Глава 50

— Ну что, Рип ван Винкль, выходишь из спячки?

— Да, Нортон, — посмеиваясь, сказала Беттина. — Хотя я скрылась всего-то на полгода.

— А кажется, что на десятилетие. Вы не представляете, сколько народу мне пришлось отвадить с тех пор, как вы отошли от дел, — слава Богу, временно.

— Не говорите, — улыбнулась Беттина. Их телефонный разговор состоялся первого декабря. В этот день у Беттины было хорошее настроение.

— Не буду, — согласился Нортон. — Какие у вас планы на ближайшее будущее?

— Совершенно никаких.

— Разве вы не начали новую пьесу?

— Нет, и главное — не собираюсь. Хочу какое-то время не выезжать из Лос-Анджелеса. Детям нелегко мотаться между Нью-Йорком и Калифорнией.

— Правильно. Но не волнуйтесь — у меня столько предложений от киношников, что вам хватит работы на десять лет.

— От кого именно? — с подозрением спросила Беттина, и Нортон принялся перечислять. Когда он закончил, Беттина одобрительно заметила: — Не так плохо. С кем вы бы посоветовали работать первым делом?

— С Биллом Хейлом, — без колебаний сказал Нортон.

Беттина прикрыла глаза.

— Нет, Нортон, только не это.

— Почему? Он гений. Сейчас он активно работает. Этот человек вам под стать — такой же блестящий профессионал, как и вы.

— Кошмар. Подберите кого-нибудь не столь блестящего.

— Почему? — не понял Нортон.

— Потому что все говорят, что он невыносим.

— В бизнесе? — удивился Нортон.

— Нет, в личном общении. Он коллекционер женщин — жен, любовниц и так далее. Это не для меня.

— Но вас никто не просит выходить за него, Беттина. Вам надо обсудить с ним один проект.

— Вы полагаете, надо?

— А что будет, если я скажу «да»? — с надеждой спросил Нортон.

— Скорее всего ничего не будет. — Они посмеялись. — Просто я не хочу попасть в дурацкое положение. Об этом человеке ходят легенды. Говорят, что при виде женщины он буквально дымится.

— Ну так запаситесь ведром воды и кастетом, но ради меня, Беттина, поговорите с ним. Вы полгода били баклуши, теперь самое время активно взяться за дело. Он и вы — сейчас самые заметные люди в шоу-бизнесе. Отказаться его выслушать — просто глупо с вашей стороны.

— О'кей, Нортон, уговорили.

— Как хотите — чтобы я договорился о встрече? Или позвоните вы сами?

— Нет, лучше вы. Не хочу лишних хлопот.

И вдруг голос отца зазвучал у нее в голове. Так вот как бывает…

— В каком месте вы бы хотели встретиться?

— Все равно. Если то, что говорят о его высокомерии — правда, то он, вероятно, захочет встретиться в «Поло Лаундж», чтобы корчить из себя мистера Голливуда: поминутно отвлекаться на телефонные звонки и тому подобное.

— Хорошо, я перезвоню вам через пять минут, договорились?

— Прекрасно.

Нортон вдруг вспомнил кое-что, но не хотел уточнять это у Беттины. Он был почти уверен, что несколько дет назад она и Олли снимали в Нью-Йорке квартиру Билла Хейла. Ему не хотелось причинять ей боль напоминанием об Олли. И так она настрадалась. Смерть мужа явилась страшным ударом. Много плохого выпало ей в жизни, но ведь много и хорошего. Так думал Нортон, набирая номер Билла Хейла. В чем-то их судьбы схожи, заключил он.

Ответила секретарь Билла, а через минуту Нортон уже говорил с ним самим. Они условились на ближайший понедельник, но вопреки предсказанию Беттины встречу назначили у нее дома, днем;

— Вы шутите! — изумилась Беттина, когда Нортон сообщил ей об этом. — Почему он так решил?

— Он сказал, что в ресторане отвлекают телефонные звонки и все прочее, а к себе домой пригласить вас посчитал неудобным.

— Пусть будет так, как он хочет, — пожала плечами Беттина и положила трубку, а в понедельник, за час до встречи, начала неторопливо одеваться. Она надела выписанный из Лондона фиолетовый костюм из тонкой шерсти, белую шелковую блузку под него и аметистовые серьги, подаренные некогда отцом. Волосы, отливавшие всеми красками осени, она оставила распущенными. Звонок в дверь раздался, когда Беттина еще стояла перед зеркалом. Не надо думать, что она придавала особое значение внешнему виду, но, поскольку она собирается вернуться в шоу-бизнес, необходимо во всем быть на высоте. И выглядеть не как дочь Джастина Дэниелза, не как жена Айво Стюарта, или миссис Джон Филдз, или даже миссис Оливер Пакстон. Она — Беттина Дэниелз. Кем бы она еще ни была, главное — она известный драматург, и сколько бы ошибок она ни совершила, сколько бы страданий ни перенесла — ясно одно: она — личность.

— Мистер Хейл? — лукаво прищурилась она, пропуская его в дом. Подобно Беттине, Хейл оделся безукоризненно: на нем был строгий темно-синий костюм, синий галстук от Диора и белоснежная крахмальная сорочка. Беттина не могла не отметить про себя, что он хорошо одет и довольно симпатичен, но ее это не особенно волновало. Он вежливо кивнул и протянул ей руку со словами:

— Зовите меня Биллом. Мисс Дэниелз?

— Беттина.

На сем формальности закончились, и она пригласила его в гостиную. Тут же появилась горничная с большим лаковым подносом, на котором были чай и кофе и блюдо с сэндвичами и пирожными, облюбованными Александром еще перед уходом в Школу.

— Господи, я доставил вам столько хлопот!

Беттина небрежно возразила: какие, мол, хлопоты, — а сама старалась понять, какой он сейчас: настоящий или фальшивый?

Билл выпил кофе, Беттина — чаю, потом они перешли к делу. Разговор продолжался почти два часа. Беттине понравился его проект. К концу беседы она уже улыбалась.

— А низменные материальные стороны мне, видимо, следует обговорить с вашим агентом? — спросил Билл.

Беттина, хитро улыбаясь, кивнула.

— Знаете, а вы гораздо лучше, чем я предполагал, — изрек Хейл.

Беттина не знала, что ей делать — смеяться или негодовать.

— Почему?

— Ну как же? Дочь Джастина Дэниелза… — словно оправдывался Билл. — Я ожидал встретить даму с замашками сноба.

— А я оказалась другая?

— Другая, — сказал он.

Беттина, набравшись храбрости, тоже призналась:

— И я о вас хуже думала.

— А я-то чем не угодил? У меня нет знаменитого отца.

— Да, но я слышала, что за вами водится много других грехов, — честно призналась Беттина.

Он кивнул, не уклоняясь от взгляда ее огромных зеленых глаз.

— Слыву Синей Бородой? Беттина кивнула.

— Прелестно, не правда ли? — Он совсем не рассердился, только стал выглядеть как-то незащищенно, одиноко. — Людям нравится клеить ярлыки, не разобравшись, в чем дело. — И он честно признался: — Я был женат четыре раза. Первая жена погибла в авиакатастрофе, со второй мы расстались после того, — он поколебался и продолжил: — После того, как наша совместная жизнь рухнула окончательно. Третья жена оказалась фантазеркой, она стремилась к одному — во что бы то ни стало прорваться в Голливуд, ну а четвертая, — он сделал паузу и во весь рот улыбнулся, — четвертая оказалась несусветной стервой.

Беттина вежливо посмеялась вместе с ним и заметила:

— Видимо, мне не следовало бы обсуждать с вами это.

— Отчего же? Все могут, а вам — нельзя? Беттину тронула его откровенность, и она смутилась, вспомнив, что заочно думала о Хейле. Вдруг она расхохоталась, прикрываясь салфеткой, из-под которой виднелись лишь ее зеленые глаза.

— Я тоже была замужем четыре раза, — давясь от смеха, еле выговорила Беттина.

— И я… — присоединился к ее хохоту Хейл, — и я еще чувствовал себя виноватым, !

Он посмотрел на нее как мальчишка, который неожиданно обнаружил, что у его друга такие же недостатки. Беттина, отсмеявшись, тоже была похожа на девчонку.

— А вы чувствовали себя виноватым?

— Конечно! Четыре жены, это вам не фунт изюму! Это противоестественно!

— О, Господи… а у меня-то?!

— И у вас. Но ваша вина еще сильнее, потому что вы мне об этом сразу не сказали. — Он взял пирожное, откинулся на кресле и со спокойной улыбкой сказал: — Расскажите мне о ваших мужьях.

— Первый был гораздо старше меня.

— Что значит старше? Вам, верно, было шестнадцать, а ему — девятнадцать.

— Ничего подобного, — возмутилась Беттина. — Мне было девятнадцать, а ему — шестьдесят два.

— О! — присвистнул Билл. — Это действительно старше.

Однако улыбка его была добра, а в голосе не чувствовалось упрека.

— Он был необыкновенный человек, — продолжала Беттина, — друг моего папы. Да вы его, конечно, знали.

Но Хейл поднял руку, прежде чем она успела произнести имя.

— Нет-нет, не надо, ради Бога. Пусть наши бывшие супруги останутся анонимными. А то еще выяснится, что я был женат на обеих ваших кузинах, и вы опять на меня разозлитесь.

Беттина посмеялась, а потом вдруг стала серьезной.

— Так вот, значит, чем занимаются в Голливуде? Судачат о чужих мужьях да женах?

— Не все, Беттина, не все. Только те, кто не понимает, что каждый человек может в жизни ошибаться. Конечно, четыре раза — это слишком… — Они оба улыбнулись. — Пожалуйста, рассказывайте дальше…

— Мой второй муж был похож на вашу третью жену. Она мечтала сниматься в кино, а он — получить зеленую карту. Мы прожили всего полгода. — Лицо у Беттины омрачилось, когда она вспомнила о выкидыше. — Третий муж был врач из Сан-Франциско. С ним я пять лет старалась быть «нормальной» женой.

— А что такое — «нормальная» жена? — с любопытством спросил Билл и взял еще одно пирожное.

— Честно говоря, я и сама этого не поняла. Знаю только, что не смогла ею стать. Одна из моих подруг говорила, что это значит — надеть скучное серенькое оперение.

Он посмотрел на нее с сочувствием и улыбкой, любуясь ее каштановыми волосами, разметавшимися по фиолетовому платью.

— Что-что, а уж это про вас ни за что не скажешь.

— Благодарю. Как бы то ни было, с ним мы расстались, когда я написала свою первую пьесу.

— Ему это не понравилось?

— Он начал оформлять развод в тот же день, как я улетела в Нью-Йорк на постановку, затем продал дом, но это я узнала, уже вернувшись в Сан-Франциско.

— И он вас не предупредил?

Беттина отрицательно покачала головой.

— Прелестно. А дальше?

— Дальше я переехала в Нью-Йорк и, — она задумалась и продолжала: — И там я повстречала четвертого мужа, прекрасного человека. — Голос ее стал мягким. Хейл внимательно смотрел на нее. — У нас родился ребенок, а почти год назад муж умер.

— Простите.

На какое-то время установилось молчание, которое первым нарушил Билл.

— Видите, Беттина, — сказал он, — именно это я и имел в виду. Люди думают, что мы только и делаем, что веселимся, бесконечно женимся и разводимся, платим алименты и получаем от всего этого огромное наслаждение. Им не понять, что у нас все так же, как у всех людей: те же трагедии и те же ошибки, предательство друзей… Все по-настоящему, но они не понимают. — На мгновение их взгляды встретились, и это мгновение казалось им бесконечным. — У меня было двое детей от второго брака, но жена стала алкоголичкой. У нее и до замужества были проблемы, но я об этом не догадывался. Сколько времени она провела в больницах, и все без толку. — Он, вздохнув, продолжил: — Однажды она села за руль и посадила в машину детей, — голос его дрогнул, и Беттина непроизвольно протянула ему руку, зная, что он скажет дальше. Билл взял ее ладонь в свои. — Машина опрокинулась. Дети погибли, а она — нет. Правда, после этого ей так и не удалось оправиться. До сих пор не вылезает из клиник. Я до конца надеялся, что у нас все наладится, да вот не получилось. — После этого он поднял глаза и выпустил руку Беттины. — Вам, видимо, нелегко пришлось после смерти мужа? Теперь понятно, почему вас почти год невозможно было достать. Беттина кивнула.

— Да, сначала было очень худо, но теперь ничего. Ранняя смерть — это так несправедливо.

— Очень тяжело потерять близкого человека, — согласился Билл. — Первая жена у меня была необыкновенная. С ней мне было легко. Я тогда занимался литературным трудом, а она только начинала как актриса. Она погибла, отправившись на свои первые гастроли. Мне было тогда двадцать три, я думал — не выживу. Пил беспробудно почти год. — Он взглянул на Беттину. — Вы мне не верите? Шестнадцать лет прошло с тех пор, и в моей жизни появились еще три женщины, каждая из которых оказалась мне так нужна, что я считал необходимым жениться. Если бы мне это кто-нибудь сказал сразу после смерти Анны, я бы его прикончил. Время — странная штука. — Некоторое время он задумчиво молчал, а потом добавил: — Интересные истории — моя и ваша, — не правда ли?

— Я рада, что вы теперь так думаете. Мне тоже раньше казалось, что не стоит дальше жить.

— А ведь стоит, верно? — мягко улыбнулся Билл. — Это так удивительно. Появляются новые люди, происходят новые события, вновь влюбляешься, не забывают друзья, рождаются дети… что-то да заставляет жить дальше. Во всяком случае, так было со мной.

Беттина кивнула. Ей понравились его слова, они словно освободили ее. Из отдельных фрагментов складывалась картина, но Беттина знала, что за этой картиной угадывается нечто большее — то, что ей еще предстоит увидеть.

— У вас еще были дети? — спросила она. Он отрицательно покачал головой.

— Нет. Мисс Голливуд не стала утруждать себя, да и недолго мы были вместе. А с номером четыре я состоял в браке три года, но, — он весело улыбнулся, — они показались мне вечностью.

И тут вдруг Беттина вспомнила.

— А я знаю, когда вы последний раз женились, — сказала она, улыбаясь во весь рот. — В тот момент я жила в вашей нью-йоркской квартире.

— Неужели? — изумился он. — Как же?

— Вы отправились на западное побережье жениться, а мы сняли вашу чудесную квартиру на Весте.

— Боже мой, — оцепенел Хейл. — Олли… Я сдал ее тогда Оливеру Пакстону… — И он ошеломленно посмотрел на Беттину. — Так вот вы кто! Жена Оливера Пакстона!

Но она, выпрямившись в кресле, с достоинством покачала головой:

— Нет… — В голове у нее пронеслось очень многое, но даже ради Олли она не могла уступить, — Я — Беттина Дэниелз.

Сначала Билл очень удивился, а потом понял, кивнул и протянул ей руку. Она не принадлежала теперь ни отцу, ни Айво, ни Олли. Только самой себе. И он понял это так же, как и она угадывала это в нем. Они посмотрели друг другу в глаза и пожали друг другу руки.

— Привет, Беттина. Я Билл.