Рамон поежился, но, вспомнив гуннов из своего мира, возразил:
      - Они были обмануты! Они шли за предводителем, который твердил им, что победа - превыше всего и что их богам угодна жестокость!
      - Истинно так! - подхватил брат Игнатий. - Вы уловили самую суть! Сатана избирает некоторых людей, они поклоняются ему, а он лжет и корчит из себя защитника, а затем помогает им совращать и обращать в свою веру сотни и тысячи.
      И эти сотни и тысячи идут за такими людьми, но это бы не удалось Сатане, не будь в сердцах людских желания творить зло!
      - Честного человека не проведешь, - возразил Рамон, сухо усмехнувшись.
      Глаза брата Игнатия зажглись.
      - Прозвучало похоже на пословицу, придуманную человеком, который всю жизнь только тем и занимался, что обманывал других.
      - Так оно и есть, - с гримасой отвращения подтвердила Химена. - С таким же успехом можно утверждать, что мужчина никогда не соблазнит женщину, обманывая, что любит ее, если только ей самой не хочется, чтоб ее соблазнили.
      Брат Игнатий нахмурился:
      - Но разве это не так, леди Мэнтрел?
      - Может, и так, - отвечала Химена, пожав плечами. - Но если мужчина лжет, что любит женщину, и говорит, что хочет на ней жениться, а женщина при этом хочет верить, что она повстречала настоящую любовь, - разве это честно?
      - С его стороны - нечестно, - признался Рамон.
      - А с ее стороны - нет! - горячо воскликнула Химена. - Разве это грешно желать любви?
      - Безусловно, нет, - подтвердил брат Игнатий. - Но если бы эта предполагаемая женщина придерживалась идеалов и не позволила мужчине возлечь с ней до свадьбы, тогда она не соблазнилась бы его ложью.
      - Пожалуй. Вера в Добро и Бога может придать женщине веру в себя.
      - Я даже не сомневаюсь в этом, - согласился брат Игнатий.
      - Значит, вы утверждаете, что, следуя законам Добра, вы обретаете источник силы даже в нашем жестоком мире?
      - Это так, сеньора Мэнтрел, но здесь, в Меровенсе, Добро - единственный источник магии, магии питающей и созидательной. Те же, кто отворачивается от Добра, рано или поздно начинают разрушать и убивать.
      Химена немного поостыла и сжала руку мужа:
      - В таком случае судьба была ко мне благосклонна, если тот первый мужчина, которому я поверила, говорил правду.
      ***
      Та самая харизма, о которой я сказала доброму монаху. и привязала меня к Рамону, но, если честно, сначала мне бросилась в глаза его красота. Мне не хотелось признаваться в этом - все мои подруги твердили, что как посмотрят на него, так чуть ли не в обморок падают. Когда я увидела Рамона в первый раз, он показался мне очень привлекательным, и дело тут было не только и его лице... На Районе была. свободная рубашка, но даже под ней было видно, как широки его плечи, как играют его мышцы. Да, он был очень привлекателен, но я упорно отказывалась это признать, и я не признавала этого. пока не услышала, как он читает стихи Кальдерона. Тут уж мне пришлось признаться себе, что я по уши влюбилась в него.
      Мы тогда сидели в какой-то кафешке - в начале шестидесятых все мы корчили из себя битников. Что до меня, мне все это казалось игрой, а уж как остальным не знаю. В общем, мы сидели в кафешке и читали стихи, и когда очередь дошла до меня, я прочитала что-то из Лопе де Веги. и Рамон просто-таки загорелся. Он пожирал меня глазами! Сначала я не хотела выходить с ним из-за столика, боялась остаться с ним наедине - а это означало, что я боялась собственных желаний. Но мне не стоило опасаться, поскольку Рамон был сама галантность. Думаю, немалую роль в этом сыграло полученное им католическое воспитание правда, сам он всеми силами старался это отрицать. Он никогда не заходил дальше поцелуев, а целовался он так страстно, так чудесно; что мы оба чуть сознание не теряли от обуревавших нас страстей. Но мы ждали несколько лет, прежде чем скопили достаточно денег для того, чтобы пожениться. К тому времени, когда я начала работать над докторской диссертацией, Рамон свою уже защитил, и. к счастью, на ту пору мы жили в разных городах. Хотя... честно говоря, я до сих пор удивляюсь, как наши жаркие письма не спалили почтовые ящики. Однако мы не зря ждали своего счастья - нам выпал удивительный, восхитительный медовый месяц,.
      Теперь-то молодежь быстро возвращается из свадебных путешествий - говорят, им скучно стало. Мне их искренне жаль.
      Когда Матео поступил в колледж, я снова начала изучать антропологию и закончила курсовую работу. Весной, когда Матео заканчивал первый курс, я сдала предварительные экзамены. Я получила место преподавателя в ближайшем колледже и начала научные изыскания по теме моей диссертации - о мифологических корнях испанской литературы. Сбор материала я закончила, но к написанию диссертации почти еще и не приступала. В колледже, где я преподавала, меня задерживать не стали. В наши дни студентов не так много, и они не обивают пороги университетов, как это было тогда, когда начинали учиться мы с Рамоном. Словом, к тому времени, как мы продали дом, я потеряла работу и искала другое место.
      Поскольку Рамон преподавал литературу, а я - испанский язык, нам нечего было сокрушаться и удивляться, когда наш сын выбрал себе специализацию по истории филологии. Мы мечтали о том, чтобы он получил степень доктора философии и преподавал в колледже. Теперь мы если и сожалеем о том, что он не стал преподавателем, то лишь немного. Я утешаю себя мыслью о том, что он по крайней мере занят научными изысканиями, хотя магия - это скорее моя научная область, нежели его. Мы счастливы, что он женился на чудесной девушке, хотя она и не испанка, а скорее англичанка. О да, конечно, я понимаю, что Меровенс - это скорее Франция, нежели Англия, но внешне королева больше похожа на британку.
      Брат Игнатий объяснил мне, что в их мире нет пролива Ла-Манш и никогда не было и что Гардишан - тот монарх, который в нашем мире равен Карлу Великому, завоевал и Англию, она стала частью его империи. В итоге две культуры здесь смешались, англичане и французы здесь не ненавидят друг друга.
      Я всегда была ревностной католичкой, поэтому очень рада знакомству с братом Игнатием. Наверное, он прав. Наверное, то, что я придерживалась морали, заложенной в крепких религиозных убеждениях, спасло меня от навязчивых молодых людей. Правда, мне милее думать, что я просто верила - в один прекрасный день я повстречаю свою настоящую любовь и, когда почувствую ее, сразу это пойму, и тогда моя сексуальность и враки красивых парней не уведут меня с пути истинного. И не то чтобы мой Рамон некрасив и необаятелен - нет, он красив ч обаятелен. Однако он - единственный, кто не требовал от меня больше поцелуев, и единственный, в кого я влюбилась из-за стихов. Кроме того, и сам Рамон очень серьезно относился к религии.
      И все же брат Игнатий прав во многом, да у девушек должны существовать твердые принципы, которых они могли бы придерживаться, и тогда эти принципы придадут им сил, чтобы сказать "нет". Что же касается его рассуждений насчет того, что сила проистекает от Добра и Зла, то это знакомо каждой матери, как только она начинает бояться за глупого малыша, которого должна защищать. Но как отличить хороших, добрых людей от плохих, злых? Хороший человек может поначалу показаться отталкивающим - обычно хорошие люди не стремятся специально понравиться, а вот плохие - мастера притворяться.
      Я сказала об этом брату Игнатию, и он растолковал мне, что к чему.
      ***
      Брат Игнатий кивнул:
      - Это верно, леди Мэнтрел. Но здесь, в нашем мире волшебства, вы можете заглянуть в сердце человека с помощью магии. - Монах подошел к окну и указал во внутренний двор замка. - Ну вот, взять, к примеру, стражника, который стоит слева от дверей. Попробуйте произнести такое заклинание, которое позволило бы вам познать его истинную сущность.
      Химена нахмурилась:
      - Не совсем уверена, что понимаю вас, но давайте посмотрим, что у меня получится. Мне нужно сочинить свое собственное стихотворение?
      - Да, - кивнул монах. - Но только в нем должно быть сказано о том, что его истинная сущность должна открыться только вам, а не всем остальным. Не заставляйте его менять свое обличье.
      - А! Понимаю, - кивнула Химена. - То есть заставить его раскрыться субъективно, а не объективно. Это я сумею.
      - Понимаете? Сеньора, ваши слова непонятны мне, но вам ведомо многое, что я не могу постичь. - Брат Игнатий жестом пригласил Химену к окну. - Вы мастерица читать стихи, сеньора. Давайте посмотрим, что вы сумеете сочинить.
      - Сочинить? Ну это же очень просто. Надо вспомнить какое-нибудь английское предложение, а потом присоединить к нему другое, в рифму, вот и все.
      Химена пристально вгляделась в стражника.
      И Рамон, и брат Игнатий внезапно ощутили, как вокруг них сосредоточились магические силы - силы, которые Химена призвала себе на помощь.
      А Химена прочитала:
      Стоит у двери бравый стражник,
      Он с виду парень неплохой,
      А вдруг он бабник, или бражник,
      Или картежник записной?
      А вдруг он лишь блюдет приличья?
      А вдруг он негодяй и вор?
      Открой мне стражника обличье,
      Волшебный, прозорливый взор!
      - Там ведь и другой стражник стоит, - вмешался Рамон. - Не должна ли моя жена уточнить?
      - Она смотрит именно на того, на кого я ей указал, - успокоил Рамона монах.
      Химена неожиданно глубоко вздохнула и прижала руку к груди. Но то был не вздох облегчения - нет, скорее ужаса! Брат Игнатий в мгновение ока оказался рядом с ней.
      - Что вы видите?
      - Змею! - воскликнула Химена. - Его голова вдруг превратилась в змеиную, и я вижу раздвоенное жало! Брат Игнатий сурово воззрился на стражника.
      - Вы увидели его истинную сущность, сеньора Мэнтрел. В душе он предатель, а может, и вражеский лазутчик. А стражник неожиданно вздрогнул и заозирался.
      - Он чувствует, что кто-то изучает его! - воскликнул брат Игнатий. Прекратите! Назад!
      Но прежде чем они успели отскочить от окна, раздался удар грома, и замок тряхнуло с такой силой, что все трое с трудом удержались на ногах. А потом грохот превратился в раскаты смеха - смеха какого-то великана. Осторожно выглянув в окно, Рамон и Химена увидели троицу гигантских джиннов, повисших над замком. Каждый из них сжимал в руке по огромному камню. Размахнувшись, джинны швырнули камни в крепостную стену.
      Химена оправилась от шока, раскинула руки и запела, но, увы, она опоздала.
      Один камень попал прямо в башню. Стены и пол лаборатории монаха содрогнулись.
      Химена, Рамон и брат Игнатий схватились за руки и удержались на ногах только потому, что поддерживали друг друга. Когда наступила минутная передышка, брат Игнатий, тяжело дыша, проговорил:
      - Это не простое совпадение! Быстро, на крепостную стену, к бойницам!
      Они бегом бросились к лестнице, а в это время замок вновь сотрясся до основания, и чета Мэнтрелов вряд ли бы удержалась на ногах, но бежавший впереди брат Игнатий расставил руки и не дал супругам упасть. Мэнтрелы налетели на монаха сзади, но тот крепко уперся ногами в камень, и все остались целы.
      - Спасибо, святой отец, - дуэтом прошептали Мэнтрелы.
      - Не стоит благодарности. - Брат Игнатий уже бежал дальше. Он направлялся к бойницам. - Скорее!
      Они выскочили из башни, и в это мгновение джинн, собравшийся швырнуть в стену очередной камень, заметил их и прицелился.
      Однако на сей раз Химена была готова отразить атаку. Она раскинула руки, прочла стихотворение по-испански, и камень, неожиданно изменив траекторию полета, приземлился на холме, даже не долетев до стены замка.
      Джинн злобно взревел, рука его описала круг - как только круг замкнулся, в руке гиганта появился новый камень.
      Поодаль, на крепостной стене, в это время трудились Савл, Мэт и младшие маги, их помощники. Взявшись за руки, они читали хором свое стихотворение.
      Камни застыли у джиннов в руках, а потом и вовсе упали у их ног.
      Джинны яростно взвыли и бросились к замку. Но вот продвижение их замедлилось, они как бы наткнулись на некую невидимую преграду и отскочили от нее. Джинны что-то выкрикивали, колотили по невидимой стене громадными кулачищами. Один из них попробовал подпрыгнуть повыше, а когда это не получилось, опустился почти до земли и попробовал пройти под невидимой преградой. Но в итоге он подскочил вверх так, словно подпрыгнул на батуте.
      Химена несколько мгновений не спускала глаз с джиннов, а потом опрометью бросилась к Мэту.
      - Что это? - задыхаясь, спросила она.
      - Это все Савл, - усмехнулся Мэт.
      - Октройская стена, . - пояснил Савл. - Вроде той, в воздвижении которой французские революционеры обвиняли Лавуазье. Мысль эту мне подал король Бонкорро. Самая лучшая защита пограничного рубежа, если хочешь оградить себя от всяких летающих пакостей.
      - Только от летающих? - уточнил Рамон.
      - Это что-то вроде того барьера, который делит пополам ящик с демоном Максвелла, - пояснил Мэт.
      - Что-то я такое припоминаю... Гипотетический демон. который по своему усмотрению решает, какие молекулы пропустить за перегородку, а какие нет?
      Мэт кивнул.
      - Максвелл пытался обойти законы термодинамики. Он выдумал ящик с теплым воздухом с перегородкой посередине, в которой существовала крошечная дверца, сквозь дверцу могла пройти одна-единственная молекула. Привратником у этой дверцы был поставлен гипотетический миниатюрный демон - он должен был открывать дверцу только перед медленно двигающимися молекулами. Через какое-то время внутри ящика все молекулы должны были четко разделиться: по одну сторону от перегородки должны были находиться медленные, а по другую - быстрые. Быстро передвигающиеся молекулы горячие, и поэтому в результате общая энергия в коробке должна была оказаться выше, чем вначале.
      - Ну, это если не считать энергии, затрачиваемой демоном на открывание дверцы, - уточнил Рамон. Мэт опять кивнул.
      - Ну да, и если упустить из виду тот факт, что средняя температура в коробке останется прежней. В общем. Максвеллу не удалось опровергнуть законы термодинамики, но зато он придумал сверхъестественное существо, которое время от времени оказывает мне массу полезных услуг.
      - Даже при том, что такую же идею у Максвелла позаимствовал монарх королевства, граничащего с вашим?
      - Да. Стена, воздвигнутая Бонкорро, препятствует проникновению в его страну летающих чудовищ, к примеру, драконов, но всякий, кто движется пешим шагом, легко пройдет сквозь стену и даже не заметит преграды.
      - Не думаю, что тебе следовало рассказывать об этом вслух, - проворчал Савл, хмуро поглядывая на джиннов.
      Один из них опустился вниз, к подножию холма. Опускаясь, он уменьшился в размерах и, когда достиг земли, стал ростом не выше обычного смертного. Джинн зашагал к замку и проник сквозь Октройскую стену так, словно ее и не было вовсе.
      Радостно возопив, двое джиннов последовали примеру товарища.
      А покуда они опускались к земле, первый джинн, уже пересекший невидимую стену, шагал вперед. Подойдя к перекидному мостку, он поднял руки вверх и прокричал заклинание. Мост с грохотом упал, и джинн замахал руками.
      - Что он делает? - изумилась Химена. Ответ стал ясен очень скоро. Их башня располагалась довольно далеко от перекидного моста, и поэтому они не сразу заметили, что надвратная башня растворяется в воздухе.
      - Какая наглость! - воскликнула Химена, подняла руки и запела по-испански.
      - Она вспомнила о своем даре! - радостно прошептал брат Игнатий Мэту.
      - А-а-а... о каком именно?
      - Она волшебница!
      Химена опустила руки, и ее последняя фраза прозвучала приказом. Надвратная башня перестала исчезать, а потом вдруг начала вырастать и вскоре приобрела прежний вид.
      Как только заклинание отзвучало, джинны яростно возопили.
      А Химена вытянула руку, указала на первого джинна, прочитала еще одно короткое испанское стихотворение, и вдруг все явственно услыхали слова джинна:
      - Будь проклята та колдунья, которая отменила мои заклинания. Будь проклят тот колдун, который привел меня сюда!
      - Привел? - воскликнул Мэт. - Не послал?
      - Именно так, - кивнула его мать. - Значит, этот колдун где-то поблизости.
      Глава 11
      Тут за дело решил взяться отец Мэта. Рамон воздел руки к небесам и приказным тоном прочитал:
      За все проступки наказанье
      Несет всегда любой из нас,
      Получит всякий воздаянье
      В урочный день, в урочный час!
      Летите, милые, летите,
      Пускай для вас померкнет свет,
      Несите, милые, несите
      Своим хозяевам привет!
      Джинн, вертясь, отлетел от перекидного моста, отпрыгнул к невидимой стене и прошел сквозь нее обратно. Тут все джинны, словно по команде, взмыли в воздух и, рыча, понеслись к невысокому холму, возвышавшемуся посреди равнины за замком.
      - Я сдал экзамен? - усмехнулся Рамон.
      - Вы ответили только на первый вопрос, - ответил ему брат Игнатий.
      На склоне холма возникли три разноцветные точки. Они быстро двигались каждая в свою сторону.
      - Воды! - крикнул Мэт. - Воды в чаше!
      К нему подошел воин и подал наполненный водой широкий кубок. Мэт поводил над кубком рукой, пробормотал стихотворение, и вода в кубке потемнела.
      Остальные собрались вокруг него как раз в тот миг, когда на поверхности воды появилось изображение: склон холма - такой, каким его можно было увидеть в подзорную трубу.
      Родители Мэта сначала удивленно смотрели на воду, но вот их лица просияли.
      Рамон шепнул:
      - До чего же приятно наблюдать за тем, как он упражняется в своем деле, правда? Химена кивнула.
      - И он делает это так уверенно, и другие верят в него!
      Мэнтрелы гордо улыбались.
      А разноцветные точки на поверхности воды увеличились и превратились в людей, одетых в бурнусы. На головах у них красовались огромные тюрбаны. Они гневно кричали на джиннов. Один из чих потирал лампу, второй - кольцо, а третий - бутылку.
      Джинны попятились, отчаянно вопя, но тут же снова устремились к колдунам.
      Те запели заклинание, продолжая тереть волшебные предметы, и вроде бы им удалось оттолкнуть джиннов подальше. Джинны взлетели повыше, сбились в кучку и, казалось, начали переговариваться.
      - Военный совет, - усмехнулся Савл. А на поверхности воды произошло следующее: один из колдунов поднял голову, устремил взгляд прямо на Мэта и гневно окликнул своих соратников.
      Мэт быстренько вылил воду на камни и перевернул кубок вверх дном. В это же мгновение на камни упала небольшая молния и выжгла в них черное пятно.
      - Похоже, они хотят атаковать нас, - заметил Савл.
      - Значит, мы должны сразиться с ними на их территории! - воскликнул Рамон Мэнтрел и бросился к лестнице.
      - Рамон, нет! - вскрикнула Химена, но удержать мужа не успела. Он уже скрылся из виду. Мэт бросился вслед за. отцом.
      - Нет! - отчаянно вскричала Алисанда. - Леди Мэнтрел, разве вы ничего не можете сделать?
      - С такими упрямыми ослами? Нет. Ничего, - сокрушенно покачала головой Химена. - Но я могу их защитить. С этими словами она развернулась к бойницам и начала читать стихи.
      От холма, на котором окопались колдуны, отделилась огненная точка, разбухла, стала огненным шаром, но Химена уже закончила стихотворение и сделала руками такое движение, словно завязывает узлом веревку. Огненный шар дрогнул, пламя угасло, и на землю упал холодный обугленный камешек.
      Колдуны собрались кучкой, и в это же мгновение к ним вновь устремились все три джинна. Они были похожи на громадное копье, нацеленное на колдунов. Однако колдуны и не думали сдаваться. Они хором запели какое-то заклинание, да так громко, что их голоса слышны были даже на крепостной стене. Единое "копье" распалось, и в небе снова повисли три джинна. Еще мгновение, и все трое пали ниц перед колдунами и принялись биться головами о землю и приветствовать своих повелителей.
      А потом один из колдунов развернулся и решительно указал в сторону замка.
      Савл вскрикнул от боли и затряс руками - так, словно обжегся.
      - Стена! - прокричал Савл, морщась от боли. - Он проделал брешь в моей Октройской стене! Только не спрашивайте, как ему это удалось!
      Джинны поднялись в воздух, снова превратились в великанов и замахали руками, в которых тут же начали материализовываться камни.
      Химена принялась нараспев читать испанские стихи, Руки она держала перед собой - ее растопыренные пальцы походили на антенны, передающие джиннам приказ.
      Формирующиеся в руках у джиннов булыжники потускнели, стали таять и наконец исчезли совсем.
      - Вы одолели вражеское заклинание! - с восторгом воскликнула Алисанда. Они больше не могут создавать камни! Превосходно, леди Мэнтрел!
      - Что ж, хоть как-то отблагодарила тебя, детка, за твое гостеприимство, довольно пошутила Химена.
      Затем она устремила взгляд из-под нахмуренных бровей к колдунам, вновь растопырила пальцы и запела.
      Колдуны не унимались, они тоже произносили заклинания, и вскоре в стенах замка появились трещины.
      Химена запела громче.
      Трещины исчезли.
      Алисанда не сводила со свекрови изумленных глаз.
      А голос Химены обретал все новую и новую силу, звучал все решительнее, все громче. Колдуны заметались по склону холма. А джинны, парящие в небе, радостно возопили и с новой страстью бросились на своих повелителей.
      Один из колдунов резко остановился. Еще секунда - и один из джиннов закричал, как от боли.
      - Колдуны потеряли бутылку и кольцо! - вскричала Алисанда.
      - Но лампу-то они не потеряли. Смотрите, один из них вновь обрел власть над джинном!
      Химена опять запела, и остановленный колдуном джинн снова бросился на хозяина.
      - Вы снова куда-то спрятали его лампу! - восторженно воскликнула королева.
      Два других колдуна отчаянно пытались разыскать предметы, с помощью которых повелевали джиннами, - видимо, они таки нашли их, потому что двое джиннов отлетели от них подальше, мстительно рыча. А третий колдун все метался по склону холма, пытаясь отыскать свой талисман. Но вот он остановился, что-то подобрал с земли, и повинующийся ему джинн резко спикировал к земле и врезался в холм. Да не то что врезался - он просто исчез.
      В это самое мгновение у подножия холма появился отряд, возглавляемый отцом и сыном Мэнтрелами. Их поддерживали несколько десятков конных рыцарей. Все они, дружно распевая, устремились вверх по склону.
      - Что они там поют? - нахмурился Савл.
      Химена покачала головой:
      - Они слишком далеко отсюда, слов не разобрать. Но, по-моему, они поют что-то о холме Сан-Хуана.
      Два джинна замерли в небе, не долетев примерно ярда до своих повелителей.
      Третий возник на склоне и бросился прямиком на наступавший отряд. Два его соратника взлетели повыше и помчались следом за ним.
      И вдруг вместо одного отряда появились два, причем один из них был зеркальным отражением другого. Затем число отрядов удвоилось - на колдунов мчались уже четыре отряда!
      Джинны отчаянно ревели, метались от Одного отряда к другому, не понимая, на кого же им напасть в первую очередь. С полдюжины всадников с Рамоном во главе отделились и устремились к колдунам.
      А джинны, видимо, решили, что пора браться за дело... и взялись. Они развернулись к отрядам, и с кончиков их пальцев слетели палящие огненные лучи.
      Химена Мэнтрел прокричала гневное стихотворение.
      Лучи угодили, в два отряда, и воины исчезли, словно испарились. Но самый большой луч, не долетев до третьего отряда, замер в воздухе и рассыпался на отдельные яркие искры.
      Один из колдунов упал.
      Его джинн, испуганно закричав, бросился к нему, но Рамон Мэнтрел опередил джинна: он подбежал к упавшему колдуну, схватил что-то с земли и отвесил начавшему подниматься колдуну увесистый апперкот в подбородок. Джинн медленно подплыл к Рамону и, сложив руки на груди, склонился перед ним в поклоне.
      Химена хлопнула в ладоши.
      - Рамон нашел лампу колдуна. Теперь он повелевает джинном!
      Тем временем Мэт, размахивая руками, управлялся с остальными джиннами. Те тоже принялись махать руками, но при этом не заметили, что сверху на них опускается громадный кусок полотна, раздутый, словно парус на корабле при хорошем ветре. Они не замечали его вплоть до того мгновения, когда полотно опустилось на них. Тут джинны заметались, пытаясь вырваться, освободиться, бесполезно. Каждое их движение приводило к тому, что они еще сильнее запутывались в окутавшей их ткани. Джинны, вконец отчаявшись, исчезли.
      - Липучка! - весело рассмеялась Химена. - Липкая бумага для ловли мух!
      Подумать только - а я-то решила, что мой сын совсем забыл о таких простых вещах!
      - Вряд ли этот трюк сработает еще раз, - вздохнула Алисанда. - Они теперь будут следить, как бы это не повторилось. - И королева довольно улыбнулась. Значит, одного мы таки выведем из боя!
      - Да, им нужен наблюдатель, но он измучает напарников, поскольку то и дело будет отвлекать их от битвы, - кивнула Химена. - Здорово придумано, ваше величество.
      Алисанда посмотрела на свекровь и прикусила губу. Химена тепло улыбнулась невестке, подошла к ней поближе и вполголоса проговорила:
      - Когда мы будем в кругу семьи, то сможем называть друг друга по имени, но здесь, на людях, мне, наверное, лучше обращаться к тебе официально?
      - Ну, конечно. - Облегченно вздохнув, Алисанда улыбнулась.
      Химена вгляделась в поле битвы.
      - Они скачут назад и, похоже, взяли кого-то в плен. Савл, - обратилась она к Знахарю, - ты не пробовал создавать здесь современные приборы?
      - Нет, не пробовал, - пробормотал Савл, словно эта мысль его испугала. - Я боялся, что они здесь не будут действовать, поэтому я творил только их магические эквиваленты.
      - А я попробую, вреда не будет, - решительно тряхнула головой Химена и поднесла к глазам руки, сложив пальцы трубочками. Глядя сквозь получившиеся отверстия, она что-то пропела по-испански. Вдруг в ее руках появилась подзорная труба.
      Савл не сводил глаз с Химены. А она покачала головой и опустила трубу.
      - Ты прав. Она не увеличивает изображение. Хочешь - не хочешь, а придется прибегнуть к магии. А как ты создаешь свои волшебные предметы, Савл?
      Савл пожал плечами:
      - Я просто создаю предметы, похожие на те, к которым мы привыкли, а потом говорю им, что они должны делать.
      - Говоришь предметам, что им делать? - Химена удивленно покачала головой.
      - Ах, да! - Она отвернулась и, глядя на сотворенную ею подзорную трубу, прочла короткое стихотворение, затем вновь поднесла трубу к глазам. - Ага, вот теперь она заработала!
      Алисанда удивленно глянула на Савла. А он развел руками.
      - Пленник - один из колдунов, - сообщила Химена, крепко сжала подзорную трубу, направила ее на подъезжавших к замку воинов и прочла какое-то стихотворение тоном, не допускающим никаких возражений. Опустив трубу, она довольно проговорила:
      - Теперь он безопасен.
      - А что вы сделали? - широко раскрыв глаза, спросила Алисанда.
      - Отменила все его заклинания, естественно. Если он теперь попытается колдовать, все его заклинания обратятся против него. - Химена вновь посмотрела в подзорную трубу и довольно улыбнулась. - Вот уж не знаю, что он там только что замыслил, но он как-то странно ерзает в седле. - Чуть погодя она добавила:
      - Снова попробовал - и опять не вышло.
      - Мне бы хотелось, чтобы от него что-то осталось для допроса, - заметила королева.
      - Что ж, будем надеяться, что он сам не переборщит в своем колдовстве, пожала плечами Химена. Алисанда встревожено посмотрела на свекровь.
      - Не "переборщит"? Как это понимать?
      - Не переусердствует, - проговорила Химена - просто сама невинность!
      Алисанда очень радовалась тому, что эта женщина на ее стороне и останется здесь, будучи связанной семейными узами. Королева решила, что ей следует помягче обращаться с мужем.
      Кони галопом влетели во двор замка. Мэт спешился и улыбнулся Алисанде - та радостно улыбнулась ему в ответ, а Химена, прикрыв глаза рукой, с нежностью поглядывала на них обоих.
      Рамон же не скрывал своих чувств: он взбежал по лестнице и заключил жену в объятия.
      - Погляди, какой трофей я для тебя добыл, mi corazon! Но что ты с ним сделала?
      - Да ничего особенного! - рассмеялась Химена. - Просто приказала, чтобы его заклинания действовали против него самого. - Ой, опусти меня, Рамон! Дети же смотрят!
      Алисанда с Мэтом действительно не сводили с них глаз, и когда Рамон опустил Химену на землю, переглянулись.
      Химена поправила прическу, улыбнулась и добавила:
      - Если этот колдун пытался что-либо сделать для собственного блага, то это ему удавалось, но если он замышлял что-то против тебя, то получал по заслугам.
      Отец удивленно обернулся, глянул на колдуна и крикнул Мэту:
      - Помешай ему!
      Мэт резко повернулся и увидел, что колдун становится прозрачным. Мэт поспешно пропел:
      Это что еще за представленье?
      Здесь у нас не цирк, не балаган!
      Прекрати-ка это растворенье,
      Ишь какой нашелся Акопян!
      Колдун перестал таять и выругался:
      - Какой такой дрянной магией ты вынудил меня остаться здесь?
      Мэт медленно запрокинул голову.
      - Вот как? Ты разговариваешь на нашем наречии? Глаза колдуна стали холодными, злыми.
      - Самое варварское из всех наречий! Слова в нем текут как вода и утрачивают смысл!
      - Да, у нас маловато гортанных звуков, - согласился Мэт. - Но разговаривать вы можете, господин колдун, и можете отвечать на вопросы.
      В глазах колдуна блеснул страх, во он, брызгая слюной, ответил:
      - Не стану отвечать ни на один твой вопрос!
      - Не хочется звать тебя ни "колдуном", ни "пленником", - покачал головой Мэт, - а кстати, как тебя зовут? - Увидев, что по лицу мусульманина пробежала тень, Мэт уточнил:
      - Назови свое мирское имя, тайного можешь не называть.