Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник 2007 #3

      Мне кажется, что добрый пример гораздо сильнее действует на читателя и зрителя. И несмотря ни на что, в окружающем нас мире много добра, оно существует и будет существовать всегда.
      * * *
      Месяц очередного отпуска я провела в поселке, который отстраивался на моих глазах. Напротив моих окон возводили трёхэтажный дом. Я смотрела в окно и удивлялась, как быстро растет это сооружение. А по лесам бегали или ходили совсем маленькие ребята. Отполированные солнцем загорелые тела сновали в проёмах строящегося здания.
      Иногда появлялся мужчина средних лет и придирчиво осматривал работу, иногда женщина звала обедать или ужинать. Конечно, меня заинтересовала эта удивительная бригада. Я разговорилась и узнала, что этот дом строит одна семья. Мужчина — отец семейства, в котором пятеро сыновей от 16 до 9 лет и одна дочь. Такой семейный подряд. Старший сын занимался расшифкой. Расшифка означает — убрать лишний цемент с кирпича, протереть его так, чтобы было красиво и ровно.
      Крутится бетономешалка с 6 часов утра, отбивая тяжелый ритм, а ребята подсыпают цемент, носят воду, таскают ведра с песком, отбирают кирпичи. Старшие уже допущены к кладке, ложится кирпичик к кирпичику, лопаткой тихонько постукивают, любуются на каждый уложенный кирпич и вроде бы не спеша работают, а стенка растет на глазах. И вот уже готов второй этаж. У каждого свои обязанности.
      Почему-то по какой-то далекой ассоциации вспомнила рассказ Солженицына “Один день Ивана Денисовича” и сцену, как каторжанин Шухов клал кладку. Весело и азартно работал, несмотря на страшный мороз и нечеловеческие условия жизни. Но вот если мастер, если любит свое дело, то получает удовольствие от самого процесса работы. Наслаждается делом своих рук.
      Задаю ребятам провокационный вопрос:
      — А на пляж не хочется?
      — В воскресенье у нас выходной, вот и пойдем, — отвечает самый младший.
      Старшему всего 16, но степенный такой, руки умные, глаз зоркий.
      За каждый уложенный кирпич отец платит старшему по одному рублю, с младшими рассчитывается оптом. Деньги собирают кто на компьютер, кто на мороженое, а кто на американские горки.
      Спрашиваю у старшего, которого все подчеркнуто уважительно зовут полным именем Николай:
      — А если у матери денег нет, дашь ей взаймы?
      — Взаймы дают только чужим, а своим просто отдают, — поправил меня Коля.
      — А читать любишь?
      — Очень они все любят, особенно книжки про войну, — вступает в разговор мать. — Я им даже вслух читаю перед сном.
      Ни разу за месяц не слышала, чтобы ругались или ссорились между собой ребята или что-то не хотели сделать, отлынивали от работы, канючили с какими-то просьбами.
      — Но такая идиллия была не всегда, — рассказывает мне мать семейства Надежда. — Беда была страшная. Отец пил и с каждым годом все сильнее. Работал в бригаде строителей, и каждый вечер после работы приходил сильно выпивши. Однажды в пьяном виде свалился с лесов, сломал ногу и повредил позвоночник. Лежал полгода в гипсе. Вот тогда Николай и решил свою бригаду организовать. И взял слово с отца, что тот не будет пить. Отец идею одобрил, и вот уже два года работают все вместе, всем семейством, и отец держится, ни разу не выпил. Хотя собутыльников хоть отбавляй. Приходят, уговаривают идти к ним снова в бригаду, а заодно приносят бутылку, но отец держится твердо. Не пьёт и детей своих не подводит. Обучает их мастерству, а заодно прививает им трудолюбие и ответственность.
      Если взялся за дело, то доведи его до конца, сделай работу в срок и красиво. Он ведь мастер высокого класса. Раньше его дома никогда не было, а теперь из дома никуда не выгонишь. Все время с детьми, и чувствую — этот интерес в радость. При детях никогда не ругается, не кричит на них. Хотя раньше бывало всякое.
      Отцу нельзя поднимать ничего тяжелого из-за поврежденного позвоночника, и дети следят, чтобы он ничего ненароком не подхватил.
      Дочке пришлось уйти из техникума, надо было платить 10 тысяч рублей, а платить нечем. Она училась на хлебопекарном отделении. Такие нынче времена, за всё надо платить, а раньше тебе даже стипендию выдавали — только учись. Я сама кончала пищевой техникум. Конечно, стипендии не хватало, из дома присылали продукты — сало, варенье, крупу, было нелегко, но за учебу все-таки не платили. Отец не может себе простить, что из-за него дочке пришлось бросить учебу, — закончила разговор Надежда и поспешила в вагончик готовить ужин.
      В полдень жизнь на стройке замирает. Послеобеденный сон обязателен для всех членов бригады. Как-то я заглянула к ним в вагончик в это время. Кто-то спал, кто-то читал, а старшие ребята вместе с отцом разгадывали кроссворд. Стены все обклеены самодельными грамотами, графиками, шаржами, афоризмами, фотографиями ребят. Схвачены какие-то интересные моменты их работы на стройке.
      Как-то встретилась с Петром в автобусе, он ехал в поликлинику, чтобы выписать лекарство от болей в позвоночнике. Разговорились. Он оказался общительным человеком. Любит жизнь и работу на воле, где потолком является само небо.
      — Вот построим дом, заработаем на машину, и буду возить Юрку в изокружок. У него способности к лепке, скульптуре, а младшего отдам в музыкальную школу — и голос и слух абсолютные. По моим стопам, наверное, только Николай пойдет. У него явно есть к этому призвание, кладку делает — не придерешься.
      — Но не эксплуатируется ли таким образом детский труд? Детям летом вроде бы полагается отдыхать, — говорю я неуверенно. — Они ведь еще маленькие, рано встают, к вечеру устают сверх меры, работают под пеклом — разве это для детей?
      — Мне кажется, что не игра в работу, а только настоящий труд способен воспитать волевую сильную личность, — попытался рассеять мои сомнения Петр. — Единственное, что еще не доверяю, так это класть фасад, а вот бытовку, внутреннюю кладку делают ребята. Они у меня на глазах, в городе мальчишки пьют и наркоманят, всякие соблазны, а мои тут, со мной, делу учатся и ума набираются. Сегодня клали арматуру для сейсмического пояса. Так Федька сделал нам сообщение о землетрясениях — где и в каких районах наиболее часто бывают. Какие горы молодые, какие старые. Специально для этого ездил в городскую библиотеку.
      Вот такая любопытная семейка.
 
      А рядом от безделья и скуки изнывала другая семья. Приехавшие погостить к бабушке две внучки не знали, чем заняться, куда себя деть. Проводили целый день на пляже, сгорали на солнце, с родителями не очень-то считались и совсем не желали, чтобы их сопровождали или контролировали. Время впустую идет у девочек, а бабушка и дедушка целый день на огороде трудятся, поливают, обрабатывают, уничтожают сорняки, чтобы у внучек все свое было, с огорода, из сада, экологически чистое, а девочки ни разу не выразили желания им помочь. И мать их тоже с утра до вечера в огороде трудится, ни разу даже на пляже не была, но ни трудовым энтузиазмом, ни желанием помочь близким дочек не заразила. У девочек как бы отсутствует “чувство семьи”. Вот подрастут, выучатся, выйдут замуж и разбегутся в разные стороны. Одиночество поджидает родителей, если что-то кардинально не изменится в их отношениях.
      Любовь и взаимная помощь — самая надежная основа жизни всех поколений. Счастье детей зависит от хорошей обстановки в семье, а счастливая семейная жизнь от хороших детей.
      — Они отдыхать приехали, — как бы оправдывается перед соседями бабушка. — Да и дети они городские. Им земля не интересна.
      Народу понаехало к старикам много, вроде бы должны быть счастливы, радостны, да только что-то особого веселья не заметно. Без конца слышатся крики и ругань, мать что-то просит, потом требует, а девочки не реагируют. Ходят скучные, понурые, оживляются только тогда, когда мальчики приходят.
      Кстати, потом узнаю, что девочки совсем неплохие, отлично учатся и одна даже мечтает стать дизайнером по ландшафту, но вот помогать дедушке и бабушке в огороде не хотят.
      Самое удивительное — ведь мать тоже горожанка, а трудится до седьмого пота.
      Говорят, что в России люди отучились по-настоящему трудиться. Отсюда и все беды и наше нищее бытие. Но я нигде в Европе и в Америке не видела, чтобы женщины столько и так работали, как работают наши. В каких условиях и какие результаты этой деятельности — можно только поражаться. Без какой-либо техники, всё вручную, не разгибаясь весь длинный летний световой день.
      Горожане на своих садовых участках выращивают овощи и фрукты, которые разнообразят их скудный зимний рацион.
      “Пашу как лошадь” — это не рекламный слоган, а истинная жизнь российской женщины. Но это мы отвлеклись.
      Почему все-таки пример матери, бабушки и дедушки не увлекает девочек? Да потому, что беспросветный труд — труд до седьмого пота — не вызывает желания подражать. Наоборот, появляется желание увильнуть от такого “самоутверждения”.
      Труд — это не игра и не забава, но и не подёнка, обязаловка, порождающая усталость и безразличие. Если мы хотим, чтобы дети трудились, помогали нам, нужно во всякий труд вдохнуть искру интереса, соревновательности, радости, куража от проделанной работы.
      И еще. Чтобы увлечь трудом, необходимо включить воображение, фантазию самим родителям. Отбросив будничные заботы и усталость, расшевелить и раззадорить себя, пробудить творческие силы, вспомнить детство. А делать это зачастую нам лень. Потому что не считаем важным, необходимым. Хотя душа родительская, как сказал поэт, обязана трудиться и день и ночь, и ночь и день.
      В каждом занятии необходимо искать свою долю радости, бодрости и не закрывать глаза на трудные стороны работы, которую хочешь не хочешь, а исполнять должен.
      Все дело в настрое. Особенно когда это касается детей. Они ждут в работе самостоятельности, возможности выдумывать, пробовать. И наконец, это деятельное проявление любви. Чем меньше в семье общего труда, общих забот, тем меньше заинтересованности родителей и детей друг в друге. Но обучить любви к труду на словах еще никому не удавалось. Только собственный пример, трудовое усилие без стенаний и проклятий, может воспитать трудолюбие, побороть лень, а главное — желание работать вместе с родителями, помогать им.
      * * *
      Неполная семья. Это чаще всего трагедия безотцовства. Но уходят из семьи и матери, хотя это бывает намного реже. Есть сегодня даже клуб отцов. Его членами становятся мужчины, воспитывающие детей без матери. Но чаще всего у брошенных матерью детей появляется мачеха, и строится новая семья, новый дом.
      А. П. Чехов как-то задал вопрос писательнице Лидии Алексеевне Авиловой, женщине, с которой его связывали сложные отношения в течение 10 лет: “Справедливо ли, что ошибка в выборе мужа или жены должна испортить всю жизнь?”
      И вот что она ответила: “Нельзя в этом вопросе руководствоваться одним чувством, а всегда надо знать наверное, стоит ли? Взять всю сумму неизбежного несчастья и сумму возможного счастья и решить: стоит ли?”
      Я была уверена, что он скажет: “Это значит не любить” — или возмутится расчетливостью, а он замолчал, нахмурился и потом спросил: “Но в таком случае когда же стоит?” — “Когда нет жертв, которых очень-очень жалко с той или другой стороны. А в одиночку всегда можно все перенести, то есть не пожалеть себя. Именно себя надо меньше жалеть, и тогда ясно будет, стоит ли”.
      Свою любовь к Чехову она скрывала, как могла. У нее было трое детей, и характер у мужа был несносный, вдобавок муж не одобрял ее писательства, ревновал ее к литературе и к среде, чуждой ему, и к Чехову, который незримо вошел в их мир и занял все мысли и чувства. По ее словам, это чувство так празднично осветило и так мучительно осложнило ее жизнь. И тем не менее она ради спокойствия семьи, ее благополучия не позволила себе хотя бы на один день задержаться в Москве, когда Чехов просил ее об этом.
      Такая трепетная любовь возможна между интеллигентными, чистыми, возвышенными натурами, и страх, что можно все испортить одним неосторожным поступком, и мучительная мысль о том, что на чужой беде не построишь свое счастье. Нельзя разорвать душу пополам, ведь в оставленной семье дети будут расти без одного из родителей.
      Это была чистая, возвышенная, светлая любовь-дружба, о которой она рассказала в своей книге “Чехов в моей жизни”.
      Но если все-таки семья распалась, то как сложатся отношения в новой семье, зависит от родителя, с которым остался ребенок. Если в дyше поселилась злоба и ненависть к ушедшему, то у ребенка не будет полноценного детства, и это скажется на его дальнейшей судьбе.
      В этой связи мне вспоминается повесть французской писательницы Натали Саррот, в которой она рассказала о своем необычном детстве.
      В этой повести героиня не пытается судить родителей, а хочет понять ноты беспокойства, страха, разлада, которые звучали в их доме. У матери — другой муж, у отца — другая жена, а девочка, временно живя у отца, страдая от одиночества, несёт своё отчаяние как непосильное бремя. Мать не горит желанием взять дочку к себе, и девочка почувствовала это. И чтобы отомстить матери за ее холодность, не желает ехать к ней даже на каникулы.
      Отец любил дочку, а мачеха была совсем не такая уж плохая, но отношения, связывающие окружающих девочку людей, были сложны и трагичны, и это не могло не отразиться на духовном мире будущей писательницы, на судьбах семьи.
      Отец всячески доказывает ребенку (причём делает это не без явного злорадства), что мать ее не любит, не скучает по ней и не очень хочет ее видеть.
      “Это не твой дом…” Трудно поверить, и, однако, именно так однажды сказала мне Вера (мачеха), когда я ее спросила, скоро ли мы вернемся домой:
      “Это не твой дом”.
      Так могла ответить Золушке злая мачеха.
      Действительно, я боялась, что если стану воскрешать эти слова, то ненароком превращу Веру и себя в персонажи волшебной сказки…
      Эти слова упали в меня всей своей тяжестью, раз и навсегда воспрепятствовали тому, чтобы это “домой” могло взойти, сформироваться во мне… И впредь сколько я тут ни жила, уже никогда не возникало это “домой”, даже когда стало совершенно ясно, что, кроме этого дома, никакого другого у меня уже не может быть”.
      Ненависть отца к матери разъедает такое хрупкое сожительство. И даже маленькая сестренка, родившаяся у отца, вызывает у Натали раздражение, а не нежные чувства.
 
      А ведь в жизни бывает всякое. Вот ещё одна необычная история.
      …Они все были влюблены в него. Кто тайно, кто явно. 20 учениц 10-го класса “А” обожествляли своего учителя литературы. И она была одной из них.
      И всё-таки ее чувство было не только данью романтической школьной любви, но, очевидно, более глубокое, или она оказалась более впечатлительной натурой. После окончания школы девочки расстались со своими грезами, и только она продолжала любить, и страдать, и надеяться. Когда собрались все в сентябре, уже первокурсники, в школе, она, увидев его, не могла сдержаться и призналась ему в своих чувствах. Теперь они встречались почти каждый вечер, и он решил-ся — бросил жену и двух взрослых дочерей и переехал к ней, благо она жила одна, в квартире у бабушки, которая в это время уехала к одной из своих сестер. Вскоре они поженились, а через полгода родился первый ребенок — мальчик. Она хотела иметь много детей, и он не противился. Только все меньше и меньше бывал дома, все трудности и заботы по уходу и воспитанию детей свалились на ее плечи. Да и материально было довольно трудно. Но она была все равно счастлива. Он так и оставался любимым учителем, которым восхищалась и недостатки которого в ее глазах оборачивались достоинствами. Его нежелание погружаться в мелочи быта она оправдывала тем, что его творческая натура для этого не создана, что ему необходима свобода для вдохновения.
      У неё на руках уже был пятый ребенок, когда она узнала, что у него очередной роман с выпускницей ее школы. Потрясенная этим сообщением “доброжелателей”, она выставила его вещи на лестницу. Он взял чемодан и… ушел. Без всякого сожаления. Очередная любовь поджидала его на новом повороте жизни. А он был большим любителем всего нового. И тогда она решила отлучить его полностью от своей жизни. Разорвать все связи, чтобы дети никогда не встречались с отцом. Думала таким образом его наказать. Но он с этим быстро смирился и никаких попыток встретиться с детьми не предпринимал.
      Мы знаем, что от любви до ненависти один шаг. Но шаг этот может быть и длиною в жизнь. А здесь все случилось мгновенно. Была семья, отец, обожаемый и уважаемый, и вдруг драма потрясла все основы семьи.
      Страстная любовь обернулась всепоглощающей ненавистью и желанием отомстить.
      Она никогда не говорила с детьми об отце, он напрочь был вычеркнут из их жизни.
      — Убивать надо таких отцов, — сказал как-то Олег, ее старший сын, и в его голосе было столько ненависти и беспощадности, что она испугалась. Ведь это она внушила сыну эту злобу, эту ненависть к родному отцу.
      — Ну, ты уж слишком, он просто слабый человек. Нельзя судить его строго. Он ребенок, который так и не вырос.
      И тогда она поняла, что если так будет продолжаться, то дети вырастут озлобленными и агрессивными, а главное — несчастными.
      Решила свести к минимуму все отрицательные моменты жизни, связанные с уходом отца. И хотя семейная драма раскаляла атмосферу вражды, теперь старалась вспоминать какие-то приятные минуты из их прошлой жизни, не подчеркивая, что это связано с отцом. Например, как замечательно было отдыхать в Прибалтике. Дюны, сосны, пляж. А какие были чудесные грибы маслята, такие чистенькие, крепенькие. Вспоминала, как варили уху на костре из рыбы, которую купили у местных рыбаков.
      Раньше пыталась возложить на Олега отцовские обязанности, старший как бы занял место отца. Но вот эта ранняя самостоятельность и ответственность, лишая Олега детства, способствовала выработке какой-то жёсткости в характере. И она решила, что только братские чувства способны растопить ожесточившееся сердце. И стала поощрять игры брата с двухлетней Иринкой. Чтобы отогреть не по годам очерствевшую душу радостью общения с близким существом. Малышка готова была играть с братом сутками.
      Ее смех, ласка и доброта могли растопить сердце Олега. Мать чувствовала, как снималось напряжение у сына, уходила прочь серьезность и недетская ответственность. В эти минуты он становился милым, легкомысленным подростком.
      Смягчалось сердце, беспечность и беззаботность возвращались к нему.
      Она видела, что сын, целиком поглощенный семейными занятиями, проводит время исключительно в кругу своей семьи, не завязывая новых знакомств и оставаясь в стороне от интересов других детей и других людей. И тогда стала приглашать в дом одноклассников сына и старшей дочери, несмотря на то, что в доме было полно народу и надо было постоянно что-то убирать, и готовить, и угощать.
      Она понимала, что угнетенное настроение влияет и на поведение. А замкнутый, угрюмый, недовольный человек не вызывает радостных и теплых чувств у окружающих. Нельзя смотреть на жизнь глазами неудачницы. И она поборола себя. Решилась позвонить мужу и попросить его бывать у них, хорошо понимая при этом, что должна погасить в себе и ненависть, и презрение, и вообще все негативные чувства по отношению к мужу. Иначе из такого общения ничего хорошего не получится. Это было безумно трудно, но она должна была это сделать ради детей, ради их психического здоровья и сохранения семьи, да, да, именно семьи — пусть с приходящим хотя бы раз в месяц папой. У детей появится ощущение, что их не предал самый близкий человек, что их любят, что у них есть защита.
      Но как простить, как отрешиться от ненависти, сменить гнев на милость? Психологи учат, что надо вырабатывать позитивное мышление, вспоминая все хорошее, воскрешая в памяти радостные моменты из прошлой жизни, или проиграть роль счастливого человека, а затем и на самом деле становишься более счастливым. Но в голову как назло лезли обиды, и слезы подкатывались к горлу, и нестерпимая жалость к себе, своей загубленной молодости и страхи за будущее свое и детей, и такая тоска наваливалась. Искала ответ на мучивший ее вопрос у писателей, философов и проповедников.
      В языческих кодексах кара была всегда более тяжелой, чем сам проступок. Ветхий завет положил в основу закон справедливости — “око за око, зуб за зуб”. Иисус отделяет уголовное право от нравственности, где действуют иные принципы.
      Кто-то из знакомых предложил пойти в храм, посоветоваться с батюшкой, попросить его помочь простить мужа.
      “Людям свойственно ненавидеть тех, кто им причинил зло, — сказал батюшка, — но дети Божии должны побеждать зло добром, им следует бороться с мстительными чувствами. Мало того, они должны желать добра своим обидчикам. Это высший подвиг и проявление подлинной силы духа, подобное Самому Творцу. “Любите врагов ваших и молитесь за гонящих вас”. Вот захватывающая дух высота, куда Христос призывает человека. При виде слабостей ближнего мы должны не выносить ему приговор, а сострадать, памятуя о собственной греховности. “Не судите, — предостерегает Иисус, — чтобы и вы не были судимы, ибо каким судом судите и какою мерою мерите, так и отмерено будет вам”.
      Переломила себя, выбрала подходящий момент — день рождения дочери Вари, который как раз приходился на 30 декабря, и перед самым Новым годом попросила дочку позвонить отцу и пригласить его. Он не очень удивился звонку и только спросил: “А мама об этом знает?” Она взяла трубку и попросила заглянуть сначала к соседям, где его хотят видеть и у них к нему какое-то дело. У соседей оставила костюм Деда Мороза и сумку с подарками для детей. Причем костюм шила ночью, в тайне от детей, а на подарки заняла деньги у всех своих подруг. Знала, что у него ни денег, ни особого желания одаривать детей нет. Но это уже не вызывало ни обиды, ни злости. Такой уж он есть. Зато хорошо знала — Дед Мороз он будет замечательный, веселый, остроумный. Расшевелит всех, и праздник будет настоящий. Вот только как старший сын на все это посмотрит?
      Олег не захотел остаться, ушел к товарищу, но в 10 часов вечера, в разгар веселья пришел. Сначала стоял в сторонке, но постепенно дети затащили его в круг, и он нехотя окунулся в атмосферу всеобщего веселья. Так был сделан первый шаг, а дальше жизнь уже всё расставила по своим местам.
      Мы не в состоянии изменить судьбу, но делать детей заложниками наших отношений мы не имеем права.
 
      Один французский сценограф, не помню его фамилию, сказал, что человек боится смерти, потому что считает, что его забудут. Если иметь в виду человечество, то забвению подлежат все, кроме гениев. Но об обычном человеке помнят его близкие. И чем их больше, тем дольше помнят.
      Поэтому когда мы меняем бессмертие на комфорт и удобства жизни — это, по крайней мере, неразумно.
      Запоздалое раскаяние и сожаление, опасение за благополучие при единственном ребенке возрастают все больше, чем старше мы становимся. Но эти мысли, к сожалению, приходят очень поздно. Когда ты уже не можешь ничего изменить.

Александр Арцибашев РАЗБУДЯТ ЛИ РУСЬ САМОПАЛЫ?

      Письма из деревни
      Припасть к ключу с живой водицей
 
      В России дом без забора — что мужик без порток. Помнится, лет двадцать назад, получив шесть соток в садово-огородном товариществе вблизи Москвы, я первым делом огородил усадьбу. Так же поступили и другие, куда денешься? Традиция! Но со временем забор стал раздражать: маловато землицы… грядка на грядке, какие тут севообороты! А за штакетником — пустырь: лебеда, чертополох, одуванчики. “Ну а если подвинуть забор на пару метров?” — мелькнула как-то мыслишка. В ночь выкопал лунки и переставил столбики. Кое-кто поворчал и затих, мы же обрадовались: будем со своей картошкой, капустой, свеклой, морковкой, лучком, чесночком, зеленушкой. Все лишнюю копейку в магазин не тащить. Однако на другую весну опять поглядываю на забор: вроде и боязно заступать грань, да руки сами тянутся к лопате, прирезал еще полоску, тут уж соседи взъярились: “Залез в зону отдыха! Негде собаку выгулять…” Из правления товарищества пришел землемер и давай с рулеткой ползать по участку.
      — Картошку-то чего обмерять? — говорю ему. — Обмеряй сорняки у других! Ведь землю давали не полынь плодить.
      — Ну, это мы еще посмотрим, чья возьмет, — услышал в ответ. — Объявился, кулачина…
      Выручил председатель колхоза, в чьем ведении значилась земля. Человек рассудительный, долго не упирался: “Да сажай на здоровье!” — и собственноручно выписал справку на пользование прирезанным наделом (три сотки) как сельхозугодьями. А ведь мог бы и отмахнуться!
      Смешно и в то же время грустно вспоминать про тот забор: ведь сам влезал в хомут, ночами не спал, боялся, что подгонят бульдозер и сравняют с землей мои грядки. Нынче — заставь кого взять лопату в руки… В конце восьмидесятых годов с продовольствием в стране стало туго: очереди за колбасой, маслом, молоком… Генсек КПСС Михаил Горбачев явно растерялся, не знал, в какую сторону выправлять. Хотя потенциал агропромышленного комплекса был тогда еще достаточно велик, и вот подумалось: “Так пойдет дальше, и родная партия может ведь довести дело до голода…” — потому и ухватился за землю. Завел еще сотню кур… Эта тяга к земле — в крови у русских людей, но это и плаха… Между прочим, простолюдье выжило в годы окаянных ельцинских “реформ” исключительно благодаря этим самым садовым соткам и личным подворьям. Богатым-то чего: подрулил к супермаркету — там всего полно. Крупные промышленные центры захлестнул импорт: “ножки Буша”, сухое молоко, бразильская говядина, китайская свинина, аргентинская тушенка, французские сыры, немецкое пиво, сникерсы, чипсы, шоколад, бананы, вина и прочее. За нефть и газ тащим в страну ежегодно продовольствия на 10 миллиардов долларов, и, похоже, никто не собирается отказываться от сей безумной “стратегии”.
      Но вот по осени президент России Владимир Путин в числе четырех приоритетов развития национальной экономики назвал наконец и сельское хозяйство. Добрый знак, что и говорить! А в глазах-то тоска… чтобы возродить деревню, нужны не 40 миллиардов рублей, а в десятки, сотни раз больше, в СССР на долю АПК приходилось 19 процентов бюджета, ныне — всего один. Разве выжить крестьянину без государственной поддержки? Конечно, нет. На заседании госсовета в Элисте, в июне 2005 года, где президент выяснял основные “болевые” точки АПК, среди “советчиков” не было ни одного руководителя от земли, потому и решения были приняты однобокие.
      Оторопь берет: что сотворили с деревней за последние пятнадцать лет. Омертвлены основные фонды (машинные дворы, фермы, элеваторы, картофелехранилища, мелиоративные системы, семеноводческие станции, молокозаводы, мясокомбинаты, консервные производства и так далее) в 300 миллиардов долларов! Достаточно сопоставить статистические данные 1990-го и 2005 годов, и станет очевиден масштаб трагедии крестьянства. Такими темпами будем возрождать деревню — на это уйдет триста лет, как на освобождение от орд Мамая. Ну а если проехаться по серединной России, то горечь усилится во сто крат. Было 220 миллионов гектаров сельхозугодий. Считай, половина из них выведена из оборота, вырезано две трети коров, свиней, овец, обанкрочены 10 тысяч хозяйств. Каково мужику глядеть на остовы порушенных ферм? Душа стонет — а чего поделаешь? Разве спрашивали когда совета у него? Вот он и отвернулся от земли, она стала ему чужой. Пять миллионов крестьян не у дел. Получается: одни поколения приумножают богатство и славу Отечества, другие — проматывают до последней нитки нажитое. Да никакой нефти и газа нам не хватит, чтобы свести концы с концами.
      А если бы у нас не было углеводородов, на какие, извините, шиши закупали бы продовольствие? Нелишне напомнить, что из семисот последних лет (как свидетельствуют летописи) — двести были голодными…
      Известно, цари в Российской империи искони держали вожжи натянутыми, зорко следили за глубинными процессами в обществе. Ныне же то ли блеск паркета в кремлевских палатах ослепляет чиновников, то ли фельдъегери запаздывают с донесениями о жизни в провинции, то ли воеводы (то бишь губернаторы) хитрят, умалчивая об истинном положении дел, но ведь никто не замечает (или не хотят замечать?) жутких самопалов на Руси. Сжигают себя семьями, деревнями. Раньше гибли за веру, ныне — от безверья. Травятся водкой, самогоном, чистящими средствами, что только не пьют! За последние 15 лет исчезли с лица земли 30 тысяч сел и деревень. И никому до этого дела нет. Почему не мила жизнь? Отчего тоска-кручина? С каждым годом убывает по миллиону человек. Пустеют Сибирь, Дальний Восток… народ спивается от безысходности. Пора очнуться: Россия — на пороге великих потрясений. Страны Запада задыхаются от нехватки ресурсов (погромы в городах Франции, Германии, Бельгии лишнее тому подтверждение). Распухающий от нефтедолларов наш Стабилизационный фонд в конце концов взорвет Европу. А какую еще реакцию, кроме бешенства, может вызвать поведение жен российских “бизнесменов”, купающихся в Ницце на глазах у широкой публики в коллекционном шампанском? Вот уж воистину: тупость и мерзость — безграничны. Кому защищать Отечество? Власти скрывают реальные масштабы вывоза из страны капиталов. Речь не о десятках, а о сотнях миллиардов долларов. Если в 1990 году бюджет России (в соответствии с тогдашним курсом валюты) составлял триллион долларов, то в 2005-м — в восемь раз меньше. По мнению независимых экспертов, до 80 процентов финансовых средств крутится в тени, и большая их часть работает отнюдь не на экономику России. В то же время на индексацию пенсий, детских пособий, помощь инвалидам выделяются крохи. Незаметно произошла переоценка ценностей. Позволив обогатиться одним, отбили желание зарабатывать честным путем копейку у всех остальных.
      В свое время очень много было разговоров о том, можно ли запускать механизм купли-продажи земли. Предлагалось обсудить этот вопрос на референдуме (кстати, сам Президент России Владимир Владимирович Путин выступал за это), но потом споры прекратили. Продавленный поспешно в Государственной Думе закон об обороте земель (в том числе и сельскохозяйственного назначения) положил начало новой смуте на Руси. Вмиг налетели в провинцию жирные коршуны и застолбили за собой огромные территории, скупив за бесценок земельные паи “мертвых душ”, что сгинули от паленой водки и самогона.