Часть II
      Удар Зульфикара
      “ОДИН ИЗ НАС”
      Я живу среди народа и
      постоянно общаюсь с народом.
      М. Ахмади Нежад.
      Из письма Дж. Бушу
      Он - один из нас.
      Тегеранский ремесленник
      об Ахмади Нежаде
      Невысокий подбористый человек пружинисто шагает посреди толпы. Его окружают военные в экзотически броских мундирах, или ученые-ядерщики в белоснежных халатах, или сельчане в серых хламидах восточной бедноты. Он неизменно в светлом коротком плаще, голова чуть наклонена вперед, глаза прищурены, усмешка в уголках рта.
      Он похож на командира повстанцев, планирующего дерзкую операцию. На героя гумилевских “Капитанов”, того, кто
 
      …бунт на борту обнаружив,
      Из-за пояса рвёт пистолет.
 
      Менее всего он походит на президента исламской теократии. И тем не менее, именно он, Махмуд Ахмади Нежад, возглавляет страну, которая в последние годы мощным рывком вышла в авангард мусульманского мира.
      До сих пор мы говорили о массах, лишённых лидера. Более того - противостоящих правителям. Увы, это типичная картина. Нынешней весной европейские правящие элиты съехались в Берлин, чтобы с помпой отметить полувековой юбилей Евросоюза. Их встречали многотысячные демонстрации недовольных: половина населения объединенной Европы считает, что “Евросоюз не отвечает нуждам европейцев” (“Евроньюс”, 25.03.2007).
      Еще более наглядно противостояние в России. Что заметно даже при просмотре московских телеканалов, откуда в последнее время бдительные редакторы изгнали чуть ли не всё, напоминающее о политике. Но каждая трагическая новость выталкивает на экраны растерянных, измученных людей - родственников жертв очередной катастрофы, матерей покалеченных в армии солдат, отцов похищенных и замученных детей*. И сразу после этого в кадре появляются чиновники - откормленные, дорого одетые, невозмутимые: “Ничего страшного. Меры принимаются…”
      Разумеется, с э т и м и ничего “страшного” не случится! Их покой оберегают помощники и охранники. Они живут в ином, параллельном мире, а потому равнодушны к нашим бедам и надеждам - до бесстыдства!
      Знакомясь с моими инвективами, читатели могли решить, что я принципиальный противник в с я к о й сильной власти. Этакий анархист на манер нынешних антиглобалистов. Такое впечатление ошибочно. В беседе, которую я готовил для нашего журнала, президент Приднестровья Игорь Смирнов точно сформулировал: “Государство - это защита”. Таким оно д о л ж н о быть. Руководители государства призваны з а щ и щ а т ь нас. А кто же в здравом уме откажется от защиты?
      Я сторонник сильной государственной власти.
      Во-первых, потому, что п а т р и о т. Чтобы противостоять глобальным вызовам современного мира да и внутреннему российскому “нестроению”, нужен решительный, наделенный широкими полномочиями руководитель.
      Во-вторых, потому, что я т р а д и ц и о н а л и с т. Сознание хранителя традиции насквозь иерархично. Причем речь следует вести не столько о социальной иерархии, сколько о “лествице” Бытия. Бог - человек -
      и далее всё тварное многообразие занимают в традиционной картине мира каждый свою строго определенную ступень. Традиционалист не видит ничего зазорного в том, чтобы признать первенство старшего по духовному опыту, по возрасту и по чину. Включённость в иерархию делает и его собственное существование з н а ч и м ы м. В этой модели человек раскрывается как н е о б х о д и м ы й э л е м е н т не только социосистемы, но и мироздания. Как сказано в выдающемся памятнике древнерусской литературы - “Уряднике сокольничего пути”, написанном, по преданию, царем Алексеем Михайловичем: “Хотя мала вещь (в данном случае должность. - А. К.), а будет по чину честна, мерна, стройна, благочинна - никто же не зазрит, никто не похулит, всякой похвалит, всякой прославит и удивитця, что и малой вещи честь, и чин, и образец положен по мере” (“Изборник”, М., 1969).
      И наконец, я сторонник сильной государственной власти потому, что
      б ю д ж е т н и к. В современном широком значении слова: человек,
      живущий на тощую рублевую зарплату. Это богатенькие могут позволить себе “баловать”. Деньги - в зарубежных банках, дети - в заокеанских университетах, случись какая заварушка, и они туда же отбудут. А я, если возникнет хаос, сдохну с голода: ни денег, ни запасов провизии!
      Я за авторитетного руководителя, лидера. Могу сказать с архаическим пафосом - вождя!
      Но, оглянитесь, где вы такого видите? Беда не в том, что массы бунтуют против властей. Беда в том, что власти “бунтуют” против масс, отказываясь выполнять свои обязанности по их опеке и защите.
      Увы, так повелось не вчера. Выразительна древнекитайская мифологема. Как известно, одним из первых теоретиков сильной государственной власти был Конфуций, мудрец, живший в VI веке до нашей эры. Символично, что и м е н н о с н и м приключилась история, которая произвела столь сильное впечатление на его соотечественников, что они в течение двух с половиной тысяч лет хранят память о ней. А теперь о случившемся считают необходимым напомнить и все биографы великого китайца.
      Учитель Кун, как почтительно именуют его в Поднебесной, долго не мог реализовать свои теории на практике. Лишь однажды, уже в зрелых годах, он занял высокий государственный пост, став придворным судьей в царстве Ли. Предания идиллически изображают жизнь под его управлением. Исчезла преступность: люди не запирали дома, обронённый кошелек лежал на дороге, пока рассеянный владелец не подбирал его на обратном пути. Удельные владыки - бич древнего Китая - отказывались от привилегий и сами срывали свои крепости в залог того, что не станут более бунтовать против центральной власти. Царство усилилось настолько, что без войн сумело вернуть захваченные соседями порубежные города.
      Властитель сопредельного царства Ци задумал низвергнуть Конфуция. Зная о рвении, с которым учитель Кун занимается делами государства, он решил рассорить его с царем Ли - Дин-гуном и заставить уехать из Ли.
      Но как вернее достичь цели? Оказалось, ничего сложного. Достаточно было сыграть на низменных страстях государя. Коварный интриган собрал 80 самых красивых девушек царства Ци, велел обучить их соблазнительным танцам и отправил в подарок Дин-гуну. Тот настолько увлёкся обольстительницами, что совсем забросил государственные дела.
      Утром, как и положено, Конфуций являлся во дворец, но Дин-гуну недосуг было принимать его. Мудрец вытерпел унижение. Но когда царь пропустил церемонию поминовения усопших - главный праздник китайского календаря, - учитель Кун велел запрячь повозку и покинул столицу.
      После этого Конфуций так и не сумел найти места при дворе других китайских государей. Не потому ли он с горечью заметил: “Увы! Трудно осуществить ныне праведный путь. Нет нынче правителя, способного идти им” (Малявин Владимир. Конфуций. М., 1992).
      Прошло две с половиной тысячи лет. Но и сегодня слова Учителя Куна столь же актуальны!
      Ленивая, безответственная, зачастую коррумпированная, а нередко и жестокая власть. Почему же люди терпят ее? Было бы наивно пытаться ответить на этот вопрос в одном абзаце. Причин множество. Причем многие варьируются в зависимости от страны и эпохи. И все же выделю две. Во-первых, сколь бы недостойной ни была власть, люди догадываются, да что там - кожей чувствуют: безвластие еще гибельнее! Во-вторых, подданные в вопросах управления государством столь же ленивы, как и начальствующие. Поэтому низы, как правило, и не стремятся к более справедливому и эффективному управлению.
      Подлинный лидер - не самозванец, не имитатор, назначенный на эту роль с помощью телевизионного пиара, - явление столь же редкостное, сколь и необходимое.
      Лишенные руководителя массы быстро растрачивают свой запал, теряются в хитросплетениях политики, распадаются на атомы. Русские, пережившие 1993-й, могли бы многое порассказать об этом! Лидер - это ц е л е п о л а г а н и е н а ц и и. Её запрос: как быть и какими быть? Сила лидера и сама его п о д л и н н о с т ь - в истовости, массовости такого запроса. Лидер эффективен в той мере - и до тех пор, - пока он на него отвечает.
      Впрочем, довольно теоретизировать. Живой образчик куда убедительнее.
      Сегодня два политика привлекают всеобщее внимание. Американский президент Джордж Буш и иранский лидер Махмуд Ахмади Нежад. Иx чаще других упоминают в СМИ, их заявления и действия вызывают бурю эмоций у миллионов людей.
      Буш выступает в качестве а н т и л и д е р а. Он потерпел поражение на внешнем фронте (Ирак) и на внутреннем (неудача республиканцев на промежуточных выборах в Конгресс). От него отворачиваются сторонники, а наиболее преданные подручные, такие, как Льюис Либби и Карл Роув, оказываются вовлечёнными в уголовные разбирательства. В мусульманском мире американского президента встречают многотысячные демонстрации под лозунгом “Катись в ад, убийца!” (“Коммерсантъ”, 21.11.2006). А в Европе аналитики констатируют: “В новой истории мало найдется примеров столь грандиозного провала” (“Гардиан”, 16.12.2006. Цит. по: Inopressa.ru).
      В отличие от своего американского соперника, Махмуд Ахмади Нежад пользуется широкой популярностью. Конечно, далеко не у всех. Еврейская интеллектуальная элита, влияющая на выработку политического курса не только в Израиле, но и в Европе, Соединенных Штатах и России, ненавидит его лютой ненавистью. Достаточно заглянуть в Интернет, чтобы убедиться в этом. Но еврейское лобби - это еще не весь свет! На гаванском форуме Движения неприсоединения, объединяющего более сотни государств, иранский президент был одним из самых желанных участников.
      В мусульманской умме Ахмади Нежад вообще вне конкуренции. “Конечно, я его поддерживаю. Кто-то должен противостоять Америке”, - цитирует газета “Уолл-стрит джорнэл” слова некоего Магби Фароса, жителя Каира. Печатный орган биржевиков признает: “Рост его популярности под флагом исламского единства рождает аналогию с Гамалем Насером”… (Цит. по: NEWSru.com).
      На свой лад Ахмади Нежада выделяют и американцы. Буш постоянно упоминает его в речах. А влиятельный журнал “Тайм” назвал иранского лидера “самым заметным и харизматичным “раздражителем” Соединенных Штатов” (“Тайм”, 18.12.2006).
      Думаю, в попытке ответить на вопрос - каков же он, современный лидер? - мы смело можем обратиться к биографии и политике президента Ирана*.
      Махмуд Ахмади Нежад родился в 1956 году в семье деревенского кузнеца неподалеку от города Гармсар. Через год отец в поисках работы отправился в столицу. Семья была большой, и для того чтобы помочь прокормить братьев, Махмуд еще школьником вынужден был подрабатывать на заводе по производству кондиционеров.
      Это не помешало ему с блеском выдержать экзамены, дающие право поступления в лучшие вузы страны. Он выбрал престижный Тегеранский университет науки и технологий. Забавная подробность: в русскоязычной “Википедии” указано, что Ахмади Нежад занял 130-е место среди экзаменующихся. Показатель вроде бы хуже некуда - так и представляешь себе неуча, плетущегося в конце списка. Составители английской версии проявили больше объективности: экзамены были общeнациональными, в них участвовало 400 тысяч абитуриентов. 130-е место в этом ряду - великолепный результат.
      И это лишь один из примеров тенденциозности российских биографов иранского лидера. И русскоязычная “Википедия”, и московские газеты (особенно усердствует “Коммерсантъ”) пытаются связать Ахмади Нежада со студентами, захватившими американское посольство в Тегеране в 1979 году. В то же время сами американцы не подтверждают эти обвинения. Достоверно известно лишь то, что, будучи студентом, Махмуд увлекся революционными идеями. Он издавал молодежный журнал, распространявшийся в университете. А после свержения шаха основал Исламскую студенческую ассоциацию.
      После окончания университета Ахмади Нежад, по утверждению российских СМИ, служил в спецназе Корпуса стражей исламской революции. Его жизнеописание строится как биография матерого террориста: “Во время ирано-иракской войны… был приписан к штабу бригады специального назначения… Штаб занимался подготовкой и проведением операций за пределами Ирана. Ахмади Нежад принимал личное участие в спецоперациях рядом с иракским городом Киркук, населенным преимущественно курдами. По утверждению иранской оппозиции (здесь и далее разрядка моя. - А. К.), Ахмади Нежад был причастен к преследованию иранских диссидентов, участвовал в допросах, пытках и казнях заключенных. После ирано-иракской войны Ахмади Нежад, по н е п р о в е р е н н ы м д а н н ы м, занимался подготовкой операций по уничтожению противников иранского режима в Европе и на Ближнем Востоке. Он стал одним из фигурантов дела об убийстве лидера иранских курдов Абдула Рахмана Гассемлу, застреленного вместе с двумя помощниками в 1989 году в Вене… Американские спецслужбы провели собственное расследование, но не нашли доказательств причастности Ахмади Нежада к убийству Гассемлу” (“Lenta.ru”).
      “Непроверенные данные” - ключевое определение в этих шпионских историях! Надо полагать, американская разведка охотно обнародовала бы любой компромат на злейшего противника президента Буша, если бы он подтверждался документально…
      Охотно допускаю, что часть читателей, в том числе и в России (не говоря уже о Ближнем Востоке), приняла бы и такую версию жизнеописания Ахмади Нежада. И, может быть, даже с большим пылом, чем подлинную!
      Реальная биография иранского президента лишена авантюрно-террористического колорита, будоражащего воображение. Создатели английской версии “Википедии”, без сомнения, более информированные, чем их российские коллеги, сообщают о военном периоде деятельности Ахмади Нежада не в пример прозаичнее: “1980-1984 - paramilitary member in engineering division”. Что переводится как “военизированный член инженерного дивизиона”. Согласитесь, э т а роль больше подходила выпускнику
      т е х н о л о г и ч е с к о г о университета.
      Досадно в этой истории то, что клевещут на Ахмади Нежада не англоязычные СМИ (это было бы понятно, учитывая напряженнейшие отношения Ирана с Соединенными Штатами и Великобританией), а российские. Между тем и в английской и в российской версиях “Википедии” упоминается, что Ахмади Нежад шел на президентские выборы под лозунгом с б л и ж е н и я с Р о с с и е й. Это один, но далеко не единственный удар, который иранский президент получил от своего северного “союзника”…
      В 1986 году Ахмади Нежад поступает в аспирантуру родного университета. После ее окончания в 89-м он входит в преподавательский совет инженерного факультета, а в 97-м получает докторскую степень. Вместо био-графии террориста перед нами типичный путь “технаря”, который на следующем этапе превращается в т е х н о к р а т а.
      В начале 90-х Ахмади Нежад возглавляет администрации небольших городов - Маку и Хоу. Затем становится советником губернатора провинции Курдистан. В 1993-м он уже сам управляет провинцией Ардебиль и проявляет себя как талантливый администратор - три года подряд его признают “образцовым губернатором”.
      Он сам прерывает столь заманчиво начавшуюся государственную карьеру в 1997 году в знак протеста против прихода к власти кандидата от реформистов Мохаммада Хатами, которого прозвали “иранским Горбачевым”. Важная деталь, показывающая, что Ахмади Нежад не держится за кресло. Он служит идее, а не очередному начальнику.
      Шесть лет Ахмади Нежад преподает в alma mater. В 2003 году его избирают мэром Тегерана. Мстительный (как все либералы) Хатами лишает его права участвовать в заседаниях правительства, хотя, по традиции, столичные градоначальники занимают место среди членов кабинета.
      Зато административные таланты Ахмади Нежада получают международное признание. Русскоязычная версия “Википедии” об этом умалчивает, тогда как английская сообщает: в 2005 году тегеранский мэр был включён в число 65 финалистов конкурса “Мэр мира”. Всего в конкурсе участвовало 550 градоначальников, причем только 9 из них представляли Азию.
      Но главное, Ахмади Нежад получил признание собственного народа. Корреспондент французской газеты “Либерасьон”, придирчиво изучавший этот период деятельности иранского лидера, отмечает: заняв высокий пост, Ахмади Нежад продолжал жить в доме своего отца в рабочем квартале. Его не раз видели с метлой в руках, подметающим мостовую у входа.
      Сегодня это приемная президента. Каждый день перед зданием собирается толпа просителей. Французский корреспондент вынужден отметить: ответ получает каждый.
      Ахмади Нежад принципиально сохраняет связь с простыми людьми. В этом рабочем квартале француз услышал выразительную реплику тегеранского ремесленника: “Он - один из нас”. Тут же корреспонденту с восторгом поведали историю, дополняющую образ лидера, - доступный в общении с простонародьем, Ахмади Нежад требователен к чиновникам. Будучи мэром, он как-то утром позвонил домой главе округа. Подошла дочь и сообщила, что отец еще спит. Ахмади Нежад ответил: пусть не утруждает себя и больше не приходит на работу (“Либерасьон”, 23.12.2006. Цит. по: Inopressa.ru).
      В 2005 году Ахмади Нежад принял участие в президентских выборах. Его соперники были более титулованы и известны: бывший президент Ирана, а ныне глава влиятельнейшего Совета по определению целесообразности принимаемых решений (своего рода исламского Политбюро) Хашеми Рафсанджани, бывший спикер парламента Мехди Карруби, бывший начальник органов внутренней безопасности, ставший ныне мэром Тегерана, Бакер Калибаф, видный деятель революции Мохсен Резаи и бывший председатель государственного телерадиовещания (ныне глава Совета национальной безопасности) Али Лариджани.
      Ахмади Нежад считался заведомым аутсайдером. Однако он выступил под задиристым лозунгом “Положить доходы от нефти на стол простых людей” и, к удивлению наблюдателей, вышел во второй тур вместе с бесспорным фаворитом Хашеми Рафсанджани.
      Мировые заправилы, внимательно отслеживающие ход выборных кампаний во всех ключевых регионах (я знаю это, так как участвовал в качестве политтехнолога и в президентских, и в парламентских выборах в России), попросту проглядели его.
      Так же, как и схожего с Ахмади Нежадом по характеру и социальной позиции белорусского лидера Александра Лукашенко. Александр Григорьевич сам мне рассказывал: “Вокруг меня собралась небольшая группа энтузиастов. Денег не было даже на то, чтобы купить бензин и поехать в другую область на встречу с избирателями. Не было автомобилей. Приходилось просить людей, и они возили на своих машинах за свой счет. Это было тяжело. Но и прекрасно! У меня не было оголтелой большой команды, которая после победы начала бы требовать дележа портфелей. Всё, что я обещал, я обещал народу” (“Наш современник”, 1996, N 5).
      Выборная дуэль Ахмади Нежада с Хашеми Рафсанджани имела ключевое значение для определения пути, по которому будет двигаться Иран в ближайшие годы. Она исключительно важна и для того, чтобы понять не только то, з а ч т о борется Ахмади Нежад, но и то, п р о т и в ч е г о и с к е м он борется.
      История иной раз разыгрывает удивительно продуманные представления. Если бы устроители выборов решили отыскать по всей стране людей, не просто не схожих, но п р я м о п р о т и в о с т о я щ и х друг другу - по происхождению, имущественному положению, жизненному пути, политическим установкам, - то и тогда они не подобрали бы пару, более характерную и выразительную, чем Махмуд Ахмади Нежад и Али Акбар
      Хашеми Рафсанджани.
      Рафсанджани на 22 года старше Ахмади Нежада. Он родился в иную эпоху. И в иной социальной среде: его отец был владельцем крупнейших фисташковых плантаций в Иране. В 14 лет Рафсанджани отправляется в священный для шиитов город Кум - центр иранского богословия. По его собственному позднейшему признанию, он хотел использовать ислам “для большой политической игры” (биографические сведения взяты из украинского электронного справочника “Лидеры”).
      В Куме Рафсанджани должен был выбрать духовного наставника. Он обратился к знаменитому проповеднику Хомейни, что предопределило будущее юного богослова. Казалось бы, баловень судьбы. Но Иран - это надо твердо запомнить, для того чтобы понять происходящие здесь процессы, - такая страна, где даже баловни судьбы способны на самопожертвование. Связь с Хомейни, которая способствовала стремительному восхождению Рафсанджани на вершины политической власти, в молодости принесла ему крупные неприятности.
      В 1963 году Хомейни поднял бунт богословов против власти шаха. Аятоллу выслали из страны, а его сподвижников, в том числе Рафсанджани, бросили в тюрьму. Впоследствии его арестовывали еще четыре раза, подвергали унижениям и пыткам.
      В этой ситуации Рафсанджани продемонстрировал не только похвальную верность учителю, но и жизненную цепкость и деловую сметку, вероятно, унаследованную им от отца. В перерывах между арестами он организовывает издательство. Пропаганда ислама приносит ему неплохой доход, позволив приумножить и без того колоссальное состояние. Он начинает писать и становится известным литератором. Что же касается политики, то после бурных 60-х Рафсан-джани обрел прочное положение, сумев заручиться поддержкой как слева, так и справа. “Он гибкий, как бамбук, и изворотливый, как кошка”, - говорили о нем в Тегеране.
      В феврале 1978 года в Иране началась исламская революция. Шах был низвергнут, аятолла Хомейни вернулся в страну. Верный ученик получил от него сразу несколько постов, в том числе и министра внутренних дел. Выгода этого назначения заключалась, помимо прочего, в том, что Рафсан-джани получил доступ к досье секретной службы шаха САВАК, что предоставляло исключительные возможности контроля над людьми, а возможно, и над финансовыми потоками.
      В начале 80-х Рафсанджани упрочил свое положение, заняв место руководителя пятничных намазов в Тегеранском университете. Это статусное мероприятие транслируют в прямом эфире и освещают во всех газетах. В новом качестве Рафсанджани приобрел духовный авторитет, необходимый для политической карьеры в Иране.
      В 1980-м сорокашестилетний политик занял кресло председателя меджлиса (парламента). Никто не придавал этой должности особого значения, но Рафсанджани быстро разглядел выгоды своего положения. Парламент утверждает состав правительства, что дает возможность его председателю влиять на министров и даже на президента.
      Летом 1989 года пришла пора пожинать плоды масштабной и хорошо продуманной политической игры, которую Рафсанджани вел все эти годы. Он был избран президентом страны. Причем поставил своеобразный электоральный рекорд, набрав 95% голосов.
      На высшем посту Рафсанджани позволил себе отклониться от курса, заданного аятоллой Хомейни после революции. Если до этого Тегеран проводил антиамериканскую политику, то в начале 90-х ирано-американские отношения теплеют. Рафсанджани всячески давал понять американцам, что с ним можно иметь дело, что он именно тот человек, который им нужен.
      Скорее всего, президент преследовал при этом не только политические, но и коммерческие цели. За годы, проведенные у кормила власти, Рафсанджани сумел поставить под свой контроль нефтяную отрасль. Соединенные Штаты - крупнейший потребитель нефти, так что хорошие отношения с Вашингтоном гарантировали финансовое процветание Рафсанджани.
      В Иране все понимали, в кого целит задиристый лозунг Ахмади Нежада, требовавшего “положить нефтяные доходы на стол простых людей”. Тегеранский мэр не только обличал своего соперника, он являлся живым укором ему. Выходец из низов, известный своей неподкупностью, Ахмади Нежад привлекал обездоленных, “мостазафинов”, в которых Хомейни и его последователи видели героев и вершителей революции.
      Во втором туре выборов Ахмади Нежад получил 62% голосов, его соперник примерно в два раза меньше - 35,8. Рафсанджани тут же обвинил власти в подтасовках. Обвинение вздорное, если учесть, что Рафсанджани занимал куда более важный пост (третий по значению в государстве), чем мэр Тегерана. Сторонники отвергнутого американофила пошли еще дальше. Они назвали победу Ахмади Нежада “фашистским переворотом” - определение абсурдное для выборной процедуры, проходившей в открытой борьбе. Впрочем, слова о “фашистском перевороте” предназначались не столько для внутренней аудитории, сколько для Запада, к которому апеллировали приверженцы иранского олигарха.
      В отличие от Рафсанджани, Ахмади Нежад обратился к своему народу. “Благодаря крови мучеников, - провозгласил он, - новая исламская революция началась. Она, даст Бог, обрубит корни несправедливости в мире”.
      Новый президент сразу же предпринял шаги, чтобы экономически поддержать рядовых иранцев. Он почти на треть увеличил расходы бюджета, что позволило на 40% поднять заработную плату. Кроме этого, зримо увеличились жилищные субсидии и помощь мелким предпринимателям из депрессивных регионов. Еще больший размах приобрело ценовое регулирование, в частности, в сфере продовольственных товаров. Если учесть, что в Иране и так поддерживают низкие цены на основные продукты питания - хлеб, сахар, чай, растительное и животное масло, сыр, мясо, молоко и рис, а цена на бензин не превышает 10 центов, то можно заключить, что победа Ахмади Нежада существенно облегчила жизнь простого народа.
      Однако помощь нуждающимся - лишь первый шаг. Молодой президент явно стремится к большему: построить “образцовую, передовую и могущественную исламскую страну”. Реализуя эту задачу, Ахмади Нежад раскрылся как л и д е р н о в о г о т и п а, способный удовлетворить запросы соотечественников и ответить на вызовы внешнего мира.
      Нетрудно назвать ряд отличающих его качеств - они буквально бросаются в глаза. Первое - м о б и л ь н о с т ь. Впрочем, этот термин из лексикона менеджеров слишком механистичен, чтобы передать тот почти сакральный пафос с л у ж е н и я, которым вдохновлены многочисленные поездки Ахмади Нежада по стране.
      Они позволяют иранскому президенту постоянно встречаться с простыми людьми. Он окружён собеседниками, и в этом его отличие как от малоподвижных боссов советского образца, так и от западных руководителей, которые охотно идут в народ, пожимают руки и раздают улыбки, но лишь во время выборных кампаний, когда требуется привлечь симпатии электората. Вo время подобных вояжей кандидаты с показным вниманием выслушивают жалобы, оставляющие их равнодушными, и дают обещания, не собираясь их выполнять. Самые совестливые (или, напротив, наиболее циничные) признаются в этом открыто. Показательно заявление бывшего премьера Франции Мишеля Рокара: политтехнологии “всё больше отдаляют политического деятеля… от тех коллективных стремлений, которые он должен был бы выражать”*.
      В остальное время люди власти появляются перед подданными на телеэкране. Виртуальные руководители из виртуального мира. Не могу забыть реплику Германа Грефа - на вопрос, сколько стоит буханка хлеба, растерянно протянувшего: ну, наверное, рублей десять… Он не знал, сколько стоит хлеб! Здесь проявилась не только
      э т и ч е с к а я “глухота”, но и э к о н о м и ч е с к а я безграмотность (от цены на зерно и на хлеб зависит всё ценообразование в продовольственной сфере).
      Не в пример нашим грефам Ахмади Нежад охотно идёт на контакт, и - уж будьте уверены - выспрашивает у окружающих важнейшие бытовые
      подробности.
      Более того, подобную о т к р ы т о с т ь (еще одна отличительная черта нового лидера) Ахмади Нежад возвел в ранг государственной политики. Заместитель министра иностранных дел Ирана М. Мохаммади утверждал в беседе с корреспондентом “НГ”: “…Президент лично выезжает в различные районы, встречается с людьми, изучает волнующие их проблемы. Наши политики всегда среди людей и делают политику не келейно, а с помощью людей” (“Независимая газета”, 27.03.2006).
      Президент не просто общается с народом, он объезжает самые отдаленные уголки страны. Ахмади Нежад ввел необычную практику: два раза в месяц кабинет министров в полном составе отправляется в какую-нибудь глухую провинцию и проводит там заседание. Надо знать восточных чиновников - заурядный столоначальник уже мнит себя “пупом земли”, что же говорить о господине министре?! И вот эти лощеные господа трясутся в лимузинах по пыльным дорогам иранской глубинки!
      Западные обозреватели глумливо отмечают: “Ахмади Нежад последние месяцы постоянно устраивает заседания в различных провинциях страны, на которых объясняет министрам, каким должен быть чиновник Исламской революции - прост в общении, скромен в жизни и близок к народу… Результатом этих мер, по мнению некоторых западных аналитиков, является то, что менее чем за полгода молодой президент изрядно надоел своему окружению и аппарату” (электронный справочник “Лидеры”).
      Ёрники забыли сказать об одном: что думают, как относятся к Ахмади Нежаду жители отдаленных городков, для которых встреча с районным администратором - уже событие, а руководитель страны представляется им чем-то вроде небожителя. И вот он стоит с ними посреди улицы и оживленно беседует…
      Помимо решения других задач, такие поездки помогают скрепить страну, восстановить, а быть может, и наново наладить связи, объединяющие грузный государственный организм в единое целое.
      Динамика развития регионов в Иране (как и в России) неравномерна. Есть бурно растущие - столица; Исфаханский регион, где сосредоточены основные объекты промышленности добывающей (горнорудной) и обрабатывающей (металлургия, нефтехимия, машиностроение); южные приморские районы, где добывают нефть и развивают портовое хозяйство. Но большинство провинций депрессивные. Если не ездить, не будить, не помогать - зачахнут. У нас, к примеру, руководители страны почти 10 лет не посещали некогда знаменитый Уралмаш. Вице-премьер С. Иванов первым приехал и ахнул: да всё же растащили! Теперь начинать придется чуть ли не с нуля. Чтобы не делать таких поистине сногсшибательных открытий, нужно больше заниматься державой!
      Есть и еще один резон в поездках Ахмади Нежада. Иран, как и Россия, империя. В наследие он получил не только многотысячелетнюю историю, но и многонациональное население. Одних азербайджанцев в Иране проживает 30 миллионов - в три-четыре раза больше, чем в Республике Азербайджан. Многочисленны общины курдов, арабов, армян, белуджей. Всё это разделенные народы, и, конечно, каждый из них, хотя бы в уголке сознания, лелеет мысль о независимости, воссоединении и создании грандиозных образований - Великого Азербайджана, Великой Армении и т. д. На чем и строят свои расчеты враги Ирана. Саддам в попытке захватить нефтяные промыслы в Хузистане рассчитывал на помощь местных арабов. Пакистанские спецслужбы, действующие в союзе с американцами, используют своих белуджей для дестабилизации в иранском Белуджистане. Запад мечтает использовать 30 миллионов азербайджанцев как гигантский таран, дабы сокрушить режим в Тегеране. Не случайно в Лондоне не так давно был проведен “Конгресс иранских народов за федеративный Иран”. В свою очередь, руководителю страны, чтобы противостоять этим планам и ввести в берега разноязычное народное море, нужно уметь слушать его гулы и различать направление течений.
      Ахмади Нежад у м е е т с л у ш а т ь - еще одна черта, отличающая его от большинства руководителей, не знающих иного вида общения с народом, кроме монолога. Иранский президент умеет и давать убедительные ответы. Корреспондент “Либерасьон”, чьи заметки уже я использовал в этой главе, не без затаенного сочувствия отмечает: “…В отличие от многих популистских лидеров, он никогда не кричит. Он умеет разговаривать с народом тихо, подбирать простые слова, которые люди хотят услышать”.
      В то же время с оппонентами он говорит резко, на грани эпатажа. Вот образчик его полемического стиля. Когда западные державы в очередной раз потребовали затормозить развитие ядерной программы, президент ответил: “Поезд иранской нации не имеет тормозов и задней скорости. Мы сняли тормоза и заднюю скорость и выбросили их” (“Коммерсантъ”, 27.02.2007).
      Пожалуй, мы подошли к ключевому моменту в характеристике Ах-мади Нежада как л и д е р а н о в о г о т и п а. Руководители классической формации, определявшие политику второй половины XX века, в той или иной мере тяготели к авторитаризму. Такие разные лидеры, как Хрущев и де Голль, Никсон и Коль, Индира Ганди и Маргарет Тэтчер и даже решительно отличавшиеся от них во всем прочем Фидель Кастро и Муамар Каддафи, сходились в одном: они изрекали истины в последней инстанции и, кажется, не догадывались о возможности иного мнения, а тем паче о праве других это мнение иметь.
      Их сменила череда “выдвиженцев”, в сущности, так никогда и не выросших из статуса “референтов” - нынешние Ширак, Меркель, Блэр, Баррозу, Проди - имя им легион. Своего мнения они не имеют, но и чужое слушать не научилась. Они вообще не лидеры - менеджеры.
      Ахмади Нежад - человек другого закала. Он, как и его сверстники и союзники - Уго Чавес, Эво Моралес, Александр Лукашенко, - не мыслит жизни без спора, столкновения мнений, позиций, людей. Своим поведением и мироотношением он словно бы специально подтверждает догадку выдающегося русского мыслителя Михаила Михайловича Бахтина о том, что подлинно глубокие истины рождаются “на пороге”, на пересечении людских правд, в их столкновении.
      Корневая черта Ахмади Нежада - п о л е м и ч н о с т ь. Он охотно вовлекается в спор, не смущаясь иной раз самыми необычными обстоятельствами. В декабре СМИ по всему свету с мстительным ликованием сообщили: студенты университета Амир-Кабир закидали Ахмади Нежада файерами и петардами. Группа из 40-50 человек выкрикивала: “Смерть диктатору!” (“Коммерсантъ”, 12.12.2006).
      Что и говорить, ситуация неприятная для любого руководителя. Как же повёл себя молодой президент? Он спокойно вышел к рампе и глуховатым голосом произнес: “Небольшая группа тех, кто говорит об отсутствии свободы слова, не дает возможности большинству услышать мои слова”. И что бы вы думали - этого оказалось достаточно, чтобы то самое студенческое большинство, растерянно (а может, и не без интереса: все-таки зрелище не рядовое!) наблюдавшее за действиями бузотеров, поднялось с мест и накостыляло крикунам по первое число!
      Упаси Бог, никаких охранников, бросающихся, как это водится у нас, на всякого осмелившегося выкрикнуть нежелательный для начальства лозунг (вспомним расправу с “обидчиками”, учинённую охранниками всего-то Никиты Михалкова). Ахмади Нежад специально обратился к руководству университета с просьбой не наказывать возмутителей спокойствия. Инцидент, по его признанию, доставил ему удовольствие - думаю, так следует перевести слова “a feeling of joy” (англоязычная версия “Википедии”).
      Убеждён, президент не лукавил, не пытался сохранить хорошую мину при плохой игре. В конце концов он сознательно бросил вызов оппонентам: днем раньше в университете уже прошли студенческие выступления (“Коммерсантъ”, 12.12.2006). Ахмади Нежад, что называется, “пошел на “вы”. И победил!
      Столь же решительно он ведёт себя и с противниками на международной арене. В августе 2006-го в разгар очередного кризиса вокруг иранской ядерной программы Ахмади Нежад вызвал президента Буша на очные теледебаты. Показательно: Буш, любящий высокопарно порассуждать о гласности и открытости, от предложения уклонился!
      Тогда иранский лидер обратился к Бушу с Открытым письмом. Этот экстраординарный шаг (27 лет между руководителями двух стран не было контактов, не говоря уже о том, что дипломатическая переписка обычно закрыта для публики) привлёк внимание всего мира. В России депутат Госдумы Шамиль Султанов с восхищением отметил: “Иранский президент публично и открыто обращается к американскому президенту по поводу проблем, о которых на самом деле говорят сотни миллионов людей. В наше время закулисных политических интриг и многоходовых конспирологических операций это прямое, честное обращение к своему оппоненту - акция весьма необычная, странная и неожиданная” (“Завтра”, N 23, 2006).
      Правда, в лагере западников о письме отозвались куда менее доброжелательно: “Послание Ахмади Нежада представляет собой перечень политических обвинений и упрёков в адрес властей США” (“Независимая газета”, 11.05.2006).
      Несмотря на оживлённые комментарии, письмо не публиковали в печати, во всяком случае российской. Полагаю, не случайно: в нём раскрывается совсем не тот карикатурный образ “мусульманского фанатика”, угрожающего “всеобщему миру”, который создан усилиями глобальной пропагандистской машины.
      Необычность послания уже в том, что Ахмади Нежад обращается к руководителю Америки не официально, а как человек из народа: “Я живу среди народа и постоянно общаюсь с народом”. Ахмади Нежад уточняет, ссылаясь на свою университетскую работу: “Возможно, Вам известно, что я являюсь преподавателем. Студенты спрашивают меня…”*.
      Такой прием позволяет ввести в текст народное многоголосие. Получается, что это не Ахмади Нежад, а многочисленная (в пределе - многомиллионная) аудитория ставит вопросы перед американским президентом. Автор письма идет на нетривиальный шаг, максимально расширяющий ряды вопрошающих: он обращается к Бушу от лица последователей т р е х так называемых “авраамических” религий. Стремится найти общую основу в позициях мусульман, христиан и иудеев.
      Возможна ли такая консолидация, сказать не берусь. Ахмади Нежад, в качестве общего начала, выделяет г у м а н и з м. Действительно, любая из религий, основанных на Библии, уважительно и бережно относится к человеку, рассматривая его как п о д о б и е Б о ж и е. Именно с этих позиций Ахмади Нежад задаёт первый вопрос Бушу: “Можно ли, считая себя последователем учения Христа, великого посланника Бога (мусульмане почитают Иисуса Христа как пророка. - А. К.), считать себя поборником прав человека, преподносить либерализм в качестве образца цивилизации, провозглашать себя противником распространения ядерного оружия и оружия массового уничтожения, выдвигать в качестве своего лозунга борьбу с терроризмом и, наконец, стремиться к созданию единого мирового сообщества - сообщества, в котором будет править Христос и добродетельные люди, и в то же самое время допускать противостояние государств. Допускать такое положение, когда люди лишаются жизни, достоинства и права на существование…” (здесь и далее выделено мною. - А. К.).
      Ахмади Нежад не просто атакует Буша “на его территории” - на поле христианской нравственности, - он наносит удар в корень американской мифологемы “защиты прав человека”. Тем более что Буш дал множество ос-нований поставить эту мифологему под сомнение. “В тюрьме Гуантанамо, - конкретизирует Ахмади Нежад, - содержатся обвиняемые, над которыми не вершится суд, им не разрешается иметь адвокатов, их семьи не имеют возможности получить свидания с ними. Их держат в заключении за границей, и к ним не имеют доступа никакие международные наблюдатели. Неизвестно, каков их статус: заключенные под стражу, военнопленные, обвиняемые или осуждённые? Инспекторы Европейского союза подтвердили, что в Европе также существуют тайные тюрьмы. Я не смог подвести похищение людей и содержание их в тайных тюрьмах под судебный кодекс какой-либо страны мира и не понял, каким именно критериям адресата этого послания соответствуют указанные действия: соответствуют ли они учению Христа, либо нормам соблюдения прав человека, или либеральным ценностям”.
      Ахмади Нежад резко осуждает применение силы в отношениях между государствами, считая такой способ решения проблем ошибкой власти: “До каких пор народы мира должны платить за ущерб, нанесённый неверными решениями некоторых правителей? До каких пор угроза, исходящая от накопленных арсеналов оружия массового уничтожения, будет нависать над человечеством? До каких пор будет проливаться кровь детей, женщин и мужчин на улицы и переулки городов, а крыши домов будут рушиться на головы их обитателей? Довольны ли Вы, Ваше превосходительство, сегодняшней обстановкой в мире? Полагаете ли Вы, что нынешняя политика может продолжаться и дальше?”
      Такие речи могут показаться обывателю неожиданными в устах иранского лидера. Но если вдуматься, ведь это не Иран ведет войны в соседнем с ним Ираке и Афганистане. Это “гуманная” Америка послала свои войска за тысячи километров, чтобы бомбить иракских и афганских
      мусульман.
      Буш представляет эти войны как ответ Америки на террористическую атаку 11 сентября. Но и здесь Ахмади Нежад задает неудобные вопросы: “Можно ли было спланировать и осуществить такую операцию без координации с разведывательными службами и службами безопасности, или без широкого проникновения в эти службы?.. Почему вся обширная информация по данному вопросу все еще засекречена? Почему не сказано, кто проявил халатность в этой истории? И почему не объявлены имена и не состоялся суд над виновными?”
      Продолжая разговор о наболевших проблемах, Ахмади Нежад высказывает мысли о роли лидеров и о критериях эффективности их работы: “Дали ли мы народу безопасность, процветание и спокойствие или неуверенность и безработицу. Хотели ли мы установить справедливость, или же защищали только определенные группы людей ценой нищеты и бедности народных масс, привели ли мы небольшую кучку людей к богатству и высокому положению, поставив задачу удовлетворения их устремлений выше удовлетворения Бога и народа. Защищали ли мы права народа и обездоленных, или делали вид, что не замечаем их. Защищали ли мы права людей по всему миру, или, развязывая агрессивные войны и вмешиваясь в дела других государств, создавали страшные тюрьмы и порабощали людей. Думали ли мы о безопасности и мире для всего мира, или же распространяли по всему миру угрозы и насилие. Говорили ли правду своему народу и народам всего
      мира, или же искажали подлинные события. Были ли мы на стороне народа, или на стороне агрессоров и поработителей”.
      Читая эти вопрошания, отдаленно напоминающие тексты советской эпохи, но поражающие страстностью, напрочь отсутствовавшей в продукции советского Агитпропа, понимаешь, почему Ахмади Нежада называют “консервативным социалистом”. Но, разумеется, его обетования и высшие идеалы имеют иной источник, нежели социализм советского образца.
      В Послании затронут еще ряд ключевых тем, к которым мы будем обращаться по ходу нашего разговора. В заключение Ахмади Нежад напоминает о существенных изменениях, происходящих в современном мире. “Изменения происходят быстро и имеют очень широкие масштабы. Народы мира не удовлетворены существующим положением и не слишком доверяют обещаниям и заверениям некоторых ведущих мировых лидеров. Многие люди в разных частях света не чувствуют себя в безопасности и выступают против распространения нестабильности и войн. Они не принимают политику неодинаковых стандартов. Люди протестуют против существующего разрыва между богатыми и бедными, между богатыми и бедными странами. Люди выражают возмущение растущей коррупцией. Народы многих стран удручены и озабочены тем, что устои их культуры стали объектом агрессии, что разрушаются семейные устои, что с т а л о м е н ь ш е л ю б в и и д о б р о т ы (разрядка моя. - А. К. Слова, удивительные в устах политического лидера). Народы мира не испытывают доверия к международным организациям, поскольку эти организации не защищают их права”.
      Вы узнаёте, улавливаете нечто хорошо знакомое? Да это же те самые слова, что мы с вами произносим на кухне! Ахмади Нежад сказал то, о чем действительно думают и говорят миллионы. Осмыслил, внятно высказал все эти бесконечные сетования и вздохи бедняков, поверженных в жизненной борьбе. Выразил гнев и протест поднимающихся поколений, народов, целых цивилизаций и континентов. Возвысил их (а точнее - н а ш и) устремления до уровня политического манифеста.
      Ахмади Нежад делает неожиданный, на сторонний взгляд, но подкрепленный всем ходом его рассуждений вывод: “Либерализм и демократия западного образца не смогли приблизить человечество к своим идеалам, и сегодня оба этих понятия потерпели крах. Подлинные мыслители и философы уже отчетливо ощущают крушение идеологии и строя либеральной демократии. Сегодня народы мира все больше обращаются к главному - к единому Богу. Без всякого сомнения, люди решат свои проблемы через веру в Бога и исполнение заветов пророков. Я со всей серьезностью спрашиваю: разве Вы не хотите быть вместе с ними?”
      Получив это Послание, американский президент не нашелся, что ответить. Единственное, что он смог выдавить из себя: “Похоже, в нем нет ответа на главный вопрос, который задается мировым сообществом: “Когда вы избавитесь от ядерной программы” (NEWSru.com.)! Как будто Ахмади Нежад не доказал со всей очевидностью: решить вопрос с ядерной и другими программами технологического перевооружения Ирана вне связи с проблемами мировой политики невозможно.
      Понятно, Буш представить не может, что не он будет задавать вопросы, а с него самого потребуют ответа. Ну что же, в безмерном высокомерии он даёт лишний аргумент своим критикам.
      С другой стороны, очевидно, что американский руководитель попросту не дорос - интеллектуально и нравственно - до того, чтобы адекватно воспринять и дать убедительный ответ на текст подобного уровня.
      И все же Ахмади Нежад выступил не зря. На вопрос корреспондента американского журнала “Тайм”: “Зачем вы написали недавнее письмо?” - он дал ответ, формулирующий, помимо прочего, характерную для него установку на прямой диалог с людьми: “У моего письма разные цели и задачи. Многие американские граждане в письмах и посланиях, которые они мне присылают, требуют, чтобы я прямо изложил свою точку зрения. Многие из них говорят, что американское правительство не позволяет им составить представление о моей позиции во всей ее полноте и без искажений. Так что я поговорил с ними напрямую” (“Тайм”, 18.12.2006. Цит. по: Inopressa.ru.).
      Стремясь к живому контакту с массами, иранский президент использует новейшие достижения техники, что резко выделяет его в среде консервативных восточных “раисов”. Ахмади Нежад обзавёлся собственным интернет-дневником и организует среди юзеров интерактивное голосование по предложенным им вопросам (см. статью “Президент Ирана сколотил антиамериканский блок”. “Коммерсантъ”, 15.08.2006).
      Ахмади Нежад демонстративно - и при этом вполне органично - современен. Или, говоря более обобщенно, - д и н а м и ч е н. Это еще одно качество, отличающее л и д е р а н о в о г о т и п а. Прошло время вождей, столь поглощенных своим величием, что им недосуг было замечать обтекающее их время. Ахмади Нежад не просто пристально следит за изменяющимся миром, как явствует из его Послания. Он на стрежне перемен и изменяет свою страну в соответствии с меняющимися условиями.
      Именно такой человек нужен Ирану для осуществления технологического рывка. Об этом мы еще поговорим. Однако овладение современными технологиями - не изолированная задача. Мы помним, как старцы из советского Политбюро слабеющими голосами бормотали о необходимости научно-технической революции и что из этого вышло. У Советского Союза был великолепный научный потенциал. Имелись средства - ко времени появившиеся нефтедоллары. Но в обществе эпохи застоя - и прежде всего в руководстве страны - отсутствовала динамика. Азарт предвидения и готовность к переменам.
      Казалось, Иран в ускорении не нуждается. Несмотря на более чем трехтысячелетнюю историю (одну из древнейших в мире), современное иранское общество молодо. Оно рождено революцией 1979 года. Точнее, столкновением, сшибкой д в у х революций - “белой революции” шаха, осуществлявшейся сверху, и исламской революции имама Хомейни, поднявшей низовой, народный Иран. Именно столкновением этих двух потоков, пронизанных волей незаурядных личностей и устремленных к достижению величественных целей, и порождён тот колоссальный выброс социальной, религиозной, национальной энергии, который определял развитие страны в 80-е годы.
      Её хватило на переформатирование всей внутренней жизни Ирана, сменившего вестернизированный стиль и жизненные ценности на ортодоксальный ислам. И на внешнеполитическое противостояние с США и саддамовским Ираком. Отсюда тот жертвенный порыв, о котором до сих пор с изумлением вспоминают иностранные наблюдатели: тегеранские студенты, вооруженные одними ружьями, в полный рост шли на танки Саддама! И самое поразительное - не отступили, не отдали великолепно вооруженному противнику ни метра своей земли!
      Такое одушевление не может держаться вечно. Как реакция на “пассионарный перегрев” в 90-e годы последовал спад. Российские журналисты, побывавшие в Иране накануне президентских выборов 2005 года, на которых победил Ахмади Нежад, не без яда характеризовали обстановку: “Здесь такая же худосочная диктатурка, какая была у нас в начале 80-х. Разница лишь в том, что вместо коммунизма здесь ислам” (“Известия”, 25.02.2005).
      Оставим на совести известинцев определение “диктатурка”. Сотрудники газеты - либералы, а тем повсюду диктатуры мерещатся. Однако само сопоставление иранской ситуации с нашей периода “позднего застоя” не столь уж некорректно.
      Советский Союз сближало с Ираном то, что они были государствами идеи. А идеи, высокие смыслы уязвимы для снижения любого рода - пародии, фальши, просто усердия паче разума. Исказить систему, устроенную на материальных, грубо осязаемых началах, затруднительно. Можно (нынешняя эрэфия - пример), но - трудно. А идеологическую - проще некуда: столкни её с “прозой жизни”, с бытом, с человеческой леностью и подлостью. Нужны отвага и талант, чтобы вновь и вновь раскрывать подлинность, живую правду идеи. А эти качества так редки…
      Однажды в Дамаске мне пришлось наблюдать незначительные, но показавшиеся мне симптоматичными проявления духовного неблагополучия иранской жизни эпохи 90-х.
      По соседству со мной в отеле поселилась большая группа приезжих из Ирана. То были женщины - вдовы солдат, погибших в конфликте с Ираком. Как мне объяснили, правительство время от времени отправляло их в соседние страны на отдых. Сопровождал путешественниц старый слепой мулла. Когда группа собиралась в просторном холле, мулла скрипучим голосом читал наставления и, видимо, в очередной раз напоминал о религиозных запретах.
      Внешне они соблюдались неукоснительно. Когда на гигантском экране телевизора, стоящего в холле, возникала целующаяся пара, женщины, как одна, закрывали лица краями чёрных хиджабов. Однако в последний момент чуть отводили ткань…
      Думаю, это естественно и неизбежно: природа, Творец знали, что делали, создавая не бесполого андроида, а мужчину и женщину. Но вот что неприятно поразило меня и заставило по-иному взглянуть на гостиничную идиллию. Слепому мулле помогал передвигаться здоровенный прислужник. На людях он демонстрировал почти раболепное почтение. Но однажды я зашел в холл, когда там никого, кроме этой пары, не было, и увидел, как прислужник грубо толкает муллу, а тот жалобно верещит, пробуя уклониться.
      Тогда я задумался о том, н а с к о л ь к о п о д л и н н а вся картина, ежедневно разворачивающаяся перед постояльцами. Ревностное благочестие, демонстративная покорность и прочие патриархальные проявления. И мысленно перекинул мостик в Иран: а не обманчив ли и тамошний миропорядок?
      Понимаю, делать обобщения на основе мимолетных впечатлений опрометчиво. Но во второй половине 90-х появились и вполне объективные приметы духовного кризиса. В 1997 году на президентских выборах победил Мохаммад Хатами. Он был реформистом, сторонником сближения с Америкой. Не случайно бойкие на язык журналисты тут же приклеили ему ярлык “иранский Горбачев”.
      Начались подозрительные шушуканья с американцами. Заместитель министра иностранных дел Ирана Садек Харрази отправился на Кипр для установления прямых контактов с сотрудниками Госдепа. Правда, по возвращении в Тегеран Харрази отправили в отставку. Но его поддерживал не только Хатами, а Хашеми Рафсанджани - главная надежда реформистов (“Независимая газета”, 21.05.2002).
      Мы, русские, на собственном опыте убедились, как опасно такое брожение в верхах. Вот почему я не счел большим преувеличением мнение иранского диссидента, обнародованное “Известиями”: “Этот режим охвачен кризисом изнутри, и больше 10-15 лет он не продержится” (“Известия”, 25.02.2005).
      Из такой ситуации было два выхода: либо либерализация, перестройка по горбачевскому образцу, либо же раскрытие духовного потенциала революции. Не консервация внешних черт, в данном случае исламского “патриархата”, а их смелое обновление - именно для сохранения духовной сути. Слова Ахмади Нежада о “новой исламской революции”, сказанные после избрания, не случайны.
      Победив в 2005-м, Ахмади Нежад повел страну по второму, я глубоко убежден - спасительному пути. Он необычно молод для иранского руководителя, в момент избрания ему не было и пятидесяти. Он первый президент Ирана, не имеющий духовного звания. Технократ, преподаватель технического вуза, Ахмади Нежад вернул на политическую сцену студенческую молодежь. Между прочим, именно студенты были главной движущей силой революции 1979 года.
      Недобросовестные СМИ сформировали образ Ирана как своего рода реликта Средневековья, мрачной страны дряхлых аятолл. На деле иранская нация - одна из с а м ы х м о л о д ы х в мире. Две трети населения - моложе тридцати (“МК”, 19.06.2006). Значительная часть молодежи обучается в вузах. Кстати, 60% студентов - девушки (“Независимая газета”, 10.04.2006). Опровержение еще одного мифа западной пропаганды, твердящей о “забитой иранской женщине”.
      Динамичный президент стал олицетворением м о л о д о с т и Ирана. Его порывистость, почти бретерская резкость полемических эскапад созвучны юношескому бунтарству. Ошибаются те, кто ждет, что студенты рассорятся с Ахмади Нежадом. Недовольные крикуны есть везде. Но далеко не везде их утихомиривают их же сверстники, как случилось в университете Амир-Кабир. Уж кто-кто, а профессиональный преподаватель Ахмади Нежад знает, как управляться со студентами.
      Но, обновляя форму иранской общественной жизни, Ахмади Нежад сохраняет ее духовную суть. Появление студенчества на политической сцене не привело к либерализации Ирана, не столкнуло его на западный путь. И это закономерно, ведь нынешние молодые в прямом смысле слова “дети исламской революции”. Пусть они не носят черных одежд, сегодня они больше нужны Ирану, чем религиозные ортодоксы.
      Не имеющий религиозного сана, Ахмади Нежад глубоко религиозен. Его вера в корне отличается от того показного благочестия, которое так неприятно поразило меня в Дамаске. Это устремленность чистого сердца, не оглядывающегося на формальные правила. Не так давно ультраконсервативные издания устроили форменный скандал по поводу того, что, встретив свою престарелую учительницу, Ахмади Нежад, в знак почтения, поцеловал ей руку. “Нарушение норм шариата!” - кричали первые полосы иранских газет (“Новости”, ОРТ, 3.05.2007). Однако для подлинно верующего чувство благодарности важнее - оно первое и самое глубокое из всех, что соединяет человека с его Творцом.
      Искренняя вера определяет всё поведение Ахмади Нежада - вплоть до его хозяйственной деятельности. В бытность тегеранским мэром он тратил огромные суммы на благоустройство города. Как вы думаете, с какой целью? Повысить его инвестиционную привлекательность? Поднять свой рейтинг? По собственному признанию Ахмади Нежада, он готовил столицу к явлению имама Махди (“Независимая газета”, 15.04.2006).
      Человеку, незнакомому с верованиями ислама, требуются пояснения: Махди - двенадцатый имам из рода Али, зятя и одного из ближайших сподвижников Мухаммеда. По преданию, Махди не умер, но исчез из мира, стал “скрытым имамом”. Он вернется в конце времён для спасения “правоверных”. Ахмади Нежад считает, что до явления Махди, иными словами до Апокалипсиса, остались считанные годы (там же).
      Эсхатологизм мышления роднит Ахмади Нежада с белорусским лидером Александром Лукашенко, с которым у него установились доверительные личные отношения.
      …Когда я готовил первую свою статью об Александре Григорьевиче, я приехал в совхоз “Городец”, где он директорствовал в молодые годы. Хотелось послушать, что говорят о нем, чем он запомнился односельчанам. Пожилая доярка рассказала, как однажды напугала её мужа политинформация, проведённая молодым директором. “Ну всё, мать, будет война!” - убежденно произнес муж, вернувшись с собрания. Оказывается, Лукашенко делал доклад о международном положении, но в его устах казенная схема борьбы двух систем превратилась в устрашающе достоверную картину последней битвы Добра со злом…
      Конечно, это советский вариант эсхатологии. Однако убежденность в том, что история подошла к финалу, что ситуация вибрирует в страшном напряжении и готова оборваться концом времен, сближает белорусского и иранского лидеров.
      По наблюдению итальянского политолога Джованни Бенси, схожие представления характерны и для американского президента Джорджа Буша. Примечательно, он не одинок - 40% жителей США видят в происходящих событиях знаки “грядущего светопреставления”. Примерно такой же процент американцев ожидает буквального осуществления пророчеств апостола Иоанна Богослова (“Независимая газета”, 16.08.2006).
      Но эсхатологизм Джорджа Буша проникнут протестантским меркантилизмом. Решающая битва со злом, в его интерпретации, подозрительно смахивает на последнюю битву за мировые энергетические ресурсы. Тогда как искренне верующего в исполнение пророчеств Ахмади Нежада “мало занимают расчеты “выгодно - невыгодно”, о чем, не скрывая раздражения, пишут западные аналитики (Inopressa.ru).
      Таких людей не запугать, не одолеть. Бороться с ними обычными приемами невозможно.
      Американцы пытаются дискредитировать Ахмади Нежада, представляя его как “диктатора”. Под это обвинение выстраивается и соответствующая конструкция: “репрессивный режим”, “подавление политических свобод”, “нарушения прав человека”.
      Подобная риторика звучит убедительно разве что для тех, кто совершенно незнаком с ситуацией в Иране. Тезис о “диктаторе” попросту смехотворен. Дело в том, что по Конституции высшим руководителем Ирана является не президент, а духовный лидер - рахбар. В настоящее время этот пост занимает аятолла Сейед Али Хосейни Хаменеи. Любопытно, что до избрания Ахмади Нежада Запад, а также местные правозащитники требовали пересмотра Конституции, считая, что “религиозные лидеры обладают гораздо большей властью, чем президент или правительство” (“Независимая газета”, 24.05.2005). Но теперь те же силы возлагают надежды на аятоллу Хаменеи, рассчитывая, что он “укротит” молодого президента.
      Однако и должность рахбара под контролем. Духовного лидера назначает, а в случае необходимости и смещает так называемый Совет улемов, который, в свою очередь, избирается всенародным голосованием (см. “Коммерсантъ”, 18.12.2006).
      А далее на властной вертикали громоздится сложнейшая система сдержек и противовесов. Совет по оценке целесообразности принимаемых решений, наделенный правом - внимание! - рассматривать деятельность президента; Совет национальной безопасности. Оба эти органа возглавляют бывшие соперники Ахмади Нежада на выборах. По сообщениям СМИ, их отношения с президентом до сих пор остаются напряженными. Нет сомнений, что они не преминут вмешаться, если обнаружат в деятельности Ахмади Нежада хотя бы намек на стремление установить единоличную власть.
      Ещё один важнейший орган иранской политической системы - меджлис (парламент). Депутаты утверждают министров самым демократичным из возможных способов - рейтинговым голосованием. Президент предлагает на должность не одного, а нескольких кандидатов, тот, кто наберет больше голосов, занимает место в кабинете.
      Надо сказать, что Ахмади Нежаду - новичку в высших эшелонах власти - пока не удалось наладить конструктивных отношений с меджлисом. Несколько раз депутаты проваливали президентских выдвиженцев на ключевые министерские посты. Вызвали критику и его социальные программы, прежде всего увеличение бюджетных расходов, связанное с повышением зарплат. В январе 2007 года 50 членов меджлиса обратились к Ахмади Нежаду с открытым письмом, требуя отчета перед парламентом (английская версия “Википедии”).
      Еще одно обвинение, выдвигаемое Западом, касается “подавления прав человека”. В англоязычной “Википедии” по этому поводу говорится: “Ведущие гуманитарные организации и многие западные правительства утверждают, что текущая ситуация с правами человека в Иране под властью Махмуда Ахмади Нежада плачевна; к примеру, канадское правительство назвало Иран в числе 13 наихудших нарушителей прав человека 2006 года. Согласно Amnesty International, диссиденты, которые оппонируют правительству ненасильственными методами, подвергаются пыткам и экзекуциям. Победа Ахмади Нежада означает поражение сторонников реформ. Согласно Human Rights Watch, уважение к основным правам человека в Иране, особенно свободе слова и собраний, ухудшилось в 2006-м, правительство обычно пытает и арестовывает диссидентов, в том числе и подвергая длительному одиночному заключению”.
      Жуткая картина! Однако обращает на себя внимание отсутствие конкретных имен. Кто именно подвергается арестам, пыткам? Конечно, безымянные жертвы - это постыдная практика и наших дней. Но хоть какие-то имена репрессированных неизбежно всплывают в эпоху мобильной связи и Интернета.
      Я пишу эти строки, когда приходят сообщения о жестокой расправе эстонской полиции с участниками русского митинга в центре Таллина. Сотни арестованных, которых власти “демократической” Эстонии держат в портовых ангарах, остаются неизвестными. Но все же несколько имен на слуху: Дмитрий Линтер, Марк Сирык, убитый Дмитрий Ганин. Отчего же иранские заключенные сплошь анонимы?
      Безымянные жертвы, исчисляемые не иначе, как сотнями и тысячами, - верный признак журналистских фантазий.
      Западные СМИ упоминают о силовых акциях иранской полиции. Но они не могут рассматриваться как пример подавления политических оппонентов. Английская версия “Википедии” сообщает об “атаке” на бастующих водителей автобусов в Тегеране в январе 2006 года. О разгоне собрания секты суфиев в Куме, протестовавших против разрушения молитвенного дома. О разгоне активистов женского движения в Тегеране. Весьма вероятно, что все это - инциденты, достойные сожаления (как нетрудно понять, сам я противник применения силы против безоружных манифестантов). Но это не политические расправы! Сообщения о схожих столкновениях приходят едва ли не каждую неделю, в том числе из “цивилизованной” Европы. Достаточно вспомнить вызывающе жестокие действия полиции в отношении участников молодежных протестов в Копенгагене, профсоюзных активистов в Берлине и Стамбуле, манифестантов в Париже и Таллине. Кстати, в двух последних случаях просматривалась и отчетливая политическая составляющая, но в Европе предпочли ее не заметить. Почему же только в случае с Ираном Запад твердит о “репрессивном режиме”?
      Да и как совместить широковещательные заявления о “подавлении свободы мнений” со злорадными публикациями европейских газет, сообщающих о критике Ахмади Нежада в иранских изданиях? Как увязать тезис о преследовании инакомыслящих с восторженными реляциями о том, что на выборах в местные органы власти зимой 2006 года победили “противники президента” (“Коммерсантъ”, 18.12.2006).
      Если демократия - это власть народа, то политическая система Ирана может быть с полным правом определена как демократия. С исламской спецификой, противопоставляющей ее “либеральной демократии” американского образца, которую справедливо критикует Ахмади Нежад. Но именно поэтому подлинная.
      Попытки Америки представить себя поборницей свободы, а Иран оплотом тирании циничны и смехотворны. Циничны потому, что в качестве примера “торжества демократии” Джордж Буш и его идеологи называют Ирак и Афганистан - оккупированные государства, чьи режимы удерживаются на американских штыках, что косвенно признают в Вашингтоне (показательна истерическая реакция Буша на резолюцию конгресса об установлении срока вывода американских войск из Ирака).
      Тезисы американцев смехотворны, ибо народ, регулярно выбирающий власть снизу доверху, не нуждается в импорте “демократии по-американски”. У иранцев может вызвать разве что усмешку высокопарное витийство ведущего американского неоконсерватора Майкла Ледина: “Наше главное оружие против тиранов - это свобода, и сейчас она распространяется повсюду на крыльях демократической революции” (цит. по: “Завтра”, N 10, 2007).
      Я специально обращаю внимание читателей на вздорность американской программы “демократизации Ближнего Востока”, потому что в арабских странах, и особенно в России, тезисы вашингтонской пропаганды нередко принимают за чистую монету, в том числе и оппоненты Соединенных Штатов. В результате идеологическое противостояние с Америкой разворачивается в л о ж н о й системе координат. Ближний Восток з а щ и щ а ю т о т д е м о к р а т и и. Характерна декларация той же газеты “Завтра”: “Мировое сообщество прежде всего должно добиться немедленного прекращения любых акций со стороны администрации США по “принуждению к демократии” (“Завтра”, N 15, 2007). Чудаки! Ближний Восток надо защищать от американской оккупации!
      Жителям Востока, как и всем нормальным людям, дороги демократические свободы. Ну скажите на милость, кто в здравом рассудке откажется от права высказывать свое мнение о происходящем в его городе и стране, кто пренебрежет возможностью, голосуя на выборах, определять развитие государства, в том числе его экономическую политику, затрагивающую к а ж д о г о? Исследования социологов показывают высокий процент поддержки демократии в мусульманской умме. Причем среди радикалов (видимо, так западные социологи характеризуют противников Америки) процент демократически ориентированных в ы ш е, чем среди умеренных - 50% против 35. (“Коммерсантъ”, 22.02.2007).
      Эти настроения п р я м о п р о т и в о р е ч а т планам Соединенных Штатов по установлению контроля над богатейшими энергетическими ресурсами региона. Вашингтон является злейшим врагом демократически избранных правительств Ирана и Палестины. А его союзники в регионе - королевский дом Саудовской Аравии и прочие монархии Персидского залива, отродясь не знавшие демократии, а также авторитарный режим в Египте, где каждая выборная кампания начинается с массовых арестов оппозиции.
      Недоразумения по поводу “демократических” устремлений Америки, разумеется, не случайны. Прежде всего у нас в России. Мы до сих пор воспринимаем демократию как нечто навязанное извне, опасную или, по крайней мере, подозрительную новацию. Реакция понятная, если учесть, как скомпрометировали это слово мерзавцы, представлявшие у нас демократическую идею в 90-x. Понятная, но неплодотворная. Превращающая нас в заложников новых претендентов на авторитарную власть. Приходится констатировать, что уровень политического сознания русского человека сегодня ниже, чем у какого-нибудь нигерийца, а тем более гражданина Ирана.
      Полагаю, что читатели моей работы, знакомясь с иранской системой сдержек и противовесов, выстроенной в полном соответствии с принципами демократии, опасливо вздыхали: а не ослабит ли она позиции Ахмади Нежада? Может быть, т а к т и ч е с к и (при принятии какого-то решения) ослабит. Но стратегически, я убежден, только усилит!
      Прямая демократия, которую практикует Ахмади Нежад, чрезвычайно э ф ф е к т и в н а. Но для того, чтобы стать д о л г о в е ч н о й, она должна опираться на традиционную представительную демократию.
      Ахмади Нежад силен мощной низовой поддержкой, связью с массами. А из исторического опыта мы знаем, как у я з в и м а эта связь. При “редуцировании” демократической системы, когда под лозунгом “политической целесообразности” или просто ради удовлетворения собственных амбиций бюрократия упраздняет (или лишает реальных полномочий) тот или иной социальный институт, так называемая “обратная связь” вырождается в ритуальный “одобрямс”. Вот тогда правитель и его государство оказываются беспомощными.
      Можно сравнить Иран и соседний Ирак, где Саддам, конечно, не был карикатурным злодеем, каким его рисует западная пропаганда, но где политическая активность населения была сведена к минимуму. И что получилось в итоге? Правящая элита, окружавшая вождя, человека исключительной решимости и мужества (как он принял казнь!), отгородила Хусейна от народа и в конечном счете п р о д а л а американцам.
      Можно провести параллель и с последними годами Советского Союза. До сих пор кричим: Солженицын виноват! Американцы погубили! Ну, Солженицын в качестве сокрушителя СССР - это просто смешно, а американцы, понятно, случая не упустили. Но кто предоставил им этот случай? Кто открыл дорогу на Кремль - в прямом и переносном смысле слова? Разве не пресловутая номенклатура во главе с самим генеральным секретарем, занявшая то место, где должны были быть лучшие представители народа?
      И вновь возразят: видали мы этих “избранников”! Одна “Межрегиональная группа” чего стоит…
      Не подумаю защищать Заславскую с Афанасьевым - это порождение той же московской элиты, что и партийная верхушка. Кстати, значительная часть “межрегиональщиков” прошла на союзный Съезд по квотам от творческих организаций. А вот российский Съезд депутатов действительно избирался народом и в конечном счете стал на сторону простых людей. За что и был расстрелян выкормышем номенклатуры Ельциным.
      …О наших проблемах и бедах можно спорить до хрипоты. Но в данном случае мы говорим об Иране, сумевшем, в отличие от России, найти свое место в стремительно меняющемся мире. Я убежден, что этот успех достигнут во многом благодаря подлинно демократической системе, открывающей дорогу во власть таким руководителям, как Махмуд Ахмади Нежад.
      Завершая перечисление качеств, характеризующих л и д е р о в н о в о г о т и п а, отмечу и это - верность демократии. Она присуща не только Ахмади Нежаду, но и его сверстникам и единомышленникам - Уго Чавесу, Эво Моралесу, Александру Лукашенко (как бы ни пыталась прозападная оппозиция приклеить к нему ярлык “диктатор”), испытанному сандинисту Даниэлю Ортеге, снова, после многих лет травли со стороны американцев, сумевшему победить на выборах и занять пост президента Никарагуа, молодому эквадорскому руководителю Рафаэлю Корреа, президенту Южно-Африканской Республики Табо Мбеки, премьеру правительства Палестины Исмаилу Хании.
      Время диктаторов кончилось. Так же, как и эпоха равнодушных к человеческим нуждам “менеджеров”. Возвращение масс возносит на гребень власти подлинно народных лидеров.
 
      (Продолжение следует)

      Накануне войны
 
      Тезис о советской оккупации Прибалтики сегодня стал чуть ли не аксиомой. Однако, если поднять статистику за вторую половину 1940-го - первые месяцы 1941 года, придётся признать: то была, наверное, самая необычная “оккупация” в мировой истории!
      В новые советские республики стало поступать сырье, необходимое для ускоренного развития промышленности (железо, уголь, горюче-смазочные материалы и т. д.). Одновременно прибыли квалифицированные специалисты для налаживания новых видов производства. В этих условиях промышленность росла невиданными темпами. К примеру, в 1940 году в Латвии промышленное производство выросло на 21% по сравнению с 1939 годом.
      В результате подъема производства число рабочих в промышленности Литвы выросло за год (июль 1940-го - июнь 1941 года) с 43 тысяч до 72 тысяч человек, или на 67,4%. Если в июле 1940 года в Литве насчитывалось 70 тысяч безработных, то к 9 мая 1941 года 55 800 из них были обеспечены работой. Остававшиеся получали высокие пособия. Экономический рост в Эстонии привел к нехватке рабочей силы. В 1941 году эстонские биржи труда были закрыты из-за ликвидации безработицы.
      В новых республиках были установлены советские нормы охраны труда. Были введены 8-часовой рабочий день и оплачиваемые отпуска. Заработки женщин и мужчин уравнены. Уже в июле и августе 1940 года заработная плата была повышена низкооплачиваемым трудящимся. Доходы промышленных рабочих выросли в три раза. С 1 января 1941 года многодетные семьи стали получать пособия. В городах были заметно снижены квартплата и оплата коммунальных услуг. В конце 1940 года медицинское обслуживание стало бесплатным.
      Радикальные преобразования осуществлялись на селе. Была установлена максимальная норма землепользования в 30 га. Земли, превышавшие эту норму, передавались в государственные земельные фонды. Значительная их часть перераспределялась среди безземельных или малоимущих, имевших не более 8 га.
      Новоселам выделяли наделы в пределах 10 га. В Литве землю получили 7099 батраков, 13008 безземельных крестьян, 7274 мелких арендатора, 3178 сельских ремесленников. Прибавку к своим участкам получили 41906 малоземельных крестьянских хозяйств. Нуждающимся выделяли кредиты для обзаведения сельскохозяйственным инвентарем и семенами.
      В Латвии землю раздали 51762 безземельным крестьянам. 63% новых хозяев были батраками и сельскохозяйственными рабочими, 37% - арендаторами. Аналогичные преобразования проводились в Эстонии.
      Были приняты меры для быстрого развития образования всех видов. К 1941 году в Литве имелось 186 тысяч неграмотных и 228 тысяч малограмотных в возрасте от 14 до 50 лет. Для распространения грамотности были созданы 8 народных университетов, а также школы, курсы, охватившие 120 тысяч человек.
      Нет сомнения в том, что от этих экономических и социальных мероприятий выиграла значительная часть трудящихся города и деревни, особенно бедные и малоимущие. В то же время реформы вызывали яростное недовольство крупных промышленников и торговцев. Они переводили капитал за рубеж и прекратили пополнять товарные и производственные запасы. Сразу же после июньских событий началась ажиотажная скупка товаров и спекуляция ими. А вслед за этим возникли перебои в снабжении рядом продуктов.
      Сопротивление оказывалось и аграрной реформе. Богатые землевладельцы прибегали к фиктивным разделам хозяйств между своими родственниками. С помощью угроз, запугивания, распространения провокационных слухов они старались удержать батраков и крестьян-бедняков от подачи заявлений на получение земли. Кое-где владельцы крупных хуторов стали разбазаривать или уничтожать скот, сельскохозяйственный инвентарь и урожай.
      В то же время некоторые стороны новой жизни вызывали недовольство и среди тех, кто на первых порах горячо поддерживал свержение прежних режимов. Поскольку в условиях предвоенного 1940 года в СССР были приняты жесткие меры борьбы с нарушениями трудовой дисциплины, они были распространены и на Прибалтику. Как отмечали американские историки Р. Мисиунас и Р. Таагепера, на ряде предприятий происходили выступления рабочих против новых порядков. Так, в декабре 1940 года сотрудники фабрики “Красный Крулл” в Таллине объявили трехдневную забастовку протеста против нехватки товаров, жесткого распорядка труда и сверхурочных работ. Рабочие добились двухдневных рождественских каникул, которые к этому времени были повсеместно упразднены.
      Хотя, как свидетельствовали Р. Мисиунас и Р. Таагепера, в Прибалтике “церковь не трогали”, были отменены религиозные праздники. “Начались вторжения в церковные службы “атеистических бригад”, очевидно, перевыполнявших свои планы”. В ответ многие католические священники развернули антисоветскую пропаганду. К ним присоединилась и часть местной интеллигенции.
      Глухое сопротивление, переходившее в прямой саботаж, оказывали и многие государственные служащие, остававшиеся в системе управления со времен авторитарных режимов Пятса, Ульманиса и Сметоны.
      Такая обстановка облегчала работу германской агентуры, активизировавшейся по мере подготовки к войне против СССР. 17 ноября 1940 года в Берлине был создан “Летувю активисту фронтас” (Фронт литовских активистов, или ФЛА). Руководство ФЛА засылало своих агентов в Литву. Признавая эти факты, Р. Мисиунас и Р. Таагепера писали: “Фронт планировал восстание к моменту начала советско-германской войны. В 1941 году ФЛА насчитывал 36 тысяч человек. В марте 1941 года были созданы антисоветские подпольные центры в нескольких литовских городах”.
      Как сообщалось в “Истории Литовской ССР”, “весной 1941 года органы государственной безопасности раскрыли несколько гнезд гитлеровских шпионов и диверсантов, в том числе в частях 29-го (литовского) территориального стрелкового корпуса Красной Армии. За несколько дней до начала войны была обезврежена группа офицеров, поддерживавшая связь с Вильнюсским центром ФЛА”.
      Аналогичные меры осуществлялись и в других прибалтийских республиках. Леонид Барков в своей книге “В дебрях абвера” писал: “В 1940 году и первом квартале 1941 года советские органы государственной безопасности нанесли ряд чувствительных ударов по осевшей в Эстонии немецко-фашистской агентуре… Чекисты в этот период ликвидировали также многие подпольные антисоветские группы: “Легионерское движение Востока”, “Комитет спасения”, “Эстонская военно-разведывательная организация” и другие. И все же, несмотря на принятые меры, нашим органам государственной безопасности не удалось в полной мере очистить Советскую Эстонию от немецко-фашистских шпионов и диверсантов. Большая часть фашистской агентуры продолжала наносить ощутимые удары”.
      Огрехи работы контрразведки были вызваны во многом тем, что работники НКВД, командированные из центра или спешно набранные из местного населения, плохо владели обстановкой. Р. Мисиунас и Р. Таагепера имели основание писать о том, что “скорее всего, чиновники НКВД выполняли свою работу наугад… Главный порок НКВД… состоял в подготовке списков на основе плохой и не обязательно аккуратной системы разведки”.
      Объясняя меры, принятые советскими властями для обезвреживания антисоветского подполья, авторы “Истории Литовской ССР” писали: “Активизация контрреволюции потребовала от правительства Литовской ССР принятия самых решительных мер. За несколько дней до вероломного нападения гитлеровской Германии на СССР часть контрреволюционных элементов была выслана за пределы Литвы, что ослабило, но не ликвидировало их полностью. Некоторые ярые контрреволюционеры успели укрыться и продолжали свою подрывную деятельность. Переселение классово чуждых элементов ввиду непосредственной угрозы войны было проведено спешно. Поэтому в число высланных попали и люди, чье поведение не требовало применения к ним такой меры”.
      В современных публикациях, в том числе, к сожалению, и российских, дело представляют так, будто депортации начались сразу же после вступления советских войск в Прибалтику. Дескать, большевики обнаружили “свое звериное нутро”. Возмутительная ложь! Аресты и депортации начались в ночь с 13 на 14 июня 1941 года - за неделю до нападения Германии на СССР. Совершенно очевидно: это была превентивная мера, призванная обезопасить ближние тылы советских войск накануне возможного вторжения. Из Эстонии было выслано 60 тысяч человек, из Латвии - 35 тысяч, из Литвы - 34 тысячи. Как писали Р. Мисиунас и Р. Таагепера, “членов семей разлучали. В то время как мужчин, которых считали арестованными, направляли в трудовые лагеря… женщин и детей просто ссылали… Депортации… усилили ненависть к режиму со стороны тех, кто в противном случае остался бы нейтральным”.
      Теперь об этих событиях постоянно говорят в Прибалтике, когда выдвигают требования к России о компенсации за “оккупацию”. Однако в ту пору они не привлекли внимания мирового общественного мнения. Это не удивительно, так как подобные массовые аресты и ссылки в лагеря “подозрительных лиц” осуществлялись в то время повсеместно в Европе. Сразу же после начала гитлеровского блицкрига в мае 1940 в Голландии, Бельгии, Франции развернулись повальные аресты среди тех, кто вызывал у полиции сомнения в их благонадежности.
      Утром 10 мая в Голландии было арестовано 2300 человек, обвиненных в пособничестве с Гитлером. На самом деле большинство из них были политическими эмигрантами из Германии. Аресты дали толчок к развитию массовой шпиономании. В это время в Голландии, как писал американский историк Луи де Ионг, “всякий считал себя вправе задержать любого подозрительного немца”. По словам очевидцев, “в эти пять дней разыгрывались жуткие сцены. Некоторых арестованных расстреливали конвоировавшие их солдаты”.
      Аресты нескольких тысяч человек были произведены 10 мая 1940 года и в Бельгии. Как свидетельствовал де Ионг, “через несколько дней развернулась новая огромная волна репрессий, главным образом под влиянием настроений возбужденного населения; в результате дополнительных арестов многие тюрьмы вскоре оказались переполненными… Одновременно было принято решение вывезти (предосторожности ради) наиболее опасных из подозрительных лиц на территорию Франции… Большинство из них являлось немецкими подданными, среди которых имелось много евреев”. Вызывали подозрения любые иностранцы: “поляки, чехи, русские, канадцы, итальянцы, французы”.
      Высланные испытывали в пути немалые страдания. Де Ионг писал: “Запертые в вагонах с надписями “члены пятой колонны” и “шпионы”, люди лишь время от времени получали немного воды; раз в сутки им выдавали по куску хлеба. Стояла невыносимо жаркая погода. В пути несколько человек умерло, одна женщина родила. На станции Тур перед эшелоном с арестованными, который остановился напротив здания вокзала, собралась возбужденная толпа. “Нефти, - кричали из толпы, - дайте нам нефти, чтобы облить ею и сжечь подлецов; надо уничтожить эту нечисть!” Из 2000 немецких подданных, вывезенных из Бельгии во Францию… “двадцать один человек был убит или умер в результате плохого обращения”.
      Наконец, после многих дней мытарств заключенные прибыли в район концентрационных лагерей у предгорьев Пиринеев. Эти лагеря и без того уже были заполнены до отказа, так как во Франции десятки тысяч людей были к этому времени арестованы по подозрению в принадлежности к “пятой колонне”.
      Уже в сентябре 1939 года все немецкие подданные, проживавшие во Франции, были интернированы. Среди них были и 30 тысяч лиц, бежавших от преследований из нацистской Германии. В один из подобных лагерей бросили видного писателя и антифашиста Лиона Фейхтвангера. Свои злоключения он описал в книге воспоминаний “Чёрт во Франции”.
      Даже в странах, не подвергшихся вторжению германских войск, царили панические настроения. Естественные в условиях войны повышенные меры по охране безопасности страны после начала гитлеровского блицкрига сменились массовой шпиономанией. Если осенью 1939 года в Англии были интернированы 600 “ненадежных” иностранцев, а в мае 1940 года - около 3 тысяч человек (которые в 1939 году еще не считались “подозрительными”), то в июне - свыше 50 тысяч человек (практически все иностранцы). Многих из них затем вывезли в лагеря в Канаду. Часть судов, которые перевозили людей через океан, были потоплены немцами.
      Хотя массовые депортации 1941 года в Прибалтике были осуждены еще при Советской власти, никто и никогда не осудил огульные аресты и расправы над людьми 1939-1940 годов в Великобритании, Франции, Бельгии и в Голландии. Никто не требовал и компенсации за тогдашние репрессии.
      Позже аналогичные события разыгрались и в США. Вскоре после нападения Японии на Пёрл-Харбор в Америке развернулась истерическая кампания с требованием немедленного ареста всех граждан японского происхождения. В феврале 1942 года в течение недели 120 тысяч человек, чьи предки давно покинули Японию, были отправлены в “центры перемещения”, расположенные в горных штатах (Вайоминг, Монтана, Айдахо), где они и пробыли в тяжелых условиях всю войну.
      Однако все эти события не произвели глубокого впечатления на современников, потрясенных в годы войны значительно более масштабными злодеяниями гитлеровцев. К лету 1941 года немцы уже второй год осуществляли политику геноцида в отношении польского населения. В своей беседе с корреспондентом “Фёлькишер беобахтер” Клайссом 6 февраля 1940 года Г. Франк объяснял, чем отличается жизнь в “протекторате Богемия и Моравия” от Польши, превращенной в генерал-губернаторство: “Образно я могу об этом сказать так: в Праге были, например, вывешены красные плакаты о том, что сегодня расстреляно 7 чехов. Тогда я сказал себе: “Если бы я захотел отдать приказ о том, чтобы вывешивали плакаты о каждых семи расстрелянных поляках, то в Польше не хватило бы лесов, чтобы изготовить бумагу для таких плакатов”.
      Франк не преувеличивал. Уже к концу 1939 года в Польше было уничтожено свыше 100 тысяч человек. На территории Польши были созданы лагеря смерти: Освенцим, Майданек, Треблинка и другие. К концу своего хозяйничанья немцы уничтожили около 6 миллионов поляков.
      А вскоре гитлеровская политика массовых репрессий и геноцида стала осуществляться и на прибалтийской земле. При этом активную помощь в реализации этой политики оказывали местные сторонники германских оккупантов.
 
      Нашествие
 
      Великая Отечественная война, начавшаяся 22 июня 1941 года, стала тяжелейшим испытанием для всех народов СССР. Удары, нанесенные нашей стране гитлеровской Германией, были усилены вероломными действиями подпольных националистических формирований, вступивших в сговор с германским фашизмом. В “Истории Литовской ССР” сказано: “Националистическое руководство ФЛА накануне… войны перебрасывало в Литву своих эмиссаров и диверсантов, обученных в специальных гитлеровских школах. К ним присоединялись участники банд, созданных ещё до войны подпольными центрами ФЛА в Вильнюсе, Каунасе и других местах Литвы. Начиная с рассвета 22 июня, банды буржуазных националистов нападали на мелкие группы красноармейцев, обстреливали отряды милиции и советско-партийных работников, убивали новоселов, советских активистов, нарушали нормальную работу связи и транспорта”.
      23 июня отряды ФЛА захватили радиостанцию Каунаса. По радио прозвучал призыв ко “всем национальным силам” придти на помощь германским армиям, было провозглашено “восстановление независимости Литвы и создание временного правительства” во главе с клерикальным деятелем Юозасом Амбазевичусом. Вооруженные выступления против Советской власти происходили и в других частях Литвы. Утверждается, что в них приняло участие около 100 тысяч человек. Мисиунас и Таагепера писали: “25 июня вермахт вошел в Каунас почти парадным строем и обнаружил, что им управляет временное правительство”.
      Ряд бывших латвийских военных подразделений выступил после начала войны в полном боевом порядке на стороне немцев. К моменту вступления немцев в Ригу были созданы две организации, претендовавшие на роль правительства: Центральный организационный комитет за освобожденную Латвию и Временный государственный совет.
      По мере того как германские части приближались к территории Эстонии, подпольные националистические формирования активизировали вооруженные действия против советских войск. Как отмечали Р. Мисиунас и Р. Таагепера, “некоторые из них насчитывали несколько сот человек и были организованы в довольно дисциплинированные части бывшими армейскими офицерами. В значительной части южной Эстонии советская администрация была заменена эстонской за несколько дней и даже недель до прихода основных германских сил. Тарту оказался под полным или частичным эстонским контролем с 10 по 28 июля”. В Эстонии был создан самозванный совет, претендовавший на роль правительства. Его возглавил бывший премьер Улуотс.
      Германское командование планировало с помощью своей “пятой колонны” в считанные дни окружить части Красной Армии в Прибалтике и уничтожить их. Несмотря на вероломство нападения Германии и удары в спину, которые наносила тайная агентура Германии в Прибалтике по советским войскам, с первых же дней войны бойцы Красной Армии при поддержке местного населения давали отпор агрессорам и их сообщникам. С 22 июня вступили в сражение с врагами бойцы 29-го (литовского) территориального стрелкового корпуса. После отступления из Литвы бойцы корпуса продолжали сражаться за пределами своей родной республики. Лишь после двух месяцев упорных боев, в течение которых корпус понес значительные потери, он был отведен на переформирование. Затем оставшиеся от корпуса 3 тысячи бойцов вошли в состав вновь образованной 16-й литовской дивизии.
      С 30 июня в бои против наступавших немецко-фашистских войск вступили бойцы латышского территориального корпуса, созданного в августе 1940 года. Несколько тысяч граждан Латвии вступили в ряды добровольческих и рабочих полков. Созданный в эти дни латышский добровольческий истребительный полк 18 июля 1941 года был назван “1-м латышским стрелковым”. Затем был создан и 2-й латышский стрелковый полк.
      Упорно защищали Советскую Родину и эстонские красноармейцы. Одним из первых Героев Советского Союза после начала Великой Отечественной войны стал заместитель политрука радиороты 415-го батальона связи А. К. Мери, защищавший со своей частью станцию Дно.
      С начала августа вместе с частями Красной Армии в обороне столицы Эстонии приняли участие рабочие Таллина, сформировавшие добровольческие полки. В боях за Таллин погиб председатель Президиума Верховного Совета Эстонской ССР И. Лауристин.
      Несмотря на героизм защитников столицы Эстонии, противник прорвался в город 26 августа. Но и после падения Таллина советские войска продолжали оборону на островах Моонзундского архипелага. Героическая оборона острова Сааремаа (Эзель) продолжалась до 5 октября, а острова Хийумаа (Даго) - до 18 октября. Планы гитлеровского командования, предусматривавшие окружение советских войск в Прибалтике и их быстрый разгром, были сорваны. Однако после упорных боев, продолжавшихся до глубокой осени, вся Прибалтика оказалась под властью оккупантов.
 
      Под властью свастики
 
      В первые дни после начала оккупации представители классов и слоев населения, пострадавших от национализации и аграрной реформы, а также те, чьи родственники были огульно репрессированы, приветствовали приход оккупантов. 11 июля 1941 года от имени латвийского народа была направлена телеграмма Гитлеру с выражением благодарности за “освобождение” и изъявлением готовности служить делу строительства “новой Европы”.
      Однако оккупанты не были намерены предоставлять покоренным землям хотя бы видимость свободы и независимости. Хотя “правительство” И. Амбразявичуса успело выпустить более 100 законов, оно было распущено немцами 5 августа 1941 года. Были ликвидированы и другие “правительства”, созданные сторонниками оккупантов в Прибалтике. Эстония, Латвия, Литва и Белоруссия были объединены в рейхскомиссариат “Остланд” и превращены в “бецирки” (генеральные округа). Главой “Остланда” по приказу Адольфа Гитлера 1941 года был назначен рейхскомиссар Генрих Лозе. Его помощниками являлись генеральные комиссары “бецирков”: обергруппенфюрер СА К. Лицман - в Эстонии, Дрекслер - в Латвии, фон Рентельн - в Литве.
      Еще до начала военных действий на советско-германской границе в нацистском руководстве были подготовлены планы эксплуатации Прибалтики и порабощения ее населения. За несколько недель до начала осуществления плана “Барбаросса” А. Гитлер назначил редактора центрального органа нацистской партии “Фёлькишер беобахтер” уроженца Прибалтики Альфреда Розенберга комиссаром по восточноевропейскому региону. Полученная им инструкция гласила: “Целью имперского уполномоченного для Эстонии, Латвии, Литвы, Белоруссии должно являться создание германского протектората с тем, чтобы впоследствии превратить эти области в составную часть великой германской империи путем германизации подходящих в расовом отношении элементов, колонизации представителями германской расы и уничтожения нежелательных элементов”. Генеральный план “Ост” предусматривал депортацию почти 50 процентов эстонцев, всех латгальцев, более 50 процентов латышей, 85 процентов литовцев. Эстонцев, например, собирались выселять на берег Белого моря. Оставшаяся часть оценивалась в 1942 году Антропологической комиссией рейха расово нордической (а поэтому достойной германизации).
      Официальным языком для делопроизводства во всех учреждениях “Остланда” был объявлен немецкий. В служебной переписке разрешалось употреблять лишь немецкие названия местных городов и поселков. От служащих требовали, чтобы они говорили только по-немецки.
      Вскоре после оккупации началась колонизация Прибалтики. Был учрежден специальный орган - Ansiedlungsstab с центром в Каунасе, занимавшийся выселением местных жителей из их хозяйств и размещением немецких колонистов. Только в Литву прибыло около 30000 поселенцев из Германии. Тем, кто оседал в сельской местности, были переданы лучшие земли. Для немецких детей были созданы 29 школ и гимназия. Для немцев существовали особые суды. Для их обслуживания открывались специальные магазины и столовые, куда местному населению доступ был закрыт. Появились и железнодорожные вагоны с надписью “только для немцев”.
      В ходе превращения Прибалтики в свою колонию оккупанты уничтожали национальную культуру ее народов. Закрывались театры, Дома культуры, клубы-читальни. Оккупанты разрушали систему образования в прибалтийских республиках. В 1943 году все высшие заведения в Литве были закрыты. Историк И. В. Добровольскас писал: “С началом оккупации гитлеровцы закрыли в Литве все русские школы, а формально разрешили продолжать учебу в литовских школах, но делали все, чтобы прекратилась и их работа. Они занимали помещения школ под казармы, арестовывали учителей, разгоняли учеников”. В Литве германские войска и полиция заняли помещения 60% школьных зданий.
      Было прекращено преподавание русского, английского и французского языков, а за их счет вводилось усиленное изучение немецкого языка. В гимназиях немецкому языку отводилось больше уроков, чем родному. Местному населению постоянно внушалась мысль о превосходстве германской культуры и второсортности культур прибалтийских народов. В школы Латвии была направлена в качестве циркуляра статья некоего немецкого искусствоведа, в которой “доказывалось”: “Всё, что имеется в Латвии в культуре и хозяйстве, достигнуто благодаря труду немецких завоевателей”.
      В первые же дни оккупации были отменены законы о национализации и об аграрной реформе. Часть бывших владельцев промышленных и торговых предприятий получила назад свою собственность (четверть владельцев в Латвии и Эстонии и 4 процента в Литве), но большая часть денационализированной собственности была взята в руки вновь созданными германскими фирмами.
      После оккупации Прибалтики на ее территории было создано сельскохозяйственное общество “Остланд”, администрация которого находилась в Риге. Завладев обширными землями, сельскохозяйственными постройками и сельскохозяйственным инвентарем, общество стало контролировать сельское хозяйство Прибалтики.
      Были введены обременительные налоги, обязательные поставки сельскохозяйственной продукции и другие повинности. Уже в 1941 году оккупанты путем реквизиций и конфискаций забрали у эстонского крестьянства около 2/3 валового сбора ржи, значительную часть урожая пшеницы и почти всё фуражное зерно.
      Только в 1942-1943 хозяйственном году объем принудительных поставок в Литве был установлен в размерах 245 тысяч тонн, что составило около половины валовой продукции 1942 года, объем поставок молока - 454 тысячи тонн 3,5-процентной жирности, то есть около 2/3 валовой продукции за этот год.
      За нарушение обязательных поставок, а также неуплату налогов крестьяне подвергались суровым наказаниям: денежному штрафу до 10 тысяч марок, конфискации всего имущества, тюремному заключению. За умышленное невыполнение поставок грозил расстрел. В 1941-1944 годах разного рода репрессиям подверглось до 100 тысяч эстонских крестьян.
      За время оккупации поголовье скота и домашней птицы в трех республиках уменьшилось по всем видам на сотни тысяч голов. Практически вся сельскохозяйственная техника была вывезена в Германию. Хищнически вырубались леса. В результате хозяйничанья немцев произошло сокращение посевных площадей, падение урожайности.
      Те, кто в первые дни оккупации ожидал процветания при немцах, были потрясены наступившей скудостью пищевого рациона, а затем массовой нищетой и голодом. Как и повсюду в оккупированной гитлеровцами Европе, значительная часть населения Прибалтики была посажена на полуголодный паек. С конца 1941 года здесь была введена карточная система. По своей калорийности паек, выдаваемый по карточкам, лишь на одну треть удовлетворял нормальную потребность человека в пище. В конце 1942 года и без того более чем скудные нормы выдачи продуктов питания были ещё более снижены. Теперь местному рабочему полагалось на день 243 граммов хлеба, 19 граммов жиров, 5 граммов сахара и 100 граммов соленой рыбы. Но и эти нормы снабжения часто нарушались. Некоторые из продуктов питания, указанных в продовольственных карточках, местное население не получало неделями.
      Люди были вынуждены обменивать у спекулянтов продукты питания на мебель, одежду и другие вещи. Отдел питания и хозяйства “самоуправления” г. Вильнюса по этому поводу в начале 1943 г. писал: “Эти цены (то есть спекулятивные. - Авт.) так высоки, что средний житель вынужден продавать свою мебель, одежду и т. д. Запасы мебели в некоторых бедняцких слоях так исчерпаны, что им голод смотрит в глаза… Здоровье и трудоспособность населения все больше ставится под угрозу”. В первые же дни оккупации было отменено бесплатное медицинское обслуживание. К тому же в больницах не хватало мест, не было в нужном количестве даже необходимых лекарств и других медицинских принадлежностей.
      Массовое голодание приводило к росту заболеваемости, широкому распространению заразных болезней, резкому увеличению смертей. Даже центральная газета Литовского бецирка “Атейтис” признавала: “Смертность в нашем краю увеличивают не только заразные болезни. При ухудшившихся условиях питания организм человека становится менее устойчивым к любой болезни”.
      Трудовое законодательство советского времени, предусматривавшее 8-часовой рабочий день, охрану труда на производстве, ежегодные оплачиваемые отпуска и другие социальные льготы, было отменено. 19 декабря 1941 года в Прибалтике была введена всеобщая трудовая повинность для всего населения от 15 до 60 лет. В Эстонии заставляли трудиться и подростков с 12-летнего возраста. За отказ зарегистрироваться следовало наказание - три месяца тюрьмы и штраф в 1000 марок. За неявку на место работы могли бросить в концлагерь или отправить на работу в Германию.
      Суровые наказания были предусмотрены за нарушения трудовой дисциплины на рабочем месте. 20 февраля 1942 года была издана инструкция для служащих железных дорог Эстонии: “Каждое нарушение служебной дисциплины со стороны служащего, принадлежащего к местной национальности, в особенности неявка на работу, опоздание на службу, появление на службе в пьяном виде, невыполнение служебного приказа и т. д., отныне должно караться со всей строгостью: а) в первый раз 15 ударами палкой по обнаженному телу; б) в повторных случаях 20 ударами палкой по обнаженному телу”.
      В начале 1944 года в Литве было объявлено, что на обработку 15 гектаров пахотной земли выделяется один человек, а “избыточная” рабочая сила должна быть направлена в рейх. На территории всей Прибалтики велась настоящая охота на людей, загоняемых как на принудительные работы по строительству оборонительных укреплений, так и на сборные пункты для отправки в немецкое рабство в Германию и оккупированные ею страны.
      На строительство оборонительных сооружений в Прибалтике было мобилизовано свыше 300 тысяч человек. Против уклонявшихся от занесения в списки так называемого “трудового фронта” и от отправки в Германию применялись самые жестокие репрессии, вплоть до повешения. 20 июня 1944 года Розенберг сообщал Гиммлеру, что в Германию было направлено 126 тысяч рабочих из Прибалтики. 75 тысяч из них были литовцами, 35 тысяч - латышами (главным образом из Латгалии) и 16 тысяч - эстонцами. В письме из Штеттина (Щецина) один из угнанных на принудительные работы писал: “Мы, латыши, живем здесь среди 200 человек, где уже больше нечем дышать… В Резекне все говорили, что каждый рабочий получит работу по специальности и у каждого будут такие же права, как и у немцев, но здесь этого нет. Нам здесь очень плохо, единственное - разве что утопиться”. По оценке Р. Мисиунаса и Р. Таагепера, из-за невыносимых условий жизни среди этих угнанных на работы в Германию погибли около 5 тысяч эстонцев, 10 тысяч латышей, 50 тысяч литовцев.
      Но и находясь на родной земле, многие жители Прибалтики оказывались в отчаянном положении. Население оккупированных земель было не защищено ни законом, ни элементарной человечностью. На территории Прибалтики царил террор. В городах был введен комендантский час с 10 часов вечера до 5 часов утра. На селе комендантский час начинался за час до захода солнца и заканчивался за час до его восхода. Очевидцы рассказывали: “В указанное время население не имело права отлучаться из дома. Гитлеровцы создали обстановку, при которой каждый житель чувствовал себя обреченным. Достаточно было лишь подозрения, чтобы посадить человека в фашистский застенок и после нечеловеческих пыток его уничтожить”.
      Командир СД и гестапо “Остланда” Шталкер уже 21 июля 1941 года докладывал в Берлин о положении в Риге: “В течение первых дней оккупации города все тюрьмы были переполнены до отказа… Последующие ликвидации дали некоторое облегчение положения. Все же непрекращающиеся мероприятия по задержанию лиц привели к тому, что уже сейчас помещения тюрем опять явно недостаточны”.
      Переполненными были и другие тюрьмы Латвии. В тюрьме города Валмиера содержалось более 2500 человек, тогда как ее максимальная вместимость составляла 250 человек. В тюрьме города Елгава, рассчитанной на 200 заключенных, было 1500 заключенных.
      Уцелевшие бывшие заключенные вспоминали: “В камерах тюрем, рассчитанных на 15-20 человек, помещалось, как правило, 60 человек. От большой скученности, грязи, сырости и холода (тюрьмы не отапливались зимой) люди заболевали… Многие умирали через 3-4 месяца голодной смертью… В камерах Центральной рижской тюрьмы в течение круглых суток были слышны крики и стоны истязаемых. При допросах применялись самые садистские приемы. Заключенные с допросов возвращались неузнаваемыми, в крови, в синяках, обожжённые. Многих заковывали в кандалы и цепи… В тюрьмах и лагерях применяли самые изощренные методы пыток - отравление газом, умерщвление электрическим током и голодом, выкачивание крови, заражение инфекционными болезнями”. В сообщении Чрезвычайной Государственной комиссии о преступлениях немецко-фашистских захватчиков на территории Латвийской ССР по поводу Центральной рижской тюрьмы было сказано: “Ежедневно от истязаний умирало 30-35 человек… Медицинской помощи истязаемым не оказывали”.
      Так как помещений в тюрьмах не хватало, то в качестве мест заключения использовались общественные здания. В эстонском городе Пярну в тюрьмы были превращены здание школьного общества на улице Калеви, корпуса льнокомбината на берегу реки Пярну, трехэтажное складское здание, казармы на Рижском вокзале, здание еврейской синагоги.
      Одновременно оккупационные власти спешно строили концентрационные лагеря для заключенных. В Тарту такой лагерь был создан на Выставочной площади. Историк Э. Я. Мартинсон писал: “Когда все девять павильонов бывшей выставки были забиты узниками, фашисты и их пособники создали еще один концлагерь - прямо под открытым небом: в землю были врыты столбы, на них натянули рядов в 25-30 колючую проволоку, и еще один атрибут “нового порядка” был готов. Семь концентрационных лагерей было создано фашистами в городе эстонских текстильщиков - Нарве, около двадцати на территории только Вирумааского уезда”.
      Историк А. К. Рашкевиц писал: “Осенью 1941 года недалеко от Риги, в Саласпилсе, нацисты приступили к строительству крупнейшего в Прибалтике концентрационного лагеря для политзаключенных. Саласпилсский концлагерь был центральным лагерем всего “Остланда” и имел много филиалов на территории Латвии. Народ его назвал “мельницей смерти”… В Саласпилсском лагере содержались и были убиты не только граждане Советской Латвии. Сюда фашисты пригоняли также жителей Белоруссии, Литвы, даже граждан Польши и Чехословакии, Франции и других оккупированных стран. Всего в Саласпилсском концлагере фашисты убили и замучили 53700 человек”.
      Рашкевиц отмечал: “Основной формой уничтожения мирных граждан, которую применяли нацисты, был расстрел. Однако наряду с этим они применяли также передвижные газовые камеры-“душегубки” для умерщвления людей, вешали их, но так как все это требовало известного труда и средств, то фашисты применяли очень простую, но мучительную форму уничтожения - голод. Держали в лагерях, в тюрьмах людей без пищи, без воды, пока те не умирали. Много заключенных погибало от разных болезней - тифа, дизентерии и др. Умирали от истязаний и пыток”.
      Помимо уничтоженных в Саласпилсском лагере, под Ригой в Бикерниекском лесу фашистами было убито 47 тысяч мирных граждан, в Румбульском лесу - 38 тысяч. Массовые расстрелы производились также в Даугавпилсе, Лиепае, Резекне, Валмиере и других городах, в концентрационных лагерях в Страздумуйже, Бишумуйже, Милгрависе, в Дрейлиньском лесу близ Риги, в Шкедских дюнах близ Лиепаи, в лесу у озера Нинерие.
      Многих уничтожали сразу после ареста. “Самые массовые расстрелы в оккупированной Эстонии, - сообщал Э. Я. Мартинсон, - производились в деревне Лемматси, под Тарту, у противотанкового рва, вырытого трудящимися города до его захвата гитлеровцами. Здесь находится самая крупная на эстонской земле братская могила жертв фашизма - у края противотанкового рва залпы гестаповцев оборвали 12 тысяч человеческих жизней… Свыше 15 тысяч человек расстреляли фашисты на территории бывшего Вирумааского уезда, 24 тысячи человек - на острове Сааремаа, 28500 человек - в городе Нарве, свыше 2 тысяч человек убили фашисты в песках Калеви-Лийва, около 3 тысяч убили и сожгли в Клоога”. Тысячи расстрелянных были закопаны в братских могилах в Кивиыли, Вильянди, Валга.
      Массовые казни совершались и в Литве. В первые же дня после оккупации Каунаса немцы вместе с литовскими коллаборационистами стали сгонять советских военнопленных и мирных жителей в городской форт N 9. В материалах Нюрнбергского процесса говорилось: “Все, кто попадал в форт N 9, в живых не остались. Колоннами в несколько тысяч человек гитлеровцы гнали сюда женщин, детей, подростков, мужчин и стариков на расстрел и сжигание”. Лагеря смерти и места массового уничтожения существовали также в районе Алитуса, Паневежиса, Укмерге, Ново-Вильни и других местах. Только на окраине Вильнюса фашисты уничтожили около 100 тысяч человек.
      В “Истории Латвийской ССР” сказано: “В целях устрашения населения гитлеровцы прибегали к таким зверским актам террора, как сожжение населенных пунктов и полное истребление их населения. Такая судьба постигла деревню Аудрини Резекненского уезда, население которой прятало красноармейцев. Узнав об этом, гитлеровцы в начале 1942 года сожгли деревню, 30 ее жителей расстреляли на рыночной площади в Резекне, остальных 179 - у Анчупанских холмов. То же произошло в январе того же года с деревней Барсуки Лудзинского уезда и позднее, осенью 1944 года, с пятью хуторами в Злекасской волости Вентспилсcкого уезда”.
      В “Истории Литовской ССР” отмечалось: “За акты сопротивления и помощь советским партизанам гитлеровские оккупанты полностью сожгли деревни Ферма, Лазденай, Друшиляй, Шаркишес, Милюнай, Пирчюпяй. Жители одних деревень были расстреляны или сожжены, других - угнаны в фашистское рабство”.
      Уже в первые месяцы после начала оккупации поголовному уничтожению было подвергнуто еврейское население Прибалтики. Отчитываясь перед своим берлинским начальством, бригаденфюрер СС Шталкер писал: “Мы заставляли местные антисемитские элементы организовывать погромы через несколько часов после захвата города”. В Литве вооруженные банды националистов во главе с Климантисом в ночь с 25-го на 26 июня 1941 года расправились с более чем 1500 евреями, подожгли и уничтожили несколько синагог и сожгли еврейский квартал, состоявший из более чем 60 домов. Шталкер писал: “В течение следующих ночей около 2300 евреев было обезврежено подобным же образом. Подобные же действия, только в меньшем масштабе, имели место по примеру Каунаса и в других районах Литвы, причем они также распространились на оставшихся в этих местах коммунистов”.
      Преследования евреев развернулись и в Латвии. Еврейка, бежавшая в 1944 году в Швецию, вспоминала: “После вступления немецких войск в Ригу, когда еще велись бои между немцами и русскими на латвийской земле, в большинстве провинциальных городов евреи были убиты латышами… Во всех городах Латвии, где евреи были убиты, на подъездных дорогах был установлен щит с надписью: “Свободен от евреев”. Особенно прославилась своими злодеяниями против евреев “команда безопасности” под руководством рижского студента Арайса.
      В Эстонии уничтожение евреев осуществлялось силами созданной оккупантами организации “Омокайтсе” (“Самооборона”) из местного населения. Правда, как сообщал Шталкер, “в Эстонии благодаря сравнительно небольшому числу евреев не представлялось возможности провоцировать погромы. Большая часть тех 4500 евреев, которые жили в Эстонии, в начале наступления на Востоке бежали вместе с отступающими войсками Красной Армии. Осталось около 2000 человек”. Вскоре, как замечал Шталкер, “арест всех евреев в возрасте старше 16 лет был закончен. Все они были казнены частями “Самообороны”.
      Когда 20 января 1942 года в Берлине состоялось совещание по “окончательному решению” еврейского вопроса, то в списке стран, против каждого названия которой было указано число проживавших там евреев, после названия Эстонии стоял прочерк. Как констатировал Э. Я. Мартинсон, “выполнение плана “Котбус” - плана уничтожения евреев в “Остланде” - в части Эстонии к тому времени было уже закончено”.
      В Латвии и Литве уничтожение евреев также близилось к завершению. В рапорте эйнзацгруппы “А” полиции безопасности и СД за период с 16 октября 1941 года по 31 января 1942 года сообщалось: “Систематическая работа по очищению Востока согласно приказам имела своей целью возможно полную ликвидацию евреев. Эта цель в основном достигнута. Исключая Белоруссию, экзекуции подвергнуто 229052 еврея. Оставшиеся в прибалтийских провинциях евреи мобилизуются в срочном порядке на работы и размещаются в гетто”. По оценке Р. Мисиунаса и Р. Таагепера, в Прибалтике из общего числа 250 тысяч евреев уцелело лишь 10 тысяч. В то же время на территории Прибалтики гитлеровцы уничтожили десятки тысяч евреев, привезенных из других стран Европы.
      Только на территории Эстонии гитлеровцы и их пособники убили 61 тысячу мирных граждан (в их числе было немало тех, кого фашистские палачи привезли для уничтожения из других оккупированных районов Советского Союза, а также из порабощенных фашистской Германией государств Западной Европы) и 64 тысячи советских военнопленных - всего 125 тысяч людей. В Латвии было уничтожено более 600 тысяч мирных жителей и советских военнопленных, в том числе более 100 тысяч граждан Латвийской ССР. В Литве было убито около 700 тысяч человек, в том числе 229 тысяч советских военнопленных, более 370 тысяч жителей Литовской ССР и около 100 тысяч граждан, привезенных из других районов Советского Союза и оккупированных государств Европы. Республики, общее население которых составляло в 1940 году 5,7 миллиона человек, стали в 1941-1944 годах местом уничтожения 1425 тысяч человек.
      По мере приближения к прибалтийским землям Красной Армии оккупанты и их пособники постарались угнать за собой мирное население Прибалтики. Из Латвии было вывезено в 1944 году 279615 человек. Около 70 тысяч - из Эстонии. Организованный фашистами вывоз жителей Прибалтики со своей родной земли также сопровождался новыми потерями, главным образом из-за тягот эвакуации и невыносимых условий жизни в Германии. По оценке Р. Мисиунаса и Р. Таагепера, в 1944-1945 годах погибло около 20 тысяч эмигрантов из Прибалтики.
      Теперь у многих в Прибалтике хватает наглости ставить на одну доску события 1940 года, когда в Эстонии, Латвии и Литве была установлена Советская власть, и германскую оккупацию 1941-1944 годов. В этой фальсификации истории прибалтийские обвинители России и адвокаты нацистов находят активную поддержку со стороны влиятельных кругов западных держав. Впрочем, и в России находятся те, кто поддерживают эти измышления. Не случайно в ходе одной из телепередач “К барьеру!” патологическую русофобку Новодворскую, сравнившую советизацию Прибалтики с германской оккупацией, поддержала треть зрительской аудитории.
      Пособники оккупантов
 
      Массовое уничтожение людей различных национальностей, в том числе литовцев, латышей и эстонцев, немецко-фашистские захватчики осуществляли при активной поддержке десятков тысяч местных пособников, стремившихся попасть в число “полноценных арийцев”.
      Хотя “временные правительства”, которые попытались создать враги Советской власти в первые дни оккупации, были распущены, вскоре в Прибалтике при оккупационных властях был учрежден институт советников из местного населения. На высшие посты “самоуправления” выбирались лишь те, кто давно числился среди верных сторонников “Третьего рейха”. Первым генеральным директором Латвии стал генерал Оскар Данкерс (или Данкер). Генерал служил в латвийской армии до 1940 года, но он репатриировался в Германию, ссылаясь на свою немецкую национальность. Вернувшись в Латвию, Данкерс объявил себя “чистым латышом”. Первым советником Литвы стал генерал Петрас Кубилюнас, который в 1934 году был организатором и руководителем прогитлеровского путча. Организатором прогитлеровского заговора в 30-х годах был и Хялмар Мяэ, назначенный первым земельным директором Эстонии.
      Позже на “процессе генералов” в Риге, состоявшемся в 1946 году, бывший начальник полиции и СС “Остланда” обергруппенфюрер СС Еккельн показал: “Мне часто приходилось встречаться с руководителями латвийского “самоуправления” Данкером и Бенгерским, руководителем литовского “самоуправления” Кубилюнасом и эстонского “самоуправления” доктором Мяэ. Должен сказать, что все они были большими друзьями немцев. У этих людей были только наши, немецкие интересы; они никогда не задумывались о судьбах своих народов. Это были немецкие марионетки”.
      В отчете полиции безопасности СД за 1942 год говорилось: “Эстонское самоуправление проводит пропагандистскую работу через созданные во всей стране народно-воспитательные бюро, которые образованы специально для проведения крупных пропагандистских кампаний… 1942 год был объявлен эстонским самоуправлением годом благодарности эстонского народа за освобождение. Под этим девизом проводятся все пропагандистские мероприятия и, в частности, происходящие сейчас праздники в честь прошлогоднего освобождения”. Постоянно внушалась мысль, что Эстония может существовать лишь как часть Германии. Одновременно велась пропаганда ненависти по отношению к СССР и русскому народу.
      По призывам местных фашистских организаций и их руководителей происходила мобилизация населения в военные и полицейские формирования оккупантов. Созданный еще в 1943 году “Эстонский легион СС” был в 1944 году преобразован в 20-ю дивизию СС. Всего в годы войны около 70 тысяч эстонцев сражались в войсках на стороне Германии. Кроме того, около 3 тысяч ушли в Финляндию, чтобы воевать против Красной Армии в армии Маннергейма.
      В Латвии подручные оккупантов помогали создавать латвийский легион СС. Приближение советских войск к границе Латвии усилило активность коллаборационистов по мобилизации латышей. К середине 1944 года в Легионе насчитывалось не менее 60 тысяч человек. Всего же во время оккупации в немецко-фашистские войска было мобилизовано около 150 тысяч человек.
      Попытки создать литовский легион СС из семи батальонов провалились, так как многие новобранцы разбежались. Те из них, кто был пойман, были расстреляны. Р. Мисиунас и Р. Таагепера замечали, что “литовцы были объявлены недостойными носить форму СС”.
      Еще до массовых мобилизаций в Прибалтике были созданы добровольческие военизированные формирования, в которые пошли прежде всего убежденные враги Советской власти. Как отмечали Мисиунас и Таагепера, уже в первые месяцы войны в Прибалтике стали создаваться так называемые “оборонительные батальоны”. Историки сообщали, что в Литве в них служило около 20 тысяч, а Латвии - около 15 тысяч. Эстонские “части безопасности” насчитывали 10 тысяч. “Почти все батальоны были направлены на восток, сначала для вспомогательной службы в тылу, а затем на фронт. Некоторые затем служили в Польше, Югославии и Италии… Эстонский 36-й батальон был направлен в Сталинград. В его составе было 450 человек, назад вернулось 72”. Стараясь смягчить впечатление о действиях этих частей, Мисиунас и Таагепера писали: “Им часто давали неприятные задачи контроля над гражданским населением и проведения операций против партизан. Некоторые из них охраняли гетто в Польше”.
      Каратели из Эстонии, Латвии и Литвы направлялись за пределы Прибалтики для совершения там рейдов против партизан и деревень, в которых партизаны могли получать поддержку. Только в Белоруссии литовский батальон Импулявичюса, участвуя в карательных операциях, уничтожил около 50 тысяч местных жителей.
      Женщина, бежавшая в Швецию в 1944 году, сообщала о деятельности латышской команды Арайса за пределами Латвии: “Если возникало подозрение, что в русской области, занятой немцами, имеются партизаны, то туда направлялись члены команды Арайса для того, чтобы истребить все мирное население. В большинстве случаев они забирали с собой всех трудоспособных мужчин, посылали их на принудительные работы в Германию; женщин, детей и стариков они запирали в домах и поджигали их”.
      Немало зверств за пределами Эстонии совершили и эстонские прислужники Гитлера. Жестокостями прославился 658-й охранный батальон, получивший затем наименование “Нарва”. Им командовал оберштурмбанфюрер СС Альфонс Ребане. Комментируя материалы сборника материалов и документов “Маски сорваны”, Анте Саар писал в 1961 году: “До сих пор жители многих деревень и сел Псковщины и Ленинградской области с гневом вспоминают те времена, когда хозяйничал в их краях Ребане со своими молодчиками. Каратели не щадили ни стариков, ни детей, ни женщин. Они предавали огню жилища, они убивали, бесчинствовали”. Немало злодеяний совершили эстонские каратели и на новгородской земле.
      Одним из организаторов “Омакайтсе” был Харальд Тедер. Э. Мартинсон в своей книге “Слуги свастики” писал: “О том, чем занимался 40-й карательно-полицейский батальон и лично командир его роты Харальд Тедер, могут рассказать жители многих деревень Псковской, Ленинградской, Калининской областей, на территории которых действовал этот батальон… Александр Куузик… помнит, как по приказу Харальда Тедера было сожжено несколько деревень в Псковской области, а жители их расстреляны. Особенно свирепствовал сам командир роты. “Я видел, - говорит Александр Куузик, - как Харальд Тедер в районе Пушкинских гор сам собственноручно расстрелял семь человек”.
      Рота карателей из 38-го эстонского полицейского батальона, во главе которого стоял штурмфюрер СС Вальтер Аллерт, сжигала псковские деревни в районе городов Заянье, Дно, Гдов и других. Бывший член этого батальона Альберт Линдре вспоминал: “Была суровая зима 1943 года. Ночью в одну из деревень недалеко от Заянья ворвались каратели во главе с Аллертом. Прикладами и штыками стали выгонять жителей деревни - стариков, женщин и детей. Набралось около ста человек. Их согнали в одно место и окружили. Не успели все жители еще выйти из домов, как по команде Аллерта каратели подожгли деревню. Арестованных людей рота Аллерта погнала пешком на станцию Плюсса. Женщины плакали, дети кричали от ужаса, старики крестились, видя, как пламя пожирало дом за домом в деревне, где родились еще их деды. Пламя быстро превратилось в огромное море огня. Аллерт же всё гнал людей к станции”.
      Приспешники Гитлера из Эстонии, Латвии и Литвы стали соучастниками самых страшных преступлений, совершенных немецко-фашистскими оккупантами против русского, белорусского, еврейского и других народов СССР, включая народы Прибалтики. Руководители “самоуправления”, участники “охранных отрядов”, солдаты и офицеры прибалтийских дивизий СС делали все для того, чтобы добиться торжества “нового порядка” в Прибалтике, а также в других частях СССР, победы гитлеровского режима, который нес народам мира порабощение и геноцид.
      В годы войны англо-американские союзники СССР обязались привлечь к ответственности пособников Гитлера за их преступления, но подавляющее большинство выходцев из Эстонии, Латвии и Литвы уцелели. Запад постарался не трогать тех, в ком видел прежде всего врагов нашей страны. Хотя даже рядовых надзирателей из нацистских концлагерей нередко отыскивали на краю света и в преклонном возрасте судили в Израиле за соучастие в преступлениях гитлеризма, Мяэ, Аллерт, Ребане и многие другие были признаны “борцами за свободу”, и они спокойно доживали свой век в Швеции, Великобритании, Канаде, США, Австралии и других странах. Теперь преступники в эсэсовских мундирах безнаказанно маршируют по улицам городов Прибалтики.
      Борьба патриотов за советскую Прибалтику
 
      В то время, как часть населения Эстонии, Латвии и Литвы поддержала режим ограбления и уничтожения собственных народов, немало граждан советских республик Прибалтики с первых же дней оккупации стали активно бороться против немецко-фашистских захватчиков и их пособников. С конца июня 1941 года в Каунасе и других городах на территории оккупированной Литвы создавались отряды и группы вооруженного сопротивления. К концу 1941 года в 14 партизанских отрядах и группах сражалось 600 бойцов. Партизаны совершали диверсии против оккупантов: сжигали их продовольственные склады, организовывали побеги военнопленных. Однако вскоре гитлеровцы выследили подпольщиков Каунаса. Свыше 90 из них были расстреляны, остальные брошены в концлагеря. Захвачены были и подпольщики в других городах. В целом во второй половине 1941 - начале 1942 года погибло почти 40% участников литовского подполья.
      Сразу же после оккупации Латвии в Риге, Лиепае, Вентспилсе, Даугавпилсе были созданы подпольные группы. Однако многие партизаны и подпольщики, особенно молодые, не имели достаточного навыка борьбы с опытным врагом. Уже в августе 1941 года фашисты раскрыли подпольную комсомольскую группу в Лиепае, члены которой распространяли антифашистские листовки. Все участники группы были захвачены и расстреляны. Вскоре была раскрыта и подпольная организация в Даугавпилсе.
      Были созданы партизанские отряды в различных районах Эстонии. Партизаны-эстонцы сражались также в Ленинградской и Калининской областях РСФСР и на территории Латвийской ССР.
      По мере того как жизнь становилась всё более невыносимой для подавляющего большинства населения, росло и недовольство оккупационным режимом. Многие жители, первоначально не выступавшие против оккупационного режима, теперь осуществляли акты саботажа и диверсии, крестьяне уклонялись от выполнения обязательных поставок оккупантам и все чаще оказывали поддержку партизанскому движению. В донесении германской разведки из Тарту в декабре 1943 года сообщалось, что “жители деревень при приземлении парашютистов… оказывают им помощь и становятся виновниками в предоставлении им приюта и питания”.
      Германские сыщики доносили: “На эстонской территории с русским населением выявлены группы в 4-6 человек. Они скрываются около Нарвы, Рая, Пийри и на западном берегу Чудского озера. Усиленное выступление партизан наблюдается также на западном берегу Псковского озера и около Печор. Их число - около 170 человек… Есть небольшие группы из сбежавших русских военнопленных, из числа уклонившихся от службы в немецкой армии и сбежавших из армии. Всех их поддерживают жители деревень, которые не хотят сообщать об их присутствии. Выявлено около 450 скрывающихся партизан”.
      Сопротивление оккупантам разрасталось и становилось все более организованным. В марте 1943 года на базе отдельных групп была образована 1-я Латышская партизанская бригада. Партизаны Латвии нападали на гарнизоны оккупантов и их пособников, срывали угон населения в Германию, распространяли листовки, уничтожали воинские эшелоны.
      15 октября 1943 года литовские партизаны вели большой бой в Биршайском лесу, в ходе которого уничтожили значительное число карателей. 28 ноября 1943 года был создан Литовский штаб партизанского движения во главе с первым секретарем ЦК Компартии Литвы А. Снечкусом. К концу того же года в Литве уже действовало 56 партизанских отрядов.
      Пока патриоты Советской Прибалтики сражались на территории своих республик, многие литовцы, латыши и эстонцы защищали Советскую Родину за пределами родного края. Уже 10 августа 1941 года была создана 201-я латышская стрелковая дивизия, которая вскоре приняла участие в битве под Москвой, освобождая Наро-Фоминск и Боровск. Затем она сражалась под Демянском. Были сформированы также латышский зенитный полк и латышская авиаэскадрилья, затем также превратившаяся в авиаполк. В октябре 1942 года 201-я латышская стрелковая дивизия стала 43-й гвардейской и позже сражалась под Старой Руссой и Великими Луками.
      По постановлению Государственного комитета обороны СССР в мае 1942 года была сформирована 16-я литовская стрелковая дивизия, насчитывавшая 12398 солдат и офицеров. С февраля 1943 года она вошла в состав 48-й армии Брянского фронта, а затем приняла участие в боях под Орлом в ходе Курского сражения. С октября 1943 года эта литовская дивизия участвовала в боях за Невель, Городок, а в ходе операции “Багратион” принимала участие в освобождении Полоцка.
      В 1942 году был организован 8-й эстонский стрелковый корпус под командованием генерал-лейтенанта Л. А. Пэрна. Первые бои корпус вел в районе Великих Лук.
      К началу 1944 года национальные части, состоявшие из граждан Советской Прибалтики, вместе с другими частями Красной Армии подошли к родной земле. По мере подготовки Красной Армии к освобождению Прибалтики партизаны трех советских республик наносили новые удары в тылу врага. В марте 1944 года была сформирована 1-я Латвийская партизанская бригада, летом 1944 года - 2-я, а затем - 3-я. Три крупных партизанских отряда действовали на юге Латгалии. К лету 1944 года движение народного сопротивления охватило почти все уезды Латвии. Если к началу 1944 года в латвийских партизанских отрядах было 854 человека, то к лету их численность возросла до 1623, а в сентябре насчитывалось уже 2698 человек. Всего же в партизанском и подпольном движении Латвии участвовало до 12 тысяч человек.
      В Литве за годы оккупации было создано 92 партизанских отряда, в которых сражалось около 10 тысяч бойцов. Среди них 62,5% составляли литовцы, 21% - русские, 7,5 % - евреи, 3,5% - поляки, 3,5% - украинцы, белорусы и другие. Примерно половина партизан и подпольщиков погибла в схватках с оккупантами и их местными приспешниками. Литовские бойцы в тылу врага пустили под откос 364 эшелона, вывели из строя около 300 паровозов, свыше 2000 вагонов, разгромили 18 гарнизонов врага, убили свыше 100 тысяч гитлеровцев и их пособников. 1800 партизан Литвы были награждены орденами и медалями. За боевые заслуги семерым литовским партизанам было присвоено звание Героя Советского Союза, из них пятерым, включая замученную фашистами Марию Мельникайте, - посмертно.
      Сопротивление в тылу врага особенно возросло в дни, когда фронт приблизился к Прибалтике. Еще в середине июня 1944 года 38 партизанских отрядов Литвы приняли участие в операции “Рельсовая война”, проводившейся накануне операции “Багратион”. Только отряд “Мститель” пустил под откос 35 эшелонов противника, а отряд “Вильнюс” - 43 эшелона.
      В ходе осуществления операции “Багратион” войска 3-го Белорусского фронта вступили на территорию Литвы, 7-8 июля прорвали городские укрепления города Вильнюса и 9 июля окружили литовскую столицу. 13 июля Вильнюс был освобожден. В “Истории Великой Отечественной войны” говорилось: “Жители города радостно встречали своих освободителей. Они с благодарностью отмечали, что Красная Армия третий раз (в 1920, 1939 и 1944 гг.) возвращает Вильнюс литовскому народу”.
      На завершающем этапе войны в Красной Армии сражалось 108378 литовцев. Около 8 тысяч из них приняли участие в Берлинской операции. Всего за четыре года Великой Отечественной войны в рядах Красной Армии находилось более 150 тысяч граждан Литвы. Более 13764 воинов-литовцев было удостоено боевых наград, двенадцати из них было присвоено звание Героя Советского Союза.
      За освобождение Прибалтики сражались и граждане Советской Латвии. В составе 22-й армии 2-го Прибалтийского фронта успешно действовал 130-й латышский стрелковый корпус под командованием генерал-майора Д. К. Бранткална. Корпус был сформирован из двух латышских стрелковых дивизий - 308-й и 43-й гвардейской.
      Значительная часть населения освобожденных районов Латвии радостно встречала Красную Армию. В одном из местечек Латвии латгалец А. С. Зомбарт сказал: “Немцы довели нас до того, что сейчас каждый латгалец, не только молодежь, но и все старики готовы с оружием в руках пойти против фашистов”.
      После долгих и упорных боев 10 октября войска 3-го и 2-го Прибалтийских фронтов вышли к переднему краю первой полосы рижского оборонительного обвода, а 12 октября начали освобождение Риги, завершившееся 13 октября. 22 октября в столице Латвийской Советской Социалистической Республики состоялся массовый митинг, посвященный освобождению города. На площади Эспланада собралось около 100 тысяч жителей города, воинов латышского стрелкового корпуса и других соединений Красной Армии.
      Хотя немецко-фашистским войскам удалось закрепиться в Курляндии и удерживать там оборону вплоть до мая 1945 года, большая часть Латвии была освобождена осенью 1944 года. За отличные боевые действия в сентябре и октябре 1944 года 3418 бойцов и офицеров 130-го латышского стрелкового корпуса удостоились высоких правительственных наград. 3 ноября корпус был награжден орденом Суворова II степени, а 308-я латышская стрелковая дивизия - орденом Красного Знамени. Всего за годы войны около 20 тысяч воинов латышских частей и партизан были награждены орденами и медалями. Звание Героя Советского Союза было присвоено 16 латышам.
      С середины сентября 1944 года развернулось освобождение Эстонии. На правом фланге 2-й ударной армии наступал 8-й эстонский стрелковый корпус под командованием генерал-лейтенанта Л. А. Пэрна. В ходе наступления корпус был передан в распоряжение 8-й армии, двигавшейся на Таллин.
      22 сентября передовые части 8-й армии вышли на подступы к Таллину и к 14 часам освободили столицу Эстонии. Лейтенант И. Т. Лумисте из эстонского стрелкового корпуса, находившийся в составе передового отряда, установил красный флаг над башней Тоомпеа. В “Истории Великой Отечественной войны” говорилось: “С неописуемой радостью встречали трудящиеся Таллина свою освободительницу - Красную Армию. Жители толпами выходили на улицы. Радость таллинцев переходила в ликование, когда в ответ на их приветствия слышалась родная речь бойцов эстонского корпуса. На площади Свободы вокруг танкистов собирались большие группы жителей столицы. На башнях танков пестрели принесенные ими букеты живых цветов”.
      Около 20 тысяч солдат и офицеров 8-го эстонского стрелкового корпуса удостоились правительственных наград. Позднее, 28 июня 1945 года, эстонские национальные соединения и части были преобразованы в гвардейские. 12 эстонских солдат и офицеров стали Героями Советского Союза.
      Освобождение Эстонии, Латвии и Литвы от немецко-фашистских оккупантов потребовало нескольких месяцев тяжелых боев и многих сотен жизней советских воинов, представлявших различные народы СССР. Только за освобождение Литвы отдали жизнь 138 тысяч советских воинов. О великом подвиге советских воинов, в том числе и уроженцев Прибалтики, сражавшихся на фронтах и в тылу врага, напоминают многочисленные захоронения в Эстонии, Латвии и Литве. Нынешние осквернители могил советских воинов пытаются уничтожить память о том, что победа советских людей над гитлеризмом спасла народы Прибалтики от порабощения и уничтожения.

      “СУВЕРЕННАЯ ДЕМОКРАТИЯ” НА ЮРУ…
      Кто любит серебро, тот
      не насытится серебром.
      Экклезиаст
      Экономическое “торнадо” не ко времени надвигается на глобальную экономику. Темпы роста мирового ВВП никогда не были так резвы с середины 70-х годов прошлого века. Однако “алармистски” настроены не только аналитики, спекулянты фьючерсами и воротилы фондовых рынков. Президент Буш-младший раскошелился удвоить стратегический нефтяной резерв. На последнем Давосе в приватных посиделках “сильных мира сего” на слуху было, что в промежутке между 2008-2012 годами мировую экономику, с большой вероятностью, ожидает потрясение. А цена барреля нефти уже через год-другой, вероятно, подскочит до 150 долларов. Грядет “ретро” нефтяного шока 70-х годов.
      Нет, это не преждевременные поминки по “углеводородной цивилизации”. Отлучение наследников картеля “Семь сестер” от жирной и вожделенной иракской нефтегазовой ренты - вот где “мировая скорбь” Запада гнездится. Потому-то исход американо-британских оккупационных войск из Ирака и неотвратим, и немыслим одновременно. В памфлете под заголовком “Мысли о немыслимом…”, напечатанном накануне триумфального вхождения в Багдад непрошеных “освободителей”, когда проамериканская либеральная тусовка в Белокаменной “в воздух чепчики бросала”, автор этих строк высказал, вопреки молве, свое предчувствие грядущего фиаско вашингтонских “бэбитов” на земле ветхозаветного Вавилона. И выразил его метафорой древних шумеров - обитателей Двуречья: “Ушедший по течению реки вернется пыльной дорогой”. Вещие слова клинописной надписи незапамятных времен перекликаются с горечью Редьярда Киплинга, воспевавшего имперское “бремя белого человека”, героику колониальных войн: “И только пыль, пыль из-под сапог…”
      Чутье и теперь подсказывает: янки не уберутся из Месопотамии восвояси… Острейший геополитический интерес Pax Аmericana (нефть и ее коммуникации) и плотоядных ТНК (природная рента) повязаны слишком крепко. Авианосцы на морях, политики и лоббисты транснациональных компаний в курительных комнатах Конгресса, “книжники и фарисеи”, измысляющие Первый Закон Петрополитики, новоявленный Боливарианский Союз - латиноамериканское товарищество стран-нефтегазодобытчиков, бросивших дерзкий вызов “гринго” и хищникам из ТНК, да еще Иран, на который у янки уже нет никакой управы, - все изготовились к пробе сил на нефтяном ристалище. Дерзостью - на дерзость!
      Команданте Чавес получил мандат народа и заявил о полной национализации не только нефтяной, но и всех стратегических отраслей экономики, а Буш, фрау Меркель и “ястребы” в американском Конгрессе, да их подпевалы в Европейском сообществе в один голос заговорили о необходимости “интернационализации” нефтяных запасов по всему миру. На слуху толки об ограничении суверенитетов “безответственных” национальных правительств над своими природными богатствами. Предлог благовидный - истощение мировых минеральных ресурсов, ставшее якобы критическим. “Интернационализация”, читай, захват нефтяных месторождений силком или, на гангстерский манер, “предложением, от которого невозможно отказаться…” “Семь сестер” против “Семи государей” - уже в этом хлестком американском газетном слогане сквозит, что посчитаться - порознь - с нефтедобывающими странами у ТНК на этот раз не выгорит, а картель ОПЕК, в котором преобладающее влияние, со времен нефтяного эмбарго 70-х, имеют “умеренные” арабские монархии, льнущие к Америке, уже и не хозяин положения. На наших глазах тон задает непримиримая коалиция “петроавторитарных режимов”, для которых некогда грозная “дипломатия канонерок” -
      не кара небесная, а архаика…
      А что же “суверенная демократия”? Россия - единственное во всем мире “нефтегосударство”, обладающее ракетно-ядерным щитом. Советские многозарядные носители “Воевода” все еще хорошая острастка для Америки, как она ни ершится. А янки издали заходят… Мадлен Олбрайт, этот экзекутор Югославии, в подбор фридмановской идеологеме все сокрушается: несправедливо, дескать, что русские самовластно владеют несметными запасами минерального сырья, принадлежащими “всему человечеству”. Под “человечеством”, в душеприказчики которого набивается экс-госсекретарь США, она подразумевает не иначе как транснациональные компании. С последними Кремль теперь, казалось бы, не в ладах. Торги, размолвки, дележки и перехват активов. Одно только “дружественное” раскулачивание консорциума проекта “Сахалин-2” чего стоит! “Полюбовная” сделка Газпрома с “Шелл” и “Мицуи”, которые до поры хорошо пригрелись в своей сахалинской вотчине, до неистовства довела иноземцев. Однако на поверку в разгорающейся исторической драме под названием “Семь сестер против Семи государей” либеральная российская власть вполне благоразумно сторонкой держится. Как если бы, вопреки поговорке “в огне брода нет”, для премудрых оставалась лазейка.
      Между тем Запад уже припечатал путинской власти ярлык “петроавторитаризма”. Вместо прежнего, лестного Кремлю, - “энергетическая сверхдержава”. Теперь же Кремль облыжно обвиняют в “энергетическом шантаже” американских клиентов - бедноватых молодых демократий новой Европы, а также платежеспособных прижимистых немецких бюргеров. И чем больше строжится к Москве Запад, тем пуще - подумать только! - прыть путинских баловней: Грефа, Кудрина и фронды затаившихся олигархических кланов, которым отписали за здорово живешь добрую половину нефтяной ренты в России.
      Им бы все подольститься к Западу, вскочить на запятки господской кареты, а дома поддать жару “либерализации”. Вечный неофит от туземного “монетаризма”, глава Минэкономразвития, распалившись, сказал, как отрезал: настанет день, когда вся российская экономика будет принадлежать частному капиталу. Такой дикости и в самой Америке нет. Незабвенный Макар Нагульнов, из лучших побуждений порывавшийся обобществить хуторских кур, прямой сродственник Грефу, хоть и полный идеологический антипод. Вымогательство “интернационализации” суверенных нефтяных ресурсов, новейшие либеральные восторги и радения “клиента с Запада” в российских верхах подозрительно совпали.
      А что же гордая “суверенная демократия” при таких-то раскладах, двусмысленных “дискурсах” и “трендах” в наших верхах? Она, “суверенная”, глядится окружающему миру неприкаянной - на юру!
      “БАЛТАЗАР БАЛТАЗАРОВИЧИ” НАХВАЛИВАЮТ…
 
      “Либеральный капитализм с очевидностью идет к концу”, - написал еще в 40-е годы прошлого века Джордж Оруэлл. Его, вольнодумца,
      по-настоящему лишь беспокоило, чтобы в грядущей обобществленной экономике с “исчезновением экономической свободы сохранилась свобода мысли”. История же, при жизни новых поколений, проделала своего рода кульбит. Не царство несвободы Большого Брата, а ультралиберальный капитализм в своей кондовой, хищной ипостаси воцарился в нашей, еще не так давно развитой, независимой и просвещенной стране. С нами приключился казус почище оруэлловских видений: в путинской умиротворившейся России вольностей гражданских осталась осьмушка. Это уж и не оспаривается никем, кроме думских подьячих - “медведей”. В стране нет ни настоящих экономических свобод, ни свободы мысли, как признанной и неприкосновенной ценности, ни докучного бремени самой мысли во власти. Она, власть, здорово попала впросак, “воссоединяясь”, как заговоренная, с неизменными, в поколениях, геополитическими противниками и ненавистниками России на благословенном Западе.
      Историк Карамзин, которого причисляют к просвещенным западникам, в “Письмах русского путешественника” писал: “…Всякие гражданские учреждения должны сообщаться с характером народа, то, что хорошо в Англии, то будет дурно в иной земле. Недаром сказал Сократ: мое учреждение есть самое лучшее, но только для Афин”. Но наши-то записные западники, окопавшиеся во власти, подобны Балтазару Балтазаровичу из гоголевской “Женитьбы”, что все нахваливал “сукно аглицкое”, которое, дескать, уже десять лет как перелицовывает, а “оно все как новое”. “Храбрый портняжка” Герман Греф с упоением докладывал западному бомонду в Давосе, как далеко продвинулись “реформаторы” в перелицовке ветхого “аглицкого сукна” монетаризма на туземный олигархический фасон. И что российская экономика, дескать, попомните еще, даст сто очков вперед по части “открытости”. И что обидные толки про “национализацию” и притеснения иностранных инвесторов в России - сплошное недоразумение и т. д.
      Прорежимные российские телеканалы с холопьим пиететом к Западу живописали, как российских сановников и дельцов привечали в Давосе. Будто бы они ходили там чуть ли не в именинниках в глазах мировой элиты. А ведь только что накануне в ПАСЕ прошла, вопреки увещеваниям думских “медведей”, жесткая антироссийская резолюция, “уличающая” Кремль в энергетическом шантаже Европы. А следом из Лондона запустили “активку”, что российская сторона отказывается выдать британскому правосудию “убивцев” - российских граждан, против которых собраны якобы неопровержимые улики. Имена “злодеев”, разумеется, отставных гэбистов, дескать, на слуху у всей западной общественности. А это уже прямая и наглая диффамация Кремля - из ряда вон! Как говаривал, до глубины души уязвленный, другой почтенный персонаж “Женитьбы”, коллежский асессор Яичница: “Что за притча такая?.. И что такое значит “пошли вон!..”
 
      “ВРЕМЯ БЫЛО ГУЛЬЛИВОЕ…”
 
      …Так называемая рыночная экономика, строго говоря, не является экономикой, т. е. “хозяйством”.
      Фридрих фон Хайек.
      “Пагубная самонадеянность”.
 
      Хорошее было время, гульливое, веселое.
      Денег было много.
      Салтыков-Щедрин.
      “Пошехонская старина”
 
      “Россия, с большой вероятностью, распадется на восемь самостоятельных государств” - пророчествуют скорые на обещания цэрэушные аналитики. На аналитиков спецслужб и ссылается “Нью-Йорк таймс”, “корректный” девиз которой “Все новости, годные к напечатанию”. Непубличный доклад, на выводы которого полагается влиятельная газета, - что за ним? Еще одна каверза кассандр из Лэнгли? Злопыхательство, холодный расчет центробежных сил в РФ или “бесшабашность и триумфализм”, по определению историка Анатолия Уткина, поразившие мышление американского правящего класса после нечаянной “самоликвидации” СССР в Беловежской пуще. Неугомонный Бжезинский, обеспокоенный неминуемым выдвижением Китая в сверхдержавы, вытеснением, исподволь, Соединенных Штатов из Азиатско-Тихоокеанского региона, на который приходится более половины мирового ВВП, с циничным “смирением” советует американскому правящему классу откупиться от Поднебесной, поделив с ней российский Дальний Восток и Восточную Сибирь!
      В статье “Будет ли существовать Россия?”, написанной Георгием Федотовым на чужбине еще перед гитлеровским нашествием, философ с острой тревогой задавался вопросом, что будет с Великороссией после большевиков. “…С Дальнего Востока напирает Япония. Вскоре начнет наступать Китай”. В незыблемом монолите коммунистического режима, чудилось ему, зреет националистическая измена, а внешние силы “стремятся разнести в куски историческое тело России”. Пособить им не замедлят-де даже сибиряки, чистокровные великороссы, тоже, небось, мечтающие о Сибирской Республике - легкой добыче Японии.
      Привиделось такое, фантасмагорическое, русскому мыслителю - патриоту России в своем эмигрантском далеке? Или это было ясновидение? Ведь если на то пошло, в ту суровую историческую пору государственник Сталин не давал никакой, даже малой, потачки для малейшего дуновения национализма и сепаратизма в нашей многонациональной стране. Но вот ушло из жизни поколение сталинских наркомов и романтиков первых пятилеток. Великая эпоха СССР стала преданием.
      После позора и беспамятства Беловежья утлая “демократическая” Россия не распалась, полагаю, лишь в силу непогашенной инерции сверхдержавы, нерасторжимого хозяйственного единства. Сколько бы ни раздарил “суверенитетов” с барского плеча барвихинский безумец, систему исторического разделения труда в СССР “реформаторам” слабо` было опроки-нуть, подменив своей “рыночной” ахинеей. Эта твердь государственного тела России, неподвластная злоумышлениям чубайсов и их гарвардских поводырей, и спасла нас в смуту 90-х.
      Морок 90-х миновал. Новая трезвая власть в Кремле, окрепнув, заявила нам, согражданам, что угроза целостности России отвращена. Мало ли что там замышляют, думкой богатея, бжезинские и буши! Они и сами теперь сквозь зубы признают, что президент Путин заново “собрал” Россию. Но, убежден, нет нам поводов торжествовать и благодарствовать. И не только из-за того, что Россия все еще недужит. Опасность для государственности в том, что либеральным верхам чем дальше, тем больше приглянулась идея “России Инкорпорейтед”. Приструнив региональных князьков, порешили, что великой страной впредь сподручнее, по-современному, управлять как Мега-корпорацией.
      Пример для подражания - модель рыночного процветания Федеративной Республики Германии. Да, в ФРГ корпорократия явно довлеет над государственной бюрократией. Это страна без видимых внешнеполитических амбиций, с космополитическим, выхолощенным “денацификацией” самосознанием преуспевающих бюргеров. Экономика сильна, завидный платежный баланс. Однако Федеративная Республика, в отличие от России - исторически, как-никак, национальное государство немцев, которое сугубо из своей выгоды пошло на своего рода сверхкорпоративное слияние с соседними сильными экономиками. Так сложилось Европейское сообщество.
      Но… “Россия - не нация, а целый мир, - предостерегал соотечественников Георгий Федотов. - Не разрешив своего призвания, сверхнационального, материкового, она погибнет - как Россия”. Увы, на мой взгляд, российская власть не достигла того совершеннолетия, чтобы проникнуться федотовским имперским сознанием…
      “Питерские”, из служивых, не чета “старосемейным”, которые попросту являли теплую компанию проходимцев и выжиг, засевших в недрах российской государственности, что мыши в мучном лабазе. Государство как институция при Путине реабилитировано, но только как надзирающий, а не хозяйствующий субъект, распорядитель накоплений и инвестиций. Эта - “чисто” по Хайеку - рыночная экономика в фундаментальном, догматическом обличье, пестуемая в простоте, что хуже воровства, разного рода грефами, не является по определению “хозяйством”, а народным уж и подавно.
      …Замысел Кремля на рубеже ХХI века вернуть России ее историческую роль на так называемом постсоветском пространстве, в естественных геополитических пределах Российской Империи, за вычетом Прибалтики,
      которая вернулась вспять - в 30-е годы, когда была самым захудалым захолустьем Запада, вовсе не обрадовал “друга Джорджа”. Кремль затеял геополитические вылазки по всем азимутам СНГ, но почти нигде не преуспел. Ни Евразийское экономическое сообщество, ни Таможенный Союз не задались. А “цветные революции”, неопределенность и непоследовательность линии Кремля в СНГ, противодействие Америки на Украине и на Южном Кавказе, а также экономическая экспансия Китая в Центральной Азии свели на нет потуги Кремля создать вокруг России, на месте пустопорожнего СНГ, что-то путное. И под венец оказалось, что Москва рассорилась почти со всеми своими соседями, бывшими ельцинскими нахлебниками, и даже с единственным сильным и порядочным союзником - Беларусью.
      Политическая доктрина Москвы в отношении ближнего зарубежья представляет собой сегодня полный ералаш. А когда мировые цены на углеводороды поднялись впятеро и выше, идея СНГ и вовсе пошла под нож. Кремль все больше охладевает к своей геополитической околице. Весь пыл и устремления теперь вновь направлены на Запад. Настырная энергетическая экспансия Газпрома и нефтяных олигархов на товарные рынки Западной Европы и (пока еще в прожектах) в Азиатско-Тихоокеанский регион - притча во языцех мировых СМИ. Немецкий геополитик Александр Рар приводит неотразимые доводы, что, как ни велика роль Газпрома
      в энергобалансе ЕС, его вторжение на западные энергетические рынки
      будет твердо блокировано.
 
      ИСТОРИЯ ХОДИТ КРУГАМИ
 
      Некомпетентность не знает преград ни во времени, ни в пространстве.
      Лоуренс Дж. Питер.
      “Принцип Питера”
 
      Шах расписался в полном неумении…
      Владимир Высоцкий
 
      “…Баррель нефти для меня что бутылка кока-колы!” - отмахивался от своих советчиков госсекретарь Генри Киссинджер, когда они ему слишком докучали аналитическими выкладками о нефтяном кризисе, арабском эмбарго и плохих вестях с Ближнего Востока. После войны Судного дня таковой настал и для “Семи сестер”, нефтяных корпораций Запада, которые лишились своих богатейших концессий в Аравии. Дэниэл Ергин, автор бестселлера “Добыча”, своего рода эпоса мировой Петрополитики, в отличие от “законотворца” Томаса Фридмана, не пробавляется измышлением мифов, “эвклидовых” теорем соотношения “свобод” и биржевой цены барреля нефти. Фундаментальное, классическое исследование Ергина, посвященное столетней истории всемирной борьбы за нефть, деньги и власть, - достоверное освещение фактов, интриг, смысла мировых событий вокруг “черного золота”. Беспристрастный исследователь и летописец Ергин, между строк, “болеет” за кровные интересы Запада. Автор называет “лицемерными” шутливые заверения Генри Киссинджера, что он-де профан в нефтяных делах. Никто больше Киссинджера не сделал для того, чтобы нефтяное оружие, “вероломно” и жестко примененное арабами и ОПЕК, было вложено обратно в “ножны”, - со знанием дела свидетельствует он. А шок от высоких нефтяных цен, напоминает автор “Добычи”, оказался нешуточным: ВВП США понизился на 6%, безработица возросла до 9%, а инфляция и вовсе вырвалась из узды. Президент Никсон решился ввести государственный контроль над ценами - святотатство для святая святых “свободного рынка”.
      В противостоянии Америки с ОПЕК и ближневосточными нефтяными шейхами у Соединенных Штатов, пожалуй, был единственный верный союзник - иранский шах Реза Пехлеви. Что не помешало шаху “агрессивно и громогласно” добиваться максимального повышения нефтяных цен ОПЕК. Президент Никсон в своем приватном послании предостерегал его о “катастрофических последствиях”. Шах не внял. В ответном письме в Белый дом даже попенял: “Нефть - благородный продукт…” Зачем же, дескать, истреблять его в течение ближайших десятилетий, если электроэнергию можно получать из угля? А на будущее посулил: “Богатым странам Запада придется затянуть пояса; время дешевой нефти кончилось”. Новому поколению придется не только прожигать унаследованные капиталы, но и привыкать зарабатывать себе на жизнь трудом праведным. “Морализаторский пафос, - не без язвительности подмечал Ергин, - дорого обошелся шаху через несколько лет, когда ему спешно понадобились друзья”. Немилость Америки и в самом деле обернулась для Реза Пехлеви, прозападного реформатора, изгнанием.
      Сегодня Иран - застарелая головная боль Америки. Это не просто политическая мигрень, но своего рода “карма” для всего Pax Americana. Давняя, 70-х годов, подзабытая история о том, как опростоволосилась Америка, потеряла стратегическое влияние и деловые интересы в Иране, не имела бы никакой особой значимости для России 2007 года, если бы не поразительные совпадения и параллели.
      Шах на весь мир провозгласил, что Иран непременно станет пятой индустриальной страной мира, “второй Японией”. Ни дать ни взять: предтеча идеи “энергетической сверхдержавы” не кто иной, как Мохаммед Реза Пехлеви, прозападный реформатор.
      Иранский монарх, к слову, был смелым инициатором нового, жесткого порядка определения цены барреля нефти в ОПЕК. Отныне она складывалась не от игры спроса и предложения, а от расчетной стоимости “корзины цен” угля, газа и горючих сланцев. Так что Запад многим “обязан” династии Пехлеви.
      Правда, у персидского монарха не было на подворье ходорковских и фридманов, заначивавших нефтяную ренту. На приток нефтедолларовых миллиардов шах с размахом модернизировал экономику, вооружал армию новейшим современным оружием. Щедро тратился на просвещение и современную инфраструктуру Ирана. Экономический рост страны оказался стремительным. Тегеран при шахе стали называть “Парижем Востока”. Но дело-то обернулось худо…. Шах и его союзники и покровители в Вашингтоне, каждая сторона на свой лад, но приложили руку к крушению всего многообещающего модернизационного проекта.
      “Фанатичность и эйфория (шаха. - В. П.), поток нефтедолларов и сам нефтяной бум разрушали структуру иранской экономики, всего иранского общества”, - свидетельствует Дэниэл Ергин. Он перечисляет и сопутствующие лихорадке нефтяного бума расточительство, инфляцию, коррупцию, раскол и отчуждение в обществе. Со временем и сам Реза Пехлеви признал, что нефтедоллары стали не “лекарством, а скорее причиной бедствия страны”.
      Если нам, в России, взять Иран 70-х годов за матрицу, то с малым отклонением она совпадает с состоянием нашей страны на рубеже нефтяного бума 2007 года. Только у нас все еще “красное лето” на дворе, а “ягодки” впереди.
      Разительны совпадения и в том, какое беспримерное тупосердие проявила американская политическая элита по отношению к режиму шаха. Это, грешным делом, весьма походит на сегодняшний вашингтонский накат на путинский режим, который у высокопоставленных “друзей Америки” в кремлевских коридорах вызывает недоумение, раздражение: “Блин!
      Чего же еще им, янки, надо?”
      Спору нет, Иран и Россия - разные цивилизационные миры. Но давайте всё сопоставим и рассудим, почему нефтяной бум и золотой дождь нефтедолларов разрушили общество и подточили устои иранской монархии, и что за мистерия запоздалых угрызений творится ныне у нас, в Белокаменной. И тогда сходство судеб Москвы и шахского Тегерана, думаю, выявится без какой-либо натяжки. И будет над чем призадуматься хоть власти, хоть оппозиции…
      Дэниэл Ергин пишет: “…Нефтедоллары породили экономический хаос и нестабильность”.
      Миллионные толпы обездоленных из иранской глубинки устремились в перенаселенные города. Нахлынувшее дешевое импортное продовольствие разоряло допотопное крестьянское хозяйство. В Тегеране разразился спекулятивный бум на рынке недвижимости. Средний чиновник платил две трети жалованья за найм квартиры. На улицах столицы образовались километровые автомобильные пробки. Национальная энергосистема не выдержала нагрузок и пошла вразнос. В городах на 3-4 часа отключали электроэнергию в самый разгар жары… Обитатели богатых пригородов (“тегеранской Рублевки”) благоденствовали. “Гетто для богатых”? Ни дать ни взять, смахивают на нашу гламурную Москву сегодня! С той невеликой разницей, что при шахе электричество вырубалось в самый зной, а дилетанты “монетаристы” у рубильника РАО “ЕС” отключают энергию в стужу. Шахский двор затевал, вполне по-нашенски, престижные дорогие проекты, вроде чествования 2500-летия персидской династии в древнем Персеполисе. А “питерским” ныне загорелось непременно провести зимнюю Олимпиаду в Сочи, на что из казны готовы щедро отвалить 12 млрд долларов. На эти средства можно было бы воскресить из праха загубленное гражданское авиастроение в стране. Но строительный бизнес и пронырливые лоббисты требуют: “…Лыжню!”
      Самые губительные последствия шахской “вестернизации” скрытно вызревали в недрах иранского общества. Нация, по сути, раскололась надвое. У преуспевающего и беспечного меньшинства “западников” иными, чуждыми исконным, стали и ментальность, и устои жизни.
      В мечетях и глинобитных хижинах окраин накапливался гнев “черни”. Оппозиция “нечестивому” режиму, иновластию сплотилась под лозунгами исламского фундаментализма. Однако за религиозной оболочкой угадывался националистический и классовый запал противостояния. Мелкая буржуазия, торговцы, ремесленники, крестьяне и люмпены полны были решимости отбить нефтяную ренту у шахской камарильи. Аятоллы верно уловили народный посыл. Стародавний тегеранский Базар был символом, оплотом традиционного иранского уклада жизни. Тогда как супермаркет с прохладой от кондиционеров “Хитачи” - островком Запада и символом “общества потребления” для знати и англоговорящей буржуазии.
      Вторжение западной масс-культуры воспринималось верующими - как и ныне простым людом в малых русских городках и слободах - напастью и нечестивым соблазном. Вызов заветам, преданиям. Иранская правящая элита, как и “новые русские” ныне, жили, “под собою не чуя страны”. По мере того как страстные проповеди аятолл овладевали сознанием масс, преуспевающая компрадорская элита оказывалась в моральной изоляции. Реформаторы-технократы недоумевали и сокрушались по поводу “демонической силы невежества”. Ведь и впрямь “белая революция” шаха, так или иначе, принесла какую-то - и немалую - толику благ цивилизации и неимущим.
      Почему же простонародье в “нефтегосударстве” не дорожит этими благами и жаждет вернуться к старому? Готово, когда час пробьет, идти в огонь и воду за предводителями протеста? Иранская элита уповала на человеческий рассудок и плотоядные чувства потребителей земных благ, но круто просчиталась. “Великие события, - предупреждал социолог Лебон, - родятся не из рационалистического, а из иррационального. Рациональное творит науку, а иррациональное творит Историю”.
      Бьюсь об заклад, едва ли кто из наших думских “медведей” способен взять в толк эту критическую меру вещей. Кремль и Охотный ряд, глядишь, не нарадуются “стабильности” в российском обществе. Свято веруют, что стабильность измеряется в дензнаках “прибавок”, скаредных индексациях пенсий и пр.
      И сегодняшние иллюзии путинского правления, и самообольщение
      шаха, на мой взгляд, имеют одну природу. Суть в преувеличении неотразимости “чар рынка”, “общества потребления”, “свободы” на западный
      либеральный лад. Режим в Тегеране уже шатался, а шах твердо заверял британского посла, что он непреклонен и будет и дальше продвигать “либерализацию” иранского общества.
      Джон Кеннет Гэлбрейт с неизменным сарказмом утверждал, что “неоклассическая” теория либералов слепа: “Не рынок, а укоренившаяся …система ценностей связывает общество”. Вторя автору теории “постиндустриального общества”, социолог Верблен убедительно выявил: “Не рациональный, а реальный человек - главный объект общества”. За ним - последнее слово. Чаяния, вера, даже предрассудок сильнее выгоды, материального расчета… Тем более, когда речь идет о традиционном обществе, каким до сих пор является Россия, а уж Иран и вовсе - глубокий Восток! Амбициозный шах не смог понять это заветное, коренное. Вот и Владимир Путин со своим “менеджерским” складом ума возводит рыночные силы вровень с Провидением. Он крепко уверовал в “экономического человека”. В этом, похоже, вся разгадка путинского президентства, его ограниченности и опрометчивой заданности.
      Спрашивается, почему фавориты Кремля Греф с Кудриным без всякой острастки расшибают лбы в карикатурном и бесплодном “монетаризме”? Для их шефа грефономика вовсе не выверт невеликого ума “реформаторов”, не пагубная дилетантская бессмыслица, а благое, системное преобразование экономики, натаскивание общества, предпринимательства, домохозяйств в духе “конкурентоспособности” - несчастной и убогой идеи режима. У нас в России, по меньшей мере, десять миллионов душ, по статистике, самозанятых, на подножном корму выживающих, вне системы социального обеспечения. Какова будет их воля и счет к власти? И какая ответственная, здоровая власть может спокойно наблюдать за этой людской массой, которая отбилась от нее, ничем ей не обязана, но всё помнит и готова при случае поквитаться. Праздную российскую элиту выручает не пиар, но апатичное до времени состояние общества - ни веры, ни гнева, ни надежды. В Иране же эти миллионы “самозанятых” париев “общества потребления” разнесли в щепки витрину шахского “процветания”.
      …Есть еще одно обстоятельство, определяющее, хочешь не хочешь, путинский “медовый термидор” и его все более ухудшающиеся отношения с Западом, Америкой. Последние, уже не таясь, готовы пустить “оранжевого петуха” за Кремлевскую стену. В отличие от сегодняшней России, неприкаянной и исторически чужой Западу, вассальный шахский Иран находился в одной лодке с Америкой. Иран играл ключевую роль в обеспечении безопасности и геополитического баланса сил на Ближнем и Среднем Востоке. “Престиж и влияние шаха никоим образом не следовало подрывать”, - рассудительно - с упреком янки - подмечает Дэниэл Ергин.
      По косвенной аналогии с династией Пехлеви и ельцинская Семья, весь компрадорский режим в 90-е годы, при всей их никчемности и беспутстве, унаследовали немалую часть геополитического веса бывшей сверхдержавы. Однако Кремль “при царе Борисе” был почти начисто лишен политической воли. Ельцин то и дело оказывал неоценимые услуги Соединенным Штатам в Югославии, Украине, Грузии - везде, где только пригодились его “поддавки”. Но, заметим, янки не очень-то жалуют своих старых клиентов, легко разменивают их на суетные, сиюминутные выгоды внутриполитического и узкопартийного толка.
      Так, для шаха плохим предзнаменованием оказался приход в Белый дом Джимми Картера, святоши, моралиста и непреклонного якобы поборника “прав человека” где бы то ни было. “Расчетливый оппортунизм Никсона и Киссинджера гораздо более устраивал шаха”, - ссылается на британского дипломата в Иране Д. Ергин. Картер под сурдинку новой идеологии Демократической партии стал пенять шаху, который и без того непрочно
      сидел на троне, за нарушения “прав человека”. В знак порицания даже ввел ограничения на продажу Тегерану американского оружия. Хотя никакой альтернативы опоре на Иран у Америки и в помине не было. Картер даже при личной встрече с шахом в Вашингтоне публично напирал на “права человека”, хотя и расточал попутно любезности. В Иране противники монарха сочли, что он впал в немилость, и это их лишь подзадорило. Святоша из Белого дома поздновато хватился, когда режим верного союзника Америки заходил ходуном. Реза Пехлеви в отчаянии пошел на создание военного правительства, чем еще больше подзудил своих закоренелых критиков во влиятельных американских СМИ, которые честили режим с “морализаторских” позиций. За этой заядлостью наверняка стояла какая-то темная и лицемерная политическая игра, но… поди теперь разберись. Тогда же со страниц влиятельной “Нью-Йорк таймс” некий профессор заверил истэблишмент, что в окружении имама Хомейни “преобладают личности с вполне умеренными и прогрессивными взглядами”. Революционные события в Тегеране развивались стремительно, а в Вашингтоне царили “раздор и шатание”. Стоит ли, дескать, выручать своего протеже из беды?.. Так шах, еще будучи на троне, угодил в вашингтонский кондуит “тиранов” и “душителей” демократии.
      Похоже, не правда ли? На наших глазах правители Америки изменились к российскому президенту, который ничем, право, им не насолил по-настоящему, скорее напротив. А теперь его почем зря кличут “энергетическим царем”, “диктатором” и подводят под “статью” Первого Закона Петрополитики, своевременно изобретенного колумнистом Томасом Фридманом.
      Словом, мы вновь видим всё ту же черную неблагодарность, на которую особенно горазды истые янки. И что опять же ровнехонько вписывается в иранскую аналогию: на смену “циничному” прагматику Бушу и бедовым техасцам, всё-таки якшавшимся с Кремлем, вновь поднимается политическая волна последышей Джимми Картера, метящих выкурить Старую Добрую Партию - Республиканскую - с вершины Холма. Демократку, “прогрессистку” в прошлом, Хиллари Клинтон наперебой прочат в хозяйки Белого дома, а для Кремля это означает - потачки не жди. Да и держащие нос по ветру некоторые перебежчики - республиканцы в Конгрессе, наперегонки с соперничающей партией зарабатывают очки на “обличениях” Кремля во всех смертных грехах, а Буша-младшего в прискорбной “доверчивости”. Вот так История и ходит кругами.
 
      ВАША ЛИ ЭТО “БРАНЖА”, ГОСПОДА?
 
      … Почтенных предков сын ослушный,
      всего чужого гордый раб!..
 
      Николай Языков. “К Чаадаеву”
 
      “Не выпасть из Европы, держаться Запада”‹ - черным по белому прописано в программной статье кремлевского идеолога Владислава Суркова “Национализация будущего”. Все здравое, свободомыслящее и даже “святотатственное” для туземного либерализма, что в ней содержится, как бы смазано одним - “держаться Запада”. Ничего не попишешь, это словно привычный вывих “цивилизационного” выбора никудышной реформации 90-х годов.
      Есть бытие народов и отечеств, смыслы которого воспаряют высоко, но есть и простое бытование правящих элит, озабоченных интересами имуществ, нажитых состояний, пронизанное духом буржуазной посредственности. Ведь вся наша деловая и чиновничья элита давно уж живет на два дома - на Рублево-Успенском шоссе, в Русланде, и в “русском Лондоне”, как прозвали обиталище новых русских на Темзе. На худой конец, на солнечном Кипре, облюбованном нашими провинциальными разуваевыми. И детки, и домочадцы, и челядь уже там, в “мариенбадах”, как заведено было у беспечной русской дворянской знати предреволюционных времен. И банковские счета тоже там, далече. Эта неразлучность со Старым и Новым Светом имеет отнюдь не духовную, а низменную побудительную причину. Запад воспринимается “новыми русскими” как мега-супермаркет, который заменяет им отечество, постылое обиталище “бедных родственников”, на которых не напасешься подаяния. Благо, что новая “бедняцкая” популяция Эрэфии, отданная на попечение ведомству “монетариста” Зурабова, который держит “всероссийский дом призрения” на казенные деньги, глухо ропщет на свое прозябание, но, сидя по домам, не бунтует, а считает копейку.
      Когда Владислав Сурков утверждает, что Россия - “соавтор и соактор” европейской цивилизации, то многие интеллектуалы, в том числе и на Западе, с ним, верно, согласятся. Но, помилуйте, какое касательство к этому имеют завсегдатаи куршавелей и одиозный политический режим, который блюдет их корысть, - и дома, и за границей?
      Публицист Ксения Мяло (“Между Востоком и Западом. Опыт геополитического и исторического анализа”) права: “…способность России к проведению собственной политики будет прямо зависеть от ее способности восстановить собственную историческую личность”. Наваждение и беспамятство “западничества”, за которым, вот уж и впрямь, “300 лет несвободы неразделенной любви к Европе”, ныне развеивается во всех слоях
      общества, в особенности в “глубинке”, университетской и учительской среде. Об этом убедительно свидетельствуют социологические опросы. Само “западничество” как течение общественной мысли и символ веры идет по нисходящей, смешно сказать, от Чаадаева - к Чадаеву (автору официозного букваря “Путин”). И все более обретает подобострастные черты казенной идеологии.
      Воскрешение исторической личности России потребует не просто разрыва той узды, которой “реформаторы” в межеумочные 90-е годы притянули Россию к западному миру, “чужеядному” нам во всем, но и духовного прозрения мыслящей части великороссов. Здесь главная предпосылка
      к возврату утраченного великодержавия. Само собой, наш элитный бомонд, стоит только обмолвиться о чем-то подобном, начинает улюлюкать
      и обличать “охотнорядцев”, заклиная, что нет никакого Третьего Рима,
      а есть столбовая дорога западной цивилизации, и стоит нам сойти с нее, как погрузимся во мрак и сгинем почем зря.
      В “Параграфах” Владислава Суркова много непочтительного к тому, что клянут исчадием младореформаторства 90-х годов, но не отрицается единственность избранной “столбовой дороги”, западнического “универсального” проекта. И риторика “Параграфов” вполне “глобалистская”. “Не в свои сани не садись!” - напомним мудрую русскую пословицу, говоря по-простому, без дефиниций. А если касаться глубины смысла, то здесь первенство Константина Леонтьева: “Мировое не значит сразу и просто космополитическое… Истинно мировое и есть прежде всего собственное… ревниво охраняемое”. Это и есть, в самом деле, пушкинский образ, понимание бытия России в мире: открытость ко всем на свете народам и культурам, но с неприкосновенностью национального достоинства великороссов и холодным, рассудочным пониманием неизбывной, увы, враждебности Европы к России.
      …“Старые русские” не очень-то разевают рот на чужой каравай. С Николиной горы их, горемык, и не видать. Социальный расизм на диво скоро привился на чуждой ему, как нам казалось, русской почве. Достаточно хоть мельком глянуть на “Растительную жизнь” - телепередачу об новорусских “досугах” в поместьях на Истре, и закрадывается догадка, что видовая селекция касается не только ботаники, но и здешней людской популяции. Российские номинанты списка миллиардеров “Форбса” числом уже за 60 - наиболее крупные плотоядные особи этого подвида.
      У Суркова в концепте самоопределения России не утробные, а провиденциальные смыслы императива “держаться Запада”. “Кельна дымные громады…”, по Блоку, нам, великороссам, не чужды, но у него в “Скифах” есть, помнится, и иные, страстные, гневные откровения и пророчества, нелюбые нашим западникам.
      Ушатом холодной воды пролилась на российские верхи вылазка американского сенатора Лугара в компании таких же отъявленных русофобов старого закала в Конгрессе США. Лугар до того распоясался (“злой следователь” - лиходей на фоне “хорошего”, обходительного и улыбчивого госсекретаря Кондолизы Райс), что, по сути, добивается принятия американского закона - Акта об энергетической безопасности, ограничивающего государственный суверенитет нефтедобывающих стран, которые не подчинятся энергетическим директивам из Вашингтона и Брюсселя. И не признают за собой повинность “интернационализировать” свою нефтяную собственность и инфраструктуру. Разумеется, в качестве принудительных “обеспечительных” мер лугаровский Акт подразумевает использовать военную машину НАТО. Стало быть, речь идет о “добровольном” допуске иностранной военной стражи на промыслы и трубопроводы суверенных стран? Или мне все это почудилось? Лугар, конечно, хватил через край, но разве не к тому же, обиняками, клонят и другие должностные лица правительства и спецслужб США? Конфузная ситуация для российской власти, которая никак не отлепится от Запада, хоть и проявляет строптивость в риторике, а на поверку вновь и вновь устами путинского “кронпринца” в Давосе заверяет в нерушимости пресловутого стратегического “партнерства” России с западным миром на дальнюю перспективу.
      Никто в целом свете не может взять в толк, что бы все это значило и в чем выгода России держаться старых “святцев”, которые сам Ельцин завещал, коли отныне перед нами открылись иные, несравненно более выгодные перспективы самоопределения в мире. Весь расклад сил никогда не был так благоприятен для того, чтобы выпростаться из хомута “партнерства” со своим заядлым геополитическим противником.
      Грешным делом, переплет, в который попала российская власть, напомнил мне сюжет одного из “Одесских рассказов” Исаака Бабеля. “Авторитетный” для всей Молдаванки биндюжник Фроим Грач задумал выдать свою перезрелую дочку за сына семейства Каплунов, владельцев бакалейной лавки. И без сватовства, самолично явился к ним с предложением своего рода брачного контракта. Про щекотливость ситуации тотчас смекнул Каплун-папа, но спесивая, крикливая и недальновидная мадам Каплун дала Фроиму от ворот поворот: “Мы должны держаться нашей бранжи!” То бишь почтенной гильдии одесских лавочников. Это, как оказалось, и был роковой просчет. “Держитесь вашей бранжи”, - молвил на прощанье Фроим. “И тут началась новая история, история падения дома Каплунов”, - повествует Бабель. Дружки-подручные отвергнутого “простолюдина” Фроима обложили Каплунов “контрибуцией” в 2000 целковых…
      Похоже, это и есть аллегория - пример неверного и опрометчивого, как принято говорить в кругу политологов, “позиционирования субъекта”. Конечно, жизнь дореволюционной Молдаванки с ее живописными нрава-ми не походит на политические политесы “общеевропейского дома” начала
      XXI века, но есть у притчи о падении дома Каплунов иносказательный смысл, который имеет отношение к нашей теме - самоопределению путинского режима. Эти самые Каплуны столь же слепо, и самонадеянно, и высокомерно держались своей “бранжи”, как наши либералы во власти, которые,казалось, обручились с Западом на веки вечные. И им словно вовсе нипочем, что под погудки о партнерстве с новой Россией Запад возобновил “холодную войну”. Уже норовят подтянуть средства передового базирования НАТО ко Пскову и Иван-городу, а там и рукой подать до Питера, но российский министр обороны (уже бывший) сгоряча уверял соотечественников и весь мир, что нам развертывание у самого российского кордона третьего эшелона глобальной американской ПРО - нипочем.
      Очнитесь, господа! Да ваша ли, в самом деле, эта “бранжа”? Это отнюдь не риторический вопрос, но никто в российских верхах не смеет задать его. А корпоративная Россия - синклит олигархов - вовсе равнодушна к “нехорошим” толкам и молве о том, что дядя Сэм вернулся к старому - окружает Россию, словно медведя в берлоге, новейшими средствами “превентивной войны”. Последняя новость: Пентагон перебазирует из Перл-Харбора (Гавайи) на Алеутские острова, поближе к Камчатке, стратеги-ческие средства слежения. А Польша и Чехия - второй, западный край этого “охвата”.
      Должна ли Россия оставаться тем “Плутоном”, который хоть на отлете, но все еще обращается вокруг “Светила” - Запада?
      …По всему видно, эта самая “бранжа” хуже горькой редьки опостылела той части российской элиты, которую привычно называют на Западе “силовиками”. А либеральное крыло, выражающее интересы наших “бакалейщиков”, раздобревших на нефти, валовом вывозе сырья, ни о чем другом так не мечтает, как породниться со “старыми деньгами” западного мира, который для них весь свет в окошке. “Суверенная демократия” им без надобности.
      Президент России, озадаченный противостоянием “силового” и “либерального” крыльев в российской элите вокруг жгучего вопроса, куда далее податься, попеременно делает покровительственные знаки то той, то другой из спорящих сторон. Тем часом на прорежимных телеканалах риторический “антиамериканизм” стал хорошим тоном. Умеющий красно говорить телеведущий Владимир Соловьев, рулады которого об Америке - светоче демократии и “матери всех свобод”, еще не позабыты любознательными зрителями, теперь заправски обличает Буша-младшего как супостата и чуть ли не разбойника с кистенем на всех мировых перекрестках - любо-дорого слушать. А тем часом Греф с Кудриным втихую делают политические гешефты с Западом (ВТО и проч.).
      “Файнэншл таймс”, ведя речь о всегдашней двусмысленности путинского внешнеполитического “дискурса”, делает многозначительные признания о своего рода негласном послании, с которым Кремль подгадал
      к Давосу-2007. “Правильный человек в Давосе” - так назвала газета финансовых кругов Британии первого вице-премьера Дмитрия Медведева, которого Путин благословил на вояж в Швейцарию. Запад-де затаился
      в ожидании: кто же будет представлять Россию на давосских посиделках мировой элиты? И у многих отлегло, когда этим человеком оказался сановник, слывущий в кругах западного истеблишмента либералом. А ведь сказывают, в Москве ясности, кто будет тем “правильным человеком” на
      давосском подворье, до последнего не было…
      Как знать, но “правильный человек в Давосе” - это, что ни говори, знак и некий залог. Путин, выдержав паузу, как бы дал понять Западу, что либеральный курс и западный вектор самоопределения России сохранится и при смене караула в Кремле. К слову, Дмитрий Медведев на смотринах в Давосе прохладно отозвался о сурковском “концепте” “суверенной демократии”, замолвив, что “дополнительные” определения демократии как базовой ценности - ни к чему. Это, на мой взгляд, не просто семантическое различие, а кое-что повесомее…
      Давно подмечено, что политическая риторика и практика путинского правления никогда близко не совпадали. Так, на ежегодной пресс-конференции, на которой Путин держался непринужденно-уверенно, в его ответах встретились некоторые обмолвки, которые заставляют призадуматься. Так, на вопрос, в котором прозвучал глагол “править” применительно к его президентству, Путин сделал многозначительную поправку, что он “просто работает, а не правит”. Это, похоже, не случайная обмолвка и не смирение, что паче гордыни. Ведь куда деться от того, что по “царистской” ельцинской конституции у главы государства почти монаршие полномочия, и он их пользует сполна. Но в оговорке президента сквозит заведомая “инакость” трактовки смысла института президентства, по которой ВВП “просто” Менеджер N 1 в корпоративной России - коронная, как поглядим, идея “питерских” во власти.
      Как тут не вспомнить один из саркастических Принципов Питера: “В высокоразвитом Царстве Посредственности не может быть лидера. Номинальный лидер лишь замыкает строй ведомых”. Сказано это, конечно, не про нашу, а про искушенную и рутинную вместе, знаменитую британскую бюрократию, но ведь и российская элита переимчива к самым посредственным сторонам существования политического класса Запада, который стремительно на наших глазах вырождается.
      Засильем и диктатом корпорократии и бюрократическим усердием безликих ее “бурмистров”, как некий Баррозу, ЕС превращается в государство чиновников. Ничье государство, довлеющее над народами старой Европы. Как это и показало настырное навязывание избирателям новой конституции “Соединенных Штатов Европы”, власти которых, считай, станут неподотчетны гражданскому обществу.
      А на нашей, русской почве Василий Розанов еще на заре прошлого века твердо настаивал, вопреки либералистствующей фронде кадетов: “Государство всегда есть повелитель: и счастье граждан заключается в том, что они сознают, частицу какой мощи сами они составляют”.
      Мы, сегодняшние великороссы, этим счастием, увы, обделены.
      А корпоративные “счастьица”, их хоть отбавляй. Акционеры и все присные, причастные к всемогущему купающемуся в деньгах “феоду” Газпрома, горды. Иностранные послы и ходатаи ломают шапку не на Смоленской, а на улице Наметкина, в приемной главы Газпрома, выходца из питерских столоначальников. Это замещение великодержавных интересов корпоративными тонко подмечает и заграница. Российские масс-медиа же внушают обывателю, что торговые, денежные интересы нефтегазовых частных и полугосударственных корпораций тождественны его выгоде. А империя - дело затратное, ненаживное, и потому интерес всех и каждого в том, чтобы всласть сегодня пожить на нефтедоллары. И будто нет никакого иного, драматического и насущного смысла для России и ее граждан, - выжить, превозмочь, отстоять себя, отбиться от нарастающих угроз целостности и независимости страны.
      “Менеджмент” - никудышная идея для высшей власти в России. Менеджер, какой бы он ни был “эффективный”, всего лишь наемный, подневольный управляющий, который служит не миллионам людей, что ему доверились и поневоле зависят от его воли и провидения, а узкому кругу крупных акционеров - собственников “России инкорпорейтед”. Если эту прозрачную аналогию с корпоративным менеджментом в большом бизнесе принимать всерьез и сопоставить с тем, какой жесткий государственнический норов проявляет ныне власть национальных правительств - от Пекина до Каракаса, - то и вовсе - ни в какие ворота. Ортега-и-Гассет в “Восстании масс” со всей прямотой утверждал: “Властителю необходимо, и это его важнейшее качество, быть человеком веры, до крайности, до коварства… Безразличие - эта великая добродетель посредственной жизни, для него является смертельной слабостью, гибельной роскошью…. Любое его действие нацелено на достижение триумфа - доктрины, религии, нации - любой ценой”. Тут-то наш либерал встрепенется: знаем мы про это “любой ценой”, наслышаны! Самое слово “вождь” выпало из политического лексикона дня. Но один лишь взгляд на историю Отечества говорит, что сильные волей, прозорливые и суровые правители в лихие, отчаянные времена не дали сгинуть нашему Отечеству. Имена их мы знаем наперечет.
      Социолог Лебон метко подметил о нраве посредственности на вершинах власти: “Они не слишком прозорливы и не могли быть таковыми, прозорливость в целом ведет к сомнению и бездействию”. Спорная мысль, но примени ее к сегодняшней нашей властной элите, и тотчас это наводит на невеселые размышления. “Что толку в самом честолюбии, если к этому не иметь веры и убеждения?” - насмешливо вопрошает Лебон.
      Есть ли “вера и убеждение” в сегодняшней властной элите? Тут и спорить-то не о чем… Даже подлинных честолюбцев, если на то пошло, не подмечаешь нынче в толпе кремлевских царедворцев и удачников, метящих в президенты. Власть пишет изо дня в день Амбарную книгу, куда заносит приход нефтедолларов, покупку акций нефтегазовых компаний и подаяния неимущим. В графе “Итого” должна, по замыслу, когда-то появиться запись: “ВВП удвоен”. Строка “геополитические интересы России”, которые подвергаются сейчас сильнейшему натиску противника, в Амбарной книге, похоже, отсутствует. “Державная” риторика и дерзкие эскапады Путина на саммитах и конференциях не могут искупить безволия власти на деле.
      “Плохие новости” не на слуху обитателей Рублевки. Развертывание американской ПРО в Европе? Нехай… Марбелья, небось, в тылах этой самой ихней ПРО. А наше неподкупное “экспертное сообщество” тоже против “алармизма”, по-стародевичьи “веруя”, что американцы будто бы развертывают средства перехвата стратегических ракет на взлете против стран-изгоев - Тегерана и Пхеньяна, а не против России. И это даже не ложь, а, как говаривал классик русской словесности, “низкое лганье”. И во всей этой лукавой разноголосице и лепете “веско” прозвучал призыв тогдашнего министра обороны не “драматизировать” американскую вылазку, потому что у нас на вооружении целый полк “Тополей-М”, которые прорвут любую ПРО. Невпопад ему командующий военно-космическими войсками Минобороны не стал кривить душой…
      Когда видишь эту невероятную праздность высоких должностных лиц, становится как-то не по себе. Тишь да гладь на Москве, тогда как тучи
      сгущаются над Россией. Нам страсть как нужна сильная, трезвая власть, которая будет держаться на расстоянии от Запада, терпеливо строя заново наше великодержавие. И с этим мешкать и слабовольничать никак нельзя, потому что даже правоконсервативный журнал “Тайм” с унынием признал, что однополярный мир доживает последние деньки. Вместо этого видим, что Кремль все мостится к тому, чтобы каким-то вывертом встроиться в западную Корпорократию, которая, напротив, в открытую ополчилась против Кремля, нацеливая нашу “пятую колонну” на “оранжевый” сценарий. А Кремль, похоже, все “годит”. Авось пронесет. И сочиняя сценарий “пролонгации” путинского термидора после 2008 года, властная верхушка самозабвенно отдается проворачиванию корпоративных слияний в облюбованной нефтегазовой сфере.
      На последней встрече с корпоративной элитой под эгидой “профсоюза олигархов” - РСПП - президент впервые, словно опамятовавшись, заговорил о пагубности “нефтяной иглы” и неотложности перемещения капитала олигархов в сферу высоких технологий. Эта риторическая фигура речи, впрочем, как мне показалось, имела иной, скрытый смысл. ВВП давал понять настороженному кружку олигархов, что переделы в нефтегазовом бизнесе завершены, повестка исчерпана, и теперь можно замириться и озаботиться перезревшими проблемами модернизации экономики… Уверен, что либеральный блок фрадковского правительства замотает идею избавления от сырьевой “кармы”, как ушли в песок и многие прежние благие пожелания Кремля.
      …Фридмановский Первый Закон Петрополитики при всей его фальши содержит невольный намек на толику сущего: чем больше “углеводородной” подоплеки в поведении власти, тем меньше самой политики в подлинном смысле этого слова в таком государстве. Еще раз Ортега-и-Гассет: “Властителю необходимо… быть человеком веры, до крайности, до коварства…”
      span class="Zvezdochki0"›* * *
 
      “…Мы увидим Россию, окруженную со всех сторон враждою, и враждою со стороны политических могуществ, в сложности чрезвычайно превышающих ее собственное могущество”, - с болью в душе писал Василий Розанов в предчувствии близящейся мировой войны 1914 года. Разве не близко к этому драматическое положение России и ныне, сто лет спустя? Розановские тревожные предчувствия мне попомнились, когда слушал взволнованную речь нашего президента на достопамятной конференции в Мюнхене. Нельзя было в этот час не испытать сострадательного чувства к нему. Враждебность - вот что и на этот раз стало ответом западной публики на откровенность президента “московитов”. В конференц-зале мюнхенского отеля собрались представители западного политического и делового “бомонда”. Не такого они ожидали. Сенаторы Джо Либерманн и Маккейн, словно аршин проглотившие, строгая фрау Меркель, поскучневший еврокомиссар Солана, равно как и дружки ситные России, опешили, нахмурились. И сохраняли постное выражение на лицах, пока длилась исполненная сарказмов речь российского президента. Еще бы! Их, западные демократии, в открытую, на весь свет уличили в политическом мошенничестве, фарисействе и клятвопреступлении. Перед ними, исповедующими “политкорректность”, эту невозмутимость “рыбьей крови”, словно внезапно предстала мизансцена - монолог в духе “Братьев Карамазовых”. Впервые за долгую мороку стратегического “партнерства” России с “цивилизованным” Западом не на “птичьем языке” политкорректности и дипломатических благоглупостей Смоленской площади, а со всей прямотой и нелицеприятностью стороны объяснились. В Мюнхене Запад услышал наконец гневную отповедь Москвы. Были в речи тона и другие, помягче, увещевания, обращения к здравому смыслу западного политического класса и даже, что в большой политике не заведено вовсе, попытка, вполне по-русски, усовестить.
      По правде говоря, для меня мюнхенский демарш нашего Президента не был неожиданностью. Уж давно к этому шло. Запад, с его окаянством, сам напросился. Политическое неприличие Вашингтона в отношениях с Москвой слишком далеко зашло.
      “Мюнхен” в истории XX века - символ соглашательства и политического малодушия - на этот раз стал местом открытой распри и сведения, пока риторически, счетов России с Западом. Последними каплями, переполнившими чашу терпения Кремля, были, похоже, очередные выходки единственной покуда еще сверхдержавы. В их числе недвусмысленное и вызывающее заявление нового министра обороны Гейтса в Конгрессе, что Россия - вероятный противник, и что США надо на будущее быть готовыми к большой войне, а не только локальным конфликтам.
      Увы, путинская отповедь запоздала лет эдак на пять. К слову, генерал-полковник Леонид Ивашов, еще в бытность в руководстве Минобороны России, не единожды на фактах обличал двурушничество НАТО и неминуемость новых стратегических угроз России, если мы и далее будем сидеть сложа руки и водить хороводы с натовцами.
      Реальные политические последствия мюнхенской речи пока не ясны. Заявка ли это на смену всей парадигмы внешней, да и внутренней политики? Или весь запал уйдет опять в риторику? А вся задумка - выгодно разменять на весомые уступки Запада новорусской элите, мечтающей “инкорпорироваться” в “золотой миллиард”, некие вновь сформулированные Москвой обязательства “лояльности” западному сообществу? Ведь мы, помнится, почти год назад уже слышали в президентском послании саркастические пассажи об американском Волке… Однако и то правда, что в политике в счет идут только дела, поступки, политическая воля. Наконец, спросим себя, как соединить воедино, в цельный политический замысел Кремля - Мюнхен и Давос? Давосская речь первого вице-премьера, путинского “наследника”, по западной молве, была вполне “верноподданнической” по отношению к мировой Корпорократии, а ее сугубо либеральные акценты и посулы не могли быть высказаны вслух без ведома Владимира Путина. Неспроста, видно, как никогда в последние годы, в Давосе физиономия видавшего виды Чубайса, “дядькой” приставленного к младшему вице-премьеру, выражала довольство и скрытое торжество. Вот и раскладывай, читатель, пасьянсы, гадай…
      “Слушаю слова людей и смотрю на их поступки” - старое конфуцианское правило. Похоже, мюнхенский демарш Путина - акт самообороны правящего режима. Не грех постращать Запад, чтобы его проняло по-настоящему, сделало податливей к компромиссам. Это одна из возможных догадок подоплеки драматургии Мюнхена. Есть и другие, попроще. Например, предвыборный пиар.
      Константин Леонтьев о коллизиях своего времени говорил: “…Да разве с людьми либеральными можно рассуждать глубоко и всесторонне? На всех поприщах либералы служили Государю России если не везде коварно, то, во всяком случае, чрезвычайно легкомысленно и неумно…” Либеральный “дискурс” Кремля ровно такой же и в годы правления Путина - не прибавить, не убавить. В Мюнхене будто прорвало запруду, и наши “неумные” и бесперспективные отношения с вероломным Западом президент сам впервые увидел такими, каковы они есть.
      “Сдирать старую кору суеверий” надсадно и больно подчас. Но такова уж цена настоящего самоопределения России в новом, жестоком XXI веке.

      Выступление Владимира Путина на Мюнхенской конференции вызвало шквал откликов и комментариев. Главное в этой речи, на мой взгляд, - предостережение от неуёмного увлечения военной силой - “бомбить, стрелять” - для решения политических проблем. Этот упрёк Путин, пожалуй, впервые за время своего президентства публично бросил в адрес США, вызвав тем самым смятение и гнев на лицах американских официальных лиц, участвовавших в конференции.
      Возомнив себя “пупом земли”, США с помощью “большой дубинки” навязывают свою волю другим странам в нарушение международного права, в обход ООН, попирая элементарные нормы морали и нравственности.
      Факты свидетельствуют о том, что однополярный мир также бесплоден, как и однополая любовь, которую так усиленно пропагандируют сегодня на Западе. Политика США не принесла им успеха в решении политических проблем. Она лишь вызывает всё новые военные конфликты, побуждает другие страны искать спасение в разработке ядерного оружия. Складывается порочный круг безудержной гонки вооружений.
      Сила права или право силы - вот дилемма, которая стоит сегодня перед человечеством.
      Что же предлагает Россия? При решении международных проблем делать ставку на дипломатию, в том числе многостороннюю. Пока дипломаты ведут переговоры - пушки молчат. Путин призвал использовать имеющиеся международные институты, и прежде всего ООН. При всех её недостатках, в мире нет другой организации, правомочной принимать легитимные решения, включая и применение силы. При этом, разумеется, надо опираться на “морально-нравственную базу современной цивилизации”.
      Успех в достижении взаимоприемлемых решений на любых международных переговорах достигается, как правило, за счёт кропотливой подготовительной работы дипломатов. По сложившейся традиции они должны доверять друг другу. Обман, нарушение слова, разглашение содержания беседы считаются недопустимым нарушением этики и могут нанести ущерб межгосударственным отношениям. В ходе Второй мировой войны СССР, США и Англия накопили хороший опыт дипломатической работы, основанной как раз на взаимном доверии и верности взятым на себя обязательствам. В беседе с Черчиллем на Ялтинской конференции в 1945 г. Сталин сказал: “В истории дипломатии я не знаю такого тесного союза трёх великих держав, как этот. Возможно, наш союз столь крепок именно потому, что мы не обманываем друг друга…”1
      Выступая 27 февраля 1945 г. в Палате общин, Черчилль сказал, что “маршал Сталин и советские лидеры желают жить в почётной дружбе и равенстве с западными демократиями. Я считаю также, что они - хозяева своего слова. Мне не известно ни одно правительство, которое выполняло бы свои обязательства, даже в ущерб себе, более точно, нежели русское Советское правительство”2.
      Разумеется, в ходе переговоров Сталина, Рузвельта и Черчилля возникали острые споры. Союзники “нажимали” друг на друга. Черчилль вел “свою игру”, стремясь оттянуть открытие второго фронта. Но в целом союзники со своими задачами справились. При разработке основ послевоенного мира в Европе и во всем мире Сталин особое внимание уделял обеспечению безопасности западных границ СССР-России, в частности границы с Польшей.
      Сталин использовал всё своё дипломатическое искусство, чтобы убедить Рузвельта и Черчилля принять его предложение: увеличить территорию Польши на западе за счёт Германии и создать свободное, независимое и сильное польское государство, которое будет проводить политику дружбы в отношении СССР. Сталин говорил о том, что на протяжении всей истории Польша служила коридором, “через который проходили враги России для нападения на неё. За последние 30 лет немцы дважды прошли через Польшу. Они прошли потому, что Польша была слаба. Россия хочет видеть Польшу сильной и могущественной, с тем чтобы она сама своими силами могла запереть этот коридор”3.
      Черчилль обещал “поработать” с поляками, напомнить им, что “если бы не Красная Армия, они были бы полностью уничтожены”4. Но в целом он не очень верил в признательность поляков, заметив, что “нам никогда не добиться того, чтобы поляки сказали, что они удовлетворены. Ничто не удовлетворит поляков”5.
      Сегодня весь мир наблюдает за тем, как на территории демократиче-
      ской Польши, где находятся кладбища советских воинов, павших за освобождение польского народа от нацизма, расчищаются площадки для размещения американских систем ПРО - оружия, рассчитанного на то, чтобы максимально снизить порог безопасности России.
      Когда мир столкнулся с новой опасностью - угрозой международного терроризма, Россия предложила создать коалицию демократических стран по образу и подобию антигитлеровской коалиции. После террористической атаки на США 11 сентября 2001 г. Кремль пошёл на беспрецедентные меры, чтобы доказать готовность к честному сотрудничеству. Россия дала согласие на размещение натовских баз в Центральной Азии, хотя с этим решением далеко не все были согласны в нашем обществе.
      И чем же ответили США на эти жесты Кремля? Усилением политического и военного давления на Россию в сочетании с неслыханной по своим масштабам антирусской пропагандистской кампанией. Последней каплей, переполнившей чашу терпения, стало решение США о размещении своих ПРО в Польше и Чехии. Это напомнило нам 40-е годы, когда нацистская Германия ввела свои войска в страны Восточной Европы, готовясь к нападению на СССР. Тогда фюрер убеждал советское руководство, что Германия-де готовится к атаке на Великобританию. Сегодня нам говорят, что американские ПРО в Восточной Европе размещаются с целью перехвата иранских ракет(?!). Кто этому поверит? Кто поверит политикам, которые уже нарушали свое слово? Владимир Путин привел цитату из выступления генсека НАТО Вернера в Брюсселе 17 мая 1990 г. Он заверял в том, что расширения НАТО на восток не будет. “Сам факт, - подчеркивал Вернер, - что мы готовы не размещать войска НАТО за пределами территории ФРГ, дает Советскому Союзу твердые гарантии безопасности”. “Где эти гарантии?” - спросил Путин, глядя в лицо новому генсеку НАТО Яап де Хооп Схефферу. Тот не выдержал и опустил глаза.
      Но если быть честными к самим себе: разве не наши “стратеги” Горбачев и Шеварднадзе открыли ворота для движения НАТО на восток? Разве нельзя было договориться с американцами о нейтральном статусе стран Восточной Европы в качестве ответной уступки за вывод советских войск с их территории? Но Горбачев даже не ставил такого вопроса. Он играл с американцами в “поддавки”. Он больше всего думал о воссоединении Германии (“Коль - хороший парень. Надо ему помочь”). Горе-демократы сделали все, чтобы добиться поражения собственного правительства в “холодной войне” с Западом, в частности с США.
      span class="Zvezdochki0"›* * *
      Признаки выхода России из “либерального наркоза” вызывают явное беспокойство в США. Американцам не нужна сильная и независимая Россия. Их больше устраивает Россия в роли сателлита, какой она была при Ельцине. Бывший президент США Ричард Никсон так отзывался о первом президенте России в своем меморандуме “Как мы можем проиграть холодную войну”. На Западе говорят, что “в политическом плане он - недостаточный демократ, другие, что он - интеллектуально недостаточно одарен (какие воспитанные люди живут на Западе! - В. Р.), третьи утверждают, что в социальном плане он недостаточно на высоте”. Но все это, мол, не суть важно.
      Главное, “Ельцин самый прозападный руководитель России за всю историю”, - подчеркивал Никсон. “Россия - ключ к успеху. Именно там будет выиграна или проиграна последняя битва холодной войны. Если Ельцин потерпит крах, то русский народ, как это уже не раз было во времена смуты в России, может отдать предпочтенье “сильной руке”1. Никсон призвал США не скупердяйничать, а оказать массированную финансовую помощь режиму Ельцина…
      …В связи с планами размещения американцами ПРО в Восточной Европе дискуссия ведется, как правило, о военной стороне вопроса. Но есть и сторона политическая. Это решение американцы не согласовывали с Путиным - союзником в антитеррористической борьбе. Они приняли это решение в пику его “суверенной демократии”, его курсу на постепенное освобождение от американской зависимости во внешних делах. Не случайно, что в последнее время в западных средствах массовой информации усилились нападки на Путина по старому, надежному сценарию: нарушение прав человека, ограничение свободы и демократии. А в качестве образца ссылаются на демократию при Ельцине, то есть тот хаос в России, когда можно было, как говаривал один завоеватель, “управлять русским пирогом”.
      При президенте Клинтоне в США была установка - сделать из Москвы “управляемого младшего партнера”. В своих мемуарах Клинтон с гордо-
      стью заявляет, что “получал от России при Ельцине все, что надо было американцам”2.
      Сейчас, как, видимо, полагают американцы, наступил удобный момент - предстоящая “смена караула” в России, - чтобы вовлечь её в новый виток гонки вооружений, тем более что у них уже есть успешный опыт в этом деле (Стратегическая оборонная инициатива Рейгана). С помощью ПРО США хотят заставить Россию перейти к программе стратегического перевооружения со всеми вытекающими последствиями для её разваленной - в результате “демократической революции” - экономики.
      Американский ВПК уже хорошо “заработал” на войне в Ираке. Но у него отсутствует “инстинкт насыщения”. Нужен новый повод для выжимания денег из кошельков налогоплательщиков.
      Просматривается знакомая последовательность действий: “устанавливается международный, читай - американский, контроль над российскими полезными ископаемыми, а на ее бывшей территории создаются насквозь коррумпированные, враждующие и нежизнеспособные государства (получилось же нечто подобное с СССР).Для начала раскручивается новый виток гонки вооружений, повод для которого должна дать Россия”1.
      span class="Zvezdochki0"›* * *
      Выступление Путина в Мюнхене оказалось на гребне волны демонстраций протеста против авантюры Дж. Буша в Ираке, которая захлестнула и США. Война, которую четыре года назад США развязали в Ираке, должна была показать всему миру торжество однополярного мира. Но торжества не получилось. Однополярный мир горит в Ираке “синем пламенем”.
      А ведь казалось, все складывается в пользу США. Американцы были убеждены, что падение стены в Берлине и развал Советского Союза - “тоталитарной империи” - откроет дорогу для триумфального шествия по всему миру демократии “сделано в США”. Несмотря на противоречия между американскими неоконсерваторами и либералами, они были едины в одном: политические и религиозные противоречия в мире будут исчезать по мере того, как будут пробивать себе дорогу “великие ценности либерализма, экономики и свободы”.
      Советники Дж. Буша, неоконсерваторы типа Пола Вулфовица, пошли еще дальше. “Американский гулливер, требуют они, должен низвести ООН до роли глобальной матери Терезы(!) и помочь свободе добиться прорыва с помощью армии США - вооруженной руки демократической революции. Заразившись однажды целительной лихорадкой либерального сознания, все проблемы в освобождённых обществах будут решены сами собой”2.
      Как эта концепция претворялась в жизнь, мы уже видели на примере Ирака и “оранжевых революций”. И с Ираком, и с “оранжевыми” не всё получилось гладко. Западные политологи признают, что катастрофа в Ираке разрушает не только авторитет Америки, но и наносит удар по “Западу в целом, подрывая веру в благотворное воздействие либерализма”3. Можно ли сегодня говорить о западной демократии, правах человека, когда американские секретные службы похищают людей и отправляют на самолетах в страны, где их подвергают допросам с “пристрастием”? Были сообщения в западных СМИ о том, что “секретные тюрьмы” США располагались, в частности, в Польше и Румынии.
      На этом фоне международный авторитет России, безусловно, вырос. Россия сегодня не вовлечена в конфликты. Она активно развивает экономическое и политическое сотрудничество со странами ЕС, прежде всего с Германией и Францией, отказавшимися поддержать иракскую авантюру США и Англии.
      В этих условиях американская дипломатия сделала сильный ход на мировой шахматной доске. Американцы решили показать, кто хозяин в мире и в НАТО. Без всякого согласования со странами “старой Европы” они приняли решение о размещении своих ПРО в натовских “новобранцах” - Польше и Чехии. Цель: спровоцировать Россию на ответные шаги, вбить клин в отношения между Россией и Европой, возродив старый образ “врага западной цивилизации” в лице России.
      span class="Zvezdochki0"›* * *
      Мюнхен - столица Баварии, самой консервативной и богатой земли Германии. В послевоенные годы в Баварии и за её пределами большой популярностью пользовался глава баварского правительства и лидер ХСС Ф.-Й. Штраус. Темпераментный, блестящий оратор, он был ярым противником Советского Союза и убеждённым сторонником прочного сотрудничества
      с США. Его выступления на съездах ХСС в Мюнхене с жёсткой критикой советского руководства вызывали бурную реакцию в зале. Он отличался находчивостью, остроумием и неиссякаемым чувством юмора.
      И вот в том же самом Мюнхене, но уже в новой, объединенной Германии выступил лидер новой России Путин. На глазах почтенной публики он устроил самую настоящую “выволочку” американцам с таким же темпераментом и ораторским искусством, как это делал Штраус в отношении СССР. И что? Мир затаил дыхание, а 68% немцев поддержали критику Путина в адрес Вашингтона.
      Разумеется, западные СМИ попытались исказить смысл выступления Путина. Замелькали заголовки: “Угроза новой холодной войны?” Причем некоторые газеты давали такие комментарии и без вопросительного знака. Но явно предвзятая оценка не нашла широкой поддержки. Министр обороны Германии Ф.-Й. Юнг заявил: “Путин прав - НАТО не должен быть мировым жандармом”1. Канцлер Германии Ангела Меркель призвала НАТО “взять на себя ответственность по разрешению противоречий, вызванных данным планом США”. По её словам, Вашингтону “надо было сначала провести консультации как с западными партнерами, так и с Россией”2.
      Глава МИД Люксембурга Жан Ассельборн назвал “непостижимыми” планы США по подключению Старого Света к программе “звездных войн”: “Ни о какой стабильности в Европе нельзя говорить, - подчеркнул он, - “если мы будем загонять русских в угол. Кто-то должен помочь полякам и чехам понять, что им необходимо проявить солидарность с общеевропейской позицией”3.
      Бывший канцлер Германии Герхард Шредер назвал планы США опасными и абсурдными. “Россия, и не только она, рассматривает это как попытку проводить абсурдную политику окружения, которая работает на что угодно, но не в интересах Европы”. По его мнению, установка радаров и ракет ПРО в Восточной Европе” способствует отдалению России от Запада4.
      Специально для “Нашего современника” выступление Путина прокомментировал мой давний друг, немецкий журналист, член СДПГ. Путин, подчёркивает он, предостерегает от возобновления “холодной войны”. “Безопасность каждого - это безопасность всех”, - для немца, который пережил период разрядки между Востоком и Западом, эта формулировка известна и сохраняет свою актуальность. Проблему можно обозначить и так: если я ставлю под вопрос безопасность другого, то я создаю угрозу собственной безопасности. Вряд ли кто-нибудь захочет оспаривать мнение Путина о том, что международная безопасность гораздо шире, чем военно-политическая стабильность. Стабильность мировой экономики, преодоление бедности, экономическая безопасность, развитие диалога внутри культур также включены сюда, - считает Путин. И с ним можно только согласиться.
      Эти идеи Путина можно воспринимать как призыв к сотрудничеству, кооперации. Для многих европейцев это предложение может стать интересным и привлекательным. Возможно, это в меньшей мере относится к нынешнему американскому правительству, которое смотрит на мир через очки цвета своей идеологии.
      span class="Zvezdochki0"›* * *
      Из Мюнхена Путин направился на Ближний Восток. Это был хороший ответный ход российской дипломатии на американские планы по развёртыванию восточноевропейского эшелона ПРО. Политический ответ. Сейчас американцы, выражаясь языком футболистов, играют на нашем поле. Они буквально “прижали нас к воротам”, шуруя на постсоветском пространстве. А мы это терпим, хотя за последнее время позиции России на международной арене укрепились. Вот что говорят на этот счет немецкие коммунисты.“Отношения с Китаем и Индией расширяются. Россия вернулась в Африку и
      Латинскую Америку. Она играет самостоятельную роль при рассмотрении международных конфликтов. Сопротивление против модели однополярного мира, в котором господствуют США, растёт на всех континентах, и Россия играет в этой борьбе одну из главных ролей. Короче, сегодняшняя Россия - больше не Россия Ельцина. Она вновь играет в “первой лиге” мировой политики. Может быть это событие проспали в Вашингтоне и Брюсселе, а их не совсем нежно разбудили в Мюнхене”1.
      Если американцы не ценят нас как союзника, действуют вероломно, окружая Россию своими военными базами, то почему мы не можем играть в “свою игру?”
      В пророческом стихотворении “Скифы” Александр Блок писал о том, что на вероломство Запада Россия может ответить и так:
 
      Но сами мы - отныне вам не щит,
      Отныне в бой не вступим сами,
      Мы поглядим, как смертный бой кипит,
      Своими узкими глазами.
      Не сдвинемся, когда свирепый гунн
      В карманах трупов будет шарить,
      Жечь города, и в церковь гнать табун,
      И мясо белых братьев жарить!..
      В последний раз - опомнись, старый мир.
      На братский пир труда и мира,
      В последний раз на светлый братский пир
      Сзывает варварская лира!
 
      Это стихотворение Блок написал 30 января 1918 года, но оно и сегодня звучит с грозной актуальностью.
      span class="Zvezdochki0"›* * *
      К сожалению, после громких выступлений в Мюнхене и на Ближнем Востоке Путин не предпринял никаких конкретных действий по сдерживанию американской экспансии. Такое поведение непродуманно и просто опасно! Независимую позицию обозначают словами, но защищают делами.
      Раздражив своего заокеанского коллегу, российский президент должен был просчитать его действия и принять упредительные меры. Какие - решать руководству страны. Но меры - причём конкретные и эффективные - нужны. Если уж Россия под руководством Путина, образно говоря, “пошла на взлёт”, то необходимо использовать все возможности государства, чтобы как можно быстрее пройти стадию “набора высоты”. Иначе, воспользовавшись уязвимостью нашего нынешнего положения, Россию действительно “собьют на взлёте”.

ОСНОВЫ ДУХОВНОСТИ

 
      Анализ региональных выборов показывает, что их организаторы по-прежнему не находят места Русской идее в российском парламенте и - шире - в политической жизни Российской Федерации. В который уже раз в истории новейшей России мы наблюдаем мнимую борьбу группировок, выражающих интересы от силы 10-15% населения страны. Снова побеждает безликий и аморфный “центризм”, справа от которого располагаются давно исчерпавшие свой политический ресурс либералы, а слева - всё те же социалисты.
      Такое преднамеренное “убийство” политики, на самом деле, чревато непредсказуемыми последствиями. Что будет, если оставшиеся 80% населения России не захотят мириться с заведомо профанной, не отражающей интересов народа и их взглядов Думой? Кому нужны представители, которые никого не представляют?
      В схожей ситуации четыре года назад кремлевские политтехнологи решились выпустить на сцену национально-патриотическую партию “Родина”, понимая, что совсем не представить этот спектр общественного сознания уже невозможно… Между тем за четыре года сторонников тех патриоти-
      ческих идей, на которых объединялась “Родина”, отнюдь не убавилось - совсем наоборот. Национальные силы не только увеличились численно, но возросли качественно и заметно радикализировались.
      Таким образом, ситуация ставит перед патриотами задачу создания принципиально иной политической силы, которая смогла бы стать живой альтернативой партиям “политической смерти”, вобрав в себя всё лучшее и здоровое, что есть сегодня в национально-патриотическом движении. Такой силой, способной бороться за возрождение подлинно национальных, почвенных, консервативных начал русской жизни, и призван стать “Народный Союз”. Ни либерализм, который снова собирается заполонить парламент, но не отражает интересов народа, ни маргинальный ультра-национализм, который преднамеренно и искаженно раздувается на улице с намерением сделать из него социальное пугало, не несут в себе Русской идеи. Успешной и востребованной сегодня стала бы та идеология, которая включила бы в себя всё положительное содержание национализма и продуманную социальную доктрину. Можно было бы определить ее платформу широко: от национал-консерватизма до социал-консерватизма. “Народный Союз” мог бы объединить сегодня весь лагерь национально-консервативной и социально-консервативной ориентации. Именно этого от него ждут. Кто с надеждой, кто с ужасом.
      России необходима партия с четко выраженной национальной ориентацией, поскольку в политике продолжается денационализация, или, оперируя ставшим уже более привычным словом, - глобализация. Глобализация утверждает ценности, которые делают существование России необязательным. Напротив того, суверенная Россия является гарантией существования не только русского народа, но и малых наций. Ведь именно малые народы мира будут в первую очередь поглощены глобализацией.
      При законодательном равенстве всех народов России необходимо признать особую роль, “первенство чести” русского народа, создавшего Российскую государственность и защищавшего ее на протяжении столетий. Это первенство должно выражаться в государственном статусе русского языка, в образовательном стандарте, построенном на основах православной культуры. Остальные народы должны быть оберегаемы государственной властью, в том числе в рамках национально-культурных автономий. Русские - прирожденные государственники, и в своем государственном развитии они создали великую Империю. Эта Империя соединила сотни народов на огромной территории. Она каждому из них дала возможность найти свое уникальное место в имперской структуре, приобрести для себя пользу в имперском общежитии.
      При этом русские - народ священной истории. Русская нация несет ответственность за конечные судьбы Российского государства. Сегодня она оказалась разделенной. Убывание населения создает угрозу государственности. Исходя из этого, демографический рост - норма общественной жизни, а преодоление разделенности (собирание) русской нации - самая насущная задача.
      Государственный и цивилизационный суверенитет немыслимы без понятия духовной суверенности. Партия “Народный Союз” не мыслит будущего России без опоры на православную традицию. Православная Церковь - средоточие истории России, центр духовной и общественной жизни нации. Именно Православие обеспечивает преемственность различных периодов Российской государственности - от святого Владимира до наших дней. Именно преемственность святости сохраняла наше государство от разрушения и гибели. Россия - это подлинное царство святых: Андрей Боголюбский, Даниил Московский, Александр Невский, Димитрий Донской, Федор Ушаков, Царственные Страстотерпцы и многие другие праведные воины, благоверные князья, благочестивые цари созидали и сохраняли наше государство. В силу этого очевидного факта мы будем добиваться того, чтобы Православие получило статус государствообразующей религии. Также статус традиционных в Российском государстве религий имеют ислам, буддизм и иудаизм. Все четыре религии должны получать государственную поддержку, а их мнение должно учитываться при принятии решений в социальной сфере. Все религии равны перед законом, но не все равны перед историей и культурой.
      Исповедание других религий, как и неисповедование никакой, не может запрещаться. В то же время должна быть запрещена сектантская деятельность, как несущая угрозу психическому здоровью граждан и подрывающая основы государственного суверенитета. Светское общество, светское государство - совсем не то же самое, что государство и общество секулярные - то есть антирелигиозные. Борьба с религией, которая ещё продолжается на страницах газет и в кабинетах чиновников, решающих вопросы образования и возвращения церковной собственности, должна быть наконец прекращена. Русской Православной Церкви по праву принадлежит приоритет в воспитании полноценного гражданина страны. Предмет “Основы православной культуры” - необходимая часть российского светского образования. Церковь имеет право на все, чем она владела до незаконных экспроприаций революционного времени.
      На рубеже 80-90-х годов ХХ века у России было два пути: национальное возрождение или превращение в лишенную суверенитета колонию. 90-е годы прошли под знаком именно такой колонизации. Задача ответственных политических сил сегодня - сделать ближайшие годы России эпохой общенациональных свершений, временем национального воз-
      рождения, решительной борьбы с бедностью и возвращения природных богатств народу.
 

МИР В РОССИИ

 
      Причиной поражения России в ХХ веке стала давняя, идущая из прошлого одержимость элит идеями, возникшими на совершенно иной исторической, национальной и религиозной почве. Доктрины французской и американской революций с их “правами человека”, “разделением властей” и “гражданским обществом” точно так же не подходят России, как не подходят Голландии идеи великой Континентальной Империи.
      Нынешнее социально-политическое устройство России является крайне неустойчивым. С одной стороны, народ лишен права отстаивать свои интересы. С другой - происходит стагнация политической системы и эрозия политических элит. Все это напрямую связано с декоративной партийной системой. Авторитарные методы партстроительства, реализуемые из единого центра, создали в стране идеологический вакуум, из-за чего общество не имеет никаких сдерживающих ценностей, а государство - внятной стратегии развития. Созданная так называемая партия власти - “Единая Россия” - только на словах стоит за Президента и преемственность власти, а на самом деле защищает сугубо клановые интересы коррумпированного чиновничества. Другие политические партии либо стали игрушками в руках внешних сил, стремящихся с помощью “оранжевых” сценариев взорвать нашу страну, либо занимаются только тем, что “делят гранты”. Вся реальная политическая деятельность сосредоточилась в руках нескольких лидеров, усилий которых, очевидно, недостаточно для такой огромной страны, как Россия.
      Мы видим, что система из нескольких марионеточных партий во главе с “Единой Россией” не способна эффективно отвечать на реальные запросы людей, что подчас приводит к взрывам народного недовольства, как это было прошлой осенью в карельской Кондопоге. Это недовольство напрямую связано с преступным бездействием властей, именующих себя “членами правящей партии”, их политической безответственностью. Здесь уместно признать полную деградацию всей партийной системы, которая в своем нынешнем виде приносит стране только вред.
      Совершенно очевидно, что России сегодня необходима уже не просто конституционная реформа. Мы стоим перед необходимостью принятия новой Конституции. Конституция должна сберегать социальную солидарность в обществе, мир в России.
      Надо признать, что Конституция 1993 года, каковую, разумеется, следует строго соблюдать, пока она действует, не только не является совершенной, но во многом прямо не соответствует историческому пути Российского государства, основным парадигмам русской культуры и мышления, геополитическим условиям российского “месторазвития”. В настоящее время “конституционная реформа” должна заключаться, прежде всего, в приведении основ государственного строя в соответствие с той “тысячелетней русской парадигмой”, которая была демонстративно отвергнута сначала сторонниками демократического социализма, а затем либералами.
      Нельзя не отметить, что президентская республика все-таки больше соответствует отечественной традиции, чем республика парламентская. Да и само наличие в стране “президентской вертикали”, пусть менее эффективной, чем “обкомовско-номенклатурная” и тем более имперско-губернаторская, все-таки пока что позволило избежать территориального распада РФ.
      Следует признать, что уже сейчас конституционная реформа практически идет. Новая система формирования власти в субъектах федерации создала предпосылки для “стягивания пространства” и купирования регионального сепаратизма (а он есть и на Дальнем Востоке, и в Сибири, и на Урале, и даже в Петербурге). Выдвижение же в 2005 году двух кандидатов для утверждения Президентом во Владимирской области показало, что была применена та форма выдвижения - обсуждение (без голосования) в трудовых коллективах и общественных организациях, - которая была свойственна отчасти советской, а особенно старомосковской, “земской” эпохе.
      Такое сочетание централизации с “прямой демократией” представляется перспективным. По нашему мнению, вся конституционная реформа должна быть инициирована Верховной властью. Ею она, прежде всего, и должна осуществляться. Поэтому еще до пересмотра самих Основ конституционного строя (“Первой главы”) следует пересмотреть принцип разделения властей, являющийся миной, подложенной под любую конституционную реформу России.
      Может быть, пора задуматься над прямым закреплением положения главы государства как носителя Верховной власти, являющегося Арбитром (выражение Л. А. Тихомирова), стоящим над законодательной, исполнительной и судебной деятельностью (а не властью). Необходимость удлинения срока президентских полномочий очевидна. А если в дальнейшем осуществить переход от принципа выборности Верховной власти (если власть выборна, она не Верховна) - к принципу преемственности? Не подгоняя итоги под нужный результат, а легально и легитимно. Уходя (или умирая), глава государства официально назначает своего преемника, который затем утверждается на всенародном референдуме. Стоит думать.
      Укрепление Верховной власти, точнее, ее становление - ибо сегодня формально власть у нас принадлежит “многонациональному российскому народу”, а фактически может переходить от одной группы лиц к другой - будет на самом деле подлинным становлением новой России, творчески соединяющим в себе ее Царский, Имперский и Советский периоды с включением тех элементов демократии, которые не противоречат “тысячелетней парадигме”.
      Что касается Основ конституционного строя, то, прежде всего, пересмотреть необходимо положение о так называемых “высших ценностях государства”. “Человек” и тем более “его права” не могут быть “высшими ценностями” просто потому, что таковыми не являются. Высшими ценностями должны быть признаны ценности основных традиционных религий народов России, а также такие, как патриотизм, справедливость, милосердие.
      В ходе конституционной реформы следует отказаться от абстрактной, чисто исторически (XVIII в.) обусловленной и не соблюдаемой уже и на самом Западе доктрины “прав человека”. Сама концепция “человека” в юридическом смысле должна быть пересмотрена. “Человека вообще” не бывает: всякий человек есть, прежде всего, представитель своей нации, Церкви, общественного сословия. Сами же “права человека” - лишенные какой-либо сакральности и изъятые из Конституции как некая “высшая ценность” - должны будут рассматриваться исключительно в единстве с их обязанностями.
      Так, свободу труда следует рассматривать как свободу для труда, а не как свободу от труда. В тех статьях новой Конституции, где будет говориться о правообязанности труда, обязательно должно быть подчеркнуто многообразие его форм, включающее творчество, предпринимательство или мышление. Право на жизнь также должно рассматриваться во всей своей полноте, то есть от зачатия до смерти, и, тем самым, став правообязанностью, влечь за собой все соответствующие последствия, включая запрещение абортов, с одной стороны, защиту материнства и детства государством - с другой.
      Нет никаких принципиальных возражений против свободы всех форм собственности, однако понятие правообязанности неизбежно вводит мотив социальной ответственности собственника. Вообще в новой Конституции социальный характер государства должен быть обязательно заострен.
      “Социал-консерватизм” - так можно было бы определить политико-правовую идеологию будущей России, если мерить ее в привычной шкале политических идеологий.
      Постепенно следует менять и систему представительной демократии и, соответственно, конституционную структуру высших государственных органов (через Конституционное собрание или референдумы). Речь идет о переходе от политического представительства (по принципу той или иной идеологии) к представительству территориально-профессиональному - то есть представительству от российских регионов, с одной стороны, профессиональных групп населения - с другой. Либо о соединении всех этих типов представительства воедино. Фактически речь идёт о новом формате Земского Собора, где должны быть представители всех значимых видов деятельности, начиная от политиков и бизнесменов и заканчивая крестьянами и учителями. Таким образом будет реализован полный спектр народного представительства и, соответственно, будут представлены все интересы. При необходимости такой переход можно осуществить через механизм полномочного Учредительного Собрания (Общероссийского Земского Собора).
      Демократия в России прекрасно работает на уровне местного самоуправления, быть может, в рамках городов и поселков, но в силу огромной территориальной протяженности, сурового климата и постоянной внешней угрозы как с Запада, так и с Востока она не может быть общегосударственным устроительным принципом. Социально-представительское государство с сильной и преемственной Верховной властью - такой мы видим будущую Россию. Глава государства должен выступать безусловным национальным лидером.
      Мы стоим перед задачей восстановления традиционного понимания природы государства как самодержавной власти. Мы хотим, чтобы власть снова стала священна для каждого, а Церковь - свята для всех. Ведь власть - это не привилегия и не инструмент обогащения. Это служение не за страх, а за совесть.
      span class="Podzagolovok"›РОССИЯ В МИРЕ
 
      Россия как основа и гарант существования восточно-христианской цивилизации на протяжении многих столетий играет ключевую роль в мировой истории, суть которой - выстраивание справедливого мирового порядка. Между тем вот уже почти два десятилетия Россия живет в условиях ограниченного государственного суверенитета. Угроза распада страны, повисшая над нашей Родиной в конце 80-х годов прошлого столетия, до сих пор не ликвидирована.
      Внешние и внутренние враги на протяжении ХХ века дважды осуществляли операцию по расчленению нашей страны: в 1917-м и в 1991 годах. После первого разрушения мы оправились и к середине 30-х годов восстановили армию, промышленность и людские ресурсы, затем победили вторгшегося врага и стали сверхдержавой. Историческая Россия восстала под новым именем - СССР - и превратилась в одну из величайших мировых Империй.
      В 1991 году удар был нанесен не по коммунизму, а именно по исторической России, по Империи. Сегодня враги России наносят прицельные удары по линиям “спайки” российской нации, стремясь посеять раздор на религиозной и национальной почве и превратить тем самым линии соединения в линии разлома.
      Исходя из этого становится ясно, что сегодня крайне необходимо вернуть России ее роль в истории. Вписывание России в рамки иных гео-политических образований неприемлемо. Государство, веками соблюдавшее правильный мировой порядок, должно иметь свой независимый геополитический проект. И одним из первых шагов в этом направлении должна стать консолидация православных стран на базе единой Православной конференции.
      Первое десятилетие XXI века особенно четко выявило противоречия эпохи глобализации и общемировых политических тенденций. Мы фактически вступили в эпоху кризиса однополярного мира, основные политические и экономические контуры которого пытаются формировать США с 1991 года. Мы живем во время исторических перемен, когда США и их союзники больше не способны контролировать мировые политические процессы и являться гарантами международной безопасности без нарушения системы международного права. Рост новых мировых держав и ТНК, смещение баланса геополитических сил в стратегически важных регионах мира, девальвация институтов международной безопасности и кризис интеграционных политических моделей в Европе и всей системы либерального мультикультурализма больше не позволяют при уровне нынешней вовлеченности России в мировые процессы оставаться в стороне. Россия должна выбирать: либо она осознает себя в качестве великой державы и альтернативного центра мирового политического влияния, либо она подчиняется новому мировому порядку, и тогда вся риторика Мюнхена - это не более чем риторика.
      В действительности мюнхенская речь В. В. Путина всего лишь обозначила те реалии и противоречия изменившейся мировой системы, в которых наша страна вынуждена наконец переосмысливать свою роль и качество своей внешнеполитической активности.
      Мы считаем, что если Россия называет себя “великой державой” в своих основных документах, формирующих характер ее внешней политики, то раскрытие содержания и направлений этой политики не может быть сделано в общих и расплывчатых терминах, никак не проясняющих суть внешнеполитических приоритетов и национальных интересов страны.
      Признавая фундаментальный характер происходящих перемен во всем мире, Россия по-прежнему настаивает на “равноправных и взаимовыгодных отношениях со всеми странами”. Напротив, США, к примеру, очень четко оговаривают, с кем надо вести себя “равноправно”, а для кого больше подходят термины “избирательное сотрудничество” и “страны-изгои” (rogue-states). В то время, когда российское руководство на официальном уровне все чаще озвучивает идеи “суверенной демократии”, то есть особого пути развития, своеобразия русской политической культуры и политических традиций России, когда правительство допускает в ряде случаев возможность ограниченного применения военной силы за пределами РФ, - основной внешнеполитический документ России по-прежнему говорит общим и малопонятным языком “приверженности к ценностям демократического общества”.
      В условиях, когда проект однополярного мира трещит по швам, Россия не может больше только констатировать его распад и предлагать расплывчатую формулу “многополярного мира”. При нынешних ритмах глобальной политики наивно предполагать, что идея “многополярного мира” реализуется сама собой и просто займет место уходящего однополярного миропорядка. Мы должны предложить всему миру абсолютно четкий и внятный проект альтернативного мироустройства и заявить о своей ведущей роли в его формировании. Россия должна стать одним из гарантов складывающейся многополярности, лидером и аккумулирующим центром своеобразной “конфедерации цивилизаций”.
      Россия самим своим положением обязана себя позиционировать на мировой арене не только как один из “влиятельных центров современного мира”, а как растущую мировую державу, чья область национальных интересов может выходить за пределы ее государственных границ. Она должна проводить в жизнь по-настоящему имперскую внешнюю политику. Это касается как пространства СНГ, так и тех стран “дальнего зарубежья”, которые Россия рассматривает как зоны своего влияния. При этом в наиболее важных регионах Россия не может ограничиваться лишь экономическим или социально-гуманитарным присутствием. У России по-прежнему остаются три стратегических направления внешней политики: реинтеграционное (пространство СНГ), ближнее (пространство Евразии) и дальнее (весь остальной мир). Соответственно этому представлению Россия формирует свои подходы к осуществлению внешней политики.
      В отношениях со странами СНГ Россия обязана заявить о себе как о безусловном геополитическом лидере, который рассматривает пространство стран СНГ в качестве зоны своего естественного влияния и национальных интересов. Мы должны стремиться к такому положению вещей, чтобы без согласия с Россией активность на этом пространстве другого крупного геополитического игрока (США, Евросоюза, Китая и др.) была максимально затруднена. Должен быть особо остро поставлен вопрос о допустимости нахождения на территории некоторых стран СНГ американских военных баз, что грубо нарушает принципы членства этих стран в системе коллективной безопасности СНГ.
      В европейской части СНГ приоритетными направлениями внешней политики остаются Украина и Белоруссия. России давно пора отказаться от тактики спонтанных мер и обзавестись, наконец, программным видением своей украинской политики. Нам следует понять, что сами по себе методы политического и экономического прессинга на Украину по-прежнему будут оставаться неэффективными, если не будет выработана единая комплексная концепция возвращения России на Украину. Нам необходимо запустить, наконец, механизмы формирования на Украине влиятельного дружественного России политического “лобби” и в перспективе создания на Украине “третьей силы”, состоящей из блока партий пророссийской направленности.
      При продолжении сегодняшними лидерами Украины курса на включение её в структуры НАТО и Евросоюза российская политика должна быть энергичной и твердой, включая требования возвращения “знака дружбы и единства” - Крыма - и подтверждения российского статуса Севастополя, который де-юре никогда не был передан Украинской ССР. Преступно стесняться максимальной активизации России в Крыму, где поддержка России русским и русскоязычным населением всегда носила естественный характер. Но лучше, если Крым и Севастополь будут соединять Украину и Российскую Федерацию.
      В отношении Республики Беларусь внешняя политика Российской Федерации - это политика воссоединения. Сохраняя соответственные экономические преференции для Белоруссии, мы считаем необходимым именно в этот исторический момент завершить процессы формирования Союзного государства. Если потребуется, надо обсудить вопросы нового, устраивающего все стороны формата интеграции. Для этого мы предлагаем провести личную встречу лидеров двух государств, которая должна разрешить все спорные вопросы без влияния “третьих сторон”. Историческая Россия - это союзное государство (империя) великороссов, украинцев, белорусов и единых с ними народов. Это - Российский Союз.
      В Кавказском регионе Россия должна вести максимально жесткую политику экономических и политических санкций против Грузии и всесторонней поддержки так называемых непризнанных республик - Южной Осетии и Абхазии. Грузинскому руководству нужно недвусмысленно дать понять, что любая попытка силового вмешательства в дела этих республик или вхождения Грузии в состав блока НАТО будет означать автоматическое признание Россией независимости Южной Осетии и Абхазии и наращивание в регионе сил российских миротворцев. Следующим шагом такого сценария может стать сооружение приграничной зоны отчуждения, строительство линии государственных границ и подготовка вхождения независимых республик, в полном соответствии с международными нормами, в состав РФ. То же самое можно сказать и о ситуации в Приднестровье.
      За пределами СНГ ряд приоритетов внешней политики России должен быть пересмотрен в связи с изменившимися международными условиями. Уровень антироссийской истерии и русофобии, обвинения в энергетиче-
      ском шантаже со стороны стран Евросоюза, который путем политического давления принуждает подписать Энергетическую хартию, в корне невыгодную России, заставляют нас в области экономической политики отказаться от приоритетных отношений с Евросоюзом. На данном историческом этапе России намного выгоднее вести “асимметричную” политику, договариваясь о выстраивании “персональной экономической политики” взаимовыгодного сотрудничества с каждой страной ЕС по отдельности. Кроме того, довольно перспективной выглядит идея создания под эгидой России содружества влиятельных политических партий европейских стран на базе Православия. В будущем этот союз способен стать одним из параллельных факторов российского влияния в Европе.
      Особое значение для России приобретают процессы, происходящие в ряде стран Латинской Америки. В условиях, когда Соединенные Штаты считают зоной своего влияния близлежащие к России страны (Грузию, государства бывшей советской Средней Азии), мы должны в полной мере восстановить и расширить стратегическое партнерство со странами Латинской Америки, в том числе в области энергетики и обороны. В интересах России - поддерживать подрыв гегемонии США в латиноамериканском мире, заставляя Вашингтон сворачивать свою активность в Евразии и возвращаться к решению собственных проблем в зоне своего традиционного влияния.
      Все эти меры, к которым “Народный Союз” призывает ответственных деятелей внешнеполитических ведомств, направлены, прежде всего, к тому, чтобы остановить уход России из истории, вернуть российской политике мировое измерение. В последнее время у России наконец появились первые признаки собственного геополитического проекта.
      Однако нужна организованная политическая сила, которая подняла бы на щит идею чести Державы. Партия “Народный Союз” должна быть готова стать ей.
 

ДЕМОГРАФИЧЕСКИЙ ФАКТОР РОССИЙСКОЙ ЖИЗНИ

 
      Никакое вмешательство извне для демонтажа нашей цивилизации может и не потребоваться, если население России будет сокращаться теми же темпами, что сейчас. Демографическая смерть нации и, как следствие, неизбежная потеря суверенитета, а затем и государственности как таковой - главная угроза сегодняшнего дня.
      В настоящее время неуклонно сокращается продолжительность жизни русских, особенно мужчин. В современной России около 10 миллионов инвалидов, из них почти 600 тысяч детей. Смертность с каждым годом существенно превышает рождаемость, неуклонно растет число детей, появившихся на свет инвалидами. Согласно последним исследованиям, к 2050 году население России может сократиться почти на треть.
      На этом фоне продолжается торговля людьми - детей, оставшихся без родителей, за гроши вывозят в иностранные семьи, продолжается отток талантливых специалистов. Многие девушки по-прежнему стремятся выйти замуж за иностранцев. При этом России принадлежит сомнительная честь быть лидером по искусственному прерыванию беременности - несколько миллионов абортов в год уносят жизни наших неродившихся граждан.
      Следует ужесточить законодательство в сфере акушерства. Все консультации и центры по работе с будущими матерями и новорожденными должны быть взяты под особый контроль, а руководить и работать в них должны исключительно медицинский персонал и духовенство. Организации, связанные с институтом усыновления, должны быть централизованы и ориентированы на работу прежде всего с гражданами России. Поддержка молодых и многодетных семей должна вестись на уровне правительства. Необходимо сохранить количественный и качественный состав русской нации, несущей на себе ответственность за судьбу государства. Для этого нужно введение в действие государственной демографической программы. Надо создать условия для демографического созидания и отвергнуть утилизацию смерти, господствующую сейчас во всем мире и проникающую в Россию: запретить убийство младенцев во чреве матери, продажу русских детей за границу, пропаганду однополых отношений; а кроме того, поощрять рождаемость и многодетность, укреплять семью, улучшать медицинскую помощь - вообще сделать нормой демографический рост. Законодательное запрещение абортов должно сочетаться с бесплатным выделением квартир молодым семьям, обязующимся родить от четырех детей и более. Многодетным семьям следует также на льготных условиях выделять землю под строительство домов и ведение сельскохозяйственных работ. Деятельность организаций и фондов “планирования семьи”, “валеологии” и т. д. должна быть запрещена. Кроме того, нужно срочно решить проблему детей-сирот и беспризорных.
      Десуверенизация страны выражается сегодня и в заселении нашей территории гражданами других государств. Нет нужды подробно останавливаться на фактах вопиющего неуважения к законодательству и интересам коренного населения России - всех тех злодеяниях, которые становятся сегодня постоянными признаками так называемых мигрантов. Факты эти всем известны. Главное здесь, что транслируемые мигрантами культура и правила поведения не только входят с противоречие с УК РФ, но и прямым образом отменяют Конституцию России на отдельных территориях, где живут инородческие общины. Важно не допустить приватизации идеи гражданского общества и развитого местного самоуправления силами, стремящимися к десуверенизации России. Укрепление земско-общинного измерения местной власти, особенно на уровне уличных и микрорайонных советов и обществ, замена коррумпированного и бездействующего местного чиновничества - условия, которые вправе предъявлять сегодня власти партия, выступающая за национальное возрождение и
      социальную правду.
 

О НАРОДНОМ ХОЗЯЙСТВЕ

 
      Народное хозяйство - сильная социальная экономика - это гарантия внутренней стабильности государства и его независимости от внешних сил. Для “Народного Союза” очевиден примат политических задач над экономическими, поэтому ни одна из сугубо экономических целей, будь то “свобода рынка”, “укрепление рубля” или даже увеличение ВВП, не может быть самостоятельной ценностью. Государство в разные периоды своего развития, в зависимости от ситуации, может выбирать разные экономические модели, но всегда необходимо, чтобы этот выбор определялся стремлением решить насущные задачи, стоящие перед страной, а не искусственно созданными теоретическими построениями.
      Основная проблема в области экономической политики состоит в необходимости в максимально сжатые сроки провести модернизацию нашей промышленности. Износ оборудования на многих российских предприятиях, в том числе и стратегического значения, превышает допустимые нормы, но главная проблема даже не в этом, а в том, что сама структура нашей промышленности выглядит тяжелой и неповоротливой, во многом не отвечающей требованиям сегодняшнего дня. Крайне мал процент предприятий, использующих в своей деятельности инновационные технологии, в то время как наша страна обладает уникальным научно-техническим потенциалом, и многие открытия наших ученых, не находя применения в России, активно используются за рубежом.
      В связи с этим очевидно, что требуются как масштабные прямые государственные инвестиции в наукоемкие отрасли промышленности, так и внятная система поощрения подобных инвестиций со стороны частных предпринимателей.
      Также крайне необходимо активное участие государства в развитии транспортной инфраструктуры России. Огромные размеры нашей страны в сочетании с ее крайне выгодным геоэкономическим положением требуют создания развитой и современной сети путей сообщения. Сейчас ситуация такова, что мы даже не можем начать разработку многих месторождений полезных ископаемых, особенно за Уралом, только из-за того, что нет дорог, по которым сырье можно было бы вывозить с места добычи. Помимо этого, развитие транспортной сети имеет очевидное военно-стратегическое значение.
      Следует, однако, помнить и о том, что Россия уже сейчас является в некоторых областях - таких, как атомная промышленность, космонавтика, авиастроение и ряде других - одним из мировых лидеров. Кроме того, нам удалось за все эти годы сохранить гигантский потенциал нашего ВПК, позволяющий занимать ведущие позиции на мировом рынке вооружений. Поэтому экономическая политика государства должна быть направлена на сохранение и укрепление ведущих позиций России в этих областях.
      Крайне неудачные эксперименты последних лет в области социальной политики, такие, как, например, пресловутая “монетизация льгот”, едва не приведшая к массовым волнениям, показали всю безуспешность попыток отойти от традиций патерналистского государства. Государство должно четко и решительно заявить о том, что оно гарантирует помощь и поддержку социально уязвимым слоям населения. Гражданин России должен быть уверен в том, что, когда он не сможет обеспечивать себя сам, государство не оставит его. Система социальных льгот и выплат должна быть прозрачной, исключающей возможность злоупотреблений со стороны чиновников и, что самое важное, понятной тем людям, для которых она существует, независимо от уровня их экономического образования. Поэтому необходимо отказаться от подхода, когда то или иное социальное новшество вводится только потому, что так принято за рубежом. Любые реформы в социальной сфере должны тщательно продумываться и исходить из реальных потребностей людей.
      Для России, за исключением советского периода, была свойственна многоукладная экономика. Поэтому, всячески поддерживая и стимулируя частную инициативу, государство должно сохранять полный контроль над стратегическими, базовыми для всего хозяйства страны отраслями, такими как энергетика, добывающая промышленность, авиастроение, военная промышленность и ряд других. В этих отраслях участие иностранного капитала недопустимо, а участие российского отечественного частного капитала может играть лишь вспомогательную роль. Это не означает всеобщей национализации, но в тех случаях, когда речь идет об основах экономического суверенитета страны, а в конечном счете о ее безопасности и независимости, принцип неприкосновенности частной собственности не может считаться незыблемым. Кроме того, очевидно, что, когда речь идет о природных богатствах, частное владение ими не может быть безусловным и вечным, речь может идти только об аренде, в которую государство передает то или иное месторождение частным компаниям. Но даже в этом случае разработка таких месторождений должна вестись под пристальным государственным контролем. Необходимо законодательно закрепить неотъемлемые права собственности государства на недра.
      Нужно отменить те положения Земельного, Лесного и Водного кодексов, которые нарушают суверенитет Российского государства и его исключительное право на распоряжение природными богатствами. В России должен быть создан Крестьянский банк для кредитования на льготных условиях желающих взять землю в аренду для обработки. Многолетняя и безупречная служба государству должна поощряться предоставлением участка земли в собственность.
      Существенно важно скорректировать нынешнюю систему налогообложения, при которой фактически и бедные и богатые слои населения платят одинаковые налоги. Необходимо введение прогрессивной системы налогообложения. Сверхдоходы должны облагаться б `ольшими налогами. Помимо восстановления принципа социальной справедливости, эта мера позволит освободить от уплаты налогов беднейшие слои населения.
      Одной из ключевых проблем, препятствующих экономическому развитию, безусловно, является высокий уровень коррупции. Затраты на взятки и так называемые “откаты” увеличивают себестоимость российской продукции, снижая ее конкурентоспособность как на внутреннем, так и на внешнем рынках. В то же время возможность “купить” нужного чиновника дает конкурентные преимущества крупным иностранным компаниям. Особенно больно такая ситуация бьет по предприятиям малого и среднего бизнеса, которые попросту не имеют возможности платить коррумпированным чиновникам столько же, сколько их иностранные конкуренты. В этом вопросе необходимы самые жесткие и последовательные действия государства в сочетании с выстраиванием четких и понятных всем правил поведения.
      Основой экономической политики государства должен стать “новый протекционизм”. Необходимо принять меры для того, чтобы государство вернуло себе ведущее положение во внешней торговле, осуществляя жесткий контроль за экспортом зарубеж стратегических товаров.
 

НАДО ДУМАТЬ И ДЕЙСТВОВАТЬ

 
      Для претворения в жизнь насущных задач необходима мобилизация всего общества. И, прежде всего, тех сил, сама роль которых состоит в созидании и защите государства.
      Русский почвенный консерватизм сегодня - это единственная национальная идеология, способная отстоять суверенитет, укрепить духовность, улучшить условия труда и повысить благосостояние человека труда, осуществить прорыв к построению общества Справедливости и Порядка. Консервативные ценности - предмет консенсуса государства, общества, Русской Православной Церкви и традиционных конфессий. “Народный Союз” ставит перед собой цель защиты Русской цивилизации от новых потрясений, предлагая свой путь модернизации нашей страны на основе ее вековых традиций. Таков Российский Путь в мировой истории.
 

НАЦИЯ И ЛИЧНОСТЬ

 
      Куда ведет нас национальная политика “демократов”?
 
      К настоящему времени все большему числу людей становится ясно, что для России создается по западным рецептам в и р т у а л ь н а я м о д е л ь ее будущего как единственно возможная для нее в современных условиях. И авторы этой модели, и ее исполнители в различных областях нашей жизни стараются убедить народы России, и прежде всего русский народ как державообразующую нацию, что в будущей истории страны для этой модели нет альтернативы.
      Нас хотят убедить, что и дореволюционное, и советское прошлое, подобно Атлантиде, безвозвратно и бесследно кануло в историю, к нему нечего обращаться за опытом, продолжать и развивать то ценное и родное, что кровно нас связывает с ним, что оправдало себя в истории русского и других народов России. Между нашим давним и недавним прошлым и нынешней нашей жизнью роется пропасть; над ее созданием трудятся немало политиков во всех ветвях власти, подкупленные писатели, режиссеры, ученые, разного рода “шоумены”, юродствующие на экранах и в эфире. Даже все лучшее, чем славна наша история, литература, искусство и т. д., под пером новоявленных “авторитетов” искажается и очерняется. Все эти “реформаторы” понимают: чтобы быстрее переродить русского и советского человека, нужно в исторически короткий срок переделать, преобразовать его сознание, “доказать” ему, что вся прошлая история его страны - это цепь заблуждений и ошибок, которые привели к нынешнему его состоянию.
      В российских “демократических” информационных сетях наша страна рисуется как фантом, который не отвечает нашим представлениям о Родине и о своем месте в ней. Пришедшие к власти “демократы”, обслуживающая их либеральная интеллигенция принесли с собой чужую оценку нашего прошлого и настоящего, которую мы ранее отвергали как лживую и клеветническую. Отработанными информационными технологиями нас, и особенно подрастающие поколения, умело и целенаправленно отрывают от своей родной страны, толкают смотреть на нее чужими, посторонними, осуждающими ее глазами.
      Главная задача в этой борьбе против русских (иначе это и нельзя назвать) - лишить народ национального самосознания и достоинства, превратить его во вненациональное население, извратить его сознание.
      Именно поэтому немалое значение в настоящих условиях приобретает, казалось бы, чисто теоретическая проблема н а ц и и и л и ч н о с т и. Воззрениям на нацию русских мыслителей, ученых, писателей,а также критике нынешних “демократов” - специалистов по национальным вопросам, обеспечивающих “научную” основу национальной политики руководства страны, и посвящена данная статья. Разумеется, автор отдает себе отчет, что она охватывает далеко не все стороны этой сложнейшей проблемы.
      Модель для России
 
      При Ельцине антирусская национальная политика стала, по сути дела, политикой государственной. Ее “теоретическое” обоснование осуществляли советники и консультанты президента по национальным вопросам - Г. Старовойтова, М. Гефтер, Э. Паин, Г. Сатаров и др.
      Атака против русского народа, его статуса как особой нации велась с разных направлений, но с единственной целью - запутать как обывателя, так и политиков, отличающихся либо беспринципным приспособленчеством, либо недопустимым для государственного деятеля невежеством; внести в головы тех и других хаос, лишить тем самым национального самосознания. Эти рассуждения советников и консультантов маскировались “учеными” терминами, ссылками на опыт Запада, и прежде всего Штатов.
      Советник Ельцина по национальным вопросам Г. Старовойтова утверждала в своих лекциях и публикациях как в России, так и за рубежом: “Россия могла бы разделиться на несколько республик с равными правами: Сибирь, Урал, Европа, Север, Дальний Восток. Русские плохо знают историю. Вероятно, у русских в наибольшей степени, чем у других народов, прервана этнокультурная традиция, нарушена нормальная сохранность исторической памяти. Это народ, расселенный на огромных пространствах, чрезвычайно сильно стратифицированный, с утраченной культурной традицией… Это народ с искаженным, болезненно извращенным этническим самосознанием, потому что если у большинства народов самосознание концентрируется вокруг исторической идеи или идеи исторической миссии, то русский народ, в силу прерванной вот этой традиции, в большей мере плохо знает свою историю. Не может быть свободен народ, угнетающий другие народы”. В лекциях о России, русском народе во время своего вояжа по Америке она перед американской (преимущественно еврейской) аудиторией пошла дальше в своей клевете на русский народ и в стремлении понравиться родственной ей по духу аудитории, отрицая, по сути дела, право русского народа именовать себя нацией: “…Русский народ потерял чувство этнической идентичности, чувство своего самосознания”. Главный смысл этих инвектив против русского народа - доказать “научно” американской аудитории то, что эта аудитория хотела услышать, а именно: что русского народа как этнического, духовного, культурного, психологического и т. д. образования в действительности нет; он физически и духовно выродился. И этот человек был советником президента по национальным вопросам! А сам Ельцин в телеграмме по случаю ее смерти называл себя ее единомышленником… Хорош же был у нас президент, и хороши были у него советники по национальным вопросам.
      Э. Паин, сменивший Г. Старовойтову на посту советника Ельцина, придерживается американского “этатического” представления о нации. Нация - это население одного государства, его подданные, сограждане. Но “россияне”*, считает он, до такого понимания или “идентификации” еще не доросли: “…У общества, у государства должны быть некие общие ценности. Без этого не существует понятия нации. В современном представлении (читай: американском. - В. Г.) нация - это явление политическое, это согражданство.
      Но назвать нынешних россиян нацией язык не поворачивается. Вот американцы - нация. Швейцарцы - нация. Почему? У них существуют некие объединяющие сущности, даже предрассудки, общие символы, важные для всех. Скажем, американское представление о счастье, об истине, об интересах страны. Все это общее. У россиян такого пока нет”. Эти слова советника Ельцина по национальным вопросам были сказаны в Нижнем Новгороде перед всероссийским форумом “Новая Россия” (1-6 октября 1997 г.).
      Разумеется, не случайно, что русскоязычный либерал, советник Ельцина, привел в качестве образцовых примеров наций американцев и швейцарцев, а не другие европейские нации, прошедшие в своем формировании многовековой путь от родовых и племенных союзов, народностей через феодальную раздробленность - к нациям. Все эти нации - итальянская, греческая, французская, испанская и др., а также и р у с с к а я - формировались на своих исконных территориях в результате образования крупных централизованных государств с единым центром-столицей, откуда осуществлялось управление государством, единой экономикой и рынком, армией; нация имела единый национальный язык. Столица одновременно являлась культурным центром страны. Длительный процесс формирования нации подчинял феодальную раздробленность, одновременно формировал особый склад ума народа, его отличное от других народов восприятие мира, вызванное особыми историческими, географическими и иными условиями жизни.
      Пришедшие к власти либералы-русофобы не хотят признать за русскими, Россией уже проделанный исторический путь образования нации, тысячекратно доказанный и очевидный, не вызывающий ни малейших сомнений у здравомыслящего человека. Они осуществляют свои эксперименты над русским и другими народами России под лозунгами глобализма и “демократических общечеловеческих ценностей”. И в своей “теории”, и в действиях они пошли значительно дальше радикальных большевиков; в ускоренном темпе, пока народ не одумался, начали создавать новую “российскую нацию”, следуя, надо думать, брошенному кличу Чубайса: “Побольше наглости!”. Неслучайно, что именно Чубайс удостоился чести представлять Россию и в Бильдербергском клубе и делить ее там вместе с 3. Бжезинским и ему подобными (см.: “Советская Россия”, 3 июля 2003 г.).
      Пересмотр национальных проблем, в том числе и самой категории нации, был предпринят и некоторыми учеными РАН в последнее десятилетие. И также неслучайно, что образцом для решения национальных вопросов, самой трактовки понятия нации послужили не концепции и взгляды ученых России, обобщивших уникальный опыт жизни наций и народностей в многонациональном государстве, в котором эти нации и народности мирно уживались и развивались, сохраняя свои национальные особенности, а преимущественно опыт Америки и приспособленный к этому опыту, в сущности, условный (конвенциональный) подход к самому определению нации, отвечающий интересам политического, государственного руководства Штатов.
      Показательна в этом отношении позиция директора Института этнологии и этнографии РАН В. А. Тишкова. Как и названные советники и консультанты по национальным вопросам, он игнорирует традиционные классические представления о нации отечественных и европейских ученых. Разумеется, его уже не устраивают и марксистские взгляды на нацию, которыми он ранее руководствовался и которые высказывал в той же Америке. В своих работах он, по сути дела, солидаризируется с условным пониманием нации, будь то государственное, “этатическое”, определение как гражданства либо чисто аксиоматическое (субъективистское) как утверждение индивидов о своей принадлежности к той или другой нации.
      О нации В. А. Тишков пишет, например, следующее: “Нация - это прежде всего внутригрупповая дефиниция, а не что-либо определяемое и навязываемое извне учеными или государством. Разумнее самим народам (будь то украинцы или цыгане, киргизы или нанайцы) дать возможность называть или не называть себя нацией и не придавать этому понятию строго научную или конституционную дефиницию”.
      Из этих высказываний следует, что вообще нужно отказаться от научного понимания нации. В духе демократической демагогии В. А. Тишков считает, что сам народ, т. е. масса, должен определять, является он нацией или нет. Науке здесь делать нечего.
      Разумеется, на основе таких и подобных им положений и рекомендаций, по условию, могут приниматься любые угодные тем или другим политическим силам определения нации и вытекающие из таких определений нужные этим силам решения. Именно в соответствии с рекомендациями своих советников, консультантов, демократически “продвинутых” ученых Ельцин, ничтоже сумняшеся, заявил, что отныне национальные проблемы в стране “будут решаться на основе нового… понимания нации как согражданства”. По этому определению, места для русского народа (как и для других народов) нет.
      Ниже мы постараемся показать абсурдность как “этатического”, так и субъективистского понимания нации.
      Без национальности - значит, без прав
 
      Первым актом, вытекающим из государственного (“этатического”) понимания нации как с о г р а ж д а н с т в а, явилось введение вненационального паспорта, то есть исключение из него графы о национальной принадлежности. Решили, что если все граждане России одной национальности, так зачем эта графа? Новый паспорт был введен указом Ельцина. В результате более 150 наций и народностей России стали вдруг людьми одной национальности; совсем как в Штатах - там все американцы, у нас - “россияне”.
      Вненациональный российский паспорт выдается теперь 14-летним несмышленышам (хотели было и заключать браки с этого возраста). Это, разумеется, неслучайно. “Демократы-реформаторы” хотят оторвать детей от национальных корней, лишить их сознание национальной ориентации.
      А. А. Потебня, специально изучавший процесс денационализации в Западной Украине, находившейся под властью Австро-Венгрии, на весьма красноречивых примерах показал, что денационализация особенно разрушительно действует на молодых. Ученый пришел к выводу, что “денационализация сводится на д у р н о е в о с п и т а н и е, на нравственную болезнь: на неполное пользование наличными средствами восприятия, усвоения, воздействия, на ослабление энергии мысли; на мерзость запустения на месте вытесненных, но ничем не замененных форм сознания; на ослабление связи подрастающих поколений со взрослыми, заменяемой лишь слабой связью с чужими; на дезорганизацию общества, безнравственность, оподление”. К высказанному А. А. Потебней нужно добавить, что в настоящее время тысячекратно увеличились средства и приемы денационализации людей.
      Паспорт - основной документ, удостоверяющий личность по многим ее признакам. Один из важнейших ее признаков, указывающий на ее физическую, кровную, духовную и иную связь с родителями, предками и потомками, одним словом, со своим народом, есть национальная принадлежность личности. Это постоянный признак личности, сопутствующий ей всю жизнь - от рождения до смерти.
      Несостоятельность государственного понимания нации обнаруживается в следующем. Как известно, государственное устройство страны, ее законы, границы могут меняться; соответственно меняются положение, права и обязанности ее граждан, подданных. Причем такие перемены могут происходить за исторически короткий срок. Что же - в таком случае меняется и национальность людей? Россия в XX веке была Российской империей, республикой во главе с Временным правительством, входила в Советский Союз. Это не значит, что русские и другие народы, населяющие Россию, в каждом случае со сменой государственного строя и гражданства меняли свою национальность.
      Русская нация в настоящее время - это р а з д е л е н н а я н а ц и я, 25 мил-лионов русских живут теперь в чужих государствах. Введенное и юридически закрепленное “этатическое” понимание нации лишает русских за рубежом национального статуса и узаконивает их бесправное положение в других государствах, где их теперь могут считать безродным нацменьшинством, чужим этнографическим материалом. Своим государственным определением нации правители России лишили русских за рубежом исконной Родины.
      В выступлениях и действиях президента В. В. Путина просматривается то же “демократическое” представление о нации, что и у Б. Н. Ельцина. Показательна в этом отношении программная статья В. Путина “Россия на рубеже тысячелетий”. В ней, в частности, В. Путин пишет о “Российской идее”, которую, как известно, хотел провозгласить и Ельцин. О Русской идее, о которой писали многие русские мыслители, разумеется, наши президенты писать не могут в связи с “новым” пониманием нации, а также, надо думать, в соответствии с их отношением к русскому народу. В президентском понимании “Российской идеи” нет места русскому народу как государствообразующей нации, как нет и следов русской народности.
      В “Российской идее” В. Путина нет ничего и государственного; В. Путин выступает против государственной идеологии, ссылаясь на опыт прошлого, поскольку этот термин “вызывает вполне определенные ассоциации с недавним прошлым. Там, где есть государственная идеология как нечто официально благословляемое и поддерживаемое государством, там, строго говоря, практически не остается места для интеллектуальной и духовной свободы, идейного плюрализма, свободы печати”. Эти рассуждения президента примечательны своей категоричностью, нелогичностью и бедностью содержания. Во-первых, разве государственная идеология не может быть совместимой с идейным плюрализмом в обществе, свободой печати и др.? И, во-вторых, разве президент в своей деятельности не руководствуется определенными идеями и принципами, их системой в качестве руководителя государства, иными словами, определенной идеологией? С каких позиций в таком случае он управляет страной?
      В. Путин хоронит Русскую идею, поскольку говорит о “наднациональной”, “надэтнической” идее. Но, употребляя название “Российская идея”, В. Путин должен был бы раскрыть ее содержание, соответствующее принятому “демократами” государственному пониманию нации. Но он и этого не сделал и тем самым лишил эту идею какого-либо государственного, национального содержания и в “демократическом” смысле этого слова. Почему в таком случае эта идея называется “российской”, если она не государственная и не национальная?
      Пояснение В. Путина весьма красноречиво: практически начался “процесс усвоения нашим народом наднациональных, общечеловеческих ценностей, возвышающихся над социальными, групповыми, этническими интересами. Люди приняли такие ценности, как свобода слова, выезд за границу, другие основные политические права и свободы личности. Люди дорожат тем, что могут иметь собственность, заниматься предпринимательством, создавать состояние. И этот перечень можно продолжить”.
      Эти суждения В. Путина не убеждают, а вызывают недоумение. В перечне нет ничего русского, национального (даже в “демократическом” смысле этого слова). При чем здесь “Российская идея”? В. Путин перечислил современные капиталистические, глобалистские ценности (как он сам говорит, общечеловеческие, наднациональные, надэтнические и, добавим, надгосударственные). Внедряя эти “ценности” в России в течение полутора десятков лет, “демократы-реформаторы” ввергли народы России в бедность и нищету, грабя народное богатство, разрушая экономику, энергетику, армию, здравоохранение, просвещение… Наши президенты, будь то Ельцин или Путин, исповедующие “общечеловеческие ценности”, в п р и н ц и п е не могут сформулировать Русскую национальную идею. Сказав А, нужно сказать и Б. Повязав себя проамериканскими “общечеловеческими ценностями”, они в своих утверждениях и определениях нации или национальной идеи вынуждены отбросить все национальное, традиционное, неповторимое. И не только русское (возможно, что они себя уже чувствуют не русскими, а “россиянами” в “демократическом” смысле слова), но также и индивидуальные, оригинальные качества других народов России. Перечень приводимых В. Путиным признаков “Российской идеи” говорит о том, что она пригодна для всех и потому родственна “американской мечте” - идейному порождению искусственного, несостоявшегося американского “плавильного котла” рас и наций.
      За прошедшее десятилетие немало “демократов” пыталось рассуждать о “национальной идее”, но они, в противоположность выдающимся русским мыслителям, как черт от ладана бегут от названия Р у с с к а я идея, показывая тем самым и непонимание философской, онтологической природы этой категории, и свою “демократическую” тягу к “общечеловеческим ценностям”, к американской трактовке самой нации.
      Можно ли население Соединенных Штатов
      считать “американской нацией”?
 
      Нация - это заключительный этап в историческом движении этноса и одновременно наиболее представительная в современных условиях форма существования человечества. По расчетам Л. Н. Гумилева, исследовавшего огромный фактический материал, средний возраст этноса (зарождение, кульминация развития (пассионарность), затухание) - 1200-1400 лет. Согласно представлениям других ученых, истоки формирования этноса могут иметь и более глубокую историю. Об этом пишет, например, И. А. Ильин, ссылаясь на исследование проф. А. А. Башмакова “Пятьдесят веков этнической эволюции вокруг Черного моря”. В своем историческом движении этнос охватывает такие образования, как родовые союзы, племя, племенные союзы, народность и, наконец, нацию. Русская нация, подобно другим основным европейским нациям, прошла именно такой этнический путь в своей истории. В этом этническом движении русского народа одновременно формировались и русский язык, и русская народность.
      У американского народа нет своих этнических корней, своего этнического истока, как это было у европейских и многих других наций. Америку создали эмигранты, это страна перманентной эмиграции, которая началась с первых европейских поселенцев и осуществляется до наших дней по определенным квотам, устанавливаемым государством. В национальном отношении американцы представляют собой конгломерат людей, принадлежащих к разным расам, этносам, нациям и народностям. “Плавильный котел”, как называют Америку, за два с половиной века не смог переплавить этот человеческий материал в единый этнос, в единую нацию. Американский народ - это наднациональное единство (наднациональным единством, кстати сказать, был и советский народ, но на совершенно другой основе). Патриотизм американцев, на который любят указывать русскоязычные либералы (вывешивание государственного флага над каждым частным домом, пение гимна), - государственный патриотизм; этому государству и его политике большинство американцев обязано своим благополучием. Об источниках этого благополучия мы здесь говорить не будем. И так называемая “американская мечта” - это мечта эмигранта стать материально состоятельным и благополучным подданным данного государства. Собственно же национальный патриотизм здесь не приветствуется, он называется национализмом с осуждающим оттенком.
      Многие авторы - ученые, писатели, журналисты, особенно те, которые долгое время жили в Америке либо специально изучали ее с национальной точки зрения, весьма критически относятся к определению населения США как нации. А.И. Солженицын, проживший в Штатах немало лет, пишет: “…Соединенные Штаты и за двести лет еще не спаялись в единую нацию, но раздираемы сильными национальными лобби”.
      Именно вторая половина XX века окончательно показала, по мнению многих авторов, что американцы как единая нация не сложилась. Так, В. Бондаренко пишет, что создание конгресса русских американцев (1971 г.) “совпало со временем, когда в США окончательно лопнула концепция “плавильного котла”, в котором плавятся все нации и рождается некий новый “американский человек”… Подавляющее большинство американцев (87% населения США) заявило о своей принадлежности к той или иной этнической группе. Среди них и русские”.
      Согласно американской Конституции, полноценным американцем является человек, независимо от своей действительной национальной или расовой принадлежности, получивший а м е р и к а н с к о е г р а ж д а н с т в о, ознакомившийся с американскими законами и владеющий на бытовом уровне, то есть ограниченно, английским языком, точнее - американским вариантом английского языка. Таков представитель “американской нации”, по Конституции Штатов*.
      Другая “нация”, которую ставят нам в пример авторы проекта “российской нации”, - это швейцарцы. Коротко скажем и о них. Население Швейцарии составляют, в сущности, осколки окружающих ее наций. Основная часть населения страны говорит на немецком языке (более 4 млн человек); значительно численно уступают ей говорящие на французском и итальянском языках; небольшая часть швейцарцев говорит на ретороманском языке, который многие специалисты считают диалектом итальянского языка.
      Как мы отмечали выше, язык, согласно А. А. Потебне, является наиболее совершенным подобием народности, поскольку в “снятом” виде представляет все многообразие материальной и духовной жизни народа. Поэтому разноязычное население кантонов Швейцарии не может не испытать существенного, а точнее - определяющего культурного и иного воздействия соответствующих стран, имеющих великую культуру, литературу, высокоразвитые литературные языки, искусство, науку. И вполне естественно, что Швейцарию делят на немецкую, французскую, итальянскую.
      В то же время в Швейцарии происходят весьма примечательные процессы, характерные для государства, не имеющего цементирующего единого культурного, языкового, литературного и т. д. национального центра. К удивлению специалистов, в Европе (да и не только в Европе) трудно сейчас найти такую страну, в которой так активно прогрессировали бы диалектные различия. Диалектная разобщенность населения настолько велика, что ставит под угрозу многоязычие Конфедерации.
      Русские в Калининграде и Владивостоке, в Мурманске и Новороссийске говорят на одном литературном языке, имеющем великую историю и породившем великую литературу. Советники, окружение наших президентов рекомендуют им заново образовывать в России новую “российскую нацию”. И примером для такого “строительства” берут страны, населенные осколками разных рас и народов. Русской же нации для ученых советников, либералов-реформаторов, для руководящей всеми этими действиями закулисы как бы вовсе и не существует.
      Отечественные мыслители о нации и личности
 
      Весьма примечательно, что в представлениях о нации наших “демократических” теоретиков полностью игнорируется отечественное научное наследие, не говоря уже о работах марксистов по национальным вопросам. Между тем отечественная наука и литература обладают богатым наследием в области научного и образного познания прежде всего русского народа, а также нации вообще как формы существования человечества.
      Русские ученые, писатели, литературные критики прежде всего обращали внимание на характеристические - духовные и физические - признаки русского народа, что нашло обобщение в такой категории, как народность. Определение народности как общей категории, включающей различные стороны духовной и материальной жизни народа, мы находим, например, у А. А. Потебни и в Словаре Даля. Потебня: “Народность есть то, чем один народ отличается от другого”. Даль: “Народность - совокупность свойств и быта, отличающих один народ от другого”. Трудно найти в XIX веке видного писателя, литературного критика, ученого и философа, который бы не касался в той или другой степени категории народности, - это Пушкин и Гоголь, старшие славянофилы и почвенники - А. С. Хомяков, братья И. С. и К. С. Аксаковы, братья И. В. и П. В. Киреевские, Ю. Ф. Самарин, Ф. М. Достоевский, А. А. Григорьев и др.; западники и революционные демократы - А. И. Герцен, В. Г. Белинский, Н. Г. Чернышевский, Н. А. Добролюбов и др. Категорией народности оперировали в своих теоретических и эмпирических исследованиях такие ученые, как А. А. Потебня и многие его последователи, представители Харьковской филологической школы, И. И. Срезневский, Ф. И. Буслаев, А. А. Шахматов и др.*.
      Одновременно многие выдающиеся русские философы XIX-го и XX веков обращаются и к собственно научной, теоретической разработке проблемы нации как формы существования человечества. Достаточно указать на такие имена, как Н. Я. Данилевский, К. Н. Леонтьев, B. C. Соловьев, И. А. Ильин, Н. С. Трубецкой, С. Н. Булгаков, Н. А. Бердяев, Л. П. Карсавин, Л. Н. Гумилев и др. Немалое место проблема нации занимала в работах Г. В. Плеханова, В. И. Ленина, И. В. Сталина.
      При всех различиях и особенностях взглядов названных ученых, общественных и государственных деятелей их объединяет признание русской нации как антропологического, физического и духовного единства, имеющего глубокие генетические корни. Однако все это богатейшее наследие отечественной мысли отбрасывается нашими “реформаторами”. Нам навязывается виртуальное, извращающее сознание русского человека представление о нации и соответствующий этому представлению антинациональный образ жизни.
      Выше мы говорили, что нация формируется на основе исторически предшествующих форм существования человечества: родовых союзов, союзов племен, народности (как общности людей, предшествующей образованию нации). Так сформировались, например, европейские нации, в том числе и русская. Преемственность и тождество между этими формами существования этноса - историческое и генетическое, то есть родственное между людьми, кровное. Это отнюдь не означает обособления, замкнутости этих форм по отношению к подобным формам других народов, этносов; напротив, продуктивность и развитие этих форм предполагает взаимодействие между разными народами, этносами. Более того, изоляция и обособленность грозит народу денационализацией. А. А. Потебня по этому поводу писал: “Для существования человека нужны другие люди; для народности - другие народности. Последовательный национализм есть интернационализм”. Но одновременно А. А. Потебня предупреждал, что во взаимодействиях и взаимовлияниях наций должна существовать определенная мера, нарушение которой приводит к отрицательным результатам в жизни нации, испытывающей такие воздействия и влияния.
      Из таких посылок исходят, можно сказать, все отечественные этнологи, антропологи, философы. И. А. Ильин, А. А. Башмаков, Л. Н. Гумилев и др. утверждали, что нет чистых этносов. Но вместе с тем этническое тождество и непрерывность, подобно языку, сохраняется, несмотря на изменение общественных формаций, форм государственности, на возникновение в ходе общественной истории сословных, классовых и других различий внутри народа, влияние других этносов.
      Хотя для образования нации необходима определенная общественная организация людей или форма государственности, развитие нации (этноса) имеет свои закономерности по сравнению с движением общественных формаций, государственных форм. Причем государство выполняет служебную роль по отношению к нации, народу. Наши “демократические” реформаторы ставят национальный вопрос с ног на голову, внедряя “этатическое”, государственное определение нации и, по сути дела, ликвидируя тем самым нацию как объективное антропологическое явление.
      Многие русские мыслители подчеркивали служебную роль государства по отношению к нации, народу. Н. Я. Данилевский, например, писал: “Народность составляет… существенную основу государства, самую причину его существования, и главная цель его и есть именно охранение народности”. Такие же мысли высказывал и С. Н. Булгаков (отец Сергий): “…В иерархии ценностей государство стоит ниже нации, служит для нее органом и средством”. В свое время Н. А. Бердяев призывал решительно изменить отношение между русским народом и государством: “Государство должно стать внутренней силой русского народа, его собственной положительной мощью, его орудием, а не внешним над ним началом, не господином его”. Л. Н. Гумилев утверждал на основе обобщения огромного фактического материала, что развитие общественных формаций, форм государственности по сравнению с этносом (нацией, народом) имеет совершенно другую природу, а следовательно, другие циклы, содержание и закономерности. Этносы и общественные формации, государственные формы - это явления разного порядка. “… Каждый человек, - писал он, - является одновременно и членом общества, и представителем народности, но оба эти понятия несоизмеримы и лежат в разных плоскостях”.
      Каждая нация образуется в конечном счете в результате родственных связей. Для С. Н. Булгакова нация - это не конгломерат перечисленных признаков, а живой, развивающийся организм, спаянный родственными отношениями: “Отечество (patria, patrie, Vaterland, fatherland…) есть только расширенное понятие отцовства и сыновства, собрание отцов и матерей, породивших и непрерывно порождающих сыновство”.
      Каждый представитель своего народа уходит своими родственными, генетическими корнями на неисследимую глубину. Он является сыном, внуком, правнуком, прапра…внуком далеких своих родственников в прошлой истории народа. В свою очередь он становится отцом, дедом, прадедом… братом, дядей… других членов родственных своих линий. И так - на недосягаемую глубину родственных отношений, теряющих свой след во тьме столетий. Но как ручьи, ручейки, реки образуют озера и моря, так семьи, роды, племена образуют народности и народы. И как невозможно уже отделить воду этих ручьев и рек в озере и море, так невозможно выделить свои связи на большую глубину семьям и родам. Но людей одной нации объединяет другое общее большое и мощное единство - Родина, язык, духовное единство, вера, мировосприятие и мировидение, картина мира, образ жизни, культура, психология, стереотипы поведения - словом, народность, как ее понимали виднейшие русские мыслители и писатели*. Родственные чувства человек испытывает не только к своим близким и отдаленным родным, но в единстве с ними - и к земле, к стране, в которой он родился и жил. Он испытывает к ней сыновние чувства и называет ее Р о д и н о й. Чувство любви к своей Родине, к своему народу у человека должно сливаться в нерасторжимое, кровное единство.
      Н. А. Бердяев: “Образ родной земли не есть только образ матери, это также - образ невесты и жены, которую человек оплодотворяет своим логосом, своим мужественным, светоносным и оформляющим началом, и образ дитяти. Прежде всего человек должен любить свою землю, любить во всех ея противоречиях, с ее грехами и недостатками. Без любви к своей земле человек бессилен что-нибудь сотворить, бессилен овладеть землей. Без стихии земли мужественный дух бессилен”. Примечательны в этом отношении идеи немецких авторов, например О. Шпенглера.
      Обращаясь к личности, мы должны сказать, что ее отношение, с одной стороны, к нации, с другой, - к государству принципиально различны, хотя человек как представитель нации и одновременно как гражданин государства является носителем и выразителем этих отношений (см. выше суждения Л. Н. Гумилева об этом). Лишение же личности своей национальности в её традиционном научном понимании, то есть принадлежности к своему народу, есть преступное насилие над личностью. Куда девались в данном случае пресловутые “права человека”, о которых наши “демократы-реформаторы” кричат на всех перекрестках в течение многих лет?
      Нет вненациональной личности. Именно личность является носителем народности, образование которой происходит вместе с языком, то есть истоки её относятся к глубокой древности; она наследуется и передается из поколения в поколение физически и духовно. Эти принятые в национальном сообществе нормы жизни (язык, стереотипы поведения и пр.) подчиняют поведение личности и делают его автоматическим, бессознательным. Усвоенные таким образом нормы жизни и стереотипы поведения становятся, как говорили выше, формой жизни и деятельности человека в пределах данной нации.
      Многие русские мыслители - В. Г. Белинский, А. А. Потебня, А. А. Шахматов, В. И. Вернадский, Н. А. Бердяев и др. последовательно проводили параллель между развитием народа и народности, с одной стороны, и личностью - с другой. В. Г. Белинский много внимания уделял диалектическому взаимодействию личности - народности (национальности) - человечества. Говоря о существенности личности в жизни человека и народности вообще, он одновременно указывал на трудность её точного логического определения: “…Чем живее созерцаю внутри себя сущность личности, тем менее умею определить её словами”. Однако важность этих категорий вскрывается в органической их взаимосвязи и взаимообусловленности: “Что личность в отношении к идее человека, то народность в отношении к идее человечества. Другими словами: народности суть личности человечества. Без национальностей человечество было бы мертвым логическим абстрактом, словом без содержания, звуком без значения. В отношении к этому вопросу я, скорее, готов перейти на сторону славянофилов…”. Особенные человеческие черты народ вырабатывает своей историей. “…Человеческое приходит к народу не извне, а из него самого, и всегда проявляется в нем национально… Что человек без личности, то народ без национальности… Наше время есть по преимуществу время сильного развития национальностей”. Личность и нация кровно связаны между собой, и национальные черты особенно ярко проявляются у великих представителей народа. “Что касается до великих людей, - продолжал Белинский, - они по преимуществу дети своей страны. Великий человек всегда национален, как его народ, ибо он потому и велик, что представляет собой свой народ”.
      А. А. Потебня, как и другие отечественные мыслители, считал, что дифференциация и развитие народов сопровождается обособлением в них личности. Общечеловечность, о которой писали и в его время и о которой твердят нынешние “демократы”, проявляющаяся в с г л а ж и в а н и и р а з л и ч и й м е ж д у н а р о д а м и, можно представить, по Потебне, только “позади нынешнего уровня развития человечества”. Именно первобытная эпоха, когда народы своими нравами, духовной жизнью мало разнятся между собой, есть эпоха “почти решительного несуществования личности”. Не в такую ли эпоху хотят загнать нас “демократы-реформаторы”, глобалисты и мондиалисты с их “общечеловеческими ценностями”?
      Можно привести много высказываний о единстве личности и национальности; сошлемся ещё на Н. А. Бердяева: “Идея, смысл раскрывается в личности, и народная мудрость раскрывается в вершинах духовной жизни личностей, выражающих дух народный. Без великой ответственности и дерзновения личного духа не может осуществляться развитие народного духа”.
      Отношение личности к государству имеет совершенно другую природу по сравнению с национальной принадлежностью личности. Взаимоотношения личности и государства регулируются правами и обязанностями граждан (или подданных), установленными в нем з а к о н а м и. Законы, закрепленные конституцией страны, регулируют правовые, юридические отношения людей, могущих принадлежать к разным нациям и расам (формы собственности, трудовые отношения, суд, армия, права на образование и здравоохранение и др.). Законы исполняются личностью с о з н а т е л ь н о и контролируются соответствующими органами государства. Человек д о л ж е н з н а т ь свои права и обязанности, утвержденные конституцией страны и другими законодательными актами. Нарушение этих актов карается соответствующими органами государства. Известно, что эти законы постоянно изменяются в сторону либо ужесточения, либо ослабления в пределах одного и того же государственного строя. Они могут решительно измениться с изменением государственного строя (ср. законы в нашей стране бывшего социалистического строя и ныне существующего строя капиталистического). Но, разумеется, такие изменения человека как члена социалистического либо капиталистического общества не могут изменить его национальную принадлежность - он остается русским, украинцем, татарином…
      Таким образом, при государственном (“этатическом”) понимании нации конституция определяет лицо нации и характер личности. Собственно национальные признаки (народность), о которых говорилось выше, просто отметаются, они не “предусмотрены” данным определением нации. Остаются права и обязанности гражданина, записанные в конституции, то есть государственные интересы. Личность упрощается и стандартизируется, как государственный винтик. Собственно неповторимое и оригинальное богатство - народность как множество качеств, признаков, черт того или иного народа - ликвидируется таким произвольным, условным определением нации. Этого и добиваются глобалисты и мондиалисты, особенно по отношению к России. Как писал американский философ Л. Ларуш, “больше всего олигархи боятся современных национальных государств”.
      Проблема национального и общечеловеческого была, можно сказать, всегда в кругу интересов русских мыслителей; при этом в их взглядах на эти категории определился общий диалектический подход. На диалектическую взаимосвязь национального и общечеловеческого указывали славянофилы и почвенники, а также западники и те философы, которые не принадлежали к этим общеполитическим и философским течениям XIX века. Славянофилы, почвенники и западники решали проблему народного (национального) и общечеловеческого в духе гегелевской диалектики. Национальное и общечеловеческое представляет собой органическое целое в нации как о т д е л ь н о м. В силу этого развитие отдельного, то есть нации, есть одновременно развитие национального и общечеловеческого. Общечеловеческое - это родовое понятие, отвлечение общих признаков из множества существующих наций и народностей.
      Человечество реально существует в виде отдельных народов, его образующих. Общечеловеческое облечено в народные формы. Поэтому общечеловеческие качества, признаки мы можем рассматривать только в отвлечении, абстрагируя ту или другую сторону жизни народов, в которых эта сторона проявляется индивидуально и оригинально. Общечеловеческие представления о добре и зле, о любви и ненависти и др. у разных народов имеют свои особенности и проявляются неодинаково. “Дело общечеловеческое, - писал К. С. Аксаков, - совершается народностями, которые не только оттого не исчезают и не теряются, но, прикасаясь общим содержанием, возвышаются и оправдываются как народности”.
      Подобные суждения мы можем встретить у многих ученых, писателей прошлого и настоящего времени.
      В своих работах по национальным вопросам много внимания категориям личности, нации и человечества уделял Н. А. Бердяев, находя в их взаимоотношениях иерархию индивидуальностей.
      “Национальность есть индивидуальное бытие, вне которого невозможно существование человечества, она заложена в самих глубинах жизни, и национальность есть ценность, творимая в истории, динамическое задание”.
      “За национальностью стоит вечная онтологическая основа и вечная цен-ная цель”.
      “Национальный человек - больше, а не меньше, чем просто человек, в нем есть родовые черты человека вообще и ещё есть черты индивидуально-национальные. Можно желать братства и единения русских, французов, англичан, немцев и всех народов земли, но нельзя желать, чтобы с лица земли исчезли выражения национальных ликов, национальных духовных типов и культур”.
      К. Н. Леонтьев видел в национальной пестроте и сложности, в разнообразии и оригинальности основы здорового развития человечества. Он, в частности, писал: “Этот процесс (т. е. революция, ассимиляция, элитарно-либеральный прогресс. - В. Г.), если он не приостановится и не возбудит наконец крайностями своими глубочайшее себе противодействие, должен рано или поздно не только разрушить все ныне существующие особые ортодоксии, особые культуры и отдельные государства, но, вероятно, даже уничтожит и само всечеловечество на земле, предварительно сливши, с м е ш а в ш и его в более или менее о д н о о б р а з н у ю социальную единицу.
      В о д н о о б р а з и и - с м е р т ь”.
      И в новейшее время многие русские философы, ученые высказывали свое решительное несогласие с идеей слияния народов в будущем. Приведем только суждения выдающегося русского ученого-естествоиспытателя и философа В. И. Вернадского: “Уже с детства мне была чужда и мне была болезненно противна идея объединения человечества в единое целое с уничтожением всех различий отдельных племен и народов. Это столь же неправильно, как и желать того, чтобы все люди были под один ранжир. Идея национальности теснейшим образом связана с идеей личности”.
      Из всего сказанного мы можем сделать вывод, что русские мыслители считали нацию высшей фазой в движении этноса, необходимой формой существования человечества. Время же существования нации-этноса исчисляется ими многими столетиями и тысячелетиями. А как форму они признавали её вечной. За недостатком места приведем ещё высказывание по этому поводу B. C. Соловьева: “Национальные различия должны пребыть до конца веков; народы должны оставаться на деле обособленными членами вселенского организма”.
      Мы затронули лишь отдельные стороны отечественного наследия, что вызвано желанием показать научную несостоятельность тех принципов национальной политики нынешнего руководства России, которые были разработаны его “демократическими” советами и консультантами. В то же время очевидна важность решения национальных вопросов в такой многонациональной стране, как Россия; они касаются каждого её гражданина любой национальности.
      Хочется надеяться, что русские люди, не потерявшие окончательно чувство национального самосознания и национального достоинства, обратятся к своим великим писателям и мыслителям, болевшим душой за судьбу родного народа.
 
      г. Нижний Новгород

      Огромную тревогу вызывает рост беспризорности в нашей стране… Необходимо немедленно принимать меры, чтобы разрешить проблему.
      Патриарх Алексий II
 
      Забота о нравственном состоянии народа - одна из главнейших забот государства, которая в России на протяжении веков осуществлялась на основе традиций и устоев Русской Православной Церкви. Пренебрежительное отношение к вопросам нравственности приводит к деградации народа как по качественным, так и по количественным показателям. Именно эти показатели свидетельствуют, что при нынешнем отношении государства к вопросам нравственности народа общество неумолимо скатывается к деградации. Особую тревогу вызывают цифры, характеризирующие недальновидное отношение государства к нравственному воспитанию детей и молодежи. Согласно официальным данным, в стране более 2 миллионов неграмотных детей, более миллиона беспризорников, 700 тысяч маленьких инвалидов, большинство из которых родители не в состоянии реабилитировать. Только в 1999 году зарегистрировано 17 тысяч случаев посягательства на жизнь детей, 200 из них убиты своими родителями, 1,5 тысячи детей подвергались сексуальному насилию, 2 тысячи детей покончили жизнь самоубийством. Внедряются и все больше распространяются детское курение, алкоголизм, наркомания и разврат, причем последнее пытались культивировать с помощью школьной программы “планирования семьи”. Сама нравственная система координат в этой программе перевернута - “верх” и “низ”, добро и зло незаметно меняются местами: убивать нерожденных детей нравственно (“дабы не плодить нищету”), но безнравственно порицать содомитов; распалять в детях чувственность не стыдно, зато очень стыдно быть стыдливым.
      Внимая призывам Церкви о возрождении традиционного для русских православного образа жизни, прогрессивная часть общества солидаризируется с деятельностью РПЦ в этом направлении и предпринимает попытки приобщить к этому властные структуры. Однако все усилия в этом направлении разбиваются о стену сопротивления коррумпированной части чиновничьего аппарата. Народу навязываются извращенные модели организации жизни, искаженные целеположения. Деньги фактически объявляются единственной целью бытия, и уже независимо от желания органов власти, решительно не уделяющей внимания духовному развитию общества, правят Россией, принижая наши национальные традиции, искажая нашу великую историю.
      На первый взгляд может показаться, что это случайность - наши внутренние промахи, упущения. Однако это не совсем так, и этому есть подтверждение. В одном из докладов Клинтона от 24 октября 1996 года совершенно откровенно заявлено о том, что Соединённые Штаты сумели реализовать планы по дестабилизации политической обстановки в России, существенному снижению валового национального дохода, нравственной деградации российского общества.
      В этой связи необходимо отметить, что многие сырьевые источники уже не принадлежат народу и государству. Так, большое количество золота, драгоценных камней и других природных национальных ценностей перекочевало в Америку и другие страны по различным каналам, которые открылись в результате серьёзных просчётов в период ускоренной ваучерной приватизации народного достояния, в основном через сомнительные фонды.
      Наряду с этим с большим успехом выполняется программа по многократному сокращению численности населения в стране. К примеру, если в 1991 году у нас было 40 млн школьников, то через 10 лет их численность уменьшилась до 20 млн и продолжает сокращаться.
      В работе Ильина “Творческая идея нaшeгo будущего” гoвopитcя, что будущее России напрямую связано с нравственным воспитанием детей. Через возрождение духовно-нравственного потенциала подрастающего поколения мы придём к процветанию России.
      Возрождение России возможно только на основе возвращения к традиционным духовным ценностям. И если мы хотим жить достойно и в соответствии с духом христианской нравственности, необходимо собрать все силы народа и начать освобождение нашего общества от растлевающей души людей чуждой идеологии путем возрождения традиционных духовных ценностей.
 
      Одним из возможных путей, способствующих продвижению российского общества к идеалу Святой Руси, является разработанная при Отделе религиозного образования и катехизации РПЦ программа: “Создание учебно-воспитательных трудовых общин для беспризорников, детей-сирот и других социально не защищенных детей”. При ее разработке проводились исследования причин возникновения в мирное время опасного для страны явления массовой беспризорности и безнадзорности детей и определялись меры по устранению этих причин.
      Существующая система детских учреждений не отвечает современным требованиям и не способна в принципе решать поставленные задачи. В таких детских учреждениях ко всем бедам ребенка (едва удовлетворительные коммунально-бытовые условия проживания, нехватка одежды, обуви, неудовлетворительное питание и т. д.) добавляются издевательства со стороны старших воспитанников и даже педагогов.
      Сотрудники детских учреждений комплектуются из низкоквалифицированных и педагогически непригодных специалистов, поскольку на их заработную плату существовать и содержать свою семью просто невозможно. Естественно, что в таких учреждениях зачастую оказываются случайные люди, совершенно непригодные к педагогической деятельности либо имеющие преступную корысть.
      Дети, воспитываемые в городских детских домах, вырастают не подготовленными к самостоятельной трудовой жизни. Они не имеют профессиональной подготовки и выучки, для них нет рабочих мест. Они лишены гарантированного права на получение жилья. В результате после окончания их пребывания в детском учреждении они становятся легкой добычей криминальных структур и различного рода деструктивных сект и сообществ, что выражается в нарастании криминогенной обстановки в обществе. По данным отчета Министерства образования России, 50% выпускников интернатов попадают в зону риска, 40% становятся наркоманами, 40% совершают преступления, 10% кончают жизнь самоубийством.
      Значимую роль в противопоставлении этому опасному явлению с 2001 года взял на себя Общероссийский союз “Гражданское общество - детям России”, председателем которого является Э. А. Памфилова. В настоящее время Общероссийский союз вышел в Государственную Думу РФ с блоком предложений по отстаиванию интересов детей.
      Безусловно, это шаг в верном направлении, но прежде чем приступать к реализации их предложений, требуется всесторонняя их проработка. К примеру, вызывает серьезные вопросы модная ныне идея упразднения детских учреждений интернатного типа за счет развития различных форм семейного воспитания.
      С нашей точки зрения, эта идея является абстрактной и малоприемлемой и содержит в себе серьезную опасность для общества. Она отрицает концепцию коллективной защиты и заботы о детях и исключает непосредственное участие многих патриотически настроенных коллективов и общественных организаций в этом важном гуманном деле. Кроме того, при закрытии детских учреждений появится свободная недвижимость, представляющая собой большую материальную ценность, что, несомненно, послужит поводом для всевозможных злоупотреблений.
      Под красивой вывеской “Семейное воспитание - детям” наше общество может лишить обездоленных и коллективной защиты, и гарантированной крыши над головой! Разрушить легко, но что мы будем делать, если система семейного воспитания окажется неэффективной? Потребуются колоссальные средства на возрождение интернатов. Мы уже сталкивались с подобным явлением, когда в 90-е годы по недомыслию и корысти сотни детских садов были ликвидированы, а их здания превращены во всевозможные клубы и казино. А теперь с огромными трудностями и затратами приходится реализовать программу создания новых детских садов.
      В то же время очевидно, что необходимы новые методы и подходы в работе с беспризорными детьми. В этой связи в Отделе религиозного образования и катехизации РПЦ разработана программа по созданию принципиально новой системы воспитания и образования, способствующей решению этой сложной социальной проблемы. В ее основу закладываются истинные христианские ценности и используются передовые традиции педагогики как дореволюционной России, так и советского времени с учетом современных социально-экономических условий.
      Предполагается поэтапная реализация программы.
      Первый этап предусматривает строительство при монастырях, подворьях и православных приходах в сельской местности учебно-воспитательных центров с социальной и коммунально-бытовой инфраструктурой с присвоением им статуса общественной организации “Учебно-воспитательная трудовая община”. Принятый в этот центр ребенок будет учиться и воспитываться до совершеннолетия, а затем иметь возможность трудиться при центре, обустроить себе хорошее жилье и создать семью. Впоследствии бывший воспитанник может стать хорошим воспитателем для детей, вновь принятых в центр.
      Выпускников предполагается трудоустраивать в соответствии с приобретенной специальностью как в самих центрах, так и в учреждениях и на предприятиях за пределами этой системы в рамках целевой подготовки специалистов для народного хозяйства.
      Программа предусматривает обеспечение выпускников центра жильем путем коттеджного строительства своими силами, за счет собственных оборотных средств, а также за счет привлеченных средств благотворителей, истинных патриотов России, которые испытывают боль за гибнущее молодое поколение страны. Мы полагаем, что государство также не останется в стороне.
      Центр будет обслуживаться православными специалистами, для которых высокий уровень нравственности является одной из важнейших целей воспитания. Именно об этой роли педагогов в деле воспитания писал великий русский мыслитель И. А. Ильин: “Судьба будущей России лежит в руках русского учителя”. Об этом же говорил в наше время проректор Санкт-Петербургского педагогического училища им. Герцена С. Б. Смирнов: “Россия переживает кризис личности учителя. Новой школе нужен новый учитель - с русским духовным характером, с русским разумом и умом, с русским сердцем, с русской творческой силой, с русской педагогической жилкой”.
      За основу педагогической системы образования, воспитания и трудолюбия, наряду с опытом дореволюционной педагогики и положительным педагогическим опытом в советские годы, принята также современная концепция “О целостной системе духовного образования”. Эта концепция разработана сотрудником Отдела религиозного образования и катехизации РПЦ диаконом Валерием Бахтеревым, директором православной школы N 1 г. Зеленограда, где она проходит проверку на жизнеспособность.
      Одним из важных, определяющих направлений в деле воспитания личности является трудовое воспитание. Раньше в школе трудовое воспитание разделялось на ручной труд и ремесло. Ручной труд - начальная подготовка, ремесло - для детей старшего возраста.
      Без этого предмета воспитательные цели не могли быть достигнуты, так считали педагоги дореволюционной России Ушинский К. Д., Рачинский С. А. и другие.
      В основу системы трудового обучения и воспитания были заложены следующие принципы:
      1. Изготовление предметов для дома и для отдыха.
      2. Воспитание любви к труду.
      3. Формирование самостоятельности.
      4. Приучение к порядку, к аккуратности и точности. Выполнение работы требует определенного порядка. Беспорядочность и неточность нигде так не обнаруживаются, как в ручных работах. С воспитательной точки зрения понятия беспорядочности в работе и распущенности нравов тождественны.
      5. Воспитание внимания, прилежания и настойчивости. Ручной труд способен возбудить внимание детей сначала чувственное, постепенно развивая внутреннее, психологическое, требующее решения абстрактных задач.
      Волевые процессы при занятии ручным трудом и ремеслом имеют более спокойный и продолжительный характер, чем, например, при занятии спортом, когда осуществляется кратковременная концентрация волевых усилий. Занятия ремеслом способствуют выработке важных нравственных качеств, например настойчивости и целеустремленности. Чтобы достигнуть цели, необходимо определить основные моменты работы, установить их последовательность и в строгом порядке, в соответствии с планом, применить необходимые приемы. Упражняя волю, ученик понимает и важность метода.
      Второй этап предусматривает развитие и укрепление социально-экономической структуры учебно-воспитательных трудовых общин.
      Верующим людям нужно активизировать свою деятельность в сфере реального производства, несмотря на его малоприбыльность. Следует иметь в виду, что цели предпринимательской деятельности должны быть согласованы с общей национальной задачей возрождения отечественной экономики, направлены на то, чтобы помочь нашему народу выстоять в эти нелегкие времена.
      Исходя из места расположения учебно-воспитательного центра экономически целесообразно наличие в хозяйстве следующих видов производственных мощностей:
      - сельскохозяйственных;
      - народных промыслов;
      - пчеловодческих хозяйств;
      - рыбных хозяйств;
      - других малых хозяйств и предприятий.
      В мастерских и хозяйствах, наряду с решением основной задачи - организацией производства продукции, дети смогут активно осваивать ремесла, выбирая специальность по желанию и способностям. Наставники будут внимательно следить за успехами учеников и определять их способности и склонности к различным видам работ.
      Наконец, самое главное - учащиеся учебно-трудовых общин воспитываются в духе христианской ответственности за порученное дело, жертвенности во славу Отечества и во благо ближним.
      На заключительном этапе выстроенная система учебно-воспитательных трудовых общин позволит комплексно подойти к решению существующей социальной проблемы:
      1. Начать проводить всенародно широкомасштабную работу по реабилитации обездоленных детей и обеспечению их социальной защитой на основе использования христианских ценностей и опыта педагогов России путем применения форм семейного и интернатного воспитания в тесном их взаимодействии и преемственности.
      2. Постепенно устранить причины, порождающие сиротство и беспризорность в стране, за счет утверждения здорового высоконравственного образа жизни.
      3. Обеспечить выпускников учебно-воспитательных и трудовых центров жильем, хорошей работой по специальности, полученной в центре, и всем необходимым для дальнейшего совершенствования знаний и навыков.
      4. Организовать распространение и внедрение современных форм и методов работы с детьми при тесном взаимодействии с учреждениями РПЦ.
      5. Пробудить общинный дух русского народа, утвердить завет великого старца Серафима Саровского: “Спаси себя, и вокруг тебя спасутся тысячи”, вспомнить лучшие традиции наших предков, возобновить школу благочестия и добрых нравов, царивших в больших семьях.
      6. Осуществить возрождение сельскохозяйственной деятельности за счет расширения сельскохозяйственного производства при общинах.
      7. Выращивать талантливых руководителей, которым присущи такие личностные качества, как любовь к Родине и своему народу, чувство высокой ответственности, высокая нравственность, жертвенность, благородство и честь, государственное мышление, высокие организаторские способности, сильная воля и дух. Выдвигать проверенных в деле людей в государственные институты власти, способных отстаивать не партийный, не классовый, а всенародный интерес, в том числе и интересы детей страны.
      C развитием экономических и коммерческих структур при общинах система перейдет на самореализацию и самоокупаемость и за счет собственных оборотных средств будет способствовать созданию аналогичных учебно-воспитательных трудовых общин в других регионах Российской Федерации.

      Выступление на ХI Всемирном русском народном соборе
 
      Отдавал ли себе отчёт основоположник советской литературы в том, что чеканной формулировкой, вложенной в уста его героя Сатина (“человек - это звучит гордо!”), он вовсе не польстил человеку? Начнём с того, что христианское учение возводит гордыню в ранг матери всех пороков и усматривает в ней первопричину отпадения от Бога как человека в мире материальном, так и падших ангелов в мире духовном. Да и чисто семантически в русском слове “гордый” и во всех без исключения однокорневых словах никогда не содержалось ничего положительного. У Даля “гордый, гордынный, гордостный, горделивый” означает исключительно и только “надменный, высокомерный, кичливый, надутый, высоносый (т. е. задравший высоко нос. - З. Ч.), спесивый, зазнающийся, кто ставит себя самого выше прочих”. Впрочем, иных значений Алексей Максимович не нашёл бы и у авторов других толковых словарей.
      Однако остановимся на значении “кто ставит себя самого выше прочих”. Хоть и не содержащее ничего положительного, оно всё же ещё не катастрофично. Таковым оно становится, когда подразумевает не “выше прочих”, а “выше Бога”! А именно такое значение внедрялось в общественное сознание ещё со времён так называемого “гуманизма” или Возрождения, а затем широко распространялось в эпоху Просвещения,
      которая на самом деле явилась эпохой глобального Затмения и величайшего помрачения умов. Пафос обожествления человека как “меры всех вещей” стал фундаментальной основой для теоретических построений и программных документов восторжествовавшего материализма и вдохновляющей идеей для ниспровергателей традиционных устоев. Этот же пафос продолжал своё триумфальное шествие по планете и на протяжении всего ХХ века, пользуясь одинаковым почётом как в капиталистическом, так и социалистическом мире. Отметим, что современное общество потребления тоже его порочное детище.
      Но тысячелетняя Россия созидалась и крепла как могучее государство на прямо противоположной идейной основе. Здесь “мерой всех вещей” всегда был Христос, и человек, сознающий себя Его образом и подобием, призывался не злоупотреблять дарованной ему свободой, а творческим даром пользоваться для совершенствования как собственной души, так и окружающего мира. Поэтому закономерно, что в недрах именно этого народа родилась пословица: “Сатана гордился, с неба свалился; фараон гордился, в море утопился; а мы гордимся, куда годимся?”
      Сегодня, когда мы обсуждаем вопрос о человеческом факторе как источнике возрождения и процветания страны, впору задуматься: по силам ли столь благородная задача людям, сформировавшимся в эпоху застоя, или поколению, “выбравшему пепси”? И насколько прорывным может оказаться в этом смысле гражданское общество, будь оно даже наконец сформировано у нас? Ведь оно не более чем взаимодействие обособленных индивидуальностей, объединяющихся на какой-то момент с целью противодействовать произволу государственной власти. Без гражданского общества не может быть правового государства. Но только ошибочно возводить идею правового государства в ранг национальной идеи России, для которой юридическая норма закона всегда традиционно была подчинена закону нравственному, вытекающему из основ православного вероучения. Торжество христианских идеалов как основы нравственного закона, определяющего и правовые нормы страны, и её государственное бытие, - вот исконная и вечная национальная идея Российского государства.
      Для реализации целей такого уровня России понадобятся коллективные усилия людей, объединённых не одномоментным порывом ради достижения некоей частной цели, а неизменной любовью к Родине и стремлением послужить её благоденствию и славе. А такое возможно только на соборных началах, в которых враги России почему-то усматривают “стадный инстинкт коллективизма”.
      Нет, соборность - это взаимодействие таких индивидуальностей, которые ощущают Отечество общим национальным домом, дарованным им Богом, а себя самих - духовными братьями. Русская приверженность соборным началам дала повод Достоевскому говорить о “всемирной отзывчивости русской души”, которая и иноземцев воспринимает как братьев, ибо сознаёт, что все люди на земле - создания единого Бога.
      Не возродив в нашей жизни эти соборные начала, не обретём мы и тех самых делателей, для которых идеалы святой Руси и традиции общего национального дома станут ориентирами как в выборе жизненного пути, так и в творческой и деловой активности.
      Здесь мы вплотную сталкиваемся с проблемой воспитания подрастающего поколения на основе христианского понимания предназначения человека и его роли в мировой истории.
      Пафос обожествления человека как “меры всех вещей” совершенно естественно приводит к гордыне: как тут не возгордиться, когда место Бога отведено человеку! Но и уничижение человека недостойно того замысла, который Бог вложил в венец Своего творения, сообщив ему Свои образ и подобие. Человек велик тем, что, будучи призван к сотрудничеству со своим Создателем, участвует в деле своего спасения, или “обожения”, порождая в собственном сердце не разрушительную гордыню, а созидательное чувство благодарности своему Творцу за попечение о себе и обо всём мире.
      Вот и хочется спросить: где та школа - начальная, средняя и высшая, которая убережёт юные души от этой самой разрушительной гордыни, низвергающей Бога и ставящей во главу угла человека, которому в таких обстоятельствах “дозволено всё”, вплоть до физического уничтожения жизни на земле (а ведь все предпосылки для этого обезбоженным человечеством уже благополучно созданы!)? “Школа у нас отделена от Церкви”, ответят мне. Но разве школа у нас отделена от тысячелетней культуры нашего народа, которая вся зиждется и насквозь пропитана религиозными нравственными ценностями, напрочь отвергающими идею о том, что “человек - это звучит гордо”?! Почему же нельзя преподавать основы этой культуры нашим детям на добровольных началах?
      При том всеобщем гвалте, которым ответили доморощенные приверженцы общечеловеческих ценностей на предложение ввести факультативные занятия по истории православной культуры, поставленная задача представляется практически нереализуемой. Но не будем забывать о промыслительной воле Божьей, которая последние два десятка лет с особой силой действует в России. Без неё немыслимы были бы все эти открытые и восстановленные по российским просторам монастыри и храмы, равно как и устремившиеся в лоно Церкви души. Пусть их и не так много в процентном соотношении, но ведь по логике вещей их вообще не должно было быть! В том и чудо. Будем же верить, что, если окажемся достойными этого чуда, явятся и новые. Вполне реально, например, уповать на торжество соборного духа у потомства этого малого в процентном отношении стада Христова, которое, будучи воцерковленным, через вполне обозримое время может стать не таким уж и малым. Ведь детей тут во чреве не убивают!
      И не зря безумствуют в своём усердии недруги России и Церкви, когда, препятствуя введению уроков православной культуры, навязывают школам программы полового воспитания. При всём неверии они хорошо понимают, какие перспективы откроются перед Россией, когда править бал в ней будут молодые патриоты, воспитанные на соборных началах в любви к Богу и ближним. Неужели же нам, участникам Соборного движения, не по силам навести порядок в школьном воспитании и образовании и оградить наших детей от зомбирования и пагубы?!
      Вношу предложение Всемирному русскому народному собору: не собирать нашего Форума, ставшего традиционно ежегодным, до тех пор, пока мы, соборяне, не заставим государственную власть повсеместно ввести в средних школах факультативные занятия по основам православной (или иной традиционной религиозной) культуры. Наш Собор пользуется достаточно весомым авторитетом в обществе для того, чтобы добиться цели, нас неизменно приходят приветствовать представители всех трёх ветвей государственной власти. Дело за малым: с помощью этих трёх ветвей сломить сопротивление четвёртой и воспитать поколение подлинных русских патриотов!
      Последнее время много говорится о демографической проблеме. Инициативы президента и принятие специальной правительственной программы по национальным проектам нацелены на борьбу с демографи-
      ческим кризисом. Это обнадёживает. Но почему-то этот кризис упорно увязывается только лишь с количественной стороной вопроса. Мне представляется, что в нашем конкретном случае проблему демографического кризиса следует рассматривать в единстве двух аспектов - количественного и качественного.
      Качественный аспект соотносится с проблемой превращения аморфного, разобщённого (“атомизированного”) населения (по определению профессора Э. Володина - “охлоса”) в единый организм народа-нации на основе общности национальных интересов, духовных и нравственных ценностей, исконных традиций, народных обычаев и привычного жизненного уклада, а также идеи патриотического служения.
      К сожалению, нынешнее состояние нашего народа характеризуется как раз отсутствием цементирующих связей, превращающих народонаселение в нацию. В этих условиях с точки зрения государственных интересов было бы особенно ошибочно абсолютизировать значение количественного фактора. Ведь аморфное и разобщённое народонаселение числом, скажем, в 300 миллионов человек вполне может оказаться менее дееспособным, чем стомиллионный народ, спаянный в единый национальный организм.
      Кроме того, следует иметь в виду, что в качественном факторе заложены возможности позитивного влияния на количественный. Сошлёмся хотя бы на проблему абортов, число которых может вообще стать статистически малозначимым, если русское население из декларирующего свою православность станет по-настоящему православным. Ведь Церковь не просто осуждает аборт, но считает его смертным грехом.
      Понятно, что глобальная проблема превращения разобщённого народонаселения в единый народ-нацию носит комплексный характер. Её решение потребует, помимо социально-политических и экономических рычагов, ещё и тех, которые относятся к сферам образовательным, воспитательным, пропагандистским, социально-психологическим, духовно-нравственным и религиозным. И решать эту проблему необходимо государству не в одиночку, а в самом тесном сотрудничестве со всеми подлинно патриотическими общественными и религиозными организациями и с участием национально ориентированного крупного и среднего бизнеса. Значительную роль здесь могла бы сыграть и русская диаспора, как ближняя, так и дальняя.

      К 15-летию трагических событий в Дубоссарах и Бендерах
      18-й полк едет на войну
      В августе 1991 года в Новочеркасске проводился казачий круг Войска Донского. Сын Шолохова, избранный поначалу войсковым атаманом, уже сдавал атаманские полномочия. Обычно круг проходил во дворце, иногда в атаманском правлении. На этот раз он состоялся в бывшем здании кадетского корпуса, где теперь размещалось военное училище. На круг съехались атаманы из различных округов, были приглашены и гости из других казачьих войск. Я со своими двумя друзьями - Павлом Лемским и Аркадием Бураковым прибыл на круг от 18-го полка в составе делегации Хопёрского округа. Тогда сильно припекало солнце, и мы старались из здания училища не выходить. Помню, стояли в дверях с казаком 96-го полка - это территория Ростова, он на кругу командовал охраной, и к нам подошел подпоясанный ремнем мужичок в халате:
      - Можно на круг пройти?
      - Ты кто такой?
      - Я казак из Дубоссар.
      Мы тогда понятия не имели, где это, что это. Но пропустили. Начался круг. Спели гимн казачьего войска:
 
      Всколыхнулся, взволновался
      Православный Тихий Дон,
      И послушно отозвался
      На призыв монарха он…
 
      На кругу, как я сказал, решался вопрос о переизбрании атамана. К нам обратился сын писателя Шолохова:
      - Дорогие братья казаки! Срок моего пребывания на посту атамана войска истекает. Я работал на благо казаков, как мог. Но у меня много и других хлопот. Они не позволяют всецело посвятить себя атаманству. Я бы хотел, чтобы пришел более молодой, более энергичный человек, который бы не разрывался на части, как я…
      Он был еще одним из руководителей ростовской школы милиции, и, понятное дело, ему хватало забот на службе.
      - А из меня какой сейчас атаман? - закончил Шолохов.
      Тогда избрали Вседонским атаманом Мещерякова из Усть-Донского, а может, и Черкасского округа.
      Так вот, этот мужичок сидел-сидел, а когда с атаманом решили, попросил слово и вышел на трибуну:
      - Я Пантелей Сафонов, атаман из Дубоссар. Это город на цветущей земле Приднестровья. С 1924-го по 1940 год Приднестровье было самостоятельной республикой. А теперь ее загоняют в Молдову. Приднестровье к Молдове никакого отношения не имеет.
      - Чего он буровит? - спросил я.
      Мужичок продолжал.
      - Так вот, 14 мая прошлого года в Кишиневе убили Дмитрия Матюшина. Он посмел заговорить на русском языке в присутствии так называемых “коренных” жителей.
      - Румын?
      - Как хотите, так и назовите. Будто мы некоренные… 2 ноября полиция Молдовы пыталась прорваться в Дубоссары и разгромить митинг. Расстреляла вставших на их пути патриотов. Врывалась в дома. Избивала дубинками. Увозила…
      Говорил об издевательствах, а потом опустился на колени:
      - Помогите…
      Казаки загалдели. Многие закричали:
      - Помочь приднестровцам!
      - Направить казаков!
      - Хватит сопли сушить!
      Вот тогда у казаков и возникло желание защитить тех, кого прижимали “румыны”. Оживились донцы, заспорили, каким образом помочь собратьям.
      Я возвращался с круга в приподнятом расположении духа: наконец-то мы вылезем из состояния бездействия и займемся достойным казаков делом, то есть войной.
 
      Вернувшись с круга в свою станицу (она включала Шатуру Московской области, Задонск, Ефремов), я стал собирать ребят. Многие станичники 18-го полка загорелись желанием помочь братьям-славянам. Я быстро комплектовал команду.
      Осталось договориться с нашим атаманом Морчевым. Человеком очень осторожным.
      - Если что, я вас не посылал, - открестился тот.
      - Но почему? Ведь на кругу…
      - Это дело добровольное…
      - А, так ты боишься ехать сам? - “наехал” на атамана пришедший со мной Бураков.
      - Я, я боюсь?! - вскочил из удобного кресла лихой атаман Морчев. - Я не боюсь, но международное сообщество…
      - Да подотри ты этим сообществом! - потянулся рукой Бураков, чтобы схватить атамана за грудь.
      - Что ты сказал, что ты сказал?! Я тебя выгоню из казачества! Я уже выяснил. Всякие судимые лезут…
      Буракова как подхватило. Он схватил и скрутил рубаху на груди атамана:
      - Ты, зануда! Если хочешь знать, у меня несколько хулиганок. Первая - за то, что учителя-скота возле школы подловил, вторая - башку начальнику-дармоеду малость подправил. Хочешь, чтобы и тебе?
      - Нет-нет, - отвисла губа у атамана.
      - Так вот, - Бураков отпустил рубаху. - Мы едем…
      - Да, вы, конечно, едете…
      - Харч, обмундирование, деньги на проезд за тобой…
      - Все будет, все будет, - залепетал Морчев.
      Когда мы выходили, атаман осел в кресло:
      - Вот неслухи!.. Гарибальди сражался за свободу Италии с австрияками… Понятно… Буры - в Южной Африке против Англии… А эти? Только руки распускают… Надо же, бьют братьев… Да, для них только бы шороху навести!.. А что подумает Америка? Европа? Как отразится их самодеятельность на других, на уважаемых, понимаешь, людях - на это им наплевать… Ну, раз так… То пускай, себе шишек и набьют…
      Спохватился:
      - Надо деньги, харч, форму! А то…
 
      Набрался взвод из двадцати казаков. Но назывались мы гордо - полком. Походным атаманом от землячества ехал я. Как ни оттягивал отъезд Морчев, но февральским утром мы собрались на вокзале. Шел 1992 год - год “парада суверенитетов”. Тускло пробивалось солнце. Сугробами возвышался снег. С опаской поглядывали на скопление людей в казачьей форме с цифрой “18” на погонах, что означало 18-й полк, зябнущие милиционеры. Морчев на отправку не явился, хотя провиантом, обмундированием и деньгами нас снабдил сполна.
      С родственниками и знакомыми опрокинули по чарке и сели в полупустую электричку, уходившую на юг. На прощание откозыряли поплывшему за стеклами городу и загромыхали по блеклому степному простору. Южнее, на станции Лиски, пересекались железные дороги с юга на север и с запада на восток, оттуда и лежал путь в Приднестровье. Несмотря на холодную погоду, настроение было отменное. Ехали, а душа пела, ее распирало от радости, что хоть что-то сделаем на этой земле.
      В Лисках задержались дотемна. Посетили церковку, что на бугре, откуда открывался вид на меловые кряжи на противоположном берегу Дона. Поставили по свечке, прося о помощи в ратном деле, заказали молебны своим небесным покровителям.
      - Отсюда всегда исходила казачья мощь! - обнялись, стоя между ферм моста, зависших над ледовым панцирем Тихого Дона.
      После полуночи, забив половину плацкартного вагона поезда “Уфа-Одесса”, тронулись на запад. Я не мог заснуть, сидел у окна и следил за тем, как из темноты выплывали станции с близкими каждому воронежцу названиями: Копанище, Алексеевка, Бирюч, Валуйки. Кончался черноземный край, чувствовалось приближение Украины.
      Состав разгонялся, свистя разреженными звуками, сбавлял ход на поворотах, кренясь на бок так, что казалось неминуемым крушение, а потом снова с морской качкой пускался по прямой. С короткой остановкой проехали Купянск. Где-то здесь в 1919-м казаки пытались остановить буденовцев - вспомнились, может, и не лучшие страницы из истории казачества. Но теперь такое не повторится…
      Я не заметил, как задремал…
 
      По искрящей равнине летит казачья сотня, а в центре её на гнедом коне скачу я - лихой есаул. Шапка с алым верхом сбита набекрень, чуб разметался по ветру. А по бокам от меня, поднимая столбом снег, на вороных несутся Лемской и Бураков. Сотня приближается к хутору, который огибает река. Казаки с шашками наголо влетают между дворов. Бросая винтовки, бегут, спотыкаясь, вояки в темных жилетах и меховых безрукавках. Некоторые добегают до реки, но тут же проваливаются в полынью. А из-за плетней выходят женщины с хлебом и солью. Они плачут от счастья и посылают проклятия вслед тонущим басурманам…
 
      - Атаман! Хватит рубать!
      - А? Что? - я открыл глаза.
      - Все в атаку зовешь. Не рано ли? - с верхней полки стучал по моему плечу Бураков.
      - Где мы? - из моего сознания уплывал прерванный сон.
      - Проехали Кременчуг…
      - И Днепр?
      - Днепр-Днеприще… Делит Украину на правобережную и левобережную…
      - Есть такая межа. Не дай Бог, еще её двигать начнут, - встрял Лемской.
      - Типун тебе на язык! - сказал я.
      - А что? Вот Молдавия треснула по Днестру.
      - У тебя с историей слабовато. Молдавия и Украина не одно и то же. Приднестровье к Молдавии имеет слабое отношение. Оно не появилось с панталыку. С 20-х до 40-х годов существовала Приднестровская республика. И только потом ее прилепили к Молдавии.
      - Умник ты наш! - свесился сверху Бураков. - А вот скажи, откуда пошел казак?
      - Слушай, Ермак из поселка Воля, - я растянулся на полке.
      - А почему Ермак?
      - Потому что он тоже из беглых. Ты ведь бежишь в Приднестровье…
      - Ну, бегу от нашей скотской жизни…
      - Казачество складывалось из беглых. Предки казаков скрывались от властей на вольных землях. Поселялись в диком поле.
      - Как это?
      - А так! Эти беглые сначала обитали в поле, рыскали ватагами, как стая. А стая должна была себя защищать. Иначе бы другая такая же стая ее слопала. И беглые объединялись. Сама жизнь заставляла их собираться, объединяться в войско. Со своей градацией, иерархией. Именно оно и могло себя защитить. Так сформировалось Войско Донское со своим укладом, поселениями. Ну, хутора, станицы, округа… Чего тебе еще рассказывать?
      - Вот бы нам возродиться!
      - Не получится.
      - Почему?
      - Не позволят те, кто сильней…
      - Власти, что ли?
      - Казаки ведь - это вольница. Хотя казачье племя и пришло на службу царю, получило льготы в обмен на узаконение, но их жизнь была как бы вне общего закона.
      - И мы сейчас вне закона?
      - Что-то в этом духе…
      - Как хорошо, когда на тебе нет ничьих пут и ты знаешь, что тебя не схватит и не потащит к себе участковый…
      - Вспомнил! Из тебя бы точно получился Ермак Тимофеевич!
      - А что! Покорил бы не одну Сибирь…
      Бураков расчувствовался и полез на третью полку за вещевым мешком. Стукнула по столу бутылка водки. В купе набились казачки из нашего полка.
      Мы отметили проезд по Украине гулким пением:
 
      Пусть свищут пули, льётся кровь,
      Пусть смерть несут гранаты,
      Мы смело двинемся вперёд,
      Мы гордые казаки!
 
      Дважды прибегал проводник:
      - Хлопцы, ну що вы тута затияли…
      - Не переживай, батько! Скоро узнаешь…
 
      Когда в восемь утра состав заскрежетал на одесском вокзале, мы перебрались в дизельную “вертушку”, ходившую до Тирасполя и обратно.
      Надо было собраться с мыслями: что нам делать дальше? Какие предпринять шаги. Ведь мы попадали на незнакомую территорию, грозившую в любой момент вспыхнуть огнём.
      “Уж не пришлось бы пробиваться к своим с боем прямо с вокзала?” - волновался я.
      Горящее Приднестровье
      В Тирасполь мы прибыли 23 февраля. Падал мелкий снежок, цепляя ресницы и тая на губах. Зимняя тишь не предполагала чего-то неожиданного. Конечно, нам хотелось торжественного приема, звуков оркестра, но нас никто не встретил. И зловеще чувствовалась пороховая обстановка. Но зато нам никто и не мешал. Мы свободно добрались до здания городского совета на площади. Зашли в специальный комитет.
      В нем оказались одни женщины. Мужчины как бы устранились от дел, а всем руководили представительницы слабого пола. Может, жены офицеров 14-й российской армии, которая дислоцировалась в Приднестровье. Они приехали в эти края с мужьями, укоренились, вырастили детей и вдруг по чьей-то воле сделались неугодными. Они-то и стали грудью на защиту своего очага.
      Мы предъявили документы:
      - Казаки Войска Донского…
      Нас оглядели.
      - Разрешите обратиться, - спросил Бураков. - А не вы ли будете теми дамочками, что в августе прошлого года сели на рельсы и перекрыли железную дорогу на Кишинев?
      Женщины заулыбались.
      - Бедовые! Может, вас еще интересует, как у нас решаются проблемы с оружием?
      - Конечно, не воевать же нам только перочинными ножами! - воскликнул Бураков.
      - Вчера гвардейцы из Дубоссар достали винтовки.
      - Это подарок к 23 февраля!
      - Ко дню Советской Армии!
      - Догадываюсь, что означает “достали”, - продолжал Бураков. - Дамочки подбираются к складам, оттесняют солдат. А за ними уже толпа. Замки сбивают, оружие забирают…
      - Вы что, там были?
      - Если бы…
      - У нашего Ермака Тимофеевича нюх на все, что стреляет. Вот он и фантазирует, - подключился я к разговору.
      - Но фантазирует метко, - рассмеялись женщины.
      Нас пригласили к накрытому в соседней комнате столу, угостили приднестровским вином. За едой мы узнали, что с осени полицейские из Кишинева предпринимали попытки прорваться в город Дубоссары, а в декабре сосредоточились у Дубоссарской ГЭС. По ней собирались перейти на левый берег Днестра.
      - Это самый опасный участок обороны, - посерьезнели женщины. - Там вас ждет походный атаман Войска Донского Ратиев.
      - Едем в Дубоссары!
 
      Расставаться с “командиршами” не хотелось. Но к горсовету подогнали “ЛАЗ”, и нас повезли в Дубоссары. Я сидел на переднем сиденье автобуса и, как заправский лектор, спешил рассказать казакам то, что удалось почерпнуть перед отъездом:
      - Вам следует знать, что левобережье Днестра заселено русскими и украинцами. Самый большой город здесь Тирасполь. Он основан еще Суворовым.
      - Да неужели? - закачал головой Бураков.
      - Его название происходит от греческих слов “Тирас”, что означает Днестр, и “полис” город. Обо всем этом и забыли кишиневские правители.
      - Мы им напомним! - отвечали чуть ли не хором из глубины салона. По сторонам от дороги плыли привычные для нас фабричные заборы и такие же, как и в Черноземье, фруктовые сады; тянулись поля и террасы уже с как бы диковинными виноградниками. В низинах они утопали шпалерами в сугробах, а на взгорках чернели кустами и междурядьями. Мне вспомнилась виноградная лоза около моего дома. Она каждое лето лезла вверх и выросла на многие метры, но никогда не плодоносила. Косилась в сторону моих окон огромными листьями, словно упрекая меня в том, что я обделил ее. Почему мне вспомнилась домашняя лоза? Не знаю. Но при мыслях о доме заныло на душе. И невольно спрашивал: правильно ли поступил, что собрался в Приднестровье? Что сагитировал с собой еще двадцать парней?
      Когда проехали около полусотни километров, на обочине замаячил указатель: “Григориополь”.
      - Город Григория! - воскликнул Лемской.
      - Только какого? - спросил я.
      - Уж не Распутина ли? - засмеялся Бураков.
      - Григория Орлова! Любовника Екатерины! - раздалось с задних кресел.
      - Мелехова…
      Пошло-поехало. Казачки принялись обсуждать, какой же Григорий более достоин, чтобы его имя носил городок на Днестре. Какая-то легкость сопутствовала нашему приезду.
      При виде таблички “Дубоссары” Лемской поиграл словом:
      - Дубо-дары! Что же подарит нам этот город?
      “Славу или бесславие? Жизнь или смерть?” - отозвалось у меня в душе.
      Автобус бойко вывернул на небольшую площадку и, обдав тротуар дымом, затормозил около четырехэтажного кирпичного дома.
      - Братья! - со ступеней сбежал крепкий мужчина в казачьей форме.
      - Виктор Николаевич!
      - Сергей Яковлевич!
      Я обнялся с походным атаманом Виктором Ратиевым.
      - Сколько вас? - атаман оглядел выпрыгивающих из автобуса парней. - Добре, добре. А ты знаешь, как у нас жарко…
      - Что-то незаметно, - я поежился, глядя на ледовую корку на земле.
      - Да я не про то… Румыны жмут…
      - Какие еще румыны?
      - Полицаи из Молдовы…
      Нас разместили в здании бывшего ДОСААФ - такой же четырехэтажке, как и у нас в городе. При взгляде на нее невольно думалось: надо же, ведь умудрились застроить однотипными зданиями шестую часть суши от Тихого океана до Балтики.
      Под казарму нам отвели две смежные комнаты. Остальные помещения занимали казаки других округов.
      Выдали несколько однозарядных винтовок.
      - И что я буду с ней делать? - покрутил ружье Бураков.
      - Лучшее оружие захватишь у противника, - сказал Ратиев.
      - А я думал…
      - Петух думал, да в суп попал… Ты что, сюда приехал на все готовенькое? - строго посмотрел атаман на Буракова.
      - Ничего, он еще гранатомет раздобудет! - вырвалось у меня. Какими пророческими оказались мои слова. Сколько тревог принесет нам этот вид оружия, я не знал.
      Взвод выстроился в узком, как палуба подводной лодки, коридоре. Все ждали, с чем обратится к нам походный атаман Ратиев. Он появился из бокового крыла в полевой форме и с плеткой в руке, прошел вдоль строя и остановился.
      - Дубоссары маленький городок, и тут все рядом, - зазвучал его зычный голос. - Поэтому далеко передвигаться не придется. Зона действия одна - охранять по Днестру. В городе два моста. Один заминирован. Другой - плотина ГЭС. По ней враг может перейти реку. Но этого мы не должны допустить. Распорядок такой. Утром подъем. Развод. Даю команду, какой взвод куда заступает. Какой на плотину ГЭС; какой на круг, там мост на Кишинев; кому патрулировать по городу; кому на Кошницу - это километрах в десяти… Ясно?
      - Ясно…
      - Хочу сразу предупредить: кого замечу за выпивкой аль по девкам ударит, пеняйте на себя…
      - Нам что, “зашиться”?
      - Мы что, голубые…
      Загалдели в строю.
      - Ну, я не буквально. Если малость употребил, ничего. Или красотку пригрел… Но если это достигнет хамских размеров, - поднял плетку.
      - Пороть! - закричали в строю.
      - Пороть, - махнул плеткой Ратиев.
      Все одобрительно засмеялись.
      - Хамских размеров… Размеров… - подшучивали казачки.
 
      Ратиев хотя и стал казачьим генералом, но в прошлом был младшим лейтенантом милиции. Поэтому я предупредил казаков:
      - Милиционер за пьянку спуску не даст.
      - Ого! - зазвучало из уст недовольных.
      Уже на следующий день мы заступили на патрулирование. Дубоссарцы, встречая патруль, приветливо здоровались, звали к себе на посиделки, но были и те, кто пробегал мимо, опустив голову. Как бы там ни было, но когда на улицах появились казаки и несколько патрулей днем и ночью - в комендантский час, в городе воцарилось спокойствие, вылазки молдавской полиции на левый берег прекратились. Хотя на плотине и продолжали звучать перестрелки, а наши секреты и дозоры отмечали перемещение военной техники на правом берегу Днестра, но все как-то улеглось.
      Первые бои
      Приднестровцы в спокойствие не верили, их уже не раз обманывали. Готовили позиции, стаскивали железобетонные блоки на дороги, бросали ковши для разлива стали - своеобразные бронеколпаки - на обочины, обшивали металлическими щитами с бойницами инженерные машины, называя самодельные броневики “Аврора”, “Кит”, “Медведь”. Надеялись успеть подготовить оборону на случай наступления с правого берега, в чём мало сомневались. Хотя приднестровские и молдавские политики постоянно вели переговоры, но все соглашения почему-то заканчивались ультиматумами и обострением обстановки.
      В ночь на 2 марта нас подняли по тревоге. Мы вскочили, быстро оделись и кинулись к зданию, в котором размещались дубоссарские полицаи. Тогда всюду шло размежевание на полицаев и милицию. Полицаи - это те, кто переходил под начало кишинёвских начальников, милиция - те, кто оставался в подчинении местных приднестровских властей. Но они одновременно вели дела, выезжали на места происшествий.
      Оказывается, 1 марта в десять часов вечера в милицию позвонили: на улице… около дома… драка. На место происшествия выехал начальник дубоссарской милиции майор Сипченко. Видный мужичина лет тридцати пяти с окладистой бородой - казаки успели с ним познакомиться. Такие не прятались за спины подчиненных, а сами несли милицейскую службу.
      Спустился на “Жигулях” по переулку, где попал в темень улицы. А там оказалась засада. Как раз в том месте, где горела единственная на всю улицу лампочка. Под ней нужный номер дома. Только майор вышел из машины, как его издырявили автоматными очередями…
      Одному милиционеру удалось уползти. Он добрался до штаба приднестровцев и сообщил о засаде. Подняли казаков и гвардейцев.
      Весть о нападении стремительно облетела город. Сомнений не было - дело рук полицаев.
      Хотя стояла ночь, перед зданием полиции стали собираться люди. Свет из окон и фонарей освещал площадь. Пронеслась весть: Сипченко скончался в больнице. Это подогрело людей. Они потребовали от закрывшихся в здании полицаев покинуть город. Возмущение грозило перерасти в погром. Казаки и гвардейцы рвались в бой.
      - Что будем делать? - спросил я у Ратиева.
      - Штурмовать, - ответил тот.
      Подошел радист:
      - Атаман! Поймал волну, на которой переговариваются полицаи.
      - Переключайся на неё, - приказал атаман и громко произнес в микрофон: - Первая сотня, заходи слева! Вторая сотня - справа! В три часа открыть огонь из гранатометов. Подорвать вход…
      “Откуда гранатометы? Подрывать-то чем?” - чуть не вырвалось у меня.
      Ратиев сбавил голос:
      - Господа полицейские! С вами говорит атаман Войска Донского Ратиев. Мы приехали сюда защитить своих братьев, как поступали всегда. Если вы меня слышите, предлагаю вам сдаться. Если мы пойдем на штурм, от вас живого места не останется…
      Надо же, в три часа двери открылись, и полицаи повалили на улицу, поднимая руки. Они шли по открытому пространству к “автобусу” - творению приднестровских умельцев - облепленному металлическими щитами самосвалу.
      Казаки отбирали оружие. У одного полицая нашли пистолет. В патроннике оказался патрон, а обойма наполовину пустая.
      - Ты стрелял в майора?
      Полицай затрясся.
      И тут раздались выстрелы. Все заметались по площади. Одного казака убило. Другого ранило.
      - Кто стрелял?
      Видно было, что стреляли из здания. Мы ворвались на первый этаж, взметнулись по лестницам, пробежали по всем углам. Но никого не нашли. А в одну комнату второго этажа не зашли - мол, архив там, никого нет.
      Я до сих пор не пойму, зачем стреляли? Если полицай, понятно. А если?.. Хотя это и тем и другим было на руку. Ведь знали, казаки народ буйный, если их раскочегарить, то не остановишь. Начнут валить…
      Полицаев набивали в “автобус”.
      Я еле сдерживал казаков от самосуда.
      - Что с ними цацкаться, - шипел Бураков.
      - Ты уверен, что они виноваты?
      - Что мелешь? - морщился Бураков. - Что, и тот с пустой обоймой ни при чем?
      Он выхватил у меня винтовку и прицелился в борт самосвала.
      - Не пробьет, - ухмыльнулся я и забрал винтовку.
      Буракова крутило. Он плюнул и пошел к пристройке здания. Там размещался отдел охраны. Не успел он подойти к ступеням, как его осветило фарами патрульного “УАЗа” - подъехали полицаи.
      Бураков вытащил гранату. Вставил палец в ушко предохранительной чеки и крикнул:
      - Господа полицаи! Меняю ваши пистолеты на кольцо от гранаты!
      Полицаи могли скрыться, но испугались: еще взорвет. И отдали оружие. Их тоже затолкали в самосвал. Я все больше удивлялся находчивости Буракова, но некоторые его поступки порой страшили.
 
      Не успели мы разобраться с одним, как принесло другое. Еще утром 2 марта после вывоза полицаев их семьи стали покидать город. Это навело на определенные опасения, которые вскоре подтвердились. В тот же день бригада полиции с волонтерами из уголовников перешла Днестр по льду. Они напали на полк гражданской обороны Российской армии, который располагался в Кочиерах. В селении, что севернее Дубоссар.
      Временем нападения выбрали обеденный перерыв, когда в полку почти не осталось офицеров. Дежурный наряд, вооруженный только штык-ножами, разоружили. И сразу кинулись громить склады.
      Но про узел связи забыли. Оттуда и сообщила о налете дежурная радистка. Об этом доложили командующему 14-й армии, но тот приказал не вмешиваться. Многие генералы подражали московским политикам, которые соглашались с развалом страны.
      Осажденные взывали о помощи. На помощь пришли гвардейцы и казаки. В 16 часов мы подъехали к военному городку. Нас вел прапорщик, у которого в полку остались солдаты. Мы перелезли через забор и гуськом побежали вдоль аллеи. Скрытно, перебежками пробрались в казарму. С третьего этажа казармы увидели, как расхищалось имущество полка. Особенно усердствовали волонтеры в фуфайках.
      Волонтеров заранее собрали в доме отдыха на правом берегу Днестра. Если стать на плотине Дубоссарской ГЭС и смотреть выше по течению, то слева находится дом отдыха, а справа - Кочиеры. Тогда молдавские власти по зонам бросили клич: “Кто желает попасть под амнистию, пусть покажет себя в деле”. Вот и набрались желающие.
      Сначала нас не заметили, а заметив, кинулись в атаку. Думали взять с ходу. Но не тут-то было. Теперь оружия у нас было в достатке - к нам в руки попал ротный боекомплект. Бураков как чумной метался от окна к окну и стрелял. Лемской прятался за выступы стены и отмечал каждый удачный выстрел Буракова криком:
      - Один!.. Два!..
      Напряжение росло, на этаже не осталось ни одного целого стекла, их искромсали пули. Но противник откатился. Мы нащелкали двадцать нападавших. Я смотрел на распластанные на снегу тела в фуфайках, камуфляже и думал: “Ведь еще недавно все мы были жителями одной страны… Кто устроил нам всё это?”. На стене в казарме висел старый, оборванный портрет сладко улыбающегося Мишки Горбачёва с крупно напечатанными словами: “Перестройка для нашей страны и для всего мира!” Вот что они приготовили для нашей страны…
 
      Казарму окружили. По телефону предложили российским военным, которые оказались с нами, покинуть часть и даже обещали их вывезти.
      Старший лейтенант построил солдат:
      - Кто желает покинуть полк, выходи из строя. Кто желает принять бой, остается со мной.
      Осталось восемнадцать солдат, два прапорщика и майор медицинской службы. Покинуло полк только шесть человек.
      Нас принялись методично обстреливать. Группами и поодиночке пытались прорваться к входу. Отдельные смельчаки лезли в проемы первого этажа. В том бою погиб приднестровский гвардеец. Он вырвал чеку из гранаты, и когда замахнулся, чтобы бросить, в руку попала пуля. Он мог откинуть гранату, но тогда погибли бы казаки, стрелявшие рядом. Он закрыл собой гранату. Собирая в мешок куски тела гвардейца, я воротил голову от рук, ног, изуродованной головы, забрызганных кровью потолка, стен и пола.
      Бураков помогал мне и причитал:
      - Спас меня… Я бы… Я бы… - Потом куда-то пропал. А вернулся с волонтером в робе, у которого тряслась губа:
      - Вот этот мешок видишь?
      - Вижу…
      - Там лежит герой! Понимаешь, герой?
      - Понимаю…
      - Но из тебя героя не будет…
      Увидев второй мешок, я набросился на Аркадия:
      - Зачем ты это?
      - Не трогай!.. Не посмотрю, что ты мне друг…
      Глаза у Буракова налились кровью: в такие минуты к нему лучше было не подходить.
 
      С наступлением ночи организовали дежурство. Выставили посты по периметру. Заминировали лестничные проходы. Думали, нас оставят в покое. Но не тут-то было. В 6 утра казарму забросали гранатами со слезоточивым газом. Глаза слезились, перехватывало дыхание, невозможно было ничего делать. Но нас выручили противогазы. Когда снова полезли на нас, ранение получил казак из Ростова: пуля отрикошетила от стены и угодила в икру. Ему нужна была медицинская помощь.
 
      Ну, Бураков! Он предложил план, и мы перехитрили полицаев. Майор медицинской службы переодел казака в форму прапорщика и удачно вывез. Российская армия, как таковая, участия в боевых действиях не принимала, вот полицаи и пропустили их.
      Мы бы не сдали казарму, если бы не пришла команда оставить территорию полка. И мы ее покинули. Представляете наше состояние: победители - и уходят!
      Потом в полк на вертолете прилетал заместитель командующего 14-й армией, и ему полицаи жали руку. Благодарили за подарок - сдачу полка. Вы спросите: почему одну пилюлю за другой проглатывали российские генералы? Чего им недоставало? Думаю, из-за особенностей заячьей болезни. А недоставало им казацкого духа.
      В районе Кочиер река поворачивает на девяносто градусов на восток, и там к левому берегу жалась паромная переправа. У нас было задание ночью атаковать и сбросить противника в Днестр. Мы бы справились с задачей, но только изготовились к атаке, как в три часа ночи поступил приказ об отмене операции. Не очень нам везло и с приднестровскими командирами. Не могу сказать, что командир гвардейцев, который отложил операцию, предал нас. У него сын сражался в Дубоссарах. Но в данном случае он сплоховал. Полицаев и волонтеров днем с огнем бы не сыскали на нашем берегу. А они воспользовались промашкой, пробили лед и протянули паром к своему берегу. По этому парому и прошла к нам вражеская бронетехника.
 
      Невольно вспоминал закрывшего гранату гвардейца. Видимо, он любил Приднестровье, что пожертвовал собой, сохранил жизни бойцам. Так же поступил и Александр Матросов, накрывая дзот своим телом. У гвардейца был выбор: либо погибнет сам, либо погибнут товарищи, у Матросова тоже был: либо сам, либо бойцы. Но Матросов мог подавить дзот и другим способом и вместе с бойцами мог остаться в живых. А вот у гвардейца такой возможности не было. Гвардеец оказался в более тесных рамках.
      Я спрашивал себя: способен ли сам на такую жертву? Конечно, мне, как и любому, хотелось жить. И не как скоту - просуществовать и сгинуть, а приложить руку к чему-то достойному. Но смог бы я пожертвовать собой? Пожертвовать, когда на раздумье отводилась секунда?
      А что я мог? У себя дома ничего. В Приднестровье - показать себя мужчиной.
      И тут я понял, что готов для решительного броска, как Александр Матросов. Готов для поступка гвардейца. Хотя не знал, когда подвернется мне такая возможность и подвернется ли вообще.
 
      Когда мы вернулись в Дубоссары, я ходил на плотину, откуда всматривался вдаль. Лед тянулся огромной плоскостью, днем его освещало солнце, ночью луна. Однажды моему взору предстала странная картина: “румыны” в километре-двух от плотины свозили что-то и сбрасывали в прорубь. Я тогда не мог себе и представить, что это.
      Забегая вперед, скажу, что в мае, когда сброс воды из плотины ослаб, в шлюз полез водолаз. И выскочил оттуда как ошпаренный: к решеткам прилипли человеческие тела с выпученными глазами, изъеденными рыбой руками и лицами. Тут до меня дошло: в марте здесь румыны сбрасывали в прорубь своих - погибших при налете на полк.
      - Даже могилу лень выкопать!
      С горечью я подумал об убитых. Казаки себе такого не позволяли, всех погибших предавали земле, вот полицаи и волонтеры поступили иначе.
      Казаки против
      бронетранспортёров
      Но вернусь в март. После прорыва врага по льду командиры поняли, как сдержать противника: воду в водохранилище спустили, лед треснул, и переход по льду прекратился.
      Важным участком обороны Дубоссар являлась плотина - по ней можно было пройти в город. Она представляла собой длинную перемычку, по которой тянулась дорога, находилось здание управления электростанции, трансформаторный узел. Все это нещадно обстреливалось из орудий, минометов, стрелкового оружия. Снаряды и пули могли пробить трансформаторы, из которых вылилось бы масло и отравило бы воду. Возникла бы экологическая катастрофа. Возможен был подрыв плотины, что привело бы к затоплению берегов реки и массовой гибели людей. Осложнения на плотине могли обернуться непоправимыми последствиями. Но это мало волновало конфликтующие стороны.
      Оборону здесь держали черноморские казаки атамана Пантелея Сафонова. Того самого, что приезжал на круг в Новочеркасск. Они клали на плотине “ежи” и блоки. Выставляли сторожевые посты, секреты. Иногда нас бросали им на помощь, и донцы с черноморцами совершали рейды. Во время одной вылазки мы ворвались в здание управления станции. На проходной оказалось несколько мужчин с трехлинейками. “Кто они? Охранники? За кого?”
      Разбираться было некогда. Глаза от вида трехлинеек загорелись. Они не шли ни в какое сравнение с однозарядными винтовками: трехзарядные, с большой дальностью стрельбы, удобные в обращении, надежные…
      - Сдать винтовки! - я поднял пистолет.
      Мужчины недовольно зашевелились.
      - Ты чё, папаша?! - возмутился один, что помоложе.
      Но тут же получил в челюсть от Буракова.
      - Сдать, так сдать…
      Когда мы вернулись с “добычей”, Бураков вертелся от радости:
      - Под эту игрушку идут любые боеприпасы: бронебойные, зажигательные! Броню шьют…
      Вылазка разозлила противника. Там, где начиналась плотина, вылезло три бронетранспортера и принялось “плеваться” - стрелять, отбрасывая в сторону гильзы. Пули кроили бетонные плиты на нашем берегу. От них отваливались куски размером с холодильник. Казаки открыли ответный огонь. Бронетранспортеры “поплевались-поплевались” и ушли. Потом выехал трактор, выкопал ямы, и бронетранспортеры скрылись в них по макушку.
      - Вот видишь, - похлопал меня по плечу Пантелей Сафонов. - Какое здесь месиво… Не пожалел, что откликнулся на наш призыв?
      - Если бы пожалел, давно бы уехал, - ответил я.
      Досадно было слышать то, что не согласовывалось с моим настроением. Так и хотелось спросить: “Что, не видишь, что приднестровская земля уже вошла в мою жизнь и оказалась чем-то роднее и ближе Черноземья?”
 
      Когда наступала передышка в боях, мы выбирались в Тирасполь. Проведывали казачков второй сотни Войска Донского, которые квартировала там. Заходили в горисполком к “командиршам”. У них, как и прежде, кипела жизнь. Нас снова угощали приднестровским вином: мы пили за сестер с Днестра, они - за братьев с Дона. На втором этаже помещался кабинет президента республики. Он встретил нас в коридоре, обстоятельно расспросил. В одной столовой пообедал с нами. Он не отгораживался от людей, как поступали многие начальники. Следует сказать, что через год после приднестровских событий он привозил казакам на Дон огромную бочку вина.
      Вот президент!
      Приднестровье тонуло в виноградниках. Кто-то из казачков и не сдерживался, злоупотреблял виноградными напитками. За такие поступки полагалось наказание. По казачьим традициям решение о каре принимал совет стариков. Не тех, кто бы лично хотел отхлестать казачка, а суд чести. Старики определяли вину и меру наказания.
      Но какие в боевых условиях советы из стариков? Приходилось всё брать на себя.
      Помню, позвонили:
      - На посту пьяный!
      Я приехал на блок-пост. Точно: Бураков нализался. Лежит и орет:
 
      Пило каждое сословье
      В старину на свой манер:
      Коль портняжка - пьяный в лоскут,
      Казачок пьян в саблю, сэр…
 
      Забрал его, привез в казарму. Затолкал в оружейку - она пустая, зарешеченная. Только матрас на пол бросил. Бураков захрапел. А когда проспался, схватился за решетку:
      - Кто меня сюда! Отшибу…
      Трясет.
      - Что отшибу? - я подошел к решетке. - Считай, что заново родился. Парни, с которыми ты стоял на посту, полегли ночью…
      - Снова чуть не…
      С той поры Бураков тягу к напиткам приудерживал. Если и выпивал, то первый тост произносил за спасшего его гвардейца, второй - за днестровский напиток.
 
      Вскоре обстановка в районе Дубоссар обострилась. Город обстреливали из-за Днестра. Противнику удалось пробиться на левый берег. Он захватил пост на северной окраине. Прорвался на развилку дорог в Дубоссарах. Казакам приходилось отбиваться контратаками. Они двигались за ковшом землеройной машины - подобием динозавра с щитом и торчащим ножом.
      - За Дубоссары! - выскакивали из-за ковша и стреляли.
      Однажды “динозавр” разогнался так, что не смог затормозить, и пошел на таран дома. Смял изгородь, опрокинул чулан, завалил дом, где засели полицейские. На ковше повисли бревна, крыша. Полицаи бросились наутек.
      Лемской, видя такое, осмелел.
      - Стой! - погнался за улепетывающим воякой. Но тот быстро бежал. Лемской за ним.
      Тот развернулся, прицелился. Пуля просвистела над виском.
      - Ну, падла!
      Тут Лемской поскользнулся на мерзлой земле. Поехал, врезался в сарай…
      Из сарая выскочило двое в камуфляже. Огляделись:
      - Ну что, казачок! Попался…
      Как рассказывал потом Лемской, у него отнялись ноги, руки, пропала речь. В голове пронеслось: “Хана!”
      Но чудо: что-то затрещало сзади… Это крушил все вокруг “динозавр”.
      Мгновение - и полицаи в камуфляже куда-то исчезли, а его схватил за шиворот Бураков.
      - За кем ты погнался?
      - За…
      Бураков тащил и пинал однополчанина.
      - За кем…
      Когда мне рассказали, я вызвал к себе Лемского.
      - Заруби себе на носу: никогда ни при каких обстоятельствах от других не отделяться!
      - Но я… - лепетал тот.
      - Чем могла закончиться твоя самодеятельность?..
      Конечно, если бы это коснулось Буракова, я бы промолчал. Аркадий в подобной ситуации, вместо того, чтобы самому попасть в плен, взял бы в плен сам.
      Нам тогда здорово помогали самодельные броневики приднестровцев “Медведь”, “Кит” и “Аврора”, которые въезжали в расположение врага. А с кузовов поливали пулеметы, наводя ужас, быть может, больший, чем тачанки в гражданскую войну. Но у противника с бронетехникой дела обстояли лучше, она у него была не самодельная, а серийного производства. Как-то утром он обрушил шквальный огонь, в атаку один за другим полезли бронетранспортеры. Мы ожесточенно сопротивлялись, но все равно в тыл прорвалось несколько бронемашин.
      Группу казаков отправили патрулировать вдоль Днестра. Дорога шла поверху, параллельно реке, а к низу тянулся волнистый спуск.
      Вдруг из низины показался бронетранспортер.
      - Смотри, чья морда! - Бураков заметил лезшую на пригорок машину.
      Казаки обомлели.
      Бронетранспортер шел нагло. Видимо, сидящие в нем не сомневались, что одной очередью срежут донцов.
      Бураков прыгнул в канаву:
      - Бронебойно-зажигательными!
      Вот где пригодились трехлинейки. Один выстрел, второй… БТР ускорял ход. Оставалось метров сто.
      БТР “плевался” - по бровке вокруг казаков взметнулась смешанная со снегом земля.
      - Сейчас достанет!
      Казаки дали очередной залп. Бронебойно-зажигательные прошили броню машины. БТР еще некоторое время шел, а потом свернул и ткнулся в придорожную глыбу.
      Казаки подбежали, открыли люк: водитель и пулеметчик убиты, их обыскали, нашли удостоверения полицейских и румынские паспорта.
      - Наемники!
      - А мы кто? - спросил Лемской.
      - Болван! Мы братьям помогаем! - покрутил его за ухо Бураков.
      Осмотрели бронемашину. Оказалось, чехословацкой сборки. Но такой техники в регионе не было. Выходило, что бронетранспортер поставили из-за границы. Скорее всего, из Румынии. При мысли, что на маленькое Приднестровье навалилась не только Молдова, но и Румыния, стало не по себе.
      Из штаба запросили: кто подбил бронетранспортер? Но стреляли многие, а чьи пули угодили, не определишь. Так и доложили: общая работа.
 
      Днестр - могучая река. Течет из Карпат и впадает в лиман. В верховьях зажата в узкой теснине, как горная река. Со всех сторон подбирает притоки. А ниже Тирасполя выходит на равнину и расширяется до десятков километров. Вот какой собрат Дона отделил Приднестровье от Молдовы.
      У Войска Донского здесь было две сотни: одна в Тирасполе, другая в Дубоссарах. В Дубоссарах сотней командовал казак из Волгодонска, потом он погиб в Югославии. А когда шли бои на Кошнице - это севернее Дубоссар - там его оглушило. Под каску залетела пуля. Он оказался как в колоколе - оглох, потерял речь.
      Меня вызвал Ратиев:
      - Принимай сотню!
      Я не хотел командовать сотней. Взводным лучше. Каждый взводный знает, что делать, когда делать. А в сотне гнетет обязанность быть стрелочником, передаточным звеном команд: сверху вниз, снизу вверх. Понятное дело, без этого нельзя. Но взводным лучше.
      Поупрямился, хотя сотню принял. Казаков прогоняло, можно сказать, через мясорубку боев. Именно на Кошнице решалась судьба Дубоссар. Оттуда “румыны” хотели взять город в “клещи”. В середине Кошницы возвышался курган, на котором стояла статуя пионера с горном и мемориальной доской. Высоту с горнистом так и называли - “Пионер”. Ее оседлала рота гвардейцев, а на левом фланге по окраине фруктового сада залегли донцы.
      Нас безжалостно обстреливали. Надеялись, что казаки дрогнут. В атаку лезли бронетранспортеры, но нас выручали трехлинейки. Они окорачивали пыл противника.
      - За Суворова!
      - За Григория!
      Вслед пулям летели крики казаков. Только в последний мартовский день мы подбили три бронетранспортёра.
      За нашу и вашу свободу
      Румыны озверели: прямой наводкой били из-за Днестра по жилым домам. Лезли по плотине, где держались казаки атамана Сафонова. Там и сложил голову атаман. От плотины через Дубоссары вверх к частному сектору тянулась дорога. С той стороны и раздался роковой выстрел сзади, в спину. Я приезжал в Дубоссары хоронить атамана. Его положили в гроб - атамана было не узнать: лицо успокоилось, морщины исчезли, он смотрел на нас как с иконы. Его отпели в церкви, под залп опустили в землю в скверике в центре города рядом с могилой майора Сипченко.
      Уходили герои Приднестровья. Нашим долгом становилось драться за двоих, троих, четверых.
      Не обходилось и без казусов. Как-то передали, что молдавский президент встретился с украинским.
      Ко мне подошел казачок:
      - Атаман! Надо давать деру!
      - Как деру?
      - Они договорятся. И ударят по нам с обеих сторон.
      - Что, ноги затрусились? Успокойся…
      А мне сообщают через день:
      - Он хотел застрелиться…
      Я не выдержал:
      - Крыша поехала?
      - Похоже…
      - Дайте ему двух сопровождающих и отправьте домой.
      А на Кошнице всюду было неспокойно. Обе сотни донских казаков свели на фронте в одно соединение. Чтобы не возить из Дубоссар, поселили в ложбине в казармах бывшей воинской части. С одной стороны хорошо - казаки оказались вместе. Но с другой - опасно. Если раньше одна сотня попадет в переделку, вторая на помощь придет. Теперь, когда обе вместе, кто придет? Да и местность оказалась малопригодная - глубокая яма. Бывало, ночью БТР заедет на взгорок и поливает свинцом. Вот и жди…
      В общем, наглотались мы в Кошнице. Но румын не пустили. Двадцать единиц бронетехники не помогли им пробиться. Курган “Пионер” изрыло снарядами. У горниста остались одни ноги. Но взять в “клещи” Дубоссары румынам оказалось не по зубам.
      Господь оградил!
 
      Вскоре политики договорились, что казаков нужно вывести. Многим донцы не давали покоя. Нас перевели в Григориополь и составили отряд по борьбе с терроризмом. Хотя террором там и не пахло. Правда, случались отдельные стычки: БТР ночью пройдет, обстреляет; пулемет на пристани затрещит, и с другого берега прилетит снаряд. Но это уже были мелочи по сравнению с рубежом на Кошнице.
      Чувствовалось очередное затишье перед бурей. Ходили слухи, что молдаване подтягивают армейские части. Одно дело воевать с полицией и волонтерами, а другое - с регулярными частями.
      Вскоре началось в Бендерах. Молдаване сунулись на Бендерском направлении. В ход пошли танки. Отважные “командирши” и тут оказались впереди мужиков… А казачки написали рапорта, чтобы их послали в Бендеры. Но им отказали. Они поругались и собрались в дорогу. А чтобы не вышло чего, свой отход оставили прикрывать Буракова. Наш Ермак Тимофеевич справился с заданием успешно. Ни одна пуля не полетела в спины донцам.
      В поезде к нам с Лемским подсел парень в камуфляже. У него билет был до Донбасса. В вагоне прохладно, мы выпили, согрелись, разговорились. Оказалось, парень служил в молдавской полиции.
      - Ты против нас? - завелся Лемской.
      - А ты?
      - Я казак! - Лемской ударил себя в грудь.
      - И он! - Мы чуть не подрались.
      Потом полицейский оправдывался:
      - В чём я виноват? Окончил филологический факультет, остался в Кишинёве, направили в полицию…
      - Все из-за властей проклятых! Просто так молдаванин на приднестровца не полезет…
      Я незаметно задремал, а когда открыл глаза, казак и полицейский сидели, обнявшись, и протяжно пели:
 
      Уходили мы из Крыма
      Среди дыма и огня.
      Я с кормы все время мимо
      В своего стрелял коня…
 
      Песню белогвардейцев, уходивших из Крыма.
      На перроне в Дебальцево - уже добрались до Донбасса - выпили за то, чтобы никогда больше не оказаться на линии фронта, чтобы все утряслось на просторах нашей общей Родины.
      Вскоре вернулись на Дон и другие казаки, и почти у всех возник вопрос: на что жить? Почти все заводы и фабрики в “рыночной” России стояли, а те, что работали, дышали на ладан.
      Одиннадцать казаков 18-го полка взяли охранниками на завод синтетического каучука. Грязное производство и загазованность - но ничего не поделаешь. Теперь казаки по графику ходили охранять заводскую территорию. Зарплату им положили по пять тысяч рублей в месяц.
      Казаки проработали месяц - денег не заплатили.
      Проработали второй…
      Кончилось тем, что казаки бросили охранять завод и разбрелись кто куда. Бураков уехал в посёлок Воля и оттуда наезжал в город к дружкам. Лемской устроился в бане массажистом… Я был в отчаянии: казаки брошены, денег нет, лишь наш атаман Морчев почивает на лаврах. А мог бы заняться делом.
      Что оставалось? Мы стали готовить сход, чтобы переизбрать атамана.
 
      Но вспыхнула война в Абхазии!
      Грузинские войска захватили побережье, высадили десант в Гаграх. Среди казаков пронёсся клич: едем в Абхазию!
      В Абхазии были места, куда грузины не дошли, хотя, с одной стороны, взяли Гагры, а с другой - Сухуми. Это Новоафонский монастырь. Он находится в низовье горного ущелья. Если из него смотреть на море, то виден залив в Сухуми. Грузины установили на мысу гаубицы и обстреливали монастырь. Но снаряды большей частью разрывались перед монастырской стеной. Попадали и на территорию обители, но вреда не причинили.
      В то время в монастыре находился госпиталь: в храмах и кельях стояли носилки с ранеными. Я помогал больным. Своей энергией меня поражал игумен монастыря отец Виссарион. Стрелой проносился из одного края монастыря в другой, а под рясой у него всегда болталась кобура с маузером.
      Он показывал маузер:
      - Божья пушка…
      Боец-монах! Такого только и слушаться…
      Казаки стояли недалеко в лагере. Каждый день они с 35-килограммовыми мешками бегали в горы, готовясь к предстоящим боям. В лучшую сторону изменился Лемской - мало кто мог опередить этого возмужавшего земляка. Однажды я попробовал пронести мешок, но пробежал не более километра и понял, что такой нагрузки не выдержу. Мне стало горько за себя - я постарел.
      Вскоре казаки высадились в тылу противника и две недели удерживали плацдарм. “Как они там?” - у меня жгло сердце. Спадала огнем со лба испарина. Окажись я с ними, может, и совершил бы свой подвиг, равный поступку гвардейца, закрывшего друзей от гранаты. Но не судьба. Раненых в монастыре прибывало. Уход за ними отвлекал меня от клокочущих мыслей и заполнял все дни напролет. Так прошло знойное, полное тревог и переживаний лето. Одно за другим потянулись известия об освобождении сёл, форсировании рек, и, наконец, взятием Сухуми абхазская война закончилась.
 
      Второй раз мы возвращались победителями. После этого на вопрос: “Казачество - глупость или нет, средневековое, примитивное явление или насущная необходимость?” - ответ напрашивался сам: “Казачество - востребованное во все времена братство”.
      Если спросить: “Так в чем секрет казачества?” - В порыве сердца… В братстве… В готовности всегда, как говорится, встать “за нашу и вашу свободу”. В том, чем всегда славилась славянская душа!
      Мозаика войны

      Из книги воспоминаний “Исповедь”
 
      Июньским днём 1941 года двенадцатилетняя московская девочка Таня Гордеева приехала в Минск в гости к бабушке. А в начале июля по улицам Минска уже грохотали немецкие танки. Счастливое и беззаботное детство в один момент было перечёркнуто войной и оккупацией. И не только оккупацией. 5 мая 1942 в дом Таниной бабушки ударили тяжёлые приклады. Ворвавшиеся фашисты устроили повальный обыск и… нашли стихи маленькой девочки, в которых она писала о ненависти к захватчикам-фашистам, о Сталине, о Красной армии, которая скоро разгромит врагов, о любви к родине, о родной Москве… С этого момента судьба Тани стала судьбой малолетней узницы фашизма: она оказалась за колючей проволокой концлагеря смерти.
      Панцерказарма
      …Сильный удар в лицо - и мгновенно что-то горячее, липкое потекло по губам, а я оказалась отброшенной этим ударом в противоположный угол казармы. Пытаюсь открыть глаза, но правый глаз не открывается - заплыл от удара. Правая ноздря разорвана, выбит верхний зуб. Я вся залита кровью. А надо мной раздаются звуки злобной немецкой речи. Приоткрытый левый глаз видит блестящие сапоги фашиста. Голову поднять я не в состоянии, боль пронзает всё тело.
      Пнув меня ногой напоследок, фашист разворачивается и уходит.
      Я едва разглядела его худую фигуру, длинные руки и ноги. Мелькнуло удивительно уродливое лицо со страшным оскалом огромных редких зубов. Впоследствии я узнала, что это был сам начальник лагеря Адольф Штибенг, изверг и садист.
      А тут - я, бедненькая девочка с разбитым лицом, по которому вперемешку с кровью льются горькие слезы обиды и боли. Я ненавижу вас, гады ползучие! Нет! Нет! Никогда не подчинюсь вам!
      И вдруг послышались далекие голоса. Вот они все - уже звучит за окнами звонкая русская речь.
      - Дивитесь, девчата, никак в нашем полку прибыло! - услышала я. - Ничего, малыш, привыкай, здесь и не такое бывает.
      Так я познакомилась с Верой - миловидной девушкой с русыми косами и удивительными зелёными глазами. Она была тут за главную.
      Все столпились вокруг. По ее команде быстро принесли таз с водой, белую тряпицу. Меня обмыли, прижгли ранку. Развязав мой узелок, переодели в другую кофточку, а окровавленную одежду замочили в ведре. Всё делалось молча и быстро, никто не ахал и не охал. Никто меня не жалел. А мне так хотелось в тот момент, чтоб меня пожалели и погладили по головке, которая так болела.
      Начались лагерные будни. В казарме нас было 50 девушек, все были разделены по парам. Работали мы по 12 часов в сутки с одним часовым перерывом. Кормили нас один раз в сутки в 7 часов вечера. Давали миску баланды и кусок жмыха, который назывался “хлебом”.
      Непосильным был труд. Возили вагонетки, пилили доски, таскали кирпичи, рыли ямы. Как я узнала значительно позже, немцы начинали здесь строить автозавод. Строила немецкая организация ТОДТ, где специалисты были немцы, все рабочие - наши военнопленные, а мы - молоденькие девушки, женщины, мы были на вспомогательных работах.
      Только в первое время мне казалось, что все пленные - это забитые, безгласные люди, но на самом деле в лагере была своя тайная жизнь, я почувствовала это вскоре.
      Как-то ночью загорелся барак, где хранились медикаменты для немецкого госпиталя. Сгорел начисто! Ликование девчат было явным. Но расправа не замедлила.
      На пороге комнаты появился Штибенг с двумя солдатами. Нас построил всех перед нарами. Он прошёлся по ряду, перед каждой девушкой замедляя шаг и заглядывая своим страшным пронзительным взглядом в лица.
      - Ты, ты, ты - выходи! - крикнул он по-русски, тыкая пальцем в грудь своим жертвам. Пятерых девушек увели, среди них и Веру. А через три дня вернулись только три: Вера, Шура и Люда. Двоих мы больше не видели. Девушки были в страшном виде - избиты, растерзаны. Мы подавленно молчали. Вдруг Вера: “А ну, дивчины, поспиваем-ка писни!” Она была украинкой. И запела тихо, красивым голосом: “Орлёнок, орлёнок, взлети выше солнца!..” - Мы подхватили. Потом пели “Там, вдали, за рекой…”, “Три танкиста”.
      В барак вломились немцы: “Руих! Замолчать!”. А мы пели всё громче и громче. А на моём лице отражалась, видно, такая ненависть, что один немец подошёл ко мне, схватил за руку и толчком выбросил за дверь. Вера бросилась за мной, но её оттолкнули.
      Так довелось мне познакомиться с местом наказания для непокорных. Это был подвал огромной кирпичной водонапорной башни, весь заполненный крысами. Вывели меня оттуда только через сутки.
      Невозможно описать все подробности лагерной жизни, но запомнилось, как каждое утро Штибенг стоял с тремя лютыми овчарками на пригорке и провожал пленных на работы. Если, случалось, кто-то из измождённых от голода пленных падал, Штибенг немедленно спускал своих собак. Они рвали в клочки беззащитного человека, а после охранник ударом приклада приканчивал жертву. Труп оттаскивали в сторону, и колонна пленных следовала дальше.
      А ещё была у Штибенга интересная забава. Провинившегося ставили на тумбу, привязывали к деревянному столбу, а после выбивали тумбу из-под ног. И человек висел на столбе и в мороз и в дождь часами. А иногда людей подводили к стенке лицом и палили в них из автоматов. Когда через несколько минут стрельба прекращалась, не верилось, что ты остался жив. Мне, тринадцатилетней девочке, всё это довелось испытать - и на столбе висела, и обстреливали меня.
      Но пришлось и Штибенгу ответить за свои злодеяния. Однажды его нашли во дворе его дома. Он лежал связанный, чёрный от кровоподтёков, и во рту его был кляп. Он весь был беспощадно избит поленьями дров, которые лежали, обыкновенно, аккуратно сложенные во дворе. Как рассказывала Вера, у него было 42 перелома. Но он был жив. Гады живучи.
      Штибенга отправили на лечение, а у нас начались расправы. Немцы решили расстрелять каждого двадцатого пленного, в том числе и из числа девочек. Нас всех вывели во двор и стали отсчитывать. Мне выпал N19, а вот подружку мою Шурочку вывели из строя. Она была двадцатой.
      Не передать весь ужас, охвативший меня в эту минуту. Крики, вопли: “Прощайте! Передайте маме, если останетесь в живых!..” Фашисты вместе с полицаями ведут к стенке заложников… Тут из строя выходят трое молодых ребят и говорят: “Это сделали мы”. На мгновение наступила мёртвая тишина. В немом оцепенении застыли немцы. Даже их поразило мужество этих ребят. Тут же девушки-заложницы были отпущены, а ребят повели на виселицу. Они успели крикнуть нам свои имена, я запомнила только одно из них: Сергей. Ему было 16 лет…
      Три дня после этого лагерь бастовал. Никто не выходил на работу. И немцы, как ни бесновались, ничего с этим сделать не могли, пока не разрешили нам снять с виселицы и похоронить наших героев. Мы потом не раз приходили на их могилы, это место для нас было святое.
      Произошло это страшное событие в октябре 1942 года, в канун 25-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции. И после этого настроение в лагере, среди заключённых изменилось в сторону протеста и борьбы. В цехах, где ремонтировали немецкие танки, стало происходить что-то необычное. Танк выходил после ремонта, готовый к бою, а через несколько часов ломался и возвращался в цех. Немцы были в бешенстве, но не могли найти причину поломок. И тогда была произведена экзекуция, при воспоминании о которой и сейчас охватывает ужас. Фашисты взяли двоих наших военнопленных, связали верёвками и положили под гусеницы танков. Мы слышали душераздирающие крики, но они длились недолго…
      Да, это был не просто лагерь для военнопленных, это был особый лагерь, с особо жёстким режимом содержания, который сами немцы называли “панцерказарма”. И мы, дети, прошли через него.
      Вера
      Самым мне близким человеком в лагере была удивительная девушка, самая несгибаемая среди нас - Вера Головченко. О необычной судьбе её и героической гибели я хочу рассказать. Отец её был военным, сама она родом из Киева. Каждое лето родители привозили её к дедушке и бабушке в лесничество в Белоруссии, где дед её служил лесником. С детства дружила она там с одним местным парнем, даже любовь детская сложилась у них. Но в 1939 году Вера заканчивает школу и становится студенткой Киевского института иностранных языков. И там у неё складывается новая любовь. А в 1941 году, летом снова приезжает в лесничество. И каково же было удивление Веры, когда после прихода немцев она встречает своего друга детства, но уже в чёрной форме с повязкой полицая на рукаве… За отказ встречаться с ним этот полицай отвёз Веру прямо в лагерь.
      Вообще полицаев, бывших “наших”, в лагере было много. Зачастую они зверствовали хуже немцев, и неудивительно, что и отношение к ним со стороны военнопленных было соответствующим. Рассказывают, что незадолго до моего прибытия в лагерь здесь произошла жуткая история. Вели колонну пленных, а несколько полицаев с автоматами стояли в сторонке. Вдруг из колонны вырывается какой-то старый человек и бросается прямо на одного из полицаев. Не успели их разнять, а молодой полицай уже оказался мёртвым. Старик загрыз его, перегрыз глотку зубами. Как оказалось - этот полицай был сыном нашего военнопленного…
      Но вернёмся к Вере. Она и в лагере не пала духом, всегда подбадривала девчат, заставляла петь советские песни, придумывала какие-нибудь игры. Как-то так получилось, что она стала нашим негласным “командиром”. Да и немцы её заметили, она ведь знала немецкий язык. Начальник лагеря Адольф Штибенг взял её в свою канцелярию. Вера была у него кем-то вроде неофициального секретаря. Пользуясь таким своим “высоким” положением, Вера фактически контролировала и направляла всю подпольную работу в лагере. А такая работа велась! Я многого не знала, ведь я была “малявка”, и Вера меня берегла, чтобы в случае провала я не стала жертвой фашистов.
      Но случаю было угодно, чтобы я стала свидетельницей героической гибели Веры и её друга Анатолия…
      Это было жарким летом 1943 года. Вера, пользуясь выданным ей Адольфом Штибенгом пропуском, могла покидать территорию лагеря и ездить в ближайшую деревню, за продуктами для немцев, и там она смогла установить связь с партизанами. И вот подпольщикам нашего лагеря удалось наладить бегство, а по сути - переправку военнопленных из лагеря к партизанам. В тот день, когда погибла Вера, она сама должна была уйти к партизанам и увезти с собой несколько наших военнопленных.
      Помню, мы стояли с Верой у колючей проволоки, окружающей лагерь, и ждали машину, в кузове которой были спрятаны военнопленные. Но машины всё не было и не было. Тогда Вера решилась - она пролезла под проволокой (в то время она была не под напряжением), и я полезла вслед за ней! На шоссе я прошла вперёд и заметила, что от ворот лагеря отъехал грузовик с немецкими солдатами. Не успела я крикнуть Вере об этом, как меня схватили.
      Потом меня били, отвезли в гестапо, и Веру я больше не видела. Лишь спустя много времени я узнала, как она погибла. Дело в том, что шофёр грузовика, на котором должны были ехать Вера и военнопленные, - поляк Збышек, оказался предателем и выдал весь план немцам. Анатолий, друг Веры, сидел в грузовике под прицелом немецких автоматов и не мог предупредить Веру, чтоб она бежала. Но когда Вера подошла к грузовику - Анатолий выскочил из кабины, выхватил спрятанный нож и ударом этого ножа убил Веру, а после зарезался сам. Так и не достались они немцам живыми - Вера и Анатолий… Правильно, что не достались - ведь иначе они попали бы в гестапо, а это для них было бы хуже смерти…
      А вот мне пришлось побывать в этом учреждении, и лишь чудо спасло меня. Добавлю, что вскоре этого предателя Збышека нашли убитым. Его осудили и казнили свои же - поляки, которых в лагере было не мало.
      Добрый немец
      Итак, я оказалась в гестапо… Когда, много лет спустя, в семидесятые годы я смотрела фильм “Семнадцать мгновений весны”, то упала в обморок, когда показывали, как Штирлиц идёт по коридору гестапо, а из-за дверей, выходящих в этот коридор, доносятся крики терзаемых людей. Я ведь сама всё это пережила и не забуду никогда.
      - А, кляйне, ком, ком! (А, малышка, проходи, проходи!) - негромким сладким голосом проворковал улыбчивый офицер в чёрной форме, когда меня привезли в гестапо. На столе в комнате стояла ваза с фруктами и конфетами. Я села, едва переводя дыхание, в горле словно ком образовался, руки тряслись.
      - Тевочка, - на ломаном русском языке продолжал гестаповец, - ти только не боись, ушпакойся… Ти только всё рассказывай…
      Я стала рассказывать, как пошла проводить Веру, которая собиралась сходить в лесничество, навестить своего старого дедушку…
      Немец всё тщательно записывал, а потом подошёл ко мне, взял за подбородок, поднял мою голову и посмотрел мне в глаза таким пронзительным взглядом своих светлых “рыбьих” глаз, что я и встать со стула не смогла. Так посмотрел он, а потом процедил сквозь зубы: “Штош, ити, тевочка! Потумай то завтра!”.
      Конвоир повёл меня по коридору, из-за каждой двери которого неслись страшные крики, а потом ввел в комнату, напоминающую операционную. Там стояли столы, накрытые белыми простынями, лежали хирургические инструменты. И на этих столах лежали связанные люди, которые отчаянно кричали, а немцы в белых халатах что-то делали с ними. Я всё не помню, сознание моё помутилось, и я упала в обморок.
      Я очнулась в другой комнате, что-то вроде кабинета. Я недоумевала, почему меня не бросили в камеру. Но вскоре всё выяснилось. Этот кабинет был комнатой психологических пыток. Всю ночь до меня доносились душераздирающие стоны, крики, вопли, ругань пытаемых людей. Только под утро они замолкли.
      А утром, когда я уже была ни жива, ни мертва, утром… случилось чудо! В кабинет вошёл немецкий солдат, но не в чёрной, гестаповской, а в зелёной армейской форме и подхватил меня под мышку, как тюк. Так он принёс меня в хорошую, светлую комнату, где я увидела не инструменты пыток, а офицера Зибеля - немецкого инженера из нашего лагеря, у которого мы, пленные девушки, часто убирались в квартире. Несмотря на то, что Зибель был очень грозен с виду - все лицо его было в глубоких морщинах, он никогда не улыбался, - но относился он к нам, сравнительно с другими немцами, очень хорошо. Всегда нас у него кормили вкусным обедом и разрешали брать еду с собой. Но Зибель никогда не разговаривал с нами - и вот теперь этот Зибель везёт меня на своей маленькой машине из гестапо обратно в лагерь - “домой”, так сказать.
      Приехали. Зибель привёл меня в знакомый барак и оставил. Девчата оторопели. Я едва держалась на ногах, меня положили на высокие нары, в дальний уголок и оставили спать. А вечером мне всё рассказали. После того как меня увезли в гестапо, девчата убирались в квартире у Зибеля, и он заметил, что меня нет.
      “А во ист кляйне?” (Где маленькая?) - спросил он. И узнав, что я в гестапо, сразу засобирался туда. Он понимал, что такое гестапо.
      Придя к нему в следующий раз, мы принесли букет полевых цветов. Перед нами был другой человек. В домашнем халате, в тапочках на босу ногу. Он достал фотографии своей семьи и показал фотографии детей и внуков. Их было много. Указал пальцем на одну девочку и сказал, что я похожа на неё. Точно, что-то похожее было. Но как же мы были потрясены, когда узнали, что вся его семья - все погибли во время бомбёжки…
      “Война ошшень плохо”, - сказал он нам напоследок.
      Больше мы его не видели. Вскоре его отправили в Германию. Может, ему не простили гуманное отношение к пленным? Но я не забуду никогда день 20 августа 1943 года, когда меня вызволил из гестапо добрый немец Зибель…
      В Германии
      И вот наступил конец нашей лагерной неволи. Помню, было 8 марта 1944 года. В двери нашей казармы загрохотали приклады: “Анциен! Шнель! Гее раус!” (Одевайтесь! Быстро! Выходите вон!) Мы стали собираться. Куда? Зачем? Мы только обменивались испуганными взглядами. Нас погрузили в грузовики, привезли на станцию и затолкали в товарные вагоны. Каждая из нас понимала, что везут в рабство, в Германию. Прощай, родная земля! Прощай, любимая, истерзанная родина! Мама и папа, свидимся ли когда-нибудь? Под стук колёс медленно текли слёзы отчаяния, тоски и беспомощности. Состав двигался медленно, по ночам нападали партизаны, и несколько вагонов им удалось отбить. Мы радовались за тех, кто обрёл свободу, и завидовали им белой завистью.
      Но вот и Германия! Город Любек на севере страны. Мы шли колонной по четыре человека по улицам старого красивого города. День стоял солнечный. Красивая страна Германия, и люди, чувствовалось, жили в ней комфортно и удобно. Зачем им понадобилось лезть войной на чужие страны, убивать и обращать в рабство других людей?
      А вот и биржа труда. Построили нас там буквой “П”, как в лагере. В зале стали появляться немки, разодетые, холёные. Они придирчиво осматривали девушек, проверяли волосы, зубы, выбирали понравившуюся и - уводили с собой. Всё это напомнило мне кадры из исторических фильмов о каком-нибудь рынке рабов в древние времена.
      Выбрали и меня.
 
      Так уж случилось, что в Германии я пробыла ровно год. Ровно год до своего побега в марте 1945 года, когда я, бежавшая от своих, уже третьих, хозяев, вышла в расположение советских воинских частей. А за этот год случилось многое. Первая моя хозяйка, имени которой я не помню, была очень доброй женщиной. У неё был маленький ребёнок, за которым я ухаживала. Гуляла с ним. После лагеря такая жизнь казалась раем, но вскоре я почувствовала, что нахожусь во вражеской стране. На моей одежде были нашиты спереди и сзади синие прямоугольники, на которых белыми буквами значилось “OST”. И вот я один раз села в трамвай в первый вагон, да ещё впереди. Сразу же ко мне подлетел какой-то немец, грубо схватил за воротник и вышвырнул из вагона. Восточным рабочим разрешалось ездить в трамваях только на задней площадке последнего вагона. В другой раз меня забросали камнями немецкие школьники. Всё это, может быть, было пустяками по сравнению с лагерем, но, видимо, многое накопилось в моей душе, и один раз я чуть было не покончила жизнь самоубийством. Пришла на кухню, когда хозяйки не было дома, и открыла газ… Но меня спасли.
      Потом была вторая семья, где со мной обращались уже гораздо жёстче. Там приходилось работать по 12 часов в день, чистить обувь, мыть посуду, прислуживать за столом. Относились ко мне презрительно, особенно сын хозяйки, который состоял членом “гитлерюгенда” - фашистской детской организации. Однажды я так испортила ему обувь, что хозяйка сама отвела меня на биржу труда. В качестве наказания меня отдали работницей в семью убеждённых нацистов.
      В это время - к осени 1944 года - в Германии стало уже неспокойно. Из разбомбленных городов, особенно из Гамбурга, немецкое население переселялось в сельскую местность. Я оказалась работницей в семье сельского учителя, где мне приходилось убирать за скотиной, чистить навоз и помёт - всё с раннего утра до позднего вечера. А ещё мне нужно было убираться в классах сельской школы, протирать пыль, например, с портретов Гитлера, развешанных там повсеместно. Один раз я перевернула все эти портреты лицом к стенке, да так и оставила. За это хозяйка пригрозила мне устроить такую жизнь, что лагерь показался бы мне раем. Но что больше всего угнетало, так это то, что я была одна среди немцев, ни одного русского человека я не видела почти год.
      Впрочем, один раз нас возили на митинг в Любек, где мне удалось увидеть генерала Власова. Он стоял в немецком тёмном плаще на трибуне и агитировал записываться в “русскую освободительную армию”, прославлял Гитлера, который “освободит всё человечество от коммунистической заразы”. Толпа волновалась. Немецким жандармам стоило большого труда наводить порядок. Не понимаю тех людей, которые сейчас оправдывают Власова. Предатель он и есть предатель. И это в то время, когда известна судьба генерала Карбышева, заживо замороженного фашистами.
      Но и среди немцев оказались очень хорошие люди. В доме моей хозяйки поселились эвакуированные из Гамбурга, совершенно разбомбленного американской авиацией города, два пожилых человека - старичок и старушка. Старичок оказался солдатом Первой мировой войны. Побывал в русском плену, видел Ленина и Дзержинского. О России у него остались самые лучшие впечатления. Войну он ненавидел. В Гамбурге под бомбами у него погибла вся семья сына, а сын погиб на фронте. Я помню, мы много вечеров провели вместе. И вот благодаря этим несчастным людям и пришло моё спасение. Как-то раз они сказали мне, будто Гитлер объявил, что все русские, которые были в Германии на принудительных работах, подлежат уничтожению. Фашисты планировали собрать всех нас, “остарбайтеров”, на одной барже и затопить её. Мне нужно было срочно бежать. Тем более что и Красная Армия была уже близко. Мои старички даже нарисовали план, как мне пробираться от села к селу, как выдавать себя за немку из разбомбленного Гамбурга. Мне это было нетрудно, немецким языком я владела уже очень хорошо.
      8 марта 1945 года, вечером, как только смерклось, я выбралась из дома, простилась с милыми стариками и зашагала навстречу своей новой судьбе. Три дня я шла от села к селу, от городка к городку, пока, наконец, совсем не ослабла. Ноги уже не сгибались. И тут вдруг в каком-то совершенно разрушенном, пустом немецком городе я увидела офицеров, которые разговаривали… по-русски!
      Нет, нет! Я не ошиблась! Сердце стучало так, что могло вылететь из груди! Я закричала, как мне показалось, во весь голос: “Вы русские! Русские!”… Этот крик был только еле слышным стоном. Но меня услышали. И спасли.
 
      Так закончилась страшная эпопея маленькой московской школьницы Тани Гордеевой. Но не закончилась война. Офицеры, встретившие Таню, оказались офицерами СМЕРШа, где после соответствующей проверки Таня и осталась работать в побеждённой, но ещё далеко не умиротворённой Германии. Вернулась она на родину только осенью 1945 года.

      Дмитрий Мизгулин. “География души”. Избранные стихи. Изд. “Художественная литература”. М., 2005
      Дмитрий Мизгулин. Избранные сочинения. Изд. “Художественная литература”. М., 2006
 
      О Дмитрии Мизгулине можно сказать двояко: питерский поэт, югорский
      поэт. Так, например, по-разному говорят о нём и в Интернете и в критических статьях. Но настоящая поэзия шире, чем региональная география, потому что в основе её лежит поэзия души. И это привлекает читателя. Секрет такого успеха прост: стихи Дмитрия Мизгулина доступны и близки всем, что бывает характерно только при наличии народности поэта, помноженной на талант и сакральное отношение к Слову.
      Поэт впитывает в себя боль и радость, поражения и гордость своего народа, своей Родины. И говорит об этом так, что строфы его становятся не только близкими и понятными каждому, но всякий может произнести их, как свои. Этот поэт наделён особым видением мира и людей, что даётся от Бога и сродни пророческому дару, а прозрения его, облечённые в музыку слова, становятся достоянием читателей:
 
      Смотри, из этого окна
      Ему видна была Россия,
      Была судьба её видна…
 
      Времена распада, болезни нашей Родины, приходящиеся на бурные и одновременно печальные 90-е годы прошлого столетия, нашли ёмкое и точное отражение в стихах Дмитрия Мизгулина. Сгустками боли такие стихи прорезают общую канву избранных стихотворений, оттеняя лирику и философию, цементируя драматическую историю России ХХ века.
 
      На Родине - как на вокзале -
      Сумятица и суета,
      И сумрак в прокуренном зале
      Такой - не видишь ни черта.
      И кому из нас была не видна, не понятна, не знакома эта боль? При этом
      в слове “знакома” так и напрашивается сделать акцент на “знаке”, “знаковости”, ибо такой подход определяет, подчёркивает степень значения событий.
 
      Россия пьёт запоем, тяжело,
      Как женщина, с надрывом,
      безнадёжно,
      С протяжным плачем, будто бы назло,
      И, кажется, спасенье невозможно.
 
      Оттого и “Тесно стало на кладбищах русских”. Так тесно, что “Места для боли в душе не осталось…”
 
      Пламя пожара уже отметалось.
      Нынче и пепел остыл.
      Было Отечество. Было - и нету…
      Ветер гуляет по белому свету
      Между остывших светил.
 
      Но русский поэт не был бы русским поэтом, если бы не помнил гордое слово Русь, не верил бы в неё, как Тютчев. Кстати, Дмитрий Мизгулин весьма оригинально продолжил строки великого русского поэта:
 
      Умом Россию не понять,
      А если нет ума - тем боле…
 
      Поэт верит в Россию, как верят в Бога. Иначе жизнь теряет смысл. Так верили наши предки, коим досталось никак не меньше лиха, чем нам, и они не раз поднимали многострадальную Родину из пепла.
 
      Но вновь восстали, поднялись
      Из пепла города России,
      И купола тянулись ввысь
      Ажурные и золотые…
 
      Однако, несмотря на светлую веру, Мизгулин не может отогнать тревожные мысли о будущем страны:
 
      Законы вечные природы
      Не отменить. Не осмеять.
      Другие, видимо, народы
      Россию будут населять.
      Печальна участь человечья,
      Уйдём, неся свою вину.
      И незнакомые наречья
      Нарушат храмов тишину.
 
      Вроде бы нечего возразить на эти мрачные пророчества. Но у поэта есть главное богатство - язык. И он обращается к нему, чтобы развеять тягостные предчувствия:
 
      Не решай судьбу иных столетий,
      Не гадай о будущем в тоске,
      Слушай, как степной полынный ветер
      Говорит на русском языке.
      Ещё одна опора, на которой удерживается поэтический мир Дмитрия Мизгулина, - вера. Красота и полёт русских храмов золотыми куполами в безбрежное небо поднимаются из стихов поэта. Они, как свечи, зажжённые во Славу Божию. И тот, чьё сердце бьётся в единой гармонии с Нагорной проповедью, входя в храм, знает:
 
      Здесь не обдумывают речи.
      Здесь и покой, и тишина.
      Мерцая, тускло тают свечи,
      Как непрощённая вина…
      На паперти сидит старуха,
      Прохожий сумрачный идёт…
      Пусть теплота Святого Духа
      На нас, сердешных, снизойдёт…
 
      У души своя география. Особенно у души поэта. И в общей географии поэтической России у Мизгулина есть своя река. А если верить названию одного из сборников поэта - две реки. Скажем, это могут быть Иртыш и Нева, питающие поэтический мир Дмитрия Мизгулина.
      И всё же поэзия души пишется на безбрежном русском небе. Низком и усталом - на Югорском севере, тревожном и ветристом - над Питером (с заметным сквознячком из Петрова окна), на глубоком, намоленном и вечном - над всей Россией.
 
      И полетит душа легка
      Туда, где обитают души,
      За грозовые облака…
 
      Ибо
 
      …Земные дни во мгле верша,
      О небе думает душа.
 
      И вместе с Дмитрием Мизгулиным я повторяю:
 
      Нам всем конец? Не верю!
      Рассеется мираж…
      Крадущемуся зверю
      Читаю “Отче наш”!
 
      Русский композитор Валерий Гаврилин говорил: “Отличить настоящее от подделки просто: перестаёшь чувствовать себя чужим, знаешь, что сосед справа чувствует то же, что и ты…” Так было со мной, когда я углубился в книги Мизгулина: я чувствовал то же, что и он. По слову того же Гаврилина, русский характер складывается из “…святого отношения к жизни, из мудрости, из веселья, из лукавства, из зла, из борьбы с самим собою, из любви и из некоторых фантазий, которые переживает каждый русский человек”. Всё это есть у Мизгулина, поэтому он понятен и близок самому широкому кругу читателей, а я всего-навсего попытался сделать этот круг ещё шире.
 
      Горноправдинск, Югра, 2007

      (Из воспоминаний о Евгении Носове)
 
      В одну из последних наших встреч в Курске Евгений Иванович Носов рассказал мне прелюбопытный эпизод из писательской жизни своего иркутского друга Валентина Распутина. Оказывается, публикация в «Нашем современнике» распутинской повести «Прощание с Матёрой» не осталась без пристального внимания в «верхах», более того, вызвала серьёзное недовольство, вследствие чего Распутин был вызван в ЦК партии.
      - Пригласил его на беседу, так это у них называется, секретарь ЦК Зимянин, - рассказывал Евгений Иванович. - Сразу начал пытать Валентина: для чего, мол, написана эта повесть, странная она какая-то и чуждая нашим устоям, непонятно, какую цель преследовал автор… Ну и т.д. и т.п. Валентин сначала отважно ринулся в защиту своего творения, стал объяснять, в чём смысл написанного, но Зимянин не захотел его выслушать, то и дело перебивал и гнул своё… И тогда Валентин - надо знать его характер - сразу замкнулся, ушёл в себя и больше уже не проронил ни слова. Как ни пытался потом партийный босс вызвать Валю на доверительный разговор, ничего не вышло. И завершилась эта, с позволения сказать, «беседа» одним лишь назидательным монологом Зимянина, а упорно молчавший Валентин так и остался при своём убеждении…
      Рассказывал это Евгений Иванович со слов знакомой столичной журналистки, позвонившей ему домой, и были в его пересказе огорчение и обида за близкого ему собрата по перу. А закончил он собственным грустным комментарием:
      - Вот уж дожили, так дожили: надо теперь ещё объяснять, о чём написана твоя книжка…
      Я живо припомнил тот давнишний и полузабытый разговор, когда просматривал посмертное 5-томное собрание сочинений Е. И. Носова и в заключительном, пятом томе среди множества опубликованных носовских писем увидел письмо, адресованное В. Распутину. Оно примечательно тем, что в нём Евгений Иванович ведёт речь со своим иркутским другом как раз о том самом эпизоде в ЦК.
      «От В. Помазневой (звонила домой) узнал, что тебя приглашали в «верха» на беседу, - пишет Е. Носов и тут же дружески подбадривает: - Как говорят, «не бери в голову», не принимай близко к сердцу. Всё пройдёт, даже уйдут сами беседчики, а книга твоя останется. Её теперь ни огнём, ни топором…».
      И далее писатель рассказывает В. Распутину о непредвиденной реакции местного курского начальства на поступившую в книжные магазины повесть «Прощание с Матёрой».
      «Любопытно, что само начальство хватало твою книжку в лихорадочном ажиотаже, - сообщает Е. Носов. - В Курске она так и не попала в продажу - разошлась из-под прилавка, так что если и пытаются ворчать на тебя за «Матёру», то чисто формально, сами не веря в свои слова».
      Вот она, изнанка аппаратных «беседчиков» и иже с ними! Мудрый писатель Носов «просвечивал» их, как на рентгене, насквозь своим проницательным, всепроникающим взглядом. И как прозорлив, дальновиден он был в ту не столь уже давнюю пору, именуемую теперь застоем. Вот сейчас, по прошествии трёх десятилетий, думаешь: ну и где они, в самом деле, эти «беседчики», что осталось от них?.. А книга (книги!) Валентина Распутина, как и других близких ему по духу мастеров слова, оставшихся верными себе, сохранивших приверженность правде и народу своему, живут и поныне, не утратив своей изначальной значимости, и сейчас волнуют умы и сердца людей.
      Говоря об эпизоде «допроса с пристрастием» В. Распутина, я совсем упустил из виду, что подобную же нешуточную «проработку» в своё время испытал и Е. Носов. Произошло это, правда, на местном, областном уровне.
      Формальным поводом к «разборке» послужила публикация в «Правде» в юбилейном 1967-м году (50-я годовщина советской власти) критической статьи о журнале «Новый мир», в котором были напечатаны рассказы
      А. Солженицына, в частности, получивший большой резонанс рассказ «Матрёнин двор». В ту пору в «Новом мире» впервые опубликовался и Е. Носов. Это были остросоциальные рассказы «Объездчик» и «За лесами, за долами». Они-то и стали мишенью, в которую нацелили свои критические стрелы члены существовавшей тогда в Курской писательской организации немногочисленной оппозиционной группы. Логика их рассуждений была тверда, как железобетон. О чём сигнализирует партийная печать?.. О засилии в «Новом мире» произведений космополитических и очернительских. Носовские рассказы опубликованы в этом же неблагонадёжном журнале, следовательно, им тоже присущи черты космополитизма и очернительства… И начались злопыхательские наскоки на писателя.
      Однако здоровая часть собрания, а это было большинство курских литераторов, не дала в обиду Евгения Ивановича, дружно вступилась за коллегу и отбила нападки застрельщиков той «разборки». Тем не менее нервы писателю потрепали изрядно.
      Об этом сам Носов рассказал в письме В. Астафьеву. «В связи со статьёй по «Новому миру», - писал он, - учинили мне на нашем писательском собрании головомойку (задним числом) за новомировские рассказы. Как же, раз была статья, стало быть, надо искать у себя космополитов и очернителей. Говорили, что в «Объездчике» даже погода неюбилейная: гроза, ливень и вообще - что я хотел сказать этим рассказом? Правда, ребята отбили, не дали меня топтать, но всё же настроение кислое. Так что и не знаю, о чём писать: о чём ни подумаю, всё, кажется, не пойдёт».
      А между тем именно с тех подвергшихся обструкции рассказов начался крутой творческий взлёт Евгения Носова. Имя его и раньше было на слуху, но с публикацией в главном тогда литературном журнале страны писатель из Курска получил широкую всесоюзную известность и всеобщее признание как среди читателей, так и в кругу литературных критиков, сразу выдвинувших Е. Носова в первый писательский ряд. Понятно, что это очень радовало нас, курских почитателей носовского таланта, вызывало чувство гордости за своего именитого земляка.
      Обычно с Евгением Ивановичем доводилось общаться в привычном кругу: на открытых писательских собраниях, если туда приглашали, на областных литературных семинарах, собраниях литактива, нередко - в редакциях газет, а то и просто при случайных встречах в городской уличной суматохе. И всё это - в пределах родного Курска. Но однажды совсем неожиданно встретились мы в Москве, в редакции журнала «Наш современник».
      Было это, помнится, в начале января семидесятого года. Я тогда отдыхал в Подмосковье, под Звенигородом. В один из дней вскоре после праздничного новогодья поехал в Москву - захотелось, что называется, прогуляться. Потолкавшись в столичных магазинах и у газетных киосков, вспомнил, что собирался позвонить в «Наш современник». Там уже несколько месяцев находился мой очерк о сельских ярмарках, принятый, как меня известили письмом, к публикации, но не сообщили, когда его опубликуют. В ближайшей телефонной будке набрал номер знакомого мне зав. отделом очерка и публицистики Г. Фролова.
      - Слушай, ты очень кстати объявился, - живо откликнулся он на звонок. - У нас в одиннадцать редколлегия, тебе не мешало бы подъехать, побыть среди наших… Да не волнуйся об очерке, уже стоит в первом номере. Кстати, у нас и журнал получишь. Так ты поспеши, жду…
      Как я ни торопился, а к указанному часу не поспел. Встретивший меня в коридоре Г. Фролов сообщил, что редколлегия уже завершилась, но многие её участники задержались у главного и ведут там неспешный разговор. Попросив подождать, он скрылся за дверью редакторского кабинета. Через минуту вышел и позвал меня.
      В просторном кабинете главного редактора за длинным столом находилось не менее десятка человек, сам же Сергей Васильевич Викулов, сосредоточенно-серьезный, сидел за массивным редакторским столом. Не успел я ещё оглядеться, как из застолья раздался удивлённый возглас Е. Носова:
      - Лёвка, ты как тут оказался?!.
      Я тоже был удивлён неожиданной встречей и очень обрадовался, что в кругу незнакомых мне людей оказался «свой» Евгений Иванович. Главный редактор, представив меня как нового автора журнала, пригласил за стол.
      Оглядевшись и немного освоившись, я стал узнавать кое-кого из сидевших за столом. По левую руку от Носова оказался Виктор Астафьев, коренастый, с дублёным, словно грубо вытесанным лицом в глубоких бороздках морщин. Я видел его впервые, но сразу узнал по портретам из книг писателя. По другую сторону стола, как раз напротив Астафьева, сидел также узнаваемый молодой курчавый Виктор Лихоносов. Был здесь и новосибирский писатель Владимир Сапожников, приятель Астафьева и Носова, кто-то ещё из московских литераторов и сотрудники журнала.
      Тем временем застольный сдержанный разговор не смолкал, и в этой разноголосице выделялся звучный, с гортанными переливами, весёлый тенорок В. Астафьева. Я прежде не раз слышал от Евгения Ивановича, какой Виктор Петрович балагур и весельчак, и теперь убеждался в этом воочию. Свои реплики и высказывания он пересыпал шутками и прибаутками, а то и крепким солёным словцом…
      В отличие от Астафьева, Носов был немногословен, больше молчал, но как-то уж очень активно, сосредоточенно молчал и время от времени весьма кстати вставлял свои меткие реплики и замечания. Он и своего говорливого друга-сибиряка пару раз осадил, когда тот, увлекшись, чересчур перегнул в своих россказнях…
      В одну из коротких пауз в разговоре Носов вдруг доверительно-заговорщицки обратился к С. Викулову:
      - Серёг, а не послать ли нам молодого автора, - он кивнул в мою сторону, - в магазин, а?..
      Сергей Васильевич вскинул вверх насупленные брови, затем почему-то перевёл пристально-строгий взгляд на меня и, чуть помедлив, скупо изрёк:
      - Нет, не надо…
      - Жаль… - усмешливо хмыкнув, произнёс Евгений Иванович и, повернувшись к Астафьеву, дружески ему подмигнул.
      Было жаль и мне: так бы ещё азартнее, горячее могли разговориться писатели в тесном дружеском застолье…
      Впрочем, разговор и без того продолжался непринуждённо-раскованный, доверительный, откровенный. Говорили, как водится в таких случаях, сразу обо всём: разумеется, о политике (а как же без неё?) и тут же - о самых свежих анекдотах, которых тогда рождалось великое множество, о замышлявшихся грандиозных проектах по переброске северных рек, о новых фильмах Сергея Герасимова и ещё о разном другом.
      Сейчас не могу припомнить в подробностях всего, о чём тогда так оживлённо говорилось в кабинете главного редактора, но хорошо помню, какое глубокое впечатление производили те раскрепощённые, полные откровений разговоры писателей, их искромётные, без оглядки, суждения и споры. Во всяком случае, ничего столь откровенного, свободно выраженного не доводилось читать даже в самой либеральной по тем временам «Литературной газете», не говоря уже о других изданиях. Помню, что под впечатлением от услышанного я сказал во время короткого перекура Виктору Лихоносову, что эти разговоры, пожалуй, можно было бы целиком вставлять в художественные фильмы. На это писатель с грустной усмешкой заметил:
      - Да кто же позволит такое…
      После перекура заговорили о родной литературе. В разговор негромко включился В. Лихоносов.
      - А всё-таки в нынешней русской литературе не хватает души, - с грустью посетовал он. - Согласитесь, друзья, душа утеряна, и это печально…
      Произведения самого Лихоносова никак нельзя было отнести к разряду «бездушных», напротив, были они полны трепетной душевности и теплоты, исповедальной открытости лирического героя, каковым чаще всего выступал сам автор. В особенности это проявилось в его только что опубликованной в ту пору в «Нашем современнике» лирико-философской повести «Люблю тебя светло», вызвавшей немало толков в литературных кругах.
      На высказанное замечание В. Лихоносова почему-то никто не отозвался, и было непонятно, согласились ли молчаливо с ним, или же сочли его высказывание не столь уж значимым.
      От абстрактных рассуждений перешли к предметному разговору. И тон здесь опять задал Виктор Петрович.
      - Вот ты, Серёга, не печатаешь мою повесть, маринуешь её у себя в столе, - обращаясь к хозяину кабинета, задиристо начал он. - А почему? Потому, видишь ли, что считаешь её пацифистской… Да вовсе не о пацифизме в ней речь, она - о любви на войне. Об огромной, чистой любви, какая редко кому выпадает. Может, одна такая на миллион… - И уже обращаясь не столько к главному редактору, сколько ко всем сидящим, Виктор Петрович продолжал: - Я ведь когда писал своего молоденького лейтенанта, то представлял вот его, Витю Лихоносова, совсем юного, целомудренного, ни разу ещё не целованного… Столько вложил в эту повесть!.. А ты, Серёга, не хочешь её печатать, - обратился он снова к Викулову. - Но я ведь, знаешь, не лыком шит… Меня, если дело на то пошло, даже упоминают в газетах рядом с Женькой Носовым, - лихо ввернул под конец В. Астафьев и слегка толкнул локтем в бок своего курского друга…
      На это его озорное лукавство все разом заулыбались: хорошо знали, кого с кем рядом упоминают… Только один С. Викулов оставался по-прежнему сдержанно-строгим, лицо его было непроницаемым. На запальчивую тираду Астафьева он никак не отозвался, устремив неподвижный взгляд куда-то в сторону двери…
      Уже неделю спустя, по возвращении в Курск, я при случае поинтересовался у Е. Носова, что же всё-таки будет с той астафьевской повестью.
      - Трудный случай, - сказал Евгений Иванович. - Повесть-то превосходная в самом деле, я знаком с рукописью. Но могут не пропустить, придраться. И дело тут не в Викулове, зря Витя на него так буром… Викулов-то, знаю, и сам «за», но… Цензура может зарубить, вот что скверно. Всё же, думаю, как-нибудь это уладится…
      К счастью, и правда, уладилось… Когда на страницах «Нашего современника» появилась замечательная «пасторальная» повесть В. Астафьева «Пастух и пастушка», я сразу понял, что на той памятной встрече в редакции журнала писатель говорил именно о ней. Сейчас даже трудно представить, что в современной русской литературе не было бы этого пронзительного астафьевского произведения. А ведь могло и не быть.
      К слову о самоцензуре. Показательна в этом отношении история создания носовского рассказа «Два сольди». Рассказа острого, проникнутого горечью и глубоким состраданием к тяжкой судьбе деревенской женщины, оставшейся после войны без мужа и вынужденной ради того, чтобы прокормить и поднять на ноги подрастающую детвору, заняться небезопасным по тем временам промыслом - самогоноварением. Вот такая история крестьянки, вечной труженицы, которая в чём-то сродни героине солженицынского рассказа «Матрёнин двор». Примечателен рассказ ещё тем, что написан он на основе действительных, а не вымышленных событий, и происходят они в курской деревне Толмачёво, на родине писателя, а действующие лица произведения, в числе которых и сам автор, - реальные люди, связанные с рассказчиком узами деревенского родства и землячества.
      И вот какова примечательная история создания этого рассказа. Замысел его возник у Е. Носова очень давно, ещё где-то в середине шестидесятых, тогда и была начата работа над произведением. В печати же рассказ «Два сольди» появился только спустя почти четыре десятилетия, в 2002-м году.
      По свидетельству самого писателя, первоначальным толчком к замыслу рассказа послужило его пребывание на родине, в деревне Толмачёво. Посещение родных мест, встречи с земляками, которые и через два десятилетия после войны по-прежнему влачили жалкое существование, приходящая в упадок деревня наводили на грустные размышления. В письме
      В. Астафьеву, написанному в ту пору, Евгений Иванович так рассказывал о своих тягостных впечатлениях от поездки на родину: «Побывал и расстроился… Увидел свою родную хату, забитые ржавым железом окна и надпись мелом на железе: «В этом доме никто не живёт». Года три назад там ещё обитала моя бабушка. А сейчас она переселилась под одичавшую сирень на кладбище… Никакой там деревни теперь не осталось, куча домов, населённых шустрой жуликоватой публикой, поголовно работающей не на земле, а кто на железной дороге, кто на стройке, кто на базах, кто шофёрами. Какой-то люмпен… Словом - поедешь, и одно расстройство… Много я увидел и услышал такого, что скулы ломит…».
      Писатель тогда очень загорелся возникшим у него замыслом рассказа «Два сольди» и вскоре принялся за работу, которую сам особо выделял
      в ряду других своих сочинений - так взволновало его задуманное новое произведение, таким значимым представлялось оно ему. Об этом же свидетельствуют и строки из носовского письма писателю В. Белову: «А вот сейчас, кажется, зачесались руки - напишу наконец «Два сольди», от которого у самого мурашки по спине…».
      И вдруг узнаём, что работа над рассказом, так увлекшим Е. Носова, неожиданно остановлена, причём не просто остановлена на какое-то время, как это нередко бывает у пишущих, а заброшена вовсе…
      Что же случилось? Тогда, помнится, прошёл слух, что, мол, просто не заладилась у писателя работа над этой вещью. И всё-таки трудно было поверить, что у такого мастера, как Носов, просто вот так, беспричинно, прервано писание рассказа, столь глубоко им продуманного, эмоционально прочувствованного, от которого у него, по собственному же признанию, «мурашки по спине»…
      Позволю высказать на этот счёт своё предположение, возможно, небесспорное, но основанное, на мой взгляд, на веских аргументах.
      Вернёмся к уже упоминавшемуся носовскому письму В. Астафьеву, где Евгений Иванович рассказывает об учинённой ему на областном писательском собрании «головомойке» за опубликованные в «Новом мире» рассказы. Вчитаемся ещё раз в его «резюме» после той «разборки»: «Так что и не знаю, о чём теперь писать: о чём ни подумаю, всё, кажется, н е п о й -д ё т» (разрядка моя. - Л. К.).
      Понятно, что «не пойдёт» потому, что написанное может оказаться очень резким, остро-злободневным и, как выражались тогда, «не в духе времени»… А ведь тот задуманный писателем рассказ, судя по всему, обещал быть именно таким - острым, колючим… На это указывает и признание самого Е. Носова в другом его письме В. Астафьеву: «Есть тройка хороших тем - давно я на них облизываюсь. Одна - тяжёлая, трудная - «Два сольди» (про самогонщицу, ты знаешь)». И тут же - о трудностях с публикацией уже написанных произведений: «Дело это такое. Ц е н з у р а с е к а н ё т (разрядка моя. - Л. К.), обстоятельства могут быть не те, не попадёшь в жилу…».
      Так не потому ли Е. Носов и прервал в самом начале работу над тем «тяжёлым, трудным» рассказом и прибегнул к самоцензуре, что со всей очевидностью осознал: задуманное произведение, каким оно ему виделось, явно будет не «в жилу» и, следовательно, заранее обречено, а писать в ящик стола, надо полагать, не хотелось…
      Повторюсь: это всего лишь предположение, вовсе не претендующее на безоговорочность. Однако и приведённые здесь аргументы, думаю, совсем не беспочвенны. Во всяком случае они, как мне представляется, ближе к истине, нежели простое объяснение неожиданно прерванного творческого процесса только лишь «незаладившейся» у писателя работой над новым произведением. Причина, думается, гораздо серьёзнее и глубже…
      Тем не менее рассказ «Два сольди» всё же был, как мы знаем, написан. Написан и опубликован спустя несколько десятилетий после возникшего замысла и первоначально начатой работы.
      Блестяще написанный рассказ производит неизгладимое впечатление неординарностью и остротой поднятой темы, глубиной показа подлинно народной крестьянской жизни, недюжинным самобытным характером главной героини, которую впору поставить в один ряд с некрасовскими женщинами… Можно только представить, как оглушительно громко прозвучало бы это носовское произведение, появись оно тогда, в середине шестидесятых.
      И всё-таки, вопреки всем препонам, Е. Носову, как и его близким по духу литературным собратьям, удавалось сказать своё сокровенное слово. Это слово высокой художественной пробы не тускнеет от времени, потому что оно полновесно, многозвучно, живописно и мастерски отточено. Недаром В. Астафьев, сам мастер высочайшего уровня, назвал Е. Носова «лучшим стилистом в современной русской литературе». Блестящую оценку писательского дарования своего друга он высказывал и в письмах самому Евгению Ивановичу. «Сейчас я прочёл «Тёмную воду» и могу только повторить то, что писал летом, - сообщал В. Астафьев в ноябре 1993 года. - Болезнь тяжёлая твоя, вопреки моим тайным ожиданиям, нисколько не отразилась на твоём, пышно говоря, «пере», всё так же оно точно, красочно, певуче и проникновенно, всё так же ты лучший стилист в современной литературе, и дай тебе бог здоровья и мужества».
      В наши дни книги Евгения Ивановича Носова, как и других больших русских писателей, к сожалению, выходят не часто и мизерными тиражами - таково «веяние» рыночной стихии. Но всё же время от времени что-то издаётся из творческого наследия мастеров отечественной словесности. Два года назад стараниями курян в московском издательстве «Русский путь» вышло прекрасно оформленное 5-томное собрание сочинений Е. И. Носова, приуроченное к 80-летию писателя. Однотомники избранных носовских произведений изданы также в Белгороде и Иркутске.
      Книги Евгения Носова не подвластны забвению. Эту мысль не раз подчёркивали многие критики и литературоведы, писавшие о повестях и рассказах писателя-курянина. Пожалуй, наиболее весомо и прозорливо высказался о творчестве Е. Носова литературный критик А. Кондратович,
      заметивший, что время всё рассудит по справедливости, и подлинно художественные произведения прочно утвердятся «на своём законном месте», потому что стоят они «на прочных, не подвластных годам устоях правды и мастерства». «Но и не одно время - судия, - добавляет критик. - И нам, современникам нынешней литературы, дано некоторое понимание. И, думается, в оценке прозы Евгения Носова мы и само время не просчитаемся: из наивысшей литературы он не выпадет. Нет».
      Сам Евгений Носов безгранично верил в силу художественного слова и утверждал это как незыблемый постулат: «Всё пройдёт, а книга останется…». Истинно так!

      Мир, действительно, не без добрых людей. Книга Анатолия Жукова “Вечерний благовест, или Реквием по Берёзовке” всё-таки вышла в Москве в издательстве “Вече” только при помощи Анатолия Ивановича Голубкова, только при помощи земляков.
      Автор этого очерка благодарит волгарей и восхищается ими. Помнит, как Главлит и некоторые товарищи в ЦК нервничали над рукописью романа Анатолия Жукова “Дом для внука”, но, глубоко покорёжив, всё-таки разрешили выпустить, подчеркнув уважение к таланту и честности писателя.
 
      Красивый человек Анатолий Николаевич Жуков. Рослый. Добрый. И очень мудрый. Мудрый - поэтическим словом: то лирически пронзительным, то сиренево шепчущим, то медвяно веющим, то крылатым, как наше русское раздолье, то неукротимо гневным, как в бурю разобидевшаяся великая река Волга, откуда он, Анатолий Жуков, и вышел в жизнь, в творчество. Честный, вдохновенный художник.
      Борьба русского крестьянина за отчий огородик, за прабабушкино поле, верность русского человека дому, краю, кресту и обелиску просто потрясают тебя в произведениях Анатолия Жукова. Не все мы уберегли эту верность, это храмовое старание русского человека - остаться на лугу, на грядке, на холмике, где он босиком бегал, где он впервые в руки взял косу, где он мальчишкой вскочил в седло и пустил в галоп гривастого коня. Столичные “экономисты” советовали “сокращать” и делить деревни, хутора и сёла русские на рентабельные и нерентабельные.
      Доделили. Русская земля опустела. Зарастает горькою полынью и горькою лебедою. Писатель настолько трагически переживает исход человека с родной земли, что читаешь и не можешь удержаться от слёз!..
      “У предпоследней избы, слегка завалившейся набок, сухонькая долгожительница весело скребла ножом по печной заслонке, припевая в такт своим шумным скребкам:
 
      Я не тятькина,
      Я не мамкина -
      Я на улице росла,
      Меня курица снесла”.
 
      А где же дети, внуки и правнуки наших дедов и наших бабушек, а где наши отцы и матери? Отцы - под Курской дугою и под Сталинградом, а матери - под крестами забытых и стёртых с лица земли хуторов и деревень. Осиротелые вдовы, кормилицы осиротелых детей, осиротело лежат под лебедою и полынью уничтоженных балалаечных и гармошковых хуторов и деревень.
      Вспоминаю, читая прозу Анатолия Жукова, почти забытые мною стихи Николая Некрасова, стонущего сердцем классика:
      Родина-мать! По равнинам твоим
      Я не езжал ещё с чувством таким!
      Вижу дитя на руках у родимой,
      Сердце волнуется думой любимой:
      В добрую пору дитя родилось,
      Милостив Бог! Не узнаешь ты слёз!
      С детства никем не запуган, свободен,
      Выберешь дело, к которому годен,
      Хочешь - останешься век мужиком,
      Сможешь - под небо взовьёшься орлом!
      В этих фантазиях много ошибок:
      Ум человеческий тонок и гибок,
      Знаю: на место сетей крепостных
      Люди придумали много иных,
      Так!.. Но распутать их легче народу.
      Муза! С надеждой приветствуй свободу!
 
      Стихи написаны в 1861 году. А мы, народы России, в 2006 году лишь смутно ожидаем улучшения бытия на селе, когда село вытеснено из нашей жизни раскулачиваниями, войнами, тюрьмами, водкой, поборами, либеральными проектами и - ненавистью к крестьянству России со стороны различных проходимцев от науки и власти!..
      * * *
      Да, книга эта вышла благодаря радушной заботе и материальной помощи в её издании земляков писателя и их руководителя Анатолия Ивановича Голубкова, замечательного специалиста сельского хозяйства и известного в стране директора СПК имени Н. К. Крупской Ульяновской области. Спасибо ему неувядающее!
      Российский Союз писателей, обращаясь к нему с просьбой, писал, что “прозаику Анатолию Николаевичу Жукову, который вырос и долгое время жил и работал в Вашем совхозе, исполняется 75 лет, и чтобы отметить этот серьёзный жизненный рубеж, надо издать хотя бы однотомник его избранных произведений. К великому сожалению, финансовые и издательские возможности у нас таковы, что без спонсорской помощи не обойтись. Поскольку А. Н. Жуков больше пишет о современном крестьянине и рабочем, о сельской интеллигенции, он Ваш представитель в современной русской литературе. Именно поэтому мы и обратились за помощью к Вам в это трудное время…”
      В недавнее время вышла бы, наверно, не эта книга с нищенским тиражом, а собрание сочинений. Ведь прежде его сборники повестей и рассказов издавались стотысячными тиражами, а романы “Дом для внука” и “Судить Адама!”, кроме журналов, печатала “Роман-газета” по два с половиной миллиона экземпляров первый роман и 3,4 миллиона экземпляров второй. Потом они ещё и переиздавались отдельными книгами.
      Не удивительно. Обычное дело. Не порнуха же какая-то, не нынешняя чернуха, а серьёзные книги. Да и писатель надёжный, даровитый, опытный. Национально неколебимый и братский.
      Первый свой рассказ Анатолий Жуков напечатал пятьдесят с лишним лет назад в газете “Защитник Родины” Одесского военного округа. Рассказ доверительный, сердечный - о солдатской службе и дружбе, его похвалили, дали литературную премию на конкурсе, а командир полка вызвал и решил так: хватит топать в сержантах, аттестуем на лейтенанта и расти офицером до самого верха. Маршал Жуков, правда, уже есть, но, может, дотянешься до полковника, талантом не обделён.
      - У меня другой талант, товарищ полковник, - сказал Жуков. - И не военный, а настоящий русский, крестьянский.
      - По-твоему, военный талант - не русский, да? - осердился полковник. - Ладно, дослуживай срочную, неволить не буду.
      На четвёртом году Анатолий Жуков уволился из армии и вернулся в свой совхоз, где работал с раннего отрочества. После армейской службы жизнь в совхозе показалась ещё роднее, свободней, и он стал между делом писать стихи, очерки, рассказы, посылая их в районную и областные газеты. Печатали охотно, а “Ульяновская правда” присудила даже премию на литературном конкурсе. Потом сектор печати обкома партии послал его в районную газету. Заодно, сказали, и среднюю школу закончишь, а то семилетки маловато не только для писателя, но и для журналиста.
      Район был приволжский, сельский, и его, потомственного крестьянина, назначили заведовать сельхозотделом редакции. Дали фотокамеру, мотоцикл, моторную лодку (для рыболовецких колхозов на Волге) и верховую лошадь на весеннее и осеннее бездорожье. День ездишь, день - пишешь, а первую половину ночи - в вечерней школе. Выходные, праздничные и отпускные дни - для чтения и литературной работы. Читал он всегда много и писал теперь регулярно. На тридцатом году выпустил в Ульяновске первую книжку рассказов, а в вечерней школе получил аттестат зрелости. Через год выдержал конкурс в Литературный институт и оказался в Москве. Как в другом мире.
      Жизнь военного и первое пятилетие послевоенного времени в русской деревне можно назвать героической - так самоотверженно работали здесь подростки, солдатки и вдовы, оставаясь по-прежнему добрыми, нравственно чистыми, удивительно жизнерадостными людьми. Такими они и остались в рассказах “Надежда”, “МУ-2”, “Песни о любви”, “Колоски неспелые, необмолоченные”, “Удочка из Европы”, “Зеленоглазая ты моя” и др. Их нельзя читать спокойно: то слёзный комок сдавит горло, то не удержишься от улыбки, от смеха…
      Служба в армии мирного времени тоже показана правдиво, но она спокойней, светлее, особенно в рассказах “Мужлан”, “Песни ветерана”, “Жил-был Курыль-Мурыль”… Армия-победительница была тогда авторитетной, генералы, офицеры и старшины-сверхсрочники - почти все фронтовики, а солдаты и сержанты срочной службы под их отеческим и братским началом чувствовали себя как в дружной семье.
      Да и сельская обстановка-то тех лет, конечно же, выравнивалась с каждым годом, становилась хоть и не совсем ещё безбедной, но уже сытнее, карточки отменили, цены стали регулярно снижать. Мягче становилась жизнь, утешней. Может, ещё и потому, что тогда мы были не господами, а товарищами. И не шапочными, “здравствуй и прощай”, а товарищами по труду, соратниками по одинаковой народной жизни, единодумами. Даже драматические сюжеты (больничная повесть “Под колёсами”, например, - об инвалидах и увечных) оставались духоподъёмными, сердечными и давали читателю положительный смысл для жизни. Берегли в человеке желанную радость.
      Студенты Литинститута после лекций трудились в общаге кто над стихами, кто над прозой, кто над пьесами или переводами на другие или с других языков… Анатолий Жуков вынашивал свой первый роман “Дом для внука”, где в центре были раздумья о судьбе русского народа, о России, о малой своей родине - умирающей колхозной Хмелёвке и крепнущем совхозе имени Крупской. И ещё думал о себе и своей семье, о крестьянском своём роде, который то ли распался, то ли был попросту уничтожен.
      В январе 1931 года, через неделю после рождения Анатолия, всю большую семью его деда, крепкого середняка, арестовали и как кулака в крещенскую стужу выслали из родной Хмелёвки в Казахстан строить шахтёрский город Караганду. Отец Анатолия остался только потому, что жил уже отдельно и строил по соседству с Хмелёвкой зерносовхоз имени Крупской. Там он окончил курсы механизаторов и стал работать трактористом и комбайнёром, а мать разнорабочей. Потом, через десяток лет, отца взяли на фронт, откуда он не вернулся, и вместо него в семье за мужика остался Анатолий. Малыш…
      Работать он стал с 11 лет - ведь самый старший из детей, за ним ещё четверо, с детства помогал матери приглядывать за ними, приучался к труду. А мать никогда не выпрягалась. После войны дед с бабкой приезжали из Караганды повидаться со своей родиной, но лучше бы уж не приезжали. Обезлюдевшая Хмелёвка умирала, мужиков в войну повыбило, а заезженные, как колхозные клячи, бабы стали древними старухами, молодых дед с бабкой не знали. Утешило их только озимое совхозное поле. Июньская сильная рожь выколосилась и рослая, зелёная, цвела, переливаясь под лёгким тёплым ветром мелкими волнами. Дед упал на колени и, кланяясь, заплакал как ребёнок, а потом виновато оправдывался: я же под землёй двадцать с лишним лет вкалывал, русское наше поле во сне только видал, а тут оно - вот, передо мной волнуется, родное, духмяное, хлебом пахнет. Небось радуется нашей встрече. Или прощается. Ах, Господи, как же не хочется опять в Казахстан!.. Окна родного дома плачут.
      Кроме этой драмы с коллективизацией и ссылками, встали в первом романе Анатолия Жукова и предвоенная крестьянская натуга его родителей, тяготы и жертвы войны, вдовы и сироты, радость победы со слезами на глазах и братские могилы - аж до Берлина.
      Были, были там и оправдательные объяснения культа Сталина и суровости вождя. Его авторитарный режим вырос из мобилизационного беспрекословного режима, сформированного необходимостью защиты новой власти, быстрой и коренной перестройки всего народного хозяйства перед войной. А разве этого добьёшься без жёсткой трудовой дисциплины и суровой начальственной осанки с армией строгих, как командиры, исполнительных чиновников.
      Но вот страшные беды позади, фашизм разгромлен, Советский Союз - мировая держава во главе социалистического лагеря, мобилизационный кнут можно бы отбросить. Сталин умер, но стальной посох власти прежний…
      Походил он с готовой рукописью немало. Стучался и в журналы, и в издательства, пока, наконец, не откликнулся “Современник” - новое издательство патриотического направления. Время всё-таки менялось к лучшему, хотя цензура оставалась бдительной и повычёркивала восемьдесят страниц авторского текста. Роман издали, Союз писателей дал свою премию, “Правда” тоже похвалила, но вскоре неожиданно отработала назад и извинилась, сославшись на читателей. Видно, цензурный комитет стоял на страже и постучал куда надо. Когда же один из критиков и знакомые писатели заступились, послав свои отзывы в “Литгазету”, печатать их отказались, а главный редактор Чаковский сказал на летучке своим сотрудникам, что писателя Анатолия Жукова для нашей газеты нет. Даже критические отзывы о нём не следует давать.
      Когда А. Жуков в очерке о знаменитом земледельце Т. С. Мальцеве, крестьянском академике, депутате Верховного Совета, сообщил, что тот критикует государственную систему планирования и стоит за то, чтобы в сельском хозяйстве это планирование проводилось не СВЕРХУ, а СНИЗУ, чтобы колхозы и совхозы сами определяли, какие зерновые и кормовые культуры им сеять и на каких площадях - они лучше знают, что у них растёт, какие сорта урожайней, калорийней, полезней… Так вот, когда он написал об этом, очерк ещё в рукописи прочитали в сельхозотделе ЦК партии и убрали эти “еретические” соображения, откорректировали весь очерк эстетствующие грызуны.
      О положении в деревне тех лет есть хорошая повесть А. Жукова, которая дала название всей последней его книге - “Вечерний благовест, или Реквием по Берёзовке”. Честнейшая, как вздох матери.
      Но вредоносную чиновную систему А. Жуков основательно высек в романе из четырёх повестей - “Судить Адама!” Жаль, что этот роман не поместился в последнюю его книгу. Великоват он по объёму, к тому же и критикуется в нём система покойного теперь Советского Союза, о котором сейчас жалеет не только автор. Как говорится, что имеем, не храним, потерявши - плачем. Но ведь критика была с расчётом на исправление недостатков, с надеждой на улучшение всей той советской системы, которая действовала больше семидесяти лет. То есть мы, весь народ, и в первую очередь русский народ, ратовали за конструктивную перестройку, за совершенствование уже улучшенной нами системы, а не за её снос и жульническую подмену воровской системой капитализма. Да ещё капитализма дикого, разбойничьего, безоглядного!
      Буйная, в рубашках расшитых и платьях расписных, песенная, танцующая, удалая, - где ты, сельская Рязанщина? Где твои крылатые кони, что ликованием победным над нищетою и страданиями пронеслись? Где мои уральские горные казачьи хутора? Где сыновья сосновых и кедровых изб, широкооконных, с белыми ставнями, парящими в синеве белыми лебедиными стаями, где они?
      Прав Анатолий Жуков, говоря: “В Выселках он оказался случайно. Ехал повидать родное село, а оно пропало. В автобусе колхозники смеялись: когда хватился! Да из твоей Берёзовки Ванька Карась второй уж год как в татарский Кубан переселился. Последний берёзовский житель. Покуковал в одиночестве полтора года, надоело. Где ты был?” Гость, выселковец, стушевался.
      Да, где ты был? Где мы были? Что это - равнодушие русское? Или это - трусость человеческая? Молча согласились на разорение, на полное истребление родного хутора и родной деревни, родного села и родной станицы?
      Я читаю “Вечерний благовест, или Реквием по Берёзовке” и нахожу у писателя-волгаря наши сугубо, кажется, уральские разбитные частушки, что подтверждает - Урал заселялся всеми народами, всеми племенами России, всеми краями России поднимался и креп.
      Ах, дед бабку
      Завернул в тряпку,
      Поливал её водой,
      Чтобы стала молодой.
 
      Надо же, дошли, на танках победно догремели до Берлина, а родное село провокаторам на разорение сдали? Поэт Николай Некрасов точно подсказал: на место сетей крепостных люди придумали много иных… Но… где ты был? Где мы были?
      Анатолий Жуков - секретарь Московской писательской организации, ведёт отдел прозы, главный отдел знаменитого журнала “Новый мир”. Анатолий Жуков - директор самого авторитетного издательства Союза писателей СССР “Советский писатель”, выпускавшего более 500 названий в год.
      О!.. Где же мы были, когда её, краснознамённую, сшибали с ног у Дома Советов ельцинские боевики, где, ну, где же мы были?.. Вот и Анатолий Жу-ков постарел. Я постарел. Сидим у него за столом. Писателю талантливей-шему - 75. Эх, 75 лет - такому красивому, такому вдохновенному, такому сверкающему знатоку и природы русской, и слова русского, и народа русского, разбазаренного по всем государствам планеты, такому страдальцу, ну, где мы, где?!.
 
      Тот ураган прошёл. Нас мало уцелело.
      На перекличке дружбы многих нет.
      Я вновь вернулся в край осиротелый,
      В котором не был восемь лет.
 
      Кого позвать мне? С кем мне поделиться
      Той грустной радостью, что я остался жив?
      Здесь даже мельница - бревенчатая птица
      С крылом единственным - стоит, глаза смежив.
 
      Я никому здесь не знаком,
      А те, что помнили, давно забыли.
      И там, где был когда-то отчий дом,
      Теперь лежит зола да слой дорожной пыли.
 
      Не об Анатолии Жукове ли сказал Сергей Есенин, не о нашем ли с Анатолием, с братьями Сафоновыми, с Николаем Рубцовым и Владиленом Машковцевым, Борисом Примеровым, поколении? А вдруг - каждое поколение в России, и после нас, как Сергей Есенин, встретится с чёрным разорением отчего края? Кто это делает и где, где мы с вами?
      Рязанцы Валентин и Эрнст, братья Сафоновы, я, уралец, Николай Рубцов, вологжанин, Жуков, волгарь, встречаемся утром - в столовой, днём - в перерывах между лекциями, вечером - в общежитии, машем руками, говорим, спорим, слушаем друг друга. Не всё и не везде тогда было плохо.
      За 20 копеек - сытный обед. За 2 копейки - газета. За 5 рублей - ресторан. За 11 рублей - туфли. За 9 рублей - рубашка. За 65 - костюм, и за 53 копейки - модный галстук. Жить можно в Москве, а на моём или на хуторе Рубцова скучновато и голодновато. Жуков прав. И братья Сафоновы правы: ни село, ни город не должны вниз сталкивать родной народ, заботящийся о земле, о России.
      Ну, посидим в комнате. Ну, винца выпьем. Ну, Колю Рубцова все вместе послушаем или Валю Сафонова, тоже балующегося стихами. Но Коля Рубцов сощуривался и начинал, перебивая тихим голосом горластого и замечательного общего друга нашего, поэта Владилена Машковцева:
 
      Грустные мысли наводит порывистый ветер.
      Грустно стоять одному у размытой дороги.
      Кто-то в телеге по ельнику едет и едет.
      Позднее время - спешат запоздалые дроги,
      Плачет звезда, леденея, над крышей сарая…
      Вспомни, о Родина, праздник на этой дороге, -
      Шумной гурьбой под луной мы катались, играя,
      Снег освещённый летел вороному под ноги!
 
      Нет давно Николая Рубцова, и Владилена Машковцева нет. Нет Примерова и братьев Сафоновых, братьев и прозаиков известных, но брошенных на забытье теперешним жёстким и испорченным временем.
      Олигархизм резвится, но нет у него будущего. Нынешние властители, паханы и олигархи всех мастей, уже показали, чего они стоят, народ в массе своей не принял их системы, хайльдемократии, он сопротивляется всеми силами, идёт на демонстрации, на голодовки, даже на вымирание, но не принимает воровской системы. И терпение его уже кончается.
      Да, Анатолию Николаевичу Жукову 75 лет. Позади - школа, коса, грабли, плуг, трактор. Позади - солдатская казарма и дисциплина, поездки по деревням и сёлам журналиста, учёба в Литинституте, работа в журналах, союзах писательских, издательствах, а главное - бессонный и красивый труд над словом, над собственными думами о себе, о народе родном и о России нашей многострадальной.
      Анатолий Жуков не мелькал и не мелькает на трибунах, на сценах и на экранах. Не тиражируют его имя газеты и радиостанции. Он не катался по заграницам. Он не занимался политсклоками. Не торговал совестью. Не предавал. Не звенел упрёками и обвинениями. Но жизнь его зато не отделилась от жизни тех людей, которых он воспел, пронося их судьбы под сердцем своим…
      Он потерял двух сыновей. Один из них - лётчик. Он не разочарован в Родине. Он не проклинает время у крестов сыновей. Он печален, но верен. Он горек, но благодарен. По ночам, когда высоко горят звёзды, он слышит голоса дорогих сыновей и видит погибшие русские хутора и сёла. Память его - русская слеза наша, а воля его - русский бессмертный дух наш. В горе - мы ещё беззаветнее перед Россией.

      Знаем ли мы, кем написаны слова этой песни?
 
      О Русско-японской войне 1904-1905 гг. написаны горы книг. И хотя в них высказаны разные точки зрения на некоторые события тех давних лет, все писавшие в одном согласно сходятся: Россия в этой войне потерпела позорное поражение. Позорное хотя бы потому, что в ХIХ веке ей пришлось вести войны с такими могущественными государствами, как Франция и Турция, и она выходила победительницей. На сей же раз какая-то островная Япония дала нам, что называется, под дых… Как это получилось? “Иль мало нас? - если вспомнить патриотический возглас Пушкина.- …Иль русский от побед отвык?” Ни то ни другое.
      В общественном мнении России, в народе сложилось твердое убеждение, что войну проиграли царские горе-стратеги, бездарные генералы, а русские солдаты и моряки, как на суше, так и на море, сражались героически, самоотверженно и даже жертвенно. Достаточно вспомнить хотя бы известный эпизод, когда крейсер русского флота “Варяг” и канонерская лодка “Кореец” вступили в неравный бой против четырнадцати японских кораблей в районе бухты Чемульпо. Затопив в ходе боя одно вражеское судно и повредив еще два, “Варяг” получил несколько пробоин и, не имея возможности продолжать сражение, был затоплен собственной командой. Это произошло 27 января 1904 года.
      С горестью, но в то же время и с гордостью было встречено это печальное известие на Родине: русские моряки не сдались на милость врагу! И уже через шестнадцать дней после гибели “Варяга” и “Корейца” в газете “Русь”, за подписью Я. Репнинского, появилось стихотворение “Варяг” (которое потом будет больше известно по первой строке: “Плещут холодные волны”).
      Стихотворение довольно пространное: есть в нем и “Там, среди шумного моря, вьется Андреевский стяг - бьется с неравною силой гордый красавец “Варяг”. Есть и строки о том, что славный Андреевский флаг не был спущен: “Миру всему передайте, чайки, печальную весть - в битве с врагом не сдалися, пали за русскую честь!..”
      Стихи были положены на музыку и стали известной песней.
      Все так, все правильно. Однако же мы говорим об одной посвященной этому историческому событию песне, а ведь их две, и вторая известна ничуть не менее, а может быть, даже более первой. Кто не слышал, кто не знает: “Наверх вы, товарищи, все по местам - последний парад наступает…”
      А еще и так можно сказать: так ли уж и важно, какую из песен поют чаще, а какую - реже. Куда важнее нам с вами знать, когда и кем написано: “Врагу не сдается наш гордый “Варяг”.
      Написан этот текст был в том же 1904 году, вскоре после гибели “Варяга”, и опубликован - вот тут-то и начинается самое интересное! - в немецком журнале “Югенд”, естественно, не на русском, а на немецком языке.
      Кто-то из читателей на этой строке на секунду остановится и подумает: а не розыгрыш ли это какой, не мистификация ли - в литературе такие вещи вовсе не редкость. А кто-то попытается объяснить для себя этот, несколько неожиданный, факт по-другому: всего-то скорее это русак, давно живущий в Германии и одинаково хорошо владеющий как своим родным, так и немецким языком, сочинил этот реквием по “Варягу”…
      Нет, друзья-товарищи, никакая это не мистификация, а сочинил стихотворение, о котором идет речь, австрийский поэт с мало похожей на русскую фамилией - Рудольф Грейнц.
      В апреле того же 1904 года Н. Мельников и Е. Студенская опубликовали свои переводы стихотворения. Переводы - дело тонкое, и они частенько разнятся. Более удачным был признан русский текст Е. Студенской. И вскоре музыкант 12-го гренадерского Астраханского полка А. С. Турищев положил стихи на музыку. Песня сразу же стала очень популярной. По поэтическому речестрою, по эмоциональному накалу она, наверное, все же превосходит “Плещут холодные волны”, о чем у нас уже говорилось.
      Прощайте, товарищи! С Богом, ура!
      Кипящее море под нами!
      Не думали, братцы, мы с вами вчера,
      Что нынче умрем под волнами.
      Концовка здесь и то звучит куда мощнее тоскливого крика чаек, носящихся над морем. Она - в дословном переводе - как бы устремлена в вечность.
      Ни знак, ни крест не укажут,
      Где мы покоимся вдали от Родины,
      Однако море вечно будет рокотать о нас,
      О “Варяге” и его героях.
      А теперь не пора ли задаться главным вопросом, ради которого и пишется эта заметка. Попробуйте припомнить, товарищи соотечественники, много ли нам приходится или приходилось слышать добрых слов, высказанных в адрес русского народа кем-то из европейцев? О стране нашей, о России, пусть и сквозь зубы, такие слова все же говорились - как-никак, а Россия дважды спасала европейские народы от завоевателей: первый раз - от Наполеона, второй - от Гитлера. Говорились-то такие слова больше из пустой вежливости, чтобы образованность свою показать. Но обратимся еще раз к Пушкину. Он не просто так, не зря - Пушкин слов на ветер не бросал! - сказал с горечью: “…ненавидите вы нас. За что ж, ответствуйте, за то ли, что на развалинах пылающей Москвы мы не признали наглой воли того, под кем дрожали вы?..”
      Именно потому, что мы издавна не признавали и не признаем ничьей над нами воли, с нами - хочешь не хочешь - приходится не только вежливо разговаривать, но даже, для политесу, и произносить всякие хорошие слова. Но где это видано, где это слыхано, чтобы не о стране-государстве, а о русском народе, о русском воине сказаны были кем-то из европейцев слова искренней похвалы и восхищения?! Это как же нам надо было не просто удивить, но потрясти Европу, чтобы такие слова были громко, поэтично, печатно сказаны!
      От всей широкой русской души ответно (пусть и посмертно) мы тоже воздаем хвалу поэту: честь и слава тебе, Рудольф Грейнц!
      В русской песенной традиции не редки случаи, когда какую-то особо популярную, особо полюбившуюся песню называют народной, хотя у текста песни и есть хорошо известный литературоведам автор. С одной стороны, такое “обезличивание” для автора как бы и обидно, но с другой - не высшая ли это похвала его сочинению?!
      На мой вопрос об авторе “Варяга” чаще отвечали: не знаю или не помню, однако же не раз и не два приходилось слышать: это песня народная! Мог ли знать, мог ли хотя бы предполагать такую оценку своего стихотворения, когда писал его, Рудольф Грейнц?!
 
      Р. S. Впервые песню о “Варяге” я услышал в годы службы на Тихоокеанском флоте, совпавшие с годами войны. Мне пришлось воевать с японцами в северных портах Кореи, то есть - взгляните на карту! - совсем недалеко от тех мест, где когда-то “Варяг” и “Кореец” вступили в бой с японскими кораблями.
      Честно признаться, тогда я не очень-то интересовался, когда и кто написал стихи как первой, так и второй песни. Интересоваться такими вещами я стал, когда, по демобилизации с флота, начал учиться в Литературном институте. Однако же ни в богатой институтской библиотеке, ни в специальных справочниках истории создания песен о “Варяге”, увы, не нашлось. Не удалось узнать даже, кто такой Я. Репнинский, - ни в одной литературной энциклопедии имя это не упоминается. Что уж говорить о Р. Грейнце и его переводчиках - нигде, никаких известий на этот счет не было.
      Объясняется все это довольно просто. После Гражданской войны, при новой власти, многие военные песни царской России попали под запрет и только с начала Великой Отечественной войны были возвращены, в том числе и песни о “Варяге”.
      И вот только совсем недавно, совершенно случайно, мне посчастливилось встретиться и разговориться с одним из потомков служившего на “Варяге” матроса - Игорем Николаевичем Худобородовым. Подполковник военно-космических сил Худобородов приходится внучатым племянником машинисту 2-й статьи Дмитрию Петровичу Александрову. И вполне понятно, что Игорь Николаевич не из простого любопытства, а по мотивам куда более серьезным проявляет интерес ко всему, что связано и с биографией своего дедушки, и с историей крейсера “Варяг”, тем более что история корабля не закончилась его затоплением, а имела продолжение.
      Если же вернуться к главной теме моей записки, к песням о “Варяге”, то Игорю Николаевичу хорошо известно, например, кто был автором первой песни о “Варяге” - Я. С. Репнинский, которого я в свое время безуспешно искал в литературных энциклопедиях. А был он не литератором, не профессиональным поэтом, а всего лишь банковским служащим. (Вот бы наши нынешние банковские клерки тоже сочиняли стихи вместо всяких монетизаций - куда бы лучше было!).
      Ну и в заключение всего сказанного мне остается сердечно поблагодарить Игоря Николаевича Худобородова за неоценимую помощь в написании сего сочинения-воспоминания о легендарном “Варяге”.