просто обезумели от счастья, а когда, наконец, пришли в себя и решили отправиться домой, появились вы.
      Джерад умолк, и тут до Мэррин начало доходить. Вспомнились их вопросы, поцелуй миссис Монтгомери на прощание… О боже! От ужаса глаза ее чуть не вылезли из орбит.
      – Так они подумали, что я… что я и есть ваша новая подружка? – выдохнула она. – Таков был ваш план?
      – О вас я тогда даже не думал, – признался Джерад. – Но, когда увидел, с каким воодушевлением разговаривала с вами мама и как блестели ее глаза, то решил, что сама судьба пришла мне на помощь.
      – Понятно. Вы использовали меня в своих целях, чтобы…
      – Вы все не так поняли, – прервал ее Джерад.
      – А как мне следует вас понимать? – с негодованием воскликнула Мэррин. – Мама, сестра, планы – вот что самое главное. А на меня вам наплевать? Я ведь тоже живой человек!
      – Вы всегда так вспыльчивы? – поинтересовался Джерад и, не давая ей ответить, продолжил: – Если вы уделите мне пару минут, мы все спокойно обсудим и придем к взаимовыгодному соглашению.
      Вот оно что! «Взаимовыгодное соглашение»! Он намекает на деньги, которые дал ей в долг. Дьявольщина! Засунь свою гордость подальше, посоветовала себе Мэррин и коротко произнесла:
      – Слушаю вас.
      – Вам, видимо, не хватает тех денег, что вы зарабатываете, иначе не попросили бы в долг.
      Мэррин стушевалась. Естественно, не хватает, ведь ей надо содержать еще и семейство брата. Она неловко заерзала в кресле, а Джерад тем временем продолжал:
      – Следовательно, вам будет весьма затруднительно вернуть мне две тысячи фунтов. Но вы, как я полагаю, человек честный, поэтому и пришли ко мне, чтобы обсудить условия.
      – Вы же сами назначили мне встречу.
      – Но вы запросто могли проигнорировать мое приглашение и скрыться.
      – Вам известно, где я живу.
      – А если бы не было известно, вы бы не пришли?
      – Глупости! Мне не чуждо понятие «честь».
      Джерад улыбнулся.
      – Отлично. Вот и давайте поговорим о том, как вам отдать долг. Дело в том, что я хочу предложить…
      – Повторяю, я готова отработать эти деньги. Если, конечно, мне не потребуется преступать рамки приличия.
      – Не потребуется, – снова улыбнулся Джерад. – Как вы смотрите на то, чтобы в течение года побыть моей любимой девушкой?
      У Мэррин от изумления отвалилась челюсть.
      – Вы… шутите? – наконец сумела проговорить она. – Мы же совсем… не знаем друг друга.
      – Ну и что? Наши отношения будут носить исключительно показной характер.
      – И вы намерены целый год морочить голову вашим родным?
      – Да. Через год вернется Пьер, и их внимание вновь переключится на него.
      Во что же она впуталась? И все из—за Роберта с его проблемами.
      – Видите ли, Мэррин, я сто раз просил маму оставить меня в покое, но она не желает слушать. У вас ведь тоже есть семья, и вам известно, что это такое. Друзей можно в крайнем случае послать по известному адресу, если хочешь избавиться от полезных советов, – а вот родных не пошлешь.
      – Они нуждаются в наглядном доказательстве?
      – Вот именно.
      Мэррин явно коробило от предложения Джерада, но как можно отказаться? Она его должница, а в душу к ней лезть он, кажется, не собирается.
      – И что же мне нужно делать? – спросила она.
      – Возможно, ничего, – ответил Джерад. – Просто находиться в пределах досягаемости. Постараюсь не тревожить вас слишком часто, однако, с вашего позволения, время от времени буду вставлять в разговор ваше имя, если посчитаю нужным. Мама довольно редко наносит мне визиты, и сегодня я никак не ожидал увидеть ее и сестру.
      – А вы находите… э—э… нравственным обманывать своих родственников?
      – Они тоже не особенно церемонятся со мной, постоянно устраивая «случайные» встречи с молоденькими особами и не думая о том, насколько невыносимой делают мою жизнь.
      – Сочувствую вам, – произнесла Мэррин, испытывая потребность подвести итог их разговору. – Итак, мистер Монтгомери, вы говорите, что я полностью расплачусь с вами, если по первому же вашему зову буду являться сюда?
      – Такая ситуация может и не возникнуть вовсе, о чем я тоже не забыл упомянуть. Но в основном вы поняли меня правильно.
      Врожденное чувство справедливости вынудило Мэррин сказать:
      – По—моему, две тысячи фунтов слишком большая сумма за то, что, возможно, и не произойдет.
      Джерад устремил на гостью спокойный взгляд, словно взвешивая ее слова.
      – Я смотрю на это иначе: вы просто оказываете мне услугу, – наконец проговорил он и жестом остановил готовую возразить Мэррин: – Надеюсь, вас не очень затруднит в целях тренировки десять раз в день повторять имя «Джерад» перед зеркалом?
      Представив, как прямо с порога, радостно улыбаясь, будет говорить «Здравствуйте, мистер Монтгомери!» под удивленным взглядом его матери, Мэррин весело рассмеялась.
      – Хорошо, я попрактикуюсь, – пообещала она и, сочтя разговор оконченным, встала из кресла.
      Джерад проводил Мэррин до двери и, прежде чем открыл ее, сверху вниз посмотрел на девушку и сказал:
      – Думаю, наше сотрудничество будет плодотворным, Мэррин Шеперд. Жаль, если не придется встретиться снова.
      Мэррин снова рассмеялась и невольно удивилась самой себе. С чего это она так развеселилась? Причина в словах Монтгомери или в том, что ей не придется работать на него вечерами и по выходным?
      – Всякое может случиться, – произнесла она.
      И только выйдя из его дома, Мэррин поняла, что на ее губах все еще играет улыбка.
      Снова и снова перебирая в памяти все, о чем говорил Джерад, она пришла к выводу, что ради двух тысяч фунтов можно в любую минуту бросить все дела и мчаться на его зов. Если потребуется.
      Неужели лучик света все—таки прорезал собравшуюся над ее головой тучу?

      Весь воскресный день Джерад Монтгомери не выходил у нее из головы. Теперь его великодушное предложение почему—то казалось немыслимым. На одной чаше весов огромная сумма, на другой – всего лишь не требующее усилий притворство. Первая явно перевешивает вторую. А не кроется ли тут какой-нибудь подвох?
      От Мэррин требуется отозваться на телефонный звонок Монтгомери, если он, конечно, когда-нибудь позвонит. Только и всего.
      Мэррин чувствовала себя неловко. Зная заранее, что ей практически не придется ударить палец о палец, чтобы отработать свой долг, она ни за что не пришла бы к нему. Не успокаивала и мысль об обмане двух женщин, виноватых лишь в том, что безумно любят Джерада и желают ему счастья.
      Дни проходили за днями, а Мэррин так и не могла решить, хорошо или плохо поступила, согласившись на предложение Джерада. Утром ей казалось, что ей следовало отказаться, вечером она приходила к выводу, что все не так уж плохо. Ее гордость ничуть не пострадает, ведь Монтгомери сам попросил Мэррин о такой необычной услуге. Они совершили сделку, и теперь поздно идти на попятную.
      И все—таки мысли постоянно вертелись вокруг вопроса, могла ли она помочь брату другим способом. Нет, не могла. И, в конце концов, Мэррин приняла единственное приемлемое для нее решение. Она непременно вернет Джераду деньги, как только Роберт найдет работу и перестанет нуждаться в материальной поддержке. Да и вообще – риск, как говорится, благородное дело.
      Но, может, в ней все—таки говорит гордость? – в который раз спрашивала себя Мэррин, поворачивая на дорогу, ведущую к ее дому. Так или иначе, но она развеет образ «бродяжки», сложившийся у Монтгомери в их первую встречу.
      Возле своего подъезда Мэррин увидела какую—то дышащую на ладан машину. Господи, уж не залез ли Роберт в новые долги, чтобы приобрести эту кучу проржавевшего металла? Судорожно сглотнув, Мэррин поспешила в дом.
      Оказывается, развалюха принадлежала их отцу. Вздохнув с облегчением, Мэррин поздоровалась испросила:
      – Ты давно приехал?
      – Минут десять назад. Кэрол собиралась покормить меня, но…
      Кэрол, осунувшаяся и побледневшая, сидела рядом, укачивая орущего Сэма, и раздраженно ворчала на раскапризничавшихся Куини и Китти.
      Мэррин по привычке протянула руки и забрала малыша у измученной женщины.
      – Ты сможешь остаться у нас хотя бы на пару дней? – спросила Мэррин отца, когда вопли мальчика поутихли.
      – Да, пожалуй, смогу, – ответил отец, и Мэррин решила уступить ему свою спаленку, а самой устроиться на диванчике в гостиной.
      За окном послышался знакомый шум мотора. Через несколько минут появился Роберт. Подождав, пока он поздоровается с отцом, Мэррин передала ему ребенка и взялась за готовку. Ее так и подмывало спросить, получил ли отец ее письмо и не потому ли приехал. Вот было бы здорово, если он явился, чтобы оказать им помощь и вытащить из финансовой неразберихи, в которой они оказались…
      Стоп. Маленькая поправка: неразбериха касается только ее, Мэррин. Роберта она освободила от долгов, выкупила, так сказать, из долговой ямы.
      За ужином все едва не оглохли от криков Сэма. Кэрол объяснила это тем, что у мальчика режутся зубки.
      – Слушай, он когда-нибудь молчит? – спросил Льюис Шеперд, присоединяясь к дочери, когда та принялась мыть посуду.
      Мэррин тут же встала на защиту малыша, но не удивилась желанию отца пойти прогуляться. Вот что ее действительно удивило, так это слова, брошенные им уже у двери:
      – Хочу повидаться с Амосом.
      От неожиданности Мэррин чуть не выронила из рук тарелку. Дядя Амос и ее отец друг друга терпеть не могли. Сколько она себя помнила, они, мягко говоря, были на ножах. Что ж, думала Мэррин, отправляясь наверх, чтобы подготовить спальню для отца, может, время примирило их?
      Не примирило. Отец вернулся в дурном настроении, что—то сердито ворча себе под нос. Мэррин поняла, что ее надежды не оправдались и мужчины так и не нашли общий язык. Льюису Шеперду хватило хороших манер лишь на то, чтобы буркнуть нечто похожее на «спокойной ночи» и тут же отправиться спать.
      Предположение Мэррин, что отец останется у них на пару дней, оказалось ошибочным. Ни через пару дней, ни через пару недель он даже не начинал разговор о возвращении в Корнуолл. Как и не делал никаких финансовых вливаний в семейный бюджет. Прошел месяц, и старший Шеперд признался, что бросил работу, чтобы приехать к детям.
      Что ж, в конце концов, это его дом и он имеет полное право жить здесь. Хуже было другое: Роберт сказал отцу, что денежный кризис, к счастью, миновал, чему отец чрезвычайно обрадовался, объяснив, что и сам сидит на бобах.
      В субботу Мэррин, как всегда, отвезла дяде Амосу пирог с кишмишем, и они мило поболтали за утренним чаем. Возвращаясь домой, девушка убеждала себя не падать духом. Ну и что с того, что в доме стало тесновато, а она не высыпается на продавленном диванчике? Зато она повидалась с душкой Амосом, а вечером поедет в «Буйвол», чтобы встретиться с Берти Армстронгом и еще кое с кем из друзей. Выпьет пивка, развеется…
      Свернув к своему дому, Мэррин ахнула и едва не выпустила руль. У ее подъезда стояла машина. «Ягуар». Ей ли не помнить этот великолепный автомобиль!
      Сердце Мэррин пропустило удар. Джерад Монтгомери говорил, что в случае необходимости позвонит ей, а тут вдруг явился собственной персоной! Целый месяц не давал о себе знать, и Мэррин успокоилась, решив, что ей не придется мчаться к нему по первому же звонку. Даже намеревалась начать откладывать деньги, чтобы постепенно отдать долг.
      Она припарковала машину рядом с «ягуаром» и поспешила в дом. Девчонки хором пытались успокоить хныкающего малыша, а Кэрол вяло отвечала на вопросы высокого черноволосого красавца.
      – Добрый день, Джерад, – улыбнулась ему Мэррин, подавив рвущееся с языка проклятье. Еще не хватало, чтобы ее родные узнали об их соглашении. – Я не ждала вас, честно говоря. Вы должны были позвонить, – с нажимом на последнем слове произнесла она.
      – Должен был, – согласился Джерад.
      – Вы давно меня ждете?
      – Десять минут! – ответила за него Куини.
      – А сколько это – десять минут? – проявила любознательность Китти.
      – Хотите чаю? – предложила Джераду Мэррин.
      – Сегодня чудесная погода, – сказал тот. – Давайте перенесем чаепитие на свежий воздух.
      – Ура! – восторженно завопила Куини.
      – Ура! – подхватила рев сестры Китти. Джерад вышел во внутренний дворик, а Кэрол тем временем успела схватить за подол обеих дочерей и придержать их. Мэррин отправилась на кухню готовить чай.
      Когда она расставляла на подносе две чашки, молочник и сахарницу, на кухню вошла Кэрол, а за ней ворвались возмущенные девочки.
      – Мы с дочками выпьем чаю здесь, а вы поболтайте, – сказала женщина.
      Мэррин благодарно улыбнулась, не слушая протесты маленьких племянниц.
      – Куда подевались отец и Роберт?
      – Поехали купить газету. Видимо, вдвоем ее легче нести, – мрачно ухмыльнулась Кэрол.
      Значит, они скоро вернутся, подумала Мэррин. Хорошо бы, чтобы Монтгомери к тому времени исчез.
      Она вынесла поднос во внутренний дворик. Джерад взял поднос у нее из рук и поставил на садовый столик под раскидистым дубом.
      – Я, видите ли, никому из своих не сказала о нашем соглашении, – скороговоркой произнесла Мэррин, когда они уселись друг против друга.
      – Тогда и я попридержу язык, – пообещал Джерад так торжественно, что Мэррин прыснула. Довольный ее реакцией, он кивнул. – Как поживает дядюшка Амос?
      – Жив курилка, – ответила Мэррин.
      – Но к детям его не тянет, не так ли? – поинтересовался Джерад, принимая у нее чашку с горячим чаем.
      Мэррин удивленно вскинула брови.
      – Как вы догадались?
      – По субботам вы обычно отвозите ему пирог. Сегодня ваши племянницы попросили взять их с собой, но вы категорически отказались.
      Спасибо тебе, милейшая Куини!
      – Значит, вы задавали им вопросы? – ляпнула Мэррин и снова едва не выругалась вслух.
      С чего это она решила, будто такому человеку, как Монтгомери, интересна ее семья?
      – А мне и не нужно было задавать вопросы, – произнес Джерад после секундной паузы.
      – Куини?
      – Она. При активной поддержке Китти. Ваша невестка на пару минут отлучилась, и они взяли меня в оборот. Должен признаться, – продолжил он с легкой улыбкой, – с дамами лет на двадцать постарше ваших племянниц я чувствую себя более комфортно. Однако решил рискнуть и спросил, как у них идут дела в школе.
      – Самая безопасная тема.
      – Мне тоже так казалось. И в течение следующих двух минут я узнал, что они пошли в новую школу, потому что папа сейчас не работает и они переехали жить к вам, ведь у вас в доме много места, правда этого места теперь уже мало, потому что папин папа тоже живет у вас.
      Все это Джерад произнес на одном дыхании, подражая маленьким болтушкам.
      – А вы действительно спите на крошечном диване?
      Мэррин с удивлением взглянула на него.
      – Я не привыкла много спать. К тому же дом принадлежит моему отцу, поэтому он имел полное право вернуться сюда.
      – И когда же он покинул этот дом?
      Вот уж действительно! Мэррин сердито сдвинула брови.
      – Мои родители развелись, когда я была еще совсем маленькой. Но вы ведь приехали сюда не для того, чтобы выслушивать семейные истории, не так ли?
      Джерад ничего не ответил. Вместо этого он вдруг широко улыбнулся.
      – Как у вас со временем? Согласны поужинать со мной сегодня вечером?
      Интересно, неужели кто-нибудь способен ему отказать, если он предваряет подобными улыбками свои приглашения поужинать? Чтобы не поддаться его обаянию, Мэррин опять нахмурилась.
      – Как раз сегодня у меня назначена встреча, – строго заявила она.
      Но в ответ получила еще одну очаровательную улыбку:
      – Так отмените ее.
      Мэррин понимала, что ей всего—то надо позвонить Берти, сказать, что приглашена на ужин, и выслушать приветливое «Желаю хорошо повеселиться, увидимся на следующей неделе». Но она упрямо покачала головой.
      – Вы ведь не просто так ищете моего общества. Ваши мама и сестра снова…
      – Достают меня? Не то слово! – Джерад фыркнул. – За последний месяц – три визита на дом и дюжина телефонных звонков с просьбами привезти вас в «Хиллмаунт». Будьте моей спасительницей, Мэррин, я нуждаюсь в вашей помощи.
      Так уж и спасительница! – подумала Мэррин, но вслух спросила:
      – Что же вы не дали мне знать раньше? Я бы приехала и…
      – До сегодняшнего дня я справлялся один. Говорил, что вы с подружками хотите пройтись по магазинам, придумывал что—то еще. Но сегодня мне не удалось отвертеться. Мама заявила, что ей надоело выслушивать от меня пустые заверения, будто мы с вами будем счастливы скоротать свободный вечерок в «Хиллмаунте». Поэтому она приглашает нас обоих завтра на чай, чтобы вы могли познакомиться с моим отцом.
      – Но…
      – Что «но»?
      Мэррин растерянно потерла подбородок.
      – Не знаю, Джерад. Одно дело – приехать по вашему зову к вам и немного попритворяться, будто мы с вами «влюбленная пара», но совсем другое – явиться с подобным розыгрышем к вашим родителям.
      – Ценю ваш такт, Мэррин, но поверьте, обман остается обманом – в моем доме или у них.
      – Вы, конечно, правы, – пробормотала девушка. – Однако очень не хочется злоупотреблять их гостеприимством.
      – Не волнуйтесь. Если повезет, мы проведем там не больше часа. Кстати, от вас вовсе не требуется каждые пять минут бросаться ко мне с поцелуями.
      – Человеку свойственно довольствоваться малым, – вздохнула Мэррин, а Джерад громко расхохотался. Через мгновение Мэррин смеялась вместе с ним.
      – Так я заеду за вами в два часа, хорошо? – спросил Монтгомери.
      – Да, буду вас ждать, – согласилась Мэррин.
      Они допили чай и поднялись. Мэррин поняла: Джерад сказал все и теперь уйдет, но, к удивлению девушки, он обошел садовый столик и легонько обхватил ладонью ее локоть.
      – Я знаю, Мэррин, вы щепетильны и впечатлительны. Однако вам не нужно волноваться, я позабочусь о том, чтобы все прошло гладко.
      Она посмотрела в его красивое лицо – и не нашлась с ответом. И тут на подъездной дорожке раздался шум автомобильного мотора. Мэррин отдернула руку и быстро проговорила:
      – Придется познакомить вас с моим отцом. С ним брат. Только не говорите им о двух тысячах фунтов!
      Джерад кивнул, и она с облегчением перевела дух. Внимательно глядя ей в лицо, он спросил:
      – Разве ваш отец не знает, что вам были нужны деньги для брата?
      – Да он вообще не знает, что такое деньги!.. Э, постойте! Я не говорила вам об этом.
      – Милая Мэррин, вам и не надо было ничего говорить. Я пока что не глухой и не слепой, да и не совсем идиот. Поэтому понял, что вам надо было оплатить счета брата.
      Слова протеста так и не сорвались с ее губ – к ним уже направлялись двое мужчин. Она улыбнулась и представила им своего друга Джерада.
      – Это ваша тачка там стоит? – с места в карьер поинтересовался отец.
      – Хороша! – оценил Роберт.
      Вытаращив глаза от изумления, Мэррин наблюдала, как все трое отправились к сверкающему на солнце «ягуару». Будь она проклята, если присоединится к ним! Хмыкнув, она вернулась в дом. Если Монтгомери пожелает сказать ей что-нибудь еще, он знает, где ее найти. Впрочем, он уже получил от нее то, за чем пришел, – согласие нанести визит его родителям. Вряд ли он зайдет попрощаться.
      Он и не зашел. Появился отец. Потом брат, но не Джерад Монтгомери. Тот просто сел в свой хваленый «ягуар» и укатил. Чувствуя легкое раздражение, Мэррин принялась наводить порядок в доме.
      – Как тебя угораздило свести дружбу с Монтгомери? – спросил отец через некоторое время.
      – Я познакомилась с ним через его брата.
      – Полагаю, он не бедствует, – подытожил Льюис Шеперд.
      Мэррин вздохнула. Отца не могли не впечатлить шикарная машина и манеры Джерада Монтгомери.
      Вечером она прекрасно провела время с Берти и с другими приятелями. Они не были обременены какими—либо проблемами, тогда как в ее жизни появилась некая сумятица. Она—то думала, что ее миссия касается только родителей Джерада, а тут на сцене возникает ее отец! Но все—таки ей удалось немного расслабиться в обществе друзей. На следующий день в назначенное время Мэррин была уже полностью готова, когда шины «ягуара» мягко зашуршали под окном.
      Дверь Джераду открыл отец Мэррин, ради такого дела опередив Куини и Китти, – он мог двигаться шустро, ее папочка, когда хотел. Но Мэррин не намеревалась задерживаться дома.
      – Лимонный цвет вам к лицу, – сказал Джерад, когда они уже были в пути.
      – Намекаете на то, что в моем характере много кислоты?
      – Мда, бессонные ночи явно не идут вам на пользу, – ухмыльнулся он. – Попробую снова: вы прекрасны, мисс Шеперд, но лимонный цвет платья делает вашу красоту еще совершенней.
      Сердце Мэррин подпрыгнуло в груди. Он считает ее красивой? Ладно, девушкам вредно обольщаться.
      – Лучше смотрите на дорогу, – мрачно посоветовала она.
      Джерад весело рассмеялся, и ее настроение сразу улучшилось. И хотя на сердце все—таки было неспокойно из—за предстоящего обмана семейства Монтгомери, она обнаружила, что рядом с Джерадом чувствует себя комфортно.
      – Нам следует лучше узнать друг друга, – вдруг сказал он.
      – Надеюсь, вы не имеете в виду что—то неприличное?
      – Ей—богу, с вами не соскучишься! Хорошо, я перефразирую. Мне уже известно, что вы «хорошая девочка», но было бы нелишним узнать о вас побольше. Ведь мы все—таки влюбленная пара. Итак, где вы работаете?
      – Я секретарь Дэнниса Чепмена в фирме по электронному дизайну «Импрувд дизайн». Слышали о такой?
      Он кивнул.
      – Подает неплохие надежды. Ну, и нравится вам эта работа?
      – Очень нравится, – ответила Мэррин.
      – Ваша мама ушла из жизни около года назад?
      Мэррин отвернулась к окну, на глаза мгновенно навернулись слезы.
      – Она стала жертвой водителя—новичка.
      – Вам было жаль расставаться с ее кольцом?
      – Давайте оставим эту тему, – попросила она.
      – Принято. Чем занимается ваш отец? Хороший вопрос!
      – В данный момент он… ничем особенно не занят.
      – Его уволили?
      Ее отцу уже пятьдесят пять, взрослый, как говорится, мальчик, так почему же она должна его защищать? Да потому, что он твой отец, вот почему. Хотя… разве его можно назвать таковым после стольких лет отсутствия?
      Лучше сменить тему.
      – А чем занимается ваш папа? – спросила она.
      – Отец один из ведущих детских психиатров в стране, – ответил Джерад. – Сейчас он на пенсии, но все еще консультирует. – И, ни на йоту не отклоняясь от избранного им курса, он продолжил допрос: – Итак, ни ваш отец, ни брат сейчас не работают. Отсюда следует, что единственный источник доходов в вашей семье – вы.
      – Я этого не говорила! – запротестовала Мэррин.
      – Вы единственная приносите деньги в семью и, по сути, содержите семерых человек.
      Ох! Если бы не долг в две тысячи, она бы сейчас вылезла из машины. Да еще хорошенько хлопнула дверцей напоследок!
      – Бьюсь об заклад, ваш отец проводил с вами тактические занятия по психологии, – съязвила Мэррин и взглянула на него. Что это? Он улыбается? Вот ведь дьявол!
      – Послушайте, – воинственно проговорила она, – вы наверняка упоминали мое имя в разговорах с мамой, как и обещали ранее. Так мне хотелось бы знать, в каком контексте?
      – Ну, я говорил, что вы прелестны, восхитительны… – он помедлил, – и ни единой злобной косточки в скелете, так сказать.
      С каким удовольствием Мэррин переломала бы ему самому пару—тройку косточек! Она чувствовала, что этот человек сокращает дистанцию между ними, и ей это не нравилось. Обычно Мэррин никому не желала зла, даже мысленно, а тут вдруг «переломала бы»… Черт, что же с ней происходит?
      Сделав над собой усилие, Мэррин дружелюбно заговорила:
      – Мне тоже нужны кое—какие сведения о вас.
      – Отвечу на любой вопрос.
      Так, что же она знает о Джераде Монтгомери? У него есть брат и сестра, он живет в шикарном особняке в фешенебельной части Лондона. Член совета директоров «Роксфорд Уоринг». Вполне достаточно для того, чтобы продержаться какой—то час в доме его родителей.
      Один вопрос у нее все же нашелся:
      – Как насчет ваших подружек? Догадываюсь, у вас их была тьма—тьмущая.
      – Милая Мэррин! – Он похлопал ее по колену. Нет, она все—таки его убьет! – Даю голову на отсечение, что в вашем присутствии ни отец, ни мать даже не заикнутся ни о каких подружках. Что также относится и ко мне, – добавил он.
      Мэррин понимала: он играет с ней, подначивает ее, дразнит. Впрочем, сама виновата, задала дурацкий вопрос.
      Остаток пути прошел в молчании. Но чем ближе они подъезжали, тем неуютнее чувствовала себя Мэррин.
      «Хиллмаунт» оказался великолепным старинным поместьем с прилегающими угодьями. Остановив машину, Джерад обошел ее, открыл пассажирскую дверцу и, подав руку Мэррин, ободряюще улыбнулся ей. Сразу стало легче на душе, но по спине то и дело пробегал холодок.
      – Не волнуйтесь, все будет хорошо, – шепнул ей Джерад.
      Не выпуская ее руки, Джерад провел Мэррин в дом. Миссис Монтгомери была столь же радушна, как и при первой их встрече, мистер Монтгомери I держался с гостьей более сдержанно. Высокий, одного роста с сыном, в глазах прыгают веселые чертики, отметила Мэррин.
      Хозяйка устроила чаепитие. В течение следующего часа она, взяв инициативу в свои руки, председательствовала за столом, вследствие чего беседа текла гладко и непринужденно. Мэррин начала расслабляться. Добрая по натуре, приветливая женщина все больше нравилась Мэррин.
      Совершенно ненавязчиво миссис Монтгомери задала вопрос, есть ли у Мэррин работа. Однако девушка не успела и рта раскрыть, как за нее ответил Джерад – будто знал ее целую вечность, а не выведал кое—какие детали только что, по дороге сюда.
      – Представляешь, Мэррин работает в компании, которая конкурирует с нашей, – с улыбкой сообщил он матери.
      – Конкурирует? – удивленно воскликнула Мэррин, но Джерад взглянул на нее с таким странным выражением, что слова тут же застряли в горле.
      К счастью, его родители не стали настаивать, и разговор потек дальше по накатанной колее.
      Ближе к концу их визита миссис Монтгомери неожиданно обмолвилась, что сын сказал ей, будто мать Мэррин умерла.
      – Мне так жаль, дорогая, – с искренним сочувствием произнесла хозяйка. – Вы еще слишком молоды, чтобы справиться с такой тяжелой утратой. Конечно, вам очень нелегко, но у вас, насколько мне известно, есть семья, а это большая поддержка.
      – О, семья у нее замечательная, – вставил Джерад.
      – А ты уже со всеми познакомился? – обратилась к нему пожилая женщина. На лице ее сияла довольная улыбка: наконец—то ее сын—холостяк увлекся всерьез!
      – Пожалуй, кроме дядюшки Амоса, – ответил Джерад.
      И едва слова сорвались с его губ, миссис Монтгомери радостно воскликнула:
      – В таком случае Мэррин непременно должна познакомиться со всей нашей родней!
      – Дорогая, не навязывай девушке свою волю, – вмешался отец Джерада, но под гневным взглядом жены отошел в сторону.
      Элен Монтгомери повернулась к Мэррин:
      – Я вовсе не настаиваю, а лишь предполагаю: возможно, вы захотите познакомиться с кем—то из нашей семьи.
      И она выжидающе уставилась на Мэррин, ожидая ответа.
      Вот интересно, почему молчит Джерад? – с негодованием подумала Мэррин.
      То влезает в разговор, когда его никто не просит, а сейчас будто воды в рот набрал. Но отвечать—то надо.
      – С большим удовольствием, – промямлила она.
      Эх, лучше бы промолчала! Реакция миссис Монтгомери повергла девушку в тихий ужас: женщина расплылась в улыбке и торжествующе заявила:
      – Октавии, двоюродной бабушке Джерада, через две недели исполняется восемьдесят лет. В честь этого события мы устраиваем торжественный ужин. Вы обязательно должны приехать вместе с Джерадом!
      Значит, обман затронет не только родителей Джерада, а распространится на всех остальных членов семьи? Ну уж дудки!
      – Я не… – начала Мэррин, но, понимая, что своим отказом расстроит милейшую женщину, произнесла: – Благодарю вас за приглашение.
      – Вот и чудесно! – просияла Элен и тут же сообщила: – После праздничного ужина Джерад останется у нас. Надеюсь, вы тоже?
      Отпираться было бы глупо. А Джерад по—прежнему хранил молчание. Понимая, что назад пути нет, Мэррин кивнула.
      Вскоре они распрощались с Элен и Эдвардом Монтгомери и направились к машине.
      – До встречи в субботу через две недели! – крикнула Элен им вслед.
      Мэррин улыбнулась и помахала ей рукой, но, как только автомобиль Джерада выехал на шоссе, улыбка сползла с ее лица. Она молчала, да и Джерад не выказывал желания вступать в разговор.
      Первые несколько миль Мэррин вовсю злилась на себя. Какого черта она согласилась поехать сегодня к его родителям? Еще через какое—то время она поняла, что Джерад тоже сердит. На кого, интересно? На нее? Но что такого она сделала? Всего лишь приняла приглашение его матери на ужин и… остаться вместе с ним на ночь. И, скорее всего, на совместный завтрак. Ну и что?
      – Я ни в чем не виновата! – нарушила молчание Мэррин.
      – Вот как?
      Для рассерженного мужчины его голос прозвучал слишком спокойно. Подозрительно спокойно. Что ж, война так война, решила Мэррин.
      – Почему вы молчали? – пошла она в атаку.
      Джерад свернул на обочину и выключил мотор. Затем медленно повернулся к своей спутнице и с любезной улыбкой поинтересовался:
      – Нарываетесь на ссору?
      – С какой стати? – рявкнула она. – С чего бы мне зарываться?
      – Видимо, потому что я молчал.
      – Вы видели, какой оборот принимает разговор.
      И вы, конечно, знали о дне рождения вашей двоюродной бабушки. Так почему же не вмешались, не топнули ногой и…
      Теперь уже он топнул ногой – фигурально говоря.
      – Да, я молчал. Но причиной тому была ваша красота. Она загипнотизировала меня, лишила дара речи…
      – Немедленно прекратите, Монтгомери!
      – Вы прелестны, – мягко произнес Джерад и, пользуясь тем, что на сей раз дара речи лишилась она, наклонился и, не прикасаясь к ней, нежно поцеловал в губы.
      От неожиданности у Мэррин перехватило дух. Руки задрожали так, что пришлось изо всех сил вцепиться в сиденье.
      – 3–зачем вы это сделали? – спросила она, едва обрела способность говорить.
      Джерад улыбнулся.
      – Неужели вы никогда не поступали, повинуясь импульсу?
      – Мне казалось, что вы… рассердились на меня.
      – Из—за чего? Если бы вы отказались приехать, это заставило бы маму задуматься о наших отношениях. То же самое случилось бы, поддержи я ваш отказ.
      В принципе он, конечно прав. С чего бы ему противоречить матери в столь обычной ситуации?
      – Кстати, о том, что я «прелестна». У вас тоже довольно привлекательная внешность.
      – Значит, поцелуй вам понравился?
      – Зарубите себе на носу: я не целуюсь со всеми – привлекательными мужчинами, – нахмурилась Мэррин. – Лучше подумайте о причине, по которой я не смогла бы присутствовать на ужине.
      Джерад внимательно посмотрел на нее. Серые глаза скрестились с синими. Пауза затягивалась. Потом Джерад усмехнулся:
      – Положитесь на меня, я что-нибудь придумаю, – пообещал он.
      Отвернулся и вновь завел мотор.
      А Мэррин погрузилась в раздумья. С одной стороны, приглашение миссис Монтгомери застало ее врасплох и необходимо срочно найти повод для отказа. А с другой, где—то в глубине души она должна была признать: довольно соблазнительна мысль еще раз съездить в «Хиллмаунт» и провести вечер в приятном обществе… старшего сына Элен.

      Прошла неделя, и снова думы о Джераде не оставляли Мэррин ни на минуту, чем бы она ни занималась. На работе все шло как обычно, да и дома тоже. Уборка, готовка, стирка… Мэррин уже давно привыкла, что помощи ждать неоткуда.
      Как скучна ее жизнь, размышляла Мэррин. Впрочем, она, жизнь, была такой и раньше, до того… До чего? До того, как появился Джерад Монтгомери? Да, его присутствие повышало количество адреналина в ее крови, а уж поцелуй…
      Ох уж тот поцелуй! Господи, ведь Джерад даже не притрагивался к ней, но при одном воспоминании о том мгновении ее пробирала сладостная дрожь.
      – Ты увидишься сегодня с Джерадом? – поинтересовался Льюис Шеперд в субботу утром.
      – Нет, – ответила Мэррин, – сегодня у меня встреча с Берти. Мы с ним…
      – Предпочитаешь Армстронга Джераду Монтгомери? – недоуменно хмыкнул отец. – Совсем с ума сошла! Джерад безумно богат, он обеспечит тебе достойную жизнь, а Берти – так, шантрапа.
      – Неужели ты думаешь, будто деньги имеют для меня решающее значение? – возмутилась Мэррин.
      – На те жалкие гроши, что ты зарабатываешь, особо не пошикуешь, – гаденько ухмыльнулся Льюис.
      Девушка почувствовала, что смутное раздражение против отца, которое с недавнего времени начало зарождаться в душе, вот—вот вырвется наружу. Уж очень хотелось напомнить ему, что именно из ее «скудных грошей» он позаимствовал десять футов в прошлую пятницу и еще десять – чуть раньше. Ждать возвращения долга, видимо, не приходится.
      – Навещу-ка я дядю Амоса, – сказала она.
      Не дождавшись реакции отца, Мэррин завернула приготовленный заранее пирог и пошла к своей машине. Нельзя ссориться с отцом. Нельзя. Но он не собирался возвращаться в Корнуолл, как не собирался подыскивать хоть какую-нибудь работу здесь. Роберт, казалось, отчаялся и поставил крест на поисках подходящего места. А Кэрол окончательно выбилась из сил и теперь постоянно ходила с заплаканным лицом.
      – Ну, девочка, что творится у тебя в доме? – весело поинтересовался дядя Амос.
      – Все в полном порядке, – заверила его Мэррин, подумав, что было бы совсем неплохо перебраться к дядюшке.
      По крайней мере тогда у нее появится собственная кровать.
      – Денег тебе хватает?
      Милый дядя Амос! Кресло, в котором сидит, разваливается на составные части, а он спрашивает, есть ли деньги у нее.
      – Да, конечно!
      – Обязательно скажи, если будешь нуждаться, ладно? Знаю, дорогая, ты очень гордая, но я ведь тоже член семьи и мог бы помочь…
      – О, не волнуйся, пожалуйста, – улыбнулась Мэррин, чувствуя, что сердце распирает от любви к старику.
      Сам беден, как церковная мышь, но ради нее с радостью стал бы побираться на улице.
      По дороге домой Мэррин обдумывала то, что пришло ей в голову у дяди. Нет, переехать к нему – мысль, конечно, бредовая, но почему бы не обосноваться где-нибудь в маленькой квартирке, где можно было бы уединиться после трудного дня и отдохнуть душой?
      Эту идею тоже нелегко осуществить. Во—первых, как уехать из дома, в котором выросла, а во—вторых, бедная Кэрол с каждым днем становится все более беспомощной… Пойти на риск и оставить дом на нее?
      Прошло еще несколько дней. К среде тоскливое настроение Мэррин уже грозило перерасти в безысходную тоску. К этому времени Джерад наверняка придумал веское оправдание отсутствию Мэррин на торжественном ужине в честь восьмидесятилетия двоюродной бабушки по имени Октавия. И теперь, размышляла Мэррин, она больше никогда не увидит Джерада Монтгомери.
      Однако она его увидела, и очень скоро – на следующий день.
      Как нередко случалось, Мэррин допоздна задержалась на работе. Разбирая бумаги в кабинете Дэнниса Чепмена, она увидела на его столе развернутую газету. Мельком бросила на нее взгляд – и замерла на месте: с большой фотографии на нее смотрел Джерад Монтгомери, собственной персоной. Еще более великолепный, чем всегда, он шествовал на какой—то благотворительный концерт.
      Очень не хотелось смотреть на шикарную дамочку, повисшую на его руке, но Мэррин все—таки посмотрела. Гибкая, изящная брюнетка в облегающем платье. К горлу Мэррин подступила тошнота. Видимо, перетрудилась сегодня, решила она, да и не пообедала толком.
      – Уже подготовила для меня письма на завтра? Умница, – улыбнулся Дэннис Чепмен, входя в кабинет.
      Естественно, Мэррин не забрала газету с собой, но фотография навеки запечатлелась в ее памяти. Брюнетку зовут Исидора Томас, твердила она, сидя за рулем своей машины. Исидора Томас. И она, по всей видимости, имеет право вот так прижиматься к Джераду.
      Когда она добралась до дома, то обнаружила, что есть уже совсем не хочет. Аппетит пропал начисто. Оно и к лучшему: Кэрол, естественно, не успела приготовить ужин. Всучив ревущего Сэма Мэррин, невестка тут же накинулась с упреками на мужа, Куини и Китти тоже затеяли ссору, и в довершение общего бедлама громко зазвонил телефон.
      – Я отвечу! – завопила Куини.
      – Нет, я! – не уступала сестре Китти.
      Спор разрешила Мэррин, поскольку находилась рядом с телефоном.
      – Алло, – сказала она в трубку.
      – Вы можете сейчас говорить? – спросил Джерад, до которого долетали громкие голоса девочек и плач Сэма. – Нет, лучше я к вам подъеду.
      – Но мне придется отменить свидание! – зачем—то ляпнула Мэррин.
      В ответ раздались короткие гудки отбоя. Мэррин положила трубку, отодрала руки Китти от волос Куини и развела обеих по углам, не переставая удивляться, почему она так обрадовалась звонку Джерада.
      Через час мир в доме был восстановлен. Девочки улеглись спать, Кэрол – тоже, Роберт сидел у кроватки сына, стараясь хоть как—то успокоить его, а Льюис Шеперд отправился в пивную, предварительно стрельнув у Мэррин очередную десятку.
      Мэррин переоделась в джинсы и блузку, уговаривая себя не злиться по пустякам. И особенно – на Джерада. Одному Богу известно, как сложилась бы их жизнь, если бы не он. Счета Роберта так и остались бы неоплаченными, а к угрозам кредиторов нельзя относиться безответственно.
      Пользуясь затишьем в доме, Мэррин уселась у окна гостиной. Как только подъехал «ягуар» Джерада, она бросилась к двери навстречу гостю.
      – Вы можете войти, но из нашего разговора ничего путного не получится, если мои племянницы еще не заснули и выследили ваш автомобиль из окна спальни.
      – Давайте поговорим в моей машине, – предложил Джерад, открывая для нее сверкающую лаком дверцу. – Надеюсь, вам удалось перенести ваше свидание на другое время?
      – О, для вас я готова на любые подвиги, – сладким голосом пропела Мэррин.
      – Так и должно быть, – кивнул Джерад, в который раз оставив Мэррин в сомнении, ударить его или рассмеяться.
      Джерад проехал немного вперед, но вскоре свернул на боковую аллею и остановил машину. Выключив мотор, повернулся к Мэррин.
      – Как у вас дела? – ни с того ни с сего поинтересовался он.
      – Не жалуюсь, – хмыкнула Мэррин. – А у вас?
      – У меня… как бы это сказать… у меня неприятности.
      – А, понимаю. Это связано с той сногсшибательной красоткой, которую вы обнимаете на фотографии, верно?
      – Так вы уже видели? К сожалению, моя мать тоже.
      – Ого! – Мэррин округлила глаза. – И что? Она успела связаться с вами?
      – Позвонила мне сегодня, за две минуты до моего звонка вам.
      – Джерад, не паникуйте. Она видела фотографию в газете?
      – Не совсем. Уэсли, муж моей сестры, притащил газету домой, а Веда, что б ей пусто было, сделала со снимка факс и переслала его матери.
      – Ясно, – кивнула Мэррин. – Вы приехали, чтобы сообщить мне, что наша игра закончена и что вы, наконец, собрались сказать своей маме… – она запнулась, – Слушайте, зачем вы сюда явились? Достаточно было объяснить все по телефону.
      – У вас замечательные мозги, – проговорил Джерад, разглядывая ее с нескрываемым удовольствием.
      Мэррин проигнорировала его замечание. Наконец ее осенило:
      – А, я поняла! Я ведь должна вам деньги. Не волнуйтесь, я все отдам, потому что считаю долгом чести…
      – Вы все об одном и том же. Деньги, долг… – Джерад обаятельно улыбнулся. – Мать совсем достала меня своими расспросами, и я подтвердил, что мы оба приедем в «Хиллмаунт» в субботу.
      Оба! Вот и верь его улыбкам! Впрочем, этого следовало ожидать.
      – Вы хотите сказать, что приедете с той брюнеткой, – храбро произнесла она, – с Исидорой?
      Взгляд его стал насмешливым.
      – Да бросьте, Мэррин, вы прекрасно понимаете, о ком я говорю.
      – Нет!
      – Да. Я имел в виду себя и вас. И то, что мы с вами останемся на ночь, как и обещали.
      – Ни за что! – Мэррин протестующе замотала головой. – Там будет вся ваша семья! – воскликнула она и по аналогии вспомнила о том, что ее собственная семья должна Джераду… Стоп, это она должна Джераду немалую сумму. Подавив вздох, она спросила: – Ваша мама очень расстроилась?
      – Из—за фотографии? Не то слово. Рвала и метала. Предупредила, что если я не попрошу у вас прощения, то потеряю навсегда.
      Мэррин страдальчески закатила глаза.
      – Значит, вы все еще намерены продолжать притворяться, будто нас с вами связывают романтические отношения?
      – Разумеется, – спокойно ответил Джерад, изучая обеспокоенное лицо девушки. – Не понимаю, почему вы так волнуетесь? А может, у вас серьезные отношения с тем парнем, с которым хотели встретиться сегодня?
      – Столь же серьезные, сколь и ваши с Исидорой Томас! – мгновенно окрысилась Мэррин, ужасаясь своим словам. Господи, да что это с ней происходит?
      На пару секунд его взгляд заледенел, но потом Джерад вновь улыбнулся:
      – В таком случае у вас нет причин отказываться от поездки в «Хиллмаунт».
      Вздох облегчения едва не сорвался с ее губ. Значит, Исидора – не его избранница! На душе сразу стало легче, но все—таки Мэррин сочла нужным напомнить:
      – Джерад, мне очень не нравится обманывать, тем более вашу семью. Неужели вам трудно объяснить родным, что вы не собираетесь жениться, и попросить их оставить вас в покое?
      – Я уже говорил, что старался. Бог видит, как я старался! – с горечью воскликнул Джерад.
      И тут же его тон стал уговаривающим, даже льстивым, как у погонщика заупрямившегося ишака, помахивающего перед носом животного толстой морковкой:
      – Подумайте хорошенько, Мэррин. У вас есть возможность выспаться в отличной кровати!
      Господи! Хоть на одну ночь забыть о ненавистном диванчике!
      – Звучит заманчи… – Не закончив слово, Мэррин издала слабый стон.
      Тень пробежала по ее лицу.
      – В чем дело?
      – Я… я могу доставить всем неприятности, – запинаясь, проговорила Мэррин.
      Джерад удивленно уставился на нее:
      – Какие неприятности?
      – Иногда… ну, не всегда, конечно, но временами у меня бывают ночные кошмары, и тогда я просыпаюсь от собственного крика, – пояснила она. – Мне не хочется беспокоить ваших родных или их гостей.
      Чувствуя неловкость от сделанного признания, Мэррин опустила голову, но, когда все же осмелилась вновь посмотреть на Джерада, встретила понимающий взгляд его серых глаз.
      – У вас всегда были кошмары? – спросил он. Она отрицательно покачала головой, и тогда он задал следующий вопрос:
      – Как долго они преследуют вас?
      – Первый случился как раз тогда, когда на меня напали грабители, – тихо сказала девушка.
      Джерад сочувственно кивнул и осторожно взял ее за руку.
      – Бедняжка! Вы к кому-нибудь обращались за помощью?
      Успокоенная теплом, исходящим от его крепкой ладони, она не стала отнимать руку.
      – К врачу? Не думаю, что мне это нужно: сейчас кошмары случаются гораздо реже. Я бы вообще не упомянула о них. Просто подумала, что ночь в незнакомом месте может повлиять на меня, а пугать я никого не хочу.
      – Так значит, вы согласны ехать со мной? – спросил Джерад.
      А как же иначе? Разве могла она отказать человеку, который буквально спас ее семью?
      – Вы же заранее знали, что я соглашусь! Как вы думаете, найдется ли для меня комната где-нибудь в отдалении от остальных гостей?
      – Положитесь на меня, я все устрою лучшим образом, – мягко проговорил Джерад.
      Внезапно ей пришла еще одна мысль, заставившая Мэррин вспыхнуть:
      – Но не захочет ли ваша мама поместить нас в одну спальню?
      Джерад расхохотался:
      – У вас поистине необузданное воображение, Мэррин! Оставьте подозрения и прекратите краснеть, никто не посягнет на вашу невинность. Моя мать придерживается вполне современных взглядов на жизнь, но до такого она еще не дошла.
      Мэррин не нашлась, что сказать в ответ. Она знала, что действительно смущается по любому поводу.
      – Не могли бы вы отпустить мою руку? – вежливо попросила она.
      Джерад повиновался и, так как дело было улажено, отвез Мэррин домой.
      – Если я заеду за вами около трех, вы уже вернетесь от дяди Амоса?
      Ну что за душка! – умилилась Мэррин. Даже учел то, как ей дороги субботние визиты к старику!
      – Конечно, вернусь, – улыбнулась она.
      – Ну так до скорого. И ни о чем не волнуйтесь.
      Как ни странно, в эту ночь Мэррин спала как младенец. Но перед сном решила поговорить с отцом и братом: нельзя же уехать на два дня, никому ничего не сказав. Когда девочки ушли спать, а Сэм, устав орать, угомонился на руках у матери, Мэррин сообщила родным о том, что в субботу не будет ночевать дома.
      – Решила повеселиться, сестренка? – спросил Роберт и, прежде чем она успела ответить, сказал: – А я как раз хотел позаимствовать твою машину. Видишь ли…
      – Пользуйся на здоровье, мне она не понадобится.
      – За тобой заедут? – поднял брови отец. – Надеюсь, ты не собираешься провести уикенд в обществе Берти Армстронга! – Внезапно он хитро прищурился: – Уж не Монтгомери ли заедет за тобой завтра, а?
      Мэррин не понравилось, с какой легкостью он отпускает ее с Джерадом на уикенд. Не понравились и какие—то странные нотки в его голосе. Подхалимские, что ли…
      – Да, я еду с Джерадом. К его родителям, – отрывисто произнесла она. – У них семейное торжество.
      – Следовательно, тебе предстоит знакомство с кланом Монтгомери, – закивал отец.
      – Повеселись, дорогая, тебе давно пора отдохнуть, – пожелала ей Кэрол.
      Сэм высказал свое одобрение громким ревом, и на этом разговор завершился.
      Утром Мэррин отправилась к дядюшке! За чаем с пирогом тот привычно спросил, как она намерена провести выходные, и этот вполне невинный вопрос поставил Мэррин в тупик.
      Ей очень хотелось рассказать Амосу всю правду о знакомстве с Джерадом, но, сказав «а», нужно будет говорить и «б», то есть поведать дяде о нападении уличных бандитов и, самое главное, о деньгах, вернее, о ее долге Джераду. А это, без сомнения, расстроит старика.
      О Джераде может проговориться отец, но что—то не похоже, чтобы он вознамерился в скором времени снова посетить Амоса. И Мэррин просто сказала, что недавно познакомилась с очень хорошим человеком.
      – Мы с ним друзья, – поспешила уточнить она, чтобы старик не подумал невесть что.
      – А как его зовут?
      – Джерад, – честно призналась Мэррин. – Джерад Монтгомери.
      – Ну, как бы его там ни звали, этот парень недостоин тебя, ты уж поверь.
      Мэррин благодарно улыбнулась: реплика Амоса в который раз показала, как сильно он ее любит.
      Вскоре она засобиралась домой. Пора переодеться и приготовиться к приезду Джерада, чтобы встретить его во всеоружии.
      Стоял теплый летний день, и Мэррин выбрала легкий шелковый костюм, уложив в дорожную сумку слегка приталенное платье без рукавов темно—синего цвета, в тон ее глазам.
      В ванной комнате Мэррин бросила последний взгляд в зеркало, еще раз прошлась щеткой по волосам и тут услышала внизу радостные вопли Куини и Китти. Судя по всему, племянниц обрадовало появление Джерада. А вот ее собственные чувства находились в полном смятении.
      Усилием воли она взяла себя в руки и, выйдя из ванной, спустилась вниз. И сразу же встретилась взглядом с его улыбающимися глазами.
      – Не надо волноваться, – в который раз сказал Джерад, когда они уже мчались по скоростной трассе.
      – У меня вопрос: многих женщин вы приглашали на семейные торжества прежде?
      Джерад ответил не сразу. Наконец Мэррин услышала, как он недоуменно хмыкнул:
      – А знаете, вы – первая!
      Всю дорогу до «Хиллмаунта» Джерад развлекал свою спутницу легкой беседой, и Мэррин понемногу расслабилась. Однако, когда «ягуар» подъехал к воротам поместья, ее заколотило с утроенной силой.
      – Вы в порядке? – тихо спросил Джерад, когда оба уже стояли на посыпанной гравием дорожке.
      – Запомните одно, – твердо произнесла Мэррин, – когда вся эта афера выплывет наружу, пусть все знают: эта идея целиком принадлежит вам. Ясно?
      Джерад ободряюще улыбнулся:
      – Просто сделайте вид, что я вам нравлюсь.
      – Без проблем, – ответила Мэррин, выдавив в ответ вполне естественную, как ни странно, улыбку.
      Джерад посмотрел на нее долгим взглядом и сообщил:
      – Сейчас возьму и поцелую. Как в тот раз – чисто импульсивно.
      Чтобы тело тут же не растеклось жидким маслом по дорожке, Мэррин отчеканила:
      – Только попробуйте!
      Джерад широко ухмыльнулся и, взяв дорожные сумки в обе руки, проводил Мэррин в дом, где их уже с нетерпением поджидала его мать. Миссис Монтгомери так и светилась от счастья.
      – Мэррин, дорогая, как я рада вас видеть! – воскликнула она, целуя гостью в щеку.
      Потом от души расцеловала в обе щеки сына.
      – Все собрались на дальней лужайке. Что предпочитаете, ребята, – пойти поздороваться или сперва отнести ваши вещи к себе?
      – Сначала поздороваемся, – решительно произнес Джерад.
      Бросив сумки на пол, он взял Мэррин за руку. Да, он прав, подумала она. Чем скорее она встретится с родней Джерада en masse, кучно, так сказать, тем лучше.
      Следующие двадцать минут промелькнули в калейдоскопе незнакомых имен и лиц. Тетушки, дядюшки, кузины и кузены, почетные гости, а во главе своей великолепной свиты – двоюродная бабушка Октавия, восьмидесятилетняя старуха с царственной осанкой и гордо посаженной головой.
      – Увидимся позже, – вежливо раскланялся со всеми Джерад, когда формальности были соблюдены, и повел Мэррин туда, где оставил их сумки.
      Никто из присутствующих не задал ни одного «трудного» вопроса, и Мэррин немного расслабилась. После краткого общения с родными Джерада ей стало ясно, что вопросов «в лоб» здесь задавать не принято, не то воспитание. Но… если кто—то из них видел ту фотографию в газете, где Джерад с Исидорой Томас, то уже наверняка не сомневался, что между нею, Мэррин, и Джерадом не может быть никаких более или менее серьезных отношений.
      – Нам сюда. – Джерад, миновав главную лестницу, прошел в конец холла, к другой, менее величественной лестнице. – Когда—то давно здесь располагались комнаты слуг, – объяснял он по дороге.
      Дом был построен еще в восемнадцатом веке и с тех пор, как предположила Мэррин, не однажды подвергался модернизации. Спальня, куда препроводил ее Джерад, не поражала размерами, зато в ней было уютно.
      – Надеюсь, вам будет здесь удобно, – ровным голосом произнес Джерад.
      – О, конечно. – Вдруг до нее дошло, что эта комната находится в отдаленном крыле. – Джерад, ваша мама специально отвела мне спальню вдали от вас?
      – Не обольщайтесь, моя находится неподалеку.
      – Значит, мне стоит попросить прощения: вас лишили привычных апартаментов.
      – Бросьте! Сегодня столько родственников остается ночевать, что я сам напросился на комнату в этом крыле, – весело махнул рукой Джерад.
      – Что вы сказали маме? – испугалась вдруг Мэррин.
      – А что я должен был ей сказать? По—моему, все в порядке.
      – Нет, мне не следовало приезжать, честное слово! – сокрушенно покачала головой Мэррин. – Доставить вашей матери столько неудобств…
      – С ее точки зрения, поместить нас сюда – единственно приемлемый вариант, когда в поместье собрался весь клан Монтгомери, – прервал ее сетования Джерад. – Маме, конечно, хотелось бы поместить вас в самых лучших комнатах, но, принимая во внимание, что большая часть родни уже разваливается на части, оставляя за собой горы песка, подобный расклад кажется ей идеальным.
      – Значит, ее он устраивает?
      – И как нельзя лучше, поверьте. Когда я сказал, что вы подверглись нападению каких—то мерзавцев и теперь у вас случаются ночные кошмары, она решила, что это отдаленное крыло дома – наилучшее место для ваших серенад.
      Увидев на лице Мэррин улыбку, вызванную словом «серенады», он улыбнулся:
      – Вот так—то лучше.
      – И все—таки, я – одна большая проблема и головная боль, – удрученно проговорила Мэррин.
      – Ничего подобного. Вы теплая, чувствительная, Правдивая девушка, которой в последнее время причлось во многом поступиться своими принципами. Мне бы очень хотелось хоть как—то облегчить вам жизнь.
      – Вы ее уже во многом облегчили, – призналась Мэррин. – Ваша щедрость… – Она осеклась, увидев вдруг, что в спальне есть еще две двери. Ну, одна, долетим, ведет в ванную, а вон та? – Скажите, а что находится там? – спросила она, указывая рукой на дверь.
      Джерад даже не оглянулся. Видимо, хорошо знает расположение комнат, решила Мэррин.
      Его виноватый вид вселил сомнения в душу. Что это он вдруг так смутился?
      – Там находится моя спальня. – Выдержав взгляд ее синих глаз, Джерад спокойно продолжил: – Боюсь, ключ от нее давным-давно потерян.
      Мэррин недоверчиво смотрела на него.
      – А дверь при этом, ну, когда ключ потерялся, оставалась запертой или…
      – Незапертой, – сказал он.
      Что это дрогнуло у нее в груди? С какой стати? Отношения с Джерадом Монтгомери можно назвать чисто платоническими. Он убежденный холостяк, и счастлив в этом состоянии. Все нормально. Однако… Следует признать, что в свои двадцать два года ты, девочка, малость подзадержалась в своем умственном развитии. Но даже на этой зачаточной стадии ты способна понять, что если та дверь открыта, то…
      Ладно, пусть она выставит себя на посмешище, пусть Джерад обхохочется до смерти, но спросить все—таки надо. И она спросила:
      – Вы… вы ведь не станете… – Слова как на грех застревали в горле. Мэррин сглотнула. – Ну, вы не будете…
      – Не буду – чего? – усмехнулся Джерад.
      Появилось стойкое ощущение, будто он издевается над ней. И это Мэррин не понравилось.
      – Вы дали мне слово, что… что не станете затевать со мной… непристойные игры, ведь так? – С трудом вытолкнув из себя эти слова, Мэррин едва не ударила Джерада, услышав его громкий хохот.
      – Ой, я сейчас умру! Вы меня уморили, честное слово, уморили, Мэррин! Вы умопомрачительная девушка!
      Не такого ответа она ждала.
      – Это я знаю, – мрачно проговорила девушка.
      Хохот смолк, выражение лица Джерада утратило веселое выражение.
      – Вижу, вы настроены на серьезный лад. Извините меня. И поверьте, я—и мысли не держал приставать к вам со всякими непристойностями, – заверил ее Джерад, отметив, что щеки Мэррин снова заалели. – И вообще, этого никогда не случится, – четко проговорил он.
      Вот спасибо, вот уважил!
      – В котором часу подадут ужин? – вежливо спросила Мэррин.
      – Мы спустимся вниз в семь вечера, – столь же вежливо ответил Джерад. – Вы позволите мне сейчас удалиться?
      Лучше бы тебе вообще здесь больше не показываться! – подумала Мэррин. И не смогла сдержаться:
      – Боже праведный! Что за дурацкий вопрос! Естественно, позволяю. Удаляйтесь на здоровье.
      Джерад пронзил ее острым взглядом не говоря ни слова, вышел из спальни.
      Мэррин слышала его шаги в соседней комнате. Странно, почему он не вышел через эту чертову Дверь, соединяющую два помещения, которая, как выяснилось, открыта. Ну да бог с ней, с дверью. Будем считать, будто она заперта и он никогда не воспользуется ею.
      Распаковав дорожную сумку и разложив на кровати спальные принадлежности, Мэррин уселась рядом и принялась размышлять о Джераде Монтгомери. Кем, черт побери, он себя возомнил? «Я и мысли не держал приставать к вам со всякими непристойностями…» Ха! Подумаешь! Да пусть он катится к… Мэррин внезапно опомнилась и тряхнула головой. Что это с ней? Неужели все раздражение оттого, что Джерад осадил ее, готовую вопить на весь белый свет о покушении на ее драгоценную невинность, словами «Этого никогда не случится»?
      Вот ведь идиотка! Знай свой шесток, дорогая, и насладись возможностью отдохнуть от привычной домашней рутины.
      Мэррин огляделась вокруг, и сердце наполнилось радостью. Как здесь хорошо! А в такой шикарной кровати она великолепно выспится – впервые за долгое время. Мэррин скинула туфли и откинулась на спину, широко разведя в стороны руки. Блаженство, чистейшей воды блаженство!
      Однако так недолго и заснуть! Мэррин поднялась и направилась в ванную комнату.
      Спустя десять минут она уже лежала в благоухающей всякими добавками воде. На некоторое время можно забыть о торжественном ужине и о роли счастливой влюбленной, которую навязал ей Джерад… Забыть?
      Вынужденный обман гостеприимных родителей Джерада и риск возможного разоблачения тревожили Мэррин, как заноза сидели в ее сердце. Но, наслаждаясь расслабляющей ванной, девушка вдруг подумала: а не слишком ли она сгущает краски, не делает ли из мухи слона? Ее брат Роберт встречался с некоторыми девушками, пока не познакомился с Кэрол. Не такое уж это и диво. Значит, есть надежда, что миссис Монтгомери простит ее, Мэррин, когда Джерад перестанет упоминать о ней в частных разговорах и приведет в семью настоящую невесту.
      Последняя мысль не очень обрадовала Мэррин. Чуть позже она расчесывала влажные рыжеватые волосы перед огромным зеркалом и думала о том, что Джерад относится к их обману как к невинной шутке. А раз так, то и ей не следует все усложнять.
      Без пяти минут семь Мэррин была полностью готова к выходу. Волосы, распущенные по плечам, сверкали, огромные синие глаза радостно сияли. Ей уже не надо было притворяться, когда раздался стук в дверь.
      Девушка открыла ее с улыбкой на губах. Джерад замер на пороге, любуясь Мэррин. А та, окинув его быстрым взглядом, отметила, насколько он элегантен в черном смокинге.
      – Благодарю за невысказанный комплимент, – сказала Мэррин, видя, что говорить Джерад не в состоянии. – Вы тоже выглядите на десять баллов.
      Губы Джерада дрогнули. На секунду Мэррин показалось, что он сейчас нагнется и поцелует ее. Ничего подобного. Джерад отступил на шаг, приглашая Мэррин пройти в холл. Почему—то она почувствовала досаду. Досаду? Очнись, дорогая, возьми себя в руки!
      – По—моему, вы немного успокоились, – ровным голосом проговорил Джерад, когда они направились к лестнице.
      – Извините за то, что позволила себе взорваться, – небрежно сказала Мэррин. – Вы ведь привыкли к полному подчинению.
      – Это точно, – подтвердил Джерад, и она рассмеялась.
      В этот вечер Мэррин вообще очень много смеялась. Семья Джерада казалась ей сплоченной, дружной и совершенно необыкновенной. И она была счастлива, что ее приняли в их тесный круг. Постепенно Мэррин научилась различать, кто есть кто. Все относились к ней благожелательно, все искренне желали ей добра.
      Особенное внимание оказывал девушке Франклин Блейк, сын тетушки Барбары, человек примерно одного возраста с Джерадом, его кузеном. Ни одна здравомыслящая женщина не стала бы принимать его всерьез – Франклин был уже дважды разведен, – но он был очень забавен, обладал тонким чувством юмора и заставлял Мэррин смеяться до слез.
      Сестра Джерада познакомила Мэррин со своим мужем Уэсли Партриджем, общение с которым также доставило девушке большое удовольствие.
      За праздничным столом царила бабушка Октавия, и по тому, как она держалась и шутила со всеми, ей ни за что нельзя было дать восьмидесяти лет. Однако после половины одиннадцатого, когда все переместились в гостиную, она объявила, что очень довольна устроенным в ее честь праздником, но немного притомилась и отправляется спать. Одна из тетушек пошла вместе с ней, остальные продолжали весело болтать.
      Тетя Барбара попросила Джерада принести ей вина. Он поднес ей наполненный бокал и обратился к Франклину Блейку, оживленно беседующему с Мэррин:
      – С тобой хочет поговорить твоя мать. Хорошенького понемножку, решила Мэррин, пора и честь знать.
      – Пойду-ка и я спать, – сказала она, когда Франклин покинул их общество.
      – Можно подумать, Франклин вас утомил, – тихо произнес Джерад каким—то странным тоном.
      – Нет, отчего же, еще минуту назад мне было очень весело. С ним, – уточнила Мэррин.
      – Простите, что помешал, – усмехнулся Джерад и быстро отошел в сторону.
      Раз так, действительно пора на покой. Она посмотрела в ту сторону, где хозяйка дома увлеченно разговаривала со своей сестрой. Джерад пошел переброситься парой слов с кузиной Уной. Следовательно, можно уйти совершенно незаметно.
      Поднявшись в свою комнату, Мэррин умылась, легла в постель и снова принялась размышлять о Джераде Монтгомери. Вопреки всем ожиданиям, вопреки ее активному нежеланию ехать в «Хиллмаунт», она – получила истинное удовольствие от сегодняшнего торжества. Ей не хотелось лгать, и, слава богу, лгать не пришлось. Джерад должен быть доволен ее поведением. Ему бы наверняка не понравилось, если бы она весь вечер сидела с кислой физиономией, ведь так?
      Мэррин расслабилась, вечные заботы о семье отошли на задний план. Последние несколько часов она была по—прежнему весела и беззаботна, как до смерти мамы. Но Мэррин уже с нетерпением ждала наступления завтрашнего дня, чтобы снова вернуться в привычную обстановку.
      На лестнице послышались шаги. Мэррин быстро щелкнула выключателем настольной лампы, и комната погрузилась во тьму. Джерад остановился у ее двери и тихонько постучал:
      – Мэррин!
      Она не ответила. Ну, устала, ну, спит без задних ног, и все тут. Он не войдет. Соблазнение не предвидится. «Этого никогда не случится»…
      Джерад и не вошел. Через пару секунд Мэррин услышала его удаляющиеся шаги. Чего он хотел? Впрочем, какая разница! Ей не оставили права выбора, и только поэтому она оказалась сегодня здесь, в этом доме, на торжественном ужине в честь его бабушки.
      Куда же он делся? Наверное, снова спустился вниз, к родне. Мэррин пришла к такому выводу, и не ошиблась, потому что через два часа снова услышала, как он поднимается по лестнице и входит в свою комнату…
      И почему она все время думает о Джераде Монтгомери? Сейчас надо воспользоваться свалившимися на нее благами цивилизации и хорошенько отоспаться в этой широкой мягкой кровати.
      Ей почему—то взгрустнулось. Вот только что была счастлива, а теперь все снова вернулось на круги своя. А чья вина? Странный вопрос. Естественно, Джерада.
      Если бы на нее не напали воришки, перед ней не встал бы выбор ехать сюда или нет. Отказала бы этому монстру за дверью – открытой, между прочим! – и дело с концом. К сожалению, выбора у нее не было. Потому что ее ограбили. На нее напали. Ее избили. Варварски избили. Украли деньги. Она продала кольцо мамочки, кольцо, принадлежавшее прежде ее бабушке. Продала только потому, что Роберт попал в беду. И если бы Джерад не одолжил ей две тысячи фунтов, как знать, чем бы закончилась эта история…
      Мэррин запуталась. Мысли крутились по кругу. Вдруг в них появились ее отец и дом, полный родни, потом – смерть мамы, необходимость продать кольцо. И все прахом, потому что ее ограбили…
      Как ни странно, дурные сны не тревожили Мэррин. По устоявшейся уже привычке проснулась она, едва забрезжил рассвет. Открыла глаза, и улыбка расцвела на губах. Ах, как хорошо! Пока все спят, можно еще немного понежиться в этой прекрасной постели. Она вздохнула и снова закрыла глаза…
      …Господи, ее ударили, очень больно ударили. Чего—то хотят отнять, а она это не отдает. Вот снова бьют, она падает и кричит. Кто—то трогает ее за плечо, и она опять кричит. Громко. И – просыпается от собственного крика.
      Задыхаясь, ловя воздух ртом, Мэррин рывком села в постели, разлепила глаза – и увидела рядом с собой Джерада. Он сидел на краешке кровати и осторожно трогал ее за плечо, стараясь разбудить не слишком внезапно.
      – Бедняжка, – тихо пробормотал Джерад и притянул ее в свои объятия.
      Какое—то время Мэррин чувствовала себя настолько разбитой, что не могла произнести ни звука. И почему—то ее совсем не смущал тот факт, что сегодня, в воскресенье, в пять утра она, в крохотной ночной рубашке, прижимается к груди малознакомого мужчины. К груди Джерада.
      Так, спокойно. Способность говорить еще не восстановилась, но мысли, слава богу, заработали.
      – Я наделала много шума? – глухо пробормотала Мэррин куда—то в район его махрового халата.
      Джерад нежно погладил ее по спутанным волосам.
      – Я хочу тебе помочь. Ты позволишь? – спросил он, из чего Мэррин заключила, что, видимо, он старался помочь и раньше, но она сопротивлялась.
      Мэррин отстранилась. Ох, лучше бы оставалась в прежней позе: руки Джерада немедленно сплелись на ее спине.
      – А вот это совсем не обязательно. Но… так или иначе, я очень вам благодарна. Опять мои сны, знаете ли…
      – Но сейчас тебе лучше?
      – Конечно! – улыбнулась Мэррин, сожалея о том, что все это вскоре закончится и она не будет больше ощущать на себе тепло сильных рук Джерада. – Вы очень помогли.
      – Ты уверена, что все в порядке? Голова не кружится?
      Она тихонько засмеялась. Выбраться из кольца его рук и мысли не приходило.
      Не приходило? Почему, с какой стати? Мэррин отпрянула.
      – Простите за то, что я разбудила вас, – проговорила она.
      – Я не спал. Читал.
      – А вы что, плохо спите? – спросила она. Эту тему они еще не обговаривали.
      – Я—то сплю нормально, а вот у тебя, похоже, проблемы. На мой взгляд, тебе не мешает как следует отоспаться, видок у тебя так себе.
      – Так себе? То есть, по—вашему, я уродина? Господи, кто ее тянул за язык! Тихо разговаривали, все чин по чину, и вдруг, ни с того ни с сего…
      Откинув голову, Джерад посмотрел в лицо Мэррин, потом его взгляд медленно потек вниз, к оголившемуся плечу, с которого сползла бретелька ночной рубашки, к высокой груди под тонкой тканью, и снова вернулся к лицу.
      – Должен признаться, мисс Шеперд, мне еще не встречалась женщина, которая неделями почти не спит и при этом умудряется выглядеть настоящей красавицей.
      Мэррин заморгала. Он что, издевается над ней? Но его глаза оставались серьезными. Похоже, не шутит.
      – Кто красавица? Я?
      – Ты. Да тебе самой это известно.
      Мэррин замотала головой, сердце ее гулко стучало в груди. Как он сказал? «Настоящая красавица»… Губы Мэррин тронула смущенная улыбка.
      – Ну вот, ты немного повеселела, – с удовлетворением отметил Джерад. – Мне посидеть с тобой еще или ты попробуешь заснуть?
      Ей очень хотелось, чтобы он остался, но…
      – Попробую заснуть, – солгала та, кто всю жизнь ненавидела ложь. Иллюстрируя свое Страстное желание насладиться объятиями Морфея, она улеглась на подушки.
      Поправляя одеяло, Джерад случайно дотронулся до груди Мэррин. Девушка тут же уставилась на него, удивленная не самим прикосновением, а силой реакции, которую оно вызвало в ее организме.
      – Извини, – пробормотал Джерад, заметив странное выражение лица своей гостьи. – Я не хотел ничего «такого», ну, предосудительного, Мэррин невольно рассмеялась. – Ничего, я понимаю, – заверила она его.
      Джерад тоже улыбнулся:
      – Счастливчик тот, кому ты когда-нибудь достанешься.
      Наклонившись, он легонько поцеловал ее в губы и вышел через соединяющую их комнаты дверь. Видимо, таким же образом он и вошел, встревоженный криком Мэррин.
      Девушка еще долгое время лежала без сна, разбираясь в своих чувствах. И все—таки Джерад Монтгомери не так уж плох, решила она, наконец. Нельзя сказать, что вечером они расстались друзьями, но когда он понял, что ей плохо, то не задумываясь поспешил на помощь.
      Гнев по отношению к нему как—то сам по себе испарился. И вовсе не потому, что она только что побывала в его объятиях. Или потому?
      Проспав еще пару часов, девушка проснулась, чувствуя смутное беспокойство. Как—то тревожно становилось на душе, стоило вспомнить о том, как Джерад обнял ее.
      Так и не разобравшись в том, что с ней происходит, Мэррин приняла душ и оделась для прогулки. И чем дольше размышляла о маленьком ночном происшествии, тем сильнее убеждалась, что ей совсем не хочется встретиться сейчас с Джерадом лицом к лицу.
      Было еще очень рано, но солнышко уже вовсю сияло на безоблачном небе. В парке Мэррин не встретила ни единой души. Наслаждаясь утренней свежестью, она тихо шла по дорожке и старалась думать о Роберте, его жене и об их общих проблемах, но мысли упрямо возвращались к Джераду Монтгомери.
      Накануне ее предупредили, что четкого времени для завтрака в этом поместье не существует. «Спускайтесь вниз, когда приведете себя в порядок». Так или иначе, пора возвращаться.
      Мэррин уже почти подошла к парадному входу, когда дверь распахнулась. Рот девушки тоже начал приоткрываться, а сердце стало подбираться куда—то ближе к горлу. Фу, пронесло! На пороге появился не Джерад, а его кузен Франклин. Сердце вернулось на положенное место.
      Она хотела вежливо поздороваться и пройти мимо, но Франклин остановил ее.
      – К сожалению, вчера я так и не пожелал вам спокойной ночи, – сокрушенно покачал он головой.
      – Хм… по—моему, торжественный ужин удался, – улыбнулась Мэррин.
      – Согласен, удался. Особенно благодаря вашему присутствию, – без заминки ответил Франклин, словно выдав заранее заготовленный комплимент.
      – О, да вы любитель пофлиртовать, как я посмотрю, – вырвалось у Мэррин.
      – Это не флирт, дорогая. Я потрясен, я просто разбит… Мэррин, вы можете сказать мне напрямик… – начал Франклин, не сводя с нее глаз.
      – О чем? – заинтересовалась она.
      – Не о чем, а о ком. О вас и Джераде. Насколько серьезны ваши отношения?
      Вопрос поставил Мэррин в тупик. Признаться в полном отсутствии каких—либо отношений? Но кто поручится, что Франклин не сообщит об этом остальным членам семьи?
      – А почему вы спрашиваете?
      – Потому что я хочу пригласить вас…
      – Простите, – жестом остановила его Мэррин.
      – То есть у меня нет ни малейшего шанса?
      Мэррин улыбнулась:
      – Вы очень обаятельны, Франклин, но я обручена.
      Склонив голову, Франклин поднес к губам руку Мэррин и галантно поцеловал ее.
      – Везет всегда лучшим, – шутливо посетовал он. А что ему сетовать? – удивилась Мэррин. Ведь сам дважды побывал в шкуре жениха.
      Франклин, наконец, отпустил ее руку, и она, одарив его лучезарной улыбкой, снова направилась к парадной двери, но не успела подняться на последнюю ступеньку, как дверь с грохотом распахнулась и на крыльцо выскочил Джерад. Выглядел он устрашающе. Ой—ой—ой, кому—то сейчас не поздоровится!
      Как ни странно, гнев Джерада был направлен на нее.
      – Какого дьявола! – прорычал он и, схватив ее за руку, рывком притянул к себе. – Что ты себе позволяешь?
      Господи! Что это он так взъярился? Ну, ее так просто на испуг не возьмешь!
      – По какому, собственно, праву вы разговариваете со мной подобным тоном? – окрысилась Мэррин. – Я не позволю вам…
      – Нет, это я не позволю делать из меня дурака!
      Мэррин остолбенела.
      – Я делаю из вас дурака? Боже, но что я такого ужасного совершила?
      – Считаешь свое поведение безупречным? – Джерад с шумом выпустил воздух сквозь сжатые зубы. – К твоему сведению, дорогая, почти вся моя семья собралась сейчас в гостиной, из окон которой открывается великолепный вид на эту дорожку. Каждый из них имел возможность любоваться тем, как ты флиртуешь с моим кузеном.
      – Флиртую? Слушайте, поумерьте пыл.
      – Интересно, а как еще можно назвать то, как ты улыбалась ему с таким видом, будто, наконец, повстречала принца из сказки?
      – Он всего лишь поцеловал мне руку! – возмутилась Мэррин.
      Джерад оставил ее слова без внимания. От него вдруг повеяло арктическим холодом.
      – Ты приехала сюда со мной, – напомнил он девушке. – Со мной, а не с ним. – И, не давая ей открыть рта, отчеканил: – Вероятно, моя мать, моя сестра, тетушки видели, как ты мило улыбалась, когда Франклин вдохновенно лобызал твою руку. Ты не выдернула ее…
      В груди Мэррин горячей волной начал закипать гнев. Подобного обращения она не заслужила, черт побери! Он не смеет ею повелевать.
      – Они и сейчас наблюдают за нами? – без всякого выражения спросила она.
      Не поднимая головы, Джерад бросил молниеносный взгляд на окна поверх ее плеча.
      – О да, и с большим интересом.
      Отлично! Не раздумывая ни секунды, действуя под влиянием импульса, Мэррин обхватила Джерада за шею, всем телом прижалась к нему и впилась в его губы. И лишь почувствовав, что он обнял ее, лишь услышав глухие удары собственного сердца, отпустила Джерада и сделала маленький шажок назад на подгибающихся ногах.
      Потрясенная содеянным, Мэррин смотрела ему прямо в глаза, не в силах шевельнуть и пальцем. И вдруг, будто молния пронизала ее мозг: она поняла, что любит его.
      Джерад пришел в себя первым. Не снимая рук с плеч Мэррин, он усмехнулся и медленно протянул:
      – Ну что ж, если тебе вздумалось устроить представление на глазах у всех, давай продолжим…
      Но на бедную Мэррин и так свалилось слишком многое, она чувствовала, что еще одного поцелуя ей просто не пережить. Собрав где—то на задворках сознания остатки здравого смысла, она произнесла:
      – Довольно, Монтгомери. Сеанс Окончен. Еще немного, и глаза ваших милых тетушек окончательно вылезут из орбит. – И обворожительно улыбнулась ему.
      Он убрал руки с ее плеч.
      – Наверное, мы действительно зашли слишком далеко.
      Да уж, лучше не скажешь! Джерад хотел, чтобы Мэррин всего лишь прикинулась его подружкой, чтобы избавиться от чрезмерной опеки матери и сестры, а что сделала она? Взяла и влюбилась в него!

      В свете неожиданного и малоприятного открытия, которое снизошло на Мэррин возле парадного крыльца, она ощущала потребность побыть в одиночестве: надо же обдумать то, что с ней произошло. Но где – вот вопрос. Уединение в отведенной ей комнате полностью исключалось по двум причинам. Во—первых, хорошие манеры не позволяли игнорировать общество семейства Монтгомери. А во—вторых, туда сразу же заявится Джерад и всеми правдами и неправдами заставит ее спуститься вниз.
      Когда она вернется домой, на нее сразу же навалятся привычные дела. Значит, покопаться в глубинах собственной души ей удастся только ночью, лежа на неудобном диванчике.
      Придя к столь неутешительному выводу, Мэррин решила, что ни единая душа не должна догадаться, как тяжело далось ей пребывание в «Хиллмаунте», как муторно у нее на душе. Хотя, по зрелом размышлении, Мэррин все равно не скрыть тот факт, что она влюбилась в Джерада Монтгомери, это обязательно всплывет на свет божий – не сегодня, так завтра, не здесь, так в любом другом месте.
      Итак, нужно общаться с родственниками Джерада, улыбаться направо и налево и всячески показывать, как ей хорошо.
      – Если хотите, я покажу вам своих свиней, – обратился к Мэррин отец Джерада сразу после завтрака.
      – Оставь девушку в покое. Кому интересно твое «стадо»? – осадила мужа Элен Монтгомери.
      – Не преувеличивай, дорогая. Их всего—то две, – добродушно откликнулся Эдвард и вывел Мэррин из дома.
      По цветущему лугу они медленным шагом прошли к небольшому, очень чистенькому свинарнику. Заприметив хозяина, навстречу им потрусили две холеные свиньи. «Повезло хавроньям, – думала Мэррин, пока Эдвард нашептывал своим любимицам ласковые слова. – Они умрут от старости, на бекон их не пустят».
      Пообщавшись со свинками, Эдвард принялся расспрашивать Мэррин о ее семье, о работе, а потом как бы вскользь упомянул о нападении уличных хулиганов, о котором узнал от Джерада.
      – Не хотите рассказать поподробнее? – спросил он безучастным тоном, но что—то подсказывало девушке, что ему действительно интересно.
      Вообще—то говорить с ним на эту тему Мэррин совсем не хотелось. Ничего особенного с ней не произошло. Ну, напали, ну, сбили с ног, ну, ограбили… Но Эдвард Монтгомери, как выяснилось, действительно обладал недюжинным талантом психоаналитика, потому что Мэррин сама не заметила, как в ответ на его тонкие наводящие вопросы начала рассказывать и о самом нападении, и о своих страхах, вызванных им. Ее бросили на асфальт, били ногами, ей было очень больно и очень обидно…
      К тому времени, как поток ее воспоминаний иссяк, они подошли к огромному пруду, также являвшемуся частью владений Монтгомери. Вокруг царило удивительное спокойствие. Вот так стоять бы под сенью вековых деревьев и вести негромкий разговор, подумала Мэррин, но Эдвард вдруг посмотрел на свои часы.
      – Как незаметно прошло время. Джерад уже наверняка разыскивает вас по всей округе.
      Они поспешили назад, хотя Мэррин была уверена: Джерад и не думает ее искать. На то имелись две причины. Первая: Мэррин совсем не интересует Джерада. Вторая: судя по тому, что он действительно хотел помочь ей сегодня ночью, Джерад, видимо, сам попросил отца поговорить с Мэррин наедине.
      Когда они, наконец, вошли в дом, Джерад вышел им навстречу из гостиной. Видимо, заметил их из окна. Одного его вида было достаточно, чтобы бедное сердечко Мэррин вновь заколотилось с утроенной силой, а ноги стали ватными. Значит, не пригрезилось ей, не померещилось – она любит Джерада, и с этим теперь ничего не поделать.
      Сразу после ленча Мэррин и Джерад засобирались в дорогу.
      – Вы должны навестить нас снова, и как можно скорее, дорогая! – заявила на прощанье Элен Монтгомери, с искренней улыбкой глядя на девушку.
      – С огромным удовольствием, – вымученно улыбнулась в ответ Мэррин, и они с Джерадом пошли к машине.
      Почти всю обратную дорогу они молчали, что было на руку Мэррин. Она полюбила впервые в жизни, и это сбивало с толку, обескураживало, разрывало сердце. Сейчас она боялась открыть рот, чтобы не сболтнуть лишнего и не выдать свои чувства.
      Джерад тоже был погружен в свои мысли. Правда, именно он нарушил молчание, спросив, таким ли ужасным показалось ей пребывание в «Хиллтауне».
      – Ну, наверное, от меня и не ожидалось, что я буду наслаждаться, – помедлив, ответила Мэррин.
      – Господи, с чего вы взяли? – спросил Джерад с неподдельным изумлением. Даже оторвал взгляд от дороги и, вздернув бровь, посмотрел на Мэррин.
      – Хорошо, скажу по—другому: я не возлагала особых надежд на эту поездку… э—э… обман, притворство… ну, вы понимаете.
      Джерад снова уставился на широкую ленту шоссе.
      – Вам понравилась моя семья?
      – О, они замечательные!
      – А кто лучше всех? Мой кузен? Господи, ну сколько можно?
      – Мне очень понравилась Уна, – с невинным видом улыбнулась Мэррин. Но, когда Джерад, на секунду повернув голову, мазнул по ее лицу сердитым взглядом, она решила на всякий случай сменить тему: – Это была ваша идея, чтобы мистер Монтгомери пригласил меня на экскурсию в свинарник?
      Отвечать утвердительно Джерад не стал, но его тон немного потеплел:
      – Ну и как, разговор с моим отцом помог вам? Мэррин задумалась. А действительно, помогло ли ей то, что она рассказала практически чужому человеку о своих страхах?
      – Я не знаю, – честно призналась она.
      Сейчас ей вообще было трудно сосредоточиться на чем—либо другом, кроме как на чувствах к Джераду, так внезапно свалившихся на нее.
      И снова в салоне «ягуара» воцарилась тишина.
      Джерад заглушил двигатель у дома Мэррин, вышел из машины и достал из багажника ее дорожную сумку. Девушка запаниковала: сейчас они расстанутся навсегда. Чтобы хоть как—то оттянуть этот момент, она хотела пригласить Джерада на чашку чаю, но… В доме наверняка страшный кавардак, да и побыть наедине им там не придется – Китти и Куини не дадут.
      – До встречи, – небрежно сказала она.
      Джерад молча смотрел на нее, и под его пристальным взглядом у Мэррин перехватило дыхание. Наконец он склонился над ней и поцеловал в щеку. Вот так же он мог поцеловать одну из своих тетушек.
      – Берегите себя, – спокойно произнес Джерад, словно перед ним стояла его престарелая бабушка Октавия.
      Боже!
      Что—то взбунтовалось внутри у Мэррин. Она отвернулась, чтобы скрыть слезы досады, и открыла калитку. Назад не оглянулась. Машина отъехала, когда Мэррин еще не дошла до дома.
      Ее предположения полностью оправдались: кухня и комнаты были захламлены до невозможности. Понимая, что ей нужно чем—то занять себя, Мэррин обрадовалась. Если сидеть сложа руки, сразу придут тяжелые мысли о том, что ее угораздило влюбиться в Джерада Монтгомери. В самого неподходящего для любви человека. Ведь он с самого начала честно сказал: ему вообще никто не нужен.
      Только к четвергу Мэррин смогла взять себя в руки и начала мыслить логически. Она и раньше, со дня первой их встречи, думала о Джераде, но теперь он настолько прочно поселился у нее в голове, что Мэррин поняла: пытаться изгнать его оттуда бесполезно.
      Чем же он приворожил ее? Она видела его в гневе, даже в ярости, но одновременно с этим знала, что он очень добр. Допустим, две тысячи фунтов, от которых зависело благополучие всей семьи Мэррин, для него ничто, сущий пустяк, но ведь, давая ей эти две тысячи, он совсем ее не знал… Его доброта проявилась и той воскресной ночью, когда Мэррин приснился кошмар. Пришел, успокоил… А утром она сама набросилась на него с поцелуями.
      Какой бес вселился тогда в нее? На этот вопрос у Мэррин не было ответа. Впрочем, мама неоднократно говорила ей: «Иногда ты бываешь какой—то шальной».
      Так или иначе, все началось как раз с этого поцелуя. Осознание того, что отныне жизнь уже не будет прежней. Привыкание к постоянному вопросу: а что делает Джерад в данную минуту? А ревность – ревность ей пришлось испытать уже тогда, когда она увидела пресловутую фотографию Джерада с Исидорой Томас, только в то время Мэррин еще не знала название этого гнетущего чувства.
      В четверг, вернувшись с работы, Мэррин приступила к привычным обязанностям: убралась в доме, приготовила ужин на всю семью, заставила упрямых девчонок как следует умыться и причесаться, помогла Кэрол с малышом. И по—прежнему ни отец, ни брат не предпринимали героических попыток найти работу, а личные финансы Мэррин незаметно подходили к концу.
      Предательская мысль хоть куда-нибудь переехать отсюда все чаще и чаще посещала девушку. Останавливало чувство ответственности: ну не могла она бросить Кэрол, видя, как та выбивается из сил, не могла бросить их всех фактически на произвол судьбы.
      И все же нет—нет да и возникал в голове предательский вопрос: а как же Кэрол управлялась, пока не переехала сюда?
      Вечером в пятницу Мэррин наконец—то вырвалась из дому и встретилась с Берти Армстронгом. Вместе они отправились в «Буйвол» и, попивая пиво, проболтали пару часов. Джерада она не видела с прошлого воскресенья и постепенно стала возвращаться к своей скучной, монотонной жизни.
      Наступления субботы Мэррин ждала с особым нетерпением. Походы к дяде Амосу всегда скрашивали ей существование.
      – Твоя лужайка совсем заросла бурьяном, – сообщила она ему. – Ее нужно подстричь.
      – Кто из нас моложе – ты или я? – хитро сощурился старик.
      Мэррин расхохоталась. Милый старик ждал, когда племянница проявит инициативу. И племянница проявила.
      Однако мысли о Джераде не шли из головы, особенно тогда, когда Мэррин возила газонокосилку по заросшей лужайке. Поэтому, выключив косилку и увидав приближающийся «ягуар», она ни на секунду не усомнилась, что это Джерад.
      Как ни странно, это действительно был он. Руки Мэррин безвольно упали вдоль туловища, ноги налились свинцом. Превратившись в статую, она стояла и смотрела, как Джерад выходит из машины и направляется к калитке.
      Вот он прошел по дорожке и остановился напротив Мэррин, с довольным видом рассматривая ее стройные ноги, коротенькие шорты ничуть не скрывали их. Мэррин, наконец, обрела дар речи.
      – Проблемы, мистер Монтгомери? – спросила она.
      Взгляд Джерада переместился на ее лицо.
      – Доброе утро, Мэррин. Как поживаете? – усмехнулся он в ответ на ее «приветствие».
      Какой же он все—таки чудесный!
      – Ну, вы—то, как я вижу, поживаете отлично.
      – Мне подумалось… – он улыбнулся, и она растаяла, – что раз вы не любите лгать – как, впрочем, и я, – что нужно приехать и поговорить с вами. Чтобы сказать чистую правду матери, когда она приступит к допросу с—пристрастием: мы сегодня встречались с вами и провели некоторое время вместе.
      Мэррин разрешила себе улыбнуться:
      – Что ж, если нам нужно пообщаться, проходите в коттедж. Я угощу вас кофе.
      – Вы только что подстригали лужайку. Могу я вам помочь? Она совсем заросла.
      – Видели бы вы дядюшкину кухню! – воскликнула Мэррин.
      И тут ее посетила запоздалая мысль: стоп, она же не называла ему адрес дяди Амоса.
      – А откуда вы…
      – Адрес мне сообщил ваш отец, – прояснил ситуацию Джерад, не дав ей договорить.
      Они зашли в дядин коттедж. Мэррин представила мужчин друг другу. И чуть не умерла прямо на месте, когда дядя вместо того, чтобы удивиться, с чего бы это незнакомый мужчина разыскивает у него Мэррин, расплылся в улыбке:
      – Племянница рассказывала мне о вас. Правда, я еще не знаю, как прошел ужин с вашим семейством.
      Святые небеса! Дядя Амос подал это все так, будто ужин был устроен специально для знакомства семьи Джерада с ней, Мэррин.
      Джерад метнул любопытный взгляд на вспыхнувшее лицо девушки и улыбнулся. Ей показалось, что в его глазах запрыгали веселые чертики.
      – Пойду принесу кофе, – проговорила она и удалилась на кухню.
      Из—за малых габаритов дядюшкиного жилища Мэррин слышала каждое слово, произносимое в соседней комнате. Но как ни напрягала мозги, пока разливала кофе по трем чашкам – не заставлять же гостя пить в одиночестве, – не могла разобраться, о чем, собственно, шла речь. Слова мужчин казались ей китайской грамотой. Единственное, что она поняла, так это то, что они вполне нашли общий язык и от обмена любезностями перешли к обсуждению каких—то технических новинок.
      Мэррин уже ставила на поднос чашки и сахарницу, когда вдруг до нее дошло, что в доме воцарилась тишина. Она вошла в комнату – там никого не было. Наверняка несносный дядюшка потащил Джерада в свою мастерскую, чтобы показать последние изобретения.
      Нужно их позвать, но… Мэррин решила не делать этого. Дядя наконец—то попал в свою стихию, а она всегда может подогреть кофе, когда они вернутся. А пока суд да дело, можно и в кухне прибраться.
      Мужчины отсутствовали так долго, что Мэррин не только прибралась, но и лужайку докосила.
      Сказать по правде, ей было по душе, что Джерад и дядя Амос нашли общий язык. Плохо одно: ей скоро пора уходить, и она понятия не имела, когда снова увидит Джерада. Если увидит, конечно.
      Выждав еще десять минут, Мэррин вошла в мастерскую. Пару минут она любовалась двумя мужчинами, склонившимися над верстаком и с головой ушедшими в обсуждение каких—то схем, а потом громко объявила:
      – Я ухожу!
      Две пары глаз уставились на нее, не сразу обретя осмысленное выражение. Наконец Амос посмотрел на стенные часы и виновато пробормотал:
      – Эх, не видать мне теперь второй чашечки кофе! Мэррин рассмеялась. Ну как на него сердиться?
      Она ведь сказала ему, что они с Джерадом только друзья. Откуда ему знать, что ей хотелось этот час провести вместе с их гостем?
      Она подошла к дяде и чмокнула его в щеку.
      – Увидимся в следующую субботу.
      Джерад повернулся к Амосу, пожал ему руку и поблагодарил за приятное общество. Попрощавшись, Мэррин и Джерад вышли из мастерской и пошли к калитке.
      – Мистер Ярдли – на редкость умный человек, – заметил по пути Джерад.
      – Да, знаю, – улыбнулась девушка. – Я… э—э… я рассказала ему о вашем семейном торжестве только потому, что… хотела опередить отца, – бестолково затараторила она, добавив зачем—то: – Если отец, конечно, зайдет к нему.
      – Тогда все в порядке, – глядя на нее сверху вниз, произнес Джерад.
      – Я сказала дяде, что мы с вами только друзья.
      – И как он отреагировал? – поинтересовался Джерад.
      Внезапно Мэррин надоело оправдываться.
      – Сказал, что вы и мизинца моего не стоите! – выпалила она.
      Джерад засмеялся, и Мэррин влюбилась в него с новой силой. Как же не хочется с ним расставаться!
      Они дошли до калитки, и Джерад вдруг спросил:
      – Встречаетесь с кем-нибудь сегодня вечером?
      – Встречалась вчера! – с вызовом заявила Мэррин.
      Пусть не думает, будто она все вечера проводит дома в гордом одиночестве. Потом, решив, что ведет себя чересчур агрессивно, добавила:
      – Можете заехать к нам поужинать, если она дала вам отставку.
      Вот так ляпнула! – ужаснулась Мэррин собственным словам.
      Да и какая такая «она» может дать отставку Джераду!
      И тут произошло неожиданное: он согласился!
      – В котором часу?
      Ей потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя. Лишь почувствовав, как ее щеки заливает жаркий румянец – кажется, никогда она так часто не краснела, как после знакомства с Джерадом, Мэррин смогла произнести:
      – Я просто пошутила.
      – Поздно. Я принял ваше приглашение. Итак, в котором часу?
      Мэррин от всей души пожалела его. Сегодня ему предстоит провести самый скучный вечер в жизни!
      – Вы действительно не против поужинаете с нами? – потупившись, спросила Мэррин.
      – А эти длиннющие ресницы действительно настоящие?
      Мэррин сдалась.
      – В семь часов, – наобум сказала она, так как в ее беспорядочной семье не могло быть и речи о четко установленном времени для ужина. – И, пожалуйста, оденьтесь попроще: возможно, вам придется нянчиться с младенцем, у которого режутся зубки.
      И вот калитка, наконец, открыта. Пропуская Мэррин вперед, Джерад негромко произнес:
      – До встречи, прелестная дева, – и поцеловал ее в щеку.
      Сердце Мэррин пело, когда она шла домой. Пусть он поцеловал ее, как одну из своих тетушек, но ведь поцеловал!
      Время до вечера прошло в неописуемой суете. Мэррин вторично за день сделала уборку и принялась готовить ужин. Кэрол, придя в себя после первого шока, читала нотацию дочерям и наспех учила правилам хорошего – ну, хоть более или менее приличного тона.
      Обычно в субботние вечера Льюис Шеперд куда—то исчезал, но сегодня, узнав, кого они ждут в гости, предпочел остаться. Даже спросил:
      – Я могу чем-нибудь помочь?
      Мэррин, никогда не слышавшая от отца предложения помощи, обомлела. Роберт тоже с удивлением повернулся к отцу:
      – Сколько деньжат попросишь у Мэррин сегодня, пап? – пошутил он.
      – Спасибо, папа, я справлюсь, – поторопилась загладить неловкость Мэррин. – Подумаешь, надо приготовить одну лишнюю порцию, только и всего. К нам придет только один гость.
      Один, но какой! Как бы хотелось, чтобы на столе было еще что—то, кроме спагетти и салата, но телячьи отбивные ей пока не по карману.
      Примерно за час до семи вечера милейший брат Роберт затеял ссору с женой по поводу ленточек в волосах Куини. Один предлог потянул за собой второй, потом третий, голос Роберта становился все более раздраженным, и Мэррин предпочла запереться в ванной комнате, чтобы не стать, как обычно, арбитром в их спорах.
      Господи, ну что у них за жизнь! – думала она, удрученно качая головой. Кэрол, несомненно, несчастна, но и Роберт по—своему тоже страдает.
      И что ее дернуло пригласить Монтгомери на ужин! Теперь позора не оберешься.
      Но, как ни странно, ужин начался просто великолепно. Джерад появился ровно в две минуты восьмого – Мэррин знала это наверняка, поскольку сверялась со своими часиками каждые тридцать секунд, – и принес вино, по букету цветов для Мэррин и Кэрол, конфеты для девочек. Не забыл он и Сэма, для которого прихватил специальное кольцо для младенцев, у которых режутся зубки.
      – Весьма предусмотрительно с вашей стороны, – сказала Мэррин. Она же сама предупредила его, что ему придется держать на руках капризничающего малыша, и он запасся кольцом, чтобы тому было чем заняться.
      – Мне позвонила мама и посоветовала зайти в аптеку, – пояснил Джерад, глядя в ее искрящиеся от сдерживаемого смеха глаза.
      – Вы сказали ей, что ужинаете у нас и что у Сэма…
      – Она пришла в полный восторг.
      – Ох, Джерад, как бы ей не пришлось разочароваться.
      – Вы чересчур близко принимаете все к сердцу, – улыбнулся Джерад.
      Тут появились девочки, повисли на нем, и на этом их разговор с глазу на глаз завершился.
      На столе уже стояло блюдо с дольками дыни, искусно нарезанными и уложенными Кэрол. Когда Китти вознамерилась схватить одну из них пальцами, мать предостерегающе нахмурилась, и девочка послушно взяла вилку.
      Мэррин помнила, как непринужденно текла общая беседа за ужином у Монтгомери, и порадовалась тому, что Шеперды, от мала до велика, вели себя безупречно и легко находили темы для разговора. Однако их хороших манер хватило ненадолго. Когда Мэррин и Кэрол отнесли на кухню грязные тарелки и появились снова с салатом, спагетти и соусом, их встретили бурные протесты Куини:
      – Терпеть не могу спагетти!
      – Между прочим, я тоже, – подхватил Льюис.
      Мэррин взглянула на Джерада – тот с интересом наблюдал за происходящим, но не вмешивался.
      – Как насчет ваших гастрономических пристрастий? – поинтересовалась она.
      – Это мое любимое блюдо, – мгновенно отреагировал он.
      У Мэррин сразу же потеплело на душе, чувство неловкости исчезло.
      – Ты что, забыла, как мама обещала нас наказать, если мы не будем вести себя прилично? – громко прошипела Китти, пнув сестру локтем.
      – Так, немедленно прекратили разговоры! – распорядилась Кэрол, подавая дочерям тарелки и исподтишка поглядывая на Роберта. – Приятного аппетита.
      Мэррин решила, что пришла пора отвлечь внимание гостя от своих племянниц.
      – Мне очень понравилась ваша бабушка, – обратилась она к Джераду. – Такая веселая, живая!
      Поняв состояние Мэррин, Джерад ободряюще улыбнулся. И тут заплакал Сэм.
      – О ч—черт! – в сердцах воскликнул Льюис, но под гневным взглядом Кэрол захлопнул рот, решив не выражаться в присутствии девочек.
      Те же, как только их мать покинула гостиную и пошла наверх, чтобы заняться Сэмом, принялись пихать друг дружку и пискляво хихикать.
      – Перестаньте, – вяло осадил их Роберт, но вмешательство отца не возымело на них никакого действия.
      Ребенок тоже не унимался. Льюис Шеперд посмотрел на часы и, сделав вид, будто вспомнил о каком—то неотложном деле, встал из—за стола.
      – Извините, но мне придется покинуть вас, – обворожительно улыбнулся он гостю и вышел из комнаты.
      Роберт с тоской проводил отца взглядом. На его лице было написано, что и он не прочь бы присоединиться к нему, чтобы пропустить пару кружек пива в «Буйволе». Однако с этой мыслью Роберту пришлось распрощаться, так как в комнате появилась Кэрол, вручила ему орущего сына и поднялась по лестнице к себе.
      Роберт уставился на Мэррин. Та проигнорировала его умоляющий взгляд и сосредоточилась на расшалившихся племянницах.
      – Съешьте хотя бы немного спагетти.
      – А я приготовлю вам банановый мусс на десерт.
      На кухне Мэррин провела пятнадцать минут и, когда вернулась с десертом в руках, поразилась стойкости Джерада – он еще не ушел. Ее бы нисколько не удивило, если бы Монтгомери последовал примеру Льюиса и потихоньку смылся.
      А вот и нет – сидит себе спокойно и ест. Вот только разговоры за столом смолкли, так как стоило кому—то открыть рот, тут же раскрывал свой и малыш Сэм.
      Девушка вернулась на кухню, принесла фруктовый салат для взрослых и забрала у брата ребенка.
      Банановый мусс утихомирил девочек ровно на три минуты, по истечении которых шалуньи вновь принялись за старое. Теперь уже Мэррин испытала жгучее желание исчезнуть из дома. Увы! – она пригласила Джерада на ужин, и теперь ей следует нести свой крест до конца.
      Видя, что брат не делает попыток проявить отцовскую строгость, она окликнула его, стараясь перекрыть шум в комнате:
      – Эй, – Роберт! – Тот поднял на нее вопросительный взгляд, и Мэррин прокричала: – У тебя ведь остались ключи от моей машины. Возьми Куини и Китти и отвези их к ручью. Пусть часок поиграют в Винни—Пуха.
      – О, папа, это было бы здорово! – хором воскликнули девочки и захлопали в ладоши.
      – А ты присмотришь за Сэмом?
      Когда все трое покинули дом, малыш на руках у Мэррин все еще хныкал, но, по крайней мере, уже не орал во весь голос. Мэррин посмотрела на Джерада, стараясь понять, о чем он думает. Хотя… если принять во внимание то, что происходило за ужином, все и так ясно.
      – Вы тоже можете уехать, если хотите, – натянуто предложила она.
      Он мрачно взглянул на нее. У Мэррин сжалось сердце: ей очень хотелось увидеть на его лице хотя бы подобие улыбки.
      Некоторое время Джерад молчал, и вдруг черты его лица смягчились. Не отрывая от нее глаз, он мягко проговорил:
      – Вам кто-нибудь говорил, что вы прекрасны? Еще минуту назад Мэррин была готова расплакаться от отчаянья, теперь же едва не пустилась в пляс.
      – Мне это говорят постоянно. Джерад улыбнулся.
      – Где у вас посудомойка? – спросил он.
      – Вы как раз смотрите на нее.
      Поняв, наконец, смысл ее слов, он криво усмехнулся и сказал:
      – Давайте поговорим на кухне.
      – Вам не понравилось у нас?
      Господи, что за идиотский вопрос! – подумала Мэррин, едва задав его. Несчастный провел в доме целый час в обществе ее несносной семейки, и она еще рассчитывает, что он должен чувствовать себя комфортно.
      Глядя, как Мэррин расхаживает по комнате, стараясь успокоить малыша, Джерад спросил:
      – Дети всегда такие?
      – Не всегда и не все. Некоторые из них, как я предполагаю, тихи и послушны, как ангелы небесные. Этот, – она покачала на руках Сэма, – по словам Кэрол, дьявол во плоти с самой первой минуты появления на свет.
      Увидев, что Джерад поднялся со своего места и начал собирать посуду, она запротестовала:
      – Я сама все уберу!
      – Ну, я пока не ослеп и вижу, что обе руки у вас заняты, – заметил он и понес первую порцию грязной посуды на кухню.
      Не зная, как ему воспрепятствовать, Мэррин последовала за ним.
      – И вам приходится заниматься всем этим каждый вечер? – спросил Джерад, обозревая разгром, оставшийся после приготовления ужина на семь ртов.
      – Нельзя пожарить омлет, не разбив яиц, – философски изрекла Мэррин и чуть не поперхнулась, когда Джерад, найдя, наконец, свободное местечко, поставил посуду, повернулся к ней и нежно поцеловал прямо в губы.
      Когда мозг девушки вновь обрел способность соображать, она вдруг поняла, что Сэм – вечно орущий Сэм – перестал плакать. Она опустила взгляд на ребенка. Тот смотрел на Джерада и беззубо улыбался!
      – Повторите, – сказала Мэррин, стремясь воспользоваться небывалой удачей и перевести все в шутку.
      Однако Джерад шутку не принял.
      – Всегда к вашим услугам, – церемонно произнес он, потом, слегка прижав Мэррин вместе с Сэмом к груди, припал к ее губам.
      Поцелуй был долгим. Наконец, Джерад оторвался от нее и опустил руки по швам. А Мэррин застыла как статуя. Ей доводилось целоваться и раньше, но никто не целовал ее так… красиво.
      Боясь – сказать хоть слово, чтобы не разрушить волшебство этого момента, она молча смотрела на Джерада. А тот сделал шаг назад и с улыбкой проговорил:
      – Если ночью этот шалун опять устроит представление, которое ему не так плохо удается, позвоните мне. Я приеду и… «повторю».
      Мэррин рассмеялась. Но через секунду смех замер у нее на губах: она увидела, что Джерад, закатывая рукава, подходит к раковине.
      Он что, хочет перемыть всю эту гору посуды?!
      – Я со всем управлюсь сама, когда вы уйдете.
      Он сделал страшное лицо и прорычал голосом Хамфри Богарта из фильма «Касабланка»:
      – Ну уж нет, милашка, так просто тебе не отделаться!
      Ох, как же она его любит!
      – Но это неправильно. Вы – гость.
      – А вы уже и так много потрудились. – Он перевел взгляд на Сэма. – И продолжаете трудиться. Усаживайтесь поудобнее и понаблюдайте, как работает новичок. Смех не возбраняется, если не сможете удержаться.
      Поскольку у нее на руках был малыш, Мэррин не могла оттащить Джерада от мойки. Она послушно села на стул, а Джерад приступил к работе. Спустя три минуты Мэррин уже с увлечением смотрела, как он неумело, но очень тщательно моет посуду. И вот что удивительно: Сэм тоже смотрел и вел себя абсолютно спокойно! Может быть, все эти постоянные крики, визги, ссоры—раздоры, которые царили в их доме, отрицательно воздействовали на маленького человечка? Сейчас, когда раздражающие факторы исчезли, он чувствует себя вполне комфортно. От размышлений ее отвлек голос Джерада:
      – Итак, скажите мне, Мэррин Шеперд, как обстоят дела с вашим… э—э… бойфрендом?
      Джерад успел вытереть руки полотенцем и теперь в упор смотрел на Мэррин. Та удивленно заморгала, не понимая, о чем он говорит.
      – Какие дела?
      – Вы все еще девственница? Я же не знаю, каких высот вы достигли с тех пор, как строили глазки моему кузену, а потом набросились на меня.
      Вот ведь язва! Мэррин почувствовала, что краснеет, и решила отплатить той же монетой:
      – А вы еще не нарушили обет безбрачия?
      – К вашему сведению, я уже несколько дней не встречался ни с одной девушкой, – сообщил он.
      Ее сердце радостно дрогнуло.
      – Что такое? Неужто заболели? – с преувеличенной заботой спросила она и тут же воскликнула: – Постойте! А как же Исидора Томас? Вы встречались с ней в прошлую среду.
      – Ваша взяла, Шерлок, сдаюсь. Я действительно виделся с Исидорой, но это было аж десять дней назад. А вот вы вчера вечером устроили загул.
      Ха, загул! Видел бы он эту жуткую забегаловку под названием «Буйвол» с вечно разбавленным пивом!
      – Виновата, ваша честь, раскаиваюсь! – покаянным голосом сказала Мэррин, хотя ее так и подмывало рассмеяться. Берти Армстронг, конечно, чудесный парень, но уж никак не подпадал под категорию «бойфренд».
      Некоторое время Джерад молча смотрел на нее.
      Мэррин ждала, что он продолжит начатую тему, но он вдруг протянул к ней руку и поправил выбившуюся из—за уха капризную прядку рыжеватых волос.
      – Вы выглядите усталой…
      – О таком комплименте мечтает каждая девушка! – не удержалась от замечания Мэррин.
      – …но очень привлекательной, – закончил Джерад и улыбнулся.
      Однако следующие слова произнес уже серьезно:
      – Скажите, у вас всегда такой бедлам?
      Вот уж точное слово подобрал!
      – Какой – такой? – невинно вытаращила глаза Мэррин.
      – Могу только догадываться, но мне кажется, что ваш брат с семьей, а затем и отец свалились вам как снег на голову. Я не прав?
      Что она могла ответить? Ничего. Конечно, Мэррин было нелегко, когда родственники внесли сумятицу в ее устоявшуюся жизнь. Но все не так страшно. Она привыкла.
      Внезапно Джерад полез в карман, вытащил ключ и положил его перед Мэррин на стол.
      – Пусть побудет у вас, – сказал он. – Дома у меня есть запасной. Это ключ от «Березовой рощи», поместья, которое я унаследовал от бабушки – родной бабушки – в прошлом году. – Мэррин в изумлении смотрела на него, но Джерад невозмутимо продолжил: – Я как раз намеревался отправиться туда после визита к вам, но у меня появились другие планы. А вам ничто не мешает поехать в «Березовую рощу». Это в Нью-Форест.
      Глаза Мэррин еще больше округлились.
      – То есть вы хотите предоставить мне ваше поместье во временное пользование?
      – Если почувствуете, что устали, что вам необходима передышка, можете поехать туда в следующие выходные.
      – О нет, я не могу! – замотала она головой.
      – Еще как можете, – твердо произнес Джерад.
      И добавил, соблазняя заманчивой перспективой:
      – Только подумайте, Мэррин: полная тишина, покой – и огромная двуспальная кровать.
      Воображение сработало мгновенно. Ее ждет блаженство! Настоящее блаженство.
      – А вас там не будет? – зачем—то спросила Мэррин.
      Какое это имеет значение? Ведь она вовсе не собирается туда ехать.
      – Нет. Приготовьтесь к абсолютному одиночеству. Кстати, там есть кладовая, доверху набитая всякими консервами и…
      Но Мэррин отрицательно покачала головой, спеша отказаться, пока мысль об отдыхе в его поместье не захватила ее целиком. Конечно, ей необходимо хорошенько отоспаться, подышать свежим воздухом, подзарядить, так сказать, свои батарейки…
      – Спасибо вам за предложение. Это очень великодушно с вашей стороны, но…
      – И все же оставьте ключ у себя – на случай, если передумаете. На брелке есть подробный адрес, его написала для меня моя мать, перед тем как передать ключ мне.
      Мэррин уже хотела вторично отказаться, когда услышала, что к калитке подъехала машина. Вернулся брат с племянницами. Значит, нужно хватать девчонок под мышку и укладывать спать, пока не проснулась Кэрол.
      Едва не сорвав дверь с петель, в кухню ворвались Куини и Китти, громким топотом разбудив задремавшего Сэма. Маленький ротик мгновенно скривился, и ангелочек вновь превратился в орущего дьяволенка. Мирной передышке пришел конец.
      Джерад взял со стола ключ и сунул его в руку Мэррин.
      – Итак, подумайте над тем, что я сказал: тишина и спокойствие.
      – Не искушайте меня, – засмеялась она и, увидев, что гость направляется к двери, считая визит завершившимся, добавила сладким голоском: – Не желаете ли остаться и выпить чашечку кофе?
      Джерад усмехнулся и подмигнул ей.
      – Я люблю вас.
      Как бы ей хотелось, чтобы это на самом деле было так!

      С тех пор как Джерад покинул ее дом в субботу вечером, Мэррин чувствовала себя выбитой из колеи. И всю следующую неделю сердце ее было не на месте. Если раздавался звонок телефона, пульс подскакивал до ста ударов в минуту, в крови происходил резкий выброс адреналина. Вдруг это он? Но он не давал о себя знать. Да и с какой стати ему вдруг звонить?
      То есть как это, с какой? Если его матери снова вздумается… Если она захочет узнать, как у них идут дела… В общем, мог бы позвонить или даже заглянуть на огонек.
      Однако Джерад не звонил и не заходил.
      Нервы Мэррин были на пределе. Отец придирался ко всяким мелочам, брюзжал по поводу и без, племянницы с каждым днем становились все несноснее, Кэрол по—прежнему куксилась, а Роберт только мешался под ногами.
      В пятницу вечером между Робертом и его женой вспыхнула очередная ссора. Мэррин некуда было деваться, поэтому, когда Кэрол приступила к нудному перечню недостатков своего мужа, она вышла в сад.
      Господи, хоть бы оказаться за сотни миль отсюда! А может, и впрямь воспользоваться приглашением Джерада? – подумала она, с грустью обозревая пришедший в запустение сад, который так любила ее мама. Ветки кустарников сломаны, цветы поникли, лужайка вытоптана – сестрички, играя тут, вволю порезвились.
      Мэррин знала, что не может поехать в «Березовую рощу», но мечтать ведь не возбраняется. И с каждым днем мысль о поместье облекалась во все более привлекательные формы.
      Шум в доме затих, и Мэррин вернулась в гостиную. Кэрол и Роберт уже не орали друг на друга, но в воздухе висело весьма ощутимое напряжение.
      Наверное, Кэрол следует чаще бывать на свежем воздухе, вдруг подумала Мэррин и под влиянием импульса предложила:
      – Дорогая, давай немного прогуляемся. Мы… Наверху сестры затеяли перепалку. Раздался визг потом упало что—то тяжелое.
      – Вы могли бы взять с собой девочек, – с надеждой произнес Роберт.
      Его слова дали новый толчок раздражению Кэрол:
      – Вот! Вот так всегда! – Голос ее задрожал. – Ты постоянно отлыниваешь от своих обязанностей. Тебе и в голову не приходит…
      Мэррин решила, что с нее хватит, и отправилась на прогулку одна. Ее раздирали противоречивые чувства: хотелось мира и тишины, но было стыдно от таких мыслей. У нее уже не выдерживали нервы, она не могла больше терпеть весь этот ужас, но ведь это ее семья…
      В «Буйволе» уже наверняка собрались ее приятели во главе с Берти, но идти туда сейчас не хотелось. Как не хотелось и возвращаться домой. И Мэррин зашагала по направлению к мостику через ручей, куда она в прошлую субботу отправила Роберта с девочками поиграть в Пуха.
      Подойдя к мосту, Мэррин облокотилась о перила и стала смотреть в воду. У брата сейчас непростые времена, но и Кэрол приходится нелегко. Она обвинила Роберта в том, что он вечно увиливает от своих обязанностей. Так ли это?
      Мэррин пришла к неприятному выводу: да, это именно так. И вдруг по спине пробежал холодок, когда она поняла, что частично сама виновата в равнодушном бездействии брата. Ведь Мэррин постоянно уводила девочек на прогулки или увозила в парк или в кафе—мороженое, оставляя Роберта дома. Чем он там занимался, пока их не было рядом? Да ничем.
      Мозг Мэррин оживленно заработал. Стал бы Роберт хоть как—то помогать жене в воспитании детей, если бы ее, Мэррин, постоянно не было рядом, если бы она не окружала его такой заботой?
      Две недели назад Мэррин отсутствовала целых два дня, однако по возвращении не обнаружила никаких перемен в отношениях Роберта и Кэрол. А, судя по тому, в каком состоянии находился дом, брат палец о палец не ударил, чтобы хотя бы немного прибраться.
      Ночью ей опять приснился кошмар – впервые со дня приезда из «Хиллмаунта». Это чрезвычайно расстроило Мэррин. Она надеялась, что теперь, когда она выговорилась перед отцом Джерада, о кошмарах можно забыть.
      Проснулась она рано и спустилась вниз выпить чашечку кофе. Однако ее тихому уединению вскоре пришел конец: вся семья собралась в кухне, и началась обычная кутерьма.
      Закусив губу от досады, Мэррин быстро собралась и поехала к дядюшке Амосу. Когда она мрачно смотрела на дорогу, ее снова посетила мысль: а что, если… Риск, конечно, но все—таки…
      По пути домой эта мысль обрела вполне конкретные очертания. А открыв входную дверь и услышав крик Сэма, вопли отца и визг племянниц, Мэррин уже не сомневалась. Никаких таких «а что, если»! Хватит. Поразительно, думала она, поднимаясь по лестнице, неужели ее связывают с ними кровные узы? Ведь она совсем не похожа на них…
      Мэррин бросила в сумку кое—какие вещи, спустилась вниз и, перекрывая общий шум, сообщила, что уезжает до утра в поместье Джерада.
      И пошла к машине, не дожидаясь реакции домашних. Отец поплелся за ней.
      – Слушай, дочка, я немного поиздержался, даже на пинту пива не хватает. Вот я и подумал, что ты могла бы…
      Не дослушав, Мэррин сунула в его ладонь десятифунтовую банкноту.
      «Берёзовая роща» располагалась на приличном расстоянии от других поместий. Густая листва высоких деревьев и аккуратно подстриженных кустарников – интересно, кто ухаживает за ними? – создавала впечатление приятного уединения.
      Мэррин неспешно обошла дом, в котором насчитала целых четыре спальни, потом вытащила из сумки то немногое, что привезла с собой.
      В усадьбе Джерада она чувствовала себя так, будто прожила здесь всю жизнь. Просторные комнаты чисто убраны и хорошо проветрены. По—видимому, какая-нибудь приходящая прислуга появляется тут раз или два в неделю и следит за порядком.
      Прошел час, потом другой, и Мэррин постепенно начала расслабляться. Только теперь до нее дошло, что там, у дома, ей грозило стать такой же неврастеничкой, как и ее невестка. Вероятно, нужно действительно подыскать для себя другое жилище.
      День стоял чудесный. После полудня Мэррин вытащила в сад шезлонг, который обнаружила на крытой веранде, уселась понежиться в лучах ласкового солнышка. С каждой минутой на душе становилось все легче и легче.
      С блаженной улыбкой на губах она прикрыла глаза. Джерад, милый Джерад, спасибо тебе. Тысячу, миллион раз спасибо. Если бы не ты…
      Какой—то звук, похожий на приглушенное урчание автомобильного мотора, прервал ее мысли. Мэррин открыла глаза – и чуть не хлопнулась в обморок.
      Джерад!
      Сердце ее бешено колотилось о ребра, пока она наблюдала, как Джерад подъезжает к площадке у гаража. Вот он вышел из «ягуара», оглянулся и помахал ей рукой.
      Впрочем, не стоит изумляться его появлению. В конце концов, дом принадлежит ему. А ей, видимо, придется убираться отсюда, мелькнула запоздалая мысль. Плечи Мэррин поникли. Надо было позвонить Джераду заранее и сказать, что она принимает его предложение.
      Ну, ладно. Пусть уже через час Мэррин будет снова трястись в машине, сейчас ее безумно обрадовало неожиданное появление Джерада.
      Он быстрыми шагами подошел к ней.
      Она вскочила на ноги и вместо приветствия выпалила:
      – Мне нужно было позвонить! Нужно было сказать, что хочу приехать сюда. Но… Понимаете, я решила воспользоваться вашим ключом только сегодня утром, и я…
      – Добрый вечер, Мэррин. Как дела? – прервал ее несвязную тираду Джерад.
      – Я сейчас же уеду! Вот только соберу вещи и…
      – И слышать ничего не хочу! – заявил Джерад, глядя в огромные синие глаза девушки.
      – Но вы… – запротестовала Мэррин.
      – Дом большой, места всем хватит.
      Неужели он намекает на то, что они могут остаться здесь вдвоем?
      – Вы наверняка хотите отдохнуть здесь в одиночестве. Природа, тишина и… и все такое, – произнесла девушка, повинуясь правилам приличия и в то же время желая засунуть эти правила в ближайшую мусорную корзину.
      – Вам мешает мое присутствие?
      – Нет, что вы! Я совсем не это имела в виду!
      – Предпочитаете, чтобы я остановился в отеле?
      – Джерад! – взмолилась она. – Я должна уехать.
      – Довольно молоть чепуху.
      – Но я не заметила поблизости никакого отеля, пока ехала сюда. А, кроме того…
      – Заставляете меня возвращаться в Лондон? Вы – бездушное создание!
      Мэррин подозрительно прищурилась.
      – А что вас не устраивает в Лондоне?
      – Туда нагрянула моя мать.
      – Мама остановилась у вас? – уточнила она.
      – И притащила с собой тетушку Розу. Отец улетел в Швецию, там проходит какая—то конференция. И мама решила, что настал подходящий момент нанести визит любимому сыну.
      – А как она отнеслась к тому, что вы ее оста…
      – Не угостите ли меня чашечкой кофе?
      Когда оба оказались на кухне, она договорила:
      – Мама считает, что мы с вами вместе поехали по своим делам.
      – О, Джерад, но вы же не сказали ей… Джерад улыбнулся:
      – Пусть ваша совестливая душа спит спокойно. Мне вообще не пришлось ничего объяснять. Я убедился, что мама и тетя Роза ни в чем не нуждаются, и сказал, что у меня есть кое—какие планы.
      В ее глазах сверкнула озорная искорка.
      – Не в вашем стиле пригласить кого-нибудь вроде меня на чашку кофе, когда в доме находятся ваши мама и тетя. И поэтому мы «поехали по своим делам», так?
      – Глупости. Слушайте, Мэррин, раз я уже здесь, может, вы позволите мне принести сумку с моими вещами?
      Мэррин почувствовала себя наверху блаженства. Они оба остаются. Наедине!
      – Ладно, так уж и быть, – милостиво разрешила она, но все же не удержалась и прыснула.
      Ужин Мэррин приготовила из того, что захватила из дома и привез с собой Джерад. В кладовой она еще раньше обнаружила солидные запасы всякой всячины, так что они не умерли бы с голоду, даже если бы решили прожить здесь целую неделю.
      После ужина они отправились на прогулку. Шли куда глаза глядят и болтали. Джерад даже обнял Мэррин за плечи. Правда, он сразу же убрал руку, но этого мгновения ей хватило, чтобы обмереть—от счастья. Она начисто забыла о семейных проблемах – и ничуть об этом не жалела.
      Начало темнеть, и они решили вернуться домой. Только подходя к крыльцу, Мэррин вдруг заволновалась.
      – Думаю, мне пора спать, – буркнула она.
      Уголки его губ чуть—чуть приподнялись.
      – Я что-нибудь сделал не так? – поинтересовался он.
      – Может, вы хотите, чтобы я приготовила для вас какой-нибудь напиток?
      – Вот чего мне не хватает в жизни, так это послушной невольницы, исполняющей любое мое желание.
      – Извините, но ночной колпак вам придется натягивать самому, – рассмеялась Мэррин и все—таки решила пояснить: – Я целый день мечтала забраться в кровать.
      Видимо, такое объяснение показалось Джераду приемлемым.
      – Не смейте меня жалеть! – тут же взорвалась Мэррин, но не смогла удержаться от улыбки, когда Джерад рассмеялся:
      – Да кто ж осмелится на такое!
      – Спокойной ночи, – проговорила она.
      Он обнял ее за плечи, едва не спровоцировав у нее разрыв сердца, и, нежно поцеловав, тихо пожелал:
      – Спокойной ночи.
      Мэррин на крыльях взлетела на второй этаж. Пока принимала душ и укладывалась в постель, ее душа витала высоко в облаках и не желала возвращаться на грешную землю. Объятия Джерада, его поцелуи завораживали, околдовывали – одним словом, обнадеживали.
      Через некоторое время Мэррин услышала его тихие шаги на лестнице.
      Прошел час, потом второй, а она по—прежнему лежала, с улыбкой глядя в потолок. Какой может быть сон, когда Джерад находится где—то рядом? Ей хотелось наслаждаться каждой минутой пребывания под одной крышей с любимым.
      Улыбаясь, девушка закрыла глаза.
      Милый, милый Джерад!
      Сон Мэррин был безмятежен.
      Из сладких объятий Морфея ее вырвал негромкий стук в дверь.
      – Войдите, – хриплым со сна голосом проговорила Мэррин, открывая глаза.
      С подносом в руках на пороге появился Джерад.
      – Ваш чай, мадам! – торжественно провозгласил он.
      Окончательно проснувшись, Мэррин воскликнула:
      – О, Джерад! Вы балуете меня!
      – Кому-нибудь давным-давно пора это сделать, – невозмутимо заявил он, потом наклонился и поставил поднос на столик возле ее кровати.
      – А который час?
      – Около восьми.
      – Не может быть!
      Мэррин потянулась к столику и схватила свои часики.
      – Боже мой! Я никогда так долго не спала.
      Джерад присел на краешек кровати и с улыбкой уставился на девушку.
      – И неудивительно – ведь милейший Сэм наверняка будит вас гораздо раньше своим мелодичным криком. Я прав?
      Внезапно до нее дошло, что выглядит она не лучшим образом. Волосы в беспорядке, на лице никакой косметики. К тому же бретелька ночной сорочки сползла с плеча. Какой ужас!
      По ее коже пробежала дрожь, когда Джерад протянул руку и небрежным жестом вернул бретельку на место. Спохватившись, Мэррин вцепилась в одеяло, натягивая его до подбородка.
      Судя по всему, Джерад не собирался покидать спальню.
      – Спасибо за чай. – Мэррин прокашлялась. – Сейчас попью, а потом приготовлюсь к возвращению в Суррей.
      – Вам еще рано возвращаться, – запротестовал Джерад, согревая ей сердце своими словами.
      – Это еще почему? – спросила она, заодно мысленно задавая вопрос и себе: ничего страшного не случится, если она прямо сейчас обнимет его?
      – Бессердечная женщина! А кто приготовит для меня ленч?
      Наверное, следовало возразить, сказать, что дома ее ждет семья. Но тогда Джерад ответит: «Раз так, скатертью дорожка» – или что-нибудь в подобном роде. Упустить шанс побыть наедине с ним еще несколько часов девушка не могла.
      – Так уж и быть, приготовлю, – ворчливо согласилась она.
      – А как вы спали? – спросил он и откинулся на спинку кровати, изучая лицо девушки.
      – Как младенец.
      Джерад посмотрел в ее смеющиеся глаза, потом перевел взгляд на полные губы и быстро встал с кровати. И уже возле двери негромко проговорил:
      – Вот и хорошо. После завтрака мы с вами прогуляемся. Свежий воздух явно идет вам на пользу.
      Сердце Мэррин пело от счастья, когда позже они вдвоем шагали по заливным лугам и узким тропинкам, то и дело останавливаясь, чтобы полюбоваться прекрасными видами.
      Мэррин впитывала каждый жест Джерада, каждую его улыбку, чтобы было о чем вспомнить, когда это блаженство закончится.
      Дома Мэррин сразу направилась в кухню, решив приготовить ленч, но вдруг услышала за окном шорох шин.
      Странно. Кто бы это мог быть?
      Джерад выглянул в окно, потом повернулся к Мэррин.
      – Угадай с трех раз.
      Она задумчиво посмотрела на него.
      – Хорошо. Это особа женского пола, когда—то, много лун назад, она жила здесь со своей матушкой, и у нее, как я вижу, до сих пор остались ключи от поместья. По этой причине она и явилась сюда, не сказав мне ни слова, чтобы учинить в мое отсутствие инспекцию дома.
      – Все ясно, это твоя мама! – воскликнула девушка.
      Внезапно ее охватила паника, и она взвизгнула:
      – Господи! Теперь миссис Монтгомери решит, что мы с тобой любовники!
      Джерад задумчиво кивнул.
      – Наверное, ты права. Что ж, придется перед ней повиниться, – решил он.
      – Нет, даже не думай! Брови Джерада полезли вверх.
      – Ты не хочешь, чтобы я сказал ей правду?
      Мэррин отрицательно покачала головой, чувствуя, насколько долг Джераду осложняет и без того непростую ситуацию.
      – Просто сделай так, чтобы твоя мама убедилась, что мы спали в разных спальнях, – попросила она тоненьким голоском.
      К ее удивлению, он рассмеялся.
      Нашел время веселиться! – подумала Мэррин.
      – Сообразительная девочка! А тебе не приходит в голову, что мама может сделать другой вывод: во сне ты храпишь и поэтому я ушел в другую спальню… э—э… после того, как мы… Ну, ты понимаешь.
      Девушка смешалась, щеки ее заалели. Не зная, как реагировать на подобное предположение, она предпочла промолчать.
      Джерад сам пошел к двери. Мэррин услышала удивленный возглас миссис Монтгомери, потом Джерад что—то сказал, и они оба появились на пороге.
      – Смотри, кто к нам приехал! – с преувеличенной радостью воскликнул Джерад.
      Не глядя на него, Мэррин на подкашивающихся ногах направилась к женщине, а та затараторила:
      – О, мне так жаль, что я нарушила ваше уединение! Я всего лишь подбросила тетушку Джерада Розу – она живет тут неподалеку. Вот я и решила заглянуть сюда и проверить…
      На фоне ее замешательства собственное смущение показалось Мэррин сущей ерундой.
      – Вы нам совсем не помешали. Мы как раз собирались перекусить, – с улыбкой сообщила она. – Вы ведь присоединитесь к нам?
      Поскольку глаза Джерада чуть не вылезли из орбит, а сам он застыл на месте подобно безмолвной статуе, девушка поняла, что он не ожидал от нее такой реакции. И мысленно возликовала.
      Однако миссис Монтгомери принялась отказываться:
      – О нет, Мэррин, большое вам спасибо за приглашение, но мне нужно идти. Я пригласила кое—кого на чашечку чая. Так что сами понимаете…
      Джерад все—таки уговорил мать выпить с ними кофе, но вскоре она заторопилась домой. За столом Мэррин непринужденно болтала с ней, но в дом вернулась молчаливой.
      Ей почему—то стало грустно. Волшебство этого дня померкло, думала она, шагая в кухню. Позади себя она слышала шаги Джерада, но разговаривать с ним не хотела. Ей казалось, что язык ее прилип к гортани.
      У него же проблем с языком, похоже, не было.
      – Теперь ты ненавидишь меня? – обратился он к ее напряженной спине.
      Голос его звучал ровно, интонации отсутствовали.
      Она повернулась к нему, не поднимая глаз, чтобы не увидеть в его взгляде холодное безразличие.
      – Я сейчас поднимусь наверх, соберу вещи и поеду с миром, – тихо произнесла Мэррин.
      И только хотела протиснуться мимо Джерада, как он схватил ее за руку и снова развернул к себе. Девушка дернулась, но он вцепился в нее намертво.
      – А что насчет моего ленча? Я же останусь голодным.
      Мэррин, наконец, подняла голову, встретилась с завораживающим взглядом серых глаз – и растаяла. Господи, неужели любовь способна сделать женщину такой импульсивной?
      – Свинья! – беззлобно проговорила она, чувствуя, как сердце вновь наполняется теплом и день опять становится волшебным.
      – Так я не понял, ты меня ненавидишь или нет.
      – Где у тебя картофелечистка? – начальственным тоном спросила Мэррин.
      Пусть не думает, что она покорена его непревзойденным обаянием!
      – Ты как раз смотришь на нее, – повторил он ее слова, сказанные не так давно, и она рассмеялась. – Может, поцелуешь меня в знак того, что я прощен? Правда, я не совсем понимаю, в чем моя вина, но все—таки…
      – Ладно, уговорил. – Мэррин поднялась на цыпочки и поцеловала его.
      Он тут же обвил руками ее талию, но девушка, сделав над собой огромное усилие, отстранилась.
      – Эй, поосторожней! Рискуешь остаться голодным.
      Джерад отпустил ее – какая жалость! – и направился к кухонному буфету, бормоча себе под нос что—то вроде «картофелечистка».
      Бифштекс с жареной картошкой, брокколи и свежие фрукты показались Мэррин самой вкусной едой на свете. Она понимала, что скоро все закончится и ей надо будет возвращаться домой, но сейчас – ее время, и она будет наслаждаться каждой минутой.
      После ленча они принялись изучать воскресные газеты. Мэррин тупо смотрела в свою, не видя ни строчки, но поскольку она изо всех сил старалась не поднимать глаз на Джерада, то могла только гадать, читает он или нет.
      Без четверти четыре Мэррин поняла, что больше нельзя откладывать отъезд. Это становится неприличным. Отложив свою газету, она обратилась к той, которой Джерад загородил свое лицо:
      – Я приготовлю чай, а после поеду.
      – Это необходимо?
      Он хочет, чтобы она осталась еще на часок? Да нет же, подумала она, возьми себя в руки, это просто дань гостеприимству.
      – Нет, отчего же. Ты предпочитаешь кофе?
      – Почему бы тебе не остаться еще на одну ночь?
      – Но я сказала своим родным, что вернусь сегодня.
      – Как я заметил, у них есть телефон. Подумай, Мэррин: еще одна ночь в той широкой кровати. – На его лице появилась улыбка, заставившая привычно заныть ее сердце. – Ты сама наберешь номер или предоставишь это сделать мне?
      Девушка тоже не могла удержаться от улыбки.
      – Я приготовлю тебе что-нибудь поесть, прежде чем ты уедешь.
      – Не волнуйся, милая.
      – С чего вдруг такая заботливость? Не так давно я уже стояла у плиты.
      – С того, милая Мэррин, что мне надо уехать пораньше, а ты должна выспаться. Поэтому я не позволю тебе вставать спозаранку, чтобы кормить меня завтраком.
      По мере того как смысл его слов доходил до Мэррин, сердце ее стучало все быстрее и быстрее. С великим трудом ей удалось не расплыться в довольной улыбке. Внутри все пело и танцевало, однако голос прозвучал на удивление спокойно:
      – Так ты тоже остаешься на ночь? Джерад внимательно взглянул ей в глаза.
      – Если ты не возражаешь.
      Мэррин казалось, что Джераду тоже нравится болтать с ней. Нет—нет, это, конечно, никакая не любовь, просто он находит ее интересной собеседницей, только и всего. Не надо заблуждаться. Насколько она его знала, Джерада сдуло бы ветром, произнеси кто-нибудь слово «любовь» в связи с ним.
      Еще немного, и она выдаст себя с головой, решила Мэррин. Лучше поскорее уйти. Она взглянула на часы.
      – Уже десять часов. Пора отдыхать, – сказала она, поднимаясь из—за стола.
      Джерад тоже вскочил.
      – Ты хочешь лечь спать так рано? – удивился он.
      – Завтра мне, как и тебе, надо будет вставать ни свет ни заря, – объяснила Мэррин, понимая, что с радостью просидела бы с Джерадом всю ночь напролет. – Я ведь должна заехать домой и переодеться, прежде чем ехать на работу.
      Джерад покачал головой, глядя на нее.
      – Ты не меняешься. Поистине уникальное создание!
      Непонятно почему Мэррин смутилась. Чтобы не показать ему свое состояние, она обошла стол и чмокнула Джерада в щеку.
      – Спокойной ночи, – сказала она и хотела уже повернуться, но Джерад удержал ее за руку.
      И тут случилось то, о чем она так долго мечтала. Джерад обнял Мэррин за плечи, крепко прижал к себе и впился губами в ее губы. Поцелуй был жадным, долгим, умопомрачительным. У Мэррин перехватило дыхание.
      Когда он, наконец, отпустил ее, она отступила на шаг, ноги ее дрожали, и, чтобы не упасть, ей пришлось схватиться за край стола.
      – Эт-то еще з-зачем?
      – А затем, чтобы ты не вела себя со мной, как со старым добрым дядюшкой!
      В свою спальню Мэррин поднималась с улыбкой на губах. Значит, ему не понравилось, что она чмокнула его в щеку! А вот ей очень понравился его поцелуй – настоящий мужской поцелуй.
      Весело напевая, она приняла душ и забралась под одеяло. Ах, какая прекрасная кровать! Мэррин с блаженным вздохом вытянулась на прохладных простынях и уставилась в потолок, вспоминая мельчайшие подробности минувшего дня: их прогулку, разговоры, шутки… ну и, конечно, поцелуй Джерада. Пусть за этим поцелуем не стояло никаких серьезных чувств, но он давал благодатную почву для раздумий.
      Спала она без сновидений, а когда проснулась, обнаружила, что уже рассвело, а в комнате стоит Джерад, одетый в махровый халат. Волосы мокрые после душа, лицо чисто выбрито, в руках поднос. Он принес ей утренний чай!
      – Извини, я не постучал, руки заняты, – произнес Джерад.
      Подошел к столику возле кровати и поставил на него поднос.
      – Который час? – спросила Мэррин, усаживаясь в постели.
      – Половина шестого. Пей свой чай, а я оставлю тебя.
      Джерад наклонился, обнял ее за плечи и легко поцеловал в щеку.
      – Будь хорошей девочкой, – сказал он и начал выпрямляться, чтобы уйти.
      Этого Мэррин не могла допустить. Она быстро схватила его за отвороты халата.
      Джерад замер, его брови медленно поползли вверх. Мэррин хитро улыбнулась.
      – С каких это пор ты стал обращаться со мной, как со старой доброй тетушкой? – спросила она и, не давая ему опомниться, притянула его к себе.
      – Вот тебе, получай! – выдохнула Мэррин, оторвавшись от его губ.
      Но как, как удержать Джерада еще хоть на несколько минут? Неужели он сейчас выйдет из комнаты и уедет отсюда? Мэррин по—прежнему сжимала в пальцах отвороты его халата, а Джерад смотрел на нее потемневшими глазами. И она, не в силах противиться себе, снова приникла к его губам.
      Утратив чувство реальности, Мэррин не знала, сколько прошло времени, но внезапно она обнаружила, что больше не держит его за отвороты, зато он сам сжимает ее плечи сильными ладонями. И уже непонятно, кто кого целует – она его или он ее.
      Джерад сел на край кровати и, не отрывая глаз от девушки, хрипло проговорил:
      – Мэррин…
      Больше всего на свете ей хотелось снова оказаться в его объятиях. Словно прочитав ее мысли, Джерад спустил с плеча Мэррин тонкую лямку ночной сорочки и стал целовать обнаженное плечо. Сладкая волна удовольствия стала подниматься из самых недр ее существа.
      Уверенным движением Джерад опрокинул Мэррин на подушки и сам лег рядом. Сердце ее колотилось с такой бешеной силой, что, казалось, вот—вот выскочит из грудной клетки, но Мэррин едва ли замечала это. Губы горели от поцелуев, а Джерад снова и снова целовал ее, и она отвечала с такой же страстью.
      Вот его пальцы медленно прошлись сверху вниз вдоль ее позвоночника, потом дотронулись до груди.
      Мэррин закрыла глаза и тихо вздохнула от восторга. Человек, которого она так любит, лежит рядом и ласкает ее. О таком блаженстве можно только мечтать.
      – Джерад! – вскрикнула она, когда его пальцы взяли в плен ее набухший сосок.
      – Милая моя, сладкая Мэррин, – выдохнул Джерад, продолжая ласкать ее грудь.
      Мэррин охватила истома, а он откинул с нее одеяло и как—то незаметно снял ночную сорочку.
      Вся во власти неземных ощущений, ни разу не испытанных ею ранее, она поняла, что лежит совершенно голая, только когда между их телами осталась всего одна деталь нижнего белья Джерада. Когда он успел снять халат, оставалось загадкой. Куда делась ее сорочка – тоже.
      Джерад прижал ее к своей груди, и Мэррин судорожно сглотнула. Она хотела сказать, что любит его всем сердцем, всей душой, слова признания едва не сорвались с ее губ. Но, ощущая неловкость, она заставила себя молчать. Как говорить о таких вещах, если лежишь совершенно голая, а твой любимый бесцеремонно тебя рассматривает! Мэррин смущенно улыбнулась, а Джерад, утопая в синеве ее глаз, провел пальцем по великолепной груди.
      – Ты очень красива, – пробормотал он.
      Потом голова его склонилась, и губы, всосав розовый сосок, начали дразнить нежную плоть. Мэррин перестала владеть собой. Спина ее выгнулась, дыхание стало хриплым и прерывистым.
      – Джерад! – в экстазе выкрикнула она его имя.
      Он поднял голову и взглянул на нее.
      – С тобой все в порядке?
      – О да, да. Я хочу тебя, – стыдливо опустив ресницы, призналась Мэррин.
      – Любимая!
      И он начал покрывать поцелуями ее раскрасневшееся лицо. Задыхаясь от страсти, она отвечала на его поцелуи. Их тела переплелись, и она инстинктивно еще теснее прижалась к нему, водя руками по его телу, упиваясь фантастическими ощущениями от пряного аромата, исходящего от него.
      Джерад издал горловой звук, его ладонь спустилась к бедру Мэррин, а потом начала медленно двигаться вверх, раздвигая ее ноги. Но когда его пальцы достигли самых интимных местечек Мэррин, ее охватила паника.
      – Нет! – всхлипнула она, хотя все внутри кричало: «Да! Да! Скорее! Сейчас!»
      Джерад застыл.
      – Нет?
      Он устремил на нее непонимающий взгляд. А Мэррин разрывалась между любовью к нему и скованностью.
      – Прости, – прошептала она.
      Он не мог поверить своим ушам, и Мэррин хорошо понимала его состояние. Наверное, еще ни одна женщина на свете, позволив мужчине зайти так далеко, не говорила ему в самый решающий момент «нет». Тем более она сама затащила его в постель. Но что—то в глубине сознания говорило ей, что она права.
      Мэррин отодвинулась на край кровати. Джерад был настолько ошеломлен, что не стал удерживать ее. Мэррин села, повернувшись к нему спиной.
      – Я… ты… – Мысли мешались у нее в голове.
      Ей хотелось сказать, как сильно она любит его, но она знала заранее, что ее признание не улучшит положения.
      – Ты… ты опоздаешь, – нервно проговорила она. – Ты сказал, что тебе надо уехать очень рано.
      В эту минуту она не могла повернуться и посмотреть ему в глаза. Она знала, что ничего хорошего в них не увидит.
      Голос Джерада подтвердил ее опасения. Звучал он холодно и отстраненно:
      – В следующий раз я поставлю будильник на четыре утра.
      С этими словами Джерад поднялся с кровати, забрал халат и вышел вон.
      А Мэррин оставалась сидеть, где сидела, еще целую вечность. До нее доносились звуки его шагов, потом она услышала, как он хлопнул дверью, вывел из гаража свою машину и уехал.
      Чувство непоправимой утраты сдавило ей сердце, потому что она поняла: никогда он не поставит будильник на четыре утра, чтобы заняться с ней любовью. Она все разрушила сама, своими руками уничтожила собственное счастье.

      Когда Мэррин вернулась домой, ее родные уже встали, но по причине столь раннего часа пребывали в дурном расположении духа и к разговорам были не расположены. Это вполне устраивало девушку: ей казалось, что задай ей кто-нибудь хоть один вопрос по поводу минувшего уикенда, и она немедленно расплачется.
      В офис она приехала вовремя, но свою работу выполняла на автопилоте, поскольку мысли были заняты совсем другим. В голове все время вертелся один—единственный вопрос: почему, если она так любит Джерада, если сама хотела заняться с ним любовью, почему отказала ему в самый последний момент?
      И только на обратном пути домой с работы, когда она автоматически крутила руль автомобиля, до нее дошло, что руководило ею сегодня утром. Она должна Джераду крупную сумму денег. И натура – называйте это гордостью, называйте как хотите – не позволяла ей отдаться ему именно по этой причине.
      Мэррин въехала на парковочную площадку и остановила машину рядом с отцовской развалюхой. Медленно вылезла, захлопнула дверцу, думала лишь о своем долге Джераду и о том, что этот долг нужно отдать как можно скорее. Этот долг стоит непреодолимой преградой между—ней и Джерадом… Правда, теперь ни о каких серьезных отношениях и речи быть не может, но расплатиться необходимо…
      Позже, когда вся семья сидела за столом, Мэррин было уже не до улыбок. Стоило малышу Сэму сменить гнев на милость и перестать орать, как Китти принялась нахваливать приготовленные Мэррин рыбные палочки с картофельным пюре. На что Куини не замедлила вставить:
      – Да уж, не сравнить с той жуткой бурдой, которую мама подала в субботу. Дедушка тогда страшно ругался и требовал выкинуть все в ведро, а потом… Ой!
      Она замолчала и в испуге прихлопнула рот ладошкой.
      Нельзя сказать, что Мэррин, занятая своими мыслями, прислушивалась к восьмилетней болтушке, но это громкое «Ой» и сердитые взгляды взрослых привлекли ее внимание. Должно быть, в субботу что—то произошло.
      – Почему ты замолчала? – спокойно поинтересовалась она у Куини.
      – Я не должна была тебе говорить! – призналась девочка, виновато посмотрев на свою мать. – Дедушка сказал, что это он поставил угощение, и запретил нам с Китти рассказывать тебе, потому что ты пропустила праздник. У нас было все—все, и тебе это может не понравиться…
      Мэррин это и не понравилось. И не потому, что она «пропустила все—все», а из—за запрета отца рассказывать ей об этом. Чего он добивался?
      Настораживал и другой факт. Мэррин знала, что у отца на момент ее отъезда было всего десять фунтов, которыми она сама субсидировала его. Ужин на пятерых, когда есть «все—все», стоит гораздо дороже, чем десятка.
      Девочки, радостно галдя, унеслись на улицу, а Мэррин посмотрела на своего отца, надеясь, что по ее взгляду он поймет, как она расстроена. Ему не следовало брать взаймы у дяди Амоса, чтобы устроить семейное пиршество.
      Отец принял воинственный вид и заявил, что он действительно занял кое у кого некоторую сумму, но тот был не против одолжить ему деньги.
      Черт побери, да он был просто счастлив! Конечно, он был счастлив! Милый дядюшка Амос с радостью отдал бы последний пенни! Но от этого не становилось легче. Дядя Амос еле перебивался.
      – Когда ты собираешься отдать ему деньги? – нахмурилась Мэррин, понимая, что теперь, помимо денежного обязательства Джераду, ей придется разбираться с долгами отца.
      – Мне и в голову не приходило, что придется что—то там ему отдавать, – безапелляционно заявил отец.
      Дальнейшие его слова, произнесенные легким, чуть ли не веселым тоном, повергли Мэррин в состояние шока:
      – Я, собственно, о чем… Если принять во внимание, что ты уже давно являешься его официальной подружкой и все такое… – Увидев, что глаза дочери едва не вылезли из орбит, он хитро прищурил глаз и добавил: – В конце концов, он же увез тебя, чтобы познакомить со своими родными, а на эти выходные вы уехали вместе, и…
      – Джерад! – ахнула Мэррин. – То есть… ты хочешь сказать… Господи, это Джерад дал тебе денег?
      – Да кто же еще! Ты не хуже меня знаешь, что он так и напичкан деньгами. К тому же вы провели вместе уикенд, а поэтому…
      Роберт, лениво следивший за их перепалкой, выбрал подходящий момент, чтобы вмешаться в разговор:
      – Не гони волну, сестричка. Всем нам прекрасно известно, что из твоего дружка монеты так и сыплются. Богаче его нет никого в радиусе ста километров. Пара сотен туда, пара сотен сюда – какая ему разница?
      Пара сотен! Комната завертелась у Мэррин перед глазами.
      – А ты – ты тоже одалживаешь у него? – резко спросила она брата.
      – Да вот все случая не было, – пожаловался Роберт. – Он сюда заявился в субботу, меня как раз не было дома.
      В субботу! В прошлую субботу Джерад приезжал сюда? Значит, медленно проворачивалось у Мэррин в мозгу, он посетил ее дом, прежде чем отправиться в «Березовую рощу»? Чушь какая—то, этого просто не может быть!
      В голове у Мэррин царила такая неразбериха, что она решила обратиться к более практическим сферам.
      – И сколько же денег ты у него одол… взял? – обратилась она к отцу.
      – Четыре сотни, – последовал быстрый ответ.
      – Господи! Четыреста фунтов! – упавшим голосом проговорила Мэррин.
      – Он просил не говорить о своем визите к нам, но теперь я вижу, что для тебя это почему—то важно. Так или иначе, при нем было всего четыре сотни. Но он пообещал обналичить кредитку и на обратном пути привезти еще де…
      – На обратном пути – куда? – прервала его Мэррин, чувствуя, как сердце сжимают ледяные тиски.
      Отец безразлично пожал плечами.
      – Я сообщил ему, что вы немного разминулись, что ты, наверное, уже в «Березовой роще, и он…
      Час от часу не легче! Значит, Джераду было известно, что она отправилась в его поместье. Мэррин Дольше не могла слушать излияния отца. Не говоря ни слова, она встала, схватила ключи от машины, сумку и вышла из дома.
      Мэррин не имела ни малейшего понятия, куда направляется, просто больше ни секунды не могла оставаться в одной комнате с этими тремя, не могла больше дышать с ними одним воздухом. Как они могли! Это невыносимо! Боже, боже!..
      Пройдя через сад, Мэррин махнула рукой племянницам, играющим среди розовых кустарников, и, не обращая внимания на громкие мольбы покатать их, села в машину и завела мотор. Голова у нее шла кругом.
      Мало того, что надо было как можно быстрее отдать Джераду две тысячи, так сейчас ее долг значительно возрос! И ей не на кого рассчитывать, отец—то уж никак не может вернуть занятые деньги, да и не хочет, естественно.
      Через двадцать минут Мэррин остановилась на какой—то отдаленной стоянке, чувствуя, как гнев наполняет душу. Гнев, порожденный страхом и беспомощностью, помноженными на уверенность в том, что возможность выплатить долги Джераду практически равна нулю.
      Девушку захлестывали эмоции. Как, как мог ее отец одолж… взять деньги у человека, с которым он едва знаком? Как могли Роберт… Кэрол… Стоп. А Джерад? Чем больше она сердилась на членов своей семьи, тем яснее становилась ей роль Джерада в том, что произошло между ними. И в сердце Мэррин вспыхнула ярость, направленная против Джерада.
      Он знал, что она в «Березовой роще»! Он и словом не обмолвился, что приезжал к ней в дом в субботу. Даже попросил ее отца ничего не говорить ей об этом. Почему? На каком основании?
      Подытожим. Джерад знал заранее, что она находится в его поместье. Знал, прежде чем уехал из Лондона. Мэррин вспомнила, как только сегодня утром они лежали вместе, обнимались, целовались, как она дрожала от его прикосновений, как трепетало сердце от его ласк, – и это все он предвидел, еще находясь в Лондоне!
      Получается, что он все это запланировал? Мэррин почувствовала головокружение. Как же так? С ее стороны все было абсолютно спонтанно, а с его? Чем больше она размышляла, тем сильнее убеждалась в преднамеренности планов Джерада.
      Идиотка, полная и законченная идиотка! Все то, что произошло, входило в хитроумный план Джерада. Он намеревался ее соблазнить, а она, как марионетка, действовала по его воле, по его сценарию. Попалась на удочку, как безмозглая рыбешка. Ну, почти попалась. А он… нет, он не торопил события, не подталкивал ее. Он, такой искушенный в любовных играх, знал о сексуальной неопытности Мэррин и решил действовать неторопливо, без нажима, и тогда бы сегодня утром она уже была пластилином в его руках, чтобы он мог лепить из нее все, что хочет.
      И план Джерада почти удался: она едва не стала этим самым пластилином. Еще минута, нет, секунда, и она… Ан нет, на тебе, выкуси! Рассудок подсказал ей, что нельзя отдаваться ему, пока не расплатилась с долгом. Так великое же спасибо рассудку и здравому смыслу!
      Мэррин все больше и больше приходила в ярость. Прошло еще две минуты – и она все—таки рванула машину по направлению к его дому. Даже если Джерад отсутствует, даже если он пригласил очередную дамочку «на чашку кофе», она все равно дождется его, пусть для этого потребуется провести под его окнами всю ночь.
      Нервы Мэррин были на пределе, о чем красноречиво говорили прерывистые вздохи, почти, что граничащие с рыданиями. Мэррин мчалась по автостраде, уверенная в том, что ей не следует встречаться с Джерадом хотя бы до той поры, пока она не успокоится. Но сейчас ей требовалось одно: незамедлительно обменяться парой слов с человеком по имени Джерад Монтгомери.
      Наконец, яростно взвизгнув шинами, машина затормозила у нужного дома. Мэррин вышла, бросила в сумочку ключи от зажигания и решительно направилась к парадному подъезду. Поднявшись по ступеням, стала трезвонить в дверной звонок. И вот он предстал перед ней – широкоплечий, сероглазый… неотразимый. Еще пять минут назад лютая злоба настолько захлестывала Мэррин, что она и думать забыла о своей любви к Джераду. Но сейчас, стоило ей взглянуть на него, как тут же вернулись воспоминания о его объятиях, о ласках. Кровь прилила к лицу девушки. Теперь ей уже никогда не забыть, как она – голая! – наслаждалась тем, что творили с ней его руки…
      Усилием воли Мэррин заставила себя вернуться на землю. Сейчас надо думать только о том, что здравый смысл спас ее сегодня от полного и окончательного падения.
      Не давая ему и рта раскрыть, она быстро произнесла:
      – Нам надо поговорить! Я приехала…
      – Видимо, по неотложному делу, – заключил он.
      И добавил:
      – Поскольку я не привык выяснять отношения прилюдно, может быть, ты все—таки войдешь?
      Ух, как Мэррин ненавидела его в этот момент! Она вся кипит, а он холоден, как айсберг. Мэррин отодвинула его плечом и, не оглядываясь, промаршировала по просторному холлу в гостиную. И, лишь услышав, как захлопнулась входная дверь, повернулась лицом к Джераду.
      – Выпьешь чего-нибудь? Ты выглядишь… ммм… слегка разгоряченной.
      – Я к тебе не на вечеринку пришла! – рявкнула Мэррин и, нащупав в кармане ключ, которым утром заперла «Березовую рощу», швырнула его на стол.
      – Возвращаю ключ от твоего любовного гнездышка! – заявила она, сверкая очами.
      Джерад остановился, не дойдя до бара, и, нахмурившись, подошел к Мэррин, внимательно глядя в ее пылающее лицо. Внезапно морщинки на его лбу разгладились.
      – Ах, Мэррин, Мэррин, – добродушно пробормотал он, покачивая головой. – Я понимаю твое состояние. Тебя вывело из себя то, что произошло, вернее, не произошло между нами сегодня утром. Ты так невинна, что в последний момент запаниковала, и…
      – Ничего подобного! – оборвала она его.
      Да как он смеет так легко, как о чем—то не имеющем особого значения, говорить об утренней сцене? Щеки ее загорелись еще ярче.
      – Я вовсе не об этом хотела поговорить с тобой, – затараторила Мэррин. «Об этом, об этом, об этом», – стучало у нее в мозгу.
      – Разве ты пришла не для того, чтобы извиниться? – вкрадчиво поинтересовался Джерад, иронично изогнув бровь.
      Извиниться?! Мэррин чувствовала, что еще немного – и она его убьет.
      – Это ты должен извиняться передо мной! – взорвалась она. – Ты… ты…
      Эмоции захлестывали ее.
      – Что – я? Что я такого сделал? Ты же не можешь отрицать очевидное: ты полноценная женщина. Теперь в этом нет абсолютно никаких сомнений…
      – Глупости! Мне это было известно и до тебя! – выкрикнула Мэррин, притопнув от бессилия ногой.
      – Не криви душой, – начал Джерад, но она не дала ему договорить:
      – Чего я не знала, о чем не догадывалась, так это о том, что все было запланировано. А еще о том…
      – Запланировано? – медленно повторил он, добродушная улыбка застыла, а потом сползла с его лица.
      – Да, именно так! – прошипела Мэррин сквозь зубы.
      Она заметила, как его глаза сощурились, а взгляд серых глаз стал острым как бритва. Но это не остановило ее.
      – Ты все продумал заранее.
      – О чем ты, черт побери, говоришь?
      У него был такой вид, что Мэррин чуть было не поверила ему. Чуть не поверила, что он понятия не имел, в чем дело. Но он ведь на самом деле приезжал к ней домой и на самом деле просил ее отца не говорить ей о его визите. Нет, распаляясь все сильнее и сильнее по мере того, как росла ее уверенность в вине этого человека, решила она. Уже не в силах держать себя в руках, она выпалила:
      – Как ты посмел одалживать деньги моему отцу?
      – Вот оно что! – протянул Джерад. – А из—за чего, собственно, весь этот сыр—бор? Насколько мне помнится, я и тебе одолжил кое—какую сумму.
      Свинья! Подлец! Мерзавец! Зачем он напоминает ей об этом? Она же и так ни на секунду не забывает о тех злосчастных двух тысячах.
      – В отличие от меня мой отец не сможет отдать тебе деньги! – воскликнула Мэррин.
      – Не хочу показаться циничным, но напрашивается вопрос: а ты? Ты сможешь?
      Ну вот, сама напросилась. А ей—то казалось, что она почти взяла над ним верх. Но нет, этот самонадеянный тип все—таки нашел ее больную точку. Однако и Мэррин не лыком шита, гордость не позволит ей, поджав хвост, убраться из этого дома.
      Не дождется! Она пришла сюда, чтобы высказать свою точку зрения, и сделает это, хочет он того или нет.
      – Представь себе, я смогу, но только не таким образом. Я расплачусь с тобой деньгами, а не своим телом, – бросила ему Мэррин в сердцах.
      Джераду ее слова ох как не понравились, она сразу поняла это потому, как потемнело его лицо. Но ее уже несло дальше:
      – Ты не хотел, чтобы мой отец рассказывал мне о твоем визите, ведь так? Как это было мило с его стороны – поделиться с тобой, куда я отправилась! Вот в этом—то уютном гнездышке для совращения наивных дурочек ты меня и накрыл…
      – Перестань нести ерунду! Это глупо! – сердито проговорил Джерад, но девушку уже было не остановить.
      – Глупо?! – заорала Мэррин. – А у тебя ведь почти получилось меня совратить, Монтгомери. Я чуть не отдалась тебе за две тысячи. – Она чувствовала, что теряет инициативу, что к глазам подступают горячие слезы, а голос срывается. – Что я должна была сделать за дополнительные четыреста фунтов, одолженных отцом? Или… – Мэррин остановилась, потому что Джерад вплотную подошел к ней и схватил ее за руку, глаза его гневно сверкнули.
      Но она выдернула руку и закончила мысль:
      – Или эти четыреста фунтов должны были окончательно закрепить наши с тобой постельные отношения?
      – Не будь…
      – Глупой? Я себя таковой не считаю, – злобно прошипела она.
      Джерад опять схватил ее руку, и на этот раз Мэррин не удалось вырвать ее из его цепких пальцев.
      – У меня хватило ума раскусить тебя. Ты узнал, что я поехала в «Березовую рощу». И подумал: «А вот и случай подвернулся уложить в койку невинную овечку».
      – Ненормальная! – рявкнул Джерад. – Ты хоть соображаешь, что несешь? Так извратить мои мысли, мои намерения…
      В ярости она принялась выдергивать свою руку, но Джерад, разгневанный ничуть не меньше, чем она, держал ее крепко. И тогда Мэррин не нашла ничего лучшего, как изо всех сил влепить ему пощечину, чтобы дать выход накопившимся эмоциям.
      То, что это было ошибкой, она поняла сразу – как только ладонь обрушилась на щеку Джерада. Нет, она не сожалела о своем поступке, но в глубине души признавала, что этого делать не стоило. Скулы Джерада сжались, желваки задвигались. Серо—стальные глаза скрестились с синими, сильные пальцы крепко сжали запястье второй руки Мэррин.
      – Нет! – задохнулась она, когда его голова склонилась над нею.
      – Поскольку я джентльмен и не могу ответить тебе на пощечину, то удовлетворюсь только этим. – Не давая ей возможности возразить, он со всей яростью обрушился на ее рот, запечатав его своими губами.
      Мэррин хотела ударить его коленом, но промахнулась.
      – Пре… прекра… – вот все, что ей удалось пробормотать, но тут последовал новый поцелуй.
      Она честно пыталась сопротивляться, но это было нелегко, потому что Джерад по—прежнему крепко держал обе ее руки. Почему он целует ее так… грубо? Почему в его поцелуях чувствуется злость, даже враждебность, в них нет симпатии, расположения, не говоря уже о любви, которая ей так необходима.
      Любовь! Господи, о чем это она! Вот ведь размечталась…
      – Немедленно прекрати, Монтгомери! – воскликнула Мэррин, едва у нее появилась возможность говорить.
      – Прекращу, – кивнул Джерад, – но только тогда, когда сам этого захочу. – И продолжил с издевательскими нотками в голосе: – Ты сама явилась сюда и начала скандалить, Шеперд, так имей же мужество дотерпеть до конца.
      Что он от нее хочет? Чтобы она пала перед ним на колени и умоляла о пощаде?
      – Ха, мужество! Да что ты знаешь о му…
      Джерад не дал ей закончить, опять запечатав ее рот своими губами. Но Мэррин сразу почувствовала, что его злость куда—то испарилась.
      И ее приказ «Перестань!» не звучал уже больше приказом.
      В серых глазах что—то сверкнуло.
      – Попроси повежливее.
      – Иди ты к черту!
      Собрав последние искры гнева Мэррин попыталась снова разжечь из них былой пожар. Не тут—то было! Джерад опять поцеловал ее, но теперь уже на самом деле нежно, больше она в этом не сомневалась. Не находя почву для дальнейших возражений, Мэррин смутилась. Что же ей делать?
      Однако делать ничего не пришлось. В какой момент Джерад оставил в покое ее руки, она не могла бы сказать даже под пыткой. Так или иначе, но он обнял ее. А Мэррин, получив, наконец, возможность сопротивляться, вместо этого почувствовала, что тает в его объятиях, снова обретая долгожданное счастье.
      Поцелуи следовали один за другим. Подставляя свои губы, Мэррин ощущала, как жар охватывает все ее тело, как руки Джерада разжигают в ней огонь.
      – Малышка моя, – пробормотал он в шею Мэррин, – мое маленькое чудо.
      Пальцы Джерада нежно прошлись по грудной клетке – от живота и выше. На мгновение замерли – и коснулись сначала одного соска, потом другого.
      Мэррин задрожала. Джераду мешала тонкая ткань ее платья. Он легко подхватил Мэррин на руки и положил на один из широких диванов. Затем неторопливо расстегнул крохотные пуговички и снял с нее платье.
      – Ну что, опять стыдишься меня? – улыбнулся он, когда Мэррин на секунду прикрыла грудь ладонями.
      Она сразу же убрала руки и вытянулась на диване, подставляя ему губы для поцелуя. Действительно, глупо закрывать грудь, если только сегодня утром он уже видел ее полностью обнаженной.
      То, что Джерад лег рядом с ней, Мэррин восприняла как само собой разумеющееся. Ей было необходимо тепло его тела рядом. С тех пор как она поняла, что влюбилась в Джерада, ей стало трудно дышать без него. Окружающее теряло смысл без его присутствия.
      И снова поцелуи, и снова объятия, с каждой секундой становившиеся все более жаркими. Кружевные трусики Мэррин полетели на пол, за ними последовала рубашка Джерада. Завороженным взглядом Мэррин смотрела на его мускулистую грудь. А он провел пальцем по ее розовому соску, чувствуя, как тот напрягается под его прикосновением. Потом склонил голову и нежно попробовал его губами. По телу Мэррин пробежала судорога удовольствия.
      Руки Джерада продолжали свое волшебное действо. И Мэррин ощутила неодолимую потребность рассказать Джераду о том, как сильно она любит его.
      – Джерад, я…
      Он откинул голову и посмотрел на нее.
      – Что?
      – Я… хочу тебя, – со вздохом призналась она.
      Джерад опять поцеловал ее, а потом спросил:
      – Ты уверена, Мэррин?
      Господи, почему он сомневается? Неужели ее желание не очевидно? Конечно, Мэррин еще новичок в этом новом мире восхитительных ощущений, открывшемся для нее лишь сегодня утром, но остановить ее уже невозможно.
      – Я… я… – только и смогла пролепетать она.
      Но ей и не нужно было ничего говорить. Джерад уже заметил ее сомнение и истолковал его превратно. К великому ужасу Мэррин, он перекатился на другой конец дивана и сел к ней спиной, нащупывая на полу рубашку.
      Мэррин хотела позвать его, повторить, что он нужен ей, что он не так ее понял, что она, естественно, немного смущена, но…
      Но слова застряли у нее в горле, едва она услышала его напряженный голос:
      – Думаю, тебе лучше уйти.
      – Уйти? – эхом повторила Мэррин.
      Как это – уйти, когда ей так не хватает ласковых объятий Джерада?
      Нет, он, наверное, пошутил.
      – Иди же, – уже гораздо громче произнес Джерад.
      Его приказ буквально ошеломил Мэррин. Впав в ступор, она несколько секунд смотрела ему в спину, но потом начала просыпаться гордость. Мэррин встрепенулась, пелена желания спала с ее затуманенных глаз.
      В третий раз ему не придется повторять! Мысли ее еще не успели полностью упорядочиться в голове, а она уже принялась лихорадочно собирать с полу свою одежду.
      Не прошло и пары минут, как Мэррин оделась, всунула ноги в туфли – хотя и не могла вспомнить, чтобы снимала их, – и быстро направилась к двери.
      Не оглянулась, не попрощалась, просто закрыла за собой дверь.
      И только в машине, когда она автоматически крутила руль и переключала передачи, пришло осознание нестерпимой боли.
      Теперь ей было доподлинно известно, что значит быть отвергнутой любимым человеком. И не надо успокаивать себя, будто ты, невинная овечка, попала в хитроумные сети хищного опытного волка, твердила она себе. Да, сначала ты сопротивлялась, но потом… потом растеклась, как масло по горячей тарелке.
      Мозги Мэррин беспорядочно метались в голове. Джерад Монтгомери, самый любимый человек на всем белом свете, предал ее. Нет, он отомстил! Только сегодня утром она отвергла его – ведь так? И вот последовала месть…
      Мэррин заглушила мотор и откинулась на спинку сиденья, изо всех сил растирая виски. Что же получается? Утром от рокового шага ее уберег голос разума. Мол, ей нельзя уступить Джераду, поскольку над ней висит крупный долг, который она пока что не в состоянии выплатить. Так, хорошо. Но почему же этот «разумный» голос молчал сегодня вечером? Деньги—то она так и не отдала.
      Мэррин бросила Джераду в лицо свои обвинения, но он ведь сказал, что она все истолковала неправильно. А как иначе истолковать то, что он одолжил денег ее отцу, что просил не рассказывать ей о своем субботнем визите? Нет, Джерад не просто так приехал в «Березовую рощу», он хотел ее совратить. Таков был его план, и она в этом нисколько не сомневалась.
      Совращение, деньги, мщение. Мщение, совращение, деньги. Эти три понятия ходили по кругу в ее голове. Поняв, что она зациклилась, Мэррин съехала с обочины и вдруг поняла, что ей совсем не хочется возвращаться домой.
      Если бы были деньги, Мэррин сняла бы номер в первом попавшемся отеле. Деньги. Это слово заняло первое место в ее мыслях, отбросив остальные в сторону. Необходимо вернуть Джераду долг, ее собственный и отцовский, – вот что самое главное. До тех пор, пока Мэррин не расплатится сполна, ему стоит только свистнуть, чтобы она снова явилась в роли его так называемой подружки.
      Судорожный вздох слетел с губ девушки. Она не увидится с Джерадом до тех пор, пока не скопит необходимую сумму. Она будет урезывать себя во всем, возьмет сверхурочную работу, начнет откладывать каждый пенни, но долг вернет.
      И Мэррин свернула к маленькому коттеджу, принадлежавшему человеку, на которого она всегда могла положиться.
      – Из окна я увидел машину и сразу подумал, что это ты, – разулыбался дядя Амос, едва открыл дверь.
      – Извини, если разбудила, – пробормотала Мэррин.
      – Я не спал, дорогая. У меня появилась небольшая проблема, и я как раз бьюсь над ее разрешением.
      Старик окинул Мэррин проницательным взглядом и сразу же понял, в каком состоянии находится девушка.
      – Входи же скорее, моя милая. Давай-ка посмотрим, смогу ли я помочь в разрешении твоей проблемы.
      Неужели все написано у нее на лице? Мэррин поплелась вслед за дядюшкой в его маленькую гостиную.
      – Прости, я не хотела тебе мешать, – тихо проговорила Мэррин. – Я только… хотела спросить, могу ли я переночевать у тебя.
      Никогда Мэррин не любила своего дядюшку больше, чем в тот момент, когда он не моргнув глазом ответил:
      – Знаешь, я расчистил от хлама свободную спальню, когда узнал, что Роберт с семьей обрушился тебе на голову. С тех пор комната свободна.
      – Ох, дядюшка! – прошептала Мэррин, с трудом борясь с подступившими слезами.
      – Эй, эй, девочка, пойду-ка я приготовлю тебе горячего чая, – улыбнулся старик.
      Они уже сидели за столом и попивали чай, когда Мэррин вспомнила об обязательствах перед семьей.
      – Мне нужно позвонить домой и сообщить, где я нахожусь, – уныло проговорила она.
      – Если хочешь, я им сам позвоню.
      – Нет, я, наверное…
      Но Амос уже взял телефонную трубку. По его тону Мэррин поняла, что ответил ему отец.
      – Мэррин остается ночевать у меня, – сообщил Амос, тщательно скрывая неприязнь к собеседнику. – А если кому—то интересно мое мнение, я бы предпочел, чтобы она пожила у меня до тех пор, пока дом, где вы все так прочно обосновались, снова станет ее собственностью.
      И с этими словами он положил трубку.
      Потом повернулся к Мэррин, улыбнулся и подмигнул ей:
      – Считаешь, что я был несколько… м—м–м… резковат?
      – Ну, я…
      – Понимаю, ты бы действовала намного мягче. Но я знаю твоего отца гораздо лучше, чем ты. Он живет по принципу «положи мне палец в рот, и я всю руку откушу». – Улыбка исчезла с лица Амоса. – Твой брат пошел в него. А вот ты, моя милая, ты в маму.
      – У Роберта сейчас настали трудные времена, – немедленно встала на защиту брата Мэррин.
      – И у тебя тоже, дорогая, – спокойно возразил Амос. – Не хочешь рассказать, что с тобой произошло? Да ты пойми, я ведь не из стариковского любопытства. Просто ты мне слишком дорога.
      – Спасибо, дядюшка, ты помог уже тем, что разрешил мне переночевать у тебя.
      – Брось, – отмахнулся старик, продолжая размышлять о проблемах племянницы.
      Следуя присущей ему логике, он предположил:
      – По всей вероятности, это связано с деньгами, да? – Не услышав от Мэррин возражений, он подхватил возникшую мысль: – Ты вполне справлялась до того, как тебе на голову свалился брат со своей ватагой, а потом еще и папаша—пьяница. Они—то и подточили твой бюджет. По дому ничего не делают, сели тебе на шею и ножки свесили…
      Амос умолк, запустив пятерню в седую шевелюру. А Мэррин смотрела на него и удивлялась его проницательности. Ведь она ни разу не говорила с ним на эту неприятную тему.
      Внезапно он бросил на нее пронзительный взгляд.
      – Они хотят, чтобы ты продала мамино кольцо, да?
      Мэррин грустно усмехнулась. Амос отлично знал, как она дорожила этим колечком.
      – Ох, дядюшка, я уже продала его, – призналась девушка и разрыдалась.
      Старик немедленно подсел к ней и обнял за плечи. Мало—помалу Мэррин выложила ему историю об ограблении, повинуясь внутреннему побуждению поделиться с самым близким ей человеком.
      – Значит, это случилось рядом с домом Джерада? – спросил Амос. – Парень мне сразу понравился. Он тебе помог?
      Мэррин рассказала Амосу о том, как Джерад дал ей в долг две тысячи фунтов, но о любви к Джераду она не могла поведать никому, даже дяде Амосу. Остановилась Мэррин на том, что отец увеличил ее долг на четыреста фунтов, и добавила:
      – Сегодня вечером я заехала к Джераду.
      – Бедная девочка, он ведь тебе небезразличен, – понимающе вздохнул проницательный старик, почесывая подбородок. – Ты приехала к нему, и вы поссорились. А предметом ссоры стали деньги, одолженные им твоему отцу, которые тот рассматривает как подарок и отдавать не собирается. Так?
      – Что—то вроде того, – пробормотала сконфуженная Мэррин.
      – Ладно, дорогая, утро вечера мудренее, – сказал Амос, поднимаясь. – Ложись—ка ты спать, да отдохни хорошенько, а завтра поглядим, что можно сделать.
      Спать—то Мэррин легла, но выспаться ей почти не удалось. Тяжелые мысли вконец извели ее. То она думала о том, насколько усугубил ее положение отец, выпросив деньги у Джерада, то вспоминала, что Джерад выведал у отца, куда она поехала, и просил не говорить ей об этом…
      Проснулась она рано и, выйдя в гостиную, с удивлением обнаружила там Амоса Ярдли, облаченного не в обычный потертый комбинезон, а в приличный костюм и отутюженную белую рубашку.
      – Не буду спрашивать, как ты спала. Ответ вижу на твоем лице, – с добродушной улыбкой проговорил дядя Амос. – Вон какие круги под глазами. Да и у меня ночка выдалась не из легких, – признался он.
      – Все ломал голову над своим изобретением?
      – Ломал, да не над изобретением. Проблемка, знаешь ли… Но сейчас все стало на свои места. Итак, юная леди, уважь старика, возьми сегодня отгул на работе.
      Мэррин непонимающе уставилась на него.
      – Это еще зачем? А, ты считаешь, что я слишком плохо выгляжу, чтобы показываться на людях? – Она улыбнулась. – Не волнуйся, со мной все в по…
      – Спрашиваешь, зачем? Отвечаю. Мне нужно отлучиться по неотложным делам, а ты, моя дорогая, сделай милость, съезди по адресу, который когда—то был твоим, собери свои вещички и привези их сюда.
      Видя, как Мэррин в ужасе качает головой, он твердо добавил:
      – А на обед я хочу жаркое, приготовленное по рецепту твоей мамы. Помнишь его? Так чего стоишь? Отомри, дорогая, иначе тебе просто не успеть управиться с моими поручениями.
      Мэррин с обожанием смотрела на этого человека, всю жизнь заменявшего ей отца.
      – Я согласна, – улыбнулась она.
      – Моя девочка, – одобрительно кивнул Амос.
      Мэррин была рада, что все утро ей пришлось суетиться: это отвлекало от горьких мыслей о Джераде. Воспользовавшись отсутствием дяди, она сделала в доме генеральную уборку, стараясь не трогать его бумаги и чертежи. Она ничего в них не понимала, но дядя ими дорожил.
      В четверть десятого Мэррин выкроила минутку и позвонила в свой офис. Объяснила, что она жива и здорова, но ей нужно денек отдохнуть, и договорилась с боссом об отгуле. Потом снова принялась скрести полы и мыть окна.
      Вскоре дом сверкал чистотой, и Мэррин отправилась домой за вещами. Ни отец, ни брат не возражали против ее переезда. Похоже, их этот факт нисколько не тронул. И лишь Кэрол сказала, что будет по ней скучать.
      – Ты вправе поступать, как тебе вздумается, – вздохнула она. – Если честно, я вообще не понимаю, как ты терпела нас все это время. Но меня угнетает чувство вины. Получается, что мы выжили тебя из собственного дома.
      – В принципе он никогда не был моим, – пожала плечами Мэррин, думая о том, что, поскольку дом, в сущности, принадлежит ее отцу, все они имеют на него равные права.
      Но, как выяснилось позже, она глубоко заблуждалась.
      Когда Мэррин подъехала к коттеджу дяди Амоса, его машина уже стояла у ворот.
      Амос успел переодеться в свой любимый комбинезон. Увидев племянницу, он сказал:
      – Присаживайся, Мэррин, мне нужно кое—что тебе сказать.
      Свои откровения он начал с того, что дом, который она только что покинула, на самом деле принадлежит ему, Амосу Ярдли, а вовсе не ее отцу.
      От изумления Мэррин застыла в стареньком кресле.
      – Т—тебе? А я думала, что владелец – мой отец.
      – Это он так решил. Получив твое письмо и узнав, что теперь вы живете все вместе, он тут же бросил все и примчался сюда. Ход его мыслей был примерно таков: я переписал дом на твою маму, а она скоропостижно скончалась, и поскольку они не были официально разведены, то ее недвижимость автоматически переходит к нему. Недавно он явился ко мне, и я ему все доходчиво разъяснил.
      – Значит, дом принадлежит тебе, – медленно повторила девушка.
      Новость не укладывалась в голове, ведь дядюшка практически влачил нищенское существование.
      – Он был изначально предназначен для твоей матери, – проговорил Амос. – Я купил его для нее, когда понял, что Льюис Шеперд не в состоянии ее содержать, да и не прилагает к этому особых усилий. Видя, как он относится к жене – извини, дорогая, я долго молчал, потому что он твой отец, но Льюис никогда не был хорошим мужем твоей маме, – я предпринял кое—какие шаги, чтобы он не смог распорядиться собственностью жены поверх ее головы.
      – Дом твой, – безжизненным голосом повторила Мэррин.
      – Когда с твоей мамой случилось несчастье… когда она умерла, я намеревался переписать дом на тебя. Конечно, я знал, что при первой возможности Льюис примчится к тебе и начнет сосать из тебя кровь, ведь он по натуре пиявка. А ты податлива и к тому же столько лет не виделась с ним… Да, я идиот, полный и законченный идиот. Вместо того чтобы спрашивать, как у тебя с деньгами, мне следовало совершать поступки. – Дядя Амос вздохнул и с любовью посмотрел на Мэррин. – Время для поступков наступило сегодня утром, – улыбнулся он, и девушка поняла, что сейчас ее ждет что—то еще более неожиданное. – Я посетил своего нотариуса и написал завещание в твою пользу, затем посетил банк и положил на твое имя десять тысяч фунтов. – Видя, как Мэррин беззвучно открывает и закрывает рот, он добавил: – Естественно, такой же суммой я обеспечу и Роберта.
      – Но… но я не знала, что у тебя есть деньги! – выговорила, наконец, Мэррин.
      Старик хихикнул.
      – Потому, что я выгляжу как оборванец? Потому, что у меня всего один костюм? А зачем мне два или три? Я чувствую себя вполне комфортно и в комбинезоне. С фабрикантами я встречаюсь всего пару раз в году, а если их заинтересовывает то или иное мое изобретение, они сами наведываются ко мне.
      – Кого—то интересуют твои… изобретения?
      – Такое случается, и довольно часто, – улыбнулся Амос.
      Пытаясь осознать услышанное, Мэррин потрясла головой. Как же плохо она знает своего дорогого дядю! Да, он никогда не хвастался своими достижениями, но ведь и она не расспрашивала его…
      – В общем, – добавил дядя Амос, скромно потупившись, – я неплохо зарабатываю на жизнь.
      – Да, но… – Мэррин замялась, путаясь в собственных мыслях. – Я не могу принять от тебя такую сумму, дядя. Понимаешь…
      – Ты что, не слышишь меня, Мэррин? – прикрикнул старик. – Ты – моя наследница, и я не вижу причины, почему бы не сделать тебе маленькую выплату авансом, тем более ты сейчас попала в тяжелое финансовое положение. Конечно, хотелось бы надеяться, что твой милейший папаша не наложит свою лапу на твои деньги.
      – Но ты… ты в состоянии выдать мне… то есть мне и Роберту… деся… двадцать тысяч? – заплетающимся языком пролепетала Мэррин.
      – О господи! Ну конечно!
      На этом, казалось бы, тема была исчерпана, но у Мэррин родился новый вопрос:
      – А почему мама никогда не говорила мне, что дом на самом деле принадлежит тебе?
      – Да потому, что твоя мама была чудесной, мягкой, любящей женщиной. Она делала все возможное, чтобы ты не узнала, какой свиньей был Льюис. Никудышный муж, никудышный отец. Она как могла возвеличивала его в твоих глазах.
      – А те деньги, что он время от времени посылал нам…
      – Твоя мама была очень гордой, милая моя девочка, – грустно улыбнулся дядя Амос. – Она не позволяла мне посылать более внушительные суммы. Да и вообще не хотела, чтобы я вмешивался. – Он решительно тряхнул головой, словно ставя точку. – А теперь, дорогая, давай—ка приступим к приготовлению обеда, не то я так и останусь голодным. Да, кстати, возьми там чековую книжку на твое имя и – марш на кухню.
      – Дядя! – воскликнула Мэррин; тело ее словно пружиной выбросило из кресла. – Спасибо тебе! – И она, обняв старика, осыпала поцелуями его лицо.
      Амос с довольной улыбкой принял знаки ее благодарности. Потом поднялся и ушел в мастерскую. Ошеломленная Мэррин осталась в маленькой гостиной, переваривая то, что услышала от дядюшки. Дом – его. У нее есть десять тысяч. Стоп. Вот оно! Теперь она может сполна расплатиться с Джерадом!
      Голова ее шла кругом.
      Мэррин вышла во двор, открыла багажник машины и перетащила чемоданы в свою новую комнату. Поскольку она знала, что коттедж очень маленький, она взяла с собой только самое необходимое. Разложив вещи по полочкам, она в нерешительности села за стол и задумалась. Каким образом ей следует отдать долг?
      Выписать чек?
      Пусть она полная идиотка, пусть у нее нет гордости, раз он буквально выставил ее за дверь, но ей было необходимо увидеть его. Необходимо!
      Значит, ехать к нему? Повторение вчерашнего?
      И тут в ней проснулась ее гордость. Гипертрофированная? Унаследованная от матери? Да плевать! Он прогнал тебя – ну и пусть! Ей нужно увидеть его еще раз и объясниться.
      Давай, девочка, вперед!
      Перед Мэррин лежала чековая книжка…
      «Джераду Монтгомери», – написала она. Это у нее вышло легко, а вот над последующими словами на свободной строчке пришлось подумать.
      «Дорогой Джерад, – написала она, – спасибо за все. Окончательный расчет устраивает нас обоих. Искренне твоя, Мэррин».
      Мэррин вложила чек на две тысячи четыреста фунтов в конверт и надписала адрес Джерада. Пока не передумала, быстро дошла до почты и – господи, как дрожат пальцы! – бросила конверт в зияющую пустоту ящика.
      Вот теперь – все.
      Казалось бы, она должна вздохнуть с облегчением, но не тут—то было. На душе стало еще тяжелее.
      Наутро Мэррин явилась в свой офис, стараясь разобраться в скопившихся бумагах. А в мыслях крутилось одно: любимый дядюшка, стоявший на грани бедности, оказывается, достаточно состоятельный человек. А теперь и у нее есть деньги, и она, отдав долги Джераду, может хоть как—то разобраться со своей жизнью.
      Конечно, ее деньги не значат для Джерада ровным счетом ничего. Получив чек, он повертит его в пальцах и наверняка бросит в кучу бумаг на столе, недоуменно пожав плечами. И навсегда забудет о существовании какой—то там Мэррин Шеперд.
      От последней мысли сердце ее обливалось кровью. Когда же пройдет эта нестерпимая боль?
      После ужина дядя Амос пошел в свою мастерскую, а Мэррин снова принялась думать о Джераде. Получил ли он уже ее письмо? Наверное, получил. Хотя… может, он куда-нибудь отлучился по делам или допоздна засиделся на работе…
      Ее размышления прервал телефонный звонок.
      Мэррин нерешительно посмотрела на телефон. Как быть? Позвать дядю? Но ведь кто—то мог просто ошибиться номером, поэтому, решив зря не отрывать старика от дела, она взяла трубку.
      – Алло!
      – Где ты взяла деньги? – раздался разъяренный вопль Джерада.
      От неожиданности она вздрогнула и отстранила трубку от уха. Ей так хотелось услышать его голос – но не этот дикий рев.
      Что ж, она в долгу не останется, решила Мэррин и заорала в ответ:
      – Не надейся – не на панели! – И швырнула трубку на рычаг, едва не разбив вдребезги телефон.
      Что он о себе возомнил, черт побери! Мэррин вдруг ощутила, что ее сотрясает крупная дрожь. Боже праведный, зачем он позвонил? И почему сюда? Значит, сперва он связался с ее родными, и они сказали ему, что она переехала к дяде…
      Мэррин передернула плечами. Теперь ей все стало безразлично, пусть сам разбирается со своими проблемами.
      Однако, убрав со стола и вымыв грязную посуду, девушка поняла, что напрасно обманывает себя. Он нужен ей, он необходим ей как воздух. И если бы она не взорвалась так нелепо, они бы мило поболтали по телефону. Во всем виноват ее дурацкий характер.
      Одно она знала наверняка: больше он ей не позвонит.
      Джерад и не позвонил. Он заявился собственной персоной.
      Дядя Амос все еще работал в мастерской на заднем дворе, когда Мэррин услышала настойчивый звонок в дверь. Поспешив в прихожую и впустив гостя в дом, она поняла, что получила то, о чем мечтала, – возможность спокойно и доброжелательно поговорить с любимым человеком.
      Щеки ее заалели, дыхание участилось, радостная улыбка начала расцветать на губах. Но тут же исчезла: свирепое выражение лица Джерада вовсе не располагало ни к спокойствию, ни к доброжелательности. Вид его был грозен, глаза метали молнии. Еще немного – и он перегрызет ей горло, подумала Мэррин и решила первой броситься в атаку.
      – Приехал, чтобы снова оскорблять меня? – язвительно поинтересовалась она.
      – Откуда деньги?
      – Не твое дело!
      – Черта с два! – взревел Джерад. – Это очень даже мое дело.
      Мэррин презрительно сморщила носик.
      – С чего ты это взял? С каких пор тебя стали интересовать мои дела? – спросила Мэррин и выжидающе уставилась на Джерада.
      Он не сразу нашелся с ответом. Странно, подумала Мэррин, нерешительность так несвойственна ему. Вот и хорошо, пусть помучается.
      – Я привык к тебе… Ты мне… нравишься, – наконец произнес Джерад.
      У Мэррин задрожали колени, но она не была бы дочерью своей матери, если бы в ней снова не заговорила гордость. Нельзя допустить, чтобы Джерад отверг ее во второй раз.
      – Что ж, все складывается на редкость удачно, мы не расстанемся врагами, – заявила Мэррин. – Не так ли?
      Глаза Джерада превратились в две льдистые щелочки. Не ответив, он прошел мимо нее и направился к гостиной дяди Амоса. Мэррин осталась стоять, где стояла.
      – Что—то я не припомню, чтобы я тебя приглашала… – начала она.
      – Мы с тобой не в тех отношениях, чтобы приглашать. Нам нужно поговорить, – бросил Джерад через плечо и скрылся в гостиной.

      Ну и что же ей теперь делать? Не торчать же столбом в прихожей до скончания века. Он стоял у окна, но, когда она вошла в комнату, сразу же повернулся к ней лицом. Мэррин сглотнула, собираясь с духом для решительного отпора.
      – Не предлагаю тебе сесть, – заявила она, с вызовом глядя на него. – Надеюсь, разговор не займет много времени.
      Ноздри Джерада дрогнули, выдавая его отнюдь не дружелюбное настроение, но он быстро взял свои эмоции под контроль.
      – Ты взяла ссуду у ростовщиков? – спокойно спросил Джерад.
      – По—моему, ты отомстил мне сполна, теперь – мы квиты, – резко проговорила Мэррин. – Я искренне благодарна тебе за то, что ты выручил меня из беды. В своей записке я упоминала об этом, но…
      – В твоей записке также говорилось, что «окончательный расчет устраивает нас обоих», – процитировал он.
      Потом прямо посмотрел ей в глаза и твердо произнес:
      – Так вот, Мэррин Шеперд, я приехал, чтобы заявить: меня окончательный расчет не устраивает.
      Мэррин захлопала длинными ресницами.
      – Хочешь получить проценты? Хорошо, я заплачу их тебе.
      Джерад скрипнул зубами.
      – Довольно оскорблять меня! Я имел в виду, что никакого окончательного расчета между нами нет и быть не может. Мэррин, пойми, наши отношения не завершены. Ты ведь знаешь…
      – Я знаю то, что ты раздражен, – прервала она его. – И знаю почему. Я нарушила твои планы. Тебе хотелось пожить спокойно, хотелось отдохнуть от посягательств матери и сестры на твою свободу. А я все перечеркнула своим отказом и дальше притворяться твоей… гм… подружкой.
      – Об этом я даже не думал…
      У Мэррин отвалилась челюсть.
      – Ч—что? Что ты сказал?
      Не отрывая от нее глаз, Джерад глубоко вздохнул.
      Напряжение сошло с его лица. Он немного помолчал, словно обдумывая свои слова, а потом заговорил вновь:
      – Насчет Пьера я сказал тебе истинную правду: он будет за границей в течение года. Правда и то, что в его отсутствие моя мать, заручившись поддержкой любимой сестрицы Веды, переключила все свое внимание на меня и мою беспутную, с ее точки зрения, холостяцкую жизнь. – Он выдержал недолгую паузу и продолжал: – Но с ее матримониальными планами, уж поверь, я бы с легкостью справился сам.
      – П-присядь, пожалуйста, – предложила Мэррин и с преувеличенно тяжелым вздохом покачала головой, всем своим видом показывая, через какие ужасные муки ей пришлось пройти.
      – И ты только сейчас рассказываешь мне все это? Что наше соглашение не было необходимо?
      – Ну, я бы так не сказал, – возразил Джерад. – Оно было необходимо – для тебя.
      – Благодарю, это очень благородно с твоей стороны. – Мэррин хотела вложить в свой голос максимум сарказма.
      – Сейчас поясню. Поговорив с тобой на следующий день после того, как я одолжил тебе деньги, я понял, что ты – натура целостная, честная и чрезвычайно гордая. А это означало одно: ты была твердо намерена любым доступным способом отработать те две тысячи фунтов. Мне предстояло этот способ придумать.
      Боже, как сильно она любит его! Мэррин испугалась, что ее чувства слишком очевидны, поэтому достаточно резко произнесла:
      – Еще раз благодарю. Кстати, ты сам велел мне прийти на следующий день.
      – Верно, но, давая тебе две тысячи, я даже не думал, что когда-нибудь снова увижу тебя или одолженную сумму.
      Наверное, ей не удалось скрыть свое изумление, потому что Джерад вдруг широко улыбнулся. И вновь ее влюбленное сердце отреагировало на его улыбку, да так, что Мэррин с трудом овладела собой.
      – Значит, историю о том, что тебе необходима ширма в лице «постоянной подруги», ты просто выдумал?
      – Возможно, мне не следовало этого делать, – признал Джерад. – Но ты хотела отработать полученные деньги. С другой стороны, я заметил, как заблестели глаза моей матери, когда она впервые увидела тебя: ведь за минуту до этого я сообщил ей, что наконец—то встретил хорошую девушку и что намерения мои серьезны. Вот тогда—то план окончательно созрел в моей голове.
      – Ну да, одним ударом убил двух зайцев: на время освободился от опеки матери и дал мне возможность отработать полученные деньги, – медленно проговорила Мэррин.
      – Да, что—то вроде того, – согласился Джерад. – Однако должен признаться, что сначала этот обман был невинной… гм… шалостью, и я никак не ожидал, куда этот обман заведет меня.
      За последнее время на Мэррин обрушилось столько всего, что ее мозги просто отказывались работать. К тому же ей хотелось показать Джераду, будто все услышанное не очень—то ее трогает.
      – Послушай, у меня что—то голова разболелась, – сообщила она.
      Джерад посмотрел на нее так, что она испугалась, не переиграла ли. Сейчас встанет и уйдет, с ужасом подумала она. Но Джерад не привык оставлять что—то невыясненным, поэтому продолжал сидеть на своем диванчике, пристально изучая лицо Мэррин.
      – Скажи, почему ты так настроена против меня? – наконец спросил он. – Чем я заслужил твое раздражение? Тем, что перестал…
      – Не городи ерунду!
      Он улыбнулся какой—то странной улыбкой, значение которой ускользнуло от Мэррин. Но она была благодарна Джераду за то, что он не стал развивать эту щекотливую тему, а вернулся к предыдущей:
      – Как бы то ни было, Мэррин, обещаю, что отныне между нами не будет места недомолвкам и лжи. Они остались в прошлом. А с проблемами, связанными с моей матерью, я давно привык справляться сам. Пусть тебя это больше не волнует.
      – Ты говоришь о тех женщинах, с которыми она знакомила тебя?
      – Именно о них, – подтвердил Джерад, не отрывая от нее глаз и тем самым не давая ей возможности отвернуться. – Здесь для меня все просто, я хорошо знаю, как мне поступать. Все проблемы появились в тот день, когда я встретил тебя, Мэррин.
      О чем это он? Сердце Мэррин тревожно забилось, но ответа ей не подсказало. Однако пауза слишком затянулась.
      – Получается, что единственный человек, которого следует винить, – это я, – выдавила она из себя.
      И едва не лишилась чувств, когда Джерад вдруг подался вперед и оказался так близко, что они чуть не стукнулись лбами.
      – Как можно в чем—то винить тебя, если только благодаря твоим стараниям семейство Шеперд держится на плаву!
      Мэррин молча смотрела на него, не в силах вымолвить ни слова, а он завладел ее рукой и нежно произнес:
      – Иди ко мне.
      Джерад притянул ее к себе и, пересадив на диванчик рядом с собой, поцеловал. Поцеловал! Мэррин, не ожидавшая ничего подобного, поняла, что близка к самому настоящему обмороку.
      – Хочешь выпить кофе? – спросила она, полагая, что в данной ситуации это самый подходящий вопрос.
      Джерад мягко улыбнулся и отрицательно покачал головой.
      – Я хочу, чтобы мы с тобой все обсудили, дорогая.
      Дорогая! Слово долго еще вибрировало в ее ушах.
      – Ах, да… – пробормотала Мэррин, придя, наконец, в себя. – Ты говорил… – она замолчала, стараясь собраться с мыслями, – говорил что—то о проблемах…
      – …возникших в день нашего знакомства, – закончил за нее Джерад. – Никогда не прощу себе тот цинизм, с которым разговаривал с тобой, и недоверие к твоему рассказу об ограблении.
      – Ты вел себя как свинья.
      – Согласен, – не стал спорить Джерад, чем привел Мэррин в легкое замешательство. – В свою защиту могу сказать одно: тогда еще и месяца не прошло, как Пьер притащил в дом еще одну жертву, которая тоже сослалась на финансовые неприятности, а потом украла у нас несколько антикварных статуэток и сбежала. Таким своеобразным образом она отплатила нам за добро.
      Потрясенная Мэррин провела ладонью по лбу.
      – Неудивительно, что ты вел себя так настороженно.
      – Это длилось недолго. Твое достойное поведение, когда ты заявила, что тебе не нужны мои деньги, тронуло мою душу, разрушило стену недоверия. А еще два дня мне понадобилось для того, чтобы понять, что ты – особенная. Это моя мать считает, будто ее старший сын знаток женских душ, а на самом деле я в этой области полный профан.
      У Мэррин пересохло в горле. Она – особенная? Ей не послышалось? Может, он смеется над ней? Конечно, смеется, решила она, вспомнив потрясающую красоту Исидоры Томас.
      И тут же Мэррин охватило желание отсесть подальше от Джерада, чтобы он не смог понять, как она взволнованна. Но какая—то сила буквально приковала ее к месту. И пусть ревность к Исидоре застилала ей глаза, Мэррин не хотела, чтобы Джерад сейчас ушел.
      – Ну, я, кажется, сполна расплатилась с тобой, – сказала она неожиданно для себя самой.
      – Я и думать забыл о тех двух тысячах.
      Замолчав, Джерад сделал глубокий вдох, а затем медленный выдох, будто хотел успокоиться. Странно, подумала Мэррин, с чего бы ему волноваться? Но додумать мысль до конца не успела, потому что он огорошил ее признанием:
      – Для меня имеет значение лишь твое присутствие в моей жизни!
      Глаза Мэррин полезли на лоб.
      – М—мое п—присутствие?.. – Неужели этот визгливый голос принадлежит ей?
      Джерад опять перевел дыхание.
      – Я все время думал о тебе. Чем чаще встречался с тобой, тем сильнее ощущал потребность увидеть тебя снова.
      Мэррин сглотнула и недоверчиво помотала головой.
      – Это неправда!
      – Зачем мне врать? Я предлагал встретиться, а ты говорила, что у тебя свидание с каким—то парнем. Впрочем, я не могу тебя ни в чем винить. Ты удивительная женщина, Мэррин.
      Ох, Джерад, прекрати! Еще одно слово – и я паду к твоим ногам! Мэррин хотела как-нибудь отшутиться, сказать что—то вроде: «Бьюсь об заклад, ты говоришь это всем мало-мальски привлекательным девушкам», но не смогла. Вместо этого едва слышно пробормотала:
      – О чем ты говоришь, Джерад?
      Он наклонился к ней, поцеловал в уголок рта, а потом негромко, и тоже без улыбки, произнес:
      – Я говорю, Мэррин, о том, что чем больше я общаюсь с тобой, тем сильнее убеждаюсь, какой ты чудесный человек. Без всяких видимых усилий ты заставляешь меня шутить, смеяться, наслаждаться жизнью. С тобой я чувствую себя легко, как ни с кем другим. Я пригласил тебя на семейное торжество, чего никогда раньше не делал, и буквально наслаждался каждой минутой, проведенной рядом с тобой. Помнится, как—то ты спросила, намерен ли я и дальше притворяться, что у нас серьезные отношения. Так вот, я понял, что больше не притворяюсь, что мое отношение к тебе очень серьезно.
      Мэррин по—прежнему не знала, верить ему или нет.
      – И ты боролся со своими… чувствами? – облизнув пересохшие губы, спросила она.
      – Конечно, боролся, – не стал увиливать от прямого ответа Джерад. – А с того понедельника, когда уехал, оставив тебя в «Березовой роще», я вообще ни минуты не находил себе места.
      – Ох! – выдохнула Мэррин, осознав, что Джераду пришлось так же туго, как и ей самой.
      Но он не совсем правильно истолковал ее «ох».
      – Ты удивлена, и это понятно. Понимаешь, в понедельник… я сгорал от страсти к тебе и видел, что ты тоже хочешь меня. Так что же произошло? Я напугал тебя? Весь день я провел как в кошмаре, думая только о тебе. А вечером ты врываешься в мой дом и обвиняешь меня в хитроумном плане совратить тебя. Когда ты ушла, я понял.
      – Понял? – тупо переспросила она. – Что понял?
      Пусть объяснит все человеческим языком, просто и доступно, иначе она немедленно, сию же секунду сойдет с ума!
      Джерад посмотрел в широко распахнутые синие глаза Мэррин, потом медленно провел ладонью по ее щеке.
      – После твоего ухода я не спал всю ночь. И понял, что люблю тебя, моя милая, моя дорогая Мэррин. Собственно, я сделал это открытие уже сравнительно давно, но боялся признаться в своей любви и тебе, и самому себе.
      – Боже! – хрипло вскрикнула она.
      – Да, я тоже был потрясен, поверь мне. Ты ушла из моего дома, унося в своем сердце ненависть ко мне. Я решил дать тебе время успокоиться, но сегодня захотел повидаться с тобой, потому что еще одну бессонную ночь мне просто не пережить. И что же я нахожу дома? Конверт с твоим чеком и припиской об «окончательном расчете».
      Мэррин казалось, что у нее дрожат все внутренности. Глядя в его серые – такие любимые! – глаза, она боялась пошевелиться, боялась даже моргнуть, чтобы не спугнуть волшебное мгновение. Неужели это не сон?
      А Джерад нежно поцеловал ее и, не встретив сопротивления, улыбнулся.
      Мэррин улыбнулась в ответ.
      – Ты позвонил мне… ну, туда, где я раньше жила?
      – Вскрыв письмо, тут же бросился к телефону.
      – И мой отец сообщил тебе, что я переехала к дяде Амосу?
      – Он сказал, что тут больше свободного места. Ты меня любишь?
      Вопрос прозвучал неожиданно, хотя мгновение спустя Мэррин поняла, что подспудно давно желала услышать его.
      – Да.
      – О, Мэррин! – в восторге выдохнул Джерад. – Ты встретила меня так агрессивно, что я не мог и надеяться на ответное чувство.
      Мэррин прикрыла глаза и улыбнулась.
      – Ну да, я накинулась на тебя, как самая настоящая мегера! Господи, а ведь мы оба подвергались огромному риску, когда решили разыгрывать из себя влюбленных!
      – Риск – благородное дело.
      – И очень хорошее! – согласилась она.
      Джерад опять целовал ее, и она, обвив руками его шею, подставляла ему свои губы, требуя новых и новых поцелуев.
      Спустя несколько минут Джерад слегка отстранился и, взглянув в ее глубокие, как море, глаза, тихо спросил:
      – Когда ты узнала?
      – О чем?
      – О том всепоглощающем чувстве, которое приходит неожиданно и заполняет все твое существо, с которым невозможно бороться, как невозможно прыгнуть через собственную голову. Короче, когда ты узнала, что любишь меня? Только не стесняйся, говори начистоту.
      Мэррин улыбнулась, но ответила уклончиво:
      – Ну, узнала по некоторым признакам.
      – По каким, например? – не отставал Джерад.
      – Ну, у меня достаточно ровный характер, раньше я никогда не злилась, а вот ты меня постоянно раздражал, выводил из равновесия.
      – А еще? – весело спросил он.
      – Когда увидела в газете ту фотографию, где ты с Исидорой Томас, я чуть с ума не сошла от ревности, хотя и не сразу призналась в этом самой себе.
      Тут уж Джерад совсем развеселился. Глядя на него, Мэррин тоже широко улыбнулась.
      – Ты меня ревновала? Милая, ты – прелесть! – нежно произнес Джерад. – А что ты скажешь, если и я сделаю признание: я пригласил Исидору на свидание в отместку тебе, вернее тому, что ты никак не выходила у меня из головы.
      О господи!
      – Честно?
      – Инстинкт подсказывал мне, что я на грани катастрофы, что еще немного – и я по уши в тебя влюблюсь. – Он улыбнулся. – Да и ревность – не исключительно твоя прерогатива, сладкая ты моя.
      И снова она в изумлении уставилась на Джерада.
      – Ты меня ревновал? К кому?
      Джерад сделал свирепое лицо.
      – Тебе крупно повезло, что я не разорвал тебя тогда на месте, Мэррин Шеперд!
      Он что, поставил перед собой задачу изумлять ее каждым своим заявлением?
      – Что? – задохнулась Мэррин, постепенно начиная сознавать, что Джерад действительно любит ее.
      – Ой, только не делай вид, будто ты ничего не понимаешь! – Джерад опять улыбнулся. – Представь себе мое состояние: я привожу тебя в «Хиллмаунт», знакомлю с родными, но во второй приезд твое внимание чуть ли не полностью монополизирует мой милейший кузен Франклин!
      – Господи! Ты приревновал меня к Франклину?
      – А что мне оставалось, если ты бессовестно флиртовала с ним у всех на глазах?
      Мэррин весело расхохоталась. Джерад ласково провел пальцем по ее щеке и чмокнул в нос.
      – В ту субботу я действительно приходил к тебе, чтобы проверить, все ли у тебя в порядке, но ты не открыла дверь.
      – Ты знал, что я не сплю?
      – Я заметил полоску света под твоей дверью, а через пару секунд она исчезла. Мне пришлось вернуться к остальным, но про себя я все время твердил, что ты – моя гостья, что моя задача – сделать так, чтобы тебе было весело, но…
      – Но?
      – Но наутро я увидел, как Франклин целует тебе руку, а ты милостиво принимаешь его ухаживания.
      – И ты снова почувствовал укол ревности, – догадалась Мэррин.
      – Какой, к черту, укол… Это был самый настоящий приступ ревности, – уныло проговорил Джерад, качая головой. – Да будет тебе известно, что я решил навсегда расстаться с тобой.
      – Когда именно?
      – По дороге домой. Ты дала мне достаточно поводов для размышлений.
      Мэррин слишком хорошо помнила то ужасное возвращение из «Хиллмаунта».
      – Конечно же, я ревновал тебя к Франклину. А потом ты меня поцеловала, и мне это ужасно понравилось. И я понял, что ступил на зыбкую почву.
      – Поэтому решил больше со мной не встречаться. Джерад усмехнулся.
      – А в следующую субботу я приехал сюда, чтобы увидеться с тобой, потому что всю неделю думал только о тебе.
      – Я подстригала лужайку… – Мэррин мечтательно прикрыла глаза. – Ты остановился возле калитки, потому что не любишь врать, и…
      – И тут же начал врать: сказал, что приехал, поскольку мама может поинтересоваться, продолжаем ли мы встречаться. Но факт оставался фактом – я больше не мог прожить и дня, не увидев тебя.
      – О, Джерад! – вздохнула Мэррин, чувства переполняли ее. – Ты просто чудо! Неудивительно, что я полюбила тебя.
      Они сидели, сплетя руки, тесно прижавшись друг к другу, то и дело прерывая свои воспоминания новыми поцелуями.
      – Ты потрясающе красивая женщина, Мэррин Шеперд. Тебе кто-нибудь говорил об этом?
      – По—моему, ты несколько преувеличиваешь, – промурлыкала она, – но твой комплимент пришелся мне по вкусу.
      – Это не комплимент, а констатация факта. Ты – удивительная! И непредсказуемая.
      – Потому что взяла в долг большую сумму у незнакомого человека? – мягко спросила Мэррин. – Но я была абсолютно уверена, что смогу вернуть деньги. Хотела брать внеурочную работу, намеревалась понемногу откладывать, и…
      – Солнышко мое, в этом не было нужды!
      – Для меня – была, – улыбнулась Мэррин. – А когда дядя Амос сообщил мне, что положил на мой счет десять тысяч фу…
      – Значит, ты отдала мне долг из дядюшкиных денег? – перебил ее Джерад.
      – Гм, а то, что у него есть возможность обеспечить меня такой суммой, тебя не удивляет?
      – Не очень. У твоего дяди фантастические инженерные мозги. Когда я побывал в его мастерской, то увидел столько смелых изобретений, что сразу понял: даже пары из них достаточно, чтобы сделать его богачом.
      – Господи! Только я одна не понимала, насколько талантлив моя любимый дядюшка! Мне всегда казалось, что он мыкается в нищете.
      – А я подозревал, что у него есть какая-нибудь тайная страстишка. Ну, игра в карты, например, или бега, или еще что—то в этом роде. И поэтому в трудную минуту ты, принципиальная моя, не обратилась к нему за помощью.
      – Ничего подобного! – воскликнула Мэррин. – Дядя Амос чудесный человек, без низменных пристрастий. Он много раз спрашивал, не нужны ли мне деньги, но я была уверена, что он сам нуждается, и говорила, будто у меня все в полном порядке… А в понедельник я уехала от тебя в таком жутком состоянии…
      – Прости меня, милая. Поверь, я прошел через все муки ада, позволив тебе уйти. Но, видя, что ты сомневаешься в себе, в своих чувствах, мне пришлось это сделать.
      – Ты указал мне на дверь… ради меня? А я решила, будто совсем не нужна тебе, решила, что ты выбросил меня из своей жизни… отверг…
      – Отверг? О, святая невинность, да я с ума сходил от страсти. До сих пор не могу понять, как не схватил тебя в охапку, когда ты шла к двери!
      Щеки Мэррин слегка порозовели. Выпрямившись, она взглянула на Джерада.
      – У меня в голове все перепуталось. Я вообще утратила способность мыслить логически. Утром в понедельник, когда ты вошел ко мне… я решила, что это как—то связано с моим денежным долгом. Вечером я приехала к тебе, но о деньгах уже не вспоминала. – Она запнулась и потерла пальцами виски. – Я говорю сумбурно, да?
      – Не буду отрицать, – галантно склонил голову Джерад, вызвав у Мэррин улыбку, – но ты не волнуйся, я понятливый.
      – Так или иначе, – продолжала девушка, – я решила, что ты меня отверг, только не могла понять, сделал ли ты это намеренно. Я прикидывала и так, и этак, и в конце концов пришла к выводу, что ты хотел отомстить мне за мое поведение накануне утром.
      – Моя вина. Мне не следовало тебя отпускать.
      – Тебе ничего не оставалось делать, – возразила Мэррин. – В общем, я поняла, что разобьюсь в лепешку, но верну тебе долг. Только вот общаться со своими родными мне в тот вечер было невмоготу.
      – И поэтому ты приехала сюда, чтобы переночевать у дяди Амоса?
      Мэррин кивнула.
      – Он увидел, в каком я состоянии, а у меня не хватило духу рассказать ему о том, что ты одолжил мне две тысячи фунтов, а после дал еще четыреста моему отцу. Из моего сбивчивого рассказа дядя Амос понял, что я… неравнодушна к тебе.
      – Чудесный человек, умный и чуткий! Мэррин в искреннем порыве прижала руки к груди.
      – Но я все еще не знала о его… гм… достатке. Дядя Амос отправил меня спать, а наутро предложил мне отпроситься с работы, после чего отправиться домой за вещами и переехать к нему. Предупредил, что ему нужно отлучиться по каким—то делам. А когда вернулся, сообщил, что тот дом, который я всегда считала принадлежавшим отцу, он приобрел для моей мамы, но так и не переписал на ее имя. И еще рассказал, что положил на мой счет десять тысяч и собирается подарить такую же сумму Роберту.
      – И ты тут же послала мне чек.
      – Ага. А потом ты позвонил сюда, злой как черт! – улыбнулась Мэррин.
      – Интересно, какой реакции ты ждала?
      – О, прости меня, – смущенно потупилась Мэррин.
      – Ни за что! – страшным голосом прорычал Джерад и, подмигнув, потерся лицом о ее шелковистые волосы. – Тебе хорошо, родная?
      – Хорошо? Да я на седьмом небе от счастья!
      Он расплылся в блаженной улыбке, а Мэррин задала вопрос, который давно вертелся на языке:
      – Скажи, почему ты дал моему отцу четыреста фунтов?
      – В моем поступке не было никакого злого умысла, уверяю тебя.
      – О, Джерад! – со всхлипом воскликнула Мэррин. – Теперь я понимаю, почему ты сказал, что я извратила твои намерения!
      – Слава богу, дошло, наконец, – с улыбкой произнес Джерад, возведя очи к потолку. – Но сейчас я больше не сержусь на тебя.
      Казалось бы, тема исчерпана, но Мэррин никак не могла угомониться:
      – А тебе не пришло в голову, что он так или иначе обо всем мне расскажет?
      – Я рассудил, что, если бы твой отец стал клянчить деньги у тебя, а в случае твоего отказа пригрозил обратиться с подобной просьбой ко мне, ты бы предпочла сесть на голодный паек, но отдала бы ему всю свою наличность. Поэтому и принудил его молчать о моем визите.
      – Одна из моих племянниц выболтала вашу тайну, – сказала Мэррин и вдруг сокрушенно вздохнула: – Боже мой, Джерад, ты должен был возненавидеть меня за все те обвинения, что я обрушила на твою голову!
      – Ты приписываешь мне невозможное, Мэррин, – возразил он и нежно посмотрел ей в глаза. – Я тебя обожаю. И прекрасно понимал, что ты имела право гневаться, обвинив меня в предумышленном совращении.
      – Нет, я дура! Полная идиотка! – воскликнула она. – Теперь я понимаю, что все твои поступки исходили из чистых побуждений, но…
      – Но? – Лицо Джерада было серьезным, он явно не хотел, чтобы между ними оставались хоть какие—то недомолвки.
      – Понимаешь, для меня ситуация прояснилась. В «Березовой роще» ты не сказал мне, что точно знал, куда я поехала, потому что я сразу догадалась бы о твоей встрече с моим отцом.
      – Умница ты моя, – похвалил он ее, шутливо погладив по голове.
      – Спасибо. Но все—таки объясни, зачем ты явился в «Березовую рощу, если на тот момент еще не знал, что полюбил меня?
      – Я постоянно думал о тебе. Представляешь, ни одной минуты покоя! Я был на грани безумия. Не в силах бороться с собой, примчался к тебе домой, а узнав, куда ты направилась, бросился следом. Кроме того, меня тревожила мысль, что в «Березовой роще» ты будешь совсем одна.
      – Почему?
      – Дорогая, когда в «Хиллмаунте» тебе привиделся кошмар, я находился в соседней комнате и смог успокоить тебя. А вдруг подобное случилось бы в «Роше»? Я не мог допустить, чтобы ты проснулась ночью от собственного крика, одна, в незнакомом месте, без поддержки…
      Чувства захлестнули Мэррин. Она потянулась к Джераду и горячо поцеловала его.
      – Ты замечательный человек, Джерад Монтгомери, – едва слышно прошептала она, сглатывая слезы.
      Казалось, время остановило свой бег. Джерад так крепко сжимал Мэррин в своих объятиях, что теперь она уже не сомневалась: это не сон, это происходит наяву. Их сердца стучали в унисон, его глаза согревали ее своим теплом.
      – Я люблю тебя, Мэррин!
      – И я тебя люблю. Очень люблю!
      – И все—таки скажи, кто тот другой мужчина, с которым ты встречаешься.
      – Какой еще другой мужчина? – опешила Мэррин, но через секунду воскликнула: – Ах, ты о Берти! Это просто мой хороший приятель.
      – И только?
      – Господи, ну конечно! – хихикнула она. – Мы с Берти Армстронгом были закадычными друзьями еще в раннем детстве. Сколько себя помню, он всегда находился рядом. – Ощутив на своей собственной шкуре, какие муки испытывает ревнующий человек, Мэррин хотела загасить последние искорки недоверия. – Я люблю тебя, и только тебя. Берти – отличный парень, и при первой же возможности я обязательно познакомлю вас.
      На целых пять секунд глаза Джерада остановились на ее лице, потом он сделал глубокий вдох, как пловец перед прыжком в воду, и громко выпалил:
      – Мы пригласим его на свадьбу?
      – Ну, он же мой дру… – Голос Мэррин прервался, когда до нее дошел смысл его слов. Глаза ее стали огромными, как два синих блюдца. – Джерад! Мне послышалось или ты только что сделал мне предложение?
      Джерад внезапно выпрямился и как—то странно напрягся.
      – Да… сделал… Черт, что—то я разнервничался… Мэррин, если тебе нужно время, чтобы подумать…
      – Да зачем мне думать, Джерад! – звонко воскликнула она. – Не нужно мне никакое время!
 
      Мэррин заворочалась в постели и открыла глаза. Еще одно чудесное солнечное утро на тропическом острове! Взгляд ее сконцентрировался на мужчине, лежащем рядышком и нежно смотрящем на нее.
      – Который час? Пора вставать? – томно спросила она, но все же натянула на грудь сползшую простыню.
      В серых глазах вспыхнули веселые искорки.
      – Доброе утро, миссис Монтгомери! – вместо ответа произнес Джерад. – Что—то у тебя снова щечки заалели. Все еще стесняешься своего мужа, застенчивая моя? А зря. Кстати, тебе кто—нибудь говорил, что у тебя самое прекрасное тело на свете? – спросил он, намеренно заставляя ее покраснеть еще сильнее.
      И с довольным видом ухмыльнулся, увидев, что Мэррин зарделась.
      – Насчет тела – нет, а то, что перед тобой самая счастливая женщина, ты и сам можешь догадаться.
      – Да, я достаточно сметлив. Итак, самая прекрасная, самая счастливая и, – Джерад поднес к носу жены сжатую в кулак ладонь, – достойная получить то, что принадлежит тебе одной.
      Подарок! За последний месяц, который прошел со дня их официального обручения, Джерад и так слишком много сделал для нее: окружил Мэррин любовью и заботой, носился с ней как с писаной торбой, даже устроил Роберта в свою фирму. А два дня назад, когда состоялась их свадьба, подарил великолепное обручальное кольцо с бриллиантом. Чего еще может желать новобрачная!
      Наблюдая за выражением лица Мэррин, Джерад медленно разжал ладонь. Увидев перед собой еще одно колечко – то самое, мамино! – Мэррин рывком села на кровати.
      – Джерад! – воскликнула она, задыхаясь от восторга. – О, Джерад!
      – Только без слез, – взмолился он.
      – Но как тебе удалось… откуда… неужели они…
      – Ты счастлива?
      Ответ был написан на ее лице.
      – Дорогой мой, любимый! Как ты можешь спрашивать? Ведь я никогда больше не надеялась его увидеть. Боже мой, мамино кольцо! Спасибо, огромное тебе спасибо!
      – Не за что, – мягко отозвался Джерад. Мэррин порывисто бросилась к нему на шею, простыня соскользнула с ее груди, руки обхватили мускулистые плечи. Левая ладонь Джерада немедленно завладела ее соском.
      – Ты все еще хочешь вылезти из постели? – хитро сощурился он.
      Широко улыбнувшись, Мэррин снова откинулась на подушки.
      – Я бы хотела остаться здесь с тобой навсегда! – только и успела сказать она, прежде чем губы Джерада соединились с ее губами.