Глава 4

Рождественское утро выдалось ужасно суетным. Стол, индейка, подарки, телефонные звонки из Чикаго и три звонка от Ватсонов-старших. Позвонил Джордж и сообщил, что Филлис себя неважно чувствует, но Оливер это проигнорировал, считая, что отец опять волнуется по пустякам. Их ждали к двенадцати, а приехали они почти в два, с кучей подарков для всех, в том числе с кашемировой шалью для Агнес и огромной суповой костью для Энди. Вопреки предупреждению Джорджа, Филлис, казалось, была в великолепной форме, ей очень шло новое темно-красное шерстяное платье, купленное в тот день, когда она ушла за покупками, долго не возвращалась и заставила мужа беспокоиться.

Они все ужасно долго разворачивали подарки. Сару изумило кольцо с изумрудом, которое Олли вручил ей ранним утром, придя на кухню, где Сара начиняла индейку.

В свою очередь, Сара подарила мужу дубленку, магнитофонные записи, которые ему хотелось иметь, несколько пар носков, несколько галстуков, красивый черный кожаный кейс и прочие мелочи. Олли приготовил еще и шутливые подарки: маленький красный рюкзачок, чтобы напомнить, что она для него «всего лишь дитя», и золотой компас с выгравированной надписью «Возвращайся скорее. Я тебя люблю. Олли» – чтобы Сара не забыла дорогу домой.

– Для чего это, папа? – допытывался Сэм, увидев подарок, когда Сара его развернула. – Вы с мамой собираетесь в поход? Такой классный компас!

– Твоя мама тоже классная женщина. Я подумал, что это может ей пригодиться, если она когда-нибудь потеряется.

Он улыбнулся, Сэм засмеялся, а Сара ласково коснулась руки мужа. Она нежно его поцеловала, и Олли последовал за ней на кухню, чтобы помочь резать индейку.

За столом все шло обычным порядком, если не считать, что в самый разгар обеда бабушка Филлис стала нервничать. Она без конца вскакивала со стула, пыталась унести тарелки, которые не надо было никуда уносить, приносила из кухни ненужные предметы и без конца всех спрашивала, не хотят ли они добавки.

– Что случилось с бабушкой? – шепнул Сэм отцу, когда Филлис семенила за Агнес, настаивая, что поможет ей. – Она никогда особенно не любила помогать на кухне.

Оливер тоже заметил странность в ее поведении, но подумал, что она чем-то обеспокоена. Она казалась чрезвычайно взволнованной.

– Я думаю, она просто хочет помочь маме и Агнес. У старых людей это бывает. Они стремятся всем доказать, что еще могут быть полезны.

– А-а.

Сэм кивнул, удовлетворенный ответом, но и другие обратили внимание на бабушку. Мел озабоченно посмотрела на мать, однако та только покачала головой, не желая лишних вопросов за праздничным столом. Внезапно ей стало ясно, что со свекровью не все в порядке.

Несмотря на это, обед прошел хорошо. Все наелись, а потом, разомлев, уселись в гостиной. Сара, Агнес и Филлис убирались на кухне, Мелисса немного им помогла, но скоро присоединилась к мужчинам. В гостиной она села рядом с дедушкой Джорджем и, внимательно глядя на него, спросила:

– Что случилось с бабушкой? Она, кажется, так нервничает?

– С ней это в последнее время бывает. Ее очень трудно успокоить. Иногда проще дать ей утомиться, если она ничего не портит. Как она справляется на кухне, нормально?

– Вроде бы. Она там носится как угорелая.

Но на самом деле Филлис ничего на кухне не делала. Она только без умолку болтала и переставляла с места на место грязную посуду. Сара и Агнес это замечали, но ничего не говорили и в конце концов велели Мел идти в гостиную. Услышав ее имя, бабушка подняла голову и, глядя в упор на свою единственную внучку, задала вопрос:

– Мел? А она здесь? Как я бы хотела ее увидеть, где она?

Мелисса оторопела, мать вытолкала ее из кухни, но она была так потрясена, что обратилась к деду за разъяснениями.

– Она все путает. Я никогда раньше ее такой не видела.

– С ней теперь это бывает все чаще.

Джордж Ватсон грустно посмотрел на сына. Он только что пытался ему это объяснить. Иногда Филлис была в полном порядке, и он задавал себе вопрос, не преувеличивает ли ее болезнь. Он не знал, что и думать. Она то казалась совершенно невменяемой, то снова приходила в нормальное состояние, то менялась на глазах. Это и пугало, и сбивало с толку.

– Мел, я не знаю, что это такое. Сам хотел бы знать. Может, старческое, но для бабушки было бы рановато.

Филлис Ватсон было всего шестьдесят девять лет, а ее супруг был на три года старше.

Несколькими минутами позже Филлис и Сара вернулись в гостиную, причем Филлис казалась намного спокойнее. Она села в кресло и стала беседовать с Бенджамином, который рассказывал ей о планах поступления в Гарвард. Он также написал заявления в Принстонский университет, в Стенфордский, в университеты Браун, Дьюк и Джорджтаун. Его оценки и спортивные успехи позволяли ему выбирать лучшие учебные заведения. Однако он надеялся, что поступит в Гарвард, на это же надеялась и Сара. Здорово было бы заниматься в одном с ним университете. Может, в этом случае он простил бы маму за то, что она уезжает на восемь месяцев раньше его. Олли даже предлагал, чтобы она подождала и поехала вместе с Бенджамином, но Сара не хотела ничего откладывать. Она слишком много лет ждала, чтобы отложить отъезд хотя бы па час. Это был поступок, который Филлис предсказала много лет назад, хотя теперь об этом, наверное, не помнила.

– А когда должны прийти ответы из всех этих университетов?

Джордж Ватсон волновался не меньше своего внука.

– Наверное, не раньше конца апреля.

– В твоем возрасте тяжело так долго ждать.

– Да, конечно.

Бенджамин улыбнулся и тепло взглянул на отца.

– Мы с папой собираемся весной съездить посмотреть ряд университетов, пока будем ждать ответы. Я большинство из них знаю, но никогда не был в Дьюке и Стенфорде.

– Это далековато. По-моему, тебе следовало бы поступать в Принстонский.

Джордж кончал этот университет, и все улыбнулись. Он всегда считал, что учиться надо непременно в Принстоне.

– Что ж, можно, если не поступлю в Гарвард. Или, может, ты уговоришь Мел.

Та застонала и бросила в брата надкусанное печенье.

– Ты же знаешь, что я хочу поступать в Калифорнийский на актерское отделение.

– Да, если ты до того не выскочишь замуж.

Обычно он говорил «если не забеременеешь», но постеснялся при родителях. У Мелиссы был серьезный роман с парнем из ее класса, и хотя Бенджамин не думал, что она уже решилась на крайнюю близость, но подозревал, что все к тому идет. И Мелисса недавно узнала о новом романе брата, с Сандрой Картер – красивой блондинкой с умопомрачительной фигурой.

Вечерело. Ватсоны-старшие уехали домой, и сразу после этого Оливер вопросительно посмотрел на Сару. В последние полчаса она была необычно молчаливой, Оливер понял, что она обдумывает, что сказать детям. Вообще-то все устали, и было бы лучше подождать до утра, но Сара так долго об этом думала, что не могла больше откладывать.

Бенджамин как раз собирался попросить у нее ключи от машины, а Мелисса позвонить другу, Сэм зевал, когда в дверях появилась Агнес.

– Сэму пора спать. Если хотите, миссис Ватсон, я отведу его наверх.

Все на кухне было убрано, и Агнес хотела уйти к себе, чтобы посмотреть новый телевизор, который подарили ей на Рождество Ватсоны.

– Я сейчас его сама отведу. Нам сначала надо поговорить. Спасибо, Агнес, – улыбнулась ей Сара.

Агнес на мгновение замешкалась, в глазах ее хозяйки было какое-то странное выражение, но она только кивнула, еще раз поздравила всех с Рождеством и ушла к себе. Сэм посмотрел на мать широко раскрытыми, усталыми глазами:

– А о чем мы будем говорить?

– Мама... можно мне... я хотел уйти... – Бенджамину явно не терпелось уйти, он поглядывал на свои новые часы, но Сара покачала головой.

– Я бы хотела, чтобы ты подождал. Я кое о чем хочу поговорить с вами со всеми.

– Что-нибудь случилось? – озабоченно спросил Бенджамин.

Мел глядела на них сверху, она поднялась уже до половины лестницы, но Сара подождала, пока все снова соберутся и усядутся. Похоже, предстоял серьезный разговор. Оливер занял кресло в противоположном углу, у камина, и задавался вопросом, что она им скажет и как они это воспримут.

– Я не знаю, с чего начать...

У Сары вдруг к горлу подступил комок, когда она посмотрела на них всех: на своего высокого, симпатичного сына, на дочь – большого ребенка, и на Сэма, свернувшегося калачиком на диване рядом с ней.

– Речь идет о том, что я давно хотела сделать и намерена осуществить теперь, хотя с этим будут связаны сложности для всех нас. Перемена будет серьезная. Первое, что я хочу вам сказать, это что я вас очень люблю, болею за вас душой... но главным моим принципом, которому я учила и вас, является честность по отношению к самому себе. – Она сжала руку Сэма и, избегая взгляда Оливера, продолжала: – Надо делать то, что считаешь правильным, даже если это не всегда легко.

Сара сделала глубокий вдох. В комнате воцарилась гробовая тишина. Все испуганно ждали, что она дальше скажет. Сара внезапно стала очень серьезной. Бенджамин заметил, что отец побледнел. Может, они разводятся или ждут еще одного ребенка? Ребенок – это неплохо, развод – ужасно. Никто не догадывался, в чем же все-таки дело.

– Я возвращаюсь за парту, – выдохнула Сара.

– Что?

Мел, казалось, была ошеломлена.

– Куда? – переспросил Бенджамин.

– Почему? – удивился Сэм. Он этого не понял. Ему своя школа надоела, и было странно, что взрослый человек возвращается за парту. Он бы так никогда, будучи взрослым, не поступил. – А папа тоже возвращается за парту?

Сара улыбнулась, но у Оливера на лице улыбки не было. Всем им было бы легче при таком варианте. Тогда все они переехали бы в Кембридж. Но переезжала только она, а семья оставалась здесь, вести свою привычную жизнь. Только ей понадобилось покинуть этот безопасный порт и отправиться в плавание по неизведанным морям. Но данная перспектива больше радовала ее, чем пугала. Когда-нибудь она им это объяснит, но не сейчас. Сейчас им надо знать, как ее отъезд отразится на них, что, несомненно, произойдет. Особенно на Сэме, который выжидательно смотрит на нее. Сердце у Сары разрывалось, и все равно она знала, что должна покинуть их.

– Нет, папа не возвращается за парту, а только я. Я через пару недель уезжаю в Гарвард.

– В Гарвард? – удивился Бенджамин. – Ты? Почему? Ему было непонятно, как она может уехать учиться в Бостон. А потом до него постепенно стало доходить. Он поймал взгляд отца и заметил в нем все: одиночество, боль, грусть, которые Сара там посеяла. Но и в ее глазах тоже были тоска и печаль.

– Я собираюсь приезжать домой так часто, как смогу. А о вас по-прежнему будут заботиться папа и Агнес.

– Значит, ты нас бросаешь? – Сэм выпрямился и поглядел на мать расширенными от страха глазами. – Навсегда?

– Нет, не навсегда, – поспешно опровергла Сара. – Ненадолго. Я буду приезжать на уик-энды и на каникулы. – Она решила сказать им правду. Это был ее долг. – Программа рассчитана на два года.

– На два года?

Сэм расплакался. Все молчали. Сара попыталась обнять его, но он увернулся, вскочил и бросился к отцу.

– Ты уезжаешь и бросаешь нас? Почему? Ты что, нас больше не любишь?

Сара встала и протянула к нему руки, но Сэм больше не хотел ее ласк. У Сары на глазах тоже выступили слезы. Она ожидала, что это будет нелегко, но не до такой степени. Сару мучило, что по ее вине все они страдают, но убежденность в своей правоте не покидала ее.

– Ну конечно, я люблю тебя, Сэм... всех вас... Мне это просто нужно... ради меня самой...

Она пыталась объяснить, но Сэм не слышал ее за собственными рыданиями, подбежал к Мел, которая тоже начала плакать, и прижался к ней. Мелисса судорожно вцепилась в брата, словно оба тонули, и с укором смотрела на мать.

– Почему, мама?

Никогда никакие слова не причиняли Саре такую боль, как эти два. Она взглядом попросила Оливера о помощи, но он на этот раз ничего не сказал. Его сердце так же разрывалось, как сердца детей.

– Это трудно объяснить. Просто я давно собиралась это сделать.

– Вы с папой что, поссорились? – спросила Мел сквозь слезы, обнимая Сэма. – Вы разводитесь?

– Нет, нет. Ничего не изменится. Мне просто надо на какое-то время уехать, чтобы самой достичь чего-то, завоевать авторитет своими силами, без вас.

Сара не сказала им, что они тянут ее вниз, что не дают творить, хотя дело обстояло именно так. Теперь это стало ей очевидно. В какой-то степени прав был и Оливер, но Сара в своей правоте не сомневалась. Они переживут, и она вернется к ним обновленным человеком. Если же останется, то умрет. Теперь она это знала наверняка.

– А ты не можешь посещать местный университет? – тихо спросил ее Бенджамин. Он тоже был ошеломлен, но возраст не позволял ему плакать. Он просто смотрел на мать, словно пытался понять, найти истинную причину ее отъезда. Может, они разводятся, но не хотят говорить об этом детям? Но тогда почему она не берет с собой детей? Во всем этом не было смысла. Ему было ясно одно – что семья их разваливается, но почему – он не понимал. Бенджамин хотел верить, что у матери все же были веские причины для такого поступка. Он очень ее любил. Он хотел понять ее, но не мог.

– Не думаю, Бенджамин, что я могла бы сделать что-нибудь здесь. Гарвард – то, что нужно.

Сара грустно улыбнулась, чувствуя физическую боль от рыданий Сэма, но не решаясь приблизиться к нему. При каждой ее попытке сын отмахивался от нее с яростью. Оливер тоже предпочел держаться от него подальше.

– Может, осенью мы там будем вместе?

– Это было бы здорово, – улыбнулся в ответ Бенджамин. Он всегда верил в нее и в то, что она делает, но этот удар потряс его душу. Вся его жизнь в одно мгновение разрушилась, так он это воспринимал. Бенджамину в голову не приходило, что кто-то из родителей может куда-то уехать. Их место было здесь... должно быть здесь. Тем более он не ожидал, что может уехать мать. Бенджамин пытался собраться с мыслями и успокоиться, но ничего не выходило. Тогда он встал, посмотрел на отца, сидевшего в противоположном углу комнаты, и без обиняков спросил:

– Папа, а что ты об этом думаешь?

– Это мамино решение, сынок. Мы не можем ей препятствовать. Да и выбора особого она нам не дает. Она считает, что поступает правильно, и мы просто должны помочь ей.

Оливер посмотрел на жену, их глаза встретились. Теперь он воспринимал это по-иному. Сара причинила боль его детям, не только ему, такого нельзя было забыть, но он также знал, что всегда будет любить ее.

– Мы будем по тебе скучать, Сарри.

Прелесть Рождества: смех, традиции, подарки – теперь была забыта. Это был самый трудный вечер в их жизни, хотя в будущем могло быть и хуже. Неизвестно, что их ждало. Она сказала, что это ненадолго. Два года. Теперь это казалось им вечностью. Сара снова попыталась приблизиться к Мел и Сэму, который только еще больше расплакался, а Мел, подняв руку, предостерегающим жестом остановила ее и смотрела на обоих родителей с одинаковой злостью.

– Я думаю, ты нам лжешь. По-моему, ты уезжаешь насовсем, только не решаешься признаться. Но если это так, почему ты нас не берешь с собой?

– Потому что это не навсегда. Да и что вам делать в Кембридже? Скучать по старым друзьям? Привыкать к новой школе? Жить в маленькой квартирке, где я буду постоянно что-то писать и готовиться к экзаменам? Бенджамин сейчас в выпускном классе, тебе учиться еще два года. Ты что, в самом деле захочешь все бросить? А я не смогу вами заниматься во время учебы. Вам будет гораздо лучше здесь, с папой и Агги, в знакомой обстановке, в своем доме, в своей школе, со старыми друзьями.

– Ты отказалась от нас.

Глаза Мел омрачали злость и боль, Сэм не переставая плакал. Тогда Мелисса обратилась к отцу:

– Наверное, ты сделал маме что-то очень плохое, раз она от нас отказалась.

Мел ненавидела их обоих и знала, что будет ненавидеть всегда.

Сара поспешила защитить мужа:

– Это неправда, Мел. Папа тут ни при чем.

– Люди не уезжают ни с того ни с сего. Во всяком случае, взрослые. Ты, видно, очень сильно нас ненавидишь, раз уезжаешь.

Рыдания Сэма переросли в рев. Мел встала, обнимая его. Он повернул к матери заплаканное лицо. На этот раз Сара не шагнула к нему. Сэм больше ей не принадлежал. Он был с ними. Захлебываясь от рыданий, он произнес:

– Э-э... это... правда? Т-ты... нас... ненавидишь, мама? У Сары заныло сердце и по щекам покатились слезы.

Она покачала головой:

– Нет, сынок. Я вас люблю всей душой... всех вас и папу.

Теперь расплакалась Сара. Оливер отвернулся, а остальные стояли, глядя друг на друга и не зная, что делать. Их семья развалилась от одного удара. А потом Оливер тихо подошел к Мел и Сэму и обнял своего младшего сына, а Сэм прильнул к отцу, как раньше, когда был маленьким.

– Все будет хорошо, сынок... с нами все будет о'кей. Он наклонился с намерением поцеловать Мел, но та отвернулась от него и убежала наверх, в свою комнату. В следующую минуту хлопнула дверь. Тогда Оливер стал медленно подниматься с Сэмом по лестнице, и Сара с Бенджамином остались одни. Старший сын смотрел на мать, все еще потрясенный. Он не мог поверить в услышанное, хотя знал, что все это правда.

– Мама... ну почему?

Он был достаточно взрослым, чтобы говорить с ним без обиняков, что Сара всегда и делала.

– Мне трудно ответить на твой вопрос. Я только знаю, что домохозяйкой больше быть не могу и что мое решение верно. Это все, что я знаю. Я хочу что-то собой представлять. Здесь же я только и делаю, что вожу детей в школу и дожидаюсь возвращения Сэма.

В первое мгновение Бен воспринял это так, словно ей опротивело быть их матерью.

– А ты не могла бы подождать? Так поступали другие матери.

– Нет, больше не могу. Я должна сделать это сейчас.

Сара высморкалась, слезы текли не переставая. Ужасно было причинять им боль, но они неосознанно причиняли боль ей. Причем на протяжении многих лет. В том числе и Олли.

Бенджамин кивнул, он стремился понять ее. Он любил мать и желал ей добра, но сам считал ее поступок страшным. Он не представлял себе, как можно бросить ребенка, и никогда не думал, что так может поступить его родная мать. Но это случилось, и все теперь менялось. Что осталось? Ничего. Трое детей. Отец, с утра до вечера занятый работой. И нанятая кухарка. Ждать до осени ему показалось невыносимо долго. Если бы мог, он бы уехал раньше. Больше у него не было семьи. Только лишь группа людей, с которыми он жил. Это было почти так, как если бы его мама умерла, даже хуже, потому что при желании сейчас она могла бы остаться. Сознание того, что именно этого она не хочет, больше всего удручало его. И еще вся эта болтовня про то, как она их любит. Если бы любила, то осталась бы, а она уезжает. Это говорит само за себя. Бен посмотрел себе под ноги, потом снова на мать, чувствуя стыд за свои мысли и желание как можно скорее вырваться из этого дома. Она всегда была для него авторитетом, больше, чем отец, и вдруг ей так на всех на них наплевать.

Именно так. На него, на Мел, на Сэма, даже на отца. Бену было жаль его, но он не мог ничего изменить.

– Извини, что я тебя сейчас об этом спрашиваю... я только думал... как по-твоему, папа не будет возражать, если я ненадолго возьму машину?

Сара покачала головой, пытаясь проникнуть в его мысли. Старший сын был самым близким ей человеком.

– Я уверена, что он не будет возражать.

Получалось, что она больше не авторитет. Сара отдала ему ключи. Во время приездов на уик-энды будет происходить то же самое. Они отвыкнут от матери и не будут воспринимать ее. Нелегко было это сознавать.

– Как твое самочувствие?

Она знала, что хотя Бен и отмалчивался, но наверняка сильно переживал. В конце концов, ему было всего семнадцать. Сара переживала за него и не хотела, чтобы он куда-то отправился, напился там и потом ехал пьяный домой или выкинул еще какой-нибудь фортель.

– Куда ты собрался в такое время?

Было уже начало одиннадцатого, и Сара была не в восторге от перспективы его ночной поездки.

– Просто к другу. Я скоро вернусь.

– О'кей, – кивнула Сара.

Бен встал и собирался уйти, но она поймала его за руку:

– Я люблю тебя. Пожалуйста, всегда помни об этом...

Она снова расплакалась. Бенджамин хотел ей что-нибудь сказать, но так и не сказал. Мать сильно ранила и его, ранила всех их. Он только кивнул и пошел к входной двери, взяв по пути с вешалки куртку. Сара вздрогнула, когда за Беном хлопнула дверь, затем поднялась и медленно пошла наверх, в спальню. Из комнаты Мел по-прежнему доносились всхлипывания. Сара попробовала к ней зайти, но дверь была заперта и Мел не отзывалась. У Сэма было тихо. Сара не решилась к нему заходить, чтобы не разбудить. Она зашла в спальню и села на кровать, чувствуя себя ужасно разбитой. Часом позже наконец пришел Оливер. Сара лежала и глядела в потолок, глаза ее все еще были полны слез.

– Как он?

Сара так и не зашла к Сэму. Теперь он принадлежал Оливеру, а не ей. Как и все они. Ее могло уже не быть. Она поняла, что следует уехать как можно скорее. Всем им от этого будет только легче.

– Спит.

Оливер с усталым вздохом повалился в кресло. День был долгим, вечер бесконечным, у него больше не было желания играть с ней в эти игры. Ради своих прихотей она губила их жизни. Права оказалась его мать. Но теперь уже было поздно. Водоворот затянул их по шею, и, чтобы спасти детей, ему надо было быстрее грести. С Сэмом он уже это прочувствовал, а ведь надо было еще позаботиться о Мел и Бенджамине. Оливер видел глаза старшего сына. Хоть ему было семнадцать, но и его потряс поступок Сары.

– Не знаю, придут ли они в себя после такого.