Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник 2006 #5

 
      КАК СПАСТИ РУССКУЮ АРМИЮ?
 
      Политический и социальный упадок в России добивает и без того отброшенную к самой последней черте обороноспособность нашей страны. Утрачивается народный характер некогда могучих и непобедимых Советских Вооруженных Сил. А также преданных трудовому народу органов безопасности и правопорядка.
      Сухопутные войска уже не способны выполнять крупномасштабные боевые задачи. Они не справляются даже с локальными антитеррористическими действиями в Чечне.
      ВВС не в силах в должном объеме контролировать внутреннее воздушное пространство. Тем более — надежно прикрывать, в случае необходимости, действия сухопутных войск за рубежом. Парк боевых самолетов на 70 процентов пополняется за счет модернизации машин советского времени.
      ВМФ утратил свои зарубежные базы и к дальним походам не способен. Уровень образования и специальной подготовки личного состава таков, что обслуживание современного ракетного оружия и оборудования возможно только при помощи гражданских специалистов из конструкторских бюро, а также квалифицированных рабочих еще действующих предприятий оборонной промышленности. Не случайно и в погибшей подводной лодке “Курск”, и в спасенном не так давно батискафе среди экипажей находились гражданские специалисты.
      РВСН лишены мобильности и ограничены в обеспечении раннего оповещения о ракетном нападении.
      Моральный дух и дисциплина личного состава Вооруженных сил, которые состоят сегодня из представителей беднейших слоев населения, напоминает ситуацию в царской армии после позорного поражения в войне с Японией, предшествовавшего первой русской революции 1904-1905 годов.
      ФСБ, и в первую очередь ее генералитет, прикормлена правящим режимом. Сегодня многие ее сотрудники занимаются захватом в свои руки крупной собственности.
      Структуры МВД также оторваны от народа. Они подвержены коррупции. И выживают за счет совмещения государственной службы с охраной частных фирм, за счёт поборов и взяточничества. Привлечение милиции к противоправным действиям против оппозиции окончательно подрывает ее авторитет в глазах населения.
      Суды и прокуратура превращены в органы преследования деловых конкурентов и людей по политическим мотивам. Что особенно наглядно проявилось в преследовании коммунистов и наших союзников по борьбе с антинародной политикой режима. Решения по уголовным делам принимают не по закону, а по толщине кошелька.
      Чтобы спасти армию, силы безопасности и порядка, мы считаем необходимым предпринять следующие меры.
      Во-первых, прекратить приватизацию предприятий и учреждений, связанных с разработкой и производством военной техники и оружия, средств жизнедеятельности и боевой подготовки ВС и других силовых структур. Необходимо вернуть их в государственную собственность.
      Во-вторых, законодательно восстановить статус воинской службы как священной обязанности и долга каждого гражданина.
      В-третьих, возродить военно-патриотическое воспитание молодежи. Заново учредить ДОСААФ.
      В-четвертых, в каждом вузе создать военные кафедры.
      В-пятых, комплектование ВС осуществлять по призыву, с предоставлением отсрочек по семейным обстоятельствам, состоянию здоровья, в связи с учебой в вузах. Отстранять от призыва лиц, совершивших уголовные преступления.
      В-шестых, денежное содержание военнослужащих кадрового состава ВС, сотрудников органов безопасности и МВД должно быть выше, чем у государственных чиновников соответствующего должностного уровня. Восстановить социальные гарантии и льготы военнослужащим, ветеранам ВС и других силовых структур.
      В-седьмых, решить жилищную проблему военных путем выделения для них не менее 10 процентов жилой площади в каждом жилом доме, независимо от его ведомственной принадлежности.
      Ситуация в современном мире ужесточается. Россия стоит перед все более суровыми вызовами времени, история готовит нашей стране новые испытания. И без могучих, подлинно народных Вооруженных сил ей просто не выжить.
      ПРОТЕСТНОЕ ДВИЖЕНИЕ
 
      Бюрократия подрывает безопасность России во всех аспектах. СМИ сообщили как о сенсации о том, что и без них давно знают все: мятеж в Нальчике оплатили “черные риэлторы”. Схемы финансирования боевиков ничем не отличаются от тех, с помощью которых вообще ведется любая “предпринимательская деятельность” в России.
      Победить терроризм — это перекрыть ему финансирование. Хотите это сделать — разберитесь с экономикой, где вот уже 15 лет господствует “черный нал”!
      Но как это сделать, если общая сумма взяток, выплачиваемых чиновникам всех рангов, превысила, по оценкам специалистов, в прошлом году 300 миллиардов долларов, что в 2,7 раза больше доходов федерального бюджета. Для сравнения: четыре года назад общая сумма взяток была на порядок меньше — около 33 миллиардов.
      Перед лицом такого гигантского взлета коррупции разговоры о ней только как о вопиющем беззаконии, с которым можно бороться правоохранительными средствами, теряют всякий смысл. Это уже не просто беззаконие. Это особый экономический уклад, весьма похожий на средневековую систему “кормления воевод”. Это не отклонение от нормы, а сама “норма” в голом и неприглядном виде. И бороться с ней необходимо уже исключительно политическими мерами.
      300 миллиардов долларов, ежегодно отбираемых бюрократией у буржуазии, — вот объективная основа буржуазной революции в России. Не исключено, что речь пойдет о ликвидации бюрократии как класса, хотя на деле это псевдокласс.
      Однако исторические неизбежности бывают разные. И вовсе не обязательно, что ликвидация бюрократии как класса будет осуществлена руками самой буржуазии. Для этого она слишком труслива.
      Не должно быть никакой эйфории по поводу столкновений бонапартизма с олигархами, в которую уже впали некоторые очень “левые товарищи”. Переход крупнейших активов под контроль госчиновников — экспроприация “Юганскнефтегаза”, покупка “Сибнефти” и т. п. не должны вводить в заблуждение. “Государственный” — это еще не значит народный. Просто формируется новая, теперь уже силовая олигархия. И она будет эксплуатировать и душить трудящихся ничуть не меньше “старой” олигархии.
      Ведь несмотря на слабенький рост заработной платы, ее доля в ВВП снизилась за четыре года с 35 до 30 процентов. В развитых же капиталистических странах эта доля составляет около 70 процентов. Повышается норма прибавочной стоимости, усиливается эксплуатация труда капиталом, растет относительное обнищание наемных работников. В частности, уже первые годы действия нового Трудового кодекса привели к тому, что в стране не осталось таких прав работников, которые не нарушались бы работодателями. Массовый характер сохраняют невыплаты зарплат. Многие частные предприятия делают все, чтобы не перечислять необходимые средства в социальные фонды и на накопительные пенсионные счета работников. Практически не действует охрана труда. Не спадает волна профессиональных заболеваний, травматизма и гибели людей. Многочисленные факты незаконных увольнений. Тогда как права профсоюзов и возможности самих граждан эффективно защищать собственные интересы сведены к минимуму.
      Раскол общества по фронту интересов крупных собственников и государственной бюрократии, с одной стороны, и наемных работников, составляющих абсолютное большинство населения, с другой, не только не микшируется, но и становится все более глубоким.
      Особенно когда речь идет о народном протесте.
      Более трех миллионов граждан вышли в 2005 году на улицы городов и сел, участвовали в перекрытии магистралей, пикетировали здания и учреждения местной и федеральной властей.
      Коммунисты были с возмущенным народом по всей России. Активны были региональные отделения. Ежедневно вся поступающая в ЦК информация обрабатывалась, суммировалась и передавалась в СМИ и в региональные отделения КПРФ. Мощно сработал Общероссийский штаб по координации протестного движения под руководством В. И. Кашина. В него вошли представители 26 партий, молодежных, женских, ветеранских, студенческих движений и профсоюзов. Особо следует отметить работу Московского областного отделения КПРФ, Краснодарского и Красноярского рескомов, Омского, Новосибирского, Нижегородского, Санкт-Петербургского, Московского обкомов и горкомов. А секретарь Ярославского обкома товарищ Воробьев особо отличился в организации массовых протестных мероприятий, ему принадлежит “рекорд” по количеству приводов в милицию за участие в протестном движении. Главный политический итог этих выступлений состоит в том, что население осознало: рычаги влияния на власть еще не утрачены полностью. Они есть у народа.
      Экономический итог тоже известен. Правительство вынуждено было пойти на значительные уступки населению. Добавить из государственной казны на возмещение утраченных льгот свыше 350 миллиардов рублей, украденных у народа.
      Протестное движение приобретает новые формы, накачивает мускулы. Так, наша молодежь вместе с другими молодежными организациями, входящими в Штаб протестных действий, провела акцию “Антикапитализм-2005”. Впервые послушные Кремлю средства массовой информации вынуждены были громогласно сетовать: “Коммунисты выгнали на улицы одну молодежь!”, “Они ее не жалеют!”. Тем самым они прилюдно расписались в собственной лжи насчет того, что КПРФ — якобы партия пенсионеров, партия, не имеющая будущего.
      Поворот в настроениях масс неминуем. И мы, коммунисты, обязаны придать их выступлениям организованный характер — объединить, поставить задачи и указать цели борьбы.
      В 2005-м энергично вышли на главную манифестацию года, посвященную 88-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции. Теперь этот праздник исключительно наш. Разного рода паразиты, пытавшиеся присосаться к нему, отпали. Партия провела его достойно и массово. До сих пор это была “акция выходного дня” со всеми ее преимуществами и недостатками. Сегодня же — это испытание, серьезная проверка нашей боеспособности. В 2004 году в Москве октябрьская демонстрация началась небольшими потоками в “спальных” районах, которые слились в мощную реку на Октябрьской площади и потекли далее в центр города. Подозреваю, что именно это подхлестнуло власть сделать 7 ноября рабочим днем.
      В 2005 году шествие по Тверской в Москве открыло новую страницу политической истории России. Мы с честью выдержали испытание, продемонстрировав и друзьям, и врагам: КПРФ жива, КПРФ борется, КПРФ идет во главе народного протеста, КПРФ олицетворяет волю и мощь масс, КПРФ — единственная сила, являющаяся исторической альтернативой нынешнему режиму. Быть с КПРФ — значит иметь будущее!
      Власть лавирует. Пытается откупиться от справедливых требований народа мелкими подачками, вроде разного рода “проектов”, которые на деле не ничего решат. Основная цель — заманить оппозицию с уличного пикета, митинга или шествия обратно в комфортабельную говорильню. Замкнуть подъем масс в жестких границах безобидного, свыше предписанного “левого поворота”, выхолостить и обезвредить его. Не выйдет!
      Мы держались и будем держаться одного золотого правила: авангард всегда и везде должен идти на шаг впереди господствующих в массах мнений и настроений. Не просто “выражать” требования масс, а опережать и формировать эти требования. Это значит: как только лозунг подхватывается большинством, партия должна выдвигать следующий актуальный призыв.
      Сегодняшние массовые настроения известны. Представления о справедливости сводятся в основном к трем тезисам: “Пусть богатые поделятся с бедными!”, “Пусть власть защитит бедных от богатых!”, “Пусть власть даст бедным льготы!”. Этого мало.
      Возьмем профсоюзную акцию 12 октября 2005 года. Что мы видим? Все те же мольбы о повышении зарплаты бюджетникам. Это “бунт на коленях”! За это их и похвалил Путин, сказав, что “роль и значение профсоюзов приобрели абсолютно естественный характер в рыночной экономике”, и передал не без скрытой насмешки “привет от Фрадкова”. Ситуация прозрачна.
      Ведь что такое “социальная политика” в понимании руководства шмаковских профсоюзов? Это — система частичного перераспределения материальных благ без изменения господствующих форм собственности. Это — сглаживание социальных противоречий и притушение классовой борьбы. Такого рода “социальная помощь” возникает там, где имеет место узаконенный грабеж. Грабитель просто возвращает ограбленному некоторую толику своих “доходов” — дабы тот не больно громко кричал…
      Надо четко разъяснить людям, ЗА ЧТО БОРЕТСЯ КПРФ. Не за подачки народу без изменения отношений собственности и политического режима. А ЗА ВЛАСТЬ И СОБСТВЕННОСТЬ ТРУДОВОГО НАРОДА!
      В последние 10 лет за КПРФ прочно закрепилась репутация партии социальной защиты. И это важно. Но вместе с тем в обществе вызревает запрос и на партию действия, партию социального наступления. Отсюда задача — преодолеть дефицит решительности и в лозунгах, и в работе партии.
      Пока оппозицию пытаются уподобить лишь просителю по делам униженных и оскорбленных, ничего в стране и в нашем собственном положении не изменится. Униженные и оскорбленные могут найти ходатаев и покрикливее. На поле выклянчивания подачек неизбежен проигрыш не только “партии власти”, но и мелкобуржуазным партиям. Об этом свидетельствуют итоги выборов последних двух лет, успех Партии пенсионеров, “Родины”, ЛДПР.
      Да, мы боролись и будем бороться за жизненные интересы людей. Будем помогать им в их повседневных нуждах, сражаться за каждого униженного и оскорбленного. Но этого мало.
      Долгие годы мы утешали себя тем, что дальнейшая деградация России и ее населения как бы автоматически приведет к “социальному взрыву”, вернет коммунистов к власти. Оказалось, что не приведет и не вернет. Обнищание, наоборот, ведет к социальной деградации, к размыванию революционного потенциала масс, к усилению их материальной, идейной и политической зависимости от эксплуататоров. Все чаще на этой волне приходят к власти бонапарты и бонапартики.
      При анализе общественных процессов Ленин всегда связывал наступление реакции с экономической депрессией, а революционный подъем — с экономическим ростом. Почему? Да по той простой причине, что экономический подъем означает усиление пролетариата, возрастание его способности к борьбе. При этом противоречия роста становятся более острыми, более взрывоопасными и более, так сказать, социально перспективными, чем противоречия упадка.
      Возьмите акцию протеста питерских докеров. К слову сказать, их средняя заработная плата составляет 30 тысяч рублей в месяц. Казалось бы: сиди себе смирно и радуйся своему “врастанию в капитализм”. Однако они все-таки вышли с протестом, требуя повышения роли профсоюзов — иными словами, за рабочий контроль.
      Сегодня в профсоюзном движении наметилось несколько течений. Профсоюзы отраслей, где превалирует государство, по-прежнему остаются на позициях выдвижения экономических требований, влекущих частичное улучшение жизни трудящихся. Профсоюзы же отраслей, где рабочие и наемные работники столкнулись с подлинной капиталистической реальностью, где жестко попираются их права и ликвидируются сами профсоюзы, приходят к осознанию необходимости политических перемен, принципиальных изменений в трудовом законодательстве. В ряде отраслевых профсоюзов в повестку дня ставятся требования развития трудовой демократии: право вето профсоюзов при увольнении работника, отмена пресловутой “коммерческой тайны”, участие работников в управлении предприятиями. То есть наметился поворот от чисто экономических к политическим требованиям. И мы должны активно способствовать этому повороту.
      В то же время массовое протестное движение содержит в себе мощный общедемократический потенциал, в котором на передний план все отчетливее выходит национально-освободительное содержание. И по мере усиления иностранного вмешательства в политическую и экономическую жизнь страны национально-освободительная борьба, помноженная на русский вопрос, будет непрерывно расти. Это — важнейшее направление нашей работы.

Юлий Квицинский, Ценою жизни

      Ушел из жизни Слободан Милошевич — человек, чье имя навсегда войдет в многострадальную историю сербов и югославской государственности. Последний приют он обрел во дворе родительского дома, в маленьком городке Пожаревац, под сенью столетней липы, где когда-то целовался со своей будущей женой Мирой, читал стихи, мечтал о будущем. Пожаревац принял его и взялся хранить его покой.
      Столица Сербии — Белград — отказала ему в этом. Иуды, выдавшие его на расправу иноземным захватчикам, не решились даже приблизиться к гробу с покойным. И после смерти Милошевича они продолжали бояться и ненавидеть его — непобежденного, прекрасно понимая, что, даже уйдя из жизни, он останется великим сербом, патриотом и гражданином своей любимой страны, гневным и вечным укором отступникам и отступничеству.
      В своей трагичности Милошевич — фигура, достойная пера великих греческих драматургов или Шекспира. Легенда о проклятии, тяготевшем над его родом, яркая молодость, приход на царство, смута, развал, предательство друзей и ненависть врагов, тюрьма, неправое судилище, внезапная смерть… Возглавив страну в момент ее глубочайшего кризиса, внутренних бунтов и иностранной интервенции, он не убоялся проделать вместе со своим народом — защищая его, как умел, — весь скорбный путь на Голгофу, который уготовили Югославии ее исконные немецкие и прочие враги и собственные сепаратисты. Нашлись, как всегда, для неправого дела и новые Понтии Пилаты, восседающие в здании ООН у Потомака и во французских замках, которые послали на крест Югославию и ее народы. Они осудили на смертную муку и Слободана Милошевича. “Ibis in crucem! (пойдешь на крест)”, — изрек Совет Безопасности ООН, учреждая Гаагский трибунал для расправы над руководством Сербии и ненавистным Союзом коммунистов Югославии.
      Как всякий видный политический деятель, Милошевич не может быть фигурой однозначной и одномерной. У него есть почитатели и приверженцы, враги и хулители. И у нас в России найдется немало людей, которые не любили его, изображали его чуть ли не врагом России, винили в ненадежности и обмане, вспоминая свои переговоры и контакты с ним. Не случайно российская власть не послала официальных представителей на похороны югославского экс-президента. И дело тут не только в нежелании сердить нынешний Белград и его правителей, поставленных у власти с помощью цветочной революции и на деньги НАТО. Дело в другом. Милошевич сделал все, чтобы предотвратить разрушение Югославии, а затем и жестокое расчленение сербской нации. Он погиб, до конца защищая честь своей страны.
      Советский Союз проделал тот же путь, что и Югославия. Он также был расчленен на составные части руками доморощенных иуд и их иностранных покровителей. Но в России не нашлось, к нашему великому национальному стыду, лидера, который подобно Милошевичу встал бы на защиту великого тысячелетнего государства, который бы, как он, отказался бросить на произвол судьбы миллионы братьев по крови, оказавшихся в одночасье под властью жестоких и злобных русофобских режимов. Чтить Милошевича для разрушителей и предателей нашей Родины значило бы сознаться и покаяться в своей собственной неправоте и ущербности, напомнить себе и другим еще раз о том, что на них — каинова печать.
      Если маленькая Сербия в конце концов не смогла сдержать натиска превосходящих враждебных сил, то у Советского Союза и России такая возможность была. Но не было у наших тогдашних руководителей гражданской совести, смелости и ответственности перед своим собственным народом. История еще воздаст по заслугам и Милошевичу, и нашим анти-милошевичам — трусам, карьеристам и губителям Отечества.
      * * *
      Летом 1991 года на просторах Югославии занимался пожар, которому было суждено вскоре опустошить и разорвать на куски эту прекрасную и, как казалось, такую благополучную на протяжении всего послевоенного периода страну. После смерти маршала Тито, умевшего балансировать между Западом и Советским Союзом и держать под контролем непростые процессы межнациональных отношений в СФРЮ, в стране стали нарастать центробежные тенденции. Основная угроза, как обычно в многонациональных государствах, исходила от более развитых в хозяйственном отношении и богатых Словении и Хорватии, не желавших “кормить” другие республики федерации, завидовавших доминирующему положению Сербии — стержню югославского союзного государства, католических (в отличие от православной Сербии), исторически связанных с Германией и Австрией, а также Италией и папским престолом.
      В Словении и Хорватии антиюгославские силы вели систематическую работу по разогреванию национализма, укреплению своего влияния, приобретению соответствующих каналов для воздействия на развитие внутренней обстановки. Не следует забывать, что в годы Второй мировой войны многие хорваты и словенцы служили в гитлеровском вермахте, а также принимали активное участие в борьбе с партизанским движением, которое возглавлял Тито. Желание свести счеты с сербами, оказавшимися в итоге войны победителями, никогда не умирало ни в центральных европейских странах, ни среди хорватов, словенцев и мусульман-босняков. Они ждали своего часа. Ждали своего часа и албанцы, последовательно забиравшие на протяжении последних десятилетий под свой этнический контроль колыбель сербской государственности — Косовский Край.
      И этот час настал, когда горбачевская политика перестройки и “нового мышления” в международных делах обессилила и ввергла в глубочайший кризис Советский Союз — традиционную политическую и военную опору сербов и южных славян на Балканах. Открылась уникальная возможность переиграть итоги не только Версальского мира 1919 года, создавшего Югославию как единое государство после разгрома кайзеровской Германии и лоскутной Австро-Венгрии, но и итоги Второй мировой войны и выбросить СССР с Балкан. Устремления югославских национал-сепаратистов слились с реваншистскими усилиями немцев, только что восстановивших свое единство, итальянцев, традиционно претендующих на Балканы как сферу своего влияния, американцев и НАТО, решивших возобновить “натиск на Восток”.
      В качестве специального представителя президента СССР мне довелось посетить Югославию в начале июня 1991 года после первых столкновений Югославской Народной Армии с мятежными словенцами. Понимая, что Советский Союз может повторить судьбу Югославии, М. Горбачев пытался остановить распад СФРЮ, прекратить применение силы, найти решение проблемы путем внутренних реформ, в том числе посредством превращения Югославии из федерации в конфедерацию. По сути дела, он мыслил теми же категориями, что и составляя новый Союзный договор для СССР.
      Тогдашнее центральное руководство Югославии считало вполне возможным прийти к согласию между республиками федерации на основе глубокой реформы югославской государственности при сохранении единства прав граждан всей Югославии, единой денежной и налоговой систем, обороны и внешней политики. Не исключало оно и возможности преобразования СФРЮ в конфедерацию, полагая, что любая договоренность между республиками лучше распада страны, так как такой распад без крови не обошелся бы.
      Так, кстати, думали не только в Белграде. Характерной в этом плане была позиция хорватского президента Ф.Туджмана, который считал, что Хорватии вовсе не обязательно уходить из СФРЮ. Ключ к сохранению югославского единства в тот момент находился в Любляне. Если бы Словения согласилась остаться в составе югославского государства, ни хорваты, ни босняки, наверное, не стали бы доводить дело до полного разрыва с Сербией, сознавая, что такой разрыв в условиях национальной чересполосицы неизбежно обернется гражданской войной. “Поговорите со словенцами, — настойчиво советовал Туджман. — Без них мне будет сложно одному оставаться лицом к лицу с сербами. Но вместе с ними я остался бы, поскольку альтернатива этому — война, в которой все мы будем в крови по щиколотку, исключая словенцев. Они — единственная республика в СФРЮ с полностью мононациональным составом. Им гражданская война не грозит”.
      Словенское руководство перспектива войны не пугала. “Война? — пожимал плечами тогдашний премьер-министр Словении Петерле.- Ну и что? Кровь уже льется”. Создавалось впечатление, что в Любляне даже хотели ускорить развязывание войны между сербами, хорватами и босняками. Под прикрытием этого конфликта словенцам было удобнее без лишнего шума “отчалить” от СФРЮ и решать свои проблемы в одиночку.
      Дальнейший ход событий известен. Война — жестокая и кровавая — вскоре началась и постепенно охватила всю Югославию. В ее развязывании немалую роль сыграли страны нынешнего ЕС, в первую очередь немцы, которым очень хотелось поскорее закрепить раскол Югославии путем международного признания ее бывших федеративных республик. ЕС очень не хотел действовать совместно с СССР, понуждая югославов к решению проблем без иностранного вмешательства, собственными силами. Хотя такие возможности в тот момент еще не были до конца испробованы и исчерпаны. Тогдашнее правительство ФРГ считало, что раскол Югославии уже состоялся и стал необратимым, и поэтому надо поскорее признать свершившиеся факты и зацементировать их. Не было у наших западных партнеров желания заставить югославов договориться о будущих границах на пространстве СФРЮ, о положении нацменьшинств в составе будущих суверенных государств, прежде чем “благословлять” распад Югославии. Совместно с США Западная Европа отнюдь не удерживала, а скорее толкала Югославию в пропасть гражданской войны. Делать это было тем легче, чем упорнее в Белграде не желали видеть истинных целей и намерений “Объединенной Европы” и продолжали делать ставку на сотрудничество, посредничество и помощь стран ЕС.
      Эта наивная политика Белграда продолжается и по сей день. Несмотря на все разочарования и удары, которые претерпела Сербия в 90-е годы и в начале прошлого века, в Белграде продолжают твердить: “А куда нам деваться от ЕС? Не в Северную же Африку идти!” При этом как бы по умолчанию дают понять, что прежний союзник сербов, Россия, игроком на Балканах перестал быть. Толку от нее чуть или даже меньше. Значит, остается терпеть и надеяться, что ЕС и НАТО в конце концов смилостивятся и выведут сербов вновь в люди. Примечательно, что в ходе боевых действий в Югославии, а затем в годы последующей оккупации от руки сербов не погиб ни один солдат НАТО или ЕС.
      Пока нет, однако, никаких признаков того, что ЕС и НАТО отказались от цели максимального ослабления и международной изоляции Сербии при опоре на бывшие несербские республики Югославии. Такая политика отнюдь не является каким-то особым “балканским феноменом”. Ровно то же самое ЕС и НАТО пытаются проделывать и на постсоветском пространстве, тесня Россию на Восток, окружая ее санитарным кордоном бывших советских республик, спешно включаемых в состав НАТО и Евросоюза. Богатством фантазии наши нынешние западные партнеры не отличаются, да и свои истинные намерения особо не маскируют.
 
      * * *
      Сербы, разумеется, пытались сопротивляться. Трудно представить себе, чтобы любой другой сербский лидер, окажись он на месте президента Милошевича в те годы, смог отказаться от поддержки своих братьев в Сербской Краине или в Республике Сербской, которых загоняли под власть хорватов, мусульман-босняков или предлагали подчиниться диктату косовских националистов-албанцев. Такой руководитель не усидел бы в президентском кресле и пары недель. Сербский народ требовал справедливости и был готов отстаивать свои интересы, если надо, то и с оружием в руках. Беда Сербии состояла в том, что впервые в новейшей истории у нее не было союзников и серьезной международной поддержки. Тем не менее она оказала помощь своим соплеменникам в Хорватии, Боснии и Герцеговине и первоначально добилась значительных успехов в развернувшейся гражданской войне. Почти удалось Белграду разгромить и армию косовских сепаратистов. Однако каждый раз, когда сербы приближались к победе, в конфликт на стороне их противников вмешивались НАТО и ЕС. Только благодаря их помощи (сначала оружием и деньгами, а затем и в форме прямой военной интервенции в Боснии и Герцеговине, Косово и варварских бомбардировок Белграда) сербы были вынуждены отступить и смириться с пресловутой политикой “двойных стандартов”, в соответствии с которой всё, что отвечало интересам Сербии, было плохо, преступно и недопустимо, а всё, что делали ее противники — законно, демократично и справедливо.
      Тут уместно сказать несколько слов о политике “новорусской России” в те огненные годы. Говорят, что отношение многих сербов к нам переменилось в худшую сторону. И поделом! Роль Москвы в югославской трагедии еще будет нуждаться в специальном анализе. Пока же надо признать, что она была по меньшей мере противоречивой. Попав после 1991 года в жесткую зависимость от Запада, потеряв 1/ 3своих земель, лишившись дееспособной армии, промышленности и продовольственной базы, Россия тщетно пыталась поддерживать в глазах сербов образ старшего брата и их традиционного союзника. Ее действия были двусмысленны, бессистемны, а зачастую граничили с предательством. Претендуя на роль державы — участницы разрешения конфликта на Балканах, Россия по сути дела оказалась инструментом политики Запада, который использовал традиционное доверие сербов к Москве для обмана Белграда и проталкивания своих требований. Конечно, временами Россия “взбрыкивала” — Е. Примаков развернул свой самолет над Атлантикой в ответ на бомбежки Белграда; наши военные, рискуя конфликтом с НАТО, захватили аэродром в косовской Приштине, не зная, что с ним потом делать. В сухом остатке Россия не смогла уберечь Сербию от натовского насилия и диктата, ее подписи красуются под Дейтонскими соглашениями, договором в Рамбуйе, решением об учреждении Международного трибунала для бывшей Югославии и прочими позорными документами. Желание Москвы сидеть в югославских делах сразу на всех стульях привело к тому, что сейчас Россия не сидит ни на одном из них, а роль ее на Балканах впервые за многие века близка к нулевой.
      * * *
      Милошевич погиб в застенках Международного трибунала (МТБЮ). Это судилище было создано в 1993 году на основе резолюций 808 и 827 Совета Безопасности ООН. Юрисдикция трибунала распространялась на лиц, совершивших деяния, квалифицируемые как нарушение Женевских конвенций 1949 года, законов и обычаев войны, а также на лиц, виновных в совершении геноцида и преступлений против человечности. МТБЮ был наделен полномочиями, приоритетными по отношению к национальным судам. Его бюджет в 2004-2005 гг. составил около 272 млн долларов США, а штаты разбухли до 800 человек.