Песнь мечты

Им пришлось прервать беседу, поскольку впереди был крутой склон. Тропа сузилась, и Джесс пошел впереди, чтобы указывать путь. Пока он продвигался, ведя в поводу свою лошадь, в его голове мелькали разные предположения. Может быть, горечь и боль вызвали у нее желание наказать клан – тем, что она будет иметь дело с наркотиками? Тоже своего рода месть…

Они быстро пересекли узкий отрезок тропы, охваченные взаимным желанием продолжать разговор. Тени пересекали дно каньона. Вдалеке взвыл койот. Дайя сказала бы, что тут духи, которые присматривают за нами и охраняют нас. Но Джессу не нужны были духи. Ему были нужны крепкие ноги и острый ум… Наклон уменьшился, что позволило тропе расшириться. Впереди была, по меньшей мере, еще миля, прежде чем дорога сузится снова. Он замедлил шаг и подождал, пока Осень не догнала его.

– Эта женщина, которая посетила тебя в студенческом городке, как-то помогла тебе?

Если бы он сумел узнать, что это была за женщина, он смог бы, возможно, узнать и об участи Осени в наркобизнесе. Женщина, которая следила за Осенью, наверняка продолжала бы следить за ней и дальше, зная о ее жизни все…

– Это-то и было самое странное: я никогда ее больше не видела. Словно она никогда и не существовала.

– А ты спрашивала Большого Хозяина?

– Он утверждает, что никогда не слышал о ней. К сожалению, мне не пришло в голову спросить ее имя. Я была так поражена, что даже не уверена, поблагодарила ли ее. В самом деле – сомневаюсь, что я это сделала. Потому что в тот момент я даже не поверила ей.

– А ты поспрашивала вокруг, когда приехала сюда?

– Да, я встречалась с женщинами из клана – моими тетями и кузинами…

Ее голос смолк. Джесс постарался вспомнить какие-нибудь слухи об этом – должно же существовать какое-то объяснение! Если та женщина была стара, она могла умереть прежде, чем Осень приехала к индейцам. Она могла быть дальней родственницей, живущей за пределами резервации, и ей не обязательно было быть в контакте с Большим Хозяином. Ладно, он займется этим, когда вернется на ранчо.

Они продолжали идти теперь в полном молчании, глубоко погрузившись в свои собственные мысли. Ночные звуки отдавались эхом от крутых стен каньона, когда цикады стрекотали и древесные лягушки пели свою нежную любовную песнь. Где-то в горах, наверху, скулила стая койотов – возможно, участвуя в дележке еды. Эти звуки успокоили Джесса. Они были из его мира – знакомого и известного. За собой он слышал пофыркивание лошадей, когда они дышали тихим воздухом пустыни. Рядом с ним шла Осень. Ее шаги были уверенными, и аромат ее духов волнами разливался в ночном воздухе. На короткое мгновение он почувствовал свое близкое родство с ней и ощутил ее боль как свою собственную или даже острее.

Он хотел услышать, узнала ли Осень, что случилось с Дорой Росс. Этот вопрос был явно болезненным для Большого Хозяина и всего клана. Из разговора с Осенью он понял, что она не имела ни малейшего представления, какое осиное гнездо разворошила своим неподдельным и наивным интересом к прошлому.

В течение нескольких минут раскаяние назревало в нем: он хотел крикнуть ей, чтобы она вернулась туда, откуда пришла, чтобы не тревожила прошлое. Но нет – был другой путь. Пусть лучше он скажет ей правду. И он решился:

– Я знаю, что случилось с твоей матерью.

Осень застыла, как вкопанная. Он ощущал на себе ее пристальный изучающий взгляд.

– И ты столько молчал?

Он не винил ее за обвинение, которое прозвучало в ее голосе. Он обещал ей узнать о ее матери несколько месяцев назад. Но дела, связанные с наркобизнесом, помешали и отвлекли.

– Ты знаешь, кем была Эмма Росс?

– Моя бабушка? Она была белой школьной учительницей.

Джесс продолжил:

– Эмма Росс учила четверых детей дома, пока они не подросли. Потом она послала их в частную индейскую школу в Фениксе.

– Я это знала. Эмма умерла, когда Дора и Арло были еще там, а Томас и Ли уже окончили школу.

Он чувствовал растерянность и гнев и на какое-то мгновение посочувствовал ей. Может быть, ему не следовало вмешиваться в это дело?

– Так что же произошло? – Она не скрывала нетерпения.

Джесс понял, что Осень будет настаивать. И продолжил:

– Во время завершающего года обучения Доры у Эммы начали проявляться признаки рака. Она устроила так, чтобы Дора и Арло провели лето у друзей в Фениксе.

– А что Томас и Ли?

– Они в то время по-прежнему учились в школе права, и у них была летняя практика.

Жеребец Джесса оступился, и Джесс, чтобы дать время успокоиться животному, натянул поводья.

– Так или иначе, но семья – там, где они отдыхали – была белой. Я думаю, Дора и Арло смогли вписаться в семью. Они даже начали назначать свидания белым.

– Они оба могли вполне сойти за белых.

– Бесспорно. Дора забеременела. А когда отец… – Он помолчал, не желая причинять боль. – Твой отец, я полагаю, узнал, что Дора наполовину индианка, он бросил ее.

– Мне кажется, это неубедительно. Во всяком случае, странно. Какое значение могло иметь то, какая у нее была кровь? Он ведь уже спал с ней…

Он расслышал боль, скрытую под сарказмом.

– Не забывай, что это было в начале шестидесятых.

– Ты имеешь в виду, что тогда быть частично цветным было не в моде?

– Во всяком случае, в Аризоне. Этот штат всегда отличался консерватизмом.

– Ты знаешь, кто он?

Джесс заколебался. Он не знал имени ее отца, но то, что он знал, ранит ее еще больше…

– Дора никогда не говорила, кто отец ребенка. Она встречалась с несколькими мужчинами и ни разу не обмолвилась, кто же все-таки отец…

Ее вздох отозвался эхом в ночи.

– Может быть, Арло знает?

Он услышал нерешительность в голосе Осени, но быстро уничтожил робкую надежду, которую она, вероятно, могла иметь относительно этого дела.

– Если бы Арло даже действительно знал, то никогда бы не сказал. Вся эта история наполнила его такой горькой ненавистью, что он вернулся в резервацию и отказался от своей частичной принадлежности к белым.

– А Дора?

Джесс снова заколебался. Ужасная судьба ее матери слишком напоминала ему трагедию его собственного отца. Но Осень должна знать. Может быть, если Осень будет знать это, она пересмотрит свое отношение к участию в наркобизнесе.

– Дора отдала тебя на удочерение, но и школу бросила. Из того, что мне удалось узнать… Она сначала жила с каким-то мужчиной, потом они расстались, и она направилась в Лос-Анджелес. Последнее, что о ней слышали – это то, что она стала проституткой и умерла от венерической болезни и цирроза печени.

– Алкоголь? – Голос Осени прозвучал как издалека.

Джесс вообразил, что она в шоке. Но воспоминания об ужасе алкоголизма камнем легли ему на сердце.

– Наследственный. – Он и не пытался скрыть горечь.

Потом они шли молча. Джесс дал время Осени осознать горькую правду. Ему хотелось понять, насколько она вникла в то, что он ей рассказал, ведь кокаин был наркотиком. Таким же разрушающим, как и алкоголь.

Слабый звук послышался оттуда, где была Осень. Он был неясен, но Джесс понял, что это было всхлипывание. Джесс почувствовал раскаяние, но подавил его: он не мог позволить себе идти на поводу у своих чувств.

Другой звук заставил его внезапно остановиться.

– Что случилось? – Осень остановилась около него. Ее голос вздрогнул.

Джесс сдвинулся в седле и натянул поводья у жеребца.

– Мне что-то послышалось.

Он увидел, как она резко выпрямилась и стала всматриваться в дорогу.

– Ты думаешь, мы попали в какую-нибудь переделку?

– Мне показалось, будто я слышу зов Дэвидсона, – солгал он. – Думаю, это просто мое воображение.

– Мы будем ждать их? – Она уже вполне овладела собой.

– Нет. Если они в беде, то будут звать на помощь. Они никак не могут потеряться.

Ее плечи расслабились. И напряжение спало.

– В какой-то степени я надеялась, что мы настигнем тех, кто подорвал пещеру. У меня было много планов, связанных с ними.

Джесс внимательно посмотрел на нее, стараясь разгадать тайный смысл ее слов. Если они значили то, о чем он думал, значит он должен бы порадоваться, что она, вероятно, выдаст себя. Но вместо этого он почувствовал разочарование. Его интуиция была по-прежнему не в ладах с логикой.

Осень отступила назад, споткнулась и упала бы. Но он подскочил и успел поддержать ее. Она хватала воздух ртом. Ее волосы скользили по его рукам, и у него перехватило дыхание.

Лунный свет озарял ее бледное лицо, придавая ему неземные черты. Лунные блики светились в прядях черных волос. Звездный свет отражался в ее темных глазах. И вдруг Джесс забыл о своих подозрениях и горечи. Его чувства были переполнены ею.

– Со мной все в порядке, – прошептала она. Ее дыхание овевало его лицо.

Джесс заметил, что его прикосновение подействовало на нее с той же силой. Он увидел трепещую жилку на виске, освещенном неверным лунным светом, который прильнул к ее матовой коже. Грудь Осени вздымалась и при неровном дыхании невольно прикасалась к его груди.

Не замечая этого, он провел рукой по нежной коже ее рук своими загрубевшими пальцами Ее кожа, на ощупь как бархат, тем, не менее, скрывала крепкие мускулы. Она была сильной, и гибкой, и полной свежести.

Он закрыл глаза, чтобы не соблазняться ее видом, но не мог выпустить ее из рук. Ее пульс бился под его пальцами и попадал в унисон стремительному биению его собственного сердца. Стараясь сосредоточиться, он понял, почему избегал ее все эти месяцы. Потому что он знал, что она обладает подобного рода властью над ним.

– Нам лучше идти. – Его голос звучал также невнятно, как невнятны были чувства. – Я слышу наших.

Осень стояла, не в состоянии сдвинуться с места, видя, как Джесс уводит своего жеребца вперед. Она несколько раз глубоко вздохнула, убрала волосы назад и попыталась унять свои кипящие чувства.

Что же все это значит? На какое-то мгновение она почувствовала сильную тягу к Джессу. Джесс испытывал то же, но, в отличие от нее, не казался счастливым…

Она вся была поглощена переживанием. Ее кровь кипела. Ее кожу жгло там, где он прикасался к ней загрубевшими от работы руками. Она до сих пор ощущала запах его разгоряченного тела – его мужской запах, смешанный с запахом воли, земли, лошадей и пыли дорог.

Ей пришло в голову, когда она брала в руки поводья своего мула, что, возможно, история Доры Росс – алкоголички и проститутки – сдерживала Джесса. Не потому ли он так неожиданно прервал тогда их отношения? Может быть, она сумеет ответить на этот вопрос.

Мул ускорил шаги, и, наконец, Осень догнала Джесса. Он был погружен в размышления. Она вздохнула. Джесс явно был не заинтересован в том, чтобы разобраться в своих чувствах. Расстроенная и смущенная, Осень подхлестнула свого мула. Когда они доберутся до ранчо, надо будет им поговорить. Хватит с нее этих игр в загадки.

В ночи прокричала сова. Джесс остановился. Осень услышала, как сова ухнула еще раз. Она вздрогнула, хотя ей совсем не было холодно. Это был один из тех моментов, когда она была рада, что ее не воспитали навахи. Большой Хозяин сказал бы, что крик совы – это знак опасности и зла, заступающих на дорогу. Но она бы предпочла не верить этому. Вместо того она представила большую птицу, зовущую своего самца…

Джесс повернулся и предупредил, чтобы она была осторожней. В его голосе прозвучало напряжение. Окружающая обстановка заставила его сжаться подобно пружине – может быть, он верил в древние приметы навахо…

Осень натянула поводья мула. Но ни с того ни с сего животное начало упрямиться.

– Ну-ну, милый, спокойно, – уговаривала она его.

Но животное продолжало упираться. Неожиданно ее пробрала дрожь, и поднялись волосы на макушке. Что-то здесь было не так.

– Джесс, – позвала она, чтобы он остановился.

– Подожди здесь, – сказал он ей. – Я посмотрю, что впереди.

Он тоже чувствовал тревогу. Она стояла, готовая идти вперед, если Джесс скомандует. Он отдал ей повод своей лошади и начал осторожно подниматься. Едва Джесс скрылся из виду, как она быстро привязала поводья его жеребца и своего мула к ближайшему кусту. Что толку было стоять и ждать? С легкостью, которую она обрела во время длительных походов за последние месяцы, она стремительно поднялась по круче.

Джесс появился ниже.

– Что ты делаешь? – спросил он. Голос его звучал требовательно и резко, хотя он и пытался сдерживаться.

– Я просто собираюсь забраться на этот уступ, – указала она на стену позади нее. Здесь не опасно.

– Подъем крутой, – начал он возражать, но Осень перебила его:

– Неважно. Это песчаник. Можно идти вверх практически по вертикали, если у тебя обувь на резиновой подошве.

Чтобы доказать это, она легко спустилась по склону скалы.

С уступа на десять футов выше ей была видна большая часть каньона вплоть до того места, где он образовывал поворот. Ничто не двигалось в серебристом свете. Как кошка, она проворно и плавно спустилась вниз по скале и последние три фута преодолела, просто спрыгнув вниз.

Джесс подошел к ней.

– Я проделываю это месяцами, – заверила она его.

– Ты что-нибудь заметила?

– Ничего.

– Мул успокоился. Давай двинемся дальше, – посоветовал Джесс. – Нас уже догоняют.

Цоканье копыт многократно повторялось эхом. Осень подхватила поводья мула и двинулась вперед за Джессом и его жеребцом. Даже, несмотря на то, что животные по-прежнему упрямились, она старалась сохранять скорость.

Каньон сузился. Осень замедлила шаг, когда она стала продвигаться между скал, окаймлявших по сторонам старое русло. Она посмотрела на звезды и почувствовала себя спокойней благодаря их свету. Сегодня было так много всего! Ей необходимо, во что бы то ни стало восстановить свои силы, прежде чем перед ней встанут новые проблемы. Было бы лучше всего продолжить ночное путешествие в молчании, чтобы не мешать окружающему миру творить свое ночное чудо.

Следующие полчаса они продвигались на самом деле молча. Только изредка тишина нарушалась их голосами – когда они пытались успокоить неугомонных животных. Мул однажды резко и встревоженно закричал, и громкий звук отразился от стен каньона. Осень старалась войти в ритм и позволить себе расслабиться, забыв о собственных заботах, планах и желании выяснить, чьи угодно причины и мотивы.

Спокойствие, которого ей так не хватало, наконец, снизошло на нее, но вдруг жеребец Джесса заупрямился. Осень придержала своего мула и подождала, пока Джесс успокоит животное. Когда лошадь перестала ржать, принялся кричать мул Осени. Позади них другие мулы присоединились, образовав хор. Осень потянула за уздечку и постаралась сдвинуть животное с места. Но мул встал как вкопанный. Ей потребовалось значительное усилие, но она все-таки привела его к повиновению. Что же тревожило животных, что им мерещилось? Буквально каждое ее чувство было обострено до предела, внимая звукам ночи.

Они прошли еще с милю, когда неожиданно все мулы встревожились и натянули поводья. Со значительным усилием доктор Дэвидсон и Вейн догнали Джесса и Осень.

– Почему они так странно ведут себя? – прокричал Джесс, перекрывая резкие и неприятные крики животных.

– Может быть, нам отдохнуть? – спросил доктор Дэвидсон. – Животные устали. И я тоже.

– Послушайте-ка!.. – Осень подняла руку.

Крики мулов и фырканье лошадей мешали слушать, но все-таки она, наконец, услышала это – отдаленный грохот, подобный грохоту трамвая, несущегося под откос. Страх начал подниматься из глубины ее желудка. Она не обратила на него внимание и крикнула:

– Наводнение!

– Откуда? В небе ни облачка, – возразил Вейн.

– Помалкивай и живей продвигайся вперед, – приказал доктор Дэвидсон своему ассистенту – Должно быть, идет дождь в горах.

По крайней мере, профессор знал, какова реальная опасность, им угрожающая.

Усилием воли Осень заставила себя сосредоточиться, обдумывая место для безопасного отхода. На этот раз группа была окружена слишком крутыми стенами, чтобы подняться по ним вместе со скарбом, Осень заметила уступ примерно двадцатью футами выше, в котором была большая черная дыра, и крикнула:

– Наверху пещера!..

Она посмотрела еще раз на черную тень на скале и тут же приняла решение:

– Снимите поклажу с мулов и отпустите их.

– Ты сошла с ума? Нам нужно выбраться отсюда, – телеоператор Кен подошел к ней сзади. – Сможем мы пройти у кромки русла?

– Пути нет, мы отрезаны. Делай, как я говорю. Мулов слишком медленно разгружают, а надо поскорее. Если мы сейчас отпустим их, они смогут спастись. А мы должны подниматься вверх, если хотим остаться в живых.

Даже когда заговорил Джесс, Осень неистово продолжала освобождать животных.

– Мы сможем поднять груз в эту пещеру?

Рев и шум стали громче. Эти зловещие звуки побудили мужчин к действию. Осень схватила веревки и поднялась по наклонной скале из песчаника. К ее облегчению, в скале действительно оказалась небольшая заброшенная пещера. Ей нужно было определить, хватит ли тут места для всех.

– Начинайте привязывать грузы. – Она сбросила веревки вниз, надеясь, что мужчины поторопятся.

– Пусть мулы идут, – прокричал Джесс. – Если они бросятся бежать, то выберутся прежде, чем их настигнет вода.

Он шлепнул их по заду, и они не стали мешкать – побежали.

А люди с помощью веревок поднялись в пещеру. Джесс остался внизу, чтобы привязывать тюки, в то время как те, кто поднялся, подтягивали их вверх, на высоту двадцати футов – в безопасное место.

Осень уже начала было думать, что они справятся с несчастьем, когда заговорил профессор Дэвидсон.

– У нас много народу. Мы не уместим здесь Баррена.

Встревоженная Осень повернулась к нему.

– Нужно посмотреть – может быть, дальше есть еще что-нибудь, какое-нибудь помещение в глубине пещеры?

– Нет там ничего. Мы и так пробрались, насколько возможно…

– Тогда надо выбросить тюки. Мы должны освободить место для Баррена.

– Он не сможет уместиться в той расщелине, куда мы пристроили тюки, – возразил доктор Дэвидсон, прежде чем крикнуть Джессу: – Еще пещер тут нет? Здесь совсем не осталось места!

Паника охватила Осень, когда она посмотрела на каньон и увидела мерцающие там огни. Это, должно быть, отражение лунного света в воде. Уровень воды, судя по всему, поднимался стремительно, Не успев подумать, Осень пробралась на край площадки перед пещерой и ухватилась за веревку.

– Куда тебя черт несет? – закричал Вейн.

– Мне надо предупредить его, – ответила Осень и начала спуск со скалы.

Доктор Дэвидсон схватил было ее за руку.

– Тебе нельзя сейчас уходить.

Осень увидела Джесса внизу, около самой воды. Она слышала рев, который с каждым мгновением усиливался. Без колебания она соскочила с площадки и спрыгнула вниз.

– Возвращайся, – закричал кто-то.

– Какого черта ты тут делаешь? – пробормотал Джесс, оглянувшись.

У Осени не было времени объяснять все подробно.

– Пещера слишком переполнена. Забудь о поклаже. Брось ее.

Ужас, охвативший Осень, передался Джессу. Он схватил было переметную суму, но тут же бросил ее, чтобы скорей бежать. Осень не надо было подгонять. Шум надвигающегося потока превратился в громкий рев. Она задыхалась от бега, но стена воды вот-вот уже готова была настигнуть их.

Земля вздрогнула. Осень бежала, а перед ее внутренним взором разворачивались картины виденных ею в прошлом наводнений. Стена воды действовала обычно как бульдозер, сметая валуны и деревья со своего пути. Животные чаще всего погибали в наводнении не оттого, что они тонули, а от мощного удара волны. Рев воды был ближе и ближе. И Осень почувствовала, что у нее дыбом встают волосы от ужаса.

Джесс кричал ей, стараясь перекрыть шум. Осень не слышала, зато она видела, куда он показывает. Ага, еще одна пещера, расположенная ниже, но более доступная, была прямо перед ними.

Она быстро взглянула назад. В лунном свете предстала ужасная картина: десятифутовая стена воды, разрушая все на своем пути, неслась на них с огромной скоростью. Джесс схватил Осень за руку и толкнул по направлению к скале. И она начала сильными прыжками подниматься по склону и, наконец, нырнула в темную дыру пещеры, моля Бога, чтобы пещеру не затопило. Всем своим весом Джесс с размаху плюхнулся на нее, так что у Осени захватило дух. Рев снаружи был оглушительным, но они вовремя унесли ноги.

Опустившись на колени, она подползла к краю уступа, и ужас пригвоздил ее к месту, когда она посмотрела на стену воды, бившуюся неподалеку. Они умрут. Осень схватилась за Джесса. Земля дрогнула от разгулявшейся стихии, сорвавшейся с привязи.

Осень спрятала лицо на груди Джесса. И тут, на пороге смерти, на нее вдруг снизошло спокойствие.

– Я люблю тебя, Джесс, – проговорила она вслух, зная, что он не слышит ее.

8

Осень чувствовала, что капли воды с размаху шлепаются на нее. Скалы дрожали. Джесс тронул ее за плечо.

– Отодвинься. Ты слишком близко к краю.

Осень позволила увести себя, но не понимала, что теперь это не имело никакого значения.

Вода уже переливалась через препятствия, затопляя пол пещеры. Осень бормотала молитвы, уткнувшись Джессу в грудь, благодарная, что она была в его объятиях. Рев все усиливался. Осень ждала, что их вот-вот затопит. Но этого не случилось. Хотя Джесс и склонился к самому ее уху, она не смогла расслышать голос, доносящийся из его груди:

– Вода спадает. Сначала она всегда выше. Уровень воды поднимается, когда наводнение толкает скалы и всякий мусор, а потом опускается.

Вода на самом деле отступала. Так, они не умрут! Голова ее закружилась от облегчения. Руки ее, по-прежнему вцепившиеся в Джесса, казалось, свело. Она смотрела через его плечо на воду, бурлящую всего в нескольких дюймах ниже входа в пещеру.

– Вода, правда, сходит. – Она совершила неимоверное усилие, чтобы держать под контролем свою речь. Адреналин проникал в ее кровь, и сердце стучало как сумасшедшее. – Она ниже теперь, видишь?

Осень подползла вместе с ним к краю и посмотрела вниз. Поток выглядел, как котел кипящей смолы. Первоначальный рев уменьшился, снизившись до равномерного гула усмиряющейся стихии.

– Нам повезло. – Она вымолвила это, и ноги ее от облегчения подкосились.

– В эту пещеру легче попасть, но я не был уверен, что она расположена достаточно высоко.

– Тогда, значит, остальные спасены, если они будут оставаться на местах?

– Да. Они ведь еще футов на десять выше.

– А они услышат нас, если я буду кричать?

– Сомневаюсь. Они как раз за поворотом. Здесь только ты и я.

– Пока не спадет вода.

Потрясение от пережитого сказалось на ней. Слава Богу, что другие в безопасности.

– А что с остальными, кто остался на Ручьях Койота? Их захватило наводнение?

– Нет. Все, что они получат – это грязь в реке. Уровень реки повысится.

– Но не настолько, чтобы затопить лагерь?

– Мы находимся в узком боковом русле, поэтому кажется, что воды много. Но к тому времени, когда вода достигнет Ручьев Койота и главного каньона, ее будет гораздо меньше: часть ее уйдет в почву, да и русло там шире.

Они спасутся. Это единственное что имело значение. Глаза ее наполнились слезами. Она старалась не заплакать, но не сдержалась и всхлипнула.

Джесс обхватил ее за плечи.

– Ты все еще боишься? – спросил он, пододвигаясь ближе.

– Нет. Это просто нервы не выдержали. Сейчас я успокоюсь.

Осени очень хотелось протянуть руки и снова прижаться к нему. Но вместо этого она выскользнула из его рук.

В течение нескольких минут Джесс сидел не шелохнувшись, и ей очень хотелось знать, о чем же он думает. Ее очень удивило, когда он поднял тяжелый тюк.

– Я собираюсь оставить его здесь. – Он стоял позади нее на краю уступа.

– Трудно поверить, что ты сумел дотащить это сюда.

– По правде говоря, у меня просто не было времени размышлять, и я действовал механически.

Так же все это время вела себя и Осень. Она была рада, что оказалась здесь с ним.

Вода отступила из пещеры, оставляя мокрый пол. Осень прислонилась спиной к стене.

– Если вода не поднимется снова, к утру мы высохнем, – предположила она.

Ее рубашка уже не липла к телу. В свете луны она видела, что и на Джессе рубашка висит свободно, оставляя вздымавшуюся от глубокого дыхания грудь открытой. Она едва заметила, что он подошел и склонился над ней.

У нее перехватило дыхание, когда, преодолев расстояние между ними, он стал гладить ее по щеке.

– Ты уверена, что с тобой все в порядке? – мягко спросил он.

– Мое сердце все еще бьется как сумасшедшее, но, думаю, скоро успокоится.

Сжав руки в кулаки, она с трудом удерживалась от того, чтобы не коснуться Джесса. Ей хотелось прижать его к своей груди и почувствовать, как его сердце бьется в унисон ее собственному. Она следила за каждым его движением, пока он устраивался у стены напротив нее.

– Теперь, похоже, ты в норме. Почему бы тебе не поспать? – предложил он.

– Лучше отдохни ты, – сказала она ему. – Я слишком взволнована, чтобы уснуть.

Он не ответил, только чуть подвинулся, заняв более удобное положение. Его лицо покрывала тень, но она чувствовала его пристальный взгляд.

О чем он думал? Она нуждалась в дружеском участии, а Джесс был совсем близко от нее. Она хотела бы утонуть в его объятиях, но, впрочем, было достаточно и того, что он рядом. Она была полна желаний, но не осмеливалась анализировать их.

Через час, снова сокрушая все на своем пути, стихия отступила, оставив после себя мертвую тишину. Осень расправила затекшие мускулы и выпрямилась. Осторожно, чтобы не удариться головой о скалистый потолок пещеры, она стала шарить вокруг, пока не нащупала тюк. Осень с трудом сумела развязать намокшие кожаные завязки, и, наконец, ей удалось найти старинную флейту, которую она уложила последней. Она снова прислонилась к стене, поднесла флейту к губам.

Переливчатые звуки наполнили пещеру, когда она заиграла на древнем костяном инструменте. Покой разливался вокруг, успокаивая и ее расходившиеся нервы. Знакомые мелодии сняли напряжение, которое она испытывала весь день.

– Хорошо играешь. – Голос Джесса звучал спокойно, словно музыка успокаивала и его. – Ты играешь то, чему научил тебя я.

Интересно, напомнила ли ему мелодия о прошлом? Возможно, именно поэтому она и начала играть на флейте. У Джесса была своя флейта, которую ему когда-то подарила его бабушка-индианка из племени апачей, и он играл Осени песни каждый вечер перед тем, как наступала их ночь любви.

– Ты по-прежнему играешь лучше меня. – Она склонилась к нему и протянула флейту. – Вот. Теперь твоя очередь.

Он помедлил, но она продолжала протягивать ему инструмент. Интересно, понимает ли он, что она предлагает ему свое сердце? Наконец он сел и взял инструмент. По его быстрому резкому движению легко было понять, насколько он напряжен. Когда его пальцы коснулись ее руки, он замер.

На крошечном расстоянии между ними ощущалось огромное напряжение. Она слышала его неровное дыхание.

– Почему, Джесс? – Ее шепот нарушил тишину. – Что произошло с нами?

Его тело напряглось. Она видела очертания его фигуры, резко выделявшейся в лунном свете.

– Я мог бы задать тебе этот же вопрос. – Его слова прозвучали так, словно он злился на нее.

– Но ведь не я положила конец нашим отношениям. Я еще целый месяц оставалась в лагере. Это ты перестал приходить.

Прежде чем она продолжила свои возражения, он начал играть на флейте. Она не хотела поддаваться нежным звукам, не желая прерывать разговор. Память воскрешала ночи под звездами, когда он играл песни любви. А мелодия сегодняшнего вечера была неприкаянной и печальной.

Когда он кончил играть, она заговорила.

– Ты никогда раньше не играл эту мелодию.

– Она напоминает мне слишком о многом.

Осень села прямо. Она поняла.

– Мария. Ты по-прежнему любишь ее… – Он когда-то говорил ей, что был помолвлен.

Он положил флейту.

– Она всегда будет здесь. – Он постучал по груди. – Здесь. В моем сердце.

Понимая всю тщетность соперничества с тенью, Осень облокотилась о стену.

– Прошли годы, Джесс. Ты не можешь жить прошлым.

– Неужели ты думаешь, что я не понимаю этого? – В его голосе звучала боль. – Я готов все изменить – и вернуться к нормальной жизни. Но я дал клятву Марии.

Она закрыла глаза. Она поняла: он нуждался в помощи.

– Что с ней случилось? Ты можешь рассказать?

Несколько минут он сидел молча. Осень безмолвно молила о том, чтобы он доверился ей.

– Она была сестрой Энрике. Ты говорил мне об этом.

Глубоко вздохнув, он заговорил:

– Да. Она была моложе нас с Энрике. Я любил ее многие годы, но никогда никому не говорил об этом. Я хотел дождаться, пока Мария вырастет, чтобы быть уверенным, что она на самом деле любит меня, а не просто страстно влюблена.

– Наверняка она любила тебя, Джесс. И какая бы женщина не полюбила?

– Я просил ее выйти за меня замуж после того, как пришел из армии. Она тогда училась в колледже.

По его голосу Осень поняла, что он улыбается. И постаралась побороть непрошеную ревность. Месяц мы провели вместе. Сколько же они были с Джессом?

– Потом мне пришлось вернуться на ранчо – из-за дел и отца.

Теперь в его голосе звучала горечь, но Осень не стала его прерывать.

– Тогда-то это и случилось.

Он наклонил голову, опершись спиной о стену, и замолчал. Осень ждала, пока он не начал подносить к губам флейту. Она протянула руку и остановила его.