д. На чем и строят свои расчеты враги Ирана. Саддам в попытке захватить нефтяные промыслы в Хузистане рассчитывал на помощь местных арабов. Пакистанские спецслужбы, действующие в союзе с американцами, используют своих белуджей для дестабилизации в иранском Белуджистане. Запад мечтает использовать 30 миллионов азербайджанцев как гигантский таран, дабы сокрушить режим в Тегеране. Не случайно в Лондоне не так давно был проведен “Конгресс иранских народов за федеративный Иран”. В свою очередь, руководителю страны, чтобы противостоять этим планам и ввести в берега разноязычное народное море, нужно уметь слушать его гулы и различать направление течений.
      Ахмади Нежад у м е е т с л у ш а т ь - еще одна черта, отличающая его от большинства руководителей, не знающих иного вида общения с народом, кроме монолога. Иранский президент умеет и давать убедительные ответы. Корреспондент “Либерасьон”, чьи заметки уже я использовал в этой главе, не без затаенного сочувствия отмечает: “…В отличие от многих популистских лидеров, он никогда не кричит. Он умеет разговаривать с народом тихо, подбирать простые слова, которые люди хотят услышать”.
      В то же время с оппонентами он говорит резко, на грани эпатажа. Вот образчик его полемического стиля. Когда западные державы в очередной раз потребовали затормозить развитие ядерной программы, президент ответил: “Поезд иранской нации не имеет тормозов и задней скорости. Мы сняли тормоза и заднюю скорость и выбросили их” (“Коммерсантъ”, 27.02.2007).
      Пожалуй, мы подошли к ключевому моменту в характеристике Ах-мади Нежада как л и д е р а н о в о г о т и п а. Руководители классической формации, определявшие политику второй половины XX века, в той или иной мере тяготели к авторитаризму. Такие разные лидеры, как Хрущев и де Голль, Никсон и Коль, Индира Ганди и Маргарет Тэтчер и даже решительно отличавшиеся от них во всем прочем Фидель Кастро и Муамар Каддафи, сходились в одном: они изрекали истины в последней инстанции и, кажется, не догадывались о возможности иного мнения, а тем паче о праве других это мнение иметь.
      Их сменила череда “выдвиженцев”, в сущности, так никогда и не выросших из статуса “референтов” - нынешние Ширак, Меркель, Блэр, Баррозу, Проди - имя им легион. Своего мнения они не имеют, но и чужое слушать не научилась. Они вообще не лидеры - менеджеры.
      Ахмади Нежад - человек другого закала. Он, как и его сверстники и союзники - Уго Чавес, Эво Моралес, Александр Лукашенко, - не мыслит жизни без спора, столкновения мнений, позиций, людей. Своим поведением и мироотношением он словно бы специально подтверждает догадку выдающегося русского мыслителя Михаила Михайловича Бахтина о том, что подлинно глубокие истины рождаются “на пороге”, на пересечении людских правд, в их столкновении.
      Корневая черта Ахмади Нежада - п о л е м и ч н о с т ь. Он охотно вовлекается в спор, не смущаясь иной раз самыми необычными обстоятельствами. В декабре СМИ по всему свету с мстительным ликованием сообщили: студенты университета Амир-Кабир закидали Ахмади Нежада файерами и петардами. Группа из 40-50 человек выкрикивала: “Смерть диктатору!” (“Коммерсантъ”, 12.12.2006).
      Что и говорить, ситуация неприятная для любого руководителя. Как же повёл себя молодой президент? Он спокойно вышел к рампе и глуховатым голосом произнес: “Небольшая группа тех, кто говорит об отсутствии свободы слова, не дает возможности большинству услышать мои слова”. И что бы вы думали - этого оказалось достаточно, чтобы то самое студенческое большинство, растерянно (а может, и не без интереса: все-таки зрелище не рядовое!) наблюдавшее за действиями бузотеров, поднялось с мест и накостыляло крикунам по первое число!
      Упаси Бог, никаких охранников, бросающихся, как это водится у нас, на всякого осмелившегося выкрикнуть нежелательный для начальства лозунг (вспомним расправу с “обидчиками”, учинённую охранниками всего-то Никиты Михалкова). Ахмади Нежад специально обратился к руководству университета с просьбой не наказывать возмутителей спокойствия. Инцидент, по его признанию, доставил ему удовольствие - думаю, так следует перевести слова “a feeling of joy” (англоязычная версия “Википедии”).
      Убеждён, президент не лукавил, не пытался сохранить хорошую мину при плохой игре. В конце концов он сознательно бросил вызов оппонентам: днем раньше в университете уже прошли студенческие выступления (“Коммерсантъ”, 12.12.2006). Ахмади Нежад, что называется, “пошел на “вы”. И победил!
      Столь же решительно он ведёт себя и с противниками на международной арене. В августе 2006-го в разгар очередного кризиса вокруг иранской ядерной программы Ахмади Нежад вызвал президента Буша на очные теледебаты. Показательно: Буш, любящий высокопарно порассуждать о гласности и открытости, от предложения уклонился!
      Тогда иранский лидер обратился к Бушу с Открытым письмом. Этот экстраординарный шаг (27 лет между руководителями двух стран не было контактов, не говоря уже о том, что дипломатическая переписка обычно закрыта для публики) привлёк внимание всего мира. В России депутат Госдумы Шамиль Султанов с восхищением отметил: “Иранский президент публично и открыто обращается к американскому президенту по поводу проблем, о которых на самом деле говорят сотни миллионов людей. В наше время закулисных политических интриг и многоходовых конспирологических операций это прямое, честное обращение к своему оппоненту - акция весьма необычная, странная и неожиданная” (“Завтра”, N 23, 2006).
      Правда, в лагере западников о письме отозвались куда менее доброжелательно: “Послание Ахмади Нежада представляет собой перечень политических обвинений и упрёков в адрес властей США” (“Независимая газета”, 11.05.2006).
      Несмотря на оживлённые комментарии, письмо не публиковали в печати, во всяком случае российской. Полагаю, не случайно: в нём раскрывается совсем не тот карикатурный образ “мусульманского фанатика”, угрожающего “всеобщему миру”, который создан усилиями глобальной пропагандистской машины.
      Необычность послания уже в том, что Ахмади Нежад обращается к руководителю Америки не официально, а как человек из народа: “Я живу среди народа и постоянно общаюсь с народом”. Ахмади Нежад уточняет, ссылаясь на свою университетскую работу: “Возможно, Вам известно, что я являюсь преподавателем. Студенты спрашивают меня…”*.
      Такой прием позволяет ввести в текст народное многоголосие. Получается, что это не Ахмади Нежад, а многочисленная (в пределе - многомиллионная) аудитория ставит вопросы перед американским президентом. Автор письма идет на нетривиальный шаг, максимально расширяющий ряды вопрошающих: он обращается к Бушу от лица последователей т р е х так называемых “авраамических” религий. Стремится найти общую основу в позициях мусульман, христиан и иудеев.
      Возможна ли такая консолидация, сказать не берусь. Ахмади Нежад, в качестве общего начала, выделяет г у м а н и з м. Действительно, любая из религий, основанных на Библии, уважительно и бережно относится к человеку, рассматривая его как п о д о б и е Б о ж и е. Именно с этих позиций Ахмади Нежад задаёт первый вопрос Бушу: “Можно ли, считая себя последователем учения Христа, великого посланника Бога (мусульмане почитают Иисуса Христа как пророка. - А. К.), считать себя поборником прав человека, преподносить либерализм в качестве образца цивилизации, провозглашать себя противником распространения ядерного оружия и оружия массового уничтожения, выдвигать в качестве своего лозунга борьбу с терроризмом и, наконец, стремиться к созданию единого мирового сообщества - сообщества, в котором будет править Христос и добродетельные люди, и в то же самое время допускать противостояние государств. Допускать такое положение, когда люди лишаются жизни, достоинства и права на существование…” (здесь и далее выделено мною. - А. К.).
      Ахмади Нежад не просто атакует Буша “на его территории” - на поле христианской нравственности, - он наносит удар в корень американской мифологемы “защиты прав человека”. Тем более что Буш дал множество ос-нований поставить эту мифологему под сомнение. “В тюрьме Гуантанамо, - конкретизирует Ахмади Нежад, - содержатся обвиняемые, над которыми не вершится суд, им не разрешается иметь адвокатов, их семьи не имеют возможности получить свидания с ними. Их держат в заключении за границей, и к ним не имеют доступа никакие международные наблюдатели. Неизвестно, каков их статус: заключенные под стражу, военнопленные, обвиняемые или осуждённые? Инспекторы Европейского союза подтвердили, что в Европе также существуют тайные тюрьмы. Я не смог подвести похищение людей и содержание их в тайных тюрьмах под судебный кодекс какой-либо страны мира и не понял, каким именно критериям адресата этого послания соответствуют указанные действия: соответствуют ли они учению Христа, либо нормам соблюдения прав человека, или либеральным ценностям”.
      Ахмади Нежад резко осуждает применение силы в отношениях между государствами, считая такой способ решения проблем ошибкой власти: “До каких пор народы мира должны платить за ущерб, нанесённый неверными решениями некоторых правителей? До каких пор угроза, исходящая от накопленных арсеналов оружия массового уничтожения, будет нависать над человечеством? До каких пор будет проливаться кровь детей, женщин и мужчин на улицы и переулки городов, а крыши домов будут рушиться на головы их обитателей? Довольны ли Вы, Ваше превосходительство, сегодняшней обстановкой в мире? Полагаете ли Вы, что нынешняя политика может продолжаться и дальше?”
      Такие речи могут показаться обывателю неожиданными в устах иранского лидера. Но если вдуматься, ведь это не Иран ведет войны в соседнем с ним Ираке и Афганистане. Это “гуманная” Америка послала свои войска за тысячи километров, чтобы бомбить иракских и афганских
      мусульман.
      Буш представляет эти войны как ответ Америки на террористическую атаку 11 сентября. Но и здесь Ахмади Нежад задает неудобные вопросы: “Можно ли было спланировать и осуществить такую операцию без координации с разведывательными службами и службами безопасности, или без широкого проникновения в эти службы?.. Почему вся обширная информация по данному вопросу все еще засекречена? Почему не сказано, кто проявил халатность в этой истории? И почему не объявлены имена и не состоялся суд над виновными?”
      Продолжая разговор о наболевших проблемах, Ахмади Нежад высказывает мысли о роли лидеров и о критериях эффективности их работы: “Дали ли мы народу безопасность, процветание и спокойствие или неуверенность и безработицу. Хотели ли мы установить справедливость, или же защищали только определенные группы людей ценой нищеты и бедности народных масс, привели ли мы небольшую кучку людей к богатству и высокому положению, поставив задачу удовлетворения их устремлений выше удовлетворения Бога и народа. Защищали ли мы права народа и обездоленных, или делали вид, что не замечаем их. Защищали ли мы права людей по всему миру, или, развязывая агрессивные войны и вмешиваясь в дела других государств, создавали страшные тюрьмы и порабощали людей. Думали ли мы о безопасности и мире для всего мира, или же распространяли по всему миру угрозы и насилие. Говорили ли правду своему народу и народам всего
      мира, или же искажали подлинные события. Были ли мы на стороне народа, или на стороне агрессоров и поработителей”.
      Читая эти вопрошания, отдаленно напоминающие тексты советской эпохи, но поражающие страстностью, напрочь отсутствовавшей в продукции советского Агитпропа, понимаешь, почему Ахмади Нежада называют “консервативным социалистом”. Но, разумеется, его обетования и высшие идеалы имеют иной источник, нежели социализм советского образца.
      В Послании затронут еще ряд ключевых тем, к которым мы будем обращаться по ходу нашего разговора. В заключение Ахмади Нежад напоминает о существенных изменениях, происходящих в современном мире. “Изменения происходят быстро и имеют очень широкие масштабы. Народы мира не удовлетворены существующим положением и не слишком доверяют обещаниям и заверениям некоторых ведущих мировых лидеров. Многие люди в разных частях света не чувствуют себя в безопасности и выступают против распространения нестабильности и войн. Они не принимают политику неодинаковых стандартов. Люди протестуют против существующего разрыва между богатыми и бедными, между богатыми и бедными странами. Люди выражают возмущение растущей коррупцией. Народы многих стран удручены и озабочены тем, что устои их культуры стали объектом агрессии, что разрушаются семейные устои, что с т а л о м е н ь ш е л ю б в и и д о б р о т ы (разрядка моя. - А. К. Слова, удивительные в устах политического лидера). Народы мира не испытывают доверия к международным организациям, поскольку эти организации не защищают их права”.
      Вы узнаёте, улавливаете нечто хорошо знакомое? Да это же те самые слова, что мы с вами произносим на кухне! Ахмади Нежад сказал то, о чем действительно думают и говорят миллионы. Осмыслил, внятно высказал все эти бесконечные сетования и вздохи бедняков, поверженных в жизненной борьбе. Выразил гнев и протест поднимающихся поколений, народов, целых цивилизаций и континентов. Возвысил их (а точнее - н а ш и) устремления до уровня политического манифеста.
      Ахмади Нежад делает неожиданный, на сторонний взгляд, но подкрепленный всем ходом его рассуждений вывод: “Либерализм и демократия западного образца не смогли приблизить человечество к своим идеалам, и сегодня оба этих понятия потерпели крах. Подлинные мыслители и философы уже отчетливо ощущают крушение идеологии и строя либеральной демократии. Сегодня народы мира все больше обращаются к главному - к единому Богу. Без всякого сомнения, люди решат свои проблемы через веру в Бога и исполнение заветов пророков. Я со всей серьезностью спрашиваю: разве Вы не хотите быть вместе с ними?”
      Получив это Послание, американский президент не нашелся, что ответить. Единственное, что он смог выдавить из себя: “Похоже, в нем нет ответа на главный вопрос, который задается мировым сообществом: “Когда вы избавитесь от ядерной программы” (NEWSru.com.)! Как будто Ахмади Нежад не доказал со всей очевидностью: решить вопрос с ядерной и другими программами технологического перевооружения Ирана вне связи с проблемами мировой политики невозможно.
      Понятно, Буш представить не может, что не он будет задавать вопросы, а с него самого потребуют ответа. Ну что же, в безмерном высокомерии он даёт лишний аргумент своим критикам.
      С другой стороны, очевидно, что американский руководитель попросту не дорос - интеллектуально и нравственно - до того, чтобы адекватно воспринять и дать убедительный ответ на текст подобного уровня.
      И все же Ахмади Нежад выступил не зря. На вопрос корреспондента американского журнала “Тайм”: “Зачем вы написали недавнее письмо?” - он дал ответ, формулирующий, помимо прочего, характерную для него установку на прямой диалог с людьми: “У моего письма разные цели и задачи. Многие американские граждане в письмах и посланиях, которые они мне присылают, требуют, чтобы я прямо изложил свою точку зрения. Многие из них говорят, что американское правительство не позволяет им составить представление о моей позиции во всей ее полноте и без искажений. Так что я поговорил с ними напрямую” (“Тайм”, 18.12.2006. Цит. по: Inopressa.ru.).
      Стремясь к живому контакту с массами, иранский президент использует новейшие достижения техники, что резко выделяет его в среде консервативных восточных “раисов”. Ахмади Нежад обзавёлся собственным интернет-дневником и организует среди юзеров интерактивное голосование по предложенным им вопросам (см. статью “Президент Ирана сколотил антиамериканский блок”. “Коммерсантъ”, 15.08.2006).
      Ахмади Нежад демонстративно - и при этом вполне органично - современен. Или, говоря более обобщенно, - д и н а м и ч е н. Это еще одно качество, отличающее л и д е р а н о в о г о т и п а. Прошло время вождей, столь поглощенных своим величием, что им недосуг было замечать обтекающее их время. Ахмади Нежад не просто пристально следит за изменяющимся миром, как явствует из его Послания. Он на стрежне перемен и изменяет свою страну в соответствии с меняющимися условиями.
      Именно такой человек нужен Ирану для осуществления технологического рывка. Об этом мы еще поговорим. Однако овладение современными технологиями - не изолированная задача. Мы помним, как старцы из советского Политбюро слабеющими голосами бормотали о необходимости научно-технической революции и что из этого вышло. У Советского Союза был великолепный научный потенциал. Имелись средства - ко времени появившиеся нефтедоллары. Но в обществе эпохи застоя - и прежде всего в руководстве страны - отсутствовала динамика. Азарт предвидения и готовность к переменам.
      Казалось, Иран в ускорении не нуждается. Несмотря на более чем трехтысячелетнюю историю (одну из древнейших в мире), современное иранское общество молодо. Оно рождено революцией 1979 года. Точнее, столкновением, сшибкой д в у х революций - “белой революции” шаха, осуществлявшейся сверху, и исламской революции имама Хомейни, поднявшей низовой, народный Иран. Именно столкновением этих двух потоков, пронизанных волей незаурядных личностей и устремленных к достижению величественных целей, и порождён тот колоссальный выброс социальной, религиозной, национальной энергии, который определял развитие страны в 80-е годы.
      Её хватило на переформатирование всей внутренней жизни Ирана, сменившего вестернизированный стиль и жизненные ценности на ортодоксальный ислам. И на внешнеполитическое противостояние с США и саддамовским Ираком. Отсюда тот жертвенный порыв, о котором до сих пор с изумлением вспоминают иностранные наблюдатели: тегеранские студенты, вооруженные одними ружьями, в полный рост шли на танки Саддама! И самое поразительное - не отступили, не отдали великолепно вооруженному противнику ни метра своей земли!
      Такое одушевление не может держаться вечно. Как реакция на “пассионарный перегрев” в 90-e годы последовал спад. Российские журналисты, побывавшие в Иране накануне президентских выборов 2005 года, на которых победил Ахмади Нежад, не без яда характеризовали обстановку: “Здесь такая же худосочная диктатурка, какая была у нас в начале 80-х. Разница лишь в том, что вместо коммунизма здесь ислам” (“Известия”, 25.02.2005).
      Оставим на совести известинцев определение “диктатурка”. Сотрудники газеты - либералы, а тем повсюду диктатуры мерещатся. Однако само сопоставление иранской ситуации с нашей периода “позднего застоя” не столь уж некорректно.
      Советский Союз сближало с Ираном то, что они были государствами идеи. А идеи, высокие смыслы уязвимы для снижения любого рода - пародии, фальши, просто усердия паче разума. Исказить систему, устроенную на материальных, грубо осязаемых началах, затруднительно. Можно (нынешняя эрэфия - пример), но - трудно. А идеологическую - проще некуда: столкни её с “прозой жизни”, с бытом, с человеческой леностью и подлостью. Нужны отвага и талант, чтобы вновь и вновь раскрывать подлинность, живую правду идеи. А эти качества так редки…
      Однажды в Дамаске мне пришлось наблюдать незначительные, но показавшиеся мне симптоматичными проявления духовного неблагополучия иранской жизни эпохи 90-х.
      По соседству со мной в отеле поселилась большая группа приезжих из Ирана. То были женщины - вдовы солдат, погибших в конфликте с Ираком. Как мне объяснили, правительство время от времени отправляло их в соседние страны на отдых. Сопровождал путешественниц старый слепой мулла. Когда группа собиралась в просторном холле, мулла скрипучим голосом читал наставления и, видимо, в очередной раз напоминал о религиозных запретах.
      Внешне они соблюдались неукоснительно. Когда на гигантском экране телевизора, стоящего в холле, возникала целующаяся пара, женщины, как одна, закрывали лица краями чёрных хиджабов. Однако в последний момент чуть отводили ткань…
      Думаю, это естественно и неизбежно: природа, Творец знали, что делали, создавая не бесполого андроида, а мужчину и женщину. Но вот что неприятно поразило меня и заставило по-иному взглянуть на гостиничную идиллию. Слепому мулле помогал передвигаться здоровенный прислужник. На людях он демонстрировал почти раболепное почтение. Но однажды я зашел в холл, когда там никого, кроме этой пары, не было, и увидел, как прислужник грубо толкает муллу, а тот жалобно верещит, пробуя уклониться.
      Тогда я задумался о том, н а с к о л ь к о п о д л и н н а вся картина, ежедневно разворачивающаяся перед постояльцами. Ревностное благочестие, демонстративная покорность и прочие патриархальные проявления. И мысленно перекинул мостик в Иран: а не обманчив ли и тамошний миропорядок?
      Понимаю, делать обобщения на основе мимолетных впечатлений опрометчиво. Но во второй половине 90-х появились и вполне объективные приметы духовного кризиса. В 1997 году на президентских выборах победил Мохаммад Хатами. Он был реформистом, сторонником сближения с Америкой. Не случайно бойкие на язык журналисты тут же приклеили ему ярлык “иранский Горбачев”.
      Начались подозрительные шушуканья с американцами. Заместитель министра иностранных дел Ирана Садек Харрази отправился на Кипр для установления прямых контактов с сотрудниками Госдепа. Правда, по возвращении в Тегеран Харрази отправили в отставку. Но его поддерживал не только Хатами, а Хашеми Рафсанджани - главная надежда реформистов (“Независимая газета”, 21.05.2002).
      Мы, русские, на собственном опыте убедились, как опасно такое брожение в верхах. Вот почему я не счел большим преувеличением мнение иранского диссидента, обнародованное “Известиями”: “Этот режим охвачен кризисом изнутри, и больше 10-15 лет он не продержится” (“Известия”, 25.02.2005).
      Из такой ситуации было два выхода: либо либерализация, перестройка по горбачевскому образцу, либо же раскрытие духовного потенциала революции. Не консервация внешних черт, в данном случае исламского “патриархата”, а их смелое обновление - именно для сохранения духовной сути. Слова Ахмади Нежада о “новой исламской революции”, сказанные после избрания, не случайны.
      Победив в 2005-м, Ахмади Нежад повел страну по второму, я глубоко убежден - спасительному пути. Он необычно молод для иранского руководителя, в момент избрания ему не было и пятидесяти. Он первый президент Ирана, не имеющий духовного звания. Технократ, преподаватель технического вуза, Ахмади Нежад вернул на политическую сцену студенческую молодежь. Между прочим, именно студенты были главной движущей силой революции 1979 года.
      Недобросовестные СМИ сформировали образ Ирана как своего рода реликта Средневековья, мрачной страны дряхлых аятолл. На деле иранская нация - одна из с а м ы х м о л о д ы х в мире. Две трети населения - моложе тридцати (“МК”, 19.06.2006). Значительная часть молодежи обучается в вузах. Кстати, 60% студентов - девушки (“Независимая газета”, 10.04.2006). Опровержение еще одного мифа западной пропаганды, твердящей о “забитой иранской женщине”.
      Динамичный президент стал олицетворением м о л о д о с т и Ирана. Его порывистость, почти бретерская резкость полемических эскапад созвучны юношескому бунтарству. Ошибаются те, кто ждет, что студенты рассорятся с Ахмади Нежадом. Недовольные крикуны есть везде. Но далеко не везде их утихомиривают их же сверстники, как случилось в университете Амир-Кабир. Уж кто-кто, а профессиональный преподаватель Ахмади Нежад знает, как управляться со студентами.
      Но, обновляя форму иранской общественной жизни, Ахмади Нежад сохраняет ее духовную суть. Появление студенчества на политической сцене не привело к либерализации Ирана, не столкнуло его на западный путь. И это закономерно, ведь нынешние молодые в прямом смысле слова “дети исламской революции”. Пусть они не носят черных одежд, сегодня они больше нужны Ирану, чем религиозные ортодоксы.
      Не имеющий религиозного сана, Ахмади Нежад глубоко религиозен. Его вера в корне отличается от того показного благочестия, которое так неприятно поразило меня в Дамаске. Это устремленность чистого сердца, не оглядывающегося на формальные правила. Не так давно ультраконсервативные издания устроили форменный скандал по поводу того, что, встретив свою престарелую учительницу, Ахмади Нежад, в знак почтения, поцеловал ей руку. “Нарушение норм шариата!” - кричали первые полосы иранских газет (“Новости”, ОРТ, 3.05.2007). Однако для подлинно верующего чувство благодарности важнее - оно первое и самое глубокое из всех, что соединяет человека с его Творцом.
      Искренняя вера определяет всё поведение Ахмади Нежада - вплоть до его хозяйственной деятельности. В бытность тегеранским мэром он тратил огромные суммы на благоустройство города. Как вы думаете, с какой целью? Повысить его инвестиционную привлекательность? Поднять свой рейтинг? По собственному признанию Ахмади Нежада, он готовил столицу к явлению имама Махди (“Независимая газета”, 15.04.2006).
      Человеку, незнакомому с верованиями ислама, требуются пояснения: Махди - двенадцатый имам из рода Али, зятя и одного из ближайших сподвижников Мухаммеда. По преданию, Махди не умер, но исчез из мира, стал “скрытым имамом”. Он вернется в конце времён для спасения “правоверных”. Ахмади Нежад считает, что до явления Махди, иными словами до Апокалипсиса, остались считанные годы (там же).
      Эсхатологизм мышления роднит Ахмади Нежада с белорусским лидером Александром Лукашенко, с которым у него установились доверительные личные отношения.
      …Когда я готовил первую свою статью об Александре Григорьевиче, я приехал в совхоз “Городец”, где он директорствовал в молодые годы. Хотелось послушать, что говорят о нем, чем он запомнился односельчанам. Пожилая доярка рассказала, как однажды напугала её мужа политинформация, проведённая молодым директором. “Ну всё, мать, будет война!” - убежденно произнес муж, вернувшись с собрания. Оказывается, Лукашенко делал доклад о международном положении, но в его устах казенная схема борьбы двух систем превратилась в устрашающе достоверную картину последней битвы Добра со злом…
      Конечно, это советский вариант эсхатологии. Однако убежденность в том, что история подошла к финалу, что ситуация вибрирует в страшном напряжении и готова оборваться концом времен, сближает белорусского и иранского лидеров.
      По наблюдению итальянского политолога Джованни Бенси, схожие представления характерны и для американского президента Джорджа Буша. Примечательно, он не одинок - 40% жителей США видят в происходящих событиях знаки “грядущего светопреставления”. Примерно такой же процент американцев ожидает буквального осуществления пророчеств апостола Иоанна Богослова (“Независимая газета”, 16.08.2006).
      Но эсхатологизм Джорджа Буша проникнут протестантским меркантилизмом. Решающая битва со злом, в его интерпретации, подозрительно смахивает на последнюю битву за мировые энергетические ресурсы. Тогда как искренне верующего в исполнение пророчеств Ахмади Нежада “мало занимают расчеты “выгодно - невыгодно”, о чем, не скрывая раздражения, пишут западные аналитики (Inopressa.ru).
      Таких людей не запугать, не одолеть. Бороться с ними обычными приемами невозможно.
      Американцы пытаются дискредитировать Ахмади Нежада, представляя его как “диктатора”. Под это обвинение выстраивается и соответствующая конструкция: “репрессивный режим”, “подавление политических свобод”, “нарушения прав человека”.
      Подобная риторика звучит убедительно разве что для тех, кто совершенно незнаком с ситуацией в Иране. Тезис о “диктаторе” попросту смехотворен. Дело в том, что по Конституции высшим руководителем Ирана является не президент, а духовный лидер - рахбар. В настоящее время этот пост занимает аятолла Сейед Али Хосейни Хаменеи. Любопытно, что до избрания Ахмади Нежада Запад, а также местные правозащитники требовали пересмотра Конституции, считая, что “религиозные лидеры обладают гораздо большей властью, чем президент или правительство” (“Независимая газета”, 24.05.2005). Но теперь те же силы возлагают надежды на аятоллу Хаменеи, рассчитывая, что он “укротит” молодого президента.
      Однако и должность рахбара под контролем. Духовного лидера назначает, а в случае необходимости и смещает так называемый Совет улемов, который, в свою очередь, избирается всенародным голосованием (см. “Коммерсантъ”, 18.12.2006).
      А далее на властной вертикали громоздится сложнейшая система сдержек и противовесов. Совет по оценке целесообразности принимаемых решений, наделенный правом - внимание! - рассматривать деятельность президента; Совет национальной безопасности. Оба эти органа возглавляют бывшие соперники Ахмади Нежада на выборах. По сообщениям СМИ, их отношения с президентом до сих пор остаются напряженными. Нет сомнений, что они не преминут вмешаться, если обнаружат в деятельности Ахмади Нежада хотя бы намек на стремление установить единоличную власть.
      Ещё один важнейший орган иранской политической системы - меджлис (парламент). Депутаты утверждают министров самым демократичным из возможных способов - рейтинговым голосованием. Президент предлагает на должность не одного, а нескольких кандидатов, тот, кто наберет больше голосов, занимает место в кабинете.
      Надо сказать, что Ахмади Нежаду - новичку в высших эшелонах власти - пока не удалось наладить конструктивных отношений с меджлисом. Несколько раз депутаты проваливали президентских выдвиженцев на ключевые министерские посты. Вызвали критику и его социальные программы, прежде всего увеличение бюджетных расходов, связанное с повышением зарплат. В январе 2007 года 50 членов меджлиса обратились к Ахмади Нежаду с открытым письмом, требуя отчета перед парламентом (английская версия “Википедии”).
      Еще одно обвинение, выдвигаемое Западом, касается “подавления прав человека”. В англоязычной “Википедии” по этому поводу говорится: “Ведущие гуманитарные организации и многие западные правительства утверждают, что текущая ситуация с правами человека в Иране под властью Махмуда Ахмади Нежада плачевна; к примеру, канадское правительство назвало Иран в числе 13 наихудших нарушителей прав человека 2006 года. Согласно Amnesty International, диссиденты, которые оппонируют правительству ненасильственными методами, подвергаются пыткам и экзекуциям. Победа Ахмади Нежада означает поражение сторонников реформ. Согласно Human Rights Watch, уважение к основным правам человека в Иране, особенно свободе слова и собраний, ухудшилось в 2006-м, правительство обычно пытает и арестовывает диссидентов, в том числе и подвергая длительному одиночному заключению”.