ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Финистер просыпалась обычным своим манером — осторожно и осмотрительно. Первые несколько минут после пробуждения она заставила себя оставаться на месте, тщательно исследуя все вокруг, сначала — при помощи мозга, затем — органами чувств.

Ее сознание окунулось в привычное многообразие ощущений мелких диких созданий — чувство острого , голода хищников, сытое довольство земляных червей, возбужденная тревога за потомство окрестных птиц, прожорливое соперничество их птенцов, когда над краем гнезда появлялся клюв с аппетитной личинкой. Но на этом фоне образовалась некая дыра, вакуум, вначале непонятный для Финистер и лишь потом идентифицированный как сознание Грегори. Однако на этот раз это пятно, казалось, излучало беспокойство и тревогу. И тревога имела непосредственное отношение к ней самой, как с удивлением обнаружила Финистер. Впрочем, если разобраться, ничего странного в этом не было, как с привычным цинизмом одернула себя девушка. Ведь, в конце концов, ему доверили доставить ее в Раннимид целой и невредимой, и, естественно, он хотел исполнить свою миссию как можно лучше.

Она проконтролировала трепетание век и позволила себе вздрогнуть, как бы оглядываясь по сторонам. До нее донесся вздох облегчения Грегори.

— Добрый день, — томно произнесла Финистер, не глядя на юношу.

— Воистину, — ответил тот. — Вы так долго спали.

— Что?

Затем она вспомнила вспышку света, ментальную бомбу, разорвавшуюся в ее сознании, и ощутила дикую злобу. Лишь усилием воли ведьма сохранила выражение смущения на лице в то время, как в душе у нее бушевала буря. Ну и хам! Нанес ей такой удар! Двуличная гадина! Прикидывался таким влюбленным, потерявшим голову от желания, а сам в это время держал защиту!

— Вы замерзли, вы вся дрожите, — сказал Грегори и, скинув свой плащ, укутал им Финистер.

Кого, интересно, он собирался ввести в заблуждение? Какой там холод! Опытный телепат не мог обмануться относительно причины ее дрожи. Но тут до нее дошло, что он вовсе не зондирует ее сознание, а лишь довольствуется теми чувствами, которое она позволила себе демонстрировать. Ну и простак! Он еще глупее, чем казался! Придерживаться своей дурацкой этики!

Причем раз за разом, когда любому здравомыслящему человеку ясно, что единственная достойная цель — победить любыми способами!

Однако вместе с гневом в сердце закралось сомнение. Он ведь уже обхитрил ее ранее, почему бы ему не повторить фокус? Действительно ли Грегори такой правильный или только хочет таким казаться? Ведь он никогда не снимает свою защиту! Впредь и она, Финистер, будет вести себя крайне осторожно!

И маскироваться еще более тщательно!

— Что… как это…

— На нас напали разбойники, — пояснил Грегори. — Когда схватка миновала, и они бежали, вы внезапно лишились чувств.

Ага, нашел дураков! Неужели он действительно думает, что она ничего не помнит и никогда не вспомнит?

Или, возможно, его навыки защиты настолько доведены до автоматизма, настолько неосознанны, что нападение даже не зафиксировалось в его сознании?

Ей понравилось такое объяснение, понравилось настолько, что Финистер приняла его как рабочую гипотезу, с определенной, впрочем, осторожностью. Пожалуй, будет полезно, если враг уверится, что она приняла этот бред за чистую монету.

И какую же маску из своего богатого арсенала она использовала? Ах, да — бедная деревенская девушка, соблазненная и покинутая, жертва разбойников… Перегрина! Вот как ее звали! И что же теперь? Перегрина годилась до того момента, как случилось нападение разбойников, и Грегори-победитель ослабил свою ментальную защиту. Тогда, казалось, представился подходящий случай для атаки… Так что же теперь?

Ага, вот именно!

— Что же… теперь… — пробормотала Финистер, зарылась лицом в ладонях и зарыдала.

— Мадемуазель, не убивайтесь так… с вами все в порядке, вы живы и свободны! — Она почувствовала, как ее буквально окатила волна сострадания, исходящего от Грегори.

— Свободна и бездомна! — всхлипнула Финистер. — В деревне меня не примут из страха перед разбойниками. У меня нет ни семьи, ни мужа, ни богатства, ни дома! Куда мне теперь идти?

Грегори несколько мгновений молчал.

— Поезжайте со мной, — нерешительно предложил он. — Вы не будете одиноки, вам не надо будет заботиться о еде и питье. Давайте путешествовать вместе, пока не найдем вам пристанище.

«Ага, наподобие Королевского Ковена», — с привычным цинизмом подумала она. Если только он раскрыл ее обман, то вполне может вот так же легко и мирно привезти в место, которое станет для нее тюрьмой. Ведь, конечно же, королевские ведьмы без труда разберутся, кто она такая.

Хотя юноша казался так застенчив и робок! Говорил так искренне, что, возможно, действительно не догадывался об ее истинной сущности. А может, не придавал этому значения. Финистер затрепетала в предвкушении победы, но из осторожности подавила это приятное чувство. Прежде чем принять от него руку помощи, ей потребуются надежные гарантии. Ведьма ничем не выразила свои истинные мысли, более того, запрятала их глубоко внутри, зато на обозрение Грегори предстали глубокое горе и тоненький лучик надежды в ее глазах.

Хотя, похоже, что-то он все же прочитал. Когда юноша заговорил вновь, голос его звучал гораздо смелее.

— Не бойтесь оставаться со мной наедине. Дело в том, что я ищу одну женщину — ведьму по имени Морага. Ей полагается путешествовать под моей защитой.

Если мы снова встретимся, продолжим наш путь втроем.

Ах, скажите, как кстати! Как хорошо все устраивается! Однако, если Грегори будет считать, что она поверила в подобную галиматью, это, возможно, усыпит его бдительность. Приняв решение, Перегрина понемногу успокоилась и уселась, все еще шмыгая носом и вытирая глаза рукавом. Она прекрасно отдавала себе отчет, в какую игру играет — что-то вроде «Он не знает, что она знает, что он не знает, что она знает…», к тому же в этой игре ей приходилось блефовать и до поры прятать карту в рукаве. Все это может длиться до бесконечности, пока один из игроков не предпримет неосторожное действие, которое позволит другому уяснить, что же именно он (или она) знает. Однако игра стоила свеч! Так что Перегрина проговорила слабым голосом:

— Ах, благодарю вас, сэр. С радостью приму ваше предложение, если только этим я не стесню вас.

— Стесните? Да что вы! Я буду рад вашему обществу, — затем поспешно, как если бы ему пришла в голову счастливая мысль, — в конце концов, дорога становится все более унылой, так что общество будет как нельзя более кстати.

— Я тоже так считаю, — сказала она, склонив голову и глядя на него из-под опущенных ресниц.

Он наклонился, чтобы помочь ей подняться. Перегрина встала и, споткнувшись, вынуждена была опереться на его руку. Прильнув к спутнику и пережидая, когда пройдет неожиданная слабость, она с тревогой подумала: сколько же длилось ее беспамятство? Ведь споткнулась-то она по-настоящему! Сообразив, однако, что данную случайность можно обернуть себе на пользу, Перегрина прижалась поплотнее к юноше и изумилась.

О, Боже! Его тело было гораздо крепче и плотнее, чем казалось ей прежде! Должно быть, она настолько увлеклась мыслью о его убийстве, что потеряла наблюдательность. Странно, это было очень на нее непохоже…

Усилием воли Перегрина вернула свои мысли в нужное русло.

— Простите, сэр. Должно быть, я еще не совсем пришла в себя, — слабым голосом проговорила она.

Девушка взглянула на него снизу вверх широко рас-; крытыми, невинными глазами, но его сдавленный вздох доставил ей мстительное удовольствие. Грегори глядел в ее глаза с таким изумлением, что она потупилась и отстранилась. Все еще слегка пошатываясь, она попыталась устоять на ногах и произнесла:

— Ну вот, кажется, теперь я в порядке. Я могу идти, — она неуверенно шагнула.

— В этом нет необходимости, — Грегори подвел ее к лошади, прекрасной кобылице, которая обернулась и поглядела на нее кроткими глазами.

Позади стояла его собственная лошадь.

Он умудрился удержать их лошадей! Или снова позвать их.

— Вам только надо держаться покрепче, чтоб не выпасть из седла, — успокоил ее Грегори. — А я буду ехать совсем рядом, чтобы в случае чего подхватить вас.

В устах любого другого мужчины подобные слова выглядели бы подозрительно, но только не у Грегори.

Финистер была уверена: он говорит именно то, что думает. Поэтому она была поражена, когда почувствовала его руки у себя на талии, и еще больше — тем, что они сомкнулись!

— Сэр!

— Прошу прощения, мадемуазель, — извинился Грегори с безучастным лицом. — Вы готовы ехать?

За этой безучастностью он, безусловно, пытался скрыть трепет от прикосновения к ней.

— Как… как вам будет угодно, сэр, — едва слышно промолвила Финистер, спрятав победную улыбку. — Но должна предупредить, я давно не ездила верхом.

— Вам надо лишь перекинуть одно колено через луку. Готовы? Вперед!

Она так и сделала. Ощущение было, как будто она взлетела в воздух и мягко приземлилась в седло. Финистер поглядела на юношу, не веря своим глазам: откуда у этого книжника такая силища? Затем, отведя взгляд, она очень мило покраснела и стала разбираться со своими юбками и поводьями.

— Я… думаю, можно ехать, сэр.

— Через пару секунд буду рядом с вами, — пообещал Грегори и повернулся к своему коню. Он подвел его совсем близко к ней и скомандовал:

— Ну, поскакали!

Они въехали в лес по тропинке, двигаясь в северном направлении. Финистер утешалась мыслью, что впереди у них несколько сот миль, в течение которых можно будет потрудиться над юношей.

По пути ее ожидал сюрприз: Грегори стал куда более разговорчивым, чем прежде. Раньше в ответ на свои вопросы она слышала лишь несколько скупых слов либо получала пространную лекцию, посвященную науке или философии, но никак не самому Грегори. Теперь же он развлекал ее историями из собственного опыта, задавал ответные вопросы. Вначале Финистер была приятно удивлена такой открытостью, но затем в ней начали расти подозрения. Дело усугублялось тем, что юношу больше занимало ее мнение о преимуществах сельской жизни перед городской, а не подробности из ее прошлого или политические взгляды. Несколько раз она буквально прикусывала язык, чтоб Удержаться от каких-то замечаний, компрометирующих ее. В результате Финистер решила, что он, очевидно, разрабатывает некий новый эффективный метод исследования ее криминального прошлого. Вот уж никогда не думала, что они поменяются местами! Теперь Финистер старательно выбирала общие темы, в то время, как ее спутник становился все более компанейским парнем.

Когда они разбили привал на ночь, она решила проверить, не изменились ли заодно и его взгляды на физическую близость. Она лично в этом сильно сомневалась: невзирая на все попытки казаться более человечным и доступным, Грегори был все же человеком твердых правил.

Ну и, конечно же, когда они опустошили и убрали свои тарелки, юноша одарил ее одной из своих самых дружелюбных улыбок.

— Спите спокойно, мадемуазель, — сказал он. — Вы можете не тревожиться: я буду бодрствовать всю ночь.

«Как всегда», — подумала Финистер.

Однако, не выходя из роли Перегрины, она с тревогой спросила:

— Вы уверены, что это правильно, милорд? Боюсь, вы почувствуете себя усталым, если не сегодня ночью, так завтра утром.

— Мое бодрствование освежает меня не хуже, чем вас — безмятежный сон, — уверил ее Грегори.

О, это ей было известно слишком хорошо! Однако сегодняшний день вселил в Финистер большие надежды; ей казалось, что, наконец-то, он заинтересовался ею как женщиной! Она никак не хотела расставаться с золотой мечтой о том, как во сне она почувствует объятия Грегори (а там уж пусть матушка-природа позаботится о естественном ходе вещей)!

— Но, сэр, вам нет никакой необходимости отказываться от отдыха! — запротестовала ведьма. — Разбойники разбежались кто куда. Я совершенно уверена, что они не потревожат нас больше.

Уж она, конечно, была совершенно уверена, ведь это были ее люди.

— Помимо них, в этой местности не так уж много опасностей, — продолжала Финистер. — Здесь нет диких зверей страшнее лисицы, а все прочие разбойники, помельче, давно уже рассеялись, устрашенные нашей шайкой. Ну же, сэр, погуляйте, разомнитесь на травке!

— Разбойники могут вновь собраться, чтоб попытаться взять реванш, — возразил Грегори. — И кто его знает, не забредет ли какой-нибудь случайный волк или медведь на чужую территорию. Благодарю за ваше предложение, мадемуазель, но я должен быть начеку.

— Но вы же должны хоть иногда спать, — попробовала протестовать она.

— Возможно, раз в неделю или где-то около того, — прикинул Грегори, — но уж точно не еженощно. То, что выглядит как бодрствование, — на самом деле медитация, освежающая меня не хуже восьмичасового сна.

Финистер прекрасно знала, сколь живительны силы трансов Грегори — и сколь прочны! Но никогда еще ей так не хотелось переубедить его! Отчего бы не устроить ему хорошенькое испытание? Посему она притворно вздохнула и сдалась.

— Ну тогда спокойной ночи, сэр, — проговорила она. — Но если вы почувствуете усталость, разбудите меня сменить вас.

— Непременно, — пообещал Грегори. — Хотя я сомневаюсь, что это понадобится. Сладких снов вам, мадемуазель.

Финистер прикрыла глаза, но спать не собиралась: все ее тело буквально звенело от охотничьего азарта.

Возможно, этого мальчишку не проймешь отвлеченными беседами и парочкой прикосновений за день, но уж долгой ночной ласке он не сможет противостоять!

Она выждала с полчаса, чтобы быть уверенной: Грегори достаточно глубоко погрузился в свою медитацию и не сможет мгновенно пресечь ее попытки сближения.

Ей бы только добраться до его тела! А там, уж будьте уверены: за время, которое понадобится ему для возвращения из транса, она так заведет его, что ни о каком сопротивлении не будет и речи!

Наконец дыхание юноши замедлилось и стало почти неуловимым. Было даже непонятно, жив ли он. Финистер поднялась со своей подстилки и стала подкрадываться к нему на четвереньках. Она ощущала себя дикой кошкой на охоте. Пульс участился, сердце колотилось в груди, как сумасшедшее, внутри у нее разгорался пожар, которому, она знала это, не мог противиться ни один мужчина.

За исключением Грегори.

Юноша не мог не видеть ее, но тем не менее и виду не подал. Уязвленная Финистер не собиралась сдаваться. Она прильнула к Грегори и потянулась в поисках его руки.

Рука была, как кусок отполированного дерева.

Финистер отказывалась верить своим ощущениям.

Она попыталась оголить его руку и ущипнуть за предплечье. Ничего подобного! Кожа так плотно прилегала к мышцам, что ей это не удалось. Тогда она лихорадочно закатала рукав до самого верха и в удивлении уставилась на не правдоподобные бугры его бицепсов. Все еще не веря своим глазам, Финистер исследовала внутреннюю сторону руки и обнаружила такие же мощные трицепсы. Она почувствовала небывалое возбуждение, сравнимое только с трепетом хищника на охоте. Это чувство, безусловно сексуального происхождения, само было похоже на дикого зверя, скребущегося и ворочавшегося внутри нее. Насколько помнила Финистер, лишь братьям Грегори удавалось разжечь в ней подобный огонь желания. Именно: его братья, да, может, еще один-два мужчины! Вот уж чего ведьма никак не ожидала от такого заучившегося школяра! Однако приходилось признать очевидное: ему это удалось! Трудно сказать, в чем именно была причина: в неожиданной силе его мышц или в привлекательном, почти прекрасном, лице юноши, но факт налицо — Финистер ощущала страшное возбуждение!

Мышцы были, может, и стальные, но столь же полны жизни, как какие-нибудь наросты на суковатой деревяшке. Она рванула рубаху на его груди, распахнула ее и узрела бугристые утолщения и пласты мышц в районе шеи и плеч. Финистер уже не могла сдерживать дрожь нетерпения, однако ее трепетная ласка не вызвала никакого ответа в этом теле, выточенном, казалось, из дуба. Тогда она потянулась и стала гладить нежные, крошечные соски на его груди, она знала, сколь чувствительно это место даже у мужчин. С таким же успехом она могла ласкать мраморную статую.

Перегрина упала на колени перед Грегори и нагнулась, чтоб убедиться, что ее грудь хорошо видна в вырезе декольте. Она пристально поглядела ему в глаза и решила испытать телепатическое зондирование. Это дало не очень значимые результаты: зонд скользил лишь по поверхности. Юноша оставил открытым свое сознание для внешних раздражителей, но игнорировал их как несущественные (при условии, конечно, что они не несут угрозы). Тот факт, что Грегори решил игнорировать ее саму в числе прочих факторов, свидетельствовал о большем сексуальном опыте, чем приписывала ему Финистер. Она справедливо рассудила: если б юноша был настолько невинным, как казалось, то наверняка расценил бы ее авансы как нечто, представляющее угрозу. Или, по крайней мере, нечто пугающее. Однако она не видела никаких признаков испуга. По правде говоря, Грегори вообще никак не реагировал на ее присутствие, он просто фиксировал ее и старался держаться от нее в стороне. Большая же часть сознания юноши пребывала в некоем экстазе от созерцания гармонии четырех составляющих вселенной, от математических уравнений, возникающих и стремительно проносящихся мимо. Он перетекали друг в друга так быстро, что Финистер не успевала отслеживать, несмотря на приличное образование в области современной физики, данное ее хозяевами. Даже не погружаясь в глубины его сознания (ей бы это и не удалось), она увидела достаточно, чтоб возмутиться. Да как он смел предпочесть какие-то ядерные и гравитационные силы ей, Финистер! Что же это за мужчина, если взаимодействие математических функций пьянит и возбуждает его больше, чем женская ласка? Да полноте, мужчина ли он вообще!

С проклятьем она изо всех сил толкнула Грегори: пусть упадет, и тогда уж, по крайней мере, проснется!

Увы, ненавистный истукан даже не покачнулся — скрещенные ноги создавали ему чрезвычайно надежную опору!

Хотя Финистер кипела от обиды и разочарования, она не посмела выразить их вслух, боясь что ее услышит Грегори, прячущийся за этим дурацким деревянным фасадом. В результате девушка, посрамленная, вернулась в свою постель, хотя заснуть никак не удавалось. Эта ночная вылазка привела каждую частичку ее тела в сильнейшее возбуждение, которым она с удовольствием поделилась бы с этим хамом Грегори!

К утру Финистер немного успокоилась, хотя ночь выдалась не самая безмятежная.

Солнечные лучи окрасили все вокруг в нежный малиновый цвет. Финистер зажмурилась и поняла, что окончательно проснулась. Значит, в конце концов она все-таки уснула. Однако который же теперь час, если солнце уже проникло в рощу?

Она заставила себя открыть глаза и огляделась, щурясь от яркого света. Грегори сидел у костра над кипящим котелком, он выглядел свежим, как роса, и довольным, как пресыщенный любовник.

Заметив ее движение, юноша дружелюбно улыбнулся:

— Доброе утро, мадемуазель.

На языке у мадемуазель вертелся язвительный ответ, но она заставила себя проглотить его.

— Доброе утро, сэр, — мило сказала она.

Взглянув наверх, Финистер увидела, что солнце уже на полпути к зениту.

— Вы позволили мне спать слишком долго, — вздохнула она.

— Вам требовался отдых, — у Грегори сочувствие всегда было наготове. — Ведь вы прошли через испытания, которые сломили бы и каменного мужчину. Я доверяю мудрости вашего тела, оно само знает, что ему надо.

Вот уж мудрым Финистер назвала бы свое тело в последнюю очередь. Однако она подавила это кислое замечание и напустила на себя скромный вид.

— Простите, что оставлю вас ненадолго, сэр, — потупилась Финистер. — Но ни одной девушке не понравится, чтоб ее видели такой растрепанной со сна.

— Так же, как и джентльмену, — рассеянно ответил Грегори.

Он вновь был погружен в себя.

— Прошу прощения, мадемуазель.

— Договорились, — она принюхалась. — Что это там варится у вас в горшке, сэр? Запах — божественный!

Через несколько минут вернусь попробовать.

Когда Финистер появилась из леса через обещанные несколько минут, она была аккуратно причесана, одежда сверкала опрятностью — ни складочки, ни пятнышка. Поистине, искусственные волокна творили чудеса при помощи телекинеза! С застенчивой улыбкой она грациозно расположилась рядом с Грегори и приняла предложенную кружку.

За милой беседой и травяным чаем из котелка Грегори они провели с полчаса. Юноша жарил овсяные лепешки, а Финистер не уставала удивляться его разговорчивости и остроумию: он умел рассмешить ее несколькими меткими словами.

Затем они снова оседлали лошадей и продолжили свой путь по лесной тропе. Перегрина, неожиданно для самой себя, вдруг разговорилась и едва удержалась от того, чтоб не выболтать своему спутнику самые сокровенные женские желания. Вряд ли они понравились бы Грегори.

Ближе к вечеру, когда солнце уже опускалось, но до заката оставался еще по меньшей мере час, путники натолкнулись на чудесный ручеек. Он отделял от леса прелестную поляну, посередине которой высился огромный валун, заслонявший вид от тропы. Место поразило Перегрину, оно вызвало образ некоей сказочной, Романтической долины. Ей подумалось, что уставшей девушке не помешало бы здесь отдохнуть. Дальнейшее было делом техники. Ведьма произвела некоторые трансформации в своей внешности: плечи чуть ссутулились, веки устало трепетали, улыбка сползла с лица, которое как-то побледнело и осунулось.

Грегори с привычной наблюдательностью заметил эти изменения.

— Вы выглядите уставшей, мадемуазель, — произнес он. — Должно быть, сказываются ужасы последних дней. Давайте спешимся и разобьем лагерь на ночь.

— Я… я могла бы проехать еще немного, — неуверенно сказала Перегрина. — Попробуем протянуть хотя бы до сумерек.