Регенство - Неподходящее место для леди

— Если вам нужен жемчуг, — заметила я как бы невзначай, — то его больше нет в вазе.

Алджер бросил на меня такой свирепый взгляд, что я стала опасаться совместной поездки, но, подумав, решила, что средь бела дня мне ничто не угрожает.

Он вскочил на место возницы и натянул поводья, не проронив ни слова. Придя в себя, спросил:

— Так вы знали о жемчуге с самого начала?

— Нет, я его обнаружила только сегодня утром, после вашего ухода.

— Что вы с ним сделали?

— Отправила леди Прайор, мистер Алджер, вместе с часами и кольцом. И не думайте, что этот раз вам удастся легко отвертеться. Вы отлично знали, где жемчуг. Вы пытались убедить меня в своей невиновности, вернув две мелкие вещи, а по настоящему дорогую драгоценность продать. Сколько вам платит Шарки? Вы принимаете плату в виде шахмат ювелирной работы и хрустальных бокалов, или же Шарки работает на вас?

— Не городите чушь! — рявкнул он.

— Шарки действительно признался, что спрятал жемчуг в вазе, — сказал он. — Он бросил его туда прошлым вечером для надежности. Боу-Стрит время от времени наведывается на его квартиру. К тому времени, когда они пришли, кольцо было уже у меня. Я сам собирался вернуть его леди Прайор, я бы и жемчуг вернул. Я не хотел расстраивать вас сообщением, что это тоже спрятано в вашем доме.

— Правдоподобная история, можно поверить!

— Понимаю, это звучит неубедительно, но правда зачастую выглядит менее достоверно, чем вымысел. Если бы мне нужно было обмануть вас, я придумал бы что-нибудь более убедительное.

— Да, сочинять вы умеете.

— Я стараюсь переделать Шарки.

— Где же этот вор сейчас?

— Выполняет небольшое мое поручение.

— Так вы все-таки соучастник! Немедленно остановите карету!

— Абсолютно законное дело, — процедил он сквозь зубы.

— Ха! Ему это слово даже неизвестно, да и вам тоже. Что это за поручение и какое отношение Шарки имеет к политике?

— Эта работа никакого отношения к политике и не имеет. Дело касается лошади, которую я собираюсь купить. Шарки хорошо разбирается в лошадях. Он объезжает для меня лошадь — охотничью. Меня пригласили на охоту с компанией Долмана.

— Это вы дали Шарки деньги на выплату ренты? — спросила я, полностью не поверив его объяснениям, но и не то чтобы явно отвергнув их.

— Одолжил. Он всегда отдает, и не крадеными вещами, а наличными, — добавил он раздраженно. — Послушать вас, так меня можно принять за обычного карманника.

— О людях судят по их окружению, мистер Алджер.

— Тогда я вам не советую проводить со мной время, мисс Ирвинг. Лучше поостерегитесь.

— Я уже подумала об этом.

В действительности его гнев убедил меня лучше его слов и заигрываний в том, что он невиновен. Я даже поверила, что он хотел вернуть ожерелье миссис Прайор. Он, казалось, совсем не был расстроен, что я вернула жемчуг. Пока мы пререкались, лошади везли нас с приличной скоростью в респектабельную часть города. Какое-то время мы не разговаривали. Затем он повернулся и улыбнулся такой очаровательной улыбкой, что я почувствовала — моему женскому покою грозит опасность.

— Давайте не будем портить себе прогулку, мисс Ирвинг. Я целый день мечтал о ней. Так как вы намерены в скором времени уехать, у нас не будет больших возможностей лучше узнать друг друга. У Сомерсет-Хаус интересная история и прекрасное расположение — на берегу Темзы. Строительство было начато Сомерсетом в 1600 году, но его казнили, прежде чем здание было завершено. Здесь жили жены королей Чарльза I и II. Для публики его открыли только в конце прошлого века. — Он рассказал еще много интересного об истории и архитектуре Сомерсет-Хаус.

Чем ближе мы подъезжали к месту, тем оживленнее становилось движение экипажей на улице. Вот, наконец, мы прибыли. Алджер нашел мальчугана и поручил ему смотреть за каретой, пока мы осматривали здание снаружи. Оно было сделано в стиле древнегреческого храма с вытянутыми в длину фронтоном, выходящим на Темзу. Созерцание этого прекрасного здания в теплый весенний день, журчание реки, лодки, весело плывущие и подгоняемые легким ветерком вниз по течению — все умиротворяло и наполняло сердце радостью.

Внутри здания картины были плотно развешены по стенам, одна над другой, вплоть до потолка. По правде говоря, ни одна из них не вызвала у меня восторга. Выставка посвящалась пейзажной живописи. Я очень люблю природу, нахожу ее прекрасной и легко восхищаюсь ее красотами, поэтому в нарисованном виде она мне показалось несколько неестественной. Я надеялась, что это будет портретная живопись и можно будет познакомиться с работами известных лондонских мастеров.

Больше, чем картины, меня заинтересовали зрители.

Не веря своим глазам, я разглядывала туалеты лондонских дам — то, что полагалось носить в будни, на дневной прогулке. Поражали замысловатые шляпы, украшенные целыми оранжереями шелковых цветов, среди которых порхали почти естественные птицы. Моя новая соломенная шляпка производила жалкое впечатление на этом пестром фоне; накидка, которой я собиралась поразить свет, оказалась совсем не того цвета, и даже материал выдавал провинциальное происхождение наряда. Все дамы были в накидках из жатой саржи различных зеленых оттенков, гармонировавших с цветами на шляпах. Моя же была из голубой шерсти.

Мистер Алджер представил меня нескольким знакомым. Некая леди Маклентир и ее дочь поздоровались с Алджером и уделили обозрению моего туалета гораздо больше времени и внимания, чем произведениям искусства.

— Не лучшая выставка сезона, не правда ли? — пожаловалась леди Маклентир. — Немудрено, что так мало народа.

Мне казалось, что народа на выставке слишком много.

— Разве вам не кажется, леди Маклентир, что выставка пользуется успехом? — заметила я бросив взгляд на заполненные людьми переходы. — Здесь не меньше сотни зрителей.

— О, дорогая, когда посетителей можно сосчитать, это означает полный провал, — она засмеялась. — Когда были живы Рейнольдс и даже Ромни, толпа заполняла улицу на несколько кварталов. А это даже не толпа, так, что-то неопределенное. Пойдем, Саманта, проедемся в Гайд-парк, здесь никого нет. Вы будете сегодня на вечере у леди Бонем, Алджи?

— Если позволит время, мэм.

— Ну уже, скажете! Можно подумать, что вам нужно зарабатывать на хлеб. Передайте привет Долману.

Леди Маклентир подтолкнула неповоротливую дочь, чтобы та сделала реверанс, и потянула ее к выходу.

— Теперь посетителей стало девяносто восемь — явный провал, — сказал Алджер.

— Вы, наверное, решили, что я совсем провинциальная дура, для которой сто человек — целая толпа.

— Сначала вы напрашиваетесь на сравнения, потом меня же отчитываете за подсказанные вами слова. Я не считаю вас дурой, провинциальной — возможно, — добавил он с озорной улыбкой и поднес к лицу ладони, как бы защищаясь от ожидаемого удара.

— Да, я девушка из Бата и горжусь этим, сэр.

— Теперь вы стали задирать нос. Вы девушка из Рэдстока, а не из Бата. У вас там на выставках бывают толпы из ста человек, или это буйное стадо приезжает из Бата?

— Важно не количество, а качество. По крайней мере, наши посетители выставок смотрят на картины, а не глазеют на посетителей.

— Не заметил, чтобы вы уделили особое внимание картинам.

— Потому что они не представляют интереса. У нас в Рэдстоке бывают лучшие выставки. — После этого заключения я стала осматривать картины.

Вскоре с верхней галереи спустилась пара щеголей, увидели мистера Алджера и направились к нему, изучая меня оценивающими взглядами. Один — высокий и стройный, другой — ниже ростом и более плотного сложения. Оба напоминали карикатуры на франтов.

— Жалкое подобие выставки, — проворчал один. — Деревья и амбары и ни одной хорошенькой женщины на полотне.

— Полностью согласен. Мы собираемся уходить. Рад был встретить вас, джентльмены.

— Подождите, Алджер! Почему бы не познакомить нас с леди?

Алджер представил того, что пониже, как сэра Джайлза такого-то, а высокого как мистера Сомса.

— Не помню, чтобы встречал вас раньше, мисс Ирвинг, — сказал сэр Джайлз. — Алджи скрывал вас от общества, хитрец.

— Мы собирались уходить, — сказал Алджер и взял меня за локоть, чтобы вести к выходу.

— Неужели вы не можете подождать секунду? — пытался остановить нас тот, которого звали Сомсом. — Сейчас спустится лорд Эванс.

По какой-то причине имя Эванса произвело на Алджера не то впечатление, на какое рассчитывали наши собеседники.

— Нет, нам нужно идти, — сказал он и мы вышли, сопровождаемые веселым смехом. — Эгоист! — прокричал вдогонку сэр Джайлз. — На вас плохо отражается работа, Алджи! Не беспокойтесь, Эванс не передаст лорду Долману, что вы взяли внеочередной отпуск.

Он тянул меня вперед почти бегом, и, когда мы добежали до кареты, я едва могла дышать.

— Скажите, мистер Алджер, почему мы бежим? Вы ушли с работы без разрешения и можете получить выговор? В этом случае…

— Конечно, нет!

— Значит, вы стесняетесь представлять меня друзьям. Если бы я знала, что в моде зеленые накидки, я бы либо приобрела ее, либо осталась бы дома.

— Зеленые накидки? О чем вы говорите, черт возьми?

— Но вы должны были обратить внимание, что на всех дамах были зеленые накидки.

— Нет. Я был занят картинами, — отрезал он.

— Если виновата не моя накидка и вам не нужно быть на работе, то что же…? Вы должны им деньги? — воскликнула я.

Алджер смотрел на меня, не понимая, затем легкая улыбка тронула его губы.

— Какое редкое отсутствие тщеславия, — пробормотал он. — Большинство женщин сразу же бы все поняли — просто я не хотел делить ваше общество с другими джентльменами.

— Но те более понятливые люди, как нетрудно предположить, не в курсе ваших дел с мистером Шарки. Надеюсь, что ваше страстное желание сохранить меня для личного времяпровождения предполагает незамедлительное возвращение на Дикую улицу. Уж там навязчивые денди нам не грозят.

— Вы хотите посмотреть свет, а я обещал расширить круг ваших знакомых из хорошего общества, если вы соблаговолите задержаться в Лондоне.

— Об этом не беспокойтесь. Я твердо решила продать дом и вернуться в Рэдсток как можно скорее.

— Миссис Хеннесси будет счастлива это слышать, — отпарировал он. — Однако, пока вы не уехали, я должен еще раз попытаться соблазнить вас. Мне бы не хотелось, чтобы вы судили о Лондоне по этой кошмарной выставке. — Я молчала, ожидая, когда он пригласит меня на вечер к леди Бонем или что-то в этом роде. — Вы свободны вечером?

— Мне неудобно оставить мисс Теккерей одну еще и на вечер, после того как я отсутствовала весь день, — ответила я, надеясь, что он сочтет возможным попросить более убедительно.

— Надеюсь, что мисс Теккерей не откажется присоединиться к нам и посетить Ковент-Гарден.

Название этого знаменитого театра вызвало видение роскошной жизни столичного высшего света. Уехать, не увидев настоящего Лондона, было просто стыдно. Мисс Теккерей не откажется от такого удовольствия.

— У меня есть билеты на вечер. Они снова дают «Соперников» Шеридана после долгого перерыва. После событий последних дней я думаю, хорошая комедия нам не помешает. — Он ждал ответа. — Не взятка и не вознаграждение — просто вечер в театре.

— Уверена, что мисс Теккерей будет рада побывать в театре. Если она согласится, я тоже поеду.

Здесь я не предвидела трудностей. Так как было еще рано, мы прокатились по Челси-Роуд, прежде чем вернуться на Дикую улицу. Нам больше не встретились знакомые мистера Алджера. Меня все еще не покидало подозрение, что его смущал мой провинциальный наряд. Вечером я решила одеться более изысканно.

Еще мне хотелось выяснить, почему друзья называли его Алджи, ведь его звали Алджер.

— Это уменьшительное от Алджер, так же как Смитти от Смит и Кейти от Кейт, я слышал, что мисс Теккерей именно так вас и называла. Ваше полное имя должно быть Катрин?

— Да.

— Но, конечно, только близкие друзья имеют право вас так называть, — заметил он рассудительно, однако не без озорных огоньков в глазах. — Вы не сочтете слишком большой вольностью, если я буду называть вас Катрин? Не то, чтобы я пытался фамильярничать, просто это будет мостик к дружбе.

Разговаривая, он смотрел на меня и чуть не наехал на кучу дерна, свалившегося с колес проезжавшей впереди кареты.

— Алджи! Осторожней! — крикнула я, машинально ухватившись за его руку. Так как сидения в двуколках были очень высокие, они слабо защищали седоков от падения.

— Принимаю это обращение за разрешение, — сказал он.

— Мы так мало знакомы, рано еще называть друг друга по именам, — возразила я. Тут я заметила, что еще держусь за него, и убрала руку.

— Мне это представляется проблемой типа «что было раньше, яйцо или курица». Когда люди называют друг друга по имени, они быстрее сходятся, а так как вы планируете скоро уехать, нам следует либо поскорее подружиться, либо не подружиться вовсе. Друзья — ценная вещь, мисс Катрин, их лучше не терять. Заметили, как я изящно сформулировал мысль? Немного смело, ведь разрешение еще не получено, но «мисс» придает необходимую благопристойность, не так ли?

— Вам незнакомо значение слова «благопристойность», а кроме того, мисс Катрин — неточно, потому что я не младшая сестра.

— Вы правы. «Мисс» нужно было совсем опустить. Это наука мне — препятствие нужно брать на полном скаку и с разбега.

Предстоящая поездка в Ковент-Гарден окрашивала происходящее в розовые тона, и я уже не возражала, когда он продолжал называть меня Катрин, хотя сама я держалась прежнего обращения — мистер Алджер.

Проехав несколько миль, он повернул карету на Дикую улицу. Доставив меня домой, он тут же ушел. Я решила, что в Уайтхолл, друзья не зря видно язвили по этому поводу. Примерно через час посыльный доставил для меня великолепный букет, состоящий из орхидей, для корсажа вечернего платья.

В записке, приложенной к букету, значилось: «С нетерпением жду чести провести вечер в вашем обществе». Вместо подписи стояли инициалы, не очень разборчиво написанные, но авторство не вызывало сомнений. Лакей, который доставил цветы, производил сильное впечатление своей зеленой ливреей, щедро расшитой золотом. Я решила, что Алджер одолжил его у лорда Долмана.

Оставшуюся часть дня мы провели в приготовлениях к театру. Следовало, конечно, привезти с собой необходимые туалеты, для подобных случаев, но, позаимствовав кое-что из гардероба тетушки Талассы, мы с мисс Теккерей решили, что Алджеру не придется за нас краснеть.

Я нашла для себя экзотическую шелковую шаль, рисунком напоминавшую расцветку павлина, всю в цветах, с длинной бахромой до щиколоток. Мисс Теккерей заметила, что в этой шали я напоминаю особу не очень серьезного поведения. Но потом мы решили, что нужно попробовать, ведь мы не имели ни малейшего представления о том, что свет надевает в театр, а шаль придавала определенный стиль моему зеленому шелковому платью. Мисс Теккерей обещала соорудить из моих волос высокую прическу с помощью двух перламутровых гребней тетушки Тал. Для себя она подобрала элегантную шаль из небеленой хлопчатой ткани, которая, как она считала, оживит ее темное платье.

Я бдительно прислушивалась, ожидая, когда придет Алджер. В половине седьмого хлопнула входная дверь. Я вышла в холл, чтобы поблагодарить его за цветы. Он удивленно заморгал и, казалось, ничего не понял.

— Я не посылал цветов, — сказал он, слегка смущенный тем, что не догадался этого сделать. — Видите ли, для театра они не обязательны.

— Кто же мог прислать их? В Лондоне вы единственный джентльмен, которого я знаю.

Он нахмурился, но тут же нашел разгадку.

— Сэр Джайлз! Я видел, как этот негодяй пялил на вас глаза! Теперь вы понимаете, что у меня была причина поскорее увезти вас от своих дружков. Вы сохранили записку?

Я достала ее. Не сразу удалось разобрать инициалы: последняя буква была похожа на «с».

— Это не сэр Джайлз, а Харли Сомс, — заключил Алджер.

— А, этот высокий, — сказала я. Он был также интересен внешне.

— Вижу, вы оценивали их в качестве потенциальных поклонников.

— Так поступают все леди, мистер Алджер. Он хитро покосился в мою сторону.

— Интересно, как я котируюсь? Я тоже высокий, не ниже Сомса и уж значительно выше сэра Джайлза. Как, черт возьми, он узнал ваш адрес? Должно быть, ехал за нами всю дорогу от Сомерсет-Хаус. Я был уверен, что на Челси-Роуд мы никого не встретили… — он виновато замолчал.

— Никто не увидит вас в обществе провинциалки? Вот теперь я поймала вас с поличным, мистер Алджер. Ваша репутация погибла.

— Мило с вашей стороны, что вас это трогает, но, по правде говоря, у меня не настолько высокая репутация, мне нечего терять.

— Надо сообщить мистеру Сомсу, что я не поеду с ним в театр. Лакей не подождал ответа. У него очень элегантные слуги, не правда ли? Лакеи все в золоте… Вы знаете его адрес?

— Да. Но… лакей… У Сомса нет лакея, тем более в ливрее. Он снимает квартиру в Олбани, обходясь одним слугой, который служит ему и дворецким, и камердинером и всем прочим.

— Возможно, цветы послал сэр Джайлз.

— А, да, тот самый, который невысокий, — Алджер пожал плечами. — Чертовски беспардонно с его стороны питать уверенность, что вечером вы свободны. Пусть он сюда явится и уйдет, с чем пришел.

— Некрасиво будет так поступить с ним, но у меня нет другого выхода, он не вложил адреса. Хотя орхидеи превосходны, — добавила я, в душе прощая незадачливого джентльмена за непредупредительность. — Две шикарные орхидеи. Весьма дорогой подарок.

— Вам нравятся орхидеи? Обещаю запомнить, Катрин.

Он произнес мое имя так, что оно прозвучало без фамильярности, но с оттенком особой интимности. Или, может быть, его улыбка придала такое звучание. Это была его обаятельнейшая улыбка — нежная и открытая.

Когда же он зашел, чтобы отвезти нас в театр, в его руках было целых три орхидеи. Меньший букетик прикрепила к корсажу мисс Теккерей. Мы уже были одеты и готовы к выходу, когда в дверь постучали. Алджер распахнул дверь — на пороге стоял старый полковник Стоун.

Его отвисшие морщинистые щеки растянулись в улыбке при виде нас.

— Вы уже одеты и ждете меня. Великолепно! Я знал, что на вас можно положиться, мисс Ирвинг. Вы прикрепили мои орхидеи? Премного обязан. Я снял отдельную гостиную в Кларендоне. — И устрицы, без сомнения, входили в программу. Его слезящиеся глазки пытались заглянуть под шаль, в вырез платья, под предлогом полюбоваться подаренным букетом для корсажа.

— Извините, полковник, сегодня я занята, — произнесла я, едва сдерживая смех.

— А? Что вы имеете в виду?

— Мисс Ирвинг проводит вечер со мной, полковник, — решительно выпалил Алджер.

Полковник бросил оценивающий взгляд на широкие плечи соперника и что-то пробормотал под нос.

— Рини дома? — осведомился он.

Она, видно, услышала голоса и свесилась через перила.

— Полковник! Мы идем куда-нибудь сегодня? Клянусь, вы забыли меня предупредить. Только что мне пришлось отклонить предложение пообедать. — Мне было доподлинно известно, что у нее не было посетителей. — Подождите внизу, я скоро выйду. Впредь не забывайте сообщать о ваших планах заранее.

Полковник крикнул, подняв голову, чтобы разглядеть площадку третьего этажа:

— Буду ждать здесь, Рини. Поторопитесь, я умираю от голода.

Этот эпизод придал комическую окраску началу вечера, которому суждено было втянуть нас в ряд необычайных событий, прежде чем мы вернулись на Дикую улицу.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Мы подкатили к Ковент-Гарден с непривычным для нас блеском — в карете с мягкими сиденьями, крытыми бархатом, отделанными серебром, с вензелем на дверцах, призванным вселять почтение в сердца менее удачливых смертных. Иными словами, мистер Алджер позаимствовал на вечер экипаж лорда Долмана. Как бы мне хотелось, чтобы нас сейчас увидели Хеннесси.

Я всегда считала Королевский театр в Бате грандиозным сооружением, но он и в подметки не годился Ковент-Гарден. Несколькими годами раньше Ковент-Гарден сгорел дотла и был заново отстроен — величественный, как собор. Великолепный мраморный фасад казался лишь прелюдией к роскоши внутреннего убранства. Порфировые колонны, алебастровые статуи и плюшевые диваны в длинных галереях не уступали по красоте знаменитым классическим образцам древности.

Ложи были не менее грандиозны. Я почувствовала себя королевой, когда нас провели в ложу бельэтажа.

Вокруг нас и ниже плавно колыхались перья, драгоценные камни и диадемы в волосах светских дам, веера и бинокли. Мы приехали несколько раньше, чтобы разглядеть получше зал и зрителей. Мистер Алджер любезно показал нам издали лорда и леди Каслри, пару приближенных к королю герцогов и других знаменитостей. В вышитой шали, в сопровождении мистера Алджера, который выглядел не хуже любого другого джентльмена, с тремя орхидеями в вырезе платья, я, наконец, почувствовала себя частью великосветского Лондона. Если меня ожидает здесь такая жизнь, подумала я, то стоит пересмотреть решение вернуться в Рэдсток как можно скорее.

От мистера Алджера не укрылся охвативший меня восторг. Он наклонился и прошептал:

— Я распорядился, чтобы нам принесли вина во время первого антракта. Могут заглянуть кое-кто из друзей. Во втором антракте прогуляемся в фойе.

— Великолепно, мистер Алджи, — отозвалась я, не в силах скрыть удовольствия.

Вдруг гул зрительного зала стих. На сцену вышел человек в официальном костюме и объявил пьесу. И в этот самый момент служитель театра появился в нашей ложе. Я подумала, что Алджер приготовил для нас еще один сюрприз.

— Это ложа лорда Норта, — объявил он, глядя на нас, как на пучок соломы. — Вам придется освободить ее.

— Но, позвольте, — воскликнул мистер Алджер, вскочив с места, — Здесь какая-то ошибка. У меня билет в эту ложу. — Он вручил билеты служителю, который снисходительно осмотрел их.

— У вас на прошлую неделю, сэр, — сказал он. — Лорд Норт направляется сюда, с ним еще шесть человек. Вы должны немедленно очистить места.

— Но это невозможно, — почти закричал Алджер, выхватив назад свои билеты. Он прочитал, и тень пробежала по его лицу. — Вы правы. Леди, кажется, произошло недоразумение. — Щеки его пылали, он не знал, какие извинения принести. — Должна же быть хоть одна пустая ложа, — обратился он к юнцу. — Вы же видите, что я сопровождаю дам.

— Надо было сразу проверять билеты, мистер. Пойдемте со мной, постараюсь устроить вас на свободные места.

Эта сцена привлекла внимание публики, которая с интересом наблюдала, как нас выдворяют их великолепной ложи. Казалось, добрая половина зала смотрит на наш позор. Стоя на галерее, мы с сожалением провожали глазами лорда Норта и его компанию, занявших наши места. Один из них приветливо кивнул Алджеру, не подозревая, что за минуту до их прихода нас выдворили с занятых им кресел.

Алджер о чем-то тихо поговорил с юнцом, банкноты перешли из рук в руки. Вскоре Алджер вернулся к нам и сообщил, что нашлась незанятая ложа.

— Не такая шикарная, как первая, леди. Уж и не знаю, как мне извиняться перед вами.

— Не имеет значения, — успокоила его мисс Теккерей. Она очень сочувствовала ему и переживала, что мы явились причиной конфуза. Я разделяла ее чувства. — Не обязательно сидеть в бельэтаже, рядом с принцами и герцогами. Уверяю вас, мы к такой чести не приучены и можем легко удовольствоваться более скромными местами.

Ложа, в которую нас привели, оказалась одной из худших в театре — на нижнем уровне, почти рядом со сценой. В спину ужасно дуло, а сцена была видна под углом. Жесткие сиденья располагались друг за другом, что тоже было неудобно.

— Разукрашу Шарки физиономию, когда вернемся, — рычал Алджер. — Заплатил ему три гинеи за эти билеты.

— Алджи, вы чурбан! — вырвалось у меня. — Разве в ваших возможностях платить такие деньги! Надеюсь, вы сделали это не с единственной целью произвести на нас впечатление.

— Не на нас, а на меня, так вы должны были сказать. Вы угадали, именно хотел произвести впечатление, но на вас одну, — он боязливо посмотрел в сторону мисс Теккерей, не прислушивается ли она. Меня тронуло его признание, и стало жаль его. Я тут же решила, что буду расхваливать вечер, какие бы ужасные сюрпризы он еще не преподнес.

Пьеса, по крайней мере, была отличная. Вино, заказанное для нас на первый антракт, несомненно попало к лорду Норту.

— Я распорядился перенаправить его сюда, — извиняющимся голосом заверил Алджер. Но ни вино, ни друзья не появились. Мы сидели весь антракт в совсем темном углу одни, наблюдая за весельем в других ложах. Алджи предложил выйти, но мисс Теккерей все еще надеялась, что могут принести вино, и не хотела пропустить удовольствие.

— Спектакль просто великолепный, — повторила я пару раз, стараясь подбодрить его. — А театр — прелесть. В жизни не видела ничего подобного. Нам очень нравится здесь, Алджи. Даю слово.

В темноте он сжал мои пальцы.

— Вы очень добры, Катрин, но мы оба знаем, что вечер не удался. Однако я доставлю себе удовольствие — найду тяжелый предмет и опущу его на голову Шарки.

— Может быть, он сам не знал, что билеты просрочены. Давайте прогуляемся в фойе в следующий антракт, как планировали. Там можем встретить ваших друзей.

Нам всем хотелось немного размяться и после второго акта мы вышли из ложи. Я заметила, что Алджи старался держаться по одну сторону фойе и не подходил туда, где группками собирались самые высокопоставленные вельможи, оживленно обсуждая спектакль. Затем он нашел для нас места на мягком плюшевом диване и пошел за вином. Я наблюдала, как он на секунду останавливался и обменивался репликами то с одним, то с другим важным лицом, и удивлялась, почему он не хочет представить нас. Так мы просидели весь вечер. Я бы предпочла больше движения и общения.

Вскоре он вернулся с вином, но без сопровождения. Однако, если в его тайные намерения входило изолировать нас от посторонних глаз, одному джентльмену все же удалось его перехитрить. Довольно интересный господин внимательно следил за Алджером и, увидев, как тот вошел в ложу, последовал за ним.

— Лорд Алджернон, — сказал он. — Мне кажется, я не имел удовольствия быть представленным вашим друзьям.

Бокал задрожал в руке мисс Теккерей, расплескав вино на ее вечернее платье. Мы испуганно переглянулись. Лорд Алджернон! Что это может означать?

Алджи сделал вид, что не заметил странного обращения.

— Леди, разрешите представить вам лорда Эванса, — сказал он. — Эванс, познакомьтесь: мисс Ирвинг и ее компаньонка мисс Теккерей.

— Восхищен, — сказал лорд Эванс с изящным поклоном. — Вы, наверное, соседи лорда Алджернона по Саффолку?

— Мы из Уилтшира, — ответила мисс Теккерей.

— Это около Бата.

— А, тогда понятно, где вы познакомились. Леди Долман отдыхала в Бате прошлой зимой. Как чувствует себя ваша матушка, лорд Алджерон? Как ее подагра?

— Гораздо лучше, благодарю, — процедил Алджер сквозь зубы. — А как поживает леди Эванс?

— О, мама по-прежнему хандрит и падает в обмороки. Завела себе нового эскулапа, который не верит ни в слабительное, ни в кровопускание. Он ее, без сомнения, доконает. Посадил ее на абсурдную фруктово-овощную диету, заставляет много ходить. Если что-то случится, виноват будет только он.

Вскоре в ложе появились еще несколько человек, заметившие лорда Эванса и Алджернона и явившиеся засвидетельствовать им свое почтение. Кто-то из них видел, как нас выдворяли из первой ложи и теперь шутливо посмеивался. До меня не доходило почти ничего из того, что они говорили, кроме того, что они называли Алджи лордом Алджерноном, а имя Долмана звучало в близком соседстве со словами «ваш отец». Теперь, когда секрет раскрылся, Алджи успокоился и даже, казалось, наслаждался моим замешательством; задорные огоньки вновь заблестели в его глазах.

— Объясню все позже, — сказал он шепотом.

— Да уж, вам придется это сделать, — прошипела я.

Вот почему он так бежал с выставки — боялся встречи с лордом Эвансом. Остальные, миссис Макинтир с дочерью, сэр Джайлз и Сомс, были с ним на короткой ноге и называли по имени. Алджи было легко объяснить как дружеское прозвище, но лорд Эванс обращался с ним более официально и употреблял титул. Лорд Алджернон не хотел, чтобы мы знали, что он сын лорда Долмана. Мне было непонятно, почему он это скрывал и почему не жил в уютном особняке отца на Беркли-Сквер. Он не был в ссоре с отцом, потому что многие шутили, что старик изнуряет его работой.

Все было окутано пеленой таинственности, но приходилось ждать конца спектакля. До этого разговор оказался невозможен — толпа в ложе не уменьшалась и растаяла только с последним звонком, возвестившим начало последнего акта. Я не видела раньше и не читала «Соперников» и до этого вечера имела очень смутное представление, как Лидия Лангвиш и Антони Абсолют сумели разобраться в многочисленных непониманиях и заблуждениях, в которые их вовлекла интрига. Но вот зал зашуршал и заулыбался, и я поняла, что пьеса окончена.

Мысли мои были полностью поглощены устроенным лордом Алджерноном маскарадом и вызвавшими его причинами. Зачем ему было представляться секретарем собственного отца? Почему он жаловался на материальные трудности? Каждое слово было ложью: что ландо он одолжил у лорда Долмана, как и закрытую карету, в которой мы приехали в театр — все было необъяснимо и бессмысленно.

После театра Алджернон предложил пообедать в Отеле Пултни, около которого уже стояло много карет с гербами. Мне хотелось посмотреть на этот известный ресторан, но я знала, что там мы не сможем поговорить начистоту.

— Если вы голодны, милорд, мисс Теккерей и я сделаем вам бутерброды дома. Меня больше бы устроило объяснение всей этой мистификации и как можно скорее, — сказала я.

— Оно и к лучшему. Наверняка, столик, который я заказал, уже кем-нибудь занят, так как это делал Шарки по моему поручению.

Мы поехали прямо домой, но не стали делать бутерброды, а за бутылкой шерри с печеньем выудили из него интересующие нас сведения. Сказал ли он при этом правду, трудно было определить, мне его рассказ показался не очень достоверным.