- Ахмед, - неохотно выговорил колдун.
      - Ну, вот видишь? Вот ты уже и отвечаешь на мои вопросы.
      Ахмед побагровел от злости.
      - Больше ни на один не отвечу, напичканный свининой неверный!
      - Свинина - неплохая вещь, если хорошо зажарена, - возразил Мэт и крикнул одному из солдат:
      - Стражник! Сбегай-ка на кухню и принеси ветчины, которую подавали вчера на ужин!
      - Слушаюсь и повинуюсь, мой господин, - ухмыльнулся солдат.
      Стражник развернулся на каблуках и убежал. Лоб колдуна покрылся испариной.
      - Ты не сделаешь этого!
      - Почему бы и нет? - пожал плечами Мэт. - Гостеприимство - наш долг в конце концов. Терпеть не могу, когда мой гость голоден!
      - Ты - свинья!
      - Поосторожнее! - посоветовал Ахмеду Мэт. - Тогда получается, что ты проповедуешь людоедство!
      - Я никогда не съем ни кусочка этого грязного мяса!
      - Не съешь так не съешь, - уступчиво проговорил Мэт. - Но оно коснется тебя. Отец Мэта нахмурился.
      - Сынок, - сказал он, - я прежде никогда не видел, чтобы ты был таким непреклонным.
      - Я теперь рыцарь, отец. И могу добиваться того, чего хочу.
      - Но какое неуважение к чужой религии!
      - Это же гуманнее, чем пытки, разве нет?
      - Ты не смог бы причинить мне большей боли, чем та, которую я испытаю, если ты вынудишь меня согрешить! - обвиняюще проговорил колдун.
      - А я бы на твоем месте усомнился в этом, - посоветовал колдуну Мэт и обернулся к отцу:
      - Скажи, как ты думаешь, что бы произошло, если бы ты потер лампу и повелел джинну сделать с его бывшим повелителем все, что тому захочется?
      - Нет, ты не сможешь совершить такую жестокость! - вскричала Химена.
      - Да, не сможешь, - поддержал жену Рамон.
      - Вот видишь? - Мэт пристально смотрел на колдуна. - Согрешить гораздо проще и приятнее, чем схлопотать от бывшего раба. Но еще приятнее согрешить по собственной воле, а не по принуждению.
      - Я никогда не поступал вопреки своей совести!
      - Почему же совесть не мешает тебе иметь джинна-раба и покорять христиан?
      - Все, что делается для истинной веры, - не грех! Мэт оглянулся на отца:
      - Знаешь, когда я слышу такое от верующего, мне кажется, что тем самым он оправдывает нарушение самых главных заповедей своей собственной религии.
      Рамон печально кивнул:
      - Запреты на убийство и грабеж. Но, я надеюсь, ты не думаешь, что цель оправдывает средства?
      - Иногда - думаю. - И Мэт подмигнул отцу так, чтобы колдун этого не заметил.
      Тут появился стражник со свиной костью, на которой еще осталось немного копченого мяса.
      - Я вот подумал, господин, может, вы пожелаете его отдубасить такой дубинкой?
      - Неплохая мысль, - похвалил стражника Мэт, взял кость и протянул ее колдуну:
      - Отведай кусочек.
      - Никогда! - брызгая слюной, прокричал Ахмед.
      - "Никогда" - это очень сильно сказано, - вздохнул Мэт и, размахивая костью, пропел:
      Три кусо-чи-ка свининки
      Для тебя я, гость родной, припас!
      Съешь хотя бы половинку,
      А не то обижусь я сейчас.
      Не осталось, жалко, осетринки
      В королевских погребах,
      Но от запаха свининки
      Вижу слюнки на твоих губах!
      И точно: у колдуна потекли слюни.
      - Какой злобной магией ты воздействуешь на меня? - возопил Ахмед.
      - Нехитрой, - заверил его Мэт. - Эта магия знакома каждому повару, расхваливающему свое блюдо. - А ты и не думал, что свинина так хороша, верно?
      От мяса шел такой аппетитный аромат, что Ахмед судорожно сглотнул.
      - Это нечестно! - в отчаянии закричал он. - Ты заставляешь меня жаждать запрещенной пищи!
      - Да что ты? А у нас это вовсе не грешно. - Мэт обернулся к стражнику и распорядился:
      - Разведи-ка огонь. Надо немного подогреть мясо - пусть Ахмед почувствует, как оно пахнет по-настоящему.
      Стражник ухмыльнулся и крикнул конюшему:
      - Эй, притащи-ка соломы и хвороста!
      - Ты самый жестокий палач на свете! - выл Ахмед. - Другие руки выкручивают, а ты мне душу наизнанку выворачиваешь!
      - Не желаешь ли запить ветчинку вином? - Мэт взмахнул рукой стражнику, разводившему огонь. Тот кивнул подбежавшему конюшему, и конюший бегом помчался к кухням.
      - Ты знаешь, что и вино мне запрещено! Я никогда не изопью вина!
      - А есть мусульмане, которые очень даже себе это позволяют, - пожав плечами, заметил Мэт. - Вот уж не знаю, слыхал ли ты про Омара Хайяма, но стихи у него такие...
      Выпей влаги хмельной, что кипит молода,
      Что весельем сердца наполняет всегда,
      Пусть она обжигает порою, как пламя,
      Но уносит тоску, как живая вода.
      Заболел я и дал воздержанья зарок.
      Пуст мой кубок, но я лишь сильней занемог.
      Унесите лекарства; в них зло и отрава,
      Дайте мне исцеляющей влаги глоток.
      Лишь лучистое утро заглянет в окно
      Пусть прозрачные кубки наполнит вино.
      Люди горькой отравой вино называют,
      Но прибежище истины тоже оно.
      - Как же это возможно! - вскричал Ахмед. - Теперь я жажду вина, о котором ты говоришь, но ведь я никогда его не пробовал!
      - Может быть, оно и не так хорошо, каким ты его себе представляешь, вздохнул Мэт. - Но с кем не бывает?
      Стражник взял у Мэта кость с остатками мяса и поднес ее к небольшому костру. В воздухе распространился аппетитный запах.
      - Ты жестоко пожалеешь о том, что соблазнил одного из правоверных, прислужник Шайтана! - воскликнул Ахмед. - Что ж, соблазняй мою душу! Найробус и его помощники дадут моим соратникам вдоволь сил, чтобы они смогли отправить тебя в адское пламя - такое же жаркое, как то, в какое ты посылаешь меня.
      Мэт замер.
      - Найробус? Кажется, я уже где-то слышал это имя... Но он слишком далеко отсюда! Слишком далеко, чтобы обеспечить тебя подкреплением.
      - Он сумеет сделать это и сделает! Он уже придал нам сил, и теперь доспехи и мечи мавров стали крепче!
      - Вот как? - язвительно прищурился Мэт. - И какой же пустячок он потребовал от тебя взамен? Заклясть духов? Или подписать кровью небольшой договорчик?
      - Только то, что сделал бы всякий правоверный мусульманин, если бы сумел, - начать джихад, священную войну за распространение ислама и просвещение всего мира!
      - Вы собираетесь зажечь огонь, который бы охватил всю Европу, да? Не верь, Ахмед. Ты сможешь поднять людей на битву, но в итоге получишь слепую толпу.
      Eсли ты хочешь, чтобы толпа стала войском, тебе нужен полководец.
      - Ты что, думаешь, я дурак набитый? - оскорбление прошипел Ахмед. - Да, у нас такой полководец имеется - махди. Он молод, горяч, набожен, он настоящий гений во всем, что касается ведения боя! Его только нужно было уговорить, чтобы он поверил, что завоюет всю Европу ради Аллаха, а уж мавров не пришлось долго убеждать, что он - настоящий махди.
      - Похоже, Найробусу только того и надо было - разыскать этого гениального полководца и распустить слухи о его гениальности, - заключил Мэт. - И сколько же лет этому вашему махди?
      - Ну... вроде бы двадцать пять. И скоро весь мир познает его совершенство!
      - Двадцать пять... - задумчиво повторил Мэт. - И что же, он действительно опытный воин? От издевки Мэта Ахмед побагровел.
      - Он уже выиграл пять больших сражений и загнал христианских рыцарей на узкую полоску земли вдоль северного побережья Ибирии. Сам Аллах дарует силу его руке, а его чародеи питаются силами, дарованными Найробусом!
      - О... - понимающе протянул Мэт. - Стало быть, ваши войска одерживают победы с помощью магии?
      - Наши войска одерживают верх над неуклюжими, медлительными христианскими рыцарями, а чародеи - подручные Найробуса - запросто одолевают дохлую магию христианских магов! Тебе не выстоять против него! Сдавайся, и он поступит с тобой милосердно!
      - Ну, ясное дело. Если мы все примем ислам.
      - Нет! Он не станет принуждать вас, он только покажет вам преимущества ислама, ту благодать, которую вы получите, отдав себя в руки Аллаха!
      - Только покажет... - понимающе кивнул Мэт. - Ну и конечно, христианам придется платить более высокие налоги, нежели мусульманам, а христианские герцоги и графы вынуждены будут уступить свои замки мусульманским паладинам, а мусульманские судьи станут чинить суды в пользу мусульман но ведь это все, так сказать, право победителей, верно?
      - Вы избежите даже этих небольших наказаний, если предадите себя в руки Аллаха.
      - Значит, своим воинам вы обещаете не только победу - вы обещаете им добро, отнятое у христиан, у христиан, не желающих расстаться со своей верой. А теперь скажи мне, как вы ухитрились одолеть магов короля Ринальдо?
      Ахмед, казалось, просто-таки раздулся от гордости, глаза его дерзко блеснули.
      - Найробус и вправду придает нам силы из своей далекой страны, неверный!
      Это совершенно новая сила! Она проникает в самую душу чародея и переполняет его могуществом. С этим ничто не может сравниться! Когда мне помогает Найробус, я чувствую себя таким живым, каким никогда не чувствовал, во мне жизни на троих, на четверых, на пятерых - нет, еще больше!
      - Мэтью, - негромко проговорил Рамон, - помнишь, я тебе рассказывал про новый наркотик, который появился у нас в округе? Когда парни находятся под его влиянием, они пошатываются, глупо улыбаются. Когда они в таком состоянии, кто-то должен присматривать за ними, а когда они трезвеют, они становятся слабее, словно жизнь уходит из них...
      - Так вот почему они дрались хуже, чем обычно! - Мэту не слишком приятна была мысль о том, что его победа над всегдашними обидчиками состоялась не только за счет его собственной силы и ловкости. - И как ты думаешь, к чему приведет эта наркомания, папа? Видимо, каждому из этих парней суждено превратиться в скелет, обтянутый кожей? Из них как будто высасывают жизнь?
      Ахмед нахмурился:
      - О чем это вы толкуете? Найробус никогда не отберет жизнь у наших душ!
      - Что ж, пусть не у душ, но у тела - точно... - пробормотал Мэт и поднял руку, тем самым заставив колдуна замолчать. - Пойми меня правильно, я не думаю, что ваш махди - плохой человек. Я даже. думаю, что ты и твои товарищи вообще не колдуны. Вы хорошие, добродетельные люди - по законам вашей веры. Вы мудрецы, полагающие, что питаетесь доброй силой.
      - Тогда к чему вся эта болтовня про каких-то юношей, которые почему-то слабнут, словно кто-то сосет из них жизнь?
      - Потому что я уверен: Найробус пошел на самый грязный обман, который только может существовать в мире, - сурово проговорил Мэт. - Он обманул вас. Я думаю, он убедил вас в том, что он - святой человек, праведник, которому ничего не надо, кроме как процветания вашей веры.
      - Так оно и есть! Мэт покачал головой:
      - Боюсь, что это не так. В лучшем случае этот ваш Найробус преследует собственные цели. Он даст вашему махди завоевать весь мир для вас, а потом убьет его и сам станет властелином мира.
      - Не может этого быть! - яростно воскликнул Ахмед, однако в глазах его появилось сомнение.
      - Ох, - вздохнул Мэт. - Значит, еще более худшего ты знать не хочешь! Нет!
      - А я все равно тебе скажу, - почти прошептал Мэт. - Ответь мне, кто отец Лжи, Ахмед? Кто султан Обмана? Так вот, самое худшее, что может быть, - это то, что Найробус хочет завоевать мир не для себя. У него может иметься повелитель, и притом очень злобный повелитель.
      Ахмед стал корчиться и вертеться, пытаясь сбросить путы, которыми был связан.
      - Развяжите мне руки, дабы я мог закрыть ими уши! Я не желаю слушать твое богохульство?
      - Это не богохульство! Ты и твои товарищи-колдуны всего-навсего доверчивые глупцы, позволившие обманщику без чести и совести заставить вас поверить в то, во что вам самим так хотелось поверить, - возразил Мэт. - Вы позволили убедить себя в том, что Найробус хочет отдать весь мир Аллаху...
      Ахмед начал кричать и вырываться.
      - Но ему не нужен весь мир для Аллаха! - прокричал Мэт. - Повелитель, которому он служит, - Сатана, и на самом деле он хочет, чтобы мы все угодили в ад!
      - Я не слышал твоих слов! вопил Ахмед. - Я не слышал твоего богохульства!
      Но они оба понимали, что он слышал все, и понимали, что хулил Мэт вовсе не Бога.
      Глава 12
      - Он стал таким жестоким, Рамон! - Химена сидела, положив голову на плечо Рамона. Муж обнимал ее, гладил по голове. - Когда он пытал этого мавра, я просто не узнавала нашего милого, доброго сына!
      - Знаю, знаю, mi corazon, - успокаивал жену Рамон. - Но не забывай, на самом деле он вовсе не пытал этого несчастного - он только искушал его.
      - Понимаю, я все понимаю, но он мучил душу этого человека! Разве мой мальчик мог быть так несправедлив к чужим верованиям?
      Они сидели на кровати - это было единственное место в спальне, где двое могли усесться рядом. Вечернее солнце золотило деревянные панели и гобелены.
      - Да нет же, он с уважением отнесся к вере мусульманина, - возразил Рамон.
      - Он же не стал пичкать его свининой, не стал так уж страшно искушать. Да и искушал он его только для того, чтобы Ахмед разговорился, забыв о гневе и гордости.
      Химена перестала всхлипывать.
      Рамон, заметив это, продолжал:
      - Он не забыл того, чему мы его учили, Химена. Он не торопится причинять человеку боль, он готов прийти на помощь!
      - Да, Рамон, но... - Химена подняла голову и посмотрела Рамону в глаза. Но он бы ударил этого человека, если бы пришлось: я это точно знаю!
      - Наверняка он бы так поступил, если бы Ахмед ударил его. - Рамон печально улыбнулся. - Он бы ударил его сильнее и резче, если бы этот колдун грозил бедой его Алисанде.
      - Ну... это мне, конечно, понятно... - Химена опустила глаза.
      В груди Рамона зашевелилась тревога. Он прижался щекой к густым волосам жены и прошептал:
      - Он стал мужчиной.
      Но не одна тревога жила сейчас в груди Рамона. Он был горд за того мужчину, что когда-то был его маленьким мальчиком.
      ***
      А в это время в кабинете королевы за столом сидели Мэт и Алисанда, и его рука лежала на ее руке.
      - Ахмед не рассказал нам всего, милая, - и знаешь, он так разозлился, когда понял, сколько выболтал!
      - Значит, он тебе еще что-то выболтал, когда ты его отвел в эту... камеру?
      - В твою самую лучшую темницу, - уточнил Мэт. - Ту самую, куда ты заточила меня, когда я пытался удрать в Аллюстрию. Там даже есть стол и кровать.
      Алисанда содрогнулась при воспоминаниях о тех днях.
      - Ну и что же он еще тебе поведал?
      - Да только назвал имя махди - его зовут Тафа ибн Дауд, и еще он сказал, что тот знает о колдунах, но не обращает на них особого внимания. Вероятно, он убежден, что все его победы - воля судьбы и Аллаха и чем бы ни занимались колдуны, к нему это отношения не имеет, - Но ведь тогда получается, что колдуны используют его имя - они уговаривают людей сражаться ради его побед, а сами победы обеспечивают своим колдовством!
      - А колдовство подогрето той новой магической силой, которую им передает Найробус. Все верно, - кивнул Мэт.
      - А ты действительно разговаривал с этим человеком - Найробусом? спросила Алисанда.
      - Да. И притом в моем прежнем мире! - с горечью признался Мэт. - Он ловкач, это несомненно. Разыграл сочувствие, притворился, будто хочет помочь мне, даже вынудил меня разболтать ему, кто я такой и как пытаюсь добраться до дома. А потом взял да и перекрыл мое заклинание. - Мэт беспомощно развел руками.
      - Но ты же не мог знать, кто он такой, - успокоила мужа королева. - Разве он не был внешне похож на человека из твоего мира?
      - Был, да еще как! - воскликнул Мэт. - Он там прожил немало лет, это точно. В общем, ему удалось убедить колдунов в том, что с помощью силы, которую он им дает, могут делать то, чего и так хотят, сами.
      - А колдуны, в свою очередь, уверены, что могут пользоваться своим махди, дабы он завоевывал для них Европу, а сами при этом обеспечивают победы магией.
      - Да. И это именно то, чего Ахмед не сказал мне, - пробурчал Мэт. - Быть может, они на самом деле - правоверные религиозные фанатики, а может быть кучка алчных людей, рвущихся к власти. Но кем бы они ни были, они уверены, что смогут манипулировать своим махди, когда тот положит Европу к их ногам.
      - И еще они верят в то, что потом перекроят Европу по своему усмотрению, станут губернаторами и будут править по своему разумению. Да! - Алисанда пылала искренним гневом. - Разве они не видят, что этот Найробус поработил их точно так же, как они хотят поработить своего махди?
      - Да, но, если он докажет им, что в гневе способен убить их, я думаю, они быстренько согласятся на те посты, которые он им предложит, - заметил Мэт. - В конце концов, губернатор Ибирии - не такая уж плохая должность.
      - Неплохая, - угрюмо кивнула Алисанда. - Так же как и губернатор Меровенса. - Супруг мой, я думаю, нам следует унять их амбиции, пока они открыто не напали на нас.
      - Они уже пытаются это сделать, - сухо проговорил Мэт. - Ахмед не отрицал того, что джинны были призваны отвлечь нас от наступления махди. Правда, он промолчал о том, что нападения джиннов в то время должны были помешать нам оказать помощь королю Ринальдо.
      - В таком случае нам следует разочаровать наших врагов, - решительно заявила Алисанда. - Как мы начнем нашу кампанию?
      - Тут все зависит от тебя - ты же у нас военный гений. Но что касается более масштабных действий, думаю, мне стоило бы поговорить по душам с этим махди. Наверное, я сумел бы втолковать ему, что его используют, может быть, даже удалось бы убедить его в том, что Аллаху вообще не угодно, чтобы его слуги воевали, и что, уж конечно, Аллах не хочет, чтобы веру в него насаждали огнем и мечом. Это будет нелегко, учитывая завоевания, совершенные императором Гардишаном, но это было целых пятьсот лет назад.
      - Но чтобы сделать это, тебе придется самолично отправиться к этому молодому махди?
      - Да, - кивнул Мэт. - Придется. Но мы хотя бы знаем, где он сейчас. Ахмед сказал мне, что он - в южной столице, Авордоке. Там он собирает свое войско и обучает воинов боевому искусству. Они готовятся к серьезной атаке - собираются загнать короля Ринальдо и его войско в море.
      - Но Авордока в ста с лишним милях за горами! Для того чтобы поговорить с Тафой ибн Даудом, тебе придется идти по вражеским землям!
      - Естественно, - с язвительной усмешкой ответил Мэт. - Я ведь уже проделывал такое однажды, или нет?
      - Но ведь тогда против тебя не ополчилась вся страна! - гневно возразила Алисанда. - И слышать об этом не желаю!
      - О нет, и тогда все были против меня - все, кто служил королю Гордогроссо или просто боялся его. Просто тогда никто не знал, что я явился в Ибирию, вот и все.
      - Но теперь все будут знать об этом! На этот раз тебе нельзя туда соваться! Подумай, муж мой! Вместо тебя должен пойти кто-то другой!
      Мэт ощутил непоколебимую решимость.
      - Ты знаешь, подобные мысли мне не по душе. Послать вместо себя кого-то другого, зная, что тот может столкнуться с опасностью, предназначенной мне?
      Никогда!
      - Она не должна предназначаться тебе! Ты лишаешь других возможности стяжать славу!
      - Но кого еще можно послать? - прищурился Мэт. - Ведь я не только рыцарь, я еще и маг. Мало у кого есть столько шансов вернуться обратно живым.
      - В таком случае я пошлю туда двоих - рыцаря и мага. О, муж мой! Алисанда схватила мужа за руку, и глаза ее наполнились слезами. - Не покидай меня вновь!
      Мэт был тронут до глубины души. Он крепко сжал пальцы жены и посмотрел ей в глаза.
      - Ты же знаешь, мне ненавистна даже мысль о том, что какой-то вражеский выскочка швырнет тебя в темницу!
      - Тогда останься и защищай меня! А если ты не можешь остаться ради меня, останься ради нашего сына!
      От этих слов Алисанды перед глазами Мэта предстала жуткая картина: вражеские солдаты врываются в детскую и бросаются к ребенку. Мэт поежился и воскликнул:
      - Нет! Я не позволю им так близко подобраться к вам! Я оставлю здесь родителей, Орто и Савла! Рядом с ними ты будешь в такой же безопасности, как если бы здесь оставался я, - а мне, может быть, и вправду удастся предотвратить нападение врагов!
      - Твои родители не заменят...
      Тут в дверь кто-то громко и настойчиво постучал.
      - Наверное, мы слишком громко разговаривали - кто-то нас услышал и хочет предупредить.
      Мэт, не выпуская руки Алисанды, встал и повернулся лицом к двери.
      Алисанда быстро вытерла слезы, нежно сжала руку мужа и тут же отпустила.
      Она села прямо, едва касаясь спиной спинки кресла. Казалось, на плечи ее легла невидимая мантия власти.
      - Войдите! - крикнула королева. Дверь распахнулась, и в кабинет шагнул стражник. С поклоном он сообщил:
      - Ваше величество, прибыл гонец от короля Ринальдо.
      - От короля! - Алисанда резко встала. - Немедленно впустить!
      Стражник отошел в сторону, и в кабинет вошел невысокий мужчина, с головы до ног покрытый дорожной пылью. Казалось, еще мгновение - и он свалится от изнеможения. Лицо его было землистого цвета, однако он изо всех сил старался держаться прямо. Вытащив из сумки пергаментный свиток, он подал его королеве с низким поклоном и чуть было не упал. Мэт шагнул к гонцу и подхватил его.
      - Ты храбрый человек, гонец, - сказал Мэт, - если сумел доставить нам весточку в такое страшное время. Алисанда оторвала взгляд от пергамента.
      - Тут не написано ничего такого, чего бы мы уже не знали. Сказано, что мавры вырвались из своего южного анклава и выступили против короля и его войска.
      - Да, ваше величество, - кивнул гонец, и каждое произнесенное им слово несло в себе груз усталости. Говорил он с чудовищным ибирийским выговором, но понять его все же было можно. - Свиток был заготовлен на тот случай, если я попаду в лапы к врагам, а главное я должен передать вам на словах.
      - Говори же! - приказала королева.
      - Тафа ибн Дауд молниеносно атаковал с юга, - отвечал гонец. - Его люди нападали на нас неожиданно, и число их подобно числу травинок в поле. За один день он завоевал половину провинции Веллезе и вел сразу пять сражений в пяти милях одно от другого. Его конники не имеют тяжелых доспехов, но они налетают на одного нашего рыцаря впятером, кидаются, словно гончие на медведя, и рвут на куски, пока рыцарь не падает без сил. - Голос гонца сорвался, он опустился на одно колено. - О, ваше величество, скачите быстрее! Если вы сейчас же не выступите на помощь нашему королю, вся Ибирия погибнет!
      Гонец покачнулся и чуть не упал - Мэт успел поддержать его. Один из стражников подскочил с другой стороны и обхватил его за плечи.
      Алисанда обернулась к Мэту с непоколебимой решимостью монарха.
      - Больше нет времени разговаривать о каких-то самоличных вылазках, лорд Маг. Война пришла в Меровенс. Мы должны выступать в поход.
      ***
      Химена кипела от возмущения:
      - Почему же я должна оставаться и охранять замок, Рамон? - В глазах, ее мелькнула тень страха. - О, мой любимый, как же мне жить, если ты никогда не вернешься ко мне?
      Рамон обнял ее и прошептал:
      - Не сомневайся, я вернусь, любимая! Что мне какая-то война, если меня ждет такая женщина!
      - Но почему бы тогда мне не отправиться со всеми вместе, а тебе не остаться здесь?
      - Потому что в средние века долг женщины состоял в том, чтобы оставаться дома и хранить замок. Именно поэтому мужчины не брали их с собой на битву.
      - А мы что же должны давать нашим мужчинам рисковать собой? Почему же жена Матео не остается дома? Химена в общем-то и сама понимала почему. Понимал и Рамон.
      - Потому что она - королева, и магия этого мира придает ей уверенность в бою. Она точно знает, где разместить войско и как вести битву. Судя по тому, что здесь говорят, она опытный тактик. Она не хуже современного главнокомандующего сможет наблюдать за сражением с какой-нибудь высотки и управлять ходом боя так, чтобы ее воинам грозило как можно меньше опасности.
      - А зачем она тогда в доспехах?
      - Затем, что кто знает - вдруг ей самой придется вступить в бой. На нее могут напасть, она может попасть в засаду. Ты должна остаться здесь с Савлом, любовь моя, и позаботиться о том, чтобы ко времени возвращения моей невестки из похода замок стоял на своем месте.
      - Все равно это ужасно нечестно, - покачала головой Химена, давая понять, что не нуждается ни в каких утешениях.
      А во дворе замка войско, готовилось выступить в поход. Рыцари и вельможи разъезжали по двору на лошадях и давали распоряжения пехотинцам. Около кухонь на повозки нагружали продукты и бочонки с пивом. Неподалеку на другие повозки грузили запасное оружие, поступавшее из кузниц. Ни маркитанты, ни. проститутки в поход не отправлялись. Алисанда категорически возражала против этого - ей была противна даже мысль о том, чтобы ее воины использовали женщин для собственного удовольствия. Знала бы она, что проститутки все равно будут появляться каждую ночь - как бы из воздуха.
      Алисанда подъехала к воротам и осадила коня. К ней присоединились герцоги.
      Королева бесстрастно смотрела на идущие полным ходом приготовления к выступлению. В ее душе бушевали два чувства: печаль от того, что она покидает дом, и желание поскорее отправиться в поход и вступить в бой с врагом. Мэт стоял неподалеку от Алисанды и яростно спорил с Савлом.
      - Послушай, - возмущался Знахарь. - Может, все-таки договоримся? Давай ты останешься здесь, а я отправлюсь с войском?
      Мэт покачал головой:
      - Твоей жене не надо идти вместе с воинами. А моей надо.
      - Да, но так нечестно - ты примешь на себя всю опасность! По крайней мере мог бы своего отца оставить дома в качестве волшебника, а меня взял с собой!
      - Анжелика никогда не простила бы мне этого. Жена Савла всегда была козырной картой Мэта, и он разыгрывал ее при каждом удобном случае.
      - Ну а как же твоя мать? Почему она должна отпускать твоего мужа на войну, а Анжелика - нет? - Потому что она - родственница королевы, а Анжелика - нет. И потому что ее ребенок уже, так сказать, подрос. Савл шумно вздохнул. Он все искал подходящие аргументы.
      - Послушай, давай все-таки договоримся, как разумные люди. Вот... что было бы, если бы твоих родителей сейчас не оказалось здесь? Кто бы остался защищать замок?
      Мэт открыл было рот, чтобы ответить, но Савл торопливо проговорил:
      - Ладно. Не надо. Не отвечай. Глупый вопрос. Мэт улыбнулся. Савл проворчал прощальные слова и отвернулся. Он-то отлично понимал, что, не окажись здесь сейчас родителей Мэта, и вопроса бы не возникло, кому оставаться на должности кастеляна.
      Неожиданно Савл обернулся и вытащил из кармана маленький серый шарик, испещренный крошечными дырочками.
      - Возьми хотя бы одну из моих раций! Сможешь позвать меня на помощь, если что. Хоть заклинанием помогу!
      - Спасибо, дружище, но мне придется действовать инкогнито, - улыбнулся Мэт и накрыл рукой талисман на ладони Савла. - Если на мне будет висеть этот шарик, который ни с того ни с сего начнет разговаривать, боюсь, меня здорово напугаются крестьяне или воины.
      Савл молчал и сверкал глазами. Он терпеть не мог, когда кто-то оказывался умнее его.
      - Понимаешь, покуда я не буду выглядеть волшебником, - объяснил Мэт, люди будут доверять мне. А если я выдам себя, никто мне не скажет и словечка.
      - Ну ладно, ладно! Но только... хотя бы приглядывайся к лужам время от времени, хорошо? Если больше никак не удастся, буду передавать тебе новости таким образом.
      - Договорились. - Мэт протянул другу руку. - Люблю время от времени глянуть на свое отражение.
      Савл вздрогнул, но крепко пожал руку старого товарища. Наконец войско выехало из замка и спустилось по подъемному мосту. Впереди ехала королева, рядом с ней - лорд Маг и его отец. Савл, Анжелика и Химена стояли на крепостной стене и махали руками.
      ***
      Походные костры расположились, пятью кругами. Шатер королевы стоял в самой середине. Алисанда сидела в шатре и пыталась сосредоточиться, пустить в ход интуицию, гармоничную связь между монархом и людьми, правителем и страной.
      - Мне ненавистна эта мысль, - неожиданно призналась Алисанда Мэту, - но все же я уверена: нужен авангард, маленький отряд, который должен идти впереди войска и готовить для него дорогу, и что возглавить этот отряд должен ты, ибо больше никому не добиться успеха.
      Мэт выпрямился, глаза его блеснули. Он так и не привык к тому, что, когда Алисанда настраивается на монарший лад, она признает чужую правоту. Правда, она не призналась в том, что была не права, и тем более не призналась, что был прав он, но того, что она сказала, было вполне достаточно.
      - Я улизну так, что меня никто не заметит, - пообещал Мэт.
      - Я бы и сама отправилась, но...
      - Я все понимаю, - заверил жену Мэт. - Ты монарх, и, кроме тебя, войско ни с кем не пойдет. Без тебя воины не будут так сильны.
      - Я отправила гонцов в Аллюстрию и Латрурию с просьбой оказать нам помощь.
      Уверена, Фриссон вышлет войско. Думаю, поможет и король Бонкорро, хотя я в нем несколько сомневаюсь. - В ее душе шла борьба между долгом и чувством. Победило чувство. На глаза Алисанды навернулись слезы. - О, мой любимый! вскричала она. - будь осторожен! Если я тебя потеряю, я не представляю, как смогу жить дальше! Она протянула руки к Мэту, он бросился к жене и обнял ее.
      Через несколько часов Мэт выскользнул из королевского шатра. Стражники выпрямились, вздернули алебарды, но Мэт приветственно поднял руку, и они приняли стойку "вольно". Удаляясь в темноту, Мэт всеми силами убеждал себя в том, что стражники столь же бдительны по отношению к тем, кто пытается войти в шатер королевы.
      Луна стояла высоко, только она и озаряла лагерь. Походные костры были затушены. Воины крепко спали в шатрах. Мэт остановился около телеги с провиантом, дабы наполнить дорожный мешок, но тут из темноты появилась чья-то рука и протянула ему наполненный и туго завязанный мешок.
      Мэт замер - нервы на пределе. Рука его легла на рукоять меча. А потом он разглядел пышные усы и облегченно вздохнул.