Глава 1

Атланта, 1993 год

Деньги, власть, уважение — все то, что Артемас Коулбрук приумножил за тридцать восемь лет жизни, не сделало его счастливым, потому что его заветное желание так никогда и не исполнится.

Родословная бедного английского гончара насчитывала более ста пятидесяти лет стремлений, триумфов и позоров. Удача то покидала, то возвращалась к Коулбрукам. Она пришла с горстью чистой белой глины в горах штата Джорджия; и сегодня, спустя шесть поколений, семья Коулбруков достигла вершины в сверкающем великолепии неоготики новых центров «Коулбрук интернэшнл» в богатых предместьях Атланты.

Артемас Коулбрук, наследник прекрасной коллекции фарфора и хозяин процветающей керамической империи, обладал приятной внешностью: крупные правильные черты лица, густые черные волосы, такие же брови. Большие серые глаза так и лучились природной добротой, вместе с тем ум и твердость характера придавали облику мужчины некоторую суровость. Элегантный черный костюм только подчеркивал его атлетическое телосложение. С балкона атриума он внимательно наблюдал за происходящим.

Внутренний дворик «Коулбрук Интернэшнл» был шедевром архитектуры. Необычайной формы змеевидный мост, соединяя балконы нижнего яруса, казалось, прямо-таки плыл по воздуху. На мосту толпились мужчины в смокингах и женщины в роскошных вечерних туалетах. Артемас невидящим взглядом смотрел на многочисленных гостей, на слуг в ливреях, разносивших шампанское и закуску на серебряных подносах, на оркестр, исполнявший Моцарта, на сад в центральной части вестибюля. Он видел лишь величественную голубовато-зеленую иву, возвышавшуюся над этой суетой, и крепко сжимал балконные перила. Salix cyanus «MacKenzieii» [2]. Голубая ива. Мутант. Ботаническая загадка. Чудо. Одно из любимых деревьев Лили.

Он ждал Лили. И то ли от нетерпения, то ли от какого-то, непонятного предчувствия Артемас тревожился все сильнее и сильнее. Лили, гордо тряхнув тяжелой копной рыжих волос, появилась из-под изящно раскинутых ветвей. Она смеялась. Высокая, стройная, она эффектно выделялась на фоне низкорослой зелени в обычном черном платье, цепляясь за ветки, раздвигая листву. Волевое энергичное лицо приковывало к себе взгляды мужчин. Лили держала на руках рыжеволосого смеющегося крепыша, привлекая внимание сверкающим бриллиантовым браслетом и грациозными естественными движениями. Гости, гулявшие в саду за мраморным бордюром, невольно улыбались.

Лили всегда плевала на приличия.

Артемас мучился от отчаяния — ведь после сегодняшней церемонии открытия исчезнет повод удерживать ее рядом, поддерживать даже самую невинную связь.

Лили не принадлежала к многочисленной семье Коулбруков, прогуливающихся на мосту и в вестибюле. Теперь, когда сад, который она спроектировала, зажил своей жизнью, она больше не работала у него. Лили никогда не заискивала ни перед политическими и деловыми лидерами, ни перед президентами компаний, принадлежавших «Коулбрук интернэшнл», ни даже перед собственным мужем и его партнерами, архитекторами, которые спроектировали это здание.

Независимая Лили Маккензи-Портер. Ее сын не был его сыном. В ее жизни не было места для него. Она была женой другого мужчины.

Но она принадлежала Артемасу с того самого дня, как появилась на свет.

— Помоги! Скорей! Расстегни молнию, — переминаясь с ноги на ногу, лепетал малыш.

— Не спешите, мистер, не то искалечите себя, и нам придется называть вас Стефани, а не Стивеном.

Стоя на коленях в пенообразной лужице, с сожалением растоптав плоды своего шестилетнего труда, Лили в конце концов застегнула сыну молнию и одернула детский смокинг.

— Здесь туалетов больше, чем на стадионе в Атланте. В следующий раз скажи мне заранее, чтобы я успела вовремя отвести тебя. Договорились?

— Ладно. Я просто хотел послушать, что скажет папа.

— Папа, наверное, взойдет на мост и поблагодарит всех за то, что эта чертова штука наконец-то построена, — Здорово! Это все папа, Фрэнк, мистер Гранд и ты.

— Я сделала только сад.

— А мне сад нравится больше всего.

— Видимо, потому, что в твоих жилах течет кровь фермера. — Лили пригладила его непокорные рыжие вихры. — Пожалуйста, поаккуратнее, — прошептала она, улыбнувшись. — А то папа тебя не узнает.

Она присела на мраморный бордюр, чтобы надеть черные туфли на высоком каблуке. На лбу ее выступила испарина.

Интересно, наблюдает ли за ними Артемас. Слава Богу, это последний вечер, и теперь наконец она избавится от воспоминаний и от неизбывного чувства вины.

При встречах — а за последние несколько лет их можно было пересчитать по пальцам — он держался чрезвычайно вежливо, скорее даже сдержанно. Казалось, он забыл их прошлое, ни одного унижающего ее слова, ни одного намека на то, что, заказывая этот проект фирме Ричарда, он отдает ей старый долг чести.

Артемас ни единым словом не упрекнул ее, узнав, что она собирается выйти замуж. Она стоически переносила все эти муки и всеми силами старалась сохранить верность Ричарду.

— Куда вы запропастились? — Ричард отделился от толпы и обнял сына.

Лили поглядела на раскрасневшееся лицо мужа. Большой и коренастый, словно профессиональный регбист, он всем своим обликом опровергал характер ласкового, покладистого увальня, и ей стоило немалого труда растормошить его, дабы услышать ворчание. Но она любила мужа.

Каштановые волосы упали ему на лоб, и она нисколько не сомневалась, что сейчас он откинет их безвольным жестом. Белый воротничок рубашки с криво повязанной черной бабочкой, казалось, впился в его красную потную шею. Ричард обычно ходил в грязных стоптанных ботинках, фланелевой рубашке с калькулятором в кармане и линялых джинсах, сунув рулон чертежей под мышку. В смокинге он всегда чувствовал себя неловко.

Сегодня вечером Ричард здорово смахивал на воздушный шар, который может лопнуть в любую минуту. Лили, нежно потрепав его по щеке, едва сдерживалась, чтобы не пригладить его волосы.

— Дыши глубже, милый. Вы с Фрэнком прошли сквозь ад, чтобы придумать и реально сотворить это чудо. Наслаждайся же в полной мере, помни о награде американского института архитектуры…

— Стараюсь. — Он коснулся губами бриллиантовой серьги в ее ухе и прошептал: — Вся беда в том, что Джулия Коулбрук каждую минуту в течение последних трех лет произносит напыщенные и бессвязные речи. Сегодня вечером мы окончательно пошлем род Коулбруков ко всем чертям. Впрочем, я не удивлюсь, если Джулия захочет пройтись по мужским комнатам и отметить, что писсуары находятся на дюйм выше, чем, по ее мнению, следует.

Лили прекрасно знала Коулбруков, могучий клан из шести семей. Они были бесконечно преданы друг другу, в особенности старшему, Артемасу. Несмотря на свои известность и богатство, они вели замкнутый образ жизни, каждый из них целиком и полностью отдавался семейному бизнесу. Вместе они владели громадным капиталом, вместе дружно спасали обанкротившуюся компанию по производству фарфора, оберегая честь семьи.

Если же Артемас поручал какой-либо проект кому-то из них конкретно, то все остальные члены семьи воспринимали сие слишком ревностно. Вот и страдала Джулия Коулбрук, досаждая Ричарду до последнего момента.

Лили уступила-таки своему желанию и, пригладив волосы Ричарда, с усмешкой заметила:

— Джулия Коулбрук просто боится разбить свои шары, садясь на корточки.

Ее острота несколько развеселила Ричарда, он рассмеялся, и на нее пахнуло перегаром. Да еще это дурацкое похлопывание ниже спины! Ричард был ярым противником спиртного и всегда недовольно морщился, завидев в ее руке бокал вина перед обедом или за ужином.

— От тебя разит как от грузчика, — бросила она, беспокойно взглянув на Стивена, который, к счастью, внимательно разглядывал висячее чудо — мост у себя над головой, — Я нервничаю. — Ричард, смущаясь, взъерошил волосы.

Лили изумленно вскинула глаза — на Ричарда это не похоже. Он всегда излучал безмятежное спокойствие, руководствуясь простыми, понятными целями — любовью к ней и сыну.

— Мне пора. — Ричард обхватил ее лицо руками, беспокойно заглянул ей в глаза и поцеловал в лоб. — Подожди здесь, ладно? Я вернусь, как только церемония закончится, и сразу же поедем домой. Я люблю тебя, рыжая.

— И я тебя люблю, Ричард. Ты здесь самый лучший.

Он тяжело вздохнул:

— Только твое доверие мне всегда и помогало.

Он присел перед Стивеном и крепко обнял его. Сын ручонками обвил отца за шею и улыбнулся:

— Я люблю тебя, папа.

— И я тебя, репочка. — Ричард нежно притянул его к себе, закрыл глаза.

Лили совсем растрогалась, положила руку на плечо мужу. В глазах его стояли слезы. В конце концов она выдохнула:

— Возвращайся поскорее. Нам надо поговорить. А еще тебе просто необходим отдых.

Он кивнул, поднялся и исчез в толпе. Лили, обеспокоенная и смущенная, с тревогой смотрела ему вслед.

Дернув мать за руку, Стивен прервал ее мысли:

— Папе не хочется произносить речь, да, мам?

— Да нет, просто он волнуется, потому что закончил самую важную работу в своей жизни.

Лили совсем овладела собой, заметив Фрэнка, который, ловко лавируя между гостями, направлялся именно к ней. Партнер Ричарда, несмотря на свой старинный род, имел склонность к различного рода авантюрам. Интересно, где он пропадал весь вечер? Обычно они с Ричардом неразлучны.

— Она заявила, что начнет церемонию через пять минут. — Фрэнк беспомощно развел руками. Эта она, несомненно, Джулия Коулбрук. — Мои уговоры придерживаться расписания ни к чему не привели. Черт ее побери, она изменила программу на четверть часа! Как назло, нет Оливера. А где Ричард?

— Ричард только что отошел, а у Оливера, видимо, неприятности. Джулия отчитывала его при сестрах, называя сатанинским отродьем, а те таращились на него как на прокаженного. Он как ошпаренный выскочил оттуда, что-то бормоча себе под нос.

— Да уж. — Фрэнк озадаченно потер высокий лоб, на мизинце сверкнул бриллиантовый перстень. — Мне и в голову не приходило, что она приставит нож к горлу.

— И правда непонятно, за что она готова сожрать тебя с потрохами. Думаю, причина — в пометке «Дорогой Джулии» на чертеже, который ты отослал ей.

— Благодарствую, конечно, но это же было год назад!

— На месте Джулии я тоже не забыла бы об этом.

Фрэнк тяжело вздохнул.

— Пойду поищу Оливера. Мы присоединимся к Ричарду на мосту.

Стивен дернул Фрэнка за полу сюртука:

— Можно мне пойти с тобой? Думаю, папа обрадуется, если я возьму его за руку.

— Лучше останься с мамой.

Фрэнк оглядел толпу. Сейчас он был не менее взволнован, чем Ричард.

Стивен схватил за руку мать. Она наклонилась и заглянула в его восторженные голубые глаза.

— Пожалуйста! Я хочу быть вместе с папой, когда он будет говорить.

— Ладно, при условии, что будешь вести себя как маленький джентльмен. А если захочешь в туалет, то предупредишь папу заранее.

Лили нагнулась к малышу, зацепившись платьем за ветку, и расчесала волосы Стивена длинными красными ногтями.

— Ну, теперь ты самый красивый. Передай папе, что мы его любим.

Они крепко обнялись, и Фрэнк, взяв малыша на руки, направился к мосту. Стивен оглянулся и послал Лили поцелуй, она помахала ему в ответ.

Она так и замерла с поднятой рукой. Поднимая глаза вверх и с интересом разглядывая это необычное сооружение, она поражалась, как гармонично сочетается улей офисов с гостиничным дизайном, величественным и парящим. То, что хотелось Коулбруку. Правда, по словам мужа, не очень-то практично.

Впрочем, дизайн выше всех похвал: в нем ощущалось какое-то радостное утверждение, воплощение мечты.

Блуждающим взглядом она вдруг наткнулась на Артемаса.

Он все еще стоял на балконе и, встретившись с ней глазами, слегка кивнул. Лили быстро опустила руку, успев подумать, что это выглядит как приветствие.

Майкл зашелся кашлем, когда Артемас спустился в вестибюль и приблизился к нему.

— Ты в порядке? — Артемас похлопал его по спине и ощутил выступающий позвоночник.

Майкл устало кивнул:

— Должно быть, аллергия к каким-то растениям в саду. Соответственно приступ астмы. Не обращай внимания.

Он слегка покачал головой. Симптомы болезни усилились после смерти жены. Создавать новую семью Майкл не захотел, опасаясь новых потрясений. Недомогание он, как обычно, пытался скрыть за улыбкой.

— Держись, — ободряюще бросил Артемас.

Неподалеку Кассандра лениво стряхивала пепел с длинной узкой сигареты и завистливо следила за Элизабет, которая потянулась за еще одним маленьким пирожным.

— Где Джеймс? — Артемас подошел к сестрам.

— Болтает на балконе с каким-то пижоном из управления «Атланты Брейвес», — ответила Кассандра. — В то время как Элис умирает от скуки.

Артемас взглянул в сторону мраморных лестниц, которые спускались подобно опущенным крыльям, и, убедившись, что Джеймс с женой там, перевел взгляд на мост. В центре за маленькой кафедрой, подобно элегантному белокурому генералу, стояла Джулия, постукивая по микрофону. Ни одна деталь, даже самая несущественная, не ускользала от нее. Да и не мудрено: после семейного совета, на котором было решено, что ценовая политика и уровень жизни благоприятны для перемещения капитала из Нбю-Йорка в Атланту, Артемас возложил на нее всю ответственность за новое здание. Стремясь продемонстрировать семье свои деловые качества, она ревностно следила за ходом строительства.

Старший Коулбрук скривил губы — как вовремя и умело он отошел от этого проекта.

Не напрасно Лили обвиняла его в мальчишестве: ведь, заказав ее мужу спроектировать новые центры «Коулбрук интернэшнл», он рисковал, да еще как! Она не смогла отклонить его предложение создать внутренние сады, но ей не в чем было его упрекнуть, разве что в желании вновь расположить к себе.

Джулия что-то резко сказала Ричарду Портеру. Глядя на рослого архитектора с широким лицом, Артемас мысленно согласился с сестрой: он действительно упрям и трудолюбив вроде проклятого мула.

Фрэнк Стокмен пробирался к Ричарду сквозь толпу на мосту. Артемас ощутил какое-то непонятное волнение от того, что на руках он держал сына Лили! Кудрявые рыжие волосы — точно такие же, как у Лили, веселое милое личико.

От Артемаса не ускользнуло, что Ричард, увидев приближающегося к ним Стокмена, нахмурился и поспешно взял у него сына.

Тихий тревожный голос Элизабет прервал наблюдения Артемаса.

— Что это? — Сестра пристально всматривалась в беломраморный пол вестибюля.

— Я тоже почувствовал. — Майкл нахмурился и убрал ингалятор во внутренний карман пиджака.

— Скажите, что произошло? — потребовала Кассандра.

Элизабет с беспокойством взглянула на Артемаса:

— Какое-то сотрясение.

Оценивающим взглядом Артемас быстро окинул заполненный вестибюль. Гости, казалось, ничего не заметили; от сердца отлегло.

— Вероятно, отголосок какого-нибудь испытания на аэродроме Доббинса, — как можно спокойнее прокомментировал Артемас.

Кассандра выдохнула клуб белого дыма.

— Вряд ли. Семья Коулбруков в Соединенных Штатах достаточно почитаема, чтобы не портить ей торжества.

Поскольку больше ничто не вызывало тревоги, Артемас вновь сосредоточил внимание на мосту, где Джулия уже готова была произнести приветственную речь. Внезапно он почувствовал, как кто-то решительно и сильно сжал его руку. Не скрывая негодования, он резко повернулся, стараясь вырваться.

Каково же было его удивление, когда он увидел побелевшее лицо Лили.

Ее тревожный взгляд был устремлен мимо, губы чуть слышно шепнули:

— Посмотри на гобелен вон на той стене, слева, на втором этаже, где мост соединяется с балконом. Не надо ничего говорить. Просто посмотри.

Он поискал глазами указанное место, и вмиг все его мысли и чувства словно испарились. На стене рядом с гобеленом зияла вертикальная трещина около десяти футов длиной!

Артемас щелкнул пальцами. Майкл, Касс и Элизабет разом обернулись.

— Найдите службу безопасности, — тихо, но решительно произнес он. — Пусть срочно уведут людей с моста и закроют его, но закроют спокойно, без паники. Не дай Бог кого-нибудь испугать.

Брат с сестрами в ужасе проследили за его взглядом. У Элизабет перехватило дыхание. Кассандра машинально поставила бокал на поднос проходящего официанта. Майкл, мрачно глядя на людей, застывших у лестниц мостового пролета, чужим голосом сказал:

— Джеймс. Элис.

Брат и сестры поспешно исчезли в толпе, и Артемас услышал хриплый шепот Лили:

— Я должна увести Ричарда и Стивена.

— Я с тобой. Не подавая виду, заменю на мосту Джулию.

Все еще держась за руки, они стали пробираться к искривляющейся лестнице. Лили старалась не выпускать Стивена из поля зрения, как будто этим она могла уберечь его от самого страшного. Сын, поймав ее тревожный взгляд, поднял руку отца и успокаивающе помахал ей. Ричард с видом безумца взирал на происходящее.

— Оставайся здесь. — Артемас обернулся к Лили. — Я спущу их. Клянусь тебе.

— Я сама знаю, что делать.

Этаж снова дрогнул, на этот раз сильнее. Кровь ударила в голову Артемаса. Люди вокруг них заволновались, прокатился тревожный ропот. Лили вырвала руку и устремилась к мосту:

— Спускайтесь…

Голос потонул в грохоте падающего бетона и рвущейся стали. Мраморный пол содрогнулся. Джулия Коулбрук отшвырнула микрофон в сторону и, широко распахнув глаза, двумя руками ухватилась за перила балкона.

Лили в шоке оцепенела и не могла выдавить ни звука. Стивен, с расширенными от ужаса глазами, беспомощно прижался к Ричарду; тот, балансируя на раскачивающемся мосту, прикрыл голову сына своей рукой. Крича и толкая друг друга, люди старались быстрее покинуть мост, который стал медленно оседать. Фрэнк, стоя на коленях, ухватился руками за поручень.

— Ричард! Стивен! — Шатаясь, Лили все-таки сделала несколько шагов вверх по лестнице, но тут же была сбита несущимися с моста. Сильные руки Артемаса подхватили ее.

Он, приподняв, потащил Лили обратно. Наконец они очутились посреди вестибюля.

— Джулия, прыгай! — прокричал Артемас.

Лили же, подняв руки вверх, уговаривала:

— Ричард! Бросай мне Стивена! Бросай!

Мост прогнулся посредине подобно бумажному листу, превращая людей в жуткую груду барахтающихся тел. Какая-то женщина в сверкающем серебряном платье сорвалась с балюстрады и, пролетев двенадцать футов, упала на пол с отвратительным глухим звуком. Ричарда со Стивеном прижали к фронтальной стороне моста. Ребенок, крепко обхватив ручонками шею отца, звал мать на помощь.

— Брось его! — кричала она, стремясь встать под перила моста.

— Джулия! — снова прокричал Артемас срывающимся от волнения голосом.

Мост рухнул, увлекая за собой балконы, расположенные выше.

Артемас с силой рванул Лили назад. Большие куски мрамора рассыпались прямо перед ними. Падая на каменный пол, она инстинктивно прижалась к Артемасу, и теперь оба со страхом смотрели на оседающий скелет моста.

Как в страшном сне он видел свою сестру, заваленную кусками бетона, мрамора и железа, которая безуспешно пыталась поднять голову; он слышал леденящий душу крик Лили, в то время как Ричард и Стивен исчезли в этом аду.

Грохот отбойных молотков. Ворчание подъемных кранов. Крики. Сирены. Пыль. Кровь. Врачи «скорой помощи» разрывались на части. В углу вестибюля лежали накрытые одеялами погибшие. Среди них было тело Фрэнка Стокмена.

Чуть в стороне лежал труп Джулии.

Артемас, потерянный, грязный, с ободранными и кровоточащими руками от перетаскивания обломков, застыл над ним в молчаливой скорби. Лицо искажено гримасой ужаса и страдания, кровь запеклась в уголке ее губ. Она выглядела словно кукла, раздавленная неосторожной ногой.

Его маленькая сестра… Утрата была такой ошеломляющей, что у него не нашлось ни слов, ни слез, только смертельная ярость и гнев, не находящие выхода в этой неопределенности. Лишь со временем, когда расследуют причины катастрофы, он расстроится по-настоящему. Кассандра и Майкл под впечатлением случившегося были абсолютно подавлены. Элизабет, сидя у изголовья, всхлипывая, гладила белокурые волосы сестры.

Артемас медленно побрел прочь. Пытаясь помочь уцелевшим, он вызвал спасателей, отдал множество распоряжений и теперь искал Лили, которая все еще просматривала завал.

Лили. Джулия. Джеймс. Остаток семьи. Приглашенные. Все нуждались в его поддержке. И он, подобно встречному прохожему, должен был каждому уделить внимание. В нескольких шагах от себя на носилках под одеялом он увидел Джеймса, перетянутого ремнем. Рядом с ним съежилась Элис. Положив руку ему на лоб, она, полная горя и сострадания, всматривалась в его помутившийся взор. Он дышал через кислородную маску. Правую ногу мужчины оголили до бедра. Кровь сочилась на носилки из открытого перелома.

Некогда гордый и сильный младший брат превратился в беспомощного калеку. Просто невыносимо! Заметив Арте-маса, Джеймс отшвырнул кислородную маску в сторону и с трудом шевельнул губами:

— Почему? Как? Кто это сделал… с нами?

Артемас слегка коснулся щеки Джеймса:

— Я узнаю и уничтожу их.

— Пусть заплатят… навсегда… — Голос Джеймса оборвался. Врач приставил кислородную маску.

Артемас с трудом выпрямился, в висках стучало, он выглядел совершенно измученным и опустошенным.

— Я должен остаться, — пробормотал он. — Хотя надо бы поехать в госпиталь вместе с Элис и Джеймсом.

Не заботясь о том, слышат ли его, он, не разбирая пути, спотыкаясь, побрел дальше. Снял пиджак, перепачканный кровью и пылью, с отвращением бросил на пол. Окровавленные пальцы рассеянно вытер о рукава рубашки. Подскочил какой-то полицейский, задал вопрос об аварийных выходах. Оглядевшись по сторонам, Артемас увидел Оливера Гранда. Тот неподвижно замер на стуле у одной из стен, обхватив голову руками.

Решительно вздернув его со стула за лацканы пиджака, Артемас с силой прижал Оливера к стене:

— Почему это случилось, почему?

Гранд плакал. Безумными глазами глядя на Артемаса, он непонимающе качал головой. Между ними встал полицейский:

— Он в шоке, мистер Коулбрук.

Артемас гневно мотнул головой, полицейский отступил. Гранд безвольно сполз по стене и осел на пол. Ухватив его за подбородок, Артемас заглянул ему в глаза. В них застыл ужас; он в страхе смотрел на хозяина, как будто видел неминуемую смерть.

— Поможешь этому офицеру. У него вопросы по планировке этого здания. Помоги, иначе, клянусь Богом, будешь молить о пощаде.

До Гранда в конце концов дошло, и он согласно кивнул.

Артемас пошел прочь.

«Знает ли Гранд, почему это произошло? И кто ответит? Он один? Или, Боже, Стокмен и.. Портер, муж Лили. Этот кошмар, несомненно, связан с прошлым», — размышлял Артемас, огибая гору из обломков стали и бетона, обходя плачущих пострадавших, полицию, врачей, спасателей.

Поднимаясь по неровной насыпи, он увидел разбирающих завал; среди них была Лили. Босая, в чулках, клочьями свисавших с ее ног, в разорванном до колен платье, она, широко расставив ноги для устойчивости, яростно растаскивала поддающиеся обломки бетонных глыб. Артемас на минуту оцепенел. От ее изящного рыжего пучка не осталось и следа: длинные волосы свалялись и прилипли к шее, наполовину закрыв лицо.

Не отставая от окружающих и забыв об опасности, Лили ловко подсовывала грязные руки под бетонные плиты, помогая закрепить их стальным канатом.

Артемас, вскарабкавшись на обломки, встал рядом, стараясь облегчить ее работу.

— Здесь есть пространство, — пояснил кто-то. — Какой-то проблеск.

Плита чуть сдвинулась. Еще усилие — и перед ними разверзлась темная бездна. Опустив туда застывшее от страха лицо и стараясь как можно глубже проникнуть внутрь, Лили все время твердила:

— Они здесь, здесь.

— Дайте фонарь, — попросил Артемас. Схватив Лили за плечи, он пытался оттащить ее в сторону: — Не смотри, не надо.

Она уцепилась за край дыры.

— Они живы. Оставь меня, — глухим, срывающимся голосом проговорила она.

— Лили, отойди, пожалуйста. — Он подхватил ее и легко оттащил в сторону обмякшее тело, но она все еще тянулась к зияющей дыре.

Кто-то встал на колени и посветил вниз карманным фонариком.

Луч, поблуждав по сторонам, выхватил из темноты какие-то тела. Ричард все еще держал на руках Стивена! С первого взгляда стало ясно, что они мертвы.

Лили, неподвижно распластавшись на краю бетонной могилы, долго смотрела на пятно света. Затем из глаз ее хлынули слезы, голова беспомощно поникла.

Артемас тихонько опустился на колени и, нежно обняв, заплакал вместе с ней.

Глава 2

Округ Маккензи, штат Джорджия, 1962 год

Артемасу было всего семь лет, но он знал множество тайн, некоторые из них прямо-таки изумляли и потрясали до глубины души.

У дяди Чарли был тощий зад, что было секретом, по словам отца. Дядя Чарли очень смущался, принимая президента Кеннеди в своем доме, если Артемас вдруг начинал развлекаться с ним амрестлингом. Единственный бизнесмен в семье, дядя Чарли руководил «Коулбрук чайна компани», которая принадлежала бабушке, но та была отстранена от руководства. В этом заключался еще один секрет.

Отец женился на матери из-за денег. Мать была наполовину испанка, а в то время Испания представляла собой прогнившее королевство. Дочь богатых родителей, которые нажили капитал не совсем честным путем, она, несмотря на их протест, связалась с незаконным бизнесом. Отца очень расстроило то обстоятельство, что родители отреклись от матери и деньги ее пошли тете Лусии, которая вышла замуж за техасского нефтяного магната и переехала на ранчо, где, как говорили люди, она вырастила детей и дьявола.

Артемас очень любил родителей, но, несмотря на это, не мог выбросить из памяти их постоянные ссоры и перешептывания, которые он слышал однажды среди слуг в Порт-Харте — доме дедушки, перешедшем к ним по наследству.

Все остальное — это обман. Никто не говорил ему, что это секреты; он так сам решил. Артемас скорее умрет, чем расскажет, что творилось на бельведере в Порт-Харте, после того как банкир из Нью-Йорка уехал с папками, полными важных бумаг отца. Мальчик, игравший в розах неподалеку, был слишком напуган, чтобы открыться родителям.

Отец с матерью ссорились из-за денег, как всегда, громко кричали друг на друга. Затем отец бросился на мать, сорвал с нее юбку и повалил на мраморный пол бельведера. Мать ударила отца по щеке, а он дал ей такую пощечину, что она пронзительно вскрикнула. Расстегнув ширинку, мужчина грубо раздвинул ей ноги и навалился на нее всем телом. Не обращая внимания на протест, шумно задвигался. Затем, застегивая брюки, презрительно бросил:

— Ты, дешевка, ничем не лучше меня. Избалованная сучка.

На следующий день мать искромсала свое нижнее белье садовыми ножницами. А через некоторое время купила новое. Родители всегда находили деньги на свои прихоти — туалеты, вечера, путешествия. Отец входил в правление «Коулбрук чайна», но дядя Чарли не слишком утруждал его работой в компании, и у него была масса свободного времени.

Водовороты их семьи пугали Артемаса. Лишь в одном месте он чувствовал себя в безопасности.

Голубая Ива. В течение последних двух лет Артемас проводил праздники и лето с полной достоинства бабушкой Коулбрук.

Запущенное поместье с разрушенными надворными строениями, темными лесами, заросшими полями и огромным особняком, в котором отдавалось эхо, Голубая Ива в фантазиях семилетнего ребенка была полностью скрыта от случайных взглядов и охранялась бдительными горами Джорджии. Зи Маккензи — домоправительница, ее муж, Дрю, — садовник. Родители Дрю жили на ферме в глуши за озером и холмами, тянущимися вдоль старой дороги чероки [3]. Они были бедны, говорила бабушка, но они были Маккензи, и это обстоятельство всегда придавало им исключительность.

Бабушка также считалась личностью незаурядной. Люди шептались, что в молодости она была очень боевой и, окрутив деда, вышла за него замуж. Однажды во время депрессии дед допустил промах и выбросился из окна на Уолл-стрит. И тогда, чтобы помочь бабушке, его сестры забрали у нее моего отца и дядю Чарли.

Они уговорили бабушку остаться жить в поместье Голубая Ива, а сыновей ее воспитывали в Нью-Йорке. Артемасу очень нравилось, что бабушка теперь всегда жила в Голубой Иве, и можно было беспрепятственно навещать ее. А еще было здорово, когда бабушка говорила, что он — ее «утешительный приз».

Но она была слишком стара, чтобы проводить с маленьким мальчиком все время, и он невольно очень сблизился с семьей Маккензи. И полюбил их настолько, что, вспоминая о родителях, зачастую чувствовал себя виноватым и смущенным. Не было дня, чтобы с Маккензи не случались какие-нибудь приключения. Если, думал Артемас, бедность означает только то, что ты живешь на такой вот, как у них, ферме, то я хотел бы быть таким бедным.

Коулбруки теперь тоже были бедны, но люди, не зная этого, все еще относились к ним с почтением. Это был один из секретов, который он должен хранить, строго сказала бабушка.

Вместо денег Коулбрук имел лишь верных друзей и свое имя. Мать говорила, что этого достаточно, если знаешь, чем будешь заниматься.

Артемас решил бросить дальнейшее изучение семейных секретов, поскольку толку от них было мало.

Миссис Маккензи за бесконечными разговорами вытирала фарфор Коулбрука.

— Габриэль придет, чтобы похмелиться, а Коулбрук, вероятно, прикажет дворецкому выгнать его, и Маккензи скажет ему, чтобы он спрятал свой зад до тех пор, пока не бросит пить, — важно сообщила она Артемасу. — Тут уж старый Габриэль забудет о запое до конца своих дней.