Глава 40

В первый день святок, предварительно отправив багаж, Беттина вылетела вместе с Александром в Нью-Йорк. Ей нелегко далось это решение.

— Понимаешь, Мэри, я ведь прожила здесь шесть лет.

— Понимаю. Но признайся, ты же не хочешь больше оставаться в Сан-Франциско?

Беттина размышляла об этом все две недели, что прожила до Рождества в доме Уотерсонов. Теперь ей было ясно, что Мэри имеет в виду не только город, где жить, но и то, что все ее знакомые в Сан-Франциско — друзья Джона, которые при встрече на улице делали вид, будто они не замечают Беттину. На нее лег позор не только развода, но и успеха.

Поэтому в первый день святок они улетели в Нью-Йорк, где их встречал Олли. Странно, но Беттина не сознавала, что она навсегда покинула свой дом. Напротив, у нее было такое чувство, словно она возвращается домой. Олли поднял Александра над головой, потом поставил рядом с собой и набросил ему на плечо роскошную енотовую шубку.

— А это что такое? — засмеялась Беттина.

— Рождественский подарок. Тебе. На заднем сиденье лимузина, который он нанял, чтобы отвезти Беттину в отель, лежали еще подарки: для нее и для Александра. В сочельник весь день сыпал снег, и до сих пор по обочинам лежали пушистые сугробы.

Поскольку прошло всего две недели со времени их отъезда из Нью-Йорка, Беттина сразу заметила перемену в Олли, он стал тихий и какой-то напряженный. Подождав, когда Александр, возившийся на полу лимузина с плюшевым медвежонком, пожарной машиной с сиреной и радиоуправляемым вездеходом, забудет о них, Беттина обратилась к Оливеру:

— Что случилось?

Он, словно не понимая, почему она спрашивает, беспечно помотал головой и, в свою очередь, спросил:

— А у тебя как?

Она пожала плечами и улыбнулась:

— Все хорошо. Я очень рада, что вернулась.

— Правда?

Она кивнула, но глаза не оставляла печаль.

— Что, с мужем нелады? Беттина призналась:

— Что-то в этом роде. Просто я не ожидала. — Она немного помолчала. — Когда мы подъехали от аэропорта к дому, мне не удалось открыть дверь. Я подумала, что он поменял замок.

— А он?

— Продал дом.

Она угрюмо уставилась в пол.

— И не предупредил тебя? — ужаснулся Олли. — Как же он после этого тебе в глаза посмотрел? Что сказал?

— Ничего, — горько усмехнулась Беттина. — Соседи сказали. — Она долго и пристально глядела на Олли. — Я с ним вообще не говорила. Очевидно, он три с лишним месяца назад подал на развод и сразу же продал дом. Вскоре после нашего отъезда в Нью-Йорк.

— О Боже… И не известил тебя? Беттина покачала головой.

— А что насчет…? — и Оливер жестом показал на Александра.

Беттина понимающе кивнула.

— Он говорит, что тут тоже все кончено.

— И он не хочет видеться с сыном? — изумленно спросил Пакстон.

— Говорит, что нет.

— Как ты это объясняешь? Беттина призадумалась.

— Вообще-то теперь мне все ясно. — Она вздохнула и продолжила: — За эти две недели я много узнала. Новости в основном плохие. Хорошие еще хуже плохих. Встречая старых знакомых, даже тех, кого я считала друзьями, я всякий раз с удивлением обнаруживала, что мне или намеренно говорят всякие гадости, намекают на что-то, или в открытую обрушиваются на меня, или вовсе проходят мимо. — Раздался нервный смешок Беттины, а потом она, облегченно вздохнув, добавила: — Ужасные были эти две недели.

— И что теперь?

— Завтра начну искать квартиру, Александр после каникул пойдет в школу, а я начну трудиться над новой пьесой.

Оливер отвернулся и стал смотреть в окно. Беттина ждала, когда он повернется к ней, но, не дождавшись, сама прикоснулась к его руке.

— Олли… С тобой все в порядке? Он нехотя кивнул, пряча от нее глаза:

— Полный порядок.

— Это правда? Он засмеялся:

— Да, мэм, правда, правда. — И, немного погодя: — Ты знаешь, я ужасно рад твоему возвращению, Беттина. Мне очень жаль, что тебе пришлось пережить такое.

— Полагаю, это можно было предвидеть. Единственный человек, который упорно не хотел смотреть правде в глаза, — это я.

Оливер с пониманием кивнул:

— Да, должен признаться, и я боялся, что произойдет нечто подобное. Ведь он полностью порвал всякое общение с тобой. Правда, я надеялся, что он просто рассердился и решил тебя проучить, а потом у вас все наладится.

— Как видишь, не наладилось, такая уж я невезучая. — По ее лицу опять пробежала тень, но потом она чуть откинула голову и спросила: — Кстати, когда ты последний раз виделся с Айво?

— С того прощального ужина мы не виделись, — ответил Оливер.

— Я звонила ему под Рождество. Сказала, что возвращаюсь. Он собирался провести праздничные дни с друзьями в Лонг-Айленде, но сегодня уже будет дома. Мы договорились завтра вместе пообедать. — Беттина радостно посмотрела на Олли. — Хочешь присоединиться?

Олли отрицательно покачал головой, никак не объяснив свой отказ. Тем временем лимузин подъехал к отелю, посыльный взял сумки, и они поднялись в тот же номер, который чудом оказался не занят. Два бизнесмена из Лондона, поселившиеся в нем сразу после Беттины, уехали в Англию сегодня утром.

— Теперь уж точно все так, словно я вернулась домой, — сказала Беттина.

Александр поспешил в свою комнату. Дженнифер, его прежняя сиделка и воспитательница, обещала прийти завтра утром. Беттина собиралась предложить ей теперь постоянную работу, ведь они окончательно перебрались в Нью-Йорк.

— Хочешь ужинать, Олли?

— Нет, спасибо.

Тогда она заказала в номер гамбургер для Александра и бифштекс для себя, села на длинный диван и провела рукой по спутанным волосам.

— Завтра же начну искать квартиру. Вдруг Олли подошел к ней и сел рядом. Глаза его печально смотрели на Беттину.

— Беттина…

— Боже милосердный, что с тобой? Ты выглядишь так, словно потерял лучшего друга.

Он молча кивнул, и по щеке его скатилась слеза.

— Олли! В чем дело, Олли?

Она наклонилась к нему, и он обнял ее, при чем так, что Беттина почувствовала: он хочет утешить ее, хоть и сам нуждается в утешении.

— Олли, в чем дело? — прошептала Беттина.

— Девочка моя, я не хотел говорить тебе в аэропорту: вчера поздно вечером произошло непоправимое.

Он крепче обнял ее, а Беттина, задрожав, отстранилась.

— Олли?.. — Посмотрев на него, она подумала, что догадалась, и в ужасе предположила: — Закрыли мою пьесу? Сняли спектакль?

Он улыбнулся и покачал головой.

— Нет, ничего подобного. — Потом тяжело, шумно вздохнул и взял ее маленькую ладонь в свои большие руки. — Беттина, это с Айво. — Он прикрыл на мгновение глаза и закончил: — Он умер вчера, поздно вечером.

— Айво? — вскричала Беттина и резко поднялась с дивана, уставившись дикими глазами на Оливера. — Не может быть, я говорила с ним два дня назад, он собирался на Лонг-Айленд. Он… — и она без сил опустилась на диван, заглядывая в глаза Пакстону. — Айво… умер? — Потоком хлынули слезы, и Беттина припала к груди Оливера. — Олли, нет… Только не Айво… не Айво… нет…

Он проводил ее в спальню, чтобы ее случайно не увидел Александр, и бережно уложил в кровать. Беттина плакала громко, по-детски, так, словно потеряла отца. Сейчас ей было еще тяжелей, чем в тот день, когда умер Джастин — ведь Айво ни на одну минуту не оставлял ее, он стал для нее как отец, лучше, чем отец, она всегда любила его, всегда, всегда.

— Олли, ведь мы собирались завтра вместе пообедать…

Беттина, как ребенок, взглянула на Оливера.

— Я знаю, девочка моя, знаю… — Он нежно гладил ей волосы, а она, уткнувшись в его грудь, не поднимала головы. — Я сожалею, поверь мне… Знаю, как ты любила его.

Тут её взгляд упал на газету, лежавшую на полу. На первой странице был помещен некролог с большой фотографией Айво. Как же она сразу не заметила?

— Всем хорошим, что было в моей жизни, я обязана ему, — сказала Беттина, присев на кровати и вытирая глаза. — И вот его нет.

Глава 41

Похороны состоялись через два дня. Губернаторы штатов, члены Конгресса, газетные магнаты, писатели, драматурги, кинозвезды — пришли все. Беттина стояла в первом ряду.

На траурной церемонии Олли не отходил от нее, но они не сказали друг другу ни слова. Потом он проводил ее к машине. На обратном пути в отель Беттина тоже молчала. Глаза у нее были сухи, она лишь крепко сжимала ладонь Оливера. В лице у нее не было ни кровинки, а застывший профиль, словно изображение на камее, выделялся на фоне мрачного серого неба.

Когда они подъехали к отелю, Беттина тихо спросила:

— Поднимешься выпить кофе? — и в унынии посмотрела на Пакстона.

Он кивнул и пошел вслед за ней в отель. В номере оставался Александр, поэтому, прежде чем войти туда, им надо было выдавить хотя бы жалкое подобие улыбки. Однако уже через полчаса, напившись кофе и наслушавшись рассказов Александра о том, как интересно было гулять в Центральном Парке, они улыбались по-настоящему. Олли обрадовался, заметив, что у Беттины улучшилось настроение.

— Беттина, — многообещающе начал он, — что, если мы отправимся на прогулку? Нам обоим не помешает подышать свежим воздухом. А потом зайдем куда-нибудь пообедать, а после обеда я приглашаю тебя ко мне выпить кофе. — Оливеру не хотелось оставлять ее одну. — Давай, надень что-нибудь попроще, поудобнее, и пойдем.

Она поняла, что ему хочется как-то поддержать ее, не хотелось обидеть его отказом. И она согласилась.

Через десять минут они уже тихо брели краем парка. В субботу движение не было таким сильным. По аллее изредка проезжали двуколки. Лошади цокали копытами. Они бродили по парку больше часа, бросали друг другу отрывочные фразы и потом надолго замолкали. Под конец прогулки она почувствовала, как Оливер осторожно обнял ее за плечи. Беттина подняла на него глаза и сказала:

— Ты хороший друг, Олли. Знай, что я решила вернуться в Нью-Йорк, потому что здесь ты. — Она помолчала, и добавила: — Ты, и еще был Айво. — И она смахнула слезу рукой в белой митенке, после чего вновь заговорила: — Жизнь больше не подарит мне такого человека, каким был Айво.

Они стояли на переходе, ожидая, когда можно будет перейти на другую сторону улицы. Оливер сочувственно кивнул:

— Наверно, ты права.

Они еще час бродили по городу — рука в руке.

— Хочешь, зайдем пообедать в «Плазу»? — спросил наконец Оливер.

Беттина отрицательно покачала головой. Не хотелось роскошных ресторанов. Не было настроения. Хотелось побыть в одиночестве.

— Спасибо, ты очень добр, но что-то душа не лежит.

— Не можешь забыть? — с пониманием. спросил он.

— Есть немного, — грустно улыбнулась Беттина.

— Тогда идем ко мне, я сделаю сэндвичи, выпьем чаю. Соглашайся!

Она кивнула. Ей действительно хотелось к Пакстону. Быстро поймав такси, они подъехали к крыльцу дома из коричневато-красного кирпича. Оливер отпер ключом дверь, и они вошли в так называемую квартиру с садом, а точнее, с палисадником, куда был отдельный выход из квартиры Пакстона. Оливер поставил на плиту чайник с водой, а Беттина тем временем сняла жакет, подошла к окну и стала смотреть на палисадник — редкостное явление для Нью-Йорка.

— Как тебе удалось найти такую квартиру? — восхищенно спросила Беттина у Оливера, орудовавшего на кухне.

Он улыбнулся в ответ.

— Естественно, через «Нью-Йорк Мейл». А ты для себя что бы хотела?

Подумав об этом, Беттина вздохнула:

— Что-нибудь попросторней. Хотя бы с тремя комнатами.

— Зачем так много? — удивился Пакстон. Он протягивал тарелку с аппетитными сэндвичами, сооруженными из салями, ветчины и сыра.

Беттина взяла сэндвич и с улыбкой сказала:

— Нужна комната для Александра, кабинет и спальня для меня. Он согласно кивнул.

— Хочешь купить или арендовать?

— Сама не знаю, — растерянно проговорила она и положила сэндвич на тарелку. — Олли, я не знаю, что будет дальше. Сейчас у меня много денег, но кто знает, как все сложится в будущем?

И она многозначительно посмотрела на него.

— Обещаю тебе, Беттина, — все сложится как нельзя лучше, — с улыбкой сказал Оливер.

— Откуда ты знаешь?

— Знаю-знаю. Ты написала великую вещь.

— А кто поручится, что я напишу еще одну? Что, если на первой пьесе все и закончится?

Он закатил глаза, состроив удивленную гримасу, но Беттине было не до шуток.

— Ты такая же мнительная, как вся пишущая братия. Сделают на книге миллион-другой долларов, полгода не вылезают из списка бестселлеров, но, чуть что, начинают плакаться: «Ах, что будет завтра?», и так без конца. Так же и ты со своей пьесой.

— Наверно, и отец был такой, — с улыбкой сказала Беттина. — Но посмотри, как вышло, Олли, — она сразу стала серьезной, — он умер без гроша в кармане. Мне бы не хотелось, чтобы такое повторилось со мной.

— Так, значит, не покупай семь домов, девять автомобилей, не нанимай штат из двадцати слуг. Откажись от этого, и все будет замечательно, — улыбнулся Пакстон. Беттина уже поведала ему о жизни на широкую ногу, которую так любил отец, и о том, к чему это привело.

Беттина, наклонив голову, спокойно и внимательно смотрела на Оливера.

— Знаешь, Олли, всю жизнь я зависела от мужчин. Сначала от отца, затем от Айво, потом от актера, за которого вышла замуж, — ей не хотелось даже произносить его имя, — и, наконец, от Джона. Впервые в жизни я ни от кого не завишу — только от себя самой. — Тут Беттина довольно улыбнулась. — И мне это очень по душе.

— Разумеется, это приятное чувство, — согласился Олли.

— Да, — вздохнула Беттина, все еще улыбаясь, — и пугающее тоже. Всегда я ощущала кого-то за своей спиной, а сейчас, впервые в жизни — никого нет. — И она с печалью и нежностью добавила: — Даже Айво больше нет. Я осталась одна.

Он с любовью посмотрел на нее:

— А я?

Она ласково дотронулась до него рукой.

— Ты — замечательный друг. Но знаешь, что самое забавное?

— Что?

— Я вовсе не против рассчитывать отныне лишь на собственные силы. Иногда и правда становится страшновато, но даже это — приятное чувство.

— Беттина, — сказал он, честно глядя ей в глаза, — ты можешь смеяться надо мной, но мне кажется, что ты только-только стала взрослой.

— Так рано? — спросила она и расхохоталась.

Оливер, словно бокал с вином, поднял чашку с чаем.

— Это действительно рано. Я на девять лет старше тебя, но и то не уверен, что стал взрослым.

— Конечно, стал, не сомневайся. Ты ни от кого не зависишь. И никогда не зависел, не то, что я.

— У независимости тоже есть свои плохие стороны, — задумчиво произнес он, отвернувшись к окну. — Ты привыкаешь к заведенному порядку, ходишь в одни и те же места, делаешь одно и то же и начинаешь забывать о том, что на свете есть что-то другое.

— Почему?

— Нет времени. Во всяком случае, когда я решил стать журналистом номер один у себя в Лос-Анджелесе, времени ни на что другое просто не оставалось.

— А теперь ты — без пяти минут журналист номер один Нью-Йорка, — добродушно заметила Беттина. — И что дальше?

— Да нет, все не так, Беттина. Знаешь, чего я хотел? Быть как Айво, стать издателем крупнейшей газеты в Нью-Йорке. И знаешь, что случилось? Мне вдруг стало на все наплевать. Я люблю свою работу, обожаю Нью-Йорк и впервые за сорок два года не задумываюсь о том, что будет завтра. Я просто наслаждаюсь жизнью — сегодня, сейчас.

— Я очень хорошо понимаю тебя, — улыбнулась Беттина и невольно, не отдавая себе отчета в том, что делает, потянулась через стол к Олли, и Олли потянулся к ней, и они долго, не переводя дыхания, целовались. Наконец, Беттина отстранилась и простодушно спросила:

— Как это произошло?

Она хотела все обратить в шутку, в пустяк, но он не воспринял ее беззаботный тон. У него в глазах появилось серьезное выражение.

— Мы долго к этому шли, Беттина. Не было смысла отрицать это, и Беттина кивнула:

— Наверно, ты прав. — Помолчав немного, она сбивчиво заговорила: — Я думала… мне казалось, что мы… что мы останемся только друзьями.

Он обнял ее и сказал:

— Мы непременно останемся друзьями, но я давно хотел признаться вам кое в чем, миссис Дэниелз, да все никак не отваживался.

— В чем же, мистер Пакстон?

— В том, что я люблю тебя. Очень люблю.

— Ах, Олли, — она со вздохом уткнулась лицом в его грудь, но он приподнял пальцем ее подбородок и осторожно заставил посмотреть ему в глаза.

— Почему ты отворачиваешься, Беттина? Ты сердишься на меня? — допытывался он, мрачнея на глазах. Беттина помотала головой, но во взгляде у нее появилось разочарование.

— Нет, не сержусь. На что же мне сердиться? — сказала она, и голос ее становился все тише. — Я тоже люблю тебя. Но я раньше думала… между нами все было так просто…

— Тогда иначе и быть не могло. Ты была замужем. А теперь — нет.

Она кивнула, все еще обдумывая что-то, а потом честно посмотрела ему в глаза:

— Больше я никогда не выйду замуж, Олли. И хочу, чтобы ты меня правильно понял. — Она казалась страшно серьезной,

говоря ему это. — Ты сможешь примириться с этим?

— Я постараюсь.

— Ты имеешь право жениться, потому что ни разу не был женат. У тебя есть право иметь жену и детей и все прочее, но я хлебнула чашу сию и больше не хочу.

— А чего же ты хочешь?

Он легонько обнимал ее и словно ласкал взглядом. Беттина задумалась лишь на секунду.

— Общения, привязанности, чтобы было с кем посмеяться, чтобы рядом был мужчина, который уважал бы меня, мою работу и любил бы моего сына…

Она замолчала, не сводя глаз с Оливера. Он первый нарушил молчание:

— Это не так уж много, Беттина. Она уютно пристроилась у его плеча, словно котенок у камина. Глаза ее блестели.

— А ты, Олли? Чего хочешь ты? — спросила она с приятной хрипотцой в голосе. Он, помедлив, ответил:

— Я хочу тебя, Беттина, — и, перестав гладить ее блестящие медные волосы, он начал неторопливо снимать с нее одежду. Он будто разматывал клубок, и она не сопротивлялась, пока не оказалась у него в спальне, на кровати — обнаженная, поблескивающая атласной кремовой кожей, которую он гладил нежными, сильными руками. И, словно припев песни, какую она давно мечтала услышать, он повторял:

— Я хочу тебя, Беттина… любовь моя… Я хочу тебя…

И вдруг ее поглотило пламя давно позабытой страсти, а он тем временем умело, искусно возвращал ее тело к жизни. Она волновалась и вздымалась под его руками, стягивала с него одежду, и вот они слились, сгорая от ненасытного желания, задыхаясь от страсти. Наконец так внезапно вспыхнувший костер превратился в жаркие угольки, и они лежали в объятиях друг друга и улыбались.

— Ты счастлива? — спросил он с нежным светом в глазах, зная, что она принадлежит ему.

— Да, очень, — сказала она сонным шепотом, переплела его пальцы со своими и положила голову к нему на грудь. — Я люблю тебя, Олли.

То был нежнейший и тишайший шепот. Оливер закрыл глаза и улыбнулся.

Потом он осторожно привлек ее к себе, вновь стал искать губами ее губы, его тело и душа и все его существо вновь потянулись к ней.

— Олли… — тихо смеялась Беттина. Теперь это стало игрой, забавой, наслаждением — любить друг друга. — Я и не предполагала, что бывает так, — сказала она, когда все закончилось, и состроила смешную рожицу.

— Как? — спросил он с такой же озорной улыбкой. — Весело и беззаботно? — и с этими словами он обнял ее и провел руками от ее плеч к ногам. — Когда вам в последний раз говорили, что ваша попка — самая красивая попка в нашем городке?

— Правда? — шаловливо улыбнулась Беттина. — Почему же мне об этом не сказали на премьере? — Она сделала вид, что огорчилась, а Оливер засмеялся и взъерошил ей волосы.

— Иди ко мне…

Руки его были нежны, несмотря на игривый тон.

— Ты представить себе не можешь, как я тебя люблю, — сказал он и замолчал, а Беттина преданно смотрела на него.

— Могу, Олли, — наконец сказала она, — еще как могу…

— Что ты говоришь! — улыбнулся он. — С чего бы это?

Но сейчас ей не хотелось шутить. Она прижалась к нему, закрыла глаза и прошептала:

— Потому что я люблю тебя всем сердцем.

Когда она произносила эти слова, в голове у нее мелькнуло: ведь это последний шанс. И она открыла глаза, посмотрела на Оливера Пакстона, а тот наклонился и поцеловал ее.

Глава 42

Беттина мрачно смотрела, как Олли подливает ей чаю. Они сидели у него на кухне, и вообще в последнее время она подолгу бывала у него в квартире. Скоро месяц, как она снимает номер в отеле, но квартира Олли стала ей настоящим домом.

— Что-то сегодня ты чересчур веселая. Уверяю тебя, я честен, трудолюбив и опрятен. — Он обвел рукой сущий беспорядок, творившийся вокруг — газеты, накопившиеся за четыре дня, халат, одежду Беттины, раскиданную как попало. — Видишь?

— Хватит шутить. Не в этом дело.

— Тогда в чем? — он присел к дубовому столу и взял ее за руку.

— Если мы съедемся, все начнется сызнова. Я перестану быть независимой, ты захочешь на мне жениться. И потом: нельзя забывать об Александре. Как он отнесется к этому? — она с горечью посмотрела на Оливера, а тот взглядом пытался утешить ее. Мысль съехаться пришла к нему неделю назад, и они всю неделю только и говорили об этом.

— Я разделяю твою тревогу об Александре, но ведь и так, как мы живем сейчас, тоже не годится. Ты мотаешься между отелем и моей квартирой, у тебя не остается времени на работу, и то же самое будет, если ты найдешь себе постоянную квартиру. Все равно больше половины суток будешь проводить у меня. — Он наклонился через стол и поцеловал ее. — Знаешь, как я тебя люблю?

— Нет, скажи.

— Я обожаю тебя, — тихо шепнул он.

— Хороший мальчик, — засмеялась Беттина и поцеловала его в ответ, а в это время он гладил под столом ее ногу, поднимаясь все выше и выше. Он был нежен, забавен, легок в общении. Так продолжалось с первого дня. Оливер понимал ее, уважал ее работу, искренне любил Александра. Но самое главное — они сохранили чистую дружбу. Ничего ей так не хотелось, как жить с ним вместе, но вдруг опять начнется то, что она испытала прежде? Вдруг он станет пренебрежительно относиться к ее работе? Что, если Александр станет его раздражать? А если измена? Неважно, с чьей стороны, мало ли как повернется.