Глава пятнадцатая

Алену снилось, что над ним, распуская шнуровку своего платья, склонилась Далила, но, расстегнувшись, она изменилась и стала Корделией. Сбрасывая платье, Корделия взволнованно зашептала — Ален! Ален, проснись!

Но почему голос ее звучит так настойчиво, а вовсе не обольстительно? И почему у нее заостренные уши? Да и вообще, почему она превращается в эльфа?

— Наследный принц! Проснись!

Ален резко открыл глаза. Должно быть, все это сон. Корделия никогда бы не обратилась к нему с титулом.

Он лежал совершенно неподвижно и снова слышал этот голос:

— Вставай, наследный принц!

Ален не шевелился, взгляд его блуждал по комнате. Вдруг он увидел повисшую на столбике кровати женщину-эльфа из домовых. Она неустанно повторяла, опасливо поглядывая на дверь:

— Наследный принц, просыпайся! Проснись, принц Ален!

— Я проснулся. — Ален сел.

— Хвала небесам! — с облегчением вздохнула женщина-эльф. — Они идут убивать тебя, принц! Хватай свой меч и беги!

Если бы только меч — Ален, как и большинство людей средневековья, спал голым. Он спрыгнул с кровати и схватил штаны.

К счастью, он их не расшнуровывал, только ослабил пояс. Ален с усилием натянул штаны, разгладил их и затянул ремень.

— Быстрей, быстрей! — шипела женщина-домовой. — Ты хочешь лишиться жизни ради подштанников? Лучше жить голым, чем умереть в одежде!

Ален, возможно, согласился бы, пришли они к нему эльфа-мужчину, но в присутствии дамы он решительно не мог позволить себе оставаться нагим. Он через голову набросил портупею и привесил меч и кинжал.

Как раз вовремя. Дверь отворялась медленно и без малейшего скрипа.

Ален затаил дыхание и отступил к стене. Первым желанием его было тут же ринуться в атаку, но следовало убедиться, что это действительно враги, прежде чем наносить удар, который может оказаться смертельным. А еще хотелось сначала увидеть их всех.

Один… два… с мечами и кинжалами наперевес! Три… четыре… пять… и больше никого. Все пятеро двинулись к кровати.

Бесшумно, как тень, Ален метнулся в противоположную сторону и шмыгнул за висящий на стене гобелен. Выглядывая из-за его края, он видел сквозь мрак, как пятеро окружили постель.

Что за трусы! Столько народу, чтобы убить бедного спящего рыцаря! Ален закипел от гнева при виде такого коварства. Он постарался умерить ярость, однако не слишком, ибо она сдерживала разливающийся по телу страх. На память пришли слова Джеффри о том, что ни один фехтовальщик, с которым случалось биться Алену, не смел победить наследного принца. А разбойники знали, кто он такой? А подручные ведьмы?

Во всяком случае, эти негодяи точно не знают, или это их совершенно не заботит. Ален подумал, что пришло ему время узнать, действительно ли он умелый фехтовальщик. Он не задавался вопросом, почему они хотят убить его — потом будет достаточно времени, чтобы все выяснить.

— Свет, — шепнул один из убийц. Судя по всему, это был главарь.

Темноту пронзил луч света. Ален удивленно прищурился: он не услышал звука отворяемых металлических ставен, не почувствовал и запаха горящей лампы. Что же это за люди?

Он выскользнул из-за гобелена и за их спинами направился к двери.

— Он сбежал! — прошипел главарь. — Куда?..

— Вот! — выкрикнул другой, указывая пальцем на Алена.

Главарь взвился, выпучив глаза, и принц с боевым кличем ринулся в атаку.

Ближайший противник отпрянул, едва успев отразить выпад.

Меч Алена нырнул и тут же ударил снизу вверх. Враг вскрикнул и отступил, прижимая руки к боку. Ален напрягся, выдернул меч, и человек упал. Ален едва успел парировать кинжалом удар второго фехтовальщика. Не вполне удачно — лезвие задело плечо, но Ален не обратил внимания на боль. У него даже не оставалось времени на искусную контратаку, так что пришлось, вытащив меч из одного нападавшего, ударить второго. В последний момент враг выставил меч, но Ален успел изменить направление своего удара и поразил бедро второго из нападавших. Тот взвыл и рухнул как подкошенный.

К принцу устремился клинок третьего врага, но Ален отскочил в сторону. Лезвие задело ребра, и снова боль обожгла принца, и снова он пренебрег болью, но, отмахнувшись, обрушил рукоять меча на затылок противника, одновременно отбивая кинжалом выпад четвертого мерзавца. Ален отпрыгнул к стене, а двое оставшихся напирали, размахивая сверкающими клинками. Принц парировал один удар, блокировал второй, еще и еще раз, а затем пнул ближайшего в живот и, пригнувшись, ринулся к двери.

Главарь с воплем бросился за ним. В последний момент Ален отскочил, и негодяй врезался в стену. Прежде чем он успел прийти в себя, Ален уже оказался за дверью.

Главарь разразился проклятиями и швырнул кинжал, ударивший Алена по затылку.

На мгновение все завертелось у него перед глазами, и принц зашатался. Как только в голове прояснилось, он прыгнул вправо и спиной прижался к стене. И тут же из комнаты вывалился главарь:

— Остановите его! Стража! Остановите этого человека!

Ален ударил его кинжалом в плечо. Негодяй развернулся, увидел готовый обрушиться на него меч и отскочил с криком ужаса. Его клинок выпал из онемевших пальцев. В дверях появился еще один из нападавших. Он с трудом переводил дыхание, но, тем не менее, замахнулся мечом на принца. Ален увернулся и низким ударом рассек противнику икру. На турнире такой удар посчитают бесчестным, но сейчас он спас нападавшему жизнь.

Тот завопил и рухнул как подкошенный.

Но главарь уже выбежал в зал с криком:

— На помощь! На помощь! Хватайте его!

Тревога и древний инстинкт преследовать побежденного чуть не погнали Алена следом за главарем, но благоразумие заставило искать пути для бегства.

— Беги, королевский сын! — верещала с притолоки маленькая женщина-домовой.

Будто в ответ из-за угла донеслись голоса, топот сапог и звон стали.

Ален огляделся и побежал по коридору в противоположную сторону, не очень понимая, куда направляется. Его охватило неистовое возбуждение, ибо он остался жив, а враги его были повержены. Принц решил, что, похоже, он и вправду неплохой фехтовальщик.

Вдруг прямо перед ним стенная панель отошла в сторону.

Ален резко остановился, держа кинжал и меч наготове, задыхаясь, а лязг и топот все приближались. Ален стоял, готовый к любой опасности, притаившейся за этой потайной дверцей…

Тут из-за дверцы выпрыгнул эльф:

— Сюда, королевский сын! Быстрей, пока они не заметили тебя!

Было не до споров. Ален наклонился и нырнул в отверстие.

Дверь за ним со стуком захлопнулась, и он опустился на колени в кромешной тьме, сдерживая дыхание, хотя легкие требовали воздуха. Сапоги грохотали все ближе, крики становились все громче, сердце колотилось так, что, казалось, готово было выскочить из груди…

Но вот стихли и шаги, и грозные вопли.

Ален с шумом выдохнул и судорожно глотнул свежего воздуха.

Внезапно повсюду вспыхнули крошечные огоньки. Он прижался к стене, ощетинившись клинками, и увидел озаренные миниатюрными факелами лица эльфов.

— Мы проводим тебя в безопасное место, принц, — подал голос самый крупный из эльфов. По их меркам он был довольно высок, не менее полутора футов, а глаза его горели предвкушением драки.

— Ты ведь Пак! — выпалил Ален.

— Он самый, и прибыл вытащить тебя из переделки, в которую завели твои дурацкие неуемные железы. Ты идешь?

Но Ален, не двигаясь с места, распрямлялся очень медленно, чтобы не удариться головой о потолок.

— Нет, — выдохнул он, — я не могу убежать.

— Что за вздор?! — вытаращил глаза Пак. — Мы не собираемся слушать глупости о доблести и героизме, юнец! Сейчас не время для игр в благородство! Марш, и побыстрей!

— Я не могу, — настаивал Ален. — Корделия… если они хотели убить меня, они могут убить и ее. Я должен ее отыскать!

Глядя на него, Пак успокоился.

— Да будет так, — только и сказал он.

На мгновение Алену пришло в голову, что следует побеспокоится и о Джеффри…

Но потом он сообразил, что с его стороны это будет выглядеть смехотворно.

— Следуй за мной, — поторопил его эльф. — Я покажу тебе ее покои.

— Иду, — спохватился Ален. Он заторопился по проходу вслед за волшебными огоньками, едва разбирая при каждом шаге, куда ставить ногу. — Благодарю вас, Крошечный народец.

Пак обменялся взглядами с одним из эльфов. Нечасто им встречался смертный, способный на благодарность.

— Это делает честь твоим родителям и воспитателям.

Неожиданно он застыл на месте. Послышались мелкие шажки, семенящие им навстречу, крошечный факел, покачиваясь, освещал лицо домового.

— Что еще там? — спросил Пак.

— Там нет леди Корделии, — отозвался домовой. — Ее комната пуста, она убежала.

— Хвала небесам! — вздохнул Ален, но тут же оцепенел:

— Или ее схватили?

— Мы выясним, — пообещал эльф.

— Да, мы отыщем ее, где бы она ни была, — подтвердил Пак. — А теперь пойдем, сын короля. Ты должен покинуть этот дом вместе с нами.

— Не раньше чем уверюсь, что она не схвачена, а ушла сама! — возразил Ален. — Нет, вы не должны оставаться со мной, отправляйтесь на поиски Корделии! Если вы окажетесь так добры, чтобы оставить мне свет, я буду здесь в полной безопасности. Вы собираетесь искать ее… — Он не закончил фразу, вспомнив еще кое-что:

— И не забудьте о ее брате. Предупредите его тоже — не сомневаюсь, что ему это не помешает.

Какое-то время Пак разглядывал его, взвешивая различные указания, полученные им. Парень сейчас в безопасности, к тому же он должен доказать себе, что способен на поступок…

— Мы попытаемся. Ты уверен, что с тобой ничего не случится, сын короля?

— Уверен, — ответил Ален. — Я скоротаю время, исследуя потайные ходы, и выясню, куда они ведут. Кто знает, может это еще пригодится?

— Да будет так, — провозгласил Пак. — Будь осторожен и не пытайся сражаться в одиночку с целой армией.

— Не буду, — пообещал Ален.

Речь ведь не шла о менее крупных воинских соединениях.

Пак со своим крошечным войском удалился, прекрасно сознавая всю цену обещаний принца избегать риска — разве заставишь соблюдать осторожность в его возрасте и с его обостренным чувством ответственности (равно как и влюбленности).

Естественно, Паку и в голову не пришло оставить принца в полном одиночестве.

Ален, однако, считал именно так и тут же почувствовал себя абсолютно заброшенным. Он постарался отогнать это чувство и при свете факела размером со свечку (который, как заметил Ален, горел, совершенно не сгорая) отправился по тайному ходу.

На самом деле, он, конечно, искал другой выход из дома, вернее, столько выходов, сколько сможет обнаружить. И если Корделии грозит малейшая опасность, он выскочит так, чтобы как можно быстрее прийти ей на помощь.

Корделии, конечно никакая опасность не угрожала, разве что от собственных ее чувств.

Она влетела в окно своей комнаты на рассвете, смертельно уставшая, однако несколько умиротворенная душою. Эмоционально обессиленная, она готова была спать по меньшей мере до полудня и уже собиралась стянуть дорожное платье, как в сознании ее возник неясный облик Алена. Это был не такой Ален, которого она знала всегда, напыщенный и самодовольный, но Ален, встреченный ею накануне вечером, лицо под маской и поцелуи, нежные, но страстные…

Потом она вспомнила его искаженное ужасом лицо, когда была сдернута маска. Корделия улыбнулась, преисполненная нежности. И решила отыскать его, ибо ощутила внезапную необходимость поговорить с ним, сердце к сердцу, разум к разуму… может, даже, грудь к груди…

А если он еще спит? Что ж, тем лучше, было бы совсем неплохо застать его чуточку врасплох. Корделия рассмеялась про себя и выскользнула из комнаты.

Покои Алена находились в противоположном конце коридора. Интересно, кто живет по соседству с принцем, мельком подумала Корделия и взглянула на стенную панель, примыкающую к его комнате.

Почему-то она не сомневалась, что там поселилась Далила.

Сразу насторожившись, Корделия шагнула к двери, ведущей в покои Алена. Она очень надеялась, что не застанет комнату пустой. Бесшумно повернув ручку, она отворила дверь и вошла.

Пустая кровать остановила ее, будто пощечина.

На мгновение ее охватила ярость, пока в глаза не бросились опрокинутое кресло, разрезы на гобелене, пятна крови на полу.

Ревность тут же уступила место ужасу. Что случилось с Аленом? Корделия выбежала из комнаты. Если кто-то знает, то это Далила.

Совершенно забыв об осторожности, она вломилась в соседнюю комнату, готовая вступить в схватку прямо в логове соперницы — или в ее постели, что для Далилы, похоже, одно и то же…

Но Далилы здесь не оказалось.

Корделия в полном недоумении озиралась по сторонам. Она сделала несколько шагов и остановилась, пораженная великолепием гостиной, ее роскошью, шелковыми драпировками, толщиной и мягкостью ковра, изысканной хрупкостью столиков и обитых бархатом кресел.

Затем она вгляделась пристальней, в надежде отыскать следы ночных событий. У кресла на столике она увидела единственный кубок со следами вина, другой, похоже нетронутый, стоял у двери. Корделия, ощутив жажду, протянула руку. Но тут же отдернула, вспомнив, что из этого кубка могла пить Далила.

Она бросила взгляд на очаг: там еще догорали угли. Осмотрела стены, сплошь затянутые розовым шелком: там мог притаится целый отряд стражников. Она напрягла свой внутренний слух, но никого поблизости не обнаружила и, пренебрегая кем-либо вне этой комнаты, сосредоточилась на ее хозяйке. Жилище уставлено белой с золотом мебелью, восточный ковер на полу вышит темными розами по кремовому фону.

И ни единой души.

Сердце застучало в груди Корделии. Она не могла с уверенностью сказать, чего боялась больше: вовсе не найти Алена или обнаружить его в постели Далилы.

Бесшумно, как утренний ветерок, пробежала Корделия по ковру к двери в противоположной стене, как могла осторожно повернула ручку, приоткрыла, скользнула внутрь…

И никого не увидела.

Постель была нетронута, этой ночью здесь явно никто не спал.

Вновь ревность закипела в Корделии, но на этот раз ужас наступал ей на пятки. Что эта ведьма сделала с Аленом? Корделия вдруг ужасно испугалась, что, обнаружив Далилу, там же найдет и Алена. Иначе почему оба они не лежат спокойно в своих постелях?

Корделия бросилась в коридор но там остановилась в замешательстве: куда же теперь? Где продолжить поиски?

Бор! Он может знать! Она представила себе горящие глаза и угрюмое бородатое лицо атамана разбойников. На его помощь можно рассчитывать, как тогда, в лесу, когда на них напала «сестра» Далилы со своими прихвостнями. И если он действительно влюблен в Корделию, то, несомненно, не упустит возможность прийти ей на выручку, даже если при этом придется помочь своему сопернику.

Где же дверь в его комнату? Точно она не знала, но догадывалась. Корделия подошла к двери по другую сторону от покоев Далилы и осторожно, очень осторожно повернула ручку…

Она сразу узнала сапоги Бора и костюм Диониса, в котором он был на вчерашнем балу. На табурете был брошен его камзол, но более — ничего. Его постель была пуста, и в нее, как и в кровать Далилы, этой ночью явно никто не ложился.

Как и в кровать Далилы.

Вновь в голове ее вспыхнули подозрения, а вслед за ними и ярость. Кто еще? Что здесь творилось, пока она беседовала с матерью?

Вся кипя, она повернулась к двери. Если Джеффри тоже исчез…

Но тут Корделия сказала себе, что ведет себя глупо. Не может ведь эта шлюшка соблазнить более одного мужчины за ночь, вернее, за полночи, потому что бал закончился через Час после полуночи.

Корделия хлопнула дверью и решительно направилась к покоям Джеффри.

Она уже готова была ворваться к брату, но в последнюю секунду остановилась, сама не зная почему. Корделия напрягла сознание, связываясь с Джеффри…

И тут же вздохнула с облегчением. Он спал и во сне скакал на коне, необузданный и свободный, и ветер трепал его волосы.

Какой приятный сюрприз. Корделия еще раз вздохнула, повернула ручку и очень осторожно отворила дверь. Она нежно разбудит его и сообщит, что нуждается в помощи…

Но что за женщина лежит рядом с ним?

И почему у самой двери прямо на полу дрыхнут два вооруженных мужчины?

Да что за извращенным удовольствиям предавался ее брат?

Оскорбленная до глубины души, Корделия огляделась. Вся ярость сегодняшнего утра забурлила в ней с новой силой. Она перешагнула через развалившихся на полу и, подойдя к кровати, прошипела:

— Шлюха! — потом вцепилась в гладкое обнаженное плечо и зарычала:

— Распутница!

Девица, лениво улыбнувшись, приоткрыла глаза, извилисто потянулась, повернула голову…

И, увидев Корделию, изумленно вытаращила глаза.

— Убирайся отсюда! — рявкнула Корделия. — Немедленно!

Живо! Или я выцарапаю тебе глаза и выдеру волосы!

Женщина села прямо и стиснула простыню, но глаза ее сузились. Корделия решила, что ей чуть более двадцати и сложена она прекрасно — во всяком случае, в пышности форм ей не отказать.

— Я не твоя служанка…

Корделия звонко хлестнула ее по щеке. Девица вскрикнула и повалилась, но ее поддержали заботливые руки Джеффри: