Так выходит Род случайно наткнулся на одного из местных общинных лидеров.

— А кто ты такой, просвещенный человек?

Он и впрямь был таким.

В голове у Рода все сигналы тревоги подняли трезвон. Признаться, он сболтнул много лишнего, но мог ли Саймон так быстро сообразить, что к чему.

— Как кто... я — фермер. Я похож на рыцаря, поэтому сбиваю тебя с толку? Или, может, на герцога? — Тут его лицо прояснилось от восторженной улыбки, и он ткнул пальцем Саймона. — Понял! Ты принял меня за златокузнеца!

Саймон сумел приглушить смех до негромкого смешка и покачал головой.

— Нет, любезный. Я говорю не о твоем занятии, а о том, кто ты есть. О том, что ты тут, но тебя здесь нет.

Род уставился на него, совершенно сбитый с толку.

— Что ты имеешь в виду, как так меня здесь нет?

— В твоих мыслях, — прикоснулся пальцем ко лбу Саймон. — Я тебе говорил, что слышу людские мысли, а твоих я не слышу.

— А. — Род снова повернулся лицом к дороге, задумчиво глядя вперед, но в душе чувствовал облегчение, будто гора упала с плеч. — Да... мне уже говорили об этом...

«Хорошо, что это способ действует», — подумал Род про себя.

Саймон улыбнулся, но свел брови.

— Дело тут не просто в неслышанье твоих мыслей. Когда мой мозг «слушает» тебя, нет даже ощущения твоего присутствия. Как такое происходит?

Род пожал плечами.

— Я могу высказать догадку, но не более того.

— И о чем же ты догадываешься?

— Ты больше обеспокоен наличием читающих мысли, чем средний крестьянин.

Саймон покачал головой.

— Этим всего не объяснишь. Я знавал некоторых с болезненным страхом, что их мысли услышат, и по-моему у них имелись основания, хотя я старался избегать их. И все же их мысли я слышал, если желал того. Поистине, я чувствовал, что они там есть. Однако, с тобой у меня не выходит ни то, ни другое. Я думаю, дружище, что ты должно быть сам наделен каким-то налетом ведовской силы, которую твоя воля превращает в щит.

— Ты хочешь мне сказать, что я ведун? — Род довольно неплохо прикинулся рассерженным.

Саймон лишь печально улыбнулся.

— Еще меньший, чем я. Нет, я бы этого не боялся. Ты ведь не слышишь мысли, не так ли?

— Нет, — правдиво ответил Род, по крайней мере, на данное время.

— Значит ты не ведун, — улыбнулся Саймон. — А теперь скажи мне, зачем ты едешь на север? Ты ведь должен знать, что едешь в самую пасть опасности.

— Разумеется знаю, после того, как мы поговорили между собой. — Род сгорбил плечи, уходя в себя. — Что касается опасности, то я рискну. В Корастешеве я смогу получить за свои продукты лучшую цену, чем во всем графстве Тюдор! А семья у меня всегда голодная.

— Она будет голодать еще больше, коль ты не вернешься. — Голос Саймона понизился, полный искреннего сочувствия. — Заклинаю тебя, друг, поворачивай обратно.

— А что случилось? Тебе не нравится мое общество?

Озабоченность Саймона перешла в улыбку.

— Нет, спутник ты приятный...

Лично Род считал себя довольно хамоватым. Но Саймон обладал большой терпимостью.

— И все же, ради тебя самого я прошу повернуть обратно на юг. Чародеи колдуна не станут добродушно взирать на того, чей разум они не смогут почувствовать.

— Цены в Романове не выше, чем в Тюдоре. — Саймон не сводил цепкого взгляда с глаз Рода. Он, казалось, прожигал ему сетчатку и проникал в мозг. — Что еще заключено в твоем ответе?

Род неохотно признал.

— Есть в нем еще кое-что, но ты получишь лишь то, что услышал.

Саймон с минуту продолжал глядеть на него.

А затем вздохнул и отвернулся.

— Ну, судьба твоя, и отвечать за нее ты должен сам. И все же не забудь, друг, что твои жена и дети рассчитывают на тебя.

Род бесспорно не забывал об этом. На один болезненный миг ему представилась Гвен и дети, ждущие неделю за неделей, без всяких известий о нем. Затем он строго оттолкнул эту мысль в сторону и попытался представить себе лица мальчиков, если он бросит задание и вернется туда, где не грозит опасность.

— У тебя есть обязательства перед народом твоей деревни, мастер Саймон. У меня тоже.

— Какие? Перед жителями твоего села?

— Ну, во всяком случае, перед моим народом. — Род думал о всем Грамарие, не говоря уж о Децентрализованном Демократическом Трибунале. — А коль принимаешь на себя такое обязательство, то его нельзя забывать только потому, что выполнение его становится опасным.

— Да, именно так, — нахмурился Саймон. — Именно это я и начал понимать лишь теперь.

Род повернулся к нему, тоже нахмурясь.

— Но ты уже сделал свое дело, пошел на требовавшийся от тебя риск. Никто не назовет тебя трусом за уход сейчас на юг!

— Я назову, — просто ответил Саймон.

Какой-то миг Род посмотрел ему прямо в глаза, а затем со вздохом отвернулся.

— Что я могу на это сказать, любезный?

— Ничего, кроме «но» своему коню.

— Зачем? — Кисло спросил Род. — Везет эту телегу может и конь, но правит ею пара мулов.

Закат застиг их еще на дороге, по обеим сторонам которой колосились хлеба.

— Нет, — заверил Саймон Рода, — никакого села поблизости нет.

— Вот этого-то я и боялся, — вздохнул Род. — Ну, земля и раньше служила мне постелью. — Он свернул с дороги, остановившись в зарослях сорняка между трактом и полем. Он принялся нарезать овощи в чугунок, прежде чем Саймон успел предложить свои услуги.

Трактирщик вопросительно поглядел на него, а затем спросил.

— Ты всегда возишь с собой чугунок?

— Я одно время был лудильщиком. Привычки пристают надолго.

Саймон улыбнулся, качая головой, и откинулся назад, оперевшись на локоть.

— По-моему такие путешествия тебе не в новинку.

— Мы квиты, — фыркнул Род. — У меня возникло ощущение, что разбивание чар не совсем внове для тебя.

С миг Саймон сидел, не двигаясь, но глаза у него засветились.

— Я мог бы поверить, что ты прочел мысли.

— Если и да, то твои мысли нуждаются для меня в разъяснении. Так когда же ты начал разбивать чары?

Саймон выпрямился, обхватив руками голени и положив подбородок на колени.

— Жители деревни заходили ко мне в трактир выпить пива, которое они получали в качестве цены за приносимые ими продукты. Вскоре пришел один, у которого было тяжело на сердце и смутно на душе. Он пришел выпить и помолчать, возможно, надеясь, что пиво утолит его беспокойство.

Род кивнул.

— Странно, что мы всегда пытаемся обратиться к такому выходу. Хотя знаем, что оно никогда не срабатывает,

— Да, но высказывание своих дум сочувствующему слушателю помогает облегчить душу. И со мной говорили подолгу, ибо я слушаю со всем вниманием, какое я могу выказать. Однажды пришедший был похож на стену зимой, словно треснул при первом же заморозке. Он не мог говорить, а лишь сидел сгорбившись над своим кувшином. И все же сумятица его мыслей вращалась вокруг такой боли, что они так и кричали. Я не мог закрыть от них свой разум, даже если б захотел. Над всеми его мыслями маячила тень петли.

Род резко вскинул голову.

— У паренька была тяга к самоубийству?

— Да. Он был не мальчик, а лет тридцати с лишним. Такие переходы из одного состояния в другое и ввергают нас в смуту, а все его дети уже выросли.

Род не мог понять, в чем тут проблема, у него-то женой была Гвен.

— И что же ты предпринял?

— Налил еще кувшинчик и один для себя и подсел к нему. Потом под предлогом разговора, а говорил я один, прощупал суть его страданий сквозь путаницу его мыслей, нашел истоки его боли и стыда, а затем задал вопросы, что заставили его заговорить. Ему было нелегко говорить об этом, все же я поощрял его, и он набрался решимости. Я намеревался лишь обсудить его тайные страхи, сказать ему, что они не столь уж страшны. И понял, что когда коль скоро он высказал вслух свои мысли, я уже знал с их содержании. Его мне поведал мой собственный внутренний голос. И тогда я смог задать ему вопрос, ответ на который показал бы ему то хорошее в нем, что могло противостоять тому, что его мучило. Когда мы закончили, он успокоился и пришел в себя.

— Ты спас ему жизнь, — обвинил Род.

Саймон польщено улыбнулся.

— Возможно. Тогда я начал оказывать такую помощь всем растревоженным душам, коих встречал. Нет, я даже сам отыскивал их, если они не заходили ко мне в трактир.

— Это могло быть опасным, — указал Род. — Ведь, чтобы спасти людей у края пропасти, надо обладать особой силой. Соседи решат, что для этого надо быть ведуном. Особенно раз ты браконьерствовал на заповедной территории приходского священника.

Саймон покачал головой.

— Да кто про это знал? Не знали даже те, кому я помог, ибо я не давал ни советов, ни увещеваний. К тому же я жил в деревне. Мы там все друг друга знали и поэтому нет ничего удивительного, что я встречался с любым из них и немного болтал. И все же вскоре народ начал поговаривать, что растревоженные души могут найти успокоение у меня в трактире.

— Определенно браконьерство на территории священника, — пробормотал Род. — И это означало взваливать на свои плечи очень много горя.

Саймон раздраженно покачал плечами.

— Они были моим народом, мастер Оуэн. Им и нужно помочь, коль они народ. Таких случаев, правда, не бывало больше трех за год.

Род выглядел неубежденным.

Саймон опустил взгляд на бивачный костер.

— И поэтому, когда Том-пастух впал в мрачное молчание, братья привели его ко мне в пивную. На самом деле, они внесли его, ибо он даже ходить сам больше не мог. — Он покачал головой. — Он был моим старым другом, вернее сказать давним соседом.

— Что же с ним стряслось?

Саймон повернул головой из стороны в сторону.

— Лицо у него одрябло, он не мог сам двигаться, а лишь сидел, не говоря ни слова. Я пододвинул табурет, сел рядом с ним и смотрел ему в лицо, пока задавал вопросы, на которые он не отвечал. Но мой разум все время был открыт, прислушиваясь изо всех сил к любым мыслям, какие могли промелькнуть у него в голове. Одна мысль в ней была, но только одна. И она заполняла его, подавляя всю его душу и сердце погребальным звоном.

— Снова самоубийца?

Саймон покачал головой.

— Нет. Понимаешь, тут было не желание умереть, и даже не готовность к смерти, а уверенность, убежденность, что он обязательно скоро умрет.

Род сидел совершенно неподвижно.

— Я трудился, не жалея сил борясь с этим убеждением. Но я опять лишь мог задавать вопросы, которые напоминали бы разуму о вещах, вызывавших бы у него желание жить — о жене, о детях, о заботливых соседях. Но все бестолку. — Он покачал головой. — Можно было подумать, что он не слышит, ибо в нем по-прежнему звенел медный звон смерти. — Саймон вздохнул, покачав головой. — В конечном итоге, я мог лишь предложить его собратьям отвести беднягу к священнику. — Он пожал плечами. — Я не смог заронить ему в голову мыслей, способных противостоять тому страшному принуждению. Во мне нет такой силы.

Род понимающе кивнул. Саймон был всего лишь телепатом и проецировать не умел.

Саймон взял палку и помешал в костре.

— Он все-таки умер. Не ел, не пил и сморщился, словно ноябрьский лист. А я, удрученный, начал гадать, как же на него свалился такой рок. Ведь он всегда был веселым малым, и я понял, что на него наложили чары. Да, я размышлял, как можно быть таким злым, чтобы совершить столь страшное деяние. И я стал проделывать долгие прогулки по графству, пока не нашел, наконец, то же полнейшее погребение разума. Тут был не один разум, а несколько, так как в одной деревне я обнаружил, что половина ее жителей околдована. Они ходили и разговаривали, как все нормальные люди, но разумы у всех их заполняла одна и та же единственная мысль.

— О смерти? — Род почувствовал, как по затылку у него ползут мурашки.

— Нет, — покачал головой Саймон. — То была хвала Альфару.

— О-о-о, — медленно поднял голову Род. — Поработала команда зачаровывателей колдуна.

— Да, и зная это, я вернулся в собственную деревню. Болтая с соседями задавал один вопрос здесь, другой там. Постепенно представил картину того, что произошло с Томом-пастухом. Он встретил в полях чародея, и тот велел ему встать на колени перед Альфаром. Том плюнул наземь и ответил тому чародею, что его Альфар всего-навсего злодей, связанный в действительности вассальной зависимостью с герцогом Романовым, равно, как и он сам Том-пастух. Тогда чародей велел присягнуть ему на верность Альфару или умереть, но Том рассмеялся ему в лицо и предложил учинить ему самое сильное зло, на какое он способен.

— И тот учинил?

— Да, безусловно, учинил! И тогда, зная это, я отправился обратно в деревню, где половина жителей думала одну думу, и дума эта принадлежала Альфару. Я нашел всего десять человек из ста еще свободных в своих мыслях. Но и те десять жили в постоянном кошмаре страха, ибо я поговорил с некоторыми из них и услышал, что кое-кто из них бросил вызов чародеям и умер так же, как Том пастух. Даже при мне один из них сломался под тяжестью страха и поклялся про себя, что отныне он будет слугой Альфара и избавится от ужаса, — Саймон содрогнулся. — Я покинул ту деревню, как можно скорей.

Он повернулся и посмотрел Роду прямо в глаза, и взгляд его, казалось, проникал Роду в мозг.

— Я не могу позволить существовать таким мерзким ужасам, сидеть, сложа руки, и ничего не делать. — Он медленно покачал головой. — Какой же я был трус, коль подумывал, что могу остаться в стороне.

— Да, — согласился Род. — Да, это невозможно, не так ли? Нельзя устраниться и по-прежнему остаться тем, кто ты есть.

Саймон нахмурился.

— Изложено странно, но совершенно верно.

Несколько минут на биваке стояло тишина, когда оба спутника сидели, глядя на пламя, погрузившись в собственные мысли. Затем Род поднял голову и обнаружил, что Саймон пытливо смотрит на него.

— А теперь, — сказал трактирщик, — твоя очередь, не так ли?

— Для чего?

— Для честности. Зачем ты едешь на север?

Род несколько мгновений держал его взгляд, а затем медленно произнес.

— По той же причине, что и ты, или весьма похожей на нее. Я видел кое-какие дела Аьфара, и меня от них просто мутит. Я не смогу назвать себя мужчиной, если допущу без борьбы, чтобы это происходило. Самое малое, что я обязан сделать, это не дать злу распространиться или самому умереть, пытаясь с ним.

— Что и впрямь может случиться, — выдохнул Саймон. — И все же, это не весь твой ответ, не так ли?

— Да, но большего ты не дождешься.

Несколько секунд они пристально смотрели друг на друга, клинок взгляда Рода отскакивал от бархатной стены саймоновского восприятия. Наконец, трактирщик кивнул.

— Это, конечно, твое дело. — Похоже, он говорил серьезно. Он снова повернулся к костру. — На настоящее время ты мой союзник. Мне не нужно знать большего, чем то, что колдун твой враг.

— Ну, да, и что мясо уже готово. — Род нагнулся понюхать запах. — Неплохо для полевых пайков. Хочешь кусок?

Когда Саймон завернулся в плащ и лег спать, Род пошел почистить скребницей Векса. Работа эта на самом деле вовсе не была спектаклем. Может лошадиная шкура Векса и находилась в долгу скорее у пластика, чем у генетики, но все равно на ней скоплялось немало колючек и репейников.

— Итак, — Род провел скребницей по холке Векса. — Альфар, начиная свои действия, имел лишь комплекс неполноценности и злость против всего света.

— Обыкновенная параноидная личность, — заметил Векс.

— Да, за исключением того, что он был эспером. И где-то по пути он стал куда более могучим, чем средний чародей. — Он посмотрел на Векса. — Может быть просто потому, что сумел уговорить примкнуть к нему еще несколько ведьм и чародеев?

— Наверное, — в тоне робота звучал сильный скептицизм. — Мне не отделаться от мысли, что тут скрыто нечто большее.

— И ты, вероятно, прав, к тому же... Итак Альфар внезапно пережил резкий рост сил и сколотил банду. А потом начал, как хороший гангстер, нажимать на местное население.

— Процесс этот начинается с запугивания, — отметил Векс.

Род на минуту перестал скрести.

— Может быть... Даже солдаты пугались, когда шли на него в поход... — Он пожал плечами. — Трудно сказать. В конечном итоге он оказался в состоянии подвергать массовому гипнозу целые деревни. Хотя, судя по рассказу солдата, его нужно проделывать углубленно, на индивидуальной основе.

— Солдат подвергли массовому гипнозу в горячке боя, Род, и очень быстро. Крестьянские деревни обрабатывались постепенно, неспешно, судя по утверждениям Саймона, на протяжении многих дней или недель.

— Верно. Поэтому он будет действовать более основательно. Хотя некоторых загипнотизировать потрудней, чем других.

Он снова поднял взгляд на Векса.

— А эсперы похоже невосприимчивы к гипнозу.

— Кажется так, судя по Саймону.

— Да... — Род немного подумал об этом. А затем отмахнулся от подобных размышлений. — Так или иначе. Когда Альфар создал себе достаточно прочную опору, один из местных рыцарей встревожился и попытался сковырнуть его, пока он не стал слишком сильным. Но он уже был слишком силен.

— В самом деле, — согласился Векс. — Он сделался уже достаточно могущественным, чтобы одолеть рыцаря и его деревенское воинство.

Род кивнул.

— К тому времени, когда он сделался достаточно сильным, чтобы одолеть местного барона, он поглотил силы нескольких рыцарей. Поэтому барон пал, и началась цепная реакция — сначала барон, потом граф, а, затем, наконец и сам герцог. И на этом она не заканчивается, не так ли?

— Определенно не кончится, Род. Теперь в его распоряжении ресурсы целого герцогства.

— Да. Мы все знаем, чего он предпримет теперь, не так ли?

— Но ведь Гвендайлон и дети принесли известия Туану и Катарине, Род. Я не сомневаюсь, что Туан уже собирает войска.

— Да, собирает. Но пройдет, по меньшей мере, неделя-другая прежде, чем он сможет выступить в поход на север.

— Альфар, наверняка, не сможет быстро объединить свои новообретенные войска, чтобы оказаться в состоянии напасть на Туана!

— Я думаю, он и в любом случае не напал бы. — Род заглянул в вексовскую имитацию глаз. — Всей герцогской конницы и всей герцогской рати не хватит для борьбы с королевской армией.

— Верно, — допустил робот. — Следовательно, он нападет на графа Тюдора.

— Ты действительно думаешь, что он осмелился нанести удар в такой близи от Туана?

— Возможно и нет. Наверное, он попытается завоевать сперва Габсбург.

— Просто великолепно, иметь выдающихся соседей... И если он сумеет проглотить Габсбург, то ему придется переварить его прежде, чем он сможет приняться за Тюдор.

— Сомневаюсь, что он будет пытаться. Возможно, он и сумеет быстро разбить графа, но ему понадобится время для завершения индоктринации пленных солдат.

— А пока он переваривает, то будет совсем рядом с Туаном. Да, ты прав. Он попытается пройти через Тюдор форсированным маршем и атаковать Туана сразу, и значит, наша задача не дать ему возможности напасть еще на одного барона, прежде, чем Туан нападет на него.

— Какие ты предлагаешь методы, Род?

— Обычные, — пожал плечами Род. — Ударить и смыться, подставить ножку, подложить свинью, распускать слухи — ничего существенного. Постоянно выводить его из равновесия. Что должно оказаться не слишком трудным, но он очень скоро почувствует себя непрочно.

— Конечно, почувствует. И, будучи параноиком, попытается ликвидировать всех видимых врагов прежде, чем уделит внимание нападению.

— Может быть. Но параноик может также решить напасть на соседнего барона быстрее, чем тот успеет напасть на него, а для подавления о внутренних врагах завести собственную тайную полицию. — Род с досадой стиснул кулак. — Проклятье! Если б можно было предсказать, что сделает отдельный человек!

— Радуйся, что нельзя, — напомнил ему Векс — иначе ВЕТО и его тоталитаристы могли бы с легкостью восторжествовать.

— Верно, — проворчал Род. — И коль речь зашла о наших пролетарских приятелях, ты видишь в этом деле какие-нибудь свидетельства их вмешательства?

— Техника Альфара напоминает их приемы, — признал Векс.

— Напоминает? Да тут сбываются все их желания! У него именно та способность, о которой они мечтают — дистанционное, массовое промывание мозгов! Что за это не отдаст любой хороший диктаторишка?

— Наверное, свою душу?

— Шутишь? При тоталитаризме дело обстоит совсем наоборот — другие отдают диктатору свои души.

— Вывод неприятный, но точный. Тем не менее, нет никаких свидетельств активности агентов из будущего.

— Ни тоталитаристов, ни анархистов, да?

— Определенно, Род.

— Даже внезапный, огромный подъем сил Альфара?

— Эта способность меня беспокоит, — признался Векс. — Проецирующий телепат, который способен одолеть в один прием целый приход... И все же, нет причины считать, что за этим стоят тоталитаристы.

— Нет, есть, — возразил Род. — Судя по рассказанному мне Саймоном, а его рассказ подкрепляет то, что говорила Гвен — транс, в котором находятся все эти люди совершенно безличный.

— Можно сказать, почти обезличенный? У меня возникала такая же мысль, Род. Я узнаю это состояние.

— Да, механическое, не так ли?

— Верно. Но это не убедительное доказательство вмешательства агентов из будущего.

— Да, но наводит на размышления, — Род в последний раз прошелся скребницей по синтетической лошадиной шкуре. — Вот! Теперь ты такой новенький и сияющий, словно только что прибыл с фабрики. Ты не возражаешь против длинной привязи, просто для вида?

— Я бы возражал против ее отсутствия. Она необходима, Род.

— Мы должны поддерживать видимость, не так ли?

Род сунул руку в телегу, вытащил длинный кусок веревки, привязал один конец к узде Векса, а другой к подходящей ветке дерева. — К тому же, ты можешь легко порвать ее, если захочешь.

— Я не поколеблюсь это сделать, — заверил его Векс. — Спи пока можешь, Род. Отдых тебе понадобится.

— Какой ты оптимист. — Род вытащил из телеги плащ и вернулся к бивачному костру. — Я не в состоянии скинуть с души груз дневных забот.

— Попробуй, — настаивал робот.

— Я попробую уснуть, но надо быть начеку. — Род улегся и закутался в плащ. — Может быть надо и дальше бодрствовать?

— Не стоит, если ты действительно хочешь уснуть. Я мог бы сыграть тихую музыку, Род.

— Спасибо, но, по-моему, ночные певуньи справляются с этим весьма неплохо.

— Как пожелаешь. Спокойной ночи, Род.

— Надеюсь на это, — отозвался Род. — И тебе того же, Векс. — Он перевернулся к костру... и увидел широко раскрытые, спокойные и задумчивые глаза Саймона

— Э... приветик. — Род выдавил из себя болезненную улыбку. — Слушай, держу пари, ты гадаешь, чего это я делал, бессвязно бормоча. Не так ли?

— Не совсем, — ответил Саймон. — Хотя я нахожу твой разговор весьма любопытным.

— Так оно и есть. — У Рода засосало под ложечкой. — Тебя... э, беспокоит, что я, разговариваю с конем?

— Вовсе нет. — Саймон поднял брови. — Это не так уж плохо разговаривать с самим собой.

— Это мысль...

— И неудивительно, — наградил его довольно мрачной улыбкой Саймон. — Не забывай, я ведь трактирщик, и на моем постоялом двор е останавливались много возчиков. И все, кого я знал, разговаривали со своей лошадью.

— О, — Род надеялся, что его удивление не проявилось у него на лице. — Ты хочешь сказать, что это обычное?

— Только в одном необычное — ты первый из услышанных мной, кто, разговаривая с конем и говорил не бессмыслицу.

Род решил, что это был комплимент.