Генеральный план “Ост” предусматривал депортацию почти 50 процентов эстонцев, всех латгальцев, более 50 процентов латышей, 85 процентов литовцев. Эстонцев, например, собирались выселять на берег Белого моря. Оставшаяся часть оценивалась в 1942 году Антропологической комиссией рейха расово нордической (а поэтому достойной германизации).
      Официальным языком для делопроизводства во всех учреждениях “Остланда” был объявлен немецкий. В служебной переписке разрешалось употреблять лишь немецкие названия местных городов и поселков. От служащих требовали, чтобы они говорили только по-немецки.
      Вскоре после оккупации началась колонизация Прибалтики. Был учрежден специальный орган - Ansiedlungsstab с центром в Каунасе, занимавшийся выселением местных жителей из их хозяйств и размещением немецких колонистов. Только в Литву прибыло около 30000 поселенцев из Германии. Тем, кто оседал в сельской местности, были переданы лучшие земли. Для немецких детей были созданы 29 школ и гимназия. Для немцев существовали особые суды. Для их обслуживания открывались специальные магазины и столовые, куда местному населению доступ был закрыт. Появились и железнодорожные вагоны с надписью “только для немцев”.
      В ходе превращения Прибалтики в свою колонию оккупанты уничтожали национальную культуру ее народов. Закрывались театры, Дома культуры, клубы-читальни. Оккупанты разрушали систему образования в прибалтийских республиках. В 1943 году все высшие заведения в Литве были закрыты. Историк И. В. Добровольскас писал: “С началом оккупации гитлеровцы закрыли в Литве все русские школы, а формально разрешили продолжать учебу в литовских школах, но делали все, чтобы прекратилась и их работа. Они занимали помещения школ под казармы, арестовывали учителей, разгоняли учеников”. В Литве германские войска и полиция заняли помещения 60% школьных зданий.
      Было прекращено преподавание русского, английского и французского языков, а за их счет вводилось усиленное изучение немецкого языка. В гимназиях немецкому языку отводилось больше уроков, чем родному. Местному населению постоянно внушалась мысль о превосходстве германской культуры и второсортности культур прибалтийских народов. В школы Латвии была направлена в качестве циркуляра статья некоего немецкого искусствоведа, в которой “доказывалось”: “Всё, что имеется в Латвии в культуре и хозяйстве, достигнуто благодаря труду немецких завоевателей”.
      В первые же дни оккупации были отменены законы о национализации и об аграрной реформе. Часть бывших владельцев промышленных и торговых предприятий получила назад свою собственность (четверть владельцев в Латвии и Эстонии и 4 процента в Литве), но большая часть денационализированной собственности была взята в руки вновь созданными германскими фирмами.
      После оккупации Прибалтики на ее территории было создано сельскохозяйственное общество “Остланд”, администрация которого находилась в Риге. Завладев обширными землями, сельскохозяйственными постройками и сельскохозяйственным инвентарем, общество стало контролировать сельское хозяйство Прибалтики.
      Были введены обременительные налоги, обязательные поставки сельскохозяйственной продукции и другие повинности. Уже в 1941 году оккупанты путем реквизиций и конфискаций забрали у эстонского крестьянства около 2/3 валового сбора ржи, значительную часть урожая пшеницы и почти всё фуражное зерно.
      Только в 1942-1943 хозяйственном году объем принудительных поставок в Литве был установлен в размерах 245 тысяч тонн, что составило около половины валовой продукции 1942 года, объем поставок молока - 454 тысячи тонн 3,5-процентной жирности, то есть около 2/3 валовой продукции за этот год.
      За нарушение обязательных поставок, а также неуплату налогов крестьяне подвергались суровым наказаниям: денежному штрафу до 10 тысяч марок, конфискации всего имущества, тюремному заключению. За умышленное невыполнение поставок грозил расстрел. В 1941-1944 годах разного рода репрессиям подверглось до 100 тысяч эстонских крестьян.
      За время оккупации поголовье скота и домашней птицы в трех республиках уменьшилось по всем видам на сотни тысяч голов. Практически вся сельскохозяйственная техника была вывезена в Германию. Хищнически вырубались леса. В результате хозяйничанья немцев произошло сокращение посевных площадей, падение урожайности.
      Те, кто в первые дни оккупации ожидал процветания при немцах, были потрясены наступившей скудостью пищевого рациона, а затем массовой нищетой и голодом. Как и повсюду в оккупированной гитлеровцами Европе, значительная часть населения Прибалтики была посажена на полуголодный паек. С конца 1941 года здесь была введена карточная система. По своей калорийности паек, выдаваемый по карточкам, лишь на одну треть удовлетворял нормальную потребность человека в пище. В конце 1942 года и без того более чем скудные нормы выдачи продуктов питания были ещё более снижены. Теперь местному рабочему полагалось на день 243 граммов хлеба, 19 граммов жиров, 5 граммов сахара и 100 граммов соленой рыбы. Но и эти нормы снабжения часто нарушались. Некоторые из продуктов питания, указанных в продовольственных карточках, местное население не получало неделями.
      Люди были вынуждены обменивать у спекулянтов продукты питания на мебель, одежду и другие вещи. Отдел питания и хозяйства “самоуправления” г. Вильнюса по этому поводу в начале 1943 г. писал: “Эти цены (то есть спекулятивные. - Авт.) так высоки, что средний житель вынужден продавать свою мебель, одежду и т. д. Запасы мебели в некоторых бедняцких слоях так исчерпаны, что им голод смотрит в глаза… Здоровье и трудоспособность населения все больше ставится под угрозу”. В первые же дни оккупации было отменено бесплатное медицинское обслуживание. К тому же в больницах не хватало мест, не было в нужном количестве даже необходимых лекарств и других медицинских принадлежностей.
      Массовое голодание приводило к росту заболеваемости, широкому распространению заразных болезней, резкому увеличению смертей. Даже центральная газета Литовского бецирка “Атейтис” признавала: “Смертность в нашем краю увеличивают не только заразные болезни. При ухудшившихся условиях питания организм человека становится менее устойчивым к любой болезни”.
      Трудовое законодательство советского времени, предусматривавшее 8-часовой рабочий день, охрану труда на производстве, ежегодные оплачиваемые отпуска и другие социальные льготы, было отменено. 19 декабря 1941 года в Прибалтике была введена всеобщая трудовая повинность для всего населения от 15 до 60 лет. В Эстонии заставляли трудиться и подростков с 12-летнего возраста. За отказ зарегистрироваться следовало наказание - три месяца тюрьмы и штраф в 1000 марок. За неявку на место работы могли бросить в концлагерь или отправить на работу в Германию.
      Суровые наказания были предусмотрены за нарушения трудовой дисциплины на рабочем месте. 20 февраля 1942 года была издана инструкция для служащих железных дорог Эстонии: “Каждое нарушение служебной дисциплины со стороны служащего, принадлежащего к местной национальности, в особенности неявка на работу, опоздание на службу, появление на службе в пьяном виде, невыполнение служебного приказа и т. д., отныне должно караться со всей строгостью: а) в первый раз 15 ударами палкой по обнаженному телу; б) в повторных случаях 20 ударами палкой по обнаженному телу”.
      В начале 1944 года в Литве было объявлено, что на обработку 15 гектаров пахотной земли выделяется один человек, а “избыточная” рабочая сила должна быть направлена в рейх. На территории всей Прибалтики велась настоящая охота на людей, загоняемых как на принудительные работы по строительству оборонительных укреплений, так и на сборные пункты для отправки в немецкое рабство в Германию и оккупированные ею страны.
      На строительство оборонительных сооружений в Прибалтике было мобилизовано свыше 300 тысяч человек. Против уклонявшихся от занесения в списки так называемого “трудового фронта” и от отправки в Германию применялись самые жестокие репрессии, вплоть до повешения. 20 июня 1944 года Розенберг сообщал Гиммлеру, что в Германию было направлено 126 тысяч рабочих из Прибалтики. 75 тысяч из них были литовцами, 35 тысяч - латышами (главным образом из Латгалии) и 16 тысяч - эстонцами. В письме из Штеттина (Щецина) один из угнанных на принудительные работы писал: “Мы, латыши, живем здесь среди 200 человек, где уже больше нечем дышать… В Резекне все говорили, что каждый рабочий получит работу по специальности и у каждого будут такие же права, как и у немцев, но здесь этого нет. Нам здесь очень плохо, единственное - разве что утопиться”. По оценке Р. Мисиунаса и Р. Таагепера, из-за невыносимых условий жизни среди этих угнанных на работы в Германию погибли около 5 тысяч эстонцев, 10 тысяч латышей, 50 тысяч литовцев.
      Но и находясь на родной земле, многие жители Прибалтики оказывались в отчаянном положении. Население оккупированных земель было не защищено ни законом, ни элементарной человечностью. На территории Прибалтики царил террор. В городах был введен комендантский час с 10 часов вечера до 5 часов утра. На селе комендантский час начинался за час до захода солнца и заканчивался за час до его восхода. Очевидцы рассказывали: “В указанное время население не имело права отлучаться из дома. Гитлеровцы создали обстановку, при которой каждый житель чувствовал себя обреченным. Достаточно было лишь подозрения, чтобы посадить человека в фашистский застенок и после нечеловеческих пыток его уничтожить”.
      Командир СД и гестапо “Остланда” Шталкер уже 21 июля 1941 года докладывал в Берлин о положении в Риге: “В течение первых дней оккупации города все тюрьмы были переполнены до отказа… Последующие ликвидации дали некоторое облегчение положения. Все же непрекращающиеся мероприятия по задержанию лиц привели к тому, что уже сейчас помещения тюрем опять явно недостаточны”.
      Переполненными были и другие тюрьмы Латвии. В тюрьме города Валмиера содержалось более 2500 человек, тогда как ее максимальная вместимость составляла 250 человек. В тюрьме города Елгава, рассчитанной на 200 заключенных, было 1500 заключенных.
      Уцелевшие бывшие заключенные вспоминали: “В камерах тюрем, рассчитанных на 15-20 человек, помещалось, как правило, 60 человек. От большой скученности, грязи, сырости и холода (тюрьмы не отапливались зимой) люди заболевали… Многие умирали через 3-4 месяца голодной смертью… В камерах Центральной рижской тюрьмы в течение круглых суток были слышны крики и стоны истязаемых. При допросах применялись самые садистские приемы. Заключенные с допросов возвращались неузнаваемыми, в крови, в синяках, обожжённые. Многих заковывали в кандалы и цепи… В тюрьмах и лагерях применяли самые изощренные методы пыток - отравление газом, умерщвление электрическим током и голодом, выкачивание крови, заражение инфекционными болезнями”. В сообщении Чрезвычайной Государственной комиссии о преступлениях немецко-фашистских захватчиков на территории Латвийской ССР по поводу Центральной рижской тюрьмы было сказано: “Ежедневно от истязаний умирало 30-35 человек… Медицинской помощи истязаемым не оказывали”.
      Так как помещений в тюрьмах не хватало, то в качестве мест заключения использовались общественные здания. В эстонском городе Пярну в тюрьмы были превращены здание школьного общества на улице Калеви, корпуса льнокомбината на берегу реки Пярну, трехэтажное складское здание, казармы на Рижском вокзале, здание еврейской синагоги.
      Одновременно оккупационные власти спешно строили концентрационные лагеря для заключенных. В Тарту такой лагерь был создан на Выставочной площади. Историк Э. Я. Мартинсон писал: “Когда все девять павильонов бывшей выставки были забиты узниками, фашисты и их пособники создали еще один концлагерь - прямо под открытым небом: в землю были врыты столбы, на них натянули рядов в 25-30 колючую проволоку, и еще один атрибут “нового порядка” был готов. Семь концентрационных лагерей было создано фашистами в городе эстонских текстильщиков - Нарве, около двадцати на территории только Вирумааского уезда”.
      Историк А. К. Рашкевиц писал: “Осенью 1941 года недалеко от Риги, в Саласпилсе, нацисты приступили к строительству крупнейшего в Прибалтике концентрационного лагеря для политзаключенных. Саласпилсский концлагерь был центральным лагерем всего “Остланда” и имел много филиалов на территории Латвии. Народ его назвал “мельницей смерти”… В Саласпилсском лагере содержались и были убиты не только граждане Советской Латвии. Сюда фашисты пригоняли также жителей Белоруссии, Литвы, даже граждан Польши и Чехословакии, Франции и других оккупированных стран. Всего в Саласпилсском концлагере фашисты убили и замучили 53700 человек”.
      Рашкевиц отмечал: “Основной формой уничтожения мирных граждан, которую применяли нацисты, был расстрел. Однако наряду с этим они применяли также передвижные газовые камеры-“душегубки” для умерщвления людей, вешали их, но так как все это требовало известного труда и средств, то фашисты применяли очень простую, но мучительную форму уничтожения - голод. Держали в лагерях, в тюрьмах людей без пищи, без воды, пока те не умирали. Много заключенных погибало от разных болезней - тифа, дизентерии и др. Умирали от истязаний и пыток”.
      Помимо уничтоженных в Саласпилсском лагере, под Ригой в Бикерниекском лесу фашистами было убито 47 тысяч мирных граждан, в Румбульском лесу - 38 тысяч. Массовые расстрелы производились также в Даугавпилсе, Лиепае, Резекне, Валмиере и других городах, в концентрационных лагерях в Страздумуйже, Бишумуйже, Милгрависе, в Дрейлиньском лесу близ Риги, в Шкедских дюнах близ Лиепаи, в лесу у озера Нинерие.
      Многих уничтожали сразу после ареста. “Самые массовые расстрелы в оккупированной Эстонии, - сообщал Э. Я. Мартинсон, - производились в деревне Лемматси, под Тарту, у противотанкового рва, вырытого трудящимися города до его захвата гитлеровцами. Здесь находится самая крупная на эстонской земле братская могила жертв фашизма - у края противотанкового рва залпы гестаповцев оборвали 12 тысяч человеческих жизней… Свыше 15 тысяч человек расстреляли фашисты на территории бывшего Вирумааского уезда, 24 тысячи человек - на острове Сааремаа, 28500 человек - в городе Нарве, свыше 2 тысяч человек убили фашисты в песках Калеви-Лийва, около 3 тысяч убили и сожгли в Клоога”. Тысячи расстрелянных были закопаны в братских могилах в Кивиыли, Вильянди, Валга.
      Массовые казни совершались и в Литве. В первые же дня после оккупации Каунаса немцы вместе с литовскими коллаборационистами стали сгонять советских военнопленных и мирных жителей в городской форт N 9. В материалах Нюрнбергского процесса говорилось: “Все, кто попадал в форт N 9, в живых не остались. Колоннами в несколько тысяч человек гитлеровцы гнали сюда женщин, детей, подростков, мужчин и стариков на расстрел и сжигание”. Лагеря смерти и места массового уничтожения существовали также в районе Алитуса, Паневежиса, Укмерге, Ново-Вильни и других местах. Только на окраине Вильнюса фашисты уничтожили около 100 тысяч человек.
      В “Истории Латвийской ССР” сказано: “В целях устрашения населения гитлеровцы прибегали к таким зверским актам террора, как сожжение населенных пунктов и полное истребление их населения. Такая судьба постигла деревню Аудрини Резекненского уезда, население которой прятало красноармейцев. Узнав об этом, гитлеровцы в начале 1942 года сожгли деревню, 30 ее жителей расстреляли на рыночной площади в Резекне, остальных 179 - у Анчупанских холмов. То же произошло в январе того же года с деревней Барсуки Лудзинского уезда и позднее, осенью 1944 года, с пятью хуторами в Злекасской волости Вентспилсcкого уезда”.
      В “Истории Литовской ССР” отмечалось: “За акты сопротивления и помощь советским партизанам гитлеровские оккупанты полностью сожгли деревни Ферма, Лазденай, Друшиляй, Шаркишес, Милюнай, Пирчюпяй. Жители одних деревень были расстреляны или сожжены, других - угнаны в фашистское рабство”.
      Уже в первые месяцы после начала оккупации поголовному уничтожению было подвергнуто еврейское население Прибалтики. Отчитываясь перед своим берлинским начальством, бригаденфюрер СС Шталкер писал: “Мы заставляли местные антисемитские элементы организовывать погромы через несколько часов после захвата города”. В Литве вооруженные банды националистов во главе с Климантисом в ночь с 25-го на 26 июня 1941 года расправились с более чем 1500 евреями, подожгли и уничтожили несколько синагог и сожгли еврейский квартал, состоявший из более чем 60 домов. Шталкер писал: “В течение следующих ночей около 2300 евреев было обезврежено подобным же образом. Подобные же действия, только в меньшем масштабе, имели место по примеру Каунаса и в других районах Литвы, причем они также распространились на оставшихся в этих местах коммунистов”.
      Преследования евреев развернулись и в Латвии. Еврейка, бежавшая в 1944 году в Швецию, вспоминала: “После вступления немецких войск в Ригу, когда еще велись бои между немцами и русскими на латвийской земле, в большинстве провинциальных городов евреи были убиты латышами… Во всех городах Латвии, где евреи были убиты, на подъездных дорогах был установлен щит с надписью: “Свободен от евреев”. Особенно прославилась своими злодеяниями против евреев “команда безопасности” под руководством рижского студента Арайса.
      В Эстонии уничтожение евреев осуществлялось силами созданной оккупантами организации “Омокайтсе” (“Самооборона”) из местного населения. Правда, как сообщал Шталкер, “в Эстонии благодаря сравнительно небольшому числу евреев не представлялось возможности провоцировать погромы. Большая часть тех 4500 евреев, которые жили в Эстонии, в начале наступления на Востоке бежали вместе с отступающими войсками Красной Армии. Осталось около 2000 человек”. Вскоре, как замечал Шталкер, “арест всех евреев в возрасте старше 16 лет был закончен. Все они были казнены частями “Самообороны”.
      Когда 20 января 1942 года в Берлине состоялось совещание по “окончательному решению” еврейского вопроса, то в списке стран, против каждого названия которой было указано число проживавших там евреев, после названия Эстонии стоял прочерк. Как констатировал Э. Я. Мартинсон, “выполнение плана “Котбус” - плана уничтожения евреев в “Остланде” - в части Эстонии к тому времени было уже закончено”.
      В Латвии и Литве уничтожение евреев также близилось к завершению. В рапорте эйнзацгруппы “А” полиции безопасности и СД за период с 16 октября 1941 года по 31 января 1942 года сообщалось: “Систематическая работа по очищению Востока согласно приказам имела своей целью возможно полную ликвидацию евреев. Эта цель в основном достигнута. Исключая Белоруссию, экзекуции подвергнуто 229052 еврея. Оставшиеся в прибалтийских провинциях евреи мобилизуются в срочном порядке на работы и размещаются в гетто”. По оценке Р. Мисиунаса и Р. Таагепера, в Прибалтике из общего числа 250 тысяч евреев уцелело лишь 10 тысяч. В то же время на территории Прибалтики гитлеровцы уничтожили десятки тысяч евреев, привезенных из других стран Европы.
      Только на территории Эстонии гитлеровцы и их пособники убили 61 тысячу мирных граждан (в их числе было немало тех, кого фашистские палачи привезли для уничтожения из других оккупированных районов Советского Союза, а также из порабощенных фашистской Германией государств Западной Европы) и 64 тысячи советских военнопленных - всего 125 тысяч людей. В Латвии было уничтожено более 600 тысяч мирных жителей и советских военнопленных, в том числе более 100 тысяч граждан Латвийской ССР. В Литве было убито около 700 тысяч человек, в том числе 229 тысяч советских военнопленных, более 370 тысяч жителей Литовской ССР и около 100 тысяч граждан, привезенных из других районов Советского Союза и оккупированных государств Европы. Республики, общее население которых составляло в 1940 году 5,7 миллиона человек, стали в 1941-1944 годах местом уничтожения 1425 тысяч человек.
      По мере приближения к прибалтийским землям Красной Армии оккупанты и их пособники постарались угнать за собой мирное население Прибалтики. Из Латвии было вывезено в 1944 году 279615 человек. Около 70 тысяч - из Эстонии. Организованный фашистами вывоз жителей Прибалтики со своей родной земли также сопровождался новыми потерями, главным образом из-за тягот эвакуации и невыносимых условий жизни в Германии. По оценке Р. Мисиунаса и Р. Таагепера, в 1944-1945 годах погибло около 20 тысяч эмигрантов из Прибалтики.
      Теперь у многих в Прибалтике хватает наглости ставить на одну доску события 1940 года, когда в Эстонии, Латвии и Литве была установлена Советская власть, и германскую оккупацию 1941-1944 годов. В этой фальсификации истории прибалтийские обвинители России и адвокаты нацистов находят активную поддержку со стороны влиятельных кругов западных держав. Впрочем, и в России находятся те, кто поддерживают эти измышления. Не случайно в ходе одной из телепередач “К барьеру!” патологическую русофобку Новодворскую, сравнившую советизацию Прибалтики с германской оккупацией, поддержала треть зрительской аудитории.
      Пособники оккупантов
 
      Массовое уничтожение людей различных национальностей, в том числе литовцев, латышей и эстонцев, немецко-фашистские захватчики осуществляли при активной поддержке десятков тысяч местных пособников, стремившихся попасть в число “полноценных арийцев”.
      Хотя “временные правительства”, которые попытались создать враги Советской власти в первые дни оккупации, были распущены, вскоре в Прибалтике при оккупационных властях был учрежден институт советников из местного населения. На высшие посты “самоуправления” выбирались лишь те, кто давно числился среди верных сторонников “Третьего рейха”. Первым генеральным директором Латвии стал генерал Оскар Данкерс (или Данкер). Генерал служил в латвийской армии до 1940 года, но он репатриировался в Германию, ссылаясь на свою немецкую национальность. Вернувшись в Латвию, Данкерс объявил себя “чистым латышом”. Первым советником Литвы стал генерал Петрас Кубилюнас, который в 1934 году был организатором и руководителем прогитлеровского путча. Организатором прогитлеровского заговора в 30-х годах был и Хялмар Мяэ, назначенный первым земельным директором Эстонии.
      Позже на “процессе генералов” в Риге, состоявшемся в 1946 году, бывший начальник полиции и СС “Остланда” обергруппенфюрер СС Еккельн показал: “Мне часто приходилось встречаться с руководителями латвийского “самоуправления” Данкером и Бенгерским, руководителем литовского “самоуправления” Кубилюнасом и эстонского “самоуправления” доктором Мяэ. Должен сказать, что все они были большими друзьями немцев. У этих людей были только наши, немецкие интересы; они никогда не задумывались о судьбах своих народов. Это были немецкие марионетки”.
      В отчете полиции безопасности СД за 1942 год говорилось: “Эстонское самоуправление проводит пропагандистскую работу через созданные во всей стране народно-воспитательные бюро, которые образованы специально для проведения крупных пропагандистских кампаний… 1942 год был объявлен эстонским самоуправлением годом благодарности эстонского народа за освобождение. Под этим девизом проводятся все пропагандистские мероприятия и, в частности, происходящие сейчас праздники в честь прошлогоднего освобождения”. Постоянно внушалась мысль, что Эстония может существовать лишь как часть Германии. Одновременно велась пропаганда ненависти по отношению к СССР и русскому народу.
      По призывам местных фашистских организаций и их руководителей происходила мобилизация населения в военные и полицейские формирования оккупантов. Созданный еще в 1943 году “Эстонский легион СС” был в 1944 году преобразован в 20-ю дивизию СС. Всего в годы войны около 70 тысяч эстонцев сражались в войсках на стороне Германии. Кроме того, около 3 тысяч ушли в Финляндию, чтобы воевать против Красной Армии в армии Маннергейма.
      В Латвии подручные оккупантов помогали создавать латвийский легион СС. Приближение советских войск к границе Латвии усилило активность коллаборационистов по мобилизации латышей. К середине 1944 года в Легионе насчитывалось не менее 60 тысяч человек. Всего же во время оккупации в немецко-фашистские войска было мобилизовано около 150 тысяч человек.
      Попытки создать литовский легион СС из семи батальонов провалились, так как многие новобранцы разбежались. Те из них, кто был пойман, были расстреляны. Р. Мисиунас и Р. Таагепера замечали, что “литовцы были объявлены недостойными носить форму СС”.
      Еще до массовых мобилизаций в Прибалтике были созданы добровольческие военизированные формирования, в которые пошли прежде всего убежденные враги Советской власти. Как отмечали Мисиунас и Таагепера, уже в первые месяцы войны в Прибалтике стали создаваться так называемые “оборонительные батальоны”. Историки сообщали, что в Литве в них служило около 20 тысяч, а Латвии - около 15 тысяч. Эстонские “части безопасности” насчитывали 10 тысяч. “Почти все батальоны были направлены на восток, сначала для вспомогательной службы в тылу, а затем на фронт. Некоторые затем служили в Польше, Югославии и Италии… Эстонский 36-й батальон был направлен в Сталинград. В его составе было 450 человек, назад вернулось 72”. Стараясь смягчить впечатление о действиях этих частей, Мисиунас и Таагепера писали: “Им часто давали неприятные задачи контроля над гражданским населением и проведения операций против партизан. Некоторые из них охраняли гетто в Польше”.
      Каратели из Эстонии, Латвии и Литвы направлялись за пределы Прибалтики для совершения там рейдов против партизан и деревень, в которых партизаны могли получать поддержку. Только в Белоруссии литовский батальон Импулявичюса, участвуя в карательных операциях, уничтожил около 50 тысяч местных жителей.
      Женщина, бежавшая в Швецию в 1944 году, сообщала о деятельности латышской команды Арайса за пределами Латвии: “Если возникало подозрение, что в русской области, занятой немцами, имеются партизаны, то туда направлялись члены команды Арайса для того, чтобы истребить все мирное население. В большинстве случаев они забирали с собой всех трудоспособных мужчин, посылали их на принудительные работы в Германию; женщин, детей и стариков они запирали в домах и поджигали их”.
      Немало зверств за пределами Эстонии совершили и эстонские прислужники Гитлера. Жестокостями прославился 658-й охранный батальон, получивший затем наименование “Нарва”. Им командовал оберштурмбанфюрер СС Альфонс Ребане. Комментируя материалы сборника материалов и документов “Маски сорваны”, Анте Саар писал в 1961 году: “До сих пор жители многих деревень и сел Псковщины и Ленинградской области с гневом вспоминают те времена, когда хозяйничал в их краях Ребане со своими молодчиками. Каратели не щадили ни стариков, ни детей, ни женщин. Они предавали огню жилища, они убивали, бесчинствовали”. Немало злодеяний совершили эстонские каратели и на новгородской земле.
      Одним из организаторов “Омакайтсе” был Харальд Тедер. Э. Мартинсон в своей книге “Слуги свастики” писал: “О том, чем занимался 40-й карательно-полицейский батальон и лично командир его роты Харальд Тедер, могут рассказать жители многих деревень Псковской, Ленинградской, Калининской областей, на территории которых действовал этот батальон… Александр Куузик… помнит, как по приказу Харальда Тедера было сожжено несколько деревень в Псковской области, а жители их расстреляны. Особенно свирепствовал сам командир роты. “Я видел, - говорит Александр Куузик, - как Харальд Тедер в районе Пушкинских гор сам собственноручно расстрелял семь человек”.
      Рота карателей из 38-го эстонского полицейского батальона, во главе которого стоял штурмфюрер СС Вальтер Аллерт, сжигала псковские деревни в районе городов Заянье, Дно, Гдов и других. Бывший член этого батальона Альберт Линдре вспоминал: “Была суровая зима 1943 года. Ночью в одну из деревень недалеко от Заянья ворвались каратели во главе с Аллертом. Прикладами и штыками стали выгонять жителей деревни - стариков, женщин и детей. Набралось около ста человек. Их согнали в одно место и окружили. Не успели все жители еще выйти из домов, как по команде Аллерта каратели подожгли деревню. Арестованных людей рота Аллерта погнала пешком на станцию Плюсса. Женщины плакали, дети кричали от ужаса, старики крестились, видя, как пламя пожирало дом за домом в деревне, где родились еще их деды. Пламя быстро превратилось в огромное море огня. Аллерт же всё гнал людей к станции”.
      Приспешники Гитлера из Эстонии, Латвии и Литвы стали соучастниками самых страшных преступлений, совершенных немецко-фашистскими оккупантами против русского, белорусского, еврейского и других народов СССР, включая народы Прибалтики. Руководители “самоуправления”, участники “охранных отрядов”, солдаты и офицеры прибалтийских дивизий СС делали все для того, чтобы добиться торжества “нового порядка” в Прибалтике, а также в других частях СССР, победы гитлеровского режима, который нес народам мира порабощение и геноцид.
      В годы войны англо-американские союзники СССР обязались привлечь к ответственности пособников Гитлера за их преступления, но подавляющее большинство выходцев из Эстонии, Латвии и Литвы уцелели. Запад постарался не трогать тех, в ком видел прежде всего врагов нашей страны. Хотя даже рядовых надзирателей из нацистских концлагерей нередко отыскивали на краю света и в преклонном возрасте судили в Израиле за соучастие в преступлениях гитлеризма, Мяэ, Аллерт, Ребане и многие другие были признаны “борцами за свободу”, и они спокойно доживали свой век в Швеции, Великобритании, Канаде, США, Австралии и других странах. Теперь преступники в эсэсовских мундирах безнаказанно маршируют по улицам городов Прибалтики.
      Борьба патриотов за советскую Прибалтику
 
      В то время, как часть населения Эстонии, Латвии и Литвы поддержала режим ограбления и уничтожения собственных народов, немало граждан советских республик Прибалтики с первых же дней оккупации стали активно бороться против немецко-фашистских захватчиков и их пособников. С конца июня 1941 года в Каунасе и других городах на территории оккупированной Литвы создавались отряды и группы вооруженного сопротивления. К концу 1941 года в 14 партизанских отрядах и группах сражалось 600 бойцов. Партизаны совершали диверсии против оккупантов: сжигали их продовольственные склады, организовывали побеги военнопленных. Однако вскоре гитлеровцы выследили подпольщиков Каунаса. Свыше 90 из них были расстреляны, остальные брошены в концлагеря. Захвачены были и подпольщики в других городах. В целом во второй половине 1941 - начале 1942 года погибло почти 40% участников литовского подполья.