Она швырнула на стол кучу бумаг и посмотрела уныло, как высоченная кипа, перекосившись, сыплется на пол.

— Да пошли вы, — сказала она беззлобно, когда лавина приостановилась, собрала всю груду и запихнула в ликвидатор.

Нику не нужно было смотреть на экраны многочисленных пультов — он и так видел по лицам операторов, что ничего нового не происходит.

Он вздохнул. Бесполезно напоминать Дерит, что когда-нибудь они будут богаты, что ДатаНет восстановит прежнюю коммерческую структуру и триллионы людей захотят их репортажи с Ареса. Тогда у всех каналов станции баллов будет более чем достаточно.

Вся проблема в том, что новости живут настоящим моментом. Завтра настанет через тысячу лет, а вчерашнего дня уже, считай, и вовсе не бывало. Они, объединив свои силы сразу после прибытия сюда, составляют сейчас лучшую репортерскую команду Ареса, но успех от них ускользает. Хомски из 99-го канала ухватилась за зверства, чинимые рифтерами в Тысяче Солнц, и не сходит с этой орбиты, а 25-й теряет свои позиции. Даже приготовления к коронации Панарха и предстоящий процесс над Джесимаром лит-Кендрианом не в силах перешибить интерес публики к дурным новостям.

— Я все-таки думаю, что кто-то поставляет им эту информацию еще до ее загрузки в систему, — с горечью сказал Ник. — И если мы не будем начеку, процесс у нас тоже уведут, поскольку Кендриан — рифтер. Хомски уже муссирует этот фактор, а у нас не хватает данных, чтобы ее остановить. В АресНете по убийству ничего нет, червячки, запущенные нами в ДатаНет, стоят в самом хвосте курьерской очереди.

— Что ж, понятно, кто стоит за всем этим, — Она порылась у себя на столе и сморщила свой короткий нос. — Ну ясное дело — это было среди того, что свалилось. Короче, кто-то — анонимно, разумеется — советует нам взяться за рифтерских дружков Кендриана, когда «Телварна» вернется. Он думает, что Ториган раздувает это дело, чтобы досадить Панарху. Архон, само собой, поддерживает Хомски, а она мастерица подлизываться к Дулу.

— Дохлый номер, — покачал головой Ник. — Сам старый Панарх простил Брендона за уход в рифтеры — если тот вообще уходил. Ториган идиот.

— А если эти рифтеры сделали что-то, о чем Брендон теперь жалеет?

— Панарх сейчас на высоте. Если наскочим на него, окажемся в дерьме.

— Зато уж это все посмотрят, — ухмыльнулась Дерит.

— Ага, а потом накинутся на нас. Одно другого не стоит, И потом, фокусы с информацией — это не в стиле Торигана. Он, конечно, им пользуется, но вряд ли способен планировать нечто подобное. Нет, — за этим есть кто-то еще, и я намерен выяснить кто.

— Вот и выясни. Процесс — твое дело. У меня по горло хлопот с коронацией. Чудеса, да и только. Казалось бы, этим высохшим старым гносторам Архетипа и Ритуала не к лицу драться на дуэли, а между тем они сражаются за свои символы не на жизнь, а на смерть. — Ник поднял бровь, и Дерит фыркнула. — Ну да, я знаю. Странные речи для репортера, правда? Но мы-то деремся за баллы, а они того стоят.

Каналу отчислялся гонорар за каждого зрителя — мизерный, но весьма внушительный, если умножить его на пару миллионов.

Ник поджал губы, глядя, как Дерит собирает свои вещи. Она была чертовски хорошим репортером, поэтому он и взял ее в половинную долю. Но порой она мыслит чересчур узко. Зачем, интересно, Панарх отменил военное положение, если не для того, чтобы распространять и популяризировать символы, с которыми так носятся «высохшие старые гносторы»? Быть может, коронацией лучше заняться ему, Нику?

Что поделаешь — поздно спохватился. А репутация Товра Иксвана служит гарантией, что без скандала и тут не обойдется. В Белом Южном он обогатил не один канал новостей, несколько раз выступив героем материала второго уровня: 10 баллов из ста, по миллиарду зрителей на балл. Если он все-таки станет защитником Кендриана, дело будет интересным.

И другие рифтеры с таинственной «Телварны», возможно, неплохая мысль.

Главное — опередить Хомски.

Пользуясь тем, что Дерит еще здесь, он сказал вслух:

— Сам обвиняемый с нами говорить не станет, мы это знаем. Капитан тоже.

— Должарианка, — с отстраняющим жестом сказала Дерит.

— Механик все еще в анклаве и тоже ничего не скажет. Кок, вероятно, в свою очередь, вернется туда и будет для нас потерян.

— Верно. Остается мальчишка и техник контроля повреждений.

— Женщина, которая состояла в ремонтной бригаде, да?

Дерит, зевнув, ехидно пожелала ему удачи и ушла.

К концу смены удача действительно улыбнулась ему. Один из программистов обнаружил, что «Телварна» уже два дня как вернулась. Все было точно так же, как после ее исчезновения, — военные не объявили об этом и отказались от всяких комментариев, когда этот факт обнаружился.

Подойдя к своему пульту, Ник наскоро навел справки и выругался. Девяносто девятый уже идет по следу: проникновение Хомски в коды инженерной службы как раз и помогло его программисту. Должно быть, конкурентов настропалил тот же аноним. Тут Ник улыбнулся. Марим, техник контроля повреждений, как раз сейчас сменяется, и она нулевичка. Если она не забыла старых привычек, то пойдет прямиком к Спиннеру, а Хомски невесомости не переносит.

«Такие вылазки украшают жизнь репортера», — подумал Ник, втискиваясь в капсулу транстуба. С Марим он наверняка займет ближнюю орбиту. Хомски — нижнестороняя, она занимается Дулу и видными поллои, которые правдами и неправдами пробились на Арес. Нет у нее подхода к людям попроще — к командам транспортных судов или к беженцам, которые попали на Арес по воле вышестоящих лиц. А эти люди по большей части как раз не чураются репортеров.

Желудок у Ника трепыхнулся, когда капсула остановилась у заведения Спиннера высоко на оси, но мускульная память взяла свое, и он уже увереннее прошел под огромную светящуюся вывеску:

Ник ухмыльнулся. Притоны на осях вращения повсюду одинаковы. Даже суровые условия Ареса и военное присутствие не отбивают у нулевиков аппетита к незатейливым удовольствиям. И даже обыкновенные люди в невесомости как-то расслабляются.

«Те, которые могут ее переварить», — поправился он при виде Хомски. Высокая, гибкая рыжеволосая репортерша прикрепила к ногам липкие подошвы, изобличающие ее как завзятую ползунью — точно ее неуклюжей походки мало, чтобы выдать нижнестороннюю. И от глаз желтокудрой рифтерши с «Телварны» все это явно не укрылось.

Марим выглядела точно так же, как на голографии, но картинка не передавала ее живости. Ник подобрался поближе, поморщившись, когда мимо пролетела, хватаясь за гибкие поручни, развеселая мужская компания. Он в невесомости чувствовал себя не столь свободно.

Марим нахмурилась и сделала энергичный жест в сторону Хомски. Ник не слышал из-за гама, что она сказала, но тут она внезапно ухватила Хомски за лодыжку и завертела ее волчком. Позеленевшая репортерша, кружась, уплыла прочь, а клиенты с ухмылками корректировали ее курс с помощью более или менее легких тычков.

Ник подтянулся к насесту Марим и открыл айну на лбу.

Марим, увидев его, сощурила светло-голубые глаза и сжала губы.

— Вы, приставалы, любите, когда вас бьют, что ли?

Он кое-как зацепился за насест ногами и повис, подняв руки.

— Послушай, мне те пакости, что она рассказывает про рифтеров, нравятся не больше, чем тебе. Я думаю, они целят в твоего друга Локри, а через него и в Панарха. Вот о чем я хотел бы поговорить.

Марим расслабилась немного, но настороженность в глазах осталась.

— Ну ладно. — Она вдруг просияла улыбкой. — Ты Ник Корморан, да? Ваш канал еще ничего.

Он улыбнулся в ответ, сразу почувствовав к ней симпатию. Предсказуемых людей он не выносил так же, как предсказуемые события и интервью, даже если знал, что они принесут ему много баллов.

— Ты никуда не спешишь? Я поставлю тебе выпивку, и мы поговорим.

— Про Локри? — Глаза снова насторожились, хотя ямочки на щеках не пропали.

Ник подавил желание сыграть на этой настороженности. С заносчивыми типами он мог вести себя агрессивно — тех, кто считает себя выше других, легко спровоцировать и заставить сказать больше, чем они намеревались. Марим ему нравилась, и он решил, что добьется большего, если будет с ней мил.

— И о нем, и о том, как Панарх служил на вашем корабле. Девяносто девятый, по моим сведениям, об этом еще не рассказывал.

Марим залилась очаровательным смехом. Она была маленькая, с округлостями в нужных местах, и одежда выгодно это подчеркивала. Она нравилась Нику все больше и больше.

— Святой Хикура! А я-то думала, что все чистюли делают вид, будто он и не думал уходить в рифтеры. Можно подумать, он написал в суп на банкете.

Ник прыснул:

— Может, займем кабинку позади, где поспокойнее?

Она согласилась, они заняли места, Ник сделал заказ и сказал:

— Ну, начнем с самого начала. Как ты с ним познакомилась?

Марим описала яркими красками, как они, наблюдая издали за боем над Шарванном, увидела на экране крошечный блик — курьер, преследуемый эсминцем. Принесли напитки, но Ник едва заметил это. Слушая ее рассказ, он чувствовал, что это такое — совершать скачки на неисправном корабле, а потом двойным абляционным маневром шмыгнуть к маленькой луне, использовав для посадки двести кэмэ торосистого льда.

— Это их здорово разукрасило — по крайней мере Аркада, — ухмыльнулась Марим. — Старину Школяра я не видела. Так мы прозвали Омилова — сына, само собой. Отец у нас появился после налета на Мандалу.

— Я наслышан о вашем рейде на Мандалу, — сказал Ник с подобающим восхищением. — Как это было на самом деле? Что вас навело на эту мысль? Ведь тогдашний Крисарх прибыл к вам прямо оттуда?

— Да нет же. Он летел с Шарванна, где был в гостях у Омиловых. Там он взял ту серебряную штуковину, над которой все столько кудахтали — теперь-то она у мудака Эсабиана, хотя не работает вроде бы — а то бы они нас уже раздолбали, правда?

— Сердце Хроноса? — уточнил Ник, помня о своей аудитории.

— Ну да, — нетерпеливо махнула рукой Марим и встряхнула свой питьевой пузырь. — Короче, как только Аркад узнал, что Маркхем погиб, ему захотелось домой, ну мы и двинули. Он пообещал нам выкуп, так почему же нет? А как вышли из скачка, увидели на ближней орбите «Кулак Должара» и смекнули, что дело неладно. Он погнался за нами, но мы нырнули в атмосферу...

За этим последовал захватывающий рассказ о рискованных трюках, героизме и изобретательности. «Если хотя бы половина этого правда, одно только „Ух Ты имени Л'Ранджи“ принесет нам состояние ценой с планету», — думал Ник. Когда Марим описала ему этот маневр, он смутно вспомнил о чем-то похожем, упоминавшемся в военной сети, — но эти ублюдки всегда молчат о самом лучшем. Он решил, что поручит лучшим своим аниматорам воспроизвести и этот фокус, и посадку на Дис.

— ...потом мы двинули на Рифтхавен и сплавили там часть добычи. Капитан починила корабль, а после мы ввязались в драку из-за той серебряной фиговины. Капитальная была драка — мы разнесли вконец дерьмовую лавку Шнуркеля и смылись как раз вовремя. Тут «Мбва Кали» отловил нас и привез сюда.

— Значит, Панарх оставил вам произведения искусства, которые вы взяли из Малого Дворца?

— Он сказал, пусть они лучше достанутся нам, чем должарианцы будут по ним палить. А Иварду говорил, что все выкупит обратно — то, что еще можно.

— Значит, кое-что пропало?

— Побилось. А одну штуку он отдал — так ведь ее можно и назад забрать в случае чего.

— Не знаешь, кому?

— Знаю. Вийе, нашему капитану. Камень Прометея называется. Из него идут лучи — красиво!

Камень Прометея — рифтерскому капитану?

— Итак, он подарил ей одно из бесценных сокровищ Панархии? — сказал Ник, стараясь сохранить беззаботность тона.

— Ну да, а что такого? У него таких полный дворец.

Чувствуя, что больше ничего из Марим не выжмет, и решив заняться этим после, Ник перешел к текущему моменту.

— Теперь о вашем товарище, Джесимаре Кендриане. Тяжело это, наверно, — пережить столько опасностей и попасть в еще более опасное положение здесь?

— А ты думал!

— Насколько я понял, он скрыл свое прошлое не только от Панарха и обоих Омиловых, но и от всех вас тоже?

Марим склонила голову набок с хитрой улыбкой.

— Знаешь, у нас, у рифтеров, не очень-то распространяются, что ты из чистюль. Не будь этого убийства, он все равно мог бы промолчать.

— Но я не понимаю, почему после всех совместных приключений — ведь он, можно сказать, спас Панарху жизнь — генц Кендриан не обратился к нему с просьбой о милости? А может быть, обратился?

— Панарх не видел его с самого Рифтхавена. — Марим допила свою порцию. — Слушай, я уже охрипла. Может, в другой раз договорим? Мне надо кое-куда успеть. — Через стол она погладила Ника по щеке. — А хочешь, выключай свою штуку и пошли со мной. Ты тоже ничего!

Ник засмеялся с некоторым смущением, чувствуя сильное влечение к откровенной маленькой рифтерше.

— Давай в другой раз. Ты-то уже закончила смену, а я еще нет.

Марим со смехом полетела к выходу, а Ник остановил запись. В транстубе на обратном пути он вспомнил весь разговор заново.

Интервьюируемые делятся на две основные категории: те, что не прочь прославиться, и те, что шарахаются от репортеров, как от чумы. С первыми он вел себя терпеливо, часто прибегая к разным штукам, чтобы получить естественный ответ. Вторых он часто провоцировал, зная, что почти все они принимают его канал — и они высказывали свое мнение.

В студии он вывел интервью на экран. Интересно, она всегда такая или просто испробовала на нем собственные штучки? Если так, то для чего?

Впрочем, не важно. Главное, что он напал на нечто горячее.

Если к завтрашнему дню люди в транстубе не будут говорить об «Ух Ты имени Л'Ранджи» и о том, как рифтеры измывались над Дулу, пора завязывать с новостями и отправляться разрабатывать астероиды.

Но он пока не собирался закупать оборудование для горных работ.

Иксван извлек свое длинное тело из кабинки с общественным пультом и встал в очередь на транстуб, размышляя над тем, что узнал о Монтрозе. Как он сразу заподозрил после интервью, этот человек действительно связан с Панархом, которому служит в качестве повара и домашнего врача, а возможно, и доверенного лица, — но удивительнее всего то, что он рифтер из бывших Дулу, как и его корабельный товарищ Кендриан.

Подошла капсула, выпустив наружу кучу потных пассажиров. Вокат умудрился втиснуться внутрь, но сесть было негде. В процессе долгих компьютерных изысканий его поразил еще один факт. Несмотря на скудность данных о Монтрозе в местной сети, что могло объясняться его приближенностью к Панарху, Иксван получил к ним доступ на самом верхнем, общедоступном уровне. Это озадачивало.

Неужели ему нравится, когда его осаждают искатели мест? Или его не трогают, поскольку он рифтер? Это совпало бы с тенденцией одного из каналов новостей, которую раскопал Иксван. Из рифтеров делают чудовищ, и фокусом этого, похоже, становится Кендриан. Иксвана интересовало, кто стоит за этим. Но кто бы то ни был, действуют они умно. Панарх, если он действительно хочет помочь Кендриану, бессилен против атаки на таком уровне, ведь она направлена также и против него.

Иксван потряс головой. Тут нужно посидеть как следует за личным пультом, которому можно доверять, заручившись помощью хотя бы среднего программиста — иначе в политических хитросплетениях Ареса не разобраться. Случай обещает быть трудным, если его в самом деле пригласили защищать Кендриана — а в этом вокат теперь был почти уверен.

Капсула замедлила ход и остановилась с легким скребущим звуком, указывающим на износ и недостаток техобслуживания. Прокладывая дорогу среди лезущих внутрь, пассажиров, Иксван засомневался. Он, наверное, вышел не на той остановке.

В компьютере указывалось, что у Монтроза есть клиника, и вокат полагал, что личный врач Панарха держит фешенебельное заведение для Дулу высшего круга. Но никто бы не стал устраивать клинику такого рода в этом жалком туннеле с исписанными стенами, где вонь дезинфицирующих средств борется с запахом нечистот.

Однако босуэлл привел его именно сюда. Иксван отошел в сторону под натиском толпы, напирающей сзади. Что это — сознательная дезинформация? Завуалированное оскорбление? Или Монтроз потворствует извращенным вкусам молодых Дулу, которые любят таскаться по трущобам и нуждаются в анонимном лечении?

Капсула ушла, и это решило дело. Иксван прошел мимо бедно одетых мужчин и женщин, ожидающих на скамейках около клиники, и открыл дверь. Шум и запахи ударили в него волной — на миг ему показалось, что он опять на Рейде. Только присутствие вооруженного охранника, человека его возраста, по виду отставного десантника, нарушало впечатление. Все предположения Иксвана насчет Монтроза рухнули, и он раскаялся в своей предубежденности. Неужели Рейд так подействовал на него, что он забыл о справедливости? Однако ведь это Монтроз выдернул его с Рейда, не дав довести дела до конца.

Иксван назвал себя регистратору, толстячку с гладким безмятежным лицом и мирным характером, которого, казалось, никакой хаос не в силах поколебать. Тот на миг задумался и сказал с улыбкой:

— Пройдите, пожалуйста, в эту дверь и подождите во второй комнате справа. Он сейчас будет.

Охранник открыл Иксвану дверь, которая сразу защелкнулась позади, и вокат прошел во врачебный кабинет. Обстановка была самая скудная: пульт, приподнятая над полом платформа, единственный высокий стул и небольшой письменный стол с ликвидатором рядом. На столе стоял металлический контейнер с блестящими медицинскими инструментами. Иксван отвел глаза к единственной картине, нарушающей розовую голизну обшарпанных дипластовых стен. Голография представляла буколический пейзаж — перистые деревья под зеленым небом с пышными облаками.

Дверь открылась, и вокат оглянулся. Несмотря на портрет в компьютере, внешность вошедшего поразила его. Иксван возвышался над Монтрозом чуть ли не на двадцать сантиметров, но тот был намного массивнее и удивительно некрасив. Лицо его носило утомленно-сочувственное выражение.

— Спасибо, что пришли так быстро, гностор Иксван. — Он указал на стул. — Садитесь, пожалуйста. Так нам обоим будет удобнее. — Сам он с искренней, по всей видимости, улыбкой взгромоздился на стол для осмотра, и чувство диссонанса в Иксване возросло. Так быстро? Очень похоже на изощренную дулусскую издевку, но возможно ли это?

Рифтер посмотрел на него более пристально.

— Вы хорошо себя чувствуете? Не посмотреть ли вас заодно?

— Все в порядке. Просто ваши слова не слишком совмещаются с тем, как вы со мной поступили.

— Поступил с вами? — искренне удивился Монтроз.

— Вызвали меня с Рейда, не оставив мне выбора. Возможно, вы сделали это с самыми благими намерениями — но зачем?

Монтроз после долгого молчания включил свой босуэлл и сказал:

— Расскажите-ка мне все по порядку, хорошо?

Иксван начал свой рассказ, и лицо врача посуровело. Воката проняла дрожь — теперь эти грубые черты могли сойти за аллегорический образ правосудия. Имиджер бы сюда — портреты были страстью Иксвана.

— Вы хотите, чтобы я защищал Кендриана? — спросил он, когда закончил.

Монтроз вздрогнул, услышав этот вопрос, и выключил босуэлл. Этот было разумно, если учесть, кого он представлял. Никто из них не упомянет имени Панарха.

— Да.

— В таком случае я, предполагая, что вы говорите не только от своего имени, требую справедливости для Рейда и для преступников, которые им управляют, включая полную свободу информации.

Монтроз взглянул на картину и улыбнулся угрюмо, с выражением застарелой боли.

— Как вы, возможно, знаете, я с Тимбервелла. И тоже питаю страсть к справедливости. Все будет, как вы просите.

Иксван различил в его словах многослойный подтекст. Тимбервелл, Шривашти. В результате своего краткого компьютерного сеанса вокат лишь в общих чертах узнал о событиях, случившихся перед пришествием Панарха к власти. Бывший Архон Тимбервелла находился в центре этого водоворота.

Иксван склонил голову в знак благодарности.

— Тогда мне пора приниматься за дело. — Он пихнул ногой саквояж на полу. — Полагаю, вы меня где-нибудь устроите?

— Вы будете жить в Колпаке, — с извиняющейся интонацией сказал Монтроз. — Ваше появление в онейле на этой последней стадии слишком бросалось бы в глаза. — Он скорчил гримасу. — Телос, как же я ненавижу эти дулусские выкрутасы!

Иксван поднял бровь — Монтроз начинал очень ему нравиться.

— Дулусские?

— Я больше не Дулу — я рифтер. И Дулу тоже бывают разные, провались они совсем — пониже рангом и повыше. Ладно, не время сейчас об этом. — Он с неожиданной легкостью соскочил с платформы. — У меня очередь, которая ежеминутно растет, а у вас клиент в отчаянном положении. Парня надо приободрить немного. Все детали вы найдете в своей почте, когда придете к себе, — адрес вот здесь, на пульте.

Они обменялись рукопожатием на поллойский манер, и врач ушел. Иксван, посмотрев ему вслед, взял саквояж. Это становилось интересным.