Леонид Смирнов
      Шарик над нами
      Скука одолевает главного героя романа Л. Смирнова "Шарик над нами", аристократа-нувориша, чьи владения занимают значительную часть территории Луны. Балы, охота, любовные интрижки... Он не знает, что за его спиной стоят безжалостные и совершенно чуждые человеку инопланетяне. В какой-то момент на него начинают совершаться одно покушение за другим, он принимает ответные шаги, пытается докопаться до истины...
      Посвящается блестящим знатокам Луны
      Артуру Кларку и Роберту Хайнлайну
      Человеческие существа в этой жизни
      подобны марионеткам... Свобода воли не
      более чем иллюзия.
      Юкио Мисима. Путь самурая
      ...возможно, они и есть те
      гипотетические враги, которых мы всегда
      опасались встретить в космосе... Их
      побуждения, нравы, этика, самое их
      мироощущение должны кардинально отличаться
      от наших. Возможно, у нас с ними меньше
      общего, чем с ослами или пауками.
      Клиффорд Саймак. Заповедник гоблинов
      ГЛАВА 1
      Я В ЗАМКЕ КОРОЛЬ
      1
      В центре зала стояли столы, составленные огромной буквой "G" (в честь хозяина), их омывало разноцветное людское море. Мужчины в расшитых золотом камзолах, черных, белых и красных смокингах, женщины в роскошных вечерних туалетах всех времен и народов - то почти полностью обнажающих, то надежно скрывающих их потрясающие фигуры. Слава богу, пластическая хирургия достигла нынче своего пика.
      На первое подали салат-шампанское (блюдо отнюдь не для слабых желудков) и знаменитых "молочных" поросят. Молоко гигантских одуванчиков из Моря Дождей под давлением закачивалось в зашитые съедобной нитью румяные поросячьи тушки, и при неудачной попытке отрезать кусочек тушка выстреливала фонтан едкой зеленоватой жидкости, которая застывала на одежде, лице и руках, быстро превращаясь в корку. Впрочем, в иных домах в "молочного" поросенка запросто могли закачать ведро жидкого навоза или даже бутылку цианида.
      Поэтому все главные гости, да и просто знающие люди в начале пиршества за стол не садились и, по возможности, старались вообще к нему не подходить. Хотя встречались настоящие виртуозы, которые умели наесться нежнейшей поросятины не только не облившись, но при этом еще и окатив своего соседа...
      Сейчас у стола копошилась распоследняя мелюзга, набежавшая в замок поесть, попить и повеселиться на дармовщину. Такие людишки и становились основными жертвами веселья. А самые значительные персоны прибудут только к середине приема - так уж принято на Луне. Вот если они совсем не появятся, значит, дела Домарда плохи. Пока что бог миловал...
      Замком владел Георг фор Белкин. Будучи потомственным Домардом, Георг принадлежал к сословию Небожителей - самому могущественному сословию лунной цивилизации. Именно эти блистательные аристократы фактически правили Луной, а вовсе не Кабинет Министров и даже не пожизненный Канцлер-Президент.
      Высоченный потолок терялся в сумраке - по контрасту со слепящим светом разноцветных юпитеров, что создавали над головами людей эффект сияющего шара, сплетенного из десятков вращающихся радуг. Из-за этого шара зал казался еще огромнее, и потому толпа должна была выглядеть сверху кипящей пленкой плесени, растекшейся по великолепному паркету от стены до стены. И Георгу фор Белкину вдруг - ни жить, ни быть - захотелось взглянуть на пиршество с балкона, опоясывающего купол главной башни замка.
      - Мы земляшек топчем, как хотим, а они и пикнуть не смеют!.. - с презрением сказал кто-то позади.
      - Только ножки не испачкай!
      - А я галоши надену...
      Домард был по горло сыт разговорами, которые вечно крутились в одной плоскости. И снобизм, и скудоумие раздражали его в равной мере. Фор Белкину явно пришла пора выбраться из толпы и глянуть на селенитов со стороны. По крайней мере пару минут без него прекрасно обойдутся.
      И вот он уже на самой верхотуре: облокотился на перила и смотрел вниз. Приятно холодил кожу рожденный вентиляторами легкий ветерок. Неподалеку в нише прятался изготовленный мастером прошлого века механический муэдзин. Сейчас он казался Георгу нелепой куклой, а в детстве муэдзин одно время был любимым героем его фантазий - исполнял роль злобного земного колдуна.
      Гостей набился полный зал. Хоть и был он очень велик, свободное пространство поглотила шумная кутерьма - беспорядочное мельтешение голов, рук, плеч, спин. Шум разговоров, звонкий смех и оглушительный хохот, испуганные крики и ругань попавших в переплет гостей сливались в привычный и даже по-своему приятный, успокаивающий гул праздника.
      Домард был доволен. Нет, эти веселящиеся селениты с тридцатиметровой высоты вовсе не казались ему плесенью, они были теми, кем были, спасающиеся от скуки Небожители, отдыхающие от трудов праведных влиятельные чиновники и купцы и даже старшие, самые верные слуги. Георг фор Белкин был очень демократичен и позволял своей челяди участвовать в барских праздниках.
      Пора было возвращаться: неудобно оставлять гостей надолго, впрочем, здесь всяк себя сам развлекает - чем и как может...
      Домард приказал подъемнику спуститься, но доселе безотказно действовавший механизм подъемника, удачно замаскированного под минарет, вдруг заклинило. Что еще за фокусы? Георг поднажал на рычаг, шестерни заскрипели, заскрежетали, но так и не стронулись с места. Пришлось прыгать в зал с парашютом - не самое плохое развлечение, надо сказать.
      Тесемки-стропы сами собой оказались в руках, широкий плащ под заказным порывом ветра раскрылся, как крылья летучей мыши, вздулся колоколом. Восходящие воздушные потоки подхватили Георга, оторвав его ноги от балкона, подбросили к потолку. Домард сделал сальто, и его понесло вниз. Главное - не зацепиться за чугунные перила балкончиков, украшавших стены, и за подвеску юпитеров. То-то будет зрелище!..
      Георг представил себе, как станет беспомощно барахтаться над головами, пока медлительный дворецкий, охая и постанывая от огорчения, не приведет слуг и не спасет его. А хохочущие во все горло или - в лучшем случае прыскающие в кулак гости будут выражать свои глубочайшие соболезнования... Домард терпеть не мог становиться всеобщим посмешищем - кто угодно, но только не он!
      Осветительную зону Георг благополучно миновал, но тут в зале вдруг погас свет и вентиляторы, создающие необходимую подъемную силу, разом отключились. Внизу раздался женский визг, крики, истерический смех. А хозяин замка, судорожно дергая за потерявшие натяжение, путающиеся стропы, безуспешно пытался планировать в кромешной тьме.
      Домард рухнул в центр одного из пиршественных столов. Сразу три поросенка лопнули, обдав замершую толпу одуванчиковым соком. Сам же Георг отделался легким испугом (спасибо малой силе тяжести) и только сильно ушиб левый локоть.
      Спружинив о туго накачанные тушки, Домард плюхнулся в огромную чашу с ромовым пуншем. Так что к первому душу, пролившемуся на гостей, добавился второй - много слаще. Большинство из них решили, что это была всего лишь грандиозная шутка, учиненная хозяином в старом добром селенитском духе.
      Свет зажегся. Слуги унесли вымокшего с ног до головы Георга на носилках. За пять минут его привели в порядок. Суетящиеся вокруг Домарда камердинеры пытались одновременно одеть его в три различных наряда. Победил разумный компромисс: расшитый золотом красный камзол дополняли черные кожаные бриджи, на голове угнездилось кепи времен войны Севера и Юга, а ноги были обуты в нежно-желтые кроссовки "селенок" с силовыми меркурианскими крылышками. (Небожители предпочитали одежду, вытканную вручную и исключительно из натуральных волокон, о которой не могло и мечтать простонародье.)
      Возвращение Домарда зал встретил дружным свистом и улюлюканьем. Хозяин замка шутовски раскланялся, встряхивая фалдами камзола. С них в толпу полетела специально приготовленная перцовая пыль, от которой гости зачихали. Георг хлопнул в ладоши. Под сводами зала загремел "Марш Черномора", и череда слуг внесла подносы с дичью: жареные цесарки, машущие крыльями, гусаки, пребольно щиплющие дураков, тянущих к ним руки, павлины, распускающие хвосты, и запеченные в глине пещерные утки - настоящее объедение, если уметь избавиться от чешуи - прочной, как броня, и острой, как зубы пираньи.
      После пережитых волнений самое время было слегка подкрепиться. Домард щелкнул пальцами, будто кастаньетами, потом еще и еще - в сложном ритме, одновременно звонко пристукивая каблуками. Через зал к нему заспешил дворцовый уткочист в металлическом фартуке с большущим карманом на животе, в железной маске с очками и кольчужных перчатках до локтей.
      - Сколько прикажете, милорд?
      Уткочист склонился перед хозяином. Аккуратная лысина блеснула голубым. Светящийся шар наверху, под потолком, в этот миг вспыхнул голубой радугой, которая затем превратилась в фиолетово-оранжевую.
      - Одну, голубчик. Только одну, но поживей, - приказал Георг фор Белкин самым разлюбезным тоном.
      Уткочист понял, что сейчас надо показать класс.
      - Слушаюсь.
      Нырнув в толпу, уткочист ринулся к столу, умело - как опытный слаломист - огибая многочисленные препятствия. Он вырвал пещерную утку из рук нерасторопного провинциала с белоснежным жабо на волосатой груди, быть может тем самым сохранив жизнь недотепе, и с невероятной быстротой принялся очищать тушку. Чешуя полетела точнехонько ему в карман, не раня никого вокруг.
      - Ну как вам падалось, милый Жоржи? - осведомилась знойная красавица шести пудов весом, затянутая в корсет и платиновое платье - "змеиную кожу".
      Полнота не так давно снова начала входить в моду. Тугие шары, в которые корсет превратил тело красавицы, перекатывались под тканью при каждом движении. Казалось, она может лопнуть от малейшего прикосновения, как те "молочные" поросята.
      Виолетта фор Лакк стояла рядом с какими-то тусклыми старичками в напудренных париках и вертлявым щеголем, который был в черной форме офицера СС, в красном пиратском платке и настоящих лаптях из бересты.
      - Вы хотели спросить, как мне летелось? - с обворожительной улыбкой поправил ее Георг. - Так вот: чудесно. Жаль, что полет был быстротечен, как поцелуй на полном скаку...
      Дурочка Виолетта в восторге захлопала в ладоши. Левая грудь ее вырвалась из плена и победно запрыгала в такт хлопкам. Фиолетовый пупырчатый сосок был ужасен. Домард поспешил отойти к другой группе гостей. Подобные заранее подготовленные - сюрпризы его ничуть не вдохновляли.
      Среди разодетых в пух и прах серых личностей выделялся огромным ростом и мощью фигуры Хан фор Псеркс, облаченный в узбекский халат и золотую чалму. На его боку висел усыпанный бриллиантами и изумрудами настоящий османский ятаган с лезвием из дамасской стали.
      - Добрый вечер, Хан. Вам не скучно у меня? - приветливо осведомился Георг фор Белкин.
      - Ну что ты, Егорий, - протянул к нему руки великан, уронив на пол очкастую ученую даму в маскарадном костюме цапли и ее наперсницу в декольте до пупа и вытатуированной на теле кружевной комбинации - прошлогодний писк лунной моды. - Разве можно скучать, когда с неба сыплется дождь из хозяев?
      Георг еле увернулся от его клешней, сделав элегантное па, и ответил с улыбкой:
      - В другой раз обещаю вам дождь из гостей, дорогой Хан. Думаю, это будет еще интересней.
      Розовато-золотистое мясо утки было бесподобным на вкус. Фор Белкин запивал его из услужливо поднесенного стюардом поллитрового хрустального бокала настоящим бургундским, что хранится в подвалах стазиса. Дорогостоящий стазис нужен, чтобы никто на всем желтом свете не смог испортить или улучшить качество божественного напитка каким-нибудь хитрым приемчиком. "Улучшение" - это ведь тоже порча уникального натурпродукта, ценящегося почти на вес золота.
      Замигал красным огнем рубин в перстне на указательном пальце - значит, в напитке был яд. Ну что ж, не в первый и даже не в сто первый раз. Оставалось макнуть в бокал этот самый магический перстень, чтобы противоядие растворилось. Вкус бургундского оно, по счастью, не испортит.
      Георг, не долго думая, решил устроить стюарду показательную казнь. Это ведь так скучно, когда в бокал сыплют медленно действующий и легко определимый яд. Гораздо смешнее было бы бросить туда порошок, вызывающий, ну, скажем, ураганный понос... Но стюарда нигде не смогли найти.
      По залу, отдавливая ноги зазевавшимся, прокатились саймаковские колесники - забавные заводные игрушки полутораметровой высоты. Правда, жучки у них во чреве были самые настоящие - кусачие лунные термиты. Так что не дай бог продырявить прозрачное брюхо и выпустить их наружу!..
      Первое появление колесников в Свете вызвало настоящий фурор. Теперь на них мало кто обращал внимание. Мода недолговечна. А вообще-то, куклы, в особенности механические инопланетяне, уже не первый год держатся в списке любимых селенитских забав.
      Следом за дюжиной колесников чинно вышагивали братья фор Кудреваны Ибер и Перин. Поначалу гости провожали близнецов равнодушными взглядами. Потом в толпе зародился смех, он побежал по залу, захватывая все новых и новых Небожителей. И вот уже волны гомерического хохота докатились до стен зала. Хохот стая всеобщим. Селениты хватались за животы, начинали задыхаться, падали на колени и даже катались по полу. Многие так и не узнали, в чем было дело, но удержаться не смогли.
      На каждом шагу у достойных кавалеров фор Кудреванов (между прочим, завидных женихов) отпадала какая-нибудь деталь туалета. Соскользнули с плеч и упали на пол белоснежные рубашки с кружевным жабо, отстегнулись подтяжки "рейнметалл", сползли до коленей полосатые шаровары а-ля турецкий султан. Вскоре очередь дошла до самых интимных деталей...
      В конце концов братья остались в чем мать родила, если не считать мотоциклетных шлемов с очками-"консервами" и ботфортов со звякающими при ходьбе шпорами. Дочерна загорелые мускулистые торсы фор Кудреванов вопиюще контрастировали с бледными ногами, покрытыми гусиной кожей и редкими рыжими волосками.
      Конечно же, это были живые куклы - точные копии хозяев. Сами близнецы хохотали вместе с остальными гостями, стоя в дальнем углу под Мирной пальмой - на пятачке относительной безопасности, о котором знали лишь посвященные и те, кто знает все. В огромную кадку, где росла пальма, по приказу Георга было вмонтировано множество контрольных, блокирующих и нейтрализующих всяческие шуточки и проделки устройств.
      Кавалеры этой своей выходкой сильно выиграли в глазах публики. Они даже сорвали недолгую овацию. Во всяком случае, на нескольких женских лицах читался непритворный интерес. Мужчины, способные посмеяться над собой, большая редкость по нынешним временам.
      - Послушай, Горги! - окликнул Георга фор Белкина седовласый усач-бородач в черном плаще до пят. Обращение на "ты" звучало в его устах как нечто само собой разумеющееся. - Твои утки поистине прекрасны, вот только их не всем досталось. Когда же, наконец, будет третья перемена?
      Его пышные пегие волосы на первый взгляд могли показаться пыльным париком, но Георг знал, что в собеседнике все натуральное, - Франц фор Францевич на дух не переносит суррогаты, подделки и вообще всякую синтетику. Дурацкая мода на седину была не про него. Этому гостю действительно стукнуло немало лет.
      - На третье подадут суфле с глазами осьминога, так что не советую возлагать на него особые надежды.
      - Шутник ты, Горги!.. - усмехнулся усач-бородач. - Но я не привык уходить с пиршества голодным.
      - Пойдем на кухню, Фра-Фра. Там есть все, что душе угодно.
      - Отлично!
      Лавируя в толпе и следуя в кильватере белой курточки официанта, они вошли в малоприметную дверь рядом с парадным входом в зал. Позади грохнул взрыв, это рванула шкатулка с "сюрпризом", а затем - не менее громкий раскат хохота. Пусть веселятся - один раз живем...
      - Не пойму, чего ты добиваешься, Горги. - Вдруг помрачнев, Фра-Фра цепко прихватил хозяина за локоть и даже сумел на пару секунд притормозить его.
      - Хочу тебя накормить. - Фор Белкин вырвал руку. Ему вдруг стало не по себе.
      Кухня встретила их жаром огромной плиты, окутанной облаком пара, звоном тарелок, лязгом кастрюль, щелканьем ножей и, конечно же, самыми аппетитными запахами на свете. Монументальный шеф-повар покрикивал на шустрых поварят, две бесконечные цепочки ловких официантов бежали с подносами, которые были уставлены аппетитными блюдами или грязной посудой. Традиционная, но оттого не менее привлекательная картина.
      Фра-Фра повел носом, впитывая ароматы. Глаза его заблестели. И все же он снова атаковал Георга:
      - Такими пирами тревогу не заглушить. Признайся: ведь на сердце тяжесть, а за спиной - тень.
      - Легко на сердце от песни веселой, - процитировал фор Белкин древнего мудреца. - Хочешь, сведу тебя в Бодрый Хор и там все как рукой снимет? Георг даже и не пытался вдуматься в слова гостя, сходу отбрасывая их.
      - За кого ты меня принимаешь? - обиделся Фра-Фра. - Хорошая выпивка, красивые девочки - еще куда ни шло, а Хор... - он брезгливо поморщился.
      Георг оставил Фра-Фра на кухне, препоручив его заботам румяного здоровяка шеф-повара. За дверью гудел, бурлил и периодически взрывался хохотом парадный зал. Некоторые гости уже ушли, другие еще только подходили. Сколько их там? Пятьсот человек? Или тысяча?..
      Настала пора танцев. Во всем блеске своего величия и парадного облачения в центр зала вышел церемониймейстер, оглушительно стукнул по полу посохом с серебряным набалдашником - казалось, лишь чудом не пробил паркет из красного и черного дерева.
      - Кадриль!
      Оркестр грянул. В вышине что-то разорвалось с душераздирающим треском, и сквозь шар радуг посыпались бланки иммиграционных анкет Лупола. Вспыхивая на мгновение разноцветным огнем, они опускались на пол, на плечи и головы гостей. Все дружно замахали руками. Георг веселился от души, хотя ему слегка обожгло левое ухо.
      Затем с потолка на толпу хлынули сотни тоненьких струек лимонада. Они довольно быстро потушили тлеющие бланки, но в зале потом еще долго пахло дымом, жженой бумагой и фруктовой эссенцией. А невидимый оркестр тем временем продолжал наяривать заводную кадриль. Фор Белкин поклонился первой попавшейся даме, щелкнул каблуками и, не дожидаясь согласия, схватил ее за руки и понесся мимо столов, буквально прошибая дорогу в отряхивающейся и чертыхающейся толпе.
      - Поберегись! - изредка выкрикивал он - как правило, уже после очередного столкновения.
      Георга захлестнула этакая бесшабашность - детское чувство внутренней свободы, даже вседозволенности. По совести говоря, он никогда не испытывал его в детстве, во всяком случае в полной мере.
      И вдруг тревожно-пронзительно протрубили герольды. Распахнулись створки огромных дверей, и в зал вступил Посланник. Гости спешили освободить ему дорогу. "Что-то не припомню такого номера в программе", - подумал Георг, притормаживая и извиняясь перед впавшей в полуобморочное состояние партнершей. Для нее эта неожиданная остановка стала чудесным спасением.
      На голове Посланника была мокрая от дождя широкополая шляпа. Белое страусиное перо истрепано и обвисло. Забрызганные грязью полы темно-синего плаща мели сверкающий от шара радуг пол, хотя на улице третий день кряду царила сухая, нежаркая погода. Шпага с явственным скрежетом бороздила паркет, вызывая у дворецкого необоримую душевно-телесную дрожь: что ж ты творишь, мерзавец?!
      "Ну и костюмчик у него! - подумал хозяин замка с легким раздражением. Какое нелепое подражание предкам!" Все вокруг, включая самого Георга фор Белкина, следовали эпатажной моде полного смешения стилей. Здесь же был явный восемнадцатый век.
      Посланец шагал размашисто и быстро преодолел разделяющее их пространство. Чем ближе он подходил к Домарду, надвигаясь, словно статуя командора, тем сильнее Георга охватывала тревога, предощущение беды. Это был посланец из другого мира, быть может, даже с того света.
      - Чему обязан? - скрывая растерянность, грозно спросил Георг.
      - Вам послание, милорд.
      - От кого?
      - Здесь написано: "Болванчику от Синего Уха". Похоже, эти слова были начертаны лишь для отвода глаз.
      - Очевидно, вы ошиблись адресом. - Домард с трудом сдержался, чтоб не вскипеть. - До сих пор меня звали Георгом фор Белкиным.
      - Вот именно: до сих пор... - Посланник поклонился, не снимая шляпы, и протянул тонкий конверт, запечатанный пятью красными сургучными печатями.
      Стоящие неподалеку гости с интересом прислушивались. Хозяин замка так и не смог толком разглядеть лицо Посланника, затененное широкими полями шляпы. И пока Георг нервно ломал печати, сминая конверт, Посланник круто развернулся и чуть не бегом устремился из зала. Значит, отправитель не ждал ответа.
      На листе гербовой бумаги размашистым незнакомым почерком было написано восемь строк:
      Пока еще осталось время,
      Но все ж черед настанет твой.
      Обречено земное семя.
      И помни: шарик - над тобой!
      Беззвучным криком раздирая рот,
      Узри паденье Дома, стань отребьем.
      И, кроме похорон, не будет уж забот
      Ты обречен на скорбный жребий.
      Красные чернила словно подчеркивали нелепость этих неловких строк, однако Георг почувствовал: стихи явно претендуют на роль пророчества. И значит, будущее не сулило Домарду ничего хорошего. Кровь бросилась ему в голову. Вечер был безнадежно испорчен.
      Быстро взяв себя в руки, фор Белкин сделал незаметный знак церемониймейстеру.
      - А теперь гопак! - объявил тот, и оркестр сошел с ума.
      2
      Куда он опять идет?.. Месит грязь сапогами, голенища покрыты серой жижей. Сочное чмоканье и чавканье сопровождает каждый шаг. Погружается в грязь едва не до коленей - словно его вдавливает в раскисшую почву тяжкий груз. Не ходьба - пытка: вырвать ногу из объятий глины, поднять, двинуть вперед, опустить... И все повторяется снова...
      Темный вечер - под сплошным пологом облаков. Полосы света - будто от автомобильных фар: ползут по земле, скользят, изломанные, по стене, мерцают пятнисто на стеклах окон. Никого вокруг - ни машин, ни людей.
      Он входит в дом, и его приветствует истошно заскрипевшая дверь. За ней тоже никого. Бубнящие голоса слышны, а людей не видать. Тусклое свечение засиженных мухами лампочек.
      Коридор, чье начало и конец теряются в душном мраке. Вдоль стен сплошной чередой пустые кровати, ржавые сетки продавлены десятками, если не сотнями сменявших друг дружку тел. И снова звуки: стоны, визг пружин, кряхтенье, вскрик, бормотание, кашель. И никого, никого... Дымящийся чай на тумбочке, оставленные под кроватью дырявые тапки без задников, засаленное полотенце на спинке кровати еще не просохло после умывания. Но люди, люди-то где?..
      Лязг инструментов в автоклаве, дребезжание ложки о край кружки, протяжный вздох, приглушенный шепот: "Почеши мне вот тут - мочи нет.." - "А сестричка у нас - ничего... фигуристая!.." - "Тебе только на девок смотреть - о душе пора подумать." - "Петров, процедуры!" - "Опять не помочился?.."
      Люди где?! Удушающе тяжкий, совершенно идиотский сон. И нет ему конца, как тому коридору...
      Крепчайший кофе-арабика ему подали прямо в постель. И Георг, конечно же, забрызгал огромную белоснежную подушку. Руки дрожали - что это он такое умудрился вылакать под конец пира? В памяти остался только звон и мелькающие, сливающиеся воедино лица, вернее, пьяные рожи.
      - Главного механика ко мне!
      Домард звякнул ложечкой о пустую чашку. Лакей подскочил к нему и забрал поднос. Камердинер молча ждал у изголовья, распорядится ли господин начинать одевание, но команды не последовало.
      Обложившись подушками и подоткнув нежнейшее одеяло, Георг фор Белкин устроил себе уютное гнездышко. Теперь можно было поговорить со старым плутом. Именно так Домард мысленно называл главного механика.
      Георг явственно вспомнил сверлившее его вчера чувство уязвимости. Оно возникло, когда в хорошо отлаженном механизме Дома одна за другой стали выходить из строй системы жизнеобеспечения: сломался подъемник, погас свет и вырубились вентиляторы.
      - С добрым утром, милорд.
      Главный механик склонился в глубоком поклоне. Это был пожилой селенит с грубо вытесанным лицом моряка картин пятисотлетней давности. Он служил еще отцу Георга. По всем кондициям он как нельзя лучше подходил Дому фор Белкиных, но что-то в его глазах Георгу не нравилось. Там пряталась то ли презрительная усмешка, то ли искра злости.
      Хозяин молча рассматривал главного механика, буквально просверливал взглядом, но так ничего в нем и не разглядел. Во всяком случае, перед Домардом стоял селенит с характером, способный отстаивать свою точку зрения, а это нынче большая редкость.
      - Чего изволите? - напомнил "моряк" о своем существовании, прервав воцарившуюся тишину.
      - Что ты можешь сказать о поломке подъемника?
      - Прямо ума не приложу, милорд... - Усмешка читалась еще явственней, и Георг неожиданно разъярился.
      - Нельзя приложить то, чего нет! - рявкнул он и, вскинувшись, разрушил свое гнездышко.
      Ему очень хотелось дать волю рукам - высечь кого-то из слуг или, на худой конец, хотя бы швырнуть чем-нибудь в стену, разбив вдребезги.
      - Вам виднее, милорд. - Главный механик снова склонился в поклоне.
      - Так ты ничего не собираешься объяснить?! - продолжал кипеть Георг. У поломки всегда есть конкретная причина: одряхление механизма, диверсия или ошибка механика! Ну так что на сей раз? Говори!
      - ИЗМЕНЕНИЕ, милорд... - В словах "моряка" просквозила даже не усмешка, а откровенное презрение.
      - Что?!! - Домард вскочил на ноги и, не удержав равновесие, спрыгнул на пол. Пружины кровати скрипнули, она заходила ходуном. Посыпались на пол подушки, съехало одеяло. Будь Георг простолюдином, он, верно, двинул бы главному механику в челюсть. - Повтори!
      - Вам лучше знать, милорд... - выцедил сквозь зубы тот, без разрешения повернулся и пошел к выходу из опочивальни. Спина его была прямой как палка
      Это была невероятная наглость - откровенный вызов Домарду. И Георг фор Белкин почувствовал: если он немедленно не накажет бунтовщика, то в глазах многочисленных слуг раз и навсегда потеряет ореол хозяина. Пропадет и уважение, и страх - две необходимые стороны медали. Над ним станут насмехаться, за глаза называя каким-нибудь тут же придуманным смешным прозвищем. С этого и начнется крах Дома фор Белкиных.
      - Дворецкий!!! - во все горло прокричал Домард.
      Тот немедленно возник в проеме дверей: преданнейший пожилой селенит, проведший в Доме добрую половину из своих пятидесяти лет, - правая рука Георга.
      - Пять розог главному механику за строптивость!
      - Ничего не могу поделать, милорд. Рано утром он разорвал контракт и полностью заплатил неустойку. - Голос у дворецкого был не то что бы виноватый или хотя бы ошарашенный, а, скорее, просто усталый.
      Георг только беззвучно открывал и закрывал рот: "Как?! В моем Доме?! Да я!.." Привычная, казавшаяся абсолютно надежной, бесконечно прочной реальность, которая окружала его с самого детства, начинала расползаться на глазах, словно гнилая ткань. "Что-то неладно в Датском королевстве..."
      Дворецкий терпеливо ждал, когда гнев Домарда утихнет. На его длинном лице с седыми бакенбардами не отражалось ничего.
      "Каков негодяй!.. Может быть, он сам все и подстроил?.. Куплен, мразь! Откуда иначе он мог взять такие деньги?!" Здесь была своя логика, и Георг поспешил за нее спрятаться. Конечно, в глубине души Домард сознавал, что подобные объяснения - всего лишь попытка спрятаться от несравненно более грозной действительности. Но сегодня он явно не осмелится посмотреть правде в глаза и потому старался не думать об ИЗМЕНЕНИИ.
      - Одеваться, - наконец потребовал Георг, затем, покорно подняв руки (с него уже стягивали ночную рубашку), повернулся к дворецкому: - Мне нужен новый главный механик.
      - Слушаюсь, милорд.
      3
      Прием посетителей (а вернее, просителей) прошел как обычно. Начатый с небольшим опозданием, он не занял слишком много времени. К счастью, на сей раз обошлось без скандалов и истерик, ведь на каждую просьбу сделать ИЗМ был дан более или менее положительный ответ.
      Георг никогда не вдавался в суть всех этих ВЫПРЯМЛЕНИЙ и ИСКРИВЛЕНИЙ. Он вообще плохо разбирался в физике мировых линий, как, впрочем, и в любой технике. Истинный Небожитель - аристократ не только по крови, но и по духу. Путаться в хитросплетениях академической науки и мараться в машинном масле не его дело. Роль Небожителя - вдохновлять, одушевлять происходящие ИЗМы, заряжать их положительной энергией - на благо всем этим человечишкам, земляшкам. Последних Домард хоть и не любил (уж больно далеки и ничтожны), но, по крайней мере, искренне жалел. Когда мог (без ущерба для Дома), Георг старался удовлетворить их примитивные и весьма однообразные запросы. Порой он даже был готов бесплатно поддержать оригинальные земные начинания, да вот только Высший Свет не одобрит подобного расточительства.
      Во всяком случае, до сих пор Магины делали свое дело, никто не приходил к Георгу фор Белкину с претензиями, не требовал вернуть впустую истраченные деньги. Заказ был принят, и заказ был исполнен. Как, почему - какая разница? Посредством магической внутренней силы Домарда, воздействующей на объективный природный процесс, или же путем приложения грубой энергии машин - не все ли равно?.. К тому же расценки в Доме фор Белкиных были весьма умеренные.
      - Обед готов, милорд, - объявил дворецкий и поклонился хозяину.
      Георг посмотрел на часы: ровно три. Как нельзя лучше - он уже успел заработать зверский аппетит. Служебные обязанности на сегодня исполнены, а стандартный день еще в самом разгаре. Радоваться бы надо, но на душе все равно кошки скребут.
      - Прекрасно, Эдуард. А что слышно насчет механика?
      - Ищем, милорд. Хорошего специалиста теперь ведь днем с огнем... - В голосе дворецкого не было искренности, но Домард на сей раз не вслушивался в интонации.
      Перемен блюд было не меньше дюжины. Даже феноменальный обжора не съел бы за один присест все выставленное на стол. Но главное - наличие выбора! К тому же не пропадет ни кусочка. Многочисленной обслуге тоже ведь кушать хочется, а в смете на содержание замка традиционно отсутствует статья расходов на кормежку челяди.
      Георг ел быстро, почти не замечая кулинарных тонкостей. Ему хотелось поскорее утолить голод, поэтому он, не раздумывая, хватал куски то с одного, то с другого блюда- заливную севрюгу чередовал с ломтиками ананаса, а жареного кроля - с клубничным желе. Открывала обед рюмка аперитива, затем в его бокале смешалось красное и белое вино, а в завершение и вовсе пошла "Смирновская". Хотя от этой смеси наверняка заболит голова, фор Белкину было наплевать.
      Сколько домашний шут Пафнутий в колпаке с бубенцами ни пыжился, стараясь развеселить хозяина, все впустую. Шутки его казались Георгу плоскими, а гримасы уродливыми. В конце концов Георг разозлился и прогнал этого бездаря, запустив ему вослед обгрызенной костью. Жаль только, не попал.
      Как всегда, под занавес обеда раздался мелодичный клекот, потом бодрое бульканье, и из фрамуги под потолком начали один за другим выплывать, вяло помахивая плавниками, лягваны. Они были похожи на летающие зеленовато-бурые бурдюки с большущими, младенчески ясными небесно-голубыми глазами. Рудименты лапок с перепончатыми пальцами развевались позади, словно газовые шарфики. Толстые влажные розовые губы плотоядно причмокивали, надутые щеки были румяны, а маленькие мохнатые ушки чрезвычайно потешны... Лягванов специально вывели из земных лягушек методами генной инженерии по приказу деда Георга Майкла фор Белкина.
      Лягваны поочередно целовали Домарда за ухом - по-коровьи, изрядно обслюнив хозяина, а затем дружно требовали наваристой похлебки с куриными потрошками. Огромная лохань с горячей похлебкой уже стояла наготове. Наблюдать за трапезой ненасытных летучих созданий Георг не собирался - уж больно громко чавкают, брызгаются и толкаются, оттесняя друг дружку от лохани. Порой и вовсе падают в дымящийся сосуд, но луженой шкуре лягванов от этого купания хоть бы хны.
      После обеда Домард решил спуститься в подземелье - собственноручно покормить Змея. Он хотел, чтобы тот признавал своим хозяином лишь его одного...
      Многие Небожители и просто состоятельные селениты (в подражание первым) содержали экзотических "зверюшек", выведенных серийно или по специальному заказу в лабораториях компании "Зоолун". И Георг не был исключением - он строго следовал традициям Семьи.
      Его любимый Змей был не просто гривастым удавом-переростком, он мог загипнотизировать жертву любого размера, так что при необходимости с его помощью можно было защищать Дом от вторжения.
      Спускаясь в подвал, фор Белкин имел еще одну цель - отвлечься от беспрестанно лезущих в голову мыслей о вчерашнем кретинском послании. Кормить Змея - не самое безопасное занятие. Георг знал случаи, когда Змеи, в приступе непонятной забывчивости или же изрядно проголодавшись, усыпляли и заглатывали живьем своих нерасторопных хозяев. Правда, на сей раз "зверюшка" жила без еды всего лишь восьмые сутки, так что ничего страшного...
      Тяжеленная стальная дверь раскрылась с душераздирающим скрипом и скрежетом. Домард вкатил по каменным плитам тележку с целиком зажаренным бараном. Змею должно хватить его на пару недель, если переваривать блюдо не спеша - что называется, в удовольствие. Все это время раздувшийся посередке Змей лежит бревно бревном и ни на кого не обращает внимания.
      Стены огромной комнаты были сложены из каменных глыб. Фонари - искусная имитация зажженных факелов - рассеивали мрак ровно настолько, чтобы не разрушить романтическую атмосферу роковой тайны и затаенной угрозы.
      - Здравствуй, Змеюка, - тихо сказал Георг и посмотрел ему в глаза.
      Красные огоньки горели меж морщинистых серых век. В них тлело любопытство и словно бы читался вопрос: "Кто ты? Зачем ты?"
      - Я принес тебе поесть. - Фор Белкин всегда разговаривал со "зверюшкой", чтобы чувствовать себя увереннее.
      Ш-ш-ш, - раздался шуршащий звук на грани слышимости. "Зверюшка" узнала и приветствовала Георга.
      Домашний любимец расплел несколько колец толщиной с тело хозяина и поднялся над остальными, едва не касаясь плоской узорчатой головой потолка, покрытого каплями воды. Только отсутствие капюшона и наэлектризованная, вставшая торчком грива отличали Змея от чудовищных размеров кобры. Его голова чуть заметно раскачивалась на длинной мощной шее, и страшные глаза внимательно следили за младшим отпрыском Дома фор Белкиных.
      Георг сгрузил с тележки зарумянившуюся, лоснящуюся от вытопившегося жира тушу барана. Змей терпеливо ждал, не двигаясь с места.
      4
      Ужинать Домарду придется в своем престижном и - тс-с-с!!! - безумно надоевшем Си Джи Ар (Клубе Великих Революционеров), в члены которого отец записал его сразу после рождения. Каждый из Небожителей обязательно входит в один или несколько элитарных клубов. Иначе нельзя - в Свете не поймут.
      За исключением немногочисленных сопляков-кандидатов, все члены Клуба носят клички. Подлинные имена под сводами старинного замка Тсиолковски произносить запрещено. Есть среди ныне здравствующих Джи Ар свой Тейлор и Джон Браун, Мюнстер и Бабеф, Болотников и Че Гевара. Престарелый Бакунин скончался от третьего удара полгода назад. А новому Спартаку еще расти и расти. Кстати, именно этому юнцу предстоит сегодня очередной экзамен... Сам Георг почему-то был окрещен Мадзини.
      Узнав с помощью Глаз или клубной агентурной сети, что где-то на Земле попахивает революцией, заговором или хотя бы мало-мальски приличным бунтом, клубмены срочно собирались, бросали жребий, делились на две команды и начинали игру. Для нее обязательно выбиралась пара Доминаторов, то есть неформальных лидеров.
      Правила игры должны соблюдаться всеми участниками неукоснительно независимо от их личных чувств и пристрастий. И если кто-то начнет подыгрывать одной из воюющих сторон или просто халтурить, рано или поздно он будет разоблачен и наказан отстранением от игры на месяц. При повторном проступке нарушителя могут навечно изгнать из Клуба, а это грозит крушением финансовой карьеры Небожителя и закатом его Дома
      Некоторые постоянные Доминаторы и особо активные Джи Ар так прочно вживаются в свои роли, что окружающая жизнь становится для них всего лишь неким скучным спектаклем. И напротив, только игра выглядит единственной реальностью бытия. Впрочем, абсолютно все Небожители во что-нибудь да играют. Такова... нет, не мода (она слишком преходяща), а образ жизни Домардов.
      Мутное стекло круглых надвратных фонарей скупо пропускало свет, и арка перед парадным входом в замок Тсиолковски казалась таинственным средоточием мрака и всевозможных опасностей. Кстати, опасность далеко не всегда была призрачной. На голову путнику могла обрушиться выломанная из стены каменная глыба или вылететь из узкой бойницы отравленная игла. Другое дело - каковы последствия этого маленького приключения. Истинному Небожителю не грозит нелепая гибель.
      Над головой, разрушая романтическую атмосферу, висел набивший оскомину тяжеловесный, так и грозящий сверзнуться с небес диск старушки Земли. Кто на Луне любит эту голубовато-белую, обгрызенную линией терминатора лепешку?
      В каминной, как всегда, собрались "ранние пташки". В их распоряжении был полный бутылок автоматический бар, а также трехэтажный столик, уставленный легкими закусками. Но Георгу пока что не хотелось ни пить, ни есть.
      Достопримечательностью этого бара была смерть-бутылка - движущийся скелет лилипута с резервуаром, размещенным в грудной клетке. Клацая зубами и скрипя суставами, он подползал по стойке к посетителю и, выбрав подходящий момент, неожиданно на него бросался. Новички порой изрядно пугались, ко всеобщему удовольствию. Иногда они даже умудрялись свалиться с высоких табуретов на пол, а смерть-бутылка в последнюю секунду останавливала свой прыжок и элегантно, не расплескав ни капли, наливала прозрачную пятидесятиградусную водку "Шварц тод" в стакан. В свое время Георг фор Белкин тоже отведал этой водочки.
      В центре каждой из четырех стен комнаты располагался зажженный камин. За чугунными решетками плясало на сухих поленьях желтое пламя. Одно такое березовое полешко обходилось на Луне в недельный заработок африканского поденщика или дневное жалованье контролера уличных автоматов в Киото. Зато эманация уюта прямо-таки истекала от открытого огня и накапливалась в каминной, как в герметичном резервуаре. Приглушенный свет настенных бра вносил свой, пусть малюсенький, вклад в создание ласкающей душу атмосферы.
      - Ну, как там поживают наши пошлые буржуа? - осведомился, ни к кому конкретно не обращаясь, седовласый Фра-Фра (то есть, простите ради бога, Джон Браун).
      Речь шла об извечном конкуренте семейных фирм (то есть Домов) синдикате "Луна-Шанс". К тому же к этим "буржуа" не столь уж редко и, конечно, строго конфиденциально обращались мощные группировки инсургентов и даже правительства небольших стран, прося покровительства в революционной или - соответственно - контрреволюционной деятельности. Так что "Луна-Шанс" порой серьезно мешал игре Клуба.
      - К "шансонеткам" приезжал некий господин Берхильо с отлично выправленной ксивой, - подал голос из дальнего затененного угла Че Гевара. На самом деле он - заместитель министра внутренних дел нашей любимой Лампортии. Похоже, сегодня нас ждут сюрпризы.
      Джи Ар постепенно собирались. Кто-то вел негромкую неспешную беседу, кто-то согревал желудок или наспех перекусывал. Георг сидел в глубоком мягком кресле, вытянув ноги к огню. Его уже слегка разморило. Фра-Фра, ступая по расстеленным на полу шкурам хищных зверей, неслышно подошел к нему, легонько дотронулся до плеча и зашептал, нагнувшись:
      - Я слышал о Посланнике, который посетил тебя вчера.
      - Немудрено, - буркнул Георг. - В Свете только об этом и говорят.
      - Жаль, что не видел его, - как раз догрызал на твоей кухне баранью ногу... - Помолчал и добавил доверительно:
      - Меня тоже посетил такой гость - два месяца назад, но лично не застал. В Доме были одни лишь слуги, они и передали мне письмо. Поэтому о сем визите никто не знает.
      - Зачем же ты сказал мне?
      - Может, я ищу товарища по несчастью, - усмехнулся Фра-Фра.
      - А в чем несчастье-то? - пожал плечами фор Белкин.
      Джон Браун не успел ответить.
      - Ну, кажется, все в сборе, - бодро объявил Че Гевара. Сегодня он дежурил по Клубу.
      Че поднялся с кресла, оставив на подлокотнике стаканчик с остатками выпивки.
      - Пр-рошу в игровую...
      Джи Ар вставали, двигая стулья и кресла, и направлялись туда. Георгу было никак не оторваться от своего пригретого сиденья. Тем более что впереди его ждала полная напряжения, способная вымотать до предела игра. Не готов он был к ней сегодня.
      - А вам, Мадзини, нужно особое приглашение? - сухо осведомился Че Гевара В каминной оставались только они двое. - Извольте-ка проснуться!
      Георг фор Белкин тяжело вздохнул и поплелся следом.
      Одна из стен игрового зала от пола до потолка была покрыта плоскими экранами. Ниже располагался массивный пульт управления, за которым сидел затянутый в черный комбинезон клубный оператор. Перед пультом был установлен длинный ряд сидений. Посередине зала стоял большущий квадратный стол с рельефным макетом страны Лампортии, где сейчас шла война. Рядом с ним стояли винтовые кресла особой конструкции, которые можно было поднять на высоту двух метров, чтобы без труда обозревать весь театр боевых действий. Положение правительственных войск обозначалось на макете в "песочнице" флажками синего цвета, а повстанческих отрядов - красного. Получив свежую информацию, их переставляли специальные служители.
      Клубмены встали вкруг стола. Че Гевара воздел руки, возвел очи горе и, будто в молитве, торжественно провозгласил:
      - Именем всех пассионариев человечества... благословляя объединенную силу наших Магин... три тысячи сто семнадцатое заседание Клуба Джи Ар объявляю открытым. Итак, Лампортия, восстание мачетерос, день девятнадцатый. - Пауза. - События за сутки? - обратился он к оператору.
      Тот переключил на пульте несколько тумблеров. В зале раздался механический голос диктора:
      - За прошедшие сутки отмечено продвижение моторизованной колонны правительственных войск из города Сьерра-Пуэрто в направлении горняцкого поселка Орохьо. В данный момент авангард четвертой бригады атакует баррикады повстанцев. Три бронемашины подорвались на минах. Танки и минометы ведут непрерывный обстрел поселка.
      Одновременно на большом центральном экране появилось изображение тонущей в пыльном облаке техники: танки и бронемашины устаревшей конструкции и крытые брезентом грузовики с пехотой.
      - В свою очередь, партизаны этой ночью взорвали железнодорожный мост через Рио-Бару. Отмечено сосредоточение их ударной группировки численностью до десяти тысяч человек на южных окраинах столицы. Ожидается одновременный штурм казарм президентской гвардии, телецентра и Центрального банка. Президентский дворец "Ла Порра" и здание парламента пусты. Рикардо Армендес и сенаторы рано утром эвакуированы на вертолетах в Сьерра-Пуэрто. Значительные группы беженцев из индейского племени кача движутся через пустынный коридор в предгорьях Анд, пытаясь добраться до границы с Боливией. Пограничной страже и муниципальной полиции отдан приказ открывать огонь без предупреждения.
      - А теперь за дело, камраден. - Че Гевара щелкнул пальцами, и возник акустический барьер, точно разделив зал надвое, да и фигуры клубменов супротивной стороны словно бы растворились в серой пелене. Лишь рельефная карта и главный экран, являющиеся центром притяжения игры, по-прежнему были хорошо видны.
      Георг и остальные "контрики" стояли справа от барьера. Доминатором, как обычно, они избрали Тейлора. Это был жестокий и предельно хладнокровный Небожитель. Исповедуя принцип "цель оправдывает средства", он не задумываясь отдавал приказы об уничтожении тысяч людей, если это могло благоприятно повлиять на ход военных действий. Когда приходилось играть с ним в одной команде, фор Белкину было не по себе. К тому же от Тейлора можно ожидать любого подвоха. Он любил жертвовать "своими" во имя общей победы.
      - Мадзини возглавит третью мотопехотную бригаду, которая атакует сейчас Орохьо. Отныне вы - бригадный генерал Пеласка, - провозгласил Доминатор, когда очередь дошла до Георга. - Вопросы есть?
      Пеласка... Это был растленный тип - развратник и садист. А еще он оказался завзятым казнокрадом. Положение Пеласки становилось все более шатким - виной тому выплывшие махинации с ворованными в Бразилии автомобилями. Оттого победы над повстанцами были сейчас нужны ему как воздух. Влезать в шкуру Пеласки, хотя бы на самое короткое время, фор Белкину было омерзительно.
      Георг взял в руки генеральский стек (небольшие музейные вещицы всегда помогали ему быстрее вжиться в роль, настроиться на игру) и вдруг ощутил покалывание в крестце. Десятки микроскопических горячих иголочек вонзались в его нервные рецепторы, рождая теплую волну, катящуюся по телу. Значит, все Магины, принадлежащие клубменам, заработали на игру, концентрируя М-поле в объеме зала. Ночью, утром и днем они работали по большей части на бизнес Домардов, лишь изредка отвлекаясь для каких-либо нужд Дома или очередного каприза кого-нибудь из членов Семьи, но по вечерам переключение на игру было обязательным. Исключения из правил быть не могло, что бы ни происходило в эти часы в Доме, да и вообще на обеих планетах.
      Георг подошел к своему небольшому персональному экрану, придвинул кресло и увидел, как покрытые пылью, злые офицеры ввалились на командный пункт и стали докладывать Пеласке. Они беззвучно открывали рты. Фор Белкин взял с подлокотника и надел наушники.
      - Мне надоело ждать! - рявкнул Пеласка в ответ.
      - Господин генерал! Мы обнаружили незаминированный участок!..
      Георг не спешил подчинять себе Пеласку - пока что эту непозволительную задержку можно списать на тщательное вхождение в образ.
      5
      Ужин в Клубе начинался не раньше десяти вечера. Клубмены сидели за столом на своих обычных местах. Всякого рода перемены не поощрялись. С чувством исполненного долга Джи Ар могли теперь вкусить фирменной клубной еды и опустошить малую толику винных запасов из подвалов замка Тсиолковски. Ненатуральные продукты и напитки (пусть даже самые изысканные) здесь не подавали - только старый добрый товар с Земли, выращенный и приготовленный по экологически чистой технологии.
      Высоченные своды пиршественного зала были украшены подлинными знаменами древних вождей и армий. Стены на много метров в высоту были увешаны рогами, черепами и вышедшими из рук лучших таксидермистов головами редких земных зверей, а также батальными полотнами знаменитых земных мастеров. Подлинным шедевром была панорама "Третий штурм Багдада" гениального Кенмоцу.
      Процедура перемены блюд была отработана до мелочей и получилась поразительно неспешной. Георг давно замечал, что не он один изнывает на ужине от нетерпения, но никто не решался что-то менять.
      - Ах, как все-таки здорово! - пророкотал на дальнем конце стола великан Псеркс (кличка Салата). - Мы топчем их, как хотим! - Это о земляшках, понятное дело.
      Многие клубмены посмотрели на Псеркса и укоризненно покачали головами. Кому-кому, но только не Джи Ар опускаться до мелкого бахвальства. Это удовольствие не для аристократов духа. Есть вещи, о которых истинные Небожители вообще не говорят вслух. Во всяком случае, насмехаться над земляшками в Клубе - моветон. К сожалению, голубая кровь Небожителя еще не является гарантией его величия.
      Не дождавшись чего-нибудь существенного (пока несли лишь "дамские" закуски - какие-то лепестки да дольки), Георг на голодный желудок выпил полный бокал "Кровавой Мэри". Из глаз, как и положено, брызнули слезы. По жилам моментально разлилось тепло, но, хотя на сердце у Домарда полегчало, в душу еще не вернулась беззаботная веселость. Тревога пока что не рассосалась, не разрядилось напряжение, не отпускавшее его целый день.
      - Еще бокал, милорд? - почтительно осведомился клубный виночерпий, оказавшийся тут как тут. Профессионал высшего класса, он на любом расстоянии чувствовал потребность в своих услугах.
      - Нет, спасибо. Рюмочку бренди.
      - Со льдом?
      - Чистого.
      - Будет исполнено, милорд.
      Лишь когда янтарный напиток обжег ему гланды и проследовал по назначению, Георг понял: все в порядке.
      - Ну как вам бренди, милорд? - осведомился виночерпий. - Повторить?
      - Отлично... Но под рыбу, если не ошибаюсь, идет белое вино?
      - Вы совершенно правы, милорд. Могу предложить вам рислинг двенадцатилетней выдержки.
      - Нельзя ли мне заполучить персональную бутылочку, чтобы не звать тебя лишний раз?
      - Само собой, милорд. Одну минуту. - Виночерпий отбил поклон и устремился в буфет.
      Клуб со всем штатом операторов, слуг, привратников, поваров и уборщиков содержался исключительно на членские взносы клубменов, и они были не столь уж малы. А если добавить сюда налоги в селенскую казну и обязательные платежи в Фонд Ампутации, то Небожителям оставались сущие крохи. Домардам едва хватало, чтобы содержать в порядке замок и несколько загородных резиденций, а также вести светскую жизнь.
      Наконец-то подали заливного судака и жареную форель. По правде говоря, Георг предпочел бы сейчас хороший кусок мяса. Принесенный виночерпием рислинг после крепких напитков не произвел на Домарда особого впечатления. Да, букет, без сомнения, чудесен, но после бренди вино казалось кислой водичкой.
      - Как тебе сегодняшний раунд? - утолив первый голод, осведомился сидящий напротив Фра-Фра.
      - Регулярная армия против жалких рудокопов и мачетерос - такая игра недорого стоит, - буркнул Георг и поймал на себе неодобрительные взгляды Че Гевары и Тейлора.
      - Пора бы привыкнуть, - миролюбиво ответствовал Фра-Фра. - Ведь на то и революция, а не какая-нибудь позиционная война...
      Фор Белкин остановил его взмахом руки:
      - Это понятно, и все же радости от такой победы мало... - Тут Георга словно подбросила в воздух неведомая сила. - Я хочу провозгласить тост!.. вскочив, полуобморочно просипел он и, чудовищно выкатив глаза и побагровев, обрушился грудью на стол. В громком звоне посуды потонул жалкий хрип его агонии.
      Клубный лекарь суетился впустую - он ничем не мог помочь, ведь с Георгом фор Белкиным происходил небиологический процесс. Лекарь отлично это понимал, но нельзя же было безучастно стоять рядом, ожидая исхода под презрительными взглядами клубменов.
      Вино вдруг вылилось изо рта Георга обратно в бокал, а оттуда - в бутылку. Она перекочевала со стола в руку подоспевшего виночерпия. Тот снова поднес ее фор Белкину, но вдруг поскользнулся на банановой кожуре (откуда она только могла взяться?) и завалился на бок. Бутылка вдребезги разбилась о каменные плиты пола.
      - Растяпа! - вырвалось у Че Гевары.
      У Георга грудь и рукава белого "сталинского" френча очистились от вина и соуса. Поваленные вазочки и разбитые тарелки снова стояли в полном порядке. В новой же бутылке рислинга, спешно принесенной официантом, никакого яда не обнаружилось.
      Джи Ар, оставаясь на своих местах, кто с любопытством, кто с оттенком презрения следили за происходящим. Большинство как ни в чем не бывало продолжали трапезу. Время слишком дорого, чтобы тратить его на подобную чепуху. Лишь добрый Франц фор Францевич был не на шутку встревожен.
      Если бы Магины Георга работали нормально, ИЗМЕНЕНИЕ прошло бы незаметно, а сейчас налицо был явный сбой. Отсюда и реакция Небожителей: одни подозревали в этой драматической сцене некий рискованный розыгрыш, в иных же головах зародились опасные сомнения в прочности позиций фор Белкина, казавшегося до сих пор вполне солидным Домардом.
      Яд, подсыпанный в вино, не имел противоядия, а потому ИЗМЕНЕНИЕ потребовалось довольно серьезное. Георг пришел в себя не сразу. Он был смертельно бледен, щеки его ввалились, а тело покрывал пот. Домард мгновенно похудел килограммов на десять.
      - Чем могу быть полезен, милорд? - спросил мажордом замка Тсиолковски, которого вызвал кто-то из слуг.
      - Мне нужен горячий душ, смена белья и побольше еды, - с трудом ворочая языком, невнятно проговорил фор Белкин. - Хороший кусок телятины.
      - Могу предложить окорок в тесте, - отрапортовал неизвестно откуда взявшийся шеф-повар.
      - Отлично... - пробормотал Георг и, слегка покачиваясь, побрел в ванную комнату.
      - Вам помочь, милорд?
      Домард, стиснув зубы, оттолкнул услужливо протянутую руку мажордома:
      - Спасибо, сам дойду.
      - Ты в порядке? - крикнул ему вслед Фра-Фра. Фор Белкин не ответил. Все оставшиеся у него силы уходили на то, чтобы держаться прямо и не выказать Небожителям своей слабости. За считанные секунды он почти полностью сжег свою жировую прослойку, чтобы подпитать магическую ауру достаточным количеством энергии. Ведь это ИЗМЕНЕНИЕ мировой линии ему пришлось совершить своими силами, за счет ауры, сохранявшейся вокруг тела после отключения Магин и исчезновения М-поля. Постепенно слабея, она держится около часа.
      Магины фор Белкина почему-то не сработали, хотя они должны быть постоянно настроены на малейшие колебания биополя их хозяина. Система обратной связи с магинной батареей до вчерашнего дня не давала сбоев. Но вот поди ж ты! То ли нарушился канал связи, то ли что-то случилось с самими Магинами, хотя они должны оберегать себя от любых напастей. Со всем этим предстоит разобраться. И не дай бог клубмены узнают о его трудностях. Впрочем, сомнения уже наверняка посеяны... Потерять авторитет легко, а зарабатывать его снова придется годами.
      "Что произошло? - расслабленно думал Георг, подставляя бока живительным горячим струям. Розовый кафель ванной покрывался каплями воды. Организовать это мог любой из присутствующих... да и из отсутствующих тоже. Подкупить слугу - не проблема. Только зачем затевать этот цирк, если я в тот же миг совершу ИЗМЕНЕНИЕ и все вернется на круги своя? Значит, он точно знал, что мои Магины не отзовутся. - На фор Белкина накатил страх. Ведь все может снова повториться!.. - Выходит, существует некий заговор с привлечением чьих-то мощных Магин. И тогда мне нигде не укрыться. Но если я - под колпаком, один против сонмища врагов, то почему со мной не покончили разом, не повторили номер? Или играют, как кошка с мышкой? Упиваются моим ужасом, ловят кайф, наблюдая, как я мечусь?"
      Кроме окорока, Георг, почти не жуя, заглотил две полные миски овощного рагу. А тарелки с форелью по-польски официанты только успевали подносить. Небожители с удивлением наблюдали за этой вакханалией обжорства. Ведь доселе фор Белкин вовсе им не страдал и был худощав и подтянут. Очевидно, многие так и не поняли истинной подоплеки событий и поражались такому буйству аппетита. А Георгом сейчас руководил один лишь необоримый инстинкт. "Магическое голодание" - в теории ИЗМЕНЕНИЯ, кажется, есть такой термин.
      И вдруг фор Белкин скрипнул зубами, руки его вцепились в край стола, тарелка перевернулась, забрызгав скатерть, пустой бокал разбился о хрустальную солонку, соль рассыпалась. Из шеи Георга торчала инкрустированная бисером рукоятка стилета. Его метнул шустрый официантик, внешне ничем не отличающийся от всех прочих. Финка, пройдя между шейными позвонками, перерезала спинной мозг и одновременно распорола сонную артерию. Смерть была почти мгновенной.
      Через несколько секунд финка сама собой начала выходить из раны, повисла в воздухе, вернулась в руку опять оказавшегося рядом официанта. Затем последовал новый бросок, и на сей раз убийца промахнулся - оружие вонзилось в спинку стула. Мировая линия изменилась - теперь Георг остался жив. Но второе ИЗМЕНЕНИЕ забрало все остатки его энергии.
      Георг фор Белкин очнулся лишь через десять минут. Ужин в Клубе был сорван. Многие Джи Ар, включая Уота Талера, Сапату и Лакшмибаи, покинули зал в знак протеста. Оставшиеся клубмены громко ворчали - спектакль, устроенный Мадзини, их изрядно раздражал. Один лишь Фра-Фра сочувствовал попавшему в передрягу приятелю.
      Слуги отволокли живой скелет, в который превратился Георг, в ванную, потом переодели (сам он едва мог шевелиться) и притащили обратно к столу. Орудие убийства лежало рядом с поставленным для Домарда новым прибором.
      - Оставьте... ножик... мне, - с трудом проговорил Георг. - На... память... - Он ясно понимал: третьего покушения ему не пережить, но помощи у клубменов просить не станет ни за что. А ведь враг вряд ли упустит уникальную возможность безвозвратно уничтожить Небожителя.
      И когда фор Белкин увидел направленное ему в лоб дуло пистолета, он только зажмурил глаза. Сил на сопротивление не осталось.
      Грянул выстрел. Георг с удивлением обнаружил, что все еще жив и даже не ранен. Открыл глаза и увидел доброжелательную улыбку на лице Фра-Фра. Тот все понял и пустил в ход собственные Магины. Фор Белкин благодарно ему кивнул.
      - Я тебя провожу, - сказал Фра-Фра, когда Георг закончил наконец трапезу, опустошив целую батарею тарелок. К тому времени в зале остались они одни да еще прислуга.
      - Спасибо.
      Фор Белкин молча обогнул стол и пожал ему руку. Им нужно будет подробно обо всем поговорить, ведь отныне Франц фор Францевич стал Георгу вроде кровного брата.
      - Пошли, старина. Сегодня был тяжелый день...
      Впервые за многие годы Георг фор Белкин почувствовал, что не одинок.
      ГЛАВА 2
      ЦВЕТОЧЕК В ПРОРУБИ
      1
      Ей легко, ей безумно легко. При каждом шаге она взвивается вверх, долго парит и медленно, словно пушинка в токе воздуха, опускается на землю. Ей никуда не надо спешить, она движется по бесконечной дороге, по краям которой высятся причудливые башни, ограды, арки; благоухают заросли цветущих кустов, тянутся к солнцу деревья-великаны: горы суставчатых ветвей, оплетенные сеткой тонких бледно-зеленых лиан, гроздья пахучих бутонов. Она вдыхает ни с чем не сравнимый аромат остывающей после полуденного зноя каменной мостовой, смешанный с настоем из запахов травы, цветов, листьев и коры.
      Куда, зачем она идет - непонятно. На душе радость и покой. И вдруг возникает чувство, что все это великолепие - ложь, яркие картонные декорации, щедро политые дорогими духами.
      Так и не успев понять, что именно скрывается там, за декорациями, Лика проснулась и уже не смогла уснуть снова. Не отпускало ощущение, что вот-вот мелькнет в голове разгадка и уж тогда она ни за что не заспит ее, не заболтает за утренним чаем, не упустит в троллейбусной давке и институтской суете. Ан нет... Поманило, помахало хвостиком в дверной щели, мелькнуло огоньком в ночной мгле и растворилось без следа.
      Подобные сны она видела далеко не первый и, наверное, не последний раз.
      Она так элегантно играла на персональном компьютере в "Синюю бороду", постоянно доходя до призовой игры, - делала злодейскую и одновременно чертовски обольстительную улыбку, расчленяя или удушая очередную жену-мегеру, а потом под звук "дудли-дудли, я пропал", как молодая резвая кобылка, встряхивала роскошной гривой распущенных каштановых волос и так обворожительно улыбалась, обнажая идеально ровные сахарные зубки, что глаз было не оторвать. Но увы, все втуне - ОН не приходил.
      Молодого начальника сектора (самого молодого в их научно-исследовательском отделении), высокого, широкоплечего, весьма симпатичного и притом умного, что само по себе большая редкость, которую неделю неудержимо стремило к нашей героине и в ясный день, и в темную ночь. Но чем настойчивей пытался Виталий Тернов подойти к ней, тем яростней выворачивало его назад, вышвыривало из заветной комнаты, гнало в коридор, толкая в спину будто напором ураганного ветра, - все дальше и дальше, пока незримая, но весьма ощутимая сила не начинала слабеть. А так ведь - когда тебя каждый рабочий день куда-то гонят, а потом ты долго очухиваешься, недолго и с работы вылететь. Коллектив тоже не делами занят, а с утра до вечера шефа своего неприкаянного обсуждает - кто жалея, а кто и злорадствуя... По всему выходит, Тернов попал на периферию какого-то чрезвычайно мощного и весьма длительного ИЗМЕНЕНИЯ. Как любит повторять записной острослов и баснописец Селены Гомериус: "Горе земляшкам, в ИЗМЕНЕНЬЕ попавшим".
      Когда ухажер в очередной раз унесся вдаль, громко протопав по коридору, девушка смогла наконец оторваться от набившей оскомину игры в эту идиотскую "Синюю бороду". Принялась вводить в машину данные по участию отделения в работах на подшефной ферме - бальзам на исстрадавшуюся душу завотделом Ф. Б. Студенца, существа, по сути, доброго и безобидного, но до крайности нервического и затюканного начальством.
      - Любезная Лика Сергеевна! Как бы нам закончить этот расчетик к праздникам? Я понимаю сложность работы в подобных условиях, но... давайте постараемся. Вы же у нас умница. Может быть, все-таки удастся исхитриться?
      - Вы опять о сверхурочных? - строго сдвинув брови, осведомилась Лика. И как прошлый раз, похерите половину отгулов?
      На завотделом было жалко смотреть. Он был виноват, кругом виноват - ну просто воплощенное раскаяние.
      - Ни в коем разе! Клянусь богом! В тот раз свалился приказ о укреплении дисциплины. Строжайший! Мы все пострадали...
      - Дайте мне полную свободу, Феофан Борисович, и я сделаю этот чертов расчет.
      Ох уж эта мода на странные имена!
      - Конечно-конечно! Все в ваших руках! - На радостях Студенец был готов ее расцеловать. До конца рабочего дня он пребывал в приподнятом настроении.
      А ведь два часа назад этот самый Ф. Б., багровый и роняющий пену на линолеум, дико орал на нее и по-слоновьи топал ногами, сотрясая лампы дневного света на нижнем этаже:
      - Все! Хватит! Уволю! К чертовой матери! Надоели эти сачки и прогульщики!
      Но никого он не уволил и даже премии не лишил, а через пять минут, бледный, мокрый от пота и театрально держащийся за сердце, пришел мириться.
      - На меня тоже накатило. Что за напасть такая - ИЗМ за ИЗМом?! Ну вы же сами понимаете, как это бывает...
      Лика ничего понимать не захотела и, промолчав, демонстративно запустила "Синюю бороду". А вина девушки была вот в чем: едучи сегодня утром на работу, Лика ни с того ни с сего вдруг выскочила из битком набитого троллейбуса номер семь, куда только что втиснулась с немалым трудом, и совершенно бездумно пересела на кольцевой трамвай "А".
      Через пятнадцать минут она очутилась в городском парке у стадиона "Динамо" - на массовом митинге, проходившем под лозунгом "За правовой ИЗМ!". Десять тысяч горожан собрались послушать пламенных ораторов, борцов за права человека. Ведь каждый из нас должен иметь священное право ознакомиться с планом-графиком предстоящих ИЗМЕНЕНИЙ, чтобы подготовиться к ним морально, а по завершении бьющего по тебе ИЗМа получить адекватную компенсацию.
      Цепочка дружинников из "Союза правозащиты" с белыми повязками на рукавах, держась за руки, уверенно сдерживала народ, напиравший на эстраду. Надо было спасать от гибели бабушек, как всегда набившихся в первые ряды. Два автобуса с полицейскими стояли неподалеку. Стражи порядка мирно дремали на откинутых назад сиденьях.
      Рябь на лужах, мокрый после ночного дождя асфальт, сизое плоское небо, налетающий порывами холодный ветер, который заставлял людей ежиться и жаться друг к дружке.
      - Мы сознаем трудности, которые предстоит одолеть! - выкрикивал лысоватый оратор в кожаной комиссарской куртке. - На каждого из нас одновременно давит десяток различных ИЗМов. Предсказать их невозможно. Земля превратилась в поле битвы тысяч магических программ!
      "Кто-то играет мной, - обожгла Лику внезапная мысль. - Все один и тот же, день за днем. Я - его любимая игрушка".
      Борец с ИЗМами, в пылу ораторства вцепившийся в штатив микрофона, вдруг пошатнулся и вырвал его из гнезда. С пухлого лица схлынула краска. Возникла пауза. Но вот трибун наладил технику и снова воодушевился, расправил плечи, продолжил еще уверенней и громче:
      - Наша задача - запрет рассеянных, осколочных ИЗМЕНЕНИЙ. Допустимы лишь адресные акции! И только с согласия их участников. Таково наше требование! Он распалялся все больше. - Иначе мы пойдем на крайние меры! Вы согласны со мной?!
      - Да! Да! - ревела и колыхалась толпа.
      - После митинга подпишите нашу петицию! А то кричать все горазды!.. Дело надо делать! Дело!
      - Дело! Тицию! - подхватила толпа. - Гы-ы!
      Лика впервые столкнулась с такой постановкой вопроса и слегка растерялась. Узаконить ИЗМЕНЕНИЯ при соблюдении гражданских прав? Из чего-то мерзостного, даже преступного превратить их в норму современной жизни? Это ли выход? Или компромисс, который, как всегда, никого не устраивает? На следующем митинге ораторы наверняка потребуют большего, толпа их поддержит, а небушники... они наплюют и на эти резолюции, и на любые другие. Разве они откажутся от права вершить судьбы Земли?
      - Долой беспредел! Даешь доступ к небо-планам и небо-проектам! Да здравствует право граждан на информацию! - скандировала толпа вслед за вспотевшим оратором.
      Полицейские в автобусах зашевелились, будя друг дружку. Скоро возвращаться в казармы. Санкционированный митинг благополучно подходил к концу. И тут один из тысяч Глаз, развешанных по городу, задвигался на вершине фонарного столба, точнее нацеливаясь на эстраду.
      Судя по всему, лидер "Союза правозащиты" был готов бесстрашно позировать Глазу, вовсе не ожидая репрессий. ИЗМы обрушивались на людей скорее как стихийное бедствие, а не в качестве наказания - в равной мере поражая и правого, и виноватого. А впрочем, почему только поражая? Кого-то ИЗМ возносит до небес, одаривает миллионным наследством, знакомит с прекрасной девушкой, спасает из-под развалин в землетрясение. Он просто меняет человеческую жизнь без чьего бы то ни было согласия - вот и все.
      В толпе заметили движение Глаза, и кто-то завопил истошным голосом:
      - Зырит, сволочь! Бей сучьи зенки!
      Тотчас в Глаз полетели камни, палки, бутылки из-под колы и чей-то портсигар. Хотя даже дети знают: Глаз защищен бронестеклом и практически неуязвим. Знали в толпе и о возможной ответной реакции Глаза, но гнев и азарт народный были слишком сильны.
      Большинство людей вовсе не замечают Глаза - слишком привыкли к этой непременной детали любого пейзажа: на карнизах и крышах домов, на телеграфных и фонарных столбах, на ветках деревьев и заводских трубах, на скальных выступах и геодезических вышках - всюду они, десятки и сотни тысяч недреманных ок с дополнительным объективом ночного видения. Они год за годом прилежно собирают и передают на Луну информацию обо всем, что творится на старушке Земле.
      Женщины с грудными детьми тоже смирились с зенками небесными, научившись бороться против сглаза. Его, по поверью, вызывают эти зловредные штуковины - по сути, обыкновенные телекамеры, установленные согласно договору ООН с Небожителями. Пока ребенку не исполнится восемь недель, мать, вывозя его на улицу, прячет детское личико за специальными шторками коляски, закрывает его марлечкой или тюлем.
      И вот после очередного попадания камнем Глаз нанес ответный удар. Мощный плазменный разряд ударил в тротуар, расплавляя асфальт. Раскаленные брызги осыпали толпу, обжигая руки и лица, прожигая одежду. Люди кричали и визжали. Толпа отшатнулась, кто-то бросился бежать, в возникшей давке нескольких человек сбили с ног. Высыпавшая из автобусов полиция принялась оттеснять людей в сторону. Офицер рявкнул в мегафон:
      - Стоять! Без паники! Опасности нет!
      В результате возникла еще большая сумятица. Люди убегали со всех ног, оставляя позади раненых и просто упавших. Поваленный столик с так и не подписанной петицией валялся на боку. Ветер гонял по асфальту разграфленные листы бумаги. Из-за деревьев стали одна за другой выезжать заранее сосредоточенные у парка "скорые".
      Сама Лика, по счастью, почти не пострадала - только поцарапала новенькие туфли да какой-то "слон" отдавил ей левый мизинчик. Однако она опоздала на работу на целых два часа.
      2
      Лика - это ведь сокращенное от Гликерии. Гликерия - ужасное имя, не правда ли? Хоть и мало кто знал ее полное имя и на работе все называли ее просто Ликой, жизнь молодой и красивой девушки с таким именем порой становилась сущим кошмаром.
      Когда счастливый рождением дочери Сергей Степанов уже было хотел произнести в районном загсе звонкое имя Элис, язык его вдруг повернулся сам собой, и он брякнул: "Гликерия". Потом батя уверял, что никогда даже и не слышал такого имени, ну да что поделаешь?.. Родители написали жалобу на произвол Небожителей. Она пошла по инстанциям и, конечно же, осталась без ответа. Вернее, формальный ответ был таков: "Согласно пункту... Инструкции... в соответствии с Законом об обязательной регистрации граждан, при получении паспорта в возрасте шестнадцати лет каждый гражданин России имеет право сменить имя, избранное родителями при рождении". Пришлось Лике потерпеть.
      Вы думаете, ей нет еще заветных шестнадцати? Отнюдь - давно перевалило за роковые двадцать. И кто она теперь? Элизабет? Людмила? Снежана? Марыся?.. Нет, глубокоуважаемый читатель. Еще раз нет. Перед вами все та же Гликерия Сергеевна Степанова - роковая жертва микроскопического в масштабах планеты ИЗМа.
      Шариковая ручка в ее руке в тот долгожданный миг вдруг дернулась, неподвластная более пальцам, и в графе "новое имя" аккуратно вывела: "Гликерия". Чиновник выругал ее за испорченный бланк: "Хулиганить, барышня, будете в другом месте. Это вам не детский сад, а государственное учреждение!"
      Ей удалось убедить старого крючкотвора, что это досадная ошибка исключительно от волнения. Вторая попытка тоже не увенчалась успехом. Чиновник внимательно посмотрел на нее, побледневшую, как канцелярский бланк, и сказал беззлобно: "Знать, не судьба, милая. Идите, идите. И позовите следующего..."
      Потом с ней была истерика, но это уже дома - только дома. На людях Лика еще лет с пяти не позволяла своим слабостям одержать над собой верх.
      3
      В обеденный перерыв в пропахшей тушеной капустой столовке Лика наслушалась дурацких слухов, - уши ведь ватой не заткнешь.
      - Говорят, новый закон в Думе готовят: если у тебя стаж больше тыщи ИЗМов, то выйти на пенсию можно на пять лет раньше срока.
      - Да не ври - что людям зря голову морочишь? Вечно все перепутаешь. Я сама по телевизору слыхала: в ООН хотят запретить больше ста раз в год на человека. Иначе компенсация положена - по десять долларов за каждый лишний.
      - Да мы бы уж давно озолотились! Вот только доллары-то эти кто нам даст? Небушники, что ли? Ха-ха!
      - А я о стабиле слыхал... - Разом воцарилась тишина. Магическое это слово.
      - Ну говори скорей! Не томи! - не выдержал собеседник.
      - Так вот... Никакой досрочной пенсии не будет, и долларов тоже. Зато те, у кого больше тыщи натикает, получают право пять лет прожить на островке стабила. По жребию, само собой: кто в пятьдесят пять туда попадет, а кто и в восемьдесят. Хотя можно и вовсе не дожить до такого счастья.
      Некоторые тут же начали строить планы, ну а заведомые пессимисты разом поникли: "Мне-то уж точно не дожить. Разве мне хоть раз повезло? Да ни в одной лотерее..."
      "Слухи, слухи... Небушникам наверняка смешно слышать этот детский лепет", - думала Лика, доедая макароны под хреновым соусом. У нее не было иллюзий относительно ИЗМов и возможных поблажек их жертвам. А ведь на ее нагрудном счетчике уже давно отщелкнулась заветная тысяча, и теперь число ИЗМЕНЕНИЙ, превысив все рекорды, приближалось к двум тысячам. Лика явно была "любимицей Неба", как называли таких вот - молодых, да ранних, кого Луна с самого рождения непрерывно потчевала ИЗМами. Виталий Тернов уже которую неделю штурмовал преграды, разделявшие его и Лику, но безуспешно. Сейчас он в очередной раз попытался сесть за стол рядом с ней, но поскользнулся на ровном месте, дернул руками, поднос, понятное дело, накренился, и жирный, остро пахнущий борщ плеснул Тернову на грудь и живот. Виталий чертыхнулся и, бросив залитый борщом поднос на транспортер для грязной посуды, устремился в туалет приводить себя в порядок. Впрочем, его серый, безукоризненно отглаженный костюм был безнадежно испорчен.
      Лика проводила Тернова сочувственным взглядом. Она уже поняла: ничем хорошим их знакомство не кончится. Ее небесный покровитель не позволит. Уж если небушники берутся за кого-то всерьез, то хватка у них мертвая: ни за что не отступятся, не дадут пощады.
      Потом Лика поглядела на уносимый транспортером Виталии поднос, и ее вдруг охватило удушающее чувство бессилия... Одно дело - случайные ИЗМы, когда тебя время от времени мотает, как цветочек в проруби, а совсем другое - стать марионеткой в чьих-то руках. Да еще на всю жизнь...
      Как натура деятельная, способная на решительные поступки, Лика не могла смириться с таким положением. Рано или поздно она обязательно что-нибудь предпримет. Но что может изменить в безжалостном подлунном мире обыкновенная девушка-землянка? По крайней мере, путь в подпольщики для Гликерии Сергеевны Степановой был заказан. Еще в школе, читая книги о палестинских моджахедах-смертниках и геройских партизанах Полесья, она осознала, что слишком хочет жить и не станет приносить в жертву те малые радости, которыми наделил ее Создатель.
      Ближе к концу рабочего дня, когда на улице уже начало темнеть, пришло время в последний разок выпить чаю. Лика в туалете наполнила водой электрический чайник. Висящий под потолком Глаз был завешен посеревшим вафельным полотенцем. Впрочем, эту занавесь приходилось возобновлять каждый божий день.
      Девушка вышла в коридор, услыхала вдруг чей-то сдавленный вскрик и странный скрип, обернулась и замерла. Ее окатило холодом, и сердце, сделав паузу, затрепыхалось в груди. Сотрудники НИО бледнели, в испуге вжимаясь в стены, словно это явилась старуха смерть с косой.
      По коридору катил свою желто-черную тележку-этажерку Ампутатор. Тележка была похожа на полосатый стеллаж на колесах, уставленный различными приборами. Сам Ампутатор был в легком шелестящем желто-черном плаще, хромовых армейских сапогах, в маске хоккейного вратаря и в черных наушниках.
      Лика довольно часто видела Ампутаторов, хотя в городе их были единицы. А всего на Земле имелось около десяти тысяч "черно-желтых" - по одному на каждые пятьдесят тысяч жителей. Это был строго замкнутый и очень высоко оплачиваемый клан, куда новичков принимали либо в порядке наследования, либо по рекомендации выбывающего по старости или болезни Ампутатора. Рядовые земляне их люто ненавидели и боялись. Было время, когда на Ампутаторов нападали, даже пытались убить, да и сейчас еще случались покушения, хотя шансов у террористов не было. Ведь с Луны внимательно наблюдали за каждым шагом своих верных слуг. Партизанщина теряет всякий смысл, если смерть всегда можно ИЗМЕНИТЬ, а преступник обязательно будет наказан. И весьма жестоко.
      Все же Ампутаторы предпочитали прятать свое лицо - хотя бы для того, чтобы враги не смогли их опознать и преследовать семью.
      "Черно-желтый" держал в руке что-то вроде миноискателя, щуп на конце его все быстрее вертелся вокруг оси. В наушниках раздавался громкий писк, означавший: цель близка! "Черно-желтый" остановил тяжело нагруженную тележку прямо у дверей Ликиного отдела, загородив вход, и девушка вынуждена была остаться в коридоре и наблюдать действо от начала и до конца.
      Ампутатор энергично открутил вентили на двух баллонах с надписью "АЗОТ", лежащих на нижней полке тележки. Жидкий азот задымился у основания шланга, образуя белое облачко, - значит, есть утечка. В коридоре повеяло холодом. Значит, сейчас произойдет глубокое ИЗМЕНЕНИЕ реальности, требующее огромной энергии. Будет огромный выброс тепла в атмосферу, отсюда и потребность в охладителе.
      "Черно-желтый" довольно потер руки. Из кабинета начальника отдела в коридор вышел Виталий Тернов в мокроватом, со следами борща костюме и, увидев Ампутатора, замер. И тут писк в наушниках "черно-желтого" резко усилился, превратился в вой, а потом вдруг оборвался.
      - Стой! - сказал "черно-желтый" тусклым, каким-то бесполым голосом. Лика ждала от него гласа громового. - Сейчас мы все исправим.
      На лице Тернова застыла гримаса полной растерянности. Ампутатор посмотрел на приборный щиток, размещенный на задней стенке тележки. Он не нажимал ни на какие кнопки, не отдавал команд голосом - Процессор все делал сам.
      С Виталием начало что-то происходить. Лика не могла понять, что именно. В глазах у нее замелькало - будто кадры двух фильмов накладывались друг на друга. Он стремительно молодел, превращаясь сначала в юношу, потом в ребенка, в младенца, в зародыш, продолжал уменьшаться в размерах, пока не стал и вовсе ничем, точкой. Но одновременно Тернов вроде бы продолжал стоять на месте, правда все более теряя вещественность, становясь плоским и полупрозрачным. А затем процесс пошел вспять. Но что-то в нем изменилось. И вот уже на месте рубахи-парня, души любой компании, заядлого туриста и прекрасного танцора Витальки Тернова возникла чрезвычайно похожая на него женщина. Одета она была в элегантный серый костюм - жакет и юбка. В ушах маленькие серьги, на шее тоненькая золотая цепочка с фигуркой козерога. Женщина умело пользовалась косметикой: помада, тушь, тени - все к месту и в тон. Это не могло быть фокусом с переодеванием - создание Небожителей было женщиной до мозга костей, женщиной с тридцатилетним жизненным стажем, кое-что повидавшей на своем веку и знающей себе цену.
      Она была сантиметров на пять ниже Виталия ростом, шире в бедрах, с узкой талией, высокой грудью, стройными ножками - словом, все при ней. Короткая стрижка очень ей шла. Женщину нельзя было назвать красавицей перед Ампутатором стояла весьма симпатичная молодая особа спортивного типа. Это осталось в ней от Виталия...
      Как видно, госпожа Тернова не ощущала в себе ничего необычного. Не было у нее ни испуга, ни удивления. Выходит, Ампутатор с тележкой, оцепеневшая Лика, институтский коридор уже были в памяти этой женщины, как и множество других фактов ее небывшей жизни.
      Лика мало сказать была потрясена - просто убита. Жалость к Витальке Тернову смешивалась в Лике с не меньшей жалостью к себе самой. Лика была обкрадена, в очередной раз безжалостно обкрадена подлой судьбой - вернее, подонком небушником. Ее лишали всяких надежд на личную жизнь, безжалостно устраняя любого мужчину, которого она могла бы полюбить. Жизненную линию девушки снова грубо сломали, направляя по новому руслу, и что там ждет впереди?
      После ИЗМа в коридоре стояла июльская жара - температура перевалила за тридцать градусов. Весь ИЗМ занял сорок семь секунд, как позже сообщил начальник отдела Ф. Б. Студенец. Он специально засек время по хронометру он оставался ученым даже в пиковой ситуации.
      - Все в порядке, гражданочка, - провозгласил Ампутатор, почесав голову над краем маски. От него остро пахло потом.
      Ампутаторы представляют собой что-то вроде мастеров-сантехников по аварийным выездам. Надобность в их услугах появляется, когда у какого-нибудь землянина, ставшего случайным или второстепенным участником ИЗМа, в памяти накапливается слишком много противоречивых или не связанных между собой обломков, которые необходимо как-то связать, выстроить в цельную картину, вырезав и выбросив все лишнее.
      Иногда человек одновременно попадает в два и более разнонаправленных ИЗМЕНЕНИЯ, и тогда его попросту нужно спасать. Конечно, рядовым Ампутаторам далеко до познания высот психологии и действуют они жестко, порой грубо, но зато решительно и довольно профессионально. В особо сложных случаях "черно-желтые" оставляют в памяти клиента лишь самые важные вехи его жизни. Остальное как-нибудь да восстановится с помощью родных и друзей, либо он сам это придумает - человеческая память не терпит пустоты. Если бы не "благородная", как пишут официозы, деятельность Ампутаторов, очень многие земляне оказались бы в сумасшедшем доме или даже наложили на себя руки.
      Небушника, который совершил небрежный и тем более хулиганский ИЗМ, после вынужденного вмешательства Ампутатора ждут неприятности: большой штраф и потеря наиболее выгодных клиентов, ценящих превыше всего надежность. Так, по крайней мере, гласит теория.
      А вот с какой стати "черно-желтый" взялся за Виталия Тернова? Наверняка всему виной неудержимая и оттого непозволительная его тяга к Лике? И эту заразу следовало удалить хирургическим путем?..
      Тем временем новоиспеченная госпожа Тернова (Лика оцепенело уставилась на нее, не в силах оторвать взгляд) направилась в свою комнату - значит, и в этой ипостаси она работала в НИО и, быть может, в точно такой же должности.
      Из противоположного конца коридора донесся скрип колес второй ампутаторской тележки. Первый Ампутатор, уже готовый тронуться в обратный путь, был несказанно удивлен. Случайное совпадение исключено - на миллионный город приходится всего лишь два десятка "черно-желтых", и работы у них всегда полно.
      Действительно, это был второй Ампутатор. Он быстро катил по коридору свою тележку, в руке держал бешено вращающийся щуп, а в наушниках царил вой. Ампутатор чуял, что цель близка, и очень спешил.
      Сотрудники НИО оцепенели от панического ужаса. Никто из них отродясь не видел двоих Ампутаторов зараз. Многие решили: теперь уж наверняка по их душу - скорей всего это операция по прочистке мозгов ненужных свидетелей.
      - Всем оставаться на рабочих местах! - вдруг с большим опозданием загремел по радио громовый голос директора института.
      - Постой-ка. - Второй Ампутатор у самой двери прихватил за локоть госпожу Тернову и повлек за собой.
      Женщина мгновенно побледнела, но руку освободить не пыталась. Синие глаза у нее стали в пол-лица.
      И вот уже "черно-желтые", встав напротив, молча сверлили друг друга взглядами.
      - В чем дело, коллега? - осведомился наконец первый Ампутатор нарочито равнодушным голосом.
      - Накладочка вышла, - усмехнулся второй. - Счас выправим...
      - Это ты ей лапшу на уши вешай! - рявкнул первый, ткнув пальцем в Тернову. - У меня задание яснее ясного - ПОДЧИСТКА. Вот разнарядка... - И полез в нагрудный карман за документом.
      - А у меня что - бумажка туалетная?! - верно, от растерянности взъярился второй. - Я обязан выполнить приказ!
      - Ну давай-давай... - процедил сквозь зубы первый: дескать, еще посмотрим, что у тебя получится.
      Второй Ампутатор засуетился у своей пары баллонов с жидким азотом. Лика во все глаза следила за мадам Терновой, но, несмотря на это, пропустила момент, когда началась обратная трансформация. Вскоре в коридоре снова возник Виталик. Лика восприняла обратную метаморфозу со странным спокойствием, как будто все было понарошку.
      Жара теперь стояла просто невыносимая. Девушка продолжала истекать потом. "Черно-желтые" уже стащили с себя плащи и теперь снимали комбинезоны. Оглянувшись, Лика обнаружила, что ее сослуживцы и сослуживицы, зыркая по сторонам, один за другим тоже начинают разоблачаться. И вот, по общему примеру, она сняла с себя жакет и расстегнула блузку. Этого было явно недостаточно. В конце концов вслед за жакетом Лике пришлось снять и блузку, оставшись в одном лифчике.
      Второй "черно-желтый" рано праздновал победу. Радость его была недолгой: Тернов опять начал превращаться в женщину. Потом оба процесса пошли одновременно - с переменным успехом.
      Институтские разделись до нижнего белья и бешено размахивали блузками и пиджаками. Все равно они были мокрыми как мыши, ведь температура подошла к пятидесяти. Охладители давно исчерпали свои возможности. На самих же Ампутаторах к этому времени оставались лишь хоккейные маски и форменные черно-желтые плавки. Они походили на римских гладиаторов, готовых броситься в рукопашный бой. Порой им на несколько секунд удавалось "прижать" противника, процесс начинал идти лишь в одну сторону, превращая Виталия во что-то определенное, но затем неизбежно начинался откат. Это напоминало перетягивание каната.
      А Тернов-Тернова постепенно превращался во что-то аморфное, среднеарифметическое, бесполое, сначала утрачивая индивидуальность, а потом и вовсе теряя человеческие черты. Пластичность фенотипа не безгранична.
      Лике уже стало казаться, что этот бесплодный поединок может продолжаться бесконечно и люди рано или поздно изжарятся заживо. Но вышло по-другому. Неожиданно раздался хлопок (позже девушке объяснили: это заполнилась воздухом образовавшаяся пустота). Ампутаторы замерли в растерянности, потом переглянулись и, похоже, вздохнули с облегчением. Тернова-Терновой больше не существовало. В подлунном мире вовсе не рождался такой человек. И документы это наверняка подтверждали...
      "Черно-желтые" выключили оборудование, собрали с пола свои одежки и не спеша покатили тележки к лифту. Поначалу они шли молча - уж больно упарились, затем стали вяло переговариваться.
      Сослуживцы неуклюже принялись натягивать на себя мокрые вещи. Одежда липла к телу. Это было чрезвычайно комичное, но одновременно и печальное зрелище - вся Земля была унижена точно так же, как вот сейчас эти взрослые, уважаемые люди.
      - Был человек - и нет его! И все делают вид, будто ничего не случилось! - раздался чей-то громкий голос.
      Лика юркнула в комнату, схватила сумочку и направилась в туалет. К умывальнику выстроилась очередь. Наконец девушка оделась, умылась и накрасилась.
      - Ну как ты? - участливо осведомился Студенец, когда Лика вернулась в свой отдел.
      - Будь они прокляты! - вырвалось у нее.
      - Потеряла ухажера и бесится, - язвительно произнесли за спиной.
      Лику била нервная дрожь.
      - Тише, тише... Успокойся, милая, - слабым голосом увещевал ее начальник отдела, бережно придерживая за плечи, будто она собиралась упасть. - Поезжай-ка домой, ложись спать. Прими снотворное - к завтрему полегчает...
      Лике было никак не успокоиться. Студенец испугался и рявкнул:
      - Дайте же ей воды!
      Зубы Лики стучали о край чашки. Кто-то щедро плеснул в воду валерьянки, и в комнате запахло лекарством.
      4
      Родителям Лика ничего не рассказала. Сославшись на головную боль и начинающуюся простуду, она после ужина попарила себе ноги и улеглась в постель. Сон пришел сразу и был густым и тяжелым. Душным - как натянутое на голову ватное одеяло.
      Следующий рабочий день прошел без приключений. Директор института делал вид, что ничего не произошло, хотя молодой начальник отдела исчез у всех на глазах. Коридоры же и комнаты института гудели от разговоров.
      А вечером Лика снова попала в парочку ИЗМов. Ее поездка домой изрядно затянулась. Сначала девушку забросило на сезонную выставку лунной живописи. Скорей всего это было дело рук Министерства лунной культуры. Добровольно туда мало кто ходил, хотя у людей вовсе не угас интерес к искусству. Да, на Земле почти совсем перестали творить, зато в большом почете были работы старых мастеров. Теперь ни один создатель не может быть уверен, что его пальцами не двигает какой-нибудь лунный ублюдок, жаждущий "сопричастия высокому искусству", подправляет стиль, устраняет "ошибки", истребляя всякую недосказанность и тайну, искореняя подлинное авторское "я" в угоду собственным представлениям или узаконенному массовой культурой вкусу толпы. Только "ремесленникам" было на это наплевать - лишь бы покупали...
      Громкие скандалы были вызваны прямыми М-нападениями на творцов. Какой-нибудь злобный небушник не давал мастеру завершить начатое, завидуя таланту презренного эемляшки или желая вовсе уничтожить культуру в бывшей метрополии.
      Нередко вокруг книги, симфонии или картины разыгрывалось настоящее сражение, в котором участвовало несколько Небожителей, желавших кто завершения работы в первозданном виде, кто - ее исправления, а кто и уничтожения. Как правило, в результате автор либо забрасывал свое детище, и к его ужасу, оно в конце концов вылуплялось в изуродованном виде, либо истреблял его собственными руками, спасая от поругания. Рано или поздно руки у творцов опускались. Многие запили. Таланты умирали прежде времени, и мало кто приходил им на смену. Наученная горьким опытом молодежь не хотела гробить свою жизнь.
      Выставка оставила у Лики неприятное впечатление. Мирные пейзажи лесистых лунных гор и превращенных в степи равнин, кратеров, заросших кустарником или гигантскими грибами, вовсе не умиротворяли, а казались полны хитроумных ловушек и притаившихся чудовищ - только сунься... А одухотворенные, светлые и чистые - так тщательно выписанные - лица селенитов маскировали хищные хари небушников, которые засели за пультами своих ужасных Магин, нацеленных на всех и каждого. При всей экстравагантности быта и развлечений селенитам лучше всего давались сугубо реалистические сюжеты. Если как следует всмотреться, в их работах проглядывало откровенное школярство, старательное ученичество, подражательство мастерам прошлого. А главное - они оставляли зрителя равнодушным.
      Уходя, Лика бросила в зал прощальный взгляд. Луч заходящего солнца упал на стену, и девушке вдруг почудилось, что на картинах ей все удивительно знакомо. Словно она уже была в этих залитых зеленовато-голубым светом горах, заросших тропическим лесом, в исполинских чашах морей, в городах с причудливыми замками, высоченными башнями, сверкающей, стремительно меняющейся рекламой и головокружительными подвесными дорогами. И будто видела она воочию, а не на экране телевизора и эти пейзажи, и эти сценки из селенитской жизни. Хотя на самом деле Лика никогда не покидала Земли, да и вообще путешествовала совсем мало. На какие, спрашивается, шиши?..
      А затем Лику занесло в филиал Международного института М-аллергии. Примерно у каждого двадцатого жителя Земли проявлялась устойчивая аллергическая реакция на любого рода ИЗМЕНЕНИЯ. Возникали всякого рода высыпания на коже (вплоть до багровых шишек в кулак величиной), начинали слезиться глаза, все тело охватывала невыносимая чесотка, так что больные прямо-таки раздирали себе кожу ногтями. Некоторые, не выдержав, начинали биться головой о стену, а кто-то и вовсе пытался свести счеты с жизнью, чтобы раз и навсегда избавиться от мучений.
      Рано или поздно происходило сильнейшее самоотравление организма, и однажды могло остановиться дыхание. А посему таким людям была необходима строгая изоляция от мира, и в подвалах разбросанных по земному шару клиник беспрестанно крутились МОДы (Машины Обратного Действия), создавая знаменитые островки стабила.
      Некоторые доведенные ИЗМами до отчаяния граждане, вовсе не страдая аллергией, пытались проникнуть в такие клиники. Они старались подкупить или шантажировать врачей, симулировали симптомы М-аллергии. Некоторые - весьма убедительно, хотя в конечном счете обмануть специалистов до сих пор не удавалось никому. Однако надежда попасть в неизменяемый мир не умирала.
      Некоторые врачи и рады были бы помочь несчастным, не выдержавшим психологического пресса жизни в подлунном мире, но МОДы пожирали огромное количество энергии и стоили огромных денег. Мест в клиниках катастрофически не хватало. Часть поступающих с Луны в порядке гуманитарной помощи МОДов таинственно исчезала - на уровне Международной Организации Здравоохранения, на уровне Минздрава, да и областных управлений - тоже. Несомненно, руку к этому прикладывали чиновники Министерства по лунным делам и мафия. Самый прибыльный бизнес - ведь богачи готовы заплатить любые деньги за Анти-Магину, создающую в их особняке зону стабила.
      Городскую клинику ограждал высокий бетонный забор с колючей проволокой под током и сенсорными датчиками; окруженное деревьями здание видом своим напоминало тюрьму. Стоящий в проходной у турникета дюжий охранник с кобурой, дубинкой и рацией на поясе грозно спросил девушку:
      - Вы по какому делу?!
      Лика краем глаза заметила сидящего в дежурке полицейского с автоматом на коленях. "Куда меня занесло?.. Зачем я это делаю?" Ответ, как всегда, был прост: шел очередной ИЗМ. Девушка знала, что все равно не сможет побороть толкающую ее вперед силу и надо скорее довести это навязанное ей дело до логического конца.
      - Мне... о госпитализации поговорить... У меня дома больной, - робко произнесла она, испуганно глядя на охранника.
      Тот зевнул, обнажив мелкие желтые зубы, и сказал более мягко:
      - С кем говорить-то будете? У вас назначено?
      Сердце провалилось в пятки. Лика не знала ни одного имени. Но вдруг она проговорила, не властная над собственным языком:
      - Заведующий первым отделением мне назначил на семь. - Демонстративно поглядела на часы. - Как бы не опоздать...
      - Проходите, - после секундного раздумья разрешил охранник и сунул ей в руку розовый квадратик временного пропуска. - Это на один час. Потом включится сигнал. Не задерживайтесь.
      - Спасибо.
      Лика проскользнула в садик, чувствуя, что на лбу выступили капельки пота. По аллеям прогуливались трое или четверо пациентов, одетых в серые фланелевые халаты, валенки с галошами и зимние шапки.
      В дверях больничного корпуса ее снова остановили. Второй КПП тоже охранялся вооруженным часовым и был оснащен электронной системой идентификации. Вопросы повторились, повторился и ответ. Девушку провели к дежурному врачу, тот позвонил в кабинет заведующего первым отделением. Заведующий проводил вечерний обход.
      - Пойдете сами, без сопровождающего, - сказал дежурный врач устало. Кабинет на втором этаже, комната двести двадцать пять.
      Лике прикрепили на пальто магнитную метку. Она положила в карман еще один разовый пропуск, без которого ей будет не выйти наружу. Все переговоры Лика совершала со скорбно-спокойным, почти каменным лицом. Страх отпустил ее - пока что все шло как по маслу: небушник, заваривший кашу, знал, что делает.
      - Подождете у кабинета. Обход скоро закончится.
      - Спасибо.
      Стальные лапы турникета с лязгом убрались в стены, открыв проход в недра клиники. Воздух здесь был пропитан казенным затхловатым запахом бессрочного заточения, безнадежности, потерянного интереса к жизни.
      На первых же метрах пути Лика ощутила, как дрожит пол под ногами, - в подвале работали Анти-Магины. Она почувствовала странное холодное покалывание в спине в районе крестца и выше - вплоть до лопаток.
      Ноги как бы сами собой пронесли Лику мимо нужной лестницы и шагали теперь по бесконечному коридору первого этажа. Здесь был стабил, и ничто не могло ею руководить. Так почему же Лика продолжала кого-то искать? Она и не знала, что это действует остаточная магия, ведь за последние полчаса Лика получила огромный заряд М-энергии.
      На всем протяжении коридора вдоль стен стояли кровати, кое-где были сколочены деревянные нары в два этажа. Больные тихо лежали под серыми суконными одеялами - спали или тупо уставились в засиженный мухами потолок. Мутные плафоны были редки, да и горели далеко не все.
      В одном-единственном холле, тесно уставленном стульями, смотрели хоккей неподвижные мужчины с тусклыми - обтянутыми кожей или одутловатыми - лицами, одетые в пижамы и дырявые тренировочные костюмы. Они слабо вскрикивали в опасные моменты и снова впадали в дрему.
      Никто не обращал на Лику внимания. Лишь однажды санитарка, протиравшая мокрой тряпкой пол, цыкнула на нее, и девушка проскочила мимо, прижимаясь к бугристой салатного цвета стене. Коридор сделал два поворота, но Лика была уверена, что останавливаться ей еще рано. Но вот путь ее завершен. Палата сто сорок четыре. Дверь, покрашенная белой масляной краской, ничем не отличалась от других дверей, но Лика почувствовала, что должна войти.
      Это была забитая кроватями женская палата. Большинство пациенток лежали пластом, и лишь три из них, обложившись подушками, пытались читать или вязать в полумраке, который не в силах был рассеять свет двух пыльных лампочек. Мух почему-то не было, зато потолок облюбовали мелкие городские комары, готовящиеся к позднему ужину, переходящему в ранний завтрак.
      "Какая из них мне нужна?" - с отчаянием подумала Лика. Сейчас никто не мог ей подсказать. Ловя на себе удивленные взгляды пациенток, она застыла у входа. И уж совсем было приготовилась развернуться и уйти, как вдруг полезла в карман плаща за носовым платком, а попала в карман надетого поверху больничного халата. И там обнаружила скомканный листок бумаги. Оказалось, это записка - всего два слова: имя и фамилия.
      - Я ищу Марию Кедрину. - Голос Лики звучал неуверенно - ломкий, с сорванной хрипотцой.
      - Вон там, у правого окна, - сообщила одна из вяжущих женщин, и Лика направилась туда, с трудом протискиваясь между кроватями.
      Она боялась опрокинуть какое-нибудь неопорожненное судно - тогда от стыда ей останется только спасаться бегством.
      Мария Кедрина выглядела на все семьдесят пять, хотя, судя по табличке, висящей на металлической спинке кровати, ей было ровно на двадцать лет меньше.
      - Здравствуйте, - негромко произнесла Лика. Та не услышала. - Добрый вечер, Мария! - почти крикнула девушка.
      Голова старухи шевельнулась на подушке. Морщинистая черепашья шея на миг показалась из-под одеяла и скрылась снова.
      - Мне уже делали укол... - произнесла она неожиданно тонким голосом.
      - Я не сестра, я пришла вас навестить, - сказала Лика, опершись на спинку кровати. Ржавый металл холодил руки. - Как вы себя чувствуете?
      Она отшатнулась, поймав на себе пронзительный, полубезумный взгляд внезапно открывшихся старушечьих глаз. В глубоких темных провалах сверкали зеленые огоньки.
      - Ты - моя дочь, - произнесла старуха утвердительно.
      - Нет-нет... - пробормотала Лика.
      - Значит, ты жена моего сына.
      - Я не замужем...
      - Тогда зачем ты прилетела из Луна-Сити? - Глаза старухи закрылись. Интерес ее к девушке угас.
      - Я не с Луны, Мария, я здешняя...
      - Так тебя послали, - догадалась старуха. - Ты пришла меня убить, объявила она - Я слишком много знаю. - Вдруг кудахчуще захохотала и тут же, закашлявшись, едва не задохнулась.
      - Идите-идите! - зашипела на девушку ее соседка. - Ей же будет худо!
      Лика поспешила выбраться в коридор и двинулась к выходу из лечебницы. Она так ничего и не поняла.
      ГЛАВА 3
      "БУДДИЙСКИЕ БАРАБАНЫ"
      1
      Георг медленно приближался к бронированной двери бункера. Рядом шагал его новый главный механик со стальным чемоданчиком, где помещались контрольные приборы. Механик заметно нервничал, ведь престижная и высокооплачиваемая работа в замке Домарда и вся его дальнейшая карьера разом рухнули бы, постигни его сейчас неудача.
      Побежать или резко дернуться было равносильно самоубийству. Автоматы-охранники, ни с кем не советуясь, немедленно откроют огонь на поражение. Счетверенные пулеметы системы браунинг, стреляющие разрывными пулями, соседствовали с войсковым стационарным лучеметом, способным в доли секунды прожечь лобовую броню танка "Леопард".
      Коридор ощутимо сужался и шел под уклон. Тускло светили редкие круглые лампы, защищенные пуленепробиваемым стеклом. Дело было не в экономии энергии - просто Магины на дух не переносят электрического поля и тут же начинают капризничать, грозя выйти из строя. А посему в этих лампах жили колонии особых светлячков, выведенных методами генной инженерии и требующих специального ухода. Кстати говоря, охранные автоматы не были в полном смысле машинами. В них соединялся выращенный в пробирке, хорошо выдрессированный мозг клона и вживленная в него система фото- и акустических датчиков.
      Домард и главный механик молчали. В тишине гулко отдавались шаги, где-то вдалеке капала с потолочного свода конденсирующаяся влага.
      - Пароль! - окликнул их глухой каркающий голос, от которого мурашки пошли по коже. Это был Страж.
      - Сова-благовест-штырь, - ответил фор Белкин.
      Они продолжили путь - отзыв не был предусмотрен. Подойдя к полосатой желто-черной двери, мужчины остановились. Георг осторожным движением вытащил из нагрудного кармана пластиковый футляр с золотой идентификационной карточкой. То же самое сделал и главный механик. Они приложили свои карточки к десятидюймовому иллюминатору с поляризованным стеклом. Пальцы главного механика, несмотря на все его усилия, слегка дрожали. Но ему-то казалось, что эту дрожь ощущает весь мир.
      Спустя несколько секунд бронированная дверь с лязгом начала откатываться в стену. Она была двухметровой толщины и выплавлена из нейтридированной стали.
      Фор Белкин был здесь лишь однажды - в день совершеннолетия. Отец привел его сюда, чтобы показать сыну все. И сейчас за внешним спокойствием Георга скрывалось волнение и любопытство.
      В коридор ворвался гул работающих Магин. За толстенной главной дверью обнаружилась еще одна - простая деревянная. Дубовые доски потемнели и начали порастать зеленым мхом. Георг открыл ее старинным железным ключом с длинной бородкой. Стальная дверь тут же снова начала выдвигаться из стены, отрезая дорогу назад.
      Открывшаяся глазам картина впечатляла: Магины Дома фор Белкиных походили на буддийские молитвенные механизмы. Это были огромные разноцветные барабаны диаметром от трех до десяти метров и мельничные колеса, неостановимо вращавшиеся на могучих валах толщиной со ствол дерева. Специального освещения здесь не было, и тьму разгоняло лишь странное свечение самих "буддийских барабанов". Георг не знал его природы.
      Воздух в Магинном зале, протянувшемся на добрую сотню метров, был прохладен и свеж. Вентиляция работала безотказно. В бетонную стену у входа в зал были вмонтированы манометр, термометр, измерители шума и влажности и еще какие-то неизвестные Георгу приборы. Главный механик добросовестно снял с них показания.
      По правилам он должен делать профилактический осмотр Магин один раз в месяц, оставляя в журнале наблюдений традиционную запись: "Осмотр проведен такого-то числа во столько-то. Нарушений в работе и замечаний по содержанию нет".
      "На сей раз тебе придется попотеть, - подумал фор Белкин. - Ты у меня из кожи вылезешь, но проверишь здесь каждый винтик..."
      - Боюсь, твой предшественник порядком разленился. Я хочу знать, в каком состоянии Магины. Ясно?
      - Так точно, - вытянулся в струнку главный механик.
      - Вот и хорошо...
      Новичок, изо всех сил демонстрируя усердие, лег на холодный пол и, с риском для жизни подсунувшись под стремительно вращающийся барабан, нацелил свой дефектоскоп. Нет ли раковин в металле, нет ли опасных вибраций? Кажется, он все делал правильно, и тем не менее не уходило ощущение, что главный механик только симулирует активность, с нетерпением ожидая, когда же хозяин уберется восвояси. И потому Домард решил остаться до конца проверки.
      "Отчего пошли эти отказы? - думал Георг, сидя на корточках у стены. Магины - единственное, что дает нам реальную силу. Именно они, наряду с безукоризненным воспитанием и благородной кровью, и делают нас Небожителями. Теперь же мои Магины стали ненадежны. В любую минуту мне могут нанести удар в беззащитную спину. Слишком многие селениты будут рады моему падению, и они всегда готовы приложить к этому руку. Десятки смертельных врагов, сотни ярых недоброжелателей и тысячи рядовых завистников ждут подходящего момента. И кое-кто из них имеет собственные Магины".
      К удивлению, батарея Магин Дома фор Белкиных оказалась в полном порядке.
      Когда Георг выходил из зала, ему пришло на ум поговорить со Стражем. Домард знал, что допуск к Магинам имеют только пять человек: он сам, его главный механик, главный эксперт магических машин при Правительстве Луны, старший смотритель магинного парка Ассоциации Небожителей Луна-Сити и пожизненный Канцлер-Президент Луны, символически пользующийся неограниченной властью.
      - Кто заходил сюда, кроме нас двоих? - Это был нестандартный вопрос, и вряд ли фор Белкин мог ожидать ответа. Молчание. Домард решил попробовать еще раз. - Кто заходил сюда в последний месяц? - Дохлый номер. Георг сделал третью попытку:
      - Здесь были чужие? - Он начал свирепеть, хотя Страж не заслуживал ничего, кроме жалости.
      И вот тут в коридоре раздался скрипучий механический голос:
      - Да.
      Канцлер-Президент появиться здесь не мог - он впал в полную немощь, а из его окружения никто не сумеет воспользоваться его личным пропуском. Что же касается старшего смотрителя и главного эксперта, вопрос остается открытым... По закону они заранее обязаны сделать официальный запрос Дому фор Белкиных и могут спуститься в бункер только с личного разрешения Домарда и обязательно в сопровождении главного механика. Да и разве сумели бы чиновники столь высокого ранга незаметно проникнуть в святая святых Дома? Это ж не ниндзя или "черные береты"...
      Георг задумчиво чесал затылок. Он не знал, что и предположить. И все-таки за эту ниточку нужно было потянуть, ибо других у него просто нет, если не считать Посланника с его странным стишком.
      2
      Скакать с уступа на уступ Георгу быстро надоело, хотя риск был вполне реален и нервы приятно пощекатывало. Упарился совсем, колени заныли, а уж о спине и вовсе говорить нечего.
      Маленькая сила тяжести на Луне - источник множества традиционных развлечений. Селенит, не выезжающий на природу, подозрителен не меньше, чем Небожитель, отказавшийся от помощи Магин. А потому все жители планеты хотя бы раз в году отправляются в горы "покататься на лыжах" или всласть порезвиться во время похода по какому-нибудь из морей.
      Вот и Георг решил отдохнуть от обрушившихся на него неприятностей, тем более что всю последнюю неделю его Магины работали безотказно.
      Возвращаться в кемпинг "У Армстронга", где он снимал самый роскошный люкс, пока не хотелось, и Домард пожелал прыгнуть с обрыва - испытать себя в любимом занятии нынешней золотой молодежи. Такие прыжки были основным времяпрепровождением секты Летунов и членов Клуба Старых Селенологов.
      Георг подлетел к обрыву - иззубренному метеоритными ударами краю отвесной скалы - и с ходу нырнул в трехкилометровое ущелье Олдрина. Бодро бежавший следом за ним полноватый Небожитель в ослепительно красном спортивном костюме в последний момент испугался и сделал вид, что вовсе и не думал нырять. А фор Белкин уже парил - совсем как в былые времена Специальные полости под мышками и за спиной наполнились гелием, и Георг стал едва ли не легче листа бумаги. Воздух на Луне разреженней, чем на Земле, зато кислорода в нем гораздо больше.
      Порожний баллон из-под газа, кувыркаясь, летел вниз, быстро превратившись в точку, а Домард кружил в вышине, растопырив ноги и руки и чуть подгребая ими. Он чувствовал себя реющим в небесах горным орлом, ну если и не орлом, то хотя бы смелой и вполне квалифицированной чайкой.
      Последние лучи заходящего солнца, проникающие сквозь частокол горных пиков, вырисовали на стене ущелья Олдрина ослепительно сияющий рисунок - по контрасту с окружающими его зазубринами черной тени.
      "Наступление ночи на Луне - одно из самых потрясающих зрелищ в природе. Особенно когда глядишь на медленно исчезающий за горами пламенный диск Солнца и думаешь о том, что пройдет четырнадцать земных суток, прежде чем оно покажется вновь... Но закат не сменяется полным мраком, во всяком случае на этой стороне Луны. Остается недвижно висящая в небе Земля, единственное небесное тело, которое не восходит и не заходит. Отражаемый ее облаками и океанами свет озаряет лунный ландшафт мягким голубовато-зеленым сиянием; и подчас ночью легче ориентироваться, чем днем, когда слепит глаза Солнце", писал Артур Кларк. Правда, теперь, после создания лунной атмосферы, краски не так ярки, контраст не столь резок, однако Луна остается Луной, она полна другой, неземной красоты...
      Но эти великие красоты мало пленяли Домарда. Он привык к подобного рода картинам. Как известно, приедается все на свете. И поистине счастлив тот, кто сумел обнаружить в жизни что-то действительно непреходящее.
      Единственная ниточка, за которую можно было потянуть, оборвалась. Проведенное по заказу Георга расследование показало: чиновники, которые хотя бы в теории могли проникнуть в бункер фор Белкиных и что-нибудь сотворить с Магинами, весь лунный день провели вдалеке от его фамильного замка Старший смотритель магинного парка Ассоциации Небожителей Луна-Сити проводил свой очередной отпуск на курорте Прямая Стена вместе с новой подружкой. Главный эксперт магических машин при Правительстве Луны посетил проводимую на Обратной Стороне выставку новейших Магин и их аксессуаров "Маг-Экспо", а затем участвовал в организации Вселенской научно-практической конференции "Роль Магин в современном мире" в технопарке Цандер.
      Георг глядел на дно и стены ущелья. Можно было на скорости впилиться в скалу, оставив на ней собственную красную метку - кляксу из крови и соплей.
      Густой мрак на дне рассеивали установленные там прожектора. Они высвечивали каждый выступ и одновременно топили в черноте глотки искусственных пещер, пробитых в стенах ущелья. Туристы любят экзотику и охотно посещают подлунные галереи, оснащенные барами, лечебными источниками и дискотеками "нон-стоп".
      Домард продолжал парить в свободном падении, медленно погружаясь в ущелье Олдрина. Это был один из последних уголков первозданной мертвой природы, сохранившихся на Луне. Почти везде ее поверхность покрыта труднопроходимыми лесами и зарослями, которые возникли из одичавших фруктовых садов, а также потрясающе красивой (если смотреть с высоты) степью, где трава достигает трехметровой высоты.
      Сильный порыв ветра вдруг подхватил Георга, подняв высоко над ущельем, а потом, как из пращи, бросил его на один из вонзившихся в небо пиков. Домард успел оттолкнуться ногой от вершины пика, и его отбросило назад. Следующий порыв крутанул фор Белкина, но тот хорошо управлял своим телом и тотчас выправился.
      С воем из глубины ущелья вынырнула шестиместная "пчелка" и, едва не задев Георга крылом, взяла курс на кемпинг. Поток воздуха саданул Домарда по гелиевым полостям и понес вниз. Ветер утюжил лицо и, если бы не защитные очки, наверняка бы выжег глаза. Дышать было трудно, но фор Белкин кое-как приспособился.
      Георг вдруг понял, что костюм дал течь и струйка гелия толкает его в спину, подобно выхлопу реактивного двигателя. Подъемная сила убывала с каждой секундой.
      Именно из пролетавшего мимо самолетика и была выпущена вибрационная игла, поразившая самозаклеивающийся костюм Домарда. Суперклей обязан был схватиться, и все же дырка осталась. Только вибрации строго определенной частоты могут помешать ему загустеть. А ведь номер индивидуального клея, которым пользуется фор Белкин, не знает никто, кроме дворецкого и главного механика.
      "Неужто измена в Доме?" - думал Георг, стремительно падая на дно ущелья. Он пытался планировать, но лишь слегка притормозил падение. Домард едва не врезался в стену, но до сих пор не обращался за помощью к Магинам, которые заменяют Небожителям волшебную палочку, вытаскивая даже с того света.
      Фор Белкин не был любителем безумного риска, полагаясь лишь на собственную силу, ловкость, точность и выдержку. Просто в глубине души он боялся, что не услышит отклика Магин. Сначала надо испробовать все остальные возможности, а уж потом...
      И действительно, поборов охвативший его страх, Георг принял единственно верное решение: проносясь мимо входа в нижнюю, самую последнюю пещеру, он отдал приказ левым клапанам открыться, и гелиевая струя бросила его вправо в отверстие, оконтуренное красной светящейся линией.
      Избежать удара о ребро стены фор Белкину не удалось - скорость была слишком велика. Домард взвыл, "бортанувшись" правым локтем, но особенно досталось его коленям. Георг пропахал на них метра три. Поднявшись на ноги и потирая локоть, он захромал в глубину пещеры. Почему-то пещера не была освещена. Пришлось включить нашлемный фонарь.
      Против ожиданий, фор Белкин не встретил ни туристов, ни обслуживающего персонала. В пещере было пусто. Домард остановился - дальше идти было неинтересно.
      Он захотел попасть в обитаемую пещеру. Варианты ИЗМЕНЕНИЯ различны: или появятся горноспасатели, или залетит в пещеру случайный турист, или разыщет хозяина дворецкий, у которого возникли срочные вопросы, или даже Георг немного сдвинется в прошлое и залетит в другую пещеру.
      Итак, команда отдана. Время шло. Ничего не менялось. Фор Белкин присел на корточки, прислонившись спиной к стене, зажмурился и почти задремал. Потом - не выдержав - открыл глаза, глянул на циферблат часов: уже тридцать три минуты он здесь, а сдвигов никаких. Неужели Магины снова не сработали?!
      Домард попытался напрямую связаться с ними, он ждал, что в голове раздастся синтезированный Посредником глуховатый, отечески заботливый Голос. Ты постоянно ощущаешь незримое присутствие ангела-хранителя. С ним можно советоваться по любому вопросу, даже если он только поддакивает, задает наводящие вопросы, деликатно позволяя Небожителю как бы самому решить свои проблемы. И вдруг обнаруживаешь, что получил все, что хотел, и даже больше. Магине удалось выудить из тебя сокровеннейшие желания, в коих порой и себе-то признаться не решаешься, а уж само ИЗМЕНЕНИЕ реальности для Магин секундное дело.
      Однако же Голос не отвечал. Пещера не могла экранировать психоимпульс Домарда. Выход из нее был открыт, а дальше - темно-синее звездное небо. Но ответа нет. Почему-то Магины не откликались на зов своего хозяина
      "Надо радировать в кемпинг, - решил Георг, скрежетнув зубами. - Пусть пришлют спасателей". Мысль совершенно естественная для землянина и даже для рядового селенита, но только не для Домарда. Унизительно просить помощи у черни. В былые времена Свет посчитал бы это несмываемым позором. Гордые Небожители предпочитали умереть, но ни о чем не просить у слуг. Нынче нравы не столь строги, и о его унижении рано или поздно забудут.
      Конечно, в любом случае это удар по престижу Дома, и Георг неминуемо потеряет нескольких выгодных клиентов. Ведь к твоей персоне, к твоей личной жизни постоянно прикованы сотни глаз, ты находишься словно под микроскопом, в перекрестье прицела. Конкуренты только и ждут, чтобы ты споткнулся. Они тут же растрезвонят на всю Луну о твоей слабости.
      Фор Белкин попытался радировать о своем бедственном положении, но и тут не вышло. Рация пострадала при ударе. Жалобно похрипев, она вскоре вовсе замолчала.
      Георг расстегнул молнию, достал из кармана непромокаемый и негорючий пакетик с НЗ, съел полплитки шоколада - надо экономить, отпил три глотка из фляжки. Ободранные колени ныли. Он успел забыть, что такое боль. Странное это чувство... Потом Домард лег на пол, свернулся в калачик, включил подогрев костюма. Ладно хоть он еще работал. Георг все еще не боялся, что с ним может произойти что-то серьезное. "Рано или поздно меня хватятся, и спасатели придут на мой маячок", - подумал он и закрыл глаза.
      3
      Домард провалился в странную полудрему. Его сознание раздвоилось: одна половина оставалась здесь, в пустом коридоре, пробитом в скальных породах, а другая стремительно уносилась куда-то вдаль.
      Мелькают зеленые вагоны, окна с раздвинутыми шторками. Там, за пыльным стеклом купе, осталась она, та, без которой ему никак не обойтись. Ее нельзя отпускать - ни в коем случае, и все же она уезжает, чтобы исчезнуть навсегда. Он бежит по перрону, машет рукой, а поезд уходит, разгоняется, набирая скорость. Он хочет остановить состав - пусть кто-нибудь нажмет на стоп-кран. Он приказывает пассажирам - тщетно.
      Щемящая тоска наполняет его, и почему-то нет привычного, уютного ощущения, что все можно вернуть, ничто не потеряно, ведь за твоей спиной могучие Магины...
      Нет, неправда! Это он уезжает, а не она! И она неуклюже бежит за вагоном по платформе, загроможденной тележками носильщиков и грудами чемоданов. Она бежит все быстрее, уже приноровившись, и не отстает от набирающего скорость поезда, но ведь перрон не бесконечен. Она прощально машет рукой. "Кончено... Кончено... Кончено..." - стучат колеса. Они больше никогда не увидятся.
      ...Георг очнулся, лоб его был в каплях пота. Сердце сдавило. Кто она? Домард и разглядеть-то не сумел ее лицо. В нем виделось нечто родное, невероятно, невозможно родное - до боли, до ужаса... А ведь никакого прощания на вокзале, никакого поезда не было и быть не могло, ведь Георг ни разу не летал на Землю.
      Если рядовые селениты, борясь с гнетущим земным тяготением в специальных экзоскелетах, до сих пор наезжают иногда в знаменитые туристские центры бывшей метрополии - большими группами, с охраной, то Небожители появляются там лишь при крайней необходимости.
      Столица бицентрического мира теперь расположена здесь, на Владычице Ночи. Разбег человеческая цивилизация делала на планете-праматери, но прыжок был совершен при шестикратно меньшей силе тяжести. Поэтому он и стал рекордным - вид хомо сапиенс совершил прорыв в будущее. Именно на Луну стягиваются все нити управления цивилизацией. Все надежды человечества отныне связаны с Луной, и ненависть его тоже направлена сюда...
      Георгу вдруг вспомнился Ритуал Белых Масок. Плачущие лики скрывали самые разные лица. Демонстративное оплакивание несбывшегося тянулось часами, изнуряя не только плакальщиков, но и зрителей. Звучала монотонная музыка с негромким позвякиванием, свойственным ритуальным процессиям многих восточных конфессий. Заунывная, но одновременно и по-своему ритмичная музыка, от которой сначала бегут по спине мурашки, а в какой-то момент ее вовсе перестаешь замечать.
      В безмолвной мольбе Белые Маски протягивают руки к тлеющему под потолком матовому шару, приседают, словно под тяжким бременем. Потом осторожно касаются друг друга - и отдергивают руки, отшатываются, затем снова смыкаются в круг, медленно двигаются, вращаясь и вздрагивая, будто от ударов бича. Снова тянут в мольбе руки к шару, ни на миг не прекращая танца, падают на колени и ползут... Белые Маски передают эту свою сыгранную тоску и боль зрителям. Они выполняют некую очистительную миссию, особого рода покаяние.
      "Почему это забытое воспоминание возродилось в моей памяти именно сейчас? Значит, есть что-то общее? Какая-то внутренняя, глубинная связь между моим сном и Белыми Масками? Утраченное "вчера"? Но как можно утратить то, чего никогда не имел? Тоска по необретенному? Недостижимому? Или это со мной пытаются разговаривать души предков? Может, и так..."
      Прошел уже час с тех пор, как Георг влетел в пещеру. Спасателей по-прежнему не было. Домард снова задремал. И оказался в лицее. Маленький Гоша фор Белкин лежал на холодной лавке животом вниз. Штаны были спущены до колен. Голый зад покрылся гусиной кожей - из неплотно прикрытой двери сквозило. Штатный экзекутор мочил розги в специальном медном тазу, он сосредоточенно проверял их гибкость, несильно похлестывая по своей руке, но все еще был недоволен.
      Господин учитель нервно потирал руки, прохаживаясь взад-вперед вдоль грифельной доски. Дети, оставленные в классе в воспитательных целях, ожидали экзекуции. Они боялись погромче вздохнуть. А сам Гоша дрожал от холода, а вовсе не от страха. Его обуревал сейчас не страх, стыд или желание отомстить, а удовлетворение: он сделал то, что хотел, а наказание не будет слишком суровым. Гоше и на ум прийти не могло, что на этот раз господин директор приказал лицейского врача в класс не допускать, преступнику никаких скидок не делать и нанести все тридцать объявленных ударов.
      Вина же двенадцатилетнего Гоши состояла в том, что мальчик тайком пробрался в кабинет директора. Проявив немалую изобретательность, он сумел войти в контакт с главной лицейской Магиной и попросил ее подсказывать ему ответы на любые вопросы учителей. И узнай директор об этом, позорное изгнание Гоши из лицея было бы неминуемым, даже несмотря на высокое положение Дома фор Белкиных. Но Магина обещала мальчику не выдавать его и выполнила клятву. К несчастью, уборщик заметил мальчика, выскользнувшего из директорского кабинета, и доложил начальству. На допросе Гоша соврал, что только хотел спросить, почему его так не любит преподаватель физики по кличке Дрозд. Ему не поверили, но правду узнать так и не смогли.
      - Ну что, начнем-с... - произнес наконец экзекутор, потуже затянул завязки грязноватого фартука и размахнулся. Вот уж он себя покажет!
      Ягодицы мальчика обожгло болью.
      - Р-раз! - злорадно объявил господин учитель. Он исступленно ненавидел заносчивых и наглых аристократов, которым все дозволено. И всю свою жизнь он отыгрывался на их отпрысках. Учитель не боялся, что наследника фор Белкиных защитят, - в лицее действовали только лицейские Магины, иначе невозможно было бы учить юных Небожителей.
      - Не суй свой нос куда не надо, гаденыш... - прошипел он, еще не зная, что подписывает себе отсроченный на девять лет смертный приговор.
      Став совершеннолетним, Георг фор Белкин немедленно расквитался со всеми, кого люто возненавидел в детстве. Экзекутор, кстати, в черный список не попал - он, по мнению Гоши, лишь выполнял свою работу.
      Боль от удара розгами во сне случайно совпала с реальной болью от укуса. Или была порождена ею. На Домарда напала целая стая обычно безобидных лунных тушканов, но сейчас они словно взбесились. Каждый в отдельности тушкан был не опасен, но две или три сотни зверьков могли облепить жертву с ног до головы, погребя под грудой зубастых комков пуха, съесть глаза, нос, губы, уши и даже перегрызть горло.
      Еще не проснувшись, Георг отшвырнул от себя предсмертно пискнувшего зверька. Вскочил на ноги. Промелькнула мгновенная мысль: "Нужна прививка от бешенства". На прокушенном запястье выступили капельки крови.
      Сидя в клетках, тушканы забавно шевелят розовыми носиками, жизнерадостно поблескивают их коричневые глазки-бусинки. Зверьки помахивают длинными розовыми хвостами, которые у своего основания соединены с задними лапками белесыми кожистыми перепонками. (Две другие перепонки соединяют передние лапки и бока.) И посетители зоопарка без опаски гладят их по шерстке. А сейчас, забравшись на узкий карниз, тушканы неотрывно и злобно глядели на Георга, словно это был их самый заклятый враг.
      И вдруг - словно по команде - зверьки начали прыгать на Домарда один за другим, как белки на елку. В прыжке они растопыривали лапки, растягивая перепонки, и планировали, подобно земным летягам. Георг поначалу хватал их за шкирку и шмякал об стенку, а потом уже стал не поспевать.
      Тушканы пытались острыми зубками прогрызть ткань его костюма, но она не поддавалась. Впиться в обнаженные руки Домарда было гораздо легче.
      Георг фор Белкин рассвирепел от боли и, используя остаточек магической энергии, сохранившийся в его теле, создал отчетливый запах снежного барса. Даже вконец ополоумевшие грызуны перепугались. Часть из них выпрыгнула из пещеры прямо в ущелье. Другие стремительно унеслись в глубь коридора. Их испуганный писк и топоток вскоре смолкли.
      Георг был совершенно обессилен магическим приемом. Больше рассчитывать на магию он не мог. Домард прихромал к выходу из пещеры и, держась за край отверстия, высунул голову наружу. Снова задавив в себе гордыню, закричал что есть мочи:
      - По-мо-ги-те! Я вни-зу! За-бе-ри-те ме-ня!
      Эхо отразилось от стен ущелья. Кто-нибудь должен услышать... Камень под ногами вдруг задрожал и стронулся с места. Георг покачнулся и, уже падая, сумел с силой оттолкнуться рукой от стены. Он запрокинулся на спину и чудом спасся. Глыба скользнула вниз, и спустя бесконечность до фор Белкина донесся глухой удар о дно ущелья.
      Соседний камень тоже сорвался вниз. Выход из пещеры разрушался на глазах, и Георг отошел на безопасное расстояние. Помощи здесь ему уже не получить. Придется попытать счастья на противоположном конце пещеры. Вдруг там есть какой-нибудь подъемник или. лестница, выводящая на верхние этажи?
      Пещера закончилась, дальше был пробитый в скале коридор. Домард светил фонарем, разглядывая стены. Ни одного объявления или таблички - вообще ни одного слова, числа или значка. Даже граффити нет, хотя, казалось бы, они целиком и полностью покрывают и Землю, и Луну. Камень был шероховатый, с бороздками и следами зубьев, которые оставил проходческий комбайн. Так что здесь обошлись без Магин.
      Георг шел по темному коридору, то справа, то слева в стороны отходили узкие штреки с низким потолком. Фор Белкин и здесь не обнаружил на стенах цифр или надписей. Очень странно... Вряд ли такие штреки соединялись с обитаемыми пещерами. Оставалось идти прямо.
      Минут через пятнадцать Георг обнаружил стальную дверь размером два на два метра. Ее украшал тяжеленный навесной замок и еще полдюжины врезных, которые были выпущены лет сто назад, - простые, но надежные. На всякий случай фор Белкин приказал двери открыться. И опять Магины не откликнулись. Взрывчатку бы сюда.
      От досады Домард сплюнул под ноги. Впрочем, в глубине души он предполагал, что увидит нечто подобное, если уж его задумали угробить и взялись за дело всерьез. "Ну и что теперь? Ждать помощи здесь или снова вернуться к горловине штрека? Так и буду метаться взад-вперед..."
      На шлем с потолка шмякнулось и тотчас прилипло что-то мягкое, но довольно тяжелое. Георг отскочил в сторону, содрал это нечто и брезгливо отшвырнул прочь - во тьму. И тут же пожалел, что не разглядел как следует. Запрокинул голову, так чтобы фонарь осветил потолок, и остолбенел. В круге света кишели, извивались, сползаясь отовсюду, десятки черных пещерных пиявок. Еще одна из них дернулась и, выпустив облако едкой вони, прыгнула вниз. Домард увернулся и раздавил пиявку каблуком. Это оказалось нелегким делом - тельце ее было на удивление упруго. Он бил и бил, и наконец она лопнула с мерзким хрустом.
      Вернувшись ко входу в пещеру, Георг фор Белкин вцепился в стену и с риском для жизни снова попытался выглянуть наружу. Камни под ногами шевелились, в ущелье сыпался песок и мелкие обломки. От напряжения занемели руки, и казалось, пальцы вот-вот разожмутся и все его проблемы будут разом решены... А он не мог оторваться от жуткого зрелища, не мог поверить своим глазам: внизу кипела роящаяся малиновая масса.
      Георг не сразу понял, что это обыкновенные лунные сороконожки - длиной с ладонь, с крепкими, как кусачки, жвалами. Обычно они живут небольшими семейками и только в период спаривания сбиваются в стаи. Но о подобных многотысячных скоплениях Домард никогда прежде не слышал.
      Поблескивая хитиновыми панцирями в свете прожекторов, установленных на верхних ярусах ущелья, сороконожки карабкались по скале, срывались, падали обратно. Одни насекомые залезали на спины и головы другим, чтобы подняться хотя бы еще на пяток сантиметров, и замирали, ожидая, чтобы на них, в свою очередь, забрались следующие. Образовалась настоящая живая стена. Сороконожек явно влекла к пещере магическая сила... Георг взмок от испуга. "Как их остановить? - отступив назад и вытирая пот, думал он. Домард впервые за этот день испугался по-настоящему. - Топтать? Сшибать вниз? Их тьма-тьмущая - затопят пещеру, как поток воды".
      А сороконожки все лезли и лезли. Вершина живой стены становилась все ближе и ближе...
      4
      Франц фор Францевич по прозвищу Фра-Фра чувствовал необъяснимое беспокойство. "Какое у меня самое уязвимое место?" - подумал он и на всякий случай лично осмотрел свои Магины. Они были в полном порядке.
      Старые, проверенные многолетней службой слуги все на местах, при деле. В замке давно не появлялись новые люди, даже если в них возникала острая необходимость. Фра-Фра подсознательно боялся впустить в свой Дом врага.
      Домард понял, что впустую ломает голову, и, однако же, не мог успокоиться: все валилось из рук, он метался по замку и рявкал на лакеев. В конце концов Франц принял решение: потребовал у любимой Магины материализовать ему магический кристалл и попытался выискать в нем ответы на свои вопросы.
      Фра-Фра напряженно вглядывался в переменчивые, обманчиво доступные глубины М-кристалла. Наконец стало ясно: главная опасность пока еще скрыта в тумане, а нынешняя ни Дому фор Францевичей, ни лично ему ничем не грозит. Но для кого-то она может оказаться смертельной. Для кого-то, кто ему дорог, а таких людей было совсем немного.
      "Да это же Георг!" - пронзила Франца мгновенная мысль, подобно тому как ослепительная вспышка фосфорной гранаты разрывает чернильную мглу подземелья.
      - Срочно соедините меня с Георгом фор Белкиным, - распорядился Франц фор Францевич.
      В ожидании он нервно ходил по кабинету, постукивая костяшками пальцев по крышке письменного стола, секретеру, по спинкам стульев и корпусу компьютера.
      - Георг фор Белкин выехал из замка на отдых в кемпинг "У Армстронга", наконец заговорил электронный секретарь. - Его номер не отвечает. Портье сказал, что сэр Георг ранним утром отправился полетать в ущелье Олдрина и до сих пор не возвращался. Наверное, застрял в каком-нибудь кабачке, коих там великое множество...
      - Это кто сказал про кабачок?
      - Портье.
      Франц замысловато выругался, подумав при этом: "Не успели с деревьев спуститься, а уже предположения строят..." Потом он вызвал обер-механика и дворецкого:
      - Мою "галошу" к парадному подъезду! Походную амуницию - в кабину, и чтоб егерь и начальник охраны в полной готовности были там через пять минут!
      Подлетая к ущелью Олдрина, фор Францевич еще раз на всякий случай связался с кемпингом. Георг так и не вернулся.
      "Галоша" беспрекословно слушалась руля, но она может оказаться игрушкой в чужих руках, если пропадет защита Магин Дома фор Францевичей.
      Когда обер-механик бросил глиссер вниз, Домард смотрел на бело-голубой серп Земли сквозь прозрачный колпак кабины. Бывшая метрополия была унижена и до поры до времени терпеливо сносила оскорбления. Францу очень не нравилось нынешнее положение вещей, и он был уверен, что Земля еще найдет способ безжалостно отомстить Небожителям, но бороться с владычеством Луны даже не помышлял - пусть все идет как идет.
      Приемник уловил слабые сигналы маячка. "Галоша" двинулась туда. Перед входом в самую нижнюю, еще не оборудованную пещеру громоздилась огромная шевелящаяся груда малиновых, будто заживо отваренных, сороконожек. Домард сразу понял, почему они тут оказались.
      "Галоша" зависла в воздухе напротив закупоренного сороконожками входа. Груда эта основанием своим уходила на дно ущелья. Недолго думая, Франц пальнул по ней из носовой лазерной пушки. С шипением лопались сотни хитиновых оболочек, а их содержимое просто испарялось. Вскоре груда осела на полтора метра, освободив темное отверстие с обвалившимися краями.
      Домард приказал Магине вытащить Георга из пещеры. Прошла минута. Ничего не изменилось. Фор Францевич включил акустический щуп. Из глубины штрека доносились странные хруст и хрип. Дай бог, фор Белкин еще жив. Франц снова обратился к Магине - и опять безрезультатно. Потом он потребовал, чтобы она откликнулась и повторила приказ. Голос Посредника так и не прозвучал в его голове.
      Домард замысловато выматерился, хотя сознавал: именно так сейчас и должно быть. Идет атака. Францу ничего не оставалось, как убедить себя, что он справится и без всякой магии. Затем Фра-Фра приказал обер-механику, когда тройка покинет "галошу", подняться метров на пятьдесят и ждать ее возвращения.
      Франц фор Францевич, начальник его охраны и егерь были экипированы на славу: десантные бронекостюмы, шлемы с мощными фонарями, высокие сапоги. На вооружении - бластеры с подствольными гранатометами, автоматические пистолеты, стреляющие разрывными и бронебойными пулями, парализующие гранаты, кинжалы и инфразвуковое ружье для борьбы со всякого рода зоологической пакостью. Трап "галоши" вошел внутрь пещеры на три метра, с хрустом раздавив кучу живых и мертвых сороконожек. Тройка высадилась.
      - Георг! Мы пришли за тобой! - прокричал Домард в громкоговоритель. Это Франц!
      В тот же миг на них с потолка обрушился настоящий дождь из лунных пиявок. Прокусить защитные костюмы они не могли, зато больше ничего не было видно. Инфразвуковое ружье должно было сразу их отпугнуть, однако пиявки с упорством одержимых продолжали атаку, вскоре засыпав людей почти до пояса. Тройка сомкнулась спинами, чтобы не задеть друг друга при стрельбе, и лучи бластеров полыхнули веером, сжигая на лету живой водопад.
      - Враги добились своего: мы стоим на месте, - передал Домард спутникам по рации. - Надо прорываться.
      Они сосредоточили огонь в одном направлении, пробивая себе дорогу в глубину пещеры, и медленно двинулись вперед, оскальзываясь на трупах кровососов. Когда тройка выбралась из груды черных обгоревших тел, идти стало легче. Добрая половина пиявок была сожжена, остальные расползлись кто куда.
      Тройка прошла сто метров, и пещера превратилась в коридор. Из глубины доносились какие-то странные звуки, но Георга по-прежнему не было видно. Вдруг почву под ногами тряхнуло. Франц пошатнулся и, ударившись о стену, ушиб нос о забрало. Позади раздался грохот, коридор заволокло облако пыли.
      До сих пор Фра-Фра лишь однажды пережил лунотрясение. Это произошло во время нападения на Центральную Магинную Станцию Правительства Луны. Станция занимается регенерацией непрерывно улетучивающейся лунной атмосферы и смягчением контрастов лунного климата. Отряд земных террористов из так называемой группы "Деймос" высадился в Море Ясности с фрегата, похищенного у Военно-космических сил Европейского Сообщества, и закидал Станцию термоядерными минами, вызвав мощное лунотрясение. К счастью, включившиеся в дело Магины Домов и лунных корпораций уже через десять минут вернули Луну в прежний вид. Террористы-смертники были схвачены и прошли реконструирование. Теперь они разводят цветы в национальном парке на склонах кратера Аристотель.
      - Кажется, нас завалило, - флегматично произнес Домард, фыркнул, выдувая кровь из ноздри, и прибавил шагу. Коридору, казалось, не будет конца.
      И вот наконец Франц увидел Домарда Георга фор Белкина, вернее, то, что от него осталось. Шмяк, хруп, шмяк, хруп!.. Георг был покрыт кровавой коркой и раздавленными тельцами нападавших на него животных. Но он все еще не сдался. Сидел на полу, привалившись спиной к стене, до подмышек погруженный в холм трупиков, и из последних сил продолжал давить четырьмя изувеченными пальцами ползающую по нему нечисть. Движения его были механическими и монотонными - как у робота.
      - Горги! - закричал Франц. - Мы пришли! Георг не реагировал. Он не слышал и не видел Франца фор Францевича и его слуг.
      - Господи! Спаси и сохрани!
      У Георга фор Белкина не было ни глаз, ни ушей. Губ и носа - тоже. Непонятно только, как в этом искалеченном теле еще держится жизнь, за счет каких сил фор Белкин не потерял сознания при такой боли и ужасе, в полном одиночестве и без надежды на спасение.
      Егерь вместе с начальником охраны подняли Георга и поволокли к выходу из штрека. Целую минуту на них никто не нападал. Затем на четверку набросилась подкравшаяся по боковому коридору стая лунных койотов.
      Один из них успел прыгнуть - взлетел, замолотив по воздуху передними лапами. Его спинные "паруса" раскрылись, и он врезался в голову начальника охраны. Тот не удержал равновесия и рухнул на спину, повалив вместе с собой и Георга фор Белкина. Разинутая двенадцатидюймовая пасть вцепилась в забрало шлема. Клацнули бритвенно наточенные клыки, пытаясь прогрызть пласталь. На минуту начальник охраны выбыл из строя. Егерь попытался поднять раненого и тоже не стрелял.
      Пятьдесят три секунды Францу одному пришлось сдерживать нападение стаи обезумевших от магии животных. Койоты, почуяв слабину, беспрерывно прыгали, порой забираясь на чужие спины. Домард сжигал их на лету, и уже мертвые обгорелые, дымящиеся - тела все еще летели, грозя свалить с ног...
      Когда четверка вышла к завалу у выхода из пещеры, снаружи доносился приглушенный грохот - это Францева "галоша" расстреливала многопудовые глыбы, отрезавшие пещеру от ущелья. Домард связался с обер-механиком по рации и приказал вызвать спасателей.
      Помощь пришла лишь через полчаса, так как вызванную летучую платформу "юнкерс-П" Службы Спасения протаранила "пчелка" без опознавательных знаков. Платформу восстановили с помощью спасательских Магин и расчистили воздушное пространство в радиусе двадцати миль. И только тогда "юнкерс-П" опустилась в ущелье.
      5
      В сауне царили густые ароматы траволечебницы и влажного сеновала. Целиком и полностью починенный Георг сидел в чане с горячей водой, настоянной на всевозможных лекарственных травах, хотя нынешнее тело Домарда не нуждалось ни в чем, кроме хорошего ужина. А стол уже был накрыт в малой гостиной.
      Срочно вызванный в замок главный эксперт магических машин при Правительстве Луны не обнаружил в работе Магин Фра-Фра ни малейших неполадок. Ведь в эти минуты магинные батареи и фор Францевича, и фор Белкина действительно были в полном порядке, а в прошлых грехах Посредники так и не признались, хотя допрашивали их с пристрастием.
      Главный эксперт только театрально разводил руками. При этом от денег он отказываться не собирался. А между прочим, разовый его гонорар равен месячному заработку лунного инженера.
      Георг умер и, пройдя чистилище, наконец-то попал в рай. Позади были ужас и боль туннеля, которые помнило его обновленное, без единого шрама тело. Эти ужас и боль сидели у него в голове. Нельзя описать словами, что чувствуешь, когда тебе выгрызают глаза, обгладывают подбородок, откусывают фалангу за фалангой... Это похоже на фантомные боли при ампутации, только наоборот. Пытка страшной памятью, которую Георг попросил Франца сохранить ему, когда обрел дар речи. Если ничего не помнить, то все окажется зря.
      ...Ужин был скромным: кроме жареных цесарок, копченой лососины и заливного судака стол украшали всего лишь пяток салатов, тушеная тыква с изюмом, какой-то особенный лебединый паштет и ломтики манго в сиропе. Фра-Фра пожертвовал ради такого случая парой бутылок отличного бордо двадцатилетней выдержки, но Георг налегал исключительно на армянский коньяк "КС". Рядом была выставлена батарея запотевших бутылок боржоми - правда, здешнего, лунного разлива. Теперь эту водицу возят с Земли исключительно цистернами. Слишком дорогое удовольствие таскать туда-обратно стекло и пластмассовые ящики.
      Поначалу ели молча. Было как-то не до разговоров. Обслуживали себя сами - Франц отослал слуг. Ничто не должно мешать торжеству живота, да и лишние уши сейчас вовсе ни к чему, даже если доверие к этим ушам абсолютное. Человек далеко не всегда властен над собой, а уж на Луне в особенности...
      Наконец червячок был заморен, и Георг почувствовал, что напряжение отпускает его. Страшные воспоминания о пещере поблекли, потеряли прежнюю остроту. Хозяин откусил кончик огромной коричневой сигары с золотым королевским гербом, зажег ее от кремневой зажигалки (тысяча селенов, если не больше), откинулся на спинку стула и довольно прищурился. Георг видел, что на самом деле старик по-прежнему охвачен тревожными мыслями.
      - Ну что, побеседуем? - ленивым голосом осведомился фор Францевич.
      Фор Белкин кивнул, он тоже откинулся на спинку стула, которая тотчас приняла очертания его фигуры, чтобы стало еще удобней.
      Фра-Фра явно хотел поделиться с ним самым сокровенным, но то ли никак не решался, то ли не сумел еще как следует сформулировать это самое-самое. Он начал издалека и за первые десять минут монолога изрядно утомил Георга, который поймал себя на том, что пропускает мимо ушей добрую половину сказанного.
      - Порой мне кажется: мы сами себя поймали в ловушку. Ведь мы не живем, а все время играем. Нет ничего искреннего, естественного, ничего настоящего. Всюду бутафория, живем в декорациях, наши поступки - одна лишь поза. Мы делаем ужимки и прыжки - иного не умеем и не хотим. И не мыслим даже. Не это ли симптомы вырождения лунной цивилизации?.. А когда постоянно играешь, трудно отличить, та ли это игра, которую некогда начал, или кто-то уже навязал тебе новые правила, перевел игру в новую плоскость, а ты этого даже и не заметил.
      Францу стало жарко. Он скинул покрытый позументами камзол, расстегнул ворот белоснежной батистовой рубашки. Густые седые волосы его были всклокочены, взгляд сверлил противоположную стену, и казалось, что драгоценные гобелены пятисотлетней давности вот-вот задымятся, словно бумажка под лупой в солнечный день.
      - Почему селенит так легко закрепощается? Сам себя заковывает в тесный панцирь неукоснительных правил, категорических императивов и сакральных ритуалов? В силу стандартизованного, стереотипного воспитания, которое не учит главному - думать. В силу недостаточно широкого образования, которое не прививает тягу к свободному самовыражению, не учит подвергать критическому анализу все и вся. В силу социальных привычек, то бишь освященных обществом традиций...
      - Это ты обо мне одном или обо всех чохом? - вяло осведомился фор Белкин.
      - Желание быть свободным не может возникнуть в среде интеллектуальной апатии, - не отвечая на вопрос, продолжал Фра-Фра. - Небожитель обречен быть заключенным весь отпущенный ему срок...
      Слуга принес серебряный канделябр с дюжиной свечей, хозяин зажег их магическим усилием, а электрический свет тут же потух. На серебряном подносе из воздуха возникли две чашки кофе с коньяком. Георг пригубил и от удовольствия зачмокал языком, а Франц вскоре позабыл о своей чашке - он был поглощен монологом.
      - И любовь - величайшее чувство на свете - по сути, нам недоступна. Ты слышал хоть раз, чтобы Небожитель женился по любви или чей-то брак был действительно счастлив? Это чувство слишком сильно для нас и потому считается несуществующим. Ведь мы по своей природе циники - так легче переносить свою неполноценность. Не веря в любовь, мы отказываем в ней и землянам. А значит, мы можем разлучить влюбленных без малейших угрызений совести...
      Последняя фраза почему-то не понравилась фор Белкину - неужто задела за живое?
      - Хватит толочь воду в ступе, - с нарочитой грубостью перебил он Франца. - Твоя мысль понятна. Но позволь заметить: гораздо легче жить в уверенности, что любовь - не более чем всплеск животной страсти, недолгое ослепление разума. Попробуй найди поистине родственную, близкую душу, подлинную пару среди пяти миллиардов людишек, которые погружены в свои амбиции и болячки. Даже несмотря на все ухищрения компьютерного сводничества...
      - А Магины? - Франц вдруг вспомнил о своем кофе, глотнул, поморщился. Остыл.
      Подчиняясь его безмолвному приказу, Магина заменила чашку на подносе.
      - Ты имеешь в виду генетическим путем вывести себе пару и взрастить в "чане" до нужных кондиций? Надеешься повторить эффект Пигмалиона?
      - Ну почему обязательно идти от яйцеклетки? - взмахнул рукой Фра-Фра, едва не расплескав кофе. - Можно поискать как следует, переворошить миллионы судеб, характеров, лиц... А если в конце концов удастся найти то, что искал, не это ли будет твое подлинное спасение?
      Замолчали. Тишину нарушало лишь довольное урчание Мурзика, весь вечер проспавшего на медвежьей шкуре. Проснувшись, снежный барс потешно потянулся: передние лапы вытянуты вперед, задние согнуты и напряжены, как будто он одновременно и собирается прыгнуть, и уже приземляется. Фра-Фра глядел на эти потягушеньки, и на лице его расплывалась улыбка, волшебно преображавшая черты. Это словно был другой человек, он весь светился. Такого Франца Георг фор Белкин еще не видел. "Вот и все твое счастье, приятель, - подумал он. Зачем тебе перетасовывать миллионы девиц?"
      Мурзик подошел, потерся о ноги хозяина, едва не повалив стол, и, зажмурившись, довольно замурлыкал, словно чудовищных размеров котенок. Он был выведен генетически, как и прочие домашние любимцы Небожителей.
      - Ты начал этот разговор вовсе не затем, чтобы обсуждать проблемы любви и дружбы, - решился прервать эту идиллию Георг. - Давай уж начистоту... Облизнул пересохшие губы. - Как я понимаю, мы оба попали под удар. Весь вопрос в том, кто и почему?..
      - Скажи-ка лучше, много ли ты помнишь? Твое прошлое... оно при тебе? Твоя память - с ней все в порядке?
      - Погоди... - пробормотал фор Белкин, оттягивая ответ.
      Слуга бесшумно унес пустые чашки, Фра-Фра ждал ответа, а Георг тем временем пытался вспомнить что-то давнее и очень важное. Но, как назло, именно сейчас мысли возвращались к событиям последних дней, долговременная память не хотела пробуждаться.
      - Наверное, сегодня я слишком устал. Завтра с утречка я тебе такого навспоминаю!.. - в конце концов с деланной веселостью в голосе ответил Георг фор Белкин.
      - Дело не в переживаниях или выпитом коньяке, дружище. - Фор Францевич просмаковал последнее слово. - Я уже несколько недель пытаюсь активизировать свою память самыми разными способами, включая гипноз и наркотики. Даже семейные реликвии разглядывал часами. Но на глубине более года я обнаружил лишь минимально необходимый набор тщательно подобранных сценок и картин. А кроме них - зияющая пустота... Готов поспорить: у тебя с памятью то же самое.
      Георг сделал добрый глоток коньяка. Тот обжег ему горло, так что перехватило дыхание. Домард закашлялся, поспешно отхлебнул из бокала боржоми.
      - Кто мы без Магин? - философствовал Франц. - Много ли надо, чтобы уничтожить любого из нас? Всего лишь глоток, попавший не в то горло... Замолчал. - Тебе не кажется, что всеми нами тайно управляют?
      - И кто же? Назови мне силу, способную на это? Среди земляшек таких уж точно нет. А среди Небожителей... Если только это "Луна-Шанс", но синдикат слабее пяти любых Домардов. Стоит лишь объединить усилия...
      - Вряд ли мы это сумеем, - с грустью отозвался хозяин. - Однако "Луна-Шансу" тоже не под силу блокировать зараз десяток надежно защищенных Ма...
      Фра-Фра не успел договорить. Трехпудовая бронзовая люстра сорвалась с крюка и обрушилась на стол, рожком задев голову фор Францевича. Полетели в стороны бутылки, осколки тарелок, куски пищи. Лицо Георга было забрызгано вином и кровью.
      Не успев перепугаться, он обратился к своим Магинам, и люстра вернулась на место. Хлипкий проржавевший крюк снова превратился в монолитную броневую скобу. Хозяин Дома сидел рядом с Георгом фор Белкиным живой-здоровый.
      - ...надежно защищенных... - Франц попробовал вернуться к прежней фразе.
      Ножки стула, на котором он сидел, подломились, и, падая, Фра-Фра ударился виском о край бокала с боржоми. Бокал раскололся, пронзив бритвенно острым осколком глаз и глубоко войдя в мозг.
      Отерев со лба пот, Георг отдал приказ Магинам, которые и на этот раз его послушались. Слава богу, не подвели!
      - ...надежно за... - Фра-Фра возвращался к одной и той же фразе, но каждый раз успевал произнести все меньший ее кусок.
      Враг снова убил хозяина, и Георг снова воскресил его. И опять... И еще... Так продолжалось добрых полчаса. Домард отдавал команду, и Магины восстанавливали статус-кво. Убийца все время опережал его на один-единственный шаг, но и этого было довольно.
      И вот в очередной раз фор Белкин скомандовал Магинам и тотчас понял, что схватка закончена. Фра-Фра остался лежать на полу с большой серебряной вилкой, всаженной прямо в кадык. Магинная батарея не сработала.
      У Георга слезы выступили на глазах. Он изо всех сил нажимал кнопку звонка, вызывая слуг, затем подскочил к видеофону, связался со старшим смотрителем магинного парка Ассоциации Небожителей Луна-Сити. Тот уже спал и долго не мог взять в толк, чего от него хотят. Протерев сонные глаза, старший смотритель наконец сообразил, что к чему, и замотал головой.
      - Это исключено. Один я не могу распоряжаться государственными Магинами. Ими командует электронный мозг. Только если все пятеро членов Попечительского Совета... Мы должны собраться в главном зале Станции и одновременно повернуть пять ключей в панели пульта. А один из нас сейчас на Земле...
      Прибежавший дворецкий тоже был бессилен помочь, хотя и жизнь был готов отдать за своего хозяина. Он не мог управлять хозяйскими Магинами. И у Франца не было прямых наследников, которые имели бы на это законное право.
      Теперь вся магическая батарея Дома фор Францевичей, его замок, поместья и особняки станут выморочным имуществом. По крайней мере, Магины нельзя передать по завещанию третьим лицам.
      Георг фор Белкин склонился над телом Франца и выдернул у него из горла серебряную вилку. Осторожно, будто боясь разбудить, поцеловал старого Небожителя в лоб. Потом они вместе с дворецким перенесли тело на диван.
      Фор Белкину было наплевать на грядущие претензии Лупола. Фра-Фра был единственным другом Георга и пожертвовал собой, перенацелив свои Магины на защиту фор Белкина. Он снова остался один...
      ГЛАВА 4
      МУХА НА СТЕКЛЕ
      1
      Мать готовила на ужин омлет. Будучи не в духе, она всегда рубила головы яйцам и с яростью взбивала вилкой желтую жижу, которая никак не хотела подниматься пеной. Ведь сегодня Лика опять ходила штурмовать генконсульство, не мытьем, так катаньем пытаясь получить визу.
      Первый раз она пришла туда две недели назад. Чиновники (конечно, земляне) были само внимание и предупредительность. Они не даром ели свой хлеб - моментально определили финансовое положение семьи, и сразу стало ясно: заказать даже самый микроскопический ИЗМ Лике не по карману. Тогда девушка пустила в ход версию, что это будет обычная туристическая поездка. Но и на нее тоже не набралось денег. Одна дорога туда и обратно стоит десятилетнего заработка девушки, да плюс питание, проживание, экскурсии и обязательная страховка. В конце концов Лике недвусмысленно дали понять, что Луна - не для нее. От ворот поворот - и без всякой магии. Но девушка не привыкла так легко сдаваться.
      Будучи существом импульсивным, Лика с самого детства была непредсказуема. То задумчива, почти заторможена - тише воды, ниже травы, скромная и послушная маменькина дочка. То вдруг загоралась какой-нибудь идеей, попадала в плен каприза и становилась совершенно неуправляема и неудержима - лучше не вставать у нее на пути.
      В этом тихом омуте, без сомнения, водились преизряднейшие черти. Лика могла внезапно заявить, что - ни жить, ни быть - должна заниматься фехтованием и вынь да положь ей рапиру и место в спортивной школе. Причем возлюбленное фехтование через полтора года будет столь же неожиданно заброшено, хотя девочка успела выиграть чемпионат города среди юниоров и ей прочили прекрасное будущее.
      Или например: ни с того ни с сего отвергла жениха, с которым уже была обручена и молодые, казалось, друг в друге души не чаяли. При этом Лика даже не пыталась что-то объяснить. Парень был из состоятельной семьи и выложил кругленькую сумму за консультацию: влиял ли на ее решение ИЗМ. И представьте себе, нет! Парень плюнул и в сердцах уехал в Москву учиться. А ведь завидная была партия!
      Вот и сейчас... В последний месяц Лику словно подменили. Не то чтобы она взбесилась - нет, Тамара Ивановна вовсе так не думала, но... как бы это сказать помягче? Пошла в разгон.
      "И на что надеется, штурмуя это мерзкое консульство? Что еще придумала на сей раз?" - ломала голову Тамара Ивановна и, задумавшись, спалила ненавистный омлет.
      Муж, первым услыхав запах горелого, прибежал на кухню, укоряюще посмотрел на супругу, досадливо махнул рукой и, так ничего и не сказав, вернулся к своим газетам - от греха подальше. Зачем она вообще возилась с этой фигней, если у нее еще вчера приготовлены котлеты с жареной картошкой? Впрочем, супруг и об этом умолчал - к чему плевать против ветра?..
      Тамара Ивановна очень боялась, что сейчас повторяется в более опасной форме старая история - на Лику снова положил глаз какой-нибудь небушник.
      Это произошло, когда девочке исполнилось пять лет. Она еще с младенчества была красивой девочкой, но в тот год от нее было просто глаз не оторвать. И вот в кресле режиссера появляется некто и начинается поначалу забавный, а потом все более пугающий родителей спектакль.
      Случайные прохожие ни с того ни с сего дарят ребенку конфеты, цветы, игрушки. Жестоко наказаны мальчишки-хулиганы, дразнившие Ликочку, а папа с мамой уже не могут наказать дочку за вполне конкретные провинности. Больше всех пострадала строгая воспитательница в детском саду; ей даже пришлось уволиться. Урон также понесли ворчливый сосед этажом ниже, которому мешал детский топот, злобные кумушки во дворе и жадная продавщица мороженого.
      Таинственный доброжелатель сообщил потерпевшим, что всему виной маленькая Лика. На семью посыпались жалобы, приходил участковый инспектор полиции. По совету юриста супруги Степановы подали иск в районный суд на чрезмерное вмешательство в их личную жизнь со стороны Небожителей. К величайшей радости Ликиных родителей, через три месяца девочку оставили в покое. Кто из небушников был замешан в этом деле, они так и не узнали, да и не особенно рвались. Что им сделаешь: до Неба далеко - до Господа и то ближе.
      - Ну как, Елочка? - преградив дочери путь, с порога вопрошала Тамара Ивановна. - Со щитом или на щите?
      - Я взяла три отгула за переработки и завтра поеду в Кочанск, - сказала Лика и протиснулась в коридор мимо матери. Можно подумать, это был исчерпывающий ответ.
      Из комнаты высунулись отцовские усы, очки блеснули в лучах коридорной лампочки без плафона.
      - И зачем же, извольте узнать, вам понадобилась эта Тмутаракань, сударыня? - с некоторой подковыркой, но и не без тревоги осведомился он.
      - Поеду куплю лотерейных билетов, - отвечала Лика из ванной комнаты сквозь шум воды.
      - Браво! - воскликнул Степанов-старший и даже хлопнул в ладоши. Он был готов дать бой, а вот Тамара Ивановна пребывала в нокдауне. - А ты помнишь, что сказал о лотереях господин Ульянов-Ленин?
      (Народный вождь говорил, что любые лотереи - это обман трудящихся.)
      - Помню, - сказала Лика и шумно прополоскала рот.
      - Тогда я умываю руки, - заявил отец, поспешно капитулируя, и отправился дочитывать газеты.
      Но тут опомнилась мать и перешла в контрнаступление:
      - Ты хоть понимаешь, дуреха, что если... в самом лучшем случае... в самом!" - она била этими словами по ушам, как кувалдой по жести, - при самом невероятном везении, - перевела дух, - ты действительно попадешь на Луну, то уже никогда не вернешься назад?
      Лика переоделась в халатик и отправилась на кухню подхарчиться. (Это ее любимое словцо.) Молча миновала прислонившуюся к стене Тамару Ивановну и загремела крышками, заглядывая в кастрюли. Как всегда, обожгла пальцы, зашипела от боли, грохнула раскаленной сковородой с омлетом, сунула руку под ледяную струю.
      - Раззява, - добродушным тоном произнесла мать. Кажется, именно эта сценка окончательно ее уверила, что все скоро вернется на крути своя и никакой Луны ее ненаглядной доченьке не видать как своих ушей. - Не хватай куски - сейчас сядем за стол.
      - Угу-м, - ответила Лика с набитым ртом. Котлеты у матери всегда были пальчики оближешь.
      2
      Последней каплей стал фестиваль моды "Инопланетяночка", организованный акционерным обществом "Земнолуния", - вернее, события, на нем произошедшие.
      Лика давно хотела приобщиться к новациям лунной моды, себя показать и на других посмотреть. А в рамках этого фестиваля проводился конкурс любителей, где самодеятельные модельеры и швеи сами же выступали и в роли манекенщиц.
      Она сшила, правда не без помощи матери, шикарный наряд, напоминавший одновременно серебряный колокол и пушистую елку с тончайшими кружевами вместо иголок. Только на один материал ушла Ликина месячная зарплата. Кружева через старых подруг достала мать, а само серебряное полотно девушка - по великому блату - купила на складе спецодежды МЧС. Вернее, выменяла на ящик водки.
      Платье дополняли узкие белые сапожки с серебристыми перьями, колышущимися при каждом шаге. Сапожки казались чем-то совершенно волшебным, хотя в основе их была обыкновенная покупная модель фабрики "Самарочка". Такими же перьями были украшены и белые кожаные перчатки до локтей. Не то чтобы Ликины руки превратились в крылья, но все время казалось: она вот-вот вспорхнет и полетит.
      Головной убор Лики и вовсе мог свалить с ног любое лицо мужеска пола в интервале от пятнадцати до восьмидесяти лет. Это был белый кожаный шлем, стилизованный под голову молодой лебедки. К шлему Лика приклеила серебристые перышки - только понежнее и размером поменьше. Она использовала в костюме настоящие птичьи перья, но ей не пришлось их красить. Девушка купила два больших мешка на разоренной небушниками ферме, где один русский чудик вывел породу серебряных домашних гусей.
      Работа заняла около двух месяцев, и сколько раз женщинам казалось, что претворить чудесный Ликин эскиз, приснившийся ей во сне, во вразумительные выкройки, а те, в свою очередь, в реальный костюм физически невозможно. Но помог чертежный опыт Тамары Ивановны, которая когда-то работала на заводе и могла воплотить на листе ватмана любую конструкторскую придумку. А старая швейная машинка "Подольск" и бессмертная нитка с иголкой, оказывается, доселе могут творить чудеса в женских руках, если их обладательницам некуда отступать.
      Отец даже заглядывать боялся в гостиную, когда она превращалась в швейную мастерскую. Кому охота попасть под горячую руку?..
      Лика своевременно подала заявку на конкурс, представив эскиз костюма и свою цветную фотографию в готовом наряде. За неделю до начала фестиваля по почте пришло официальное приглашение. В конверте лежал пропуск и две контрамарки. Любительский конкурс должен был состояться на третий день фестиваля, после завершения показа высокой моды.
      Везли костюм на такси в трех коробках, причем набитое поролоном платье лежало в маленьком мавзолее, который Лика ни на секунду не выпускала из рук. Отец поехал на троллейбусе - места в машине ему не хватило.
      Прямо к спортивно-концертному комплексу имени маршала Жукова подъехать не удалось. Ограждение было установлено аж за километр до грандиозной гранитной лестницы СКК. Девушки, спрашивающие лишний билетик, стояли вдоль аллей парка и почти по всей длине Славянского проспекта. Билеты начинали проверять на самых первых КПП, а дальше тянулись узкие коридоры, образованные желтыми металлическими барьерами. Через каждые пятьдесят метров дорогу перегораживали пикеты полиции.
      Пока что зрителей не пускали и проход был разрешен лишь организаторам, техперсоналу и участникам. Тысячи счастливых обладательниц билетов, собравшихся задолго до начала, с завистью провожали взглядами участниц. Многие из зрительниц были одеты в весьма экстравагантные "инопланетные" наряды, которые либо не прошли предварительный отбор, либо опоздали на конкурс.
      Лику зарегистрировали. Потом мать отправилась в фойе, а девушка осталась в гримерной. Участниц первой группы усадили вдоль зеркальной стены, и пять гримерш с некоторым ожесточением начали приводить их в божеский вид, переходя от одной клиентки к другой, словно мастера одновременной игры в шахматы. Скорость их движений была поразительна, профессионализм сквозил в каждом жесте, но и оттенок презрения - тоже.
      - Что это вы на себя намазали?! - зашипела одна из гримерш на очередную конкурсантку. - Вас предупреждали: оставить чистое лицо! Возись теперь!.. Она сильными и довольно-таки болезненными мазками влажной губки смывала с насмерть перепуганной бедняжки тушь, румяна, тени, крем-пудру и помаду.
      К каждому наряду гримерши подбирали свой макияж. На Ликиной мордашке преобладали сиреневые и серебристые тона. Она смиренно сносила все "измывательства" мастерицы. "Могло быть и хуже", - с облегчением подумала девушка, глянув в зеркало, когда все было готово.
      У Лики был номер двадцать пять, и на сцену она выходила последней из первой группы. Ожидающие своей очереди девушки толпились за кулисами - от волнения и испуга они неосознанно жались друг к дружке и вдруг, спохватившись, как ошпаренные отскакивали в стороны, боясь помять свои хрупкие конструкции.
      Мимо нее на сцену одна за другой проходили энергично размахивающие руками "галактические вампирши", семенили слащавые "принцессы Марса" и нежные "космические бабочки", шелестящие крыльями и ослепительно сверкающие в лучах юпитеров, вышагивали "разумные звезды", закутанные в облако светящегося газа, и другая инопланетная живность. Каждую встречала на сцене наиболее соответствующая образу, заранее подобранная организаторами музыка.
      Встав в очередь, Лика оказалась позади красно-зеленой "драконессы", нервно поводящей из стороны в сторону эротичным чешуйчатым хвостом. Разве что не била им в нетерпении по паркету. Наконец заиграла грозная мелодия взревели трубы, зарычал синтезатор, и "драконесса" шагнула на ярко освещенную сцену и словно растворилась в сиянии. У Лики сердце ушло в пятки, как только она представила себя на ее месте.
      Погуляв по сцене и подиуму, протянувшемуся до середины зала, покрутившись и даже сорвав порывом ветра парик с кого-то из престарелых членов жюри, "драконесса" разболтанной походкой вернулась за кулисы.
      Музыка сменилась. Звенели колокольчики, пели на ветру сосульки, гудела, раскачиваясь на орбите, планета, а Лика все никак не могла выйти на сцену. Что-то ее не пускало. Она делала шаг за шагом, но это было всего лишь топтание на месте. Потом Лике наконец удалось стронуться с места, но в двух метрах от сцены ее вдруг развернула непонятная сила, и она оказалась даже дальше от цели, чем полминуты назад.
      - Ну что же вы?! - разозлился шустрый молодой распорядитель. До сих пор он, как наскипидаренный, носился взад-вперед за кулисами, мелькая цветастой футболкой с надписью "Селенит - друг человека".
      - Я не могу! - в отчаянии выкрикнула Лика. - Они не пускают!
      - Ну уж прямо! - не поверил Шустрый. - Перетрусила, и все тут. В последний раз предупреждаю: или идешь, или делаем антракт!
      - Что там у вас? - прибежал главный распорядитель в ярко-красном фраке.
      - Да вот застряла... - Голос у Шустрого сразу стал виноватый.
      Теперь на Лику обрушились две противоборствующие силы. Одна гнала ее за кулисы, другая толкала на сцену. Девушку мотало, как на палубе в шторм. Она с трудом удерживалась на ногах. С ужасом сознавала, что все ее надежды и мечты рушатся и двухмесячные усилия идут прахом. А ведь Лика была, казалось, на пороге успеха. Но против Неба не попрешь...
      Главный распорядитель молча взял девушку за руку и повел к сцене. У Лики вдруг подогнулись ноги, и, если б не он, девушка непременно упала бы на колени. Распорядитель удержал ее, потом аккуратно прислонил к стене и объявил с досадой:
      - Проехали. - Быть может, ему понравился Ликин костюм или сама девушка.
      Музыка смолкла. У Лики оборвалось сердце, но тут вторая сила на секунду возобладала, и девушку буквально вышвырнуло из-за кулис. Она споткнулась о кабель и, пытаясь восстановить равновесие, как ветряная мельница, замахала руками. Публика охнула и затаила дыхание. Девушка едва не сверзилась в оркестровую яму. Тут же Лику отбросило от края сцены. Под свист и хохот зала она пробежала спиной вперед пять шагов и растянулась на сцене, стукнувшись затылком об пол. Забарахталась, пытаясь встать, наступила на шлейф серебряного платья. Он с треском оборвался. Костюм, понятное дело, был напрочь испорчен.
      Убежав за кулисы, Лика спряталась в опустевшую гримерную и дала волю чувствам. Слезы ручьями хлынули из глаз...
      После окончания конкурса, где победила какая-то мымра с фиолетовыми парусами на спине, семья Степановых воссоединилась у выхода из СКК. Родителям пришлось преодолеть напор хлынувшей наружу толпы. Увидев родные лица, Лика выронила коробки с остатками костюма, кинулась на шею матери и снова разрыдалась.
      - Мы генетически запрограммированные неудачники, - по-своему утешал ее отец, поглаживая по спине. - Не расстраивайся. Все было известно заранее. Просто не надо ни на что надеяться, и тогда не будет разочарований.
      - Да перестань ты чушь молоть! - оборвала его Тамара Ивановна. - Как это мы неудачники?! Да погляди, какая у нас дочь! Умница и красавица!
      Отец стоял рядом, беспомощно глядя на возмущенную жену и рыдающую дочь. Потом принялся собирать со ступеней лестницы коробки, но никак не мог удержать все разом - то одна, то другая валилась из рук.
      Когда Лика наконец успокоилась и мать стерла у нее с лица черно-серебристые разводы, девушка со странным ожесточением тихо произнесла, словно разговаривая сама с собой:
      - Я покончу с этим раз и навсегда.
      - Куда ты собралась, девонька? - спросила Тамара Ивановна, сразу поняв, что речь идет не о самоубийстве. Она как раз отобрала у мужа третью, вовсе неудержимую коробку.
      - На Луну, мама.
      3
      Билеты благотворительной лотереи "Раз - и в дамки" распространялись исключительно в глухой провинции, там же - поочередно в областных центрах разыгрывались и призы. Собственно, целью лотереи было поднятие духа глубинки и пробуждение в ней новых сил. Разрекламированная глобальная программа развития "Второе дыхание", еще пять лет назад вселявшая надежду, будоражившая умы, теперь благополучно канула в Лету и просыпалась золотым дождем в чиновничьи карманы. Все как обычно. Остались от нее лишь выцветшие от солнца и полинявшие под дождем фанерные щиты с плакатами, заколоченные офисы представительств консорциума "Экстра-Тонус" да вот эта самая лотерея с дорогими призами.
      Какое-то оживление сохранялось теперь только в столицах и городах-миллионерах. Провинция же впала в дрему и была в полном запустении. По мере усиления Луны на Земле все мало-помалу начало приходить в упадок, несмотря на "неусыпную заботу и неустанное внимание", но Провинция сдалась первой - она всегда гораздо медленнее и труднее приспосабливается к новым реалиям и, потерпев поражение, уже не пытается встать с колен.
      Люди потеряли интерес к жизни, все меньше рожали детей (чтобы не обрекать их на жалкую роль марионеток), все чаще пытались покончить с собой, хотя небушники сплошь и рядом совершали спасительный ИЗМ. Население планеты уже сократилось почти втрое - до пяти миллиардов человек.
      Редко кто брал на себя смелость начать новое дело, рискнуть, сойдя с наезженной колеи. Небушники так или иначе вмешаются. Кому-нибудь там наверняка не понравится. Или - наоборот - понравится, что ненамного лучше, ибо высокий покровитель непременно все переиграет по-своему.
      Если что-то и сдвигается с места, то лишь по хотению небушников. А потому Провинция предпочитает не рыпаться, не тратить зря силы и время, а залечь в спячку, пережидая трудные времена, длись они хоть годы, хоть века. Будет постепенно деградировать технически и духовно, скатываясь в патриархальное прошлое, к натуральному хозяйству. Скоро зажгут лучину и будут пахать сохой
      Лика ехала в Кочанск на поезде, если так можно назвать это дряхлое сооружение из стали и пластика, словно в шутку поставленное на колеса. Дизель испускал струю вонючего коричневого дыма, работая на какой-то адской смеси. Активистов "Гринпис" на него не было. Да и откуда им взяться, ведь эта неугомонная организация пала жертвой небушного "террора". В вагонах, метко прозванных народом "жестянками", не топили, дуло из всех щелей, и пассажиры кутались кто во что.
      Лика всю дорогу неотрывно смотрела в окно. Она никогда не ездила по этой ветке, да и вообще давненько не выбиралась из города. Сельские пейзажи рождали в ней противоречивые чувства: с одной стороны, это была печальная картина умирания, кладбищенская жизнь некогда цветущей цивилизации, но, с другой... Дичающая земля освободилась от ядовитых отходов, постепенно возвращаясь в первозданное состояние.
      За окнами виднелись заброшенные поля, заросшие исполинскими сорняками. Переплетения сухих стволов с коричневыми скукоженными листьями превращали очистившуюся от снега землю в один бесконечный пустырь. Ржавые рельсы и треснувшие бетонные шпалы второй, давным-давно неиспользуемой железнодорожной колеи местами погребены под наслоениями пустых жестяных банок из-под пива, смятых пластмассовых бутылей и разноцветных целлофановых пакетов.
      Поезд подъехал к деревне. Кто-то в телогрейке копался в огороде, дым вился из трубы, старухи толпились у прикатившей из города автолавки, магазин ведь давным-давно закрыт... На этой станции больше не останавливаются поезда. Ветхие, покосившиеся домишки вызывают тоску и горечь даже у самых толстокожих, будят ностальгические чувства по прошлому - дурному, суетливому, но зато полному непонятных надежд. Но вот жилье скрылось из глаз, и вдоль полотна потянулся мрачный, голый лес.
      Нельзя сказать, что селениты желали полного и окончательного захирения Земли. Все-таки они импортировали немало товаров, в первую очередь антиквариат, предметы искусства, изделия ручной работы и всевозможные деликатесы. Не добывали на Луне нефть и радиоактивные материалы.
      Скорее, селениты хотели превратить Землю в сырьевой придаток и ремесленную мастерскую лунной цивилизации, но что-то не получалось даже у всесильных небушников. Земля стремительно деградировала, и наиболее проницательные Небожители с обидой и раздражением сознавали, что очень многое, чем владели их отцы и деды, им самим уже не получить ни за какие деньги. Утеряно безвозвратно.
      Немало усилий и магической энергии Небожители тратили на сопровождение необходимых Луне технологических процессов. Они исправляли ошибки земляшек, поддерживали на уровне их здоровье и профессиональные навыки, и тем не менее все чаще случались поломки, аварии и катастрофы. Пока что никто из лунных мудрецов не смог понять, что же именно мешает нормальной жизни на Земле.
      Небожители окончательно уверились: земляшки ни на что не годны без чуткого руководства и пастырского контроля, их начинания обречены на провал и грозят разрушительными последствиями для планеты. Негласно было принято решение пресекать в зародыше всякую самодеятельность на бывшей метрополии.
      От предприимчивых земляшек отныне требовалось согласовать их прожекты со всеми заинтересованными лицами на Луне, а их было великое множество. Многотрудный процесс убеждения, умасливания селенитов съедал большую часть времени и энергии у деловых людей и творческих натур. Вдобавок между небушниками и земляшками образовался и быстро разросся слой прожорливых посредников - земных и лунных чиновников, засевших в посольствах, консульствах, представительствах частных фирм и государственных структур. Каждое начинание тонуло в грудах заявлений, справок и протоколов согласований. Конечно, были горячие головы, что-то затевавшие тайком на свой страх и риск, но ведь от Глаз Неба надолго не скроешься.
      В результате земная цивилизация превратилась в сборище пофигистов и махровых консерваторов, преклоняющихся перед традиционными технологиями и вековыми традициями. Шанс на успех имеет лишь то действие, у которого наиболее стабильная мировая линия. Ведь ИЗМ, которому нужно преодолеть огромную инерцию, требует колоссальной энергии.
      Деревянное, некогда лакированное сиденье было жестким, и спина у Лики совершенно затекла уже через три часа пути. Ноги Лика отсидела еще раньше, но стоять всю дорогу наверняка еще хуже.
      Поезд протащился мимо каких-то бетонных руин, затем миновал переезд с забрызганным грязью стареньким автобусом, сиротливо уткнувшимся бампером в шлагбаум. Асфальт растрескался, и шоссе, похоже, было труднопроезжим. В одной из трещин, бороздивших асфальт, даже успело пустить корни молоденькое деревце.
      Промелькнул за окнами заколоченный фермерский дом, и опять замелькали голые стволы деревьев. Железнодорожный мост через реку, окруженную широкой болотистой поймой, сильно проржавел, пугающе скрипел и опасно раскачивался под составом. Девушка с замиранием сердца ждала, что мост вот-вот развалится и рухнет вместе с поездом в темную пенистую воду, повторяя впечатляющие кадры из старинных фильмов про партизан. Но мост, как ни странно, устоял и на этот раз, видно, тут приложили руку небушники.
      А затем поезд грохоча прошел сильно разошедшийся стык рельс, и два последних вагона отцепились. По счастью, машинист сразу обнаружил пропажу. Дизель затормозил, дал задний ход. В хвост состава, оскальзываясь на насыпи, побежал помощник машиниста. Затем наступила долгая пауза - видно, ждали помощи оттуда, а ее все не было. Это несерьезное, казалось бы, происшествие грозило нарушить движение на линии. И тогда, многократно переговорив с начальством и едва не получив сердечный приступ, машинист решился прицеплять вагоны собственными силами.
      Поезд долго дёргался то вперед, то назад, лязгал, пока помощник не укротил беглые вагоны. Это "приключение" потом до самого Кочанска обсуждали пассажиры, доселе шуршавшие мешками и свертками с провизией или просто зевавшие от скуки.
      Кочанск встретил Лику моросящим дождем. На тщательно выметенном перроне стояло городское начальство и стучавшая зубами от холода девушка в подмокшем народном костюме с хлебом-солью на подносе. Редкая толпа приехавших обтекала нелепую группу съежившихся немолодых мужчин в одинаковых черных пальто и фетровых шляпах.
      "Интересно, кого они встречают?" - подумала Лика и тут же увидела Ампутатора, катящего по перрону свою желто-черную тележку. Едва различимый в шарканье ног и радостных начальственных возгласах скрип колес на несколько секунд парализовал девушку. Слишком живы были воспоминания о Виталике Тернове. У нее перехватило горло, на глазах выступили слезы.
      Делегация подалась вперед и, неуклюже толкаясь и пихая друг друга локтями, устремилась навстречу Ампутатору. Тот равнодушно проехал мимо даже оттолкнул плечом мэра, расплывшегося в дежурной улыбке.
      Дыхание вернулось, лишь когда полосатая спина Ампутатора скрылась в дверях ветшающего вокзала. Девушка постояла на перроне и, с опаской оглядываясь, вышла на привокзальную площадь. "Черно-желтого" нигде не видать. Дождик перестал, но небо оставалось тускло-серым - беспросветная пелена, матовый полог над миром...
      Лотерейные билеты - целых пять штук - она купила в ближайшем киоске "Спортлото". Были они весьма недешевы, и щекастая узкоглазая киоскерша с любопытством рассматривала приезжую богачку. Как видно, местные жители не особо жаловали эту самую лотерею.
      А вид у Лики был отнюдь не миллионерский - в дорогу она нарочно оделась поскромнее: старое синее пальтецо, вязаный берет и чиненые-перечиненые сапожки. Да и вообще, какое роскошество на ее-то зарплату?..
      - Спекулировать небось... - проворчала себе под нос киоскерша.
      Лика обиделась:
      - На Луну хочу слетать, поглядеть хоть одним глазком.
      Тетка оживилась, взмахнула руками, уронив на пол какие-то бумажки.
      - Луна! Эка невидаль! Вон ночью, в окно, - гляди сколько хошь! Блин разноцветный. Уж лучше квартиру в Москве или джип "Чероки" для нашего-то бездорожья. А я б взяла деньгами, - затараторила она.
      Лика, слегка испуганная таким всплеском эмоций, поспешила обратно на вокзал и снова увидела Ампутатора. Он показался из-за домов на противоположной стороне площади. Или это был другой, местный? В Кочанске должны находиться два постоянных Ампутатора, ведь в городе сто тысяч жителей.
      Лика вдруг обнаружила, что ее сумочка дрожит, как живая. Похолодев, девушка расстегнула ее, перебрала содержимое. Господи!.. Билеты исчезли из портмоне.
      Замерла, не зная, что дальше делать. От отчаяния хотелось плакать. С таким трудом занятые на работе тысячи пропали впустую. Снова покупать билеты бесполезно - наверняка история повторится, да и денег осталось кот наплакал. Но Лика все-таки взяла себя в руки, отсчитала нужную сумму (оставив себе только на обратный билет и на пирожок с картошкой), вернулась к киоску и протянула в окошечко деньги.
      - Еще один, пожалуйста. Полдюжины - оно как-то вернее.
      - Вольному - воля, спасённому - рай, - пробурчала киоскерша и вручила девушке билет.
      Убирая его в портмоне, Лика неожиданно обнаружила, что и пять первых на месте. Сердце подпрыгнуло в груди. Не обронив ни слова, девушка поспешила на вокзал. Каблучки стучали по мокрому асфальту. Ближайший обратный поезд был через полчаса.
      В сумочке снова произошло некое движение. Лика ощутила это шестым чувством. Она боялась даже посмотреть, что там, но все же не выдержала, остановилась и глянула. Нету. Защелкнула замочек и медленно (усилием воли заставив себя не дергаться) оглядела площадь. Второй Ампутатор стоял у запертого пивного ларька. Итак, Лика снова оказалась в эпицентре поединка. Значит, первый ехал в одном поезде с девушкой, сопровождая ее в Кочанск, этакий ангел-хранитель, а другой дожидался здесь, чтоб не позволить ей приобрести злополучные билеты. Или наоборот?..
      Лика уселась на влажную скамейку, расправив полы пальто, и стала ждать развязки.
      Дуэль продолжалась уже четверть часа. Над тележками клубились облака жидкого азота. Воздух на площади потеплел, но чуть-чуть - это вам не закрытое помещение. И тут Лика услышала что-то вроде звона лопнувшей струны, точнее, таких звуков было два - подряд, один за другим. Ампутаторы, доселе неспешно и уверенно управлявшие своим оружием, замельтешили вокруг тележек. Затем - на грани слышимости - возникло гудение, как от высоковольтной линии электропередач. Звук повышался, начиная высверливать уши. Лика вдруг ясно осознала, что эта черно-желтая механика может сейчас рвануть, поубивав Ампутаторов и случайных прохожих.
      Ампутаторы ожесточенно щелкали переключателями на приборных щитках тележек. И разом все смолкло. В уши словно ваты напихали. Девушка постучала по ним пальцами, выбивая пробки.
      Ампутаторы почти одновременно распрямились, вытерли руки о фартуки, развернули тележки и, будто ничего не случилось, покатили их в разные стороны.
      Лика, выждав немного, раскрыла сумочку. Пальцы дрожали. Затаив дыхание, она медленно достала портмоне, как будто там могла оказаться мина, и - о чудо! - обнаружила там билеты. Вернее, один-единственный билет, купленный последним. Значит, второму Ампутатору уже не хватило сил его уничтожить.
      Лика глянула на часы, охнула и, схватив сумку, бросилась на вокзал. Она едва не опоздала на поезд.
      4
      День тиража начался для Лики с очередных неприятностей: сначала ее чуть было не задавил "ЗИЛ", с ног до головы забрызгав грязью, а потом она застряла в лифте между этажами. Девушка успела к началу передачи только благодаря своему небесному покровителю.
      В воскресенье ровно в одиннадцать по ОРТ транслировали розыгрыш двадцати главных призов благотворительной лотереи "Раз - и в дамки": трех путевок на Луну, пяти квартир в Москве и дюжины легковых автомобилей. В тиражную комиссию, как всегда, входили уважаемые люди: отставной космонавт, бывший министр, директор преуспевающей турфирмы, чемпион Европы по объемным шахматам и еще кто-то седой и орденоносный (Лика прослушала его звание и должность). А в студии сидели в пух и прах разодетые доярки и комбайнеры.
      Когда ведущий закончил представлять членов комиссии, маленькая девочка с огромным розовым бантом в волосах начала детским сачком вытаскивать из круглого прозрачного резервуара шарики с цифрами. Владельцы автомобилей и московских квартир были определены без малейших проблем. А вот разыграть хотя бы одну туристскую путевку на спутник Земли никак не удавалось. Схватившиеся между собой небушники снова и снова заставляли доставать из барабана последний шестой шар.
      На сей раз Ликин охранитель резко сменил тактику, больше не пытаясь сохранять статус-кво. Он не стал выставлять на выигравшем билете Ликин номер и затем удерживать его изо всех сил, а сразу после его объявления менял цифры на билете девушки. Это магическое действие требовало меньше энергии: сохранять всегда труднее, чем менять.
      Девочка вручала председателю комиссии последний шар. Тот брал его в руки, раскрывал и зачитывал цифру. Шестая циферка на билете Лики тут же изменялась в нужную сторону. Тогда шестой шарик волшебным образом исчезал из рук председателя и, как живой, нырял обратно в сосуд, моментально зарываясь в груду своих собратьев. Исчезала и шестая цифра на табло. Председатель нервно кашлял в кулак, оглядывал уже слегка обалдевших от происходящего членов комиссии и в очередной раз объявлял как ни в чем не бывало:
      - И наконец последняя цифра...
      Процедура изрядно затянулась. Уставшая девчушка все медленней доставала шарик. Сачок в ее руках дрожал. Она готова была расплакаться от досады. Ободряющие взгляды членов комиссии на нее не действовали. И только женский шепот из-за рекламного щита заставлял девочку продолжать работу.
      - Артель "Напрасный труд", - прокомментировал издевательство над ребенком Ликин отец и добавил, укоризненно глядя на дочь, - и весь этот бардак только из-за тебя.
      - А что я могу поделать? - Лишь развела руками. От волнения Лика была бледна и нервно постукивала по паркету подошвами тапок.
      - Порви его! Сожги! - с неожиданной злостью воскликнул Степанов-старший. Тамара Ивановна не верила своим глазам. - Нашей семье не нужны подачки небушников! - горячился он, не обращая внимания на супругу.
      - Успокойся, шебутной. - Супруга ласково обняла его за плечи. - Ты же знаешь, что ее не переспоришь.
      - Страна небось употела у экранов! - не сдавался отец.
      - Больше стране делать нечего, - фыркнула Лика. Ситуация повторялась снова и снова, но только у ничего не понимающей девочки все меньше оставалось сил да истекало эфирное время. В студии - среди орденоносных доярок и комбайнеров - возник негромкий гул. Наконец под камеры выскочила багровая мамаша и, подхватив девчушку на руки, вылетела из кадра.
      Председатель комиссии окончательно растерялся. Без "независимого доставальщика" обойтись никак нельзя. Если тираж сорвется, будет жуткий скандал. И вдруг на помощь комиссии пришел некий жизнерадостный паренек из зала, ничуть не похожий на подсадного. Розыгрыш возобновился, но счастье было недолгим - схватка небушников продолжалась.
      Еще четверть часа мытарств, и враждебная сила неожиданно сдалась. Лика так-таки выиграла самую первую путевку. Последнее, что увидели телезрители, были ошеломленно-счастливые лица тиражной комиссии. Передачу прервал выпуск "Новостей".
      Лика откинулась на спинку кресла. Ее окатило горячей волной. По коже бежали мурашки. Победа!.. Но радости не было - лишь опустошение и усталость, будто девушка только что разгрузила вагон угля.
      "Значит, поединок продолжится на корабле или на самой Луне, отстранённо, как будто не о себе самой, думала она, - но папе с мамой об этом знать не следует".
      - Ну, по такому случаю... - Глаза отца заблестели. Он в предвкушении потер руки и направился к бару.
      - Дорвался... - с тоской вздохнула Тамара Ивановна.
      Спорить с супругом у нее не было сил. К тому же ей и самой сейчас не помешала бы пара глоточков хорошего коньяка.
      ГЛАВА 5
      КТО-ТО ДЕРГАЕТ ЗА НИТКИ
      1
      Георг решил на время стать жалобщиком. Для начала он посетил Лигу Мироформаторов и пожаловался, что его терроризирует Союз Делателей - как известно, это злейший враг Лиги. Обещали оказать помощь. Затем фор Белкин накляузничал Союзу на Лигу. Ни к одной из этих "вольных" ассоциаций Небожителей он сам не принадлежал, но каждая из них претендовала на защиту интересов всех без исключения Домардов и без устали пыталась расширить свои ряды.
      Георг не жалел красок, живописуя в каждой организации подлости и зверства, учиненные Дому фор Белкиных ее соперником. Да ему и не приходилось врать - он добросовестно перечислял случившиеся с ним несчастья, а под занавес рассказывал о злодейском убийстве Домарда Франца фор Францевича, который осмелился за него вступиться. О трагической кончине Фра-Фра Небожители были наслышаны, и всякие сомнения в правдивости слов Георга разом отпадали.
      После этого Георг фор Белкин делал солидный взнос в кассу Лиги (Союза) и, получив всевозможные уверения, что преступники будут наказаны, удалялся удовлетворенный.
      Впрочем, на самом деле все прошло не так уж гладко. Когда Домард спускался по парадной лестнице штаб-квартиры Лиги Мироформаторов, на него упал карниз здания (необарокко, начало двадцать второго века, архитектор My Ван Ен). Магина Лиги, подстраховывающая его, собрала со ступеней фарш, некогда бывший Домардом, слепила из него нового - живого-здорового - Георга, и он как ни в чем не бывало устремился дальше.
      Очередной "подарочек" ждал его на дальних подступах к зданию Союза Делателей (поздний космизм, конец двадцать второго века, архитекторы Тюр и Паззак). Многотонный бульдозер "мицубиси" с ядерным движком расчищал площадку под строительство нового супермаркета рядом с циклопическим памятником программе "Аполлон". Он вдруг резко развернулся, пропахав гусеницами глубокие борозды в земле. Круша бетонный забор, буквально с ревом вынесся на проезжую часть в тот самый миг, когда там проезжал автомобиль фор Белкина. Подробности очередной гибели сэра Георга мы опустим. Заметим лишь, что Домарда снова спасли Магины Лиги Мироформаторов.
      Стравив Лигу с Союзом, Георг попытался хоть что-нибудь узнать, прижав кое-кого из Домардов. А прижать можно лишь тех, на кого имеется компромат. Такое дело требует особой деликатности и своего рода элегантности, но при этом и хватка должна быть железной.
      Первым в списке был Алекс фор Бегерестайн, отпрыск некогда знаменитой фамилии. В далеком двадцать первом веке капитан Военно-космических сил Зигмунд Бегерестайн поднял черное знамя на своем фрегате и объявил о неподчинении командующему космофлотом, Генеральному штабу и министру обороны. Потом он присоединился к Тому Линдону, возглавившему так называемый Первый бунт, участвовал в битве над Лунными Карпатами и погиб, встав на пути бегущих с поля боя матросов.
      Прадед Алекса, Эдуард фор Бегерестайн, прославился самоубийственной попыткой захватить контроль над всеми частными Магинами Луна-Сити. Его тело опознали по фамильному перстню на левом мизинце. Что же касается деда, отца и самого Алекса, то их биографии ничем примечательным не отличались: средней руки Домарды с не бог весть каким образованием и без каких-либо особенных талантов. У них был потемневший от времени уродливый замок и дюжина требующих ремонта Магин. И только одна-единственная маленькая слабость развлечение, на первый взгляд казавшееся вполне безобидным, - делала Бегерестайна-младшего уязвимым.
      Вы слышали что-нибудь о народе, который живет в поселке на сваях, в хижинах без крыш? Это первобытное индейское племя, затерянное где-то в медвежьем углу Амазонии. Самое страшное для него - ночью не увидеть звезд. Эти люди уверены, что звезды совсем рядом и всегда могут спуститься к ним в дом, что с ними можно играть, разговаривать, делиться сокровенным. Они обращают к звездам свои самые трогательные просьбы и обрушивают на них самые страшные проклятия. Люди считают, что звезды - это не божества и, конечно же, не светящиеся дырочки в небосводе, а живые существа, кто-то вроде старших братьев, - добрые и злые, назойливые и безразличные, веселые и грустные, живущие общей жизнью с поселком.
      Нет, вы ничего не слышали об этом наивном народце, чьи драгоценные звезды на самом деле всего лишь специальные светильники. Невидимая магическая рука то приближает, то удаляет их от этого патриархального поселка. Ее обладатель играет в запретную игру с помощью М-транслятора, размещенного на Земле поблизости от человеческих жилищ. Это фор Бегерестайн говорил устами звезд и тем самым вершил человеческие судьбы.
      Алекс мог делать с местными жителями все, что заблагорассудится, - без малейшего, даже самого формального контроля с чьей бы то ни было стороны. Там, в джунглях, не имелось ни единого Глаза, доступного всем Небожителям, Бегерестайн-младший позаботился о сохранении тайны, подкупив соответствующих чиновников.
      То, что он играл людьми, не являлось преступлением, скорее - нормой, но то, что он занимался этим в одиночку, было по меньшей мере неприлично. Согласно лунному законодательству, полный единоличный контроль любого рода строго запрещен и карается огромным денежным штрафом или тюремным заключением до трех лет. Ведь у любого землянина сохраняется формальное право на свободу воли, и действительно, многие действия люди совершают абсолютно самостоятельно. Ну не будет же Домард контролировать каждый шаг своего земляшки - скажем, водить его в туалет!.. Поэтому любые манипуляции с людскими судьбами требуют хотя бы видимости общественного контроля, который якобы гарантирует отсутствие злоупотреблений со стороны Небожителей.
      Георг чудом узнал об этой "маленькой" тайне Алекса. Вернее, чудо сие обошлось ему без малого в тысячу селенов - даже по нынешним меркам, сумму изрядную. Уходивший на покой дворецкий фор Бегерестайнов хотел обеспечить себе старость. Этот случай лишний раз доказывает, что правы те Домарды, кто, боясь утечки информации, не позволяет своим старшим слугам покинуть замок. Георг в этом вопросе был исключением.
      После сытного ужина Алекс уединялся в потайной комнате, дверь в которую была спрятана за книжным шкафом кабинета. Фор Бегерестайн очень любил играть судьбами земляшек. Это, как ничто другое, успокаивало нервы и усиливало потенцию, что неоднократно отмечала его супруга, терпеливо ожидавшая в постели своего благоверного.
      Георг прятался за кустом персидской сирени, достигавшей на Луне двадцатиметровой высоты. Пряного ее запаха он терпеть не мог, но пришлось потерпеть.
      Десять часов вечера. Новый дворецкий ушел в свой флигель. Четверть одиннадцатого. Погасли огни столовой, зажглись в Желтой спальне. (В замке было еще девять спален - и каждая покрашена в свой цвет.) Сквозь стекло был виден нежно-лимонный шелковый абажур - значит, миссис фор Бегерестайн лежит с книгой, дожидается супруга. Наконец часы в комнате пробили пол-одиннадцатого. Пора... Домард сейчас должен заниматься своими дикарями, не замечая, что творится в замке.
      Часть охранников фор Белкин подкупил (само собой, через подставных лиц). При этом ночной привратник, прежде чем взять пятьдесят селенов, потребовал от агента, нанятого Георгом, дать клятву, что никто не нанесет ущерба жизни, здоровью и состоянию его хозяина. Какая трогательная верность! Клятва, конечно же, была принесена. Георг не удержался от смеха, когда агент доложил ему об этом. Впрочем, фор Белкин не собирался вредить лично фор Бегерестайну.
      В результате всех охранников удалось собрать в караульном помещении. Уходя в отпуск, один из них приволок канистру отличного массандровского портвейна, круг козьего сыра, свиной окорок и два горячих саратовских калача на закуску. Агент Георга заранее насыпал в вино снотворного. Веселье было бы сейчас в полном разгаре, если бы личный состав не вырубился после первого же стакана. Из караулки раздавался лишь громкий храп.
      Выбравшись из-за кустов, фор Белкин прокрался к парадной лестнице и поднялся к дверям. Дубликат ключа беззвучно отомкнул механический замок. Георг знал сегодняшний код цифрового замка. Он бесшумно открыл и закрыл дубовую, обитую бронзой дверь (петли были предварительно хорошо смазаны), а затем на цыпочках двинулся через тускло освещенный холл. Охранная сигнализация была заблаговременно отключена.
      Без двадцати трех минут одиннадцать Георг очутился В рабочем кабинете фор Бегерестайна. Освещая себе дорогу карманным фонариком, он добрался до заветного стеллажа, туго набитого книгами от пола и до самого потолка. Нашел нужный томик, потянул за корешок. Часть стеллажа с тихим звоном повернулась на девяносто градусов, открыв вход в "игровую" комнату.
      Хозяин сидел на высоком стуле с подлокотниками, нависал над столом, представлявшим собой что-то вроде террариума, где копошились микроскопические фигурки туземцев. Фор Бегерестайн рассматривал их в мощный биноктар.
      Фор Белкин не сразу понял, что это было всего лишь изображение, а не живые люди-лилипуты. При желании Алекс фор Бегерестайн мог спроецировать на висящий на стене плоский экран нормальное или увеличенное изображение любой сцены, происходящей в поселке.
      Воздух здесь был парной, для игры хозяин переоделся в короткие льняные шорты и майку. В комнате царили запахи влажного леса, тины, пота, жареного мяса и острых приправ.
      Алекс вздрогнул, услышав звон поворотного механизма, поднял голову, с удивлением глядя на возникшую в узком проеме темную фигуру. Рука его потянулась к звонку - хорошо, не к пистолету.
      - Добрый вечер, сэр Алекс. Не бойтесь, я не вооружен, - поспешил предупредить Георг.
      Алекс фор Бегерестайн выглядел лет на пятьдесят, хотя на самом деле ему было сорок два. Выпирающий животик, розовые, полные, покрытые золотистыми волосками руки, обрюзгшее лицо: пухлые щеки, темные подглазья, морщинистый лоб с большущими залысинами. Он казался бы типичным чревоугодником и домоседом, если б не плотно сжатые губы и гадкие складки у рта, предупреждающие о хищной натуре. Жестокость и патологическое сладострастие читались в его бегающих глазах. И вот такому мерзкому типу судьба вверила могучую силу - целую батарею Магин. Разве ж это справедливо?
      Хозяин ничего не ответил. Он не пытался отдать приказ Магинам: когда у каждого Небожителя имеются свои М-батареи, можно считать, что их нет вовсе. Фор Бегерестайн раз за разом давил на кнопку звонка - охраны по-прежнему было не видать. И взгляд его становился все затравленнее.
      - Не утруждайте себя, сэр Алекс. Никто не придет, - доброжелательным тоном продолжал фор Белкин. Он взял один из обычных стульев в углу, перенес его к столу и уселся, закинув ногу на ногу. - Караул уснул. В следующий раз нанимайте трезвенников.
      - Что вам надо?! Кто вы такой?! - визгливо выкрикнул хозяин.
      Если б не испуг, он давно узнал бы незваного гостя, - Георг не скрывал лица. Правда, Небожители в не совсем законных операциях нередко используют искусные эластичные маски своих знакомых, порой совершенно задуривая голову Луполу. Очевидно, Алекс подумал, что перед ним маска благородного Домарда, надетая подлым злоумышленником.
      - Я Георг фор Белкин, - объявил Георг. - Можете потрогать мое лицо оно настоящее.
      Поднялся со стула и шагнул в сторону хозяина. Тот вздрогнул.
      - Стойте где стоите! Ради бога!.. - выкрикнул фор Бегерестайн, весь покрывшись холодным потом.
      - Пожалуйста, - поспешил успокоить его Георг и встал по другую сторону "террариума". - В любом случае нам надо поговорить.
      Фор Бегерестайн долго молчал.
      - Ну... Садитесь... вон - на кушетку, - наконец выдавил он.
      Кушетка, застеленная китайским покрывалом с драконами и заваленная кучей шелковых подушечек, стояла в другом конце комнаты. Георг согласно кивнул и нарочито медленно прошествовал туда.
      Стены комнаты были весьма примечательны: для защиты от магического подгляда они были сделаны из титановой брони и облицованы серебряными пластинами. Пластины же были сплошь покрыты каббалистическими знаками. Получилось магическое зеркало, отражающее магический же взгляд.
      - О чем вы желаете говорить, сэр Георг? - осведомился хозяин, как будто взявший себя в руки.
      - Конечно же, о моих Магинах, сэр Алекс, - ответил Георг и улыбнулся.
      Улыбка вышла зловещей. Фор Бегерестайн непроизвольно втянул голову в плечи.
      - Вам должно быть известно, кто пытается захватить контроль над ними. У вас всегда были длинные уши, досточтимый Домард.
      - Почему вы думаете, что я стану говорить о таких пустяках, теряя драгоценное время? Меня ждет не дождется постель и объятия законной супруги...
      Алекс попытался перехватить инициативу. Он все же пустил в ход свои Магины, на всякий случай решив испробовать гостя на прочность: а вдруг и сейчас батарея фор Белкина сдаст своего хозяина без боя?
      Георг почуял над головой незримое движение, а затем явственно услышал беззвучный звон сталкивающегося в воздухе железа. Выпад - контрвыпад, атака - отражение, контратака - снова отражение. Каждый удар встречал достойный ответ. Магины Лиги и Союза прикрывали Георга. Полное равенство сил. Патовая ситуация. Алекс должен был быстро это понять и отступиться.
      - Мой адвокат и еще пятеро юристов в разных концах Луны завтра же передадут в Лупол, Министерство магического контроля и лично Премьеру письма с подробнейшим описанием тех непотребств, что вы, сэр Алекс, вытворяете в этой комнате.
      Фор Бегерестайн переменился в лице, нервно пожевал губами. Бисеринки пота снова усеяли лоб.
      - Хорошо. Я расскажу вам, что знаю, хоть знаю я немного, - глуховато произнес Алекс. - Но где гарантия, что этот грязный шантаж не повторится?
      Фор Белкин заранее заготовил ответ:
      - У меня с собой конверт с подробным описанием одного... хм... не слишком благовидного деяния, которое я имел глупость совершить в юные годы. Там указаны фамилии свидетелей и неопровержимые улики.
      Алекс странно посмотрел на Георга. Тот кинул хозяину незапечатанный голубой конверт. Фор Бегерестайн с запозданием протянул руку и упустил его. Подняв с пола, хозяин раскрыл конверт и медленно прочитал текст, потом молча засунул листочки обратно.
      - Сдаюсь, - наконец выдавил из себя Алекс. - Признаюсь, не ожидал... Но вы понимаете, сэр Жорж... Никто не должен знать, что информация пошла от меня. Полагаюсь на ваше слово. - В устах Небожителя подобная фраза звучала почти смешно, но ведь есть же еще на Луне люди чести.
      Георг поклялся памятью отца. И Алекс, кажется, был удовлетворен.
      - У вас, сэр Жорж, что-то не в порядке с биографией. В вашем прошлом скрыта не только эта шалость. - Он тряхнул конвертом, который держал в руке. - А посему вы, сами не зная, представляете угрозу для неких могущественных сил, назвать которые я не смогу, даже если б очень захотел.
      - То есть исправить ничего нельзя. Все уже случилось. И ОНИ будут преследовать меня, пока не убьют. Только почему ОНИ начали атаку теперь, а, скажем, не пятью годами ранее?
      - Это вам должно быть лучше известно... А теперь оставьте меня в покое! - брезгливо-раздраженным голосом буркнул Алекс и спрятал голубой конверт в деревянную конторку начала двадцатого века. Кто из Небожителей не любит антиквариат?
      2
      "Прошлое... Мое прошлое... Что в нем заключено? - думал Георг, шагая по пустынным улицам. И при этом сознавал: сколько бы догадок он ни строил, верного ответа не найдет. - Надо перетряхнуть память - весь этот сор. И обязательно пропустить через "Брейнер". Пожалуй, знаю, где добыть подходящую программу".
      Он еще издали заметил, что чугунные ворота распахнуты и у парадной лестницы замка стоит длинный черный "линкольн", блестит в теплом свете фонарей. Лунная ночь в разгаре, пронзительно и тревожно пахнут посаженные на аллеях сада фиалковые деревья, ухают чердачные совы, стрекочут цикады, пиликают гигантские кузнечики, вскрикивают во сне домовые, а где-то вдалеке на склоне кратера воют койоты-летяги.
      Яркий электрический свет четырнадцать стандартных суток беспрерывно заливает улицы лунных городов и поселков, разгоняя и без того не слишком густую тьму. Ведь с маскарадной царственностью сияющий голубовато-белый диск Земли век за веком, эпоху за эпохой одаривает здешние равнины и горы отраженным солнечным светом. Больше он ничего не в силах дать.
      "Кого это принесло?" Георг скользнул через ворота и спрятался за толстенным шершавым стволом семейного дуба, который, по преданию, сажал его прадед - основатель Дома. А еще одно предание гласит: род фор Белкиных жив до тех пор, пока цело это дерево.
      Окна в замке не горели, за исключением привратницкой. Одна из створок тяжелой железной двери открылась, на лестницу вышел человек в накинутом на плечи красном плаще с черной подкладкой, из-под которого был виден черный смокинг и белая манишка - прямо как на светском рауте. Голова гостя была не покрыта. Он легко сбежал по ступеням и остановился у машины.
      "Знакомая фигура", - подумал Домард и вышел из тени. Встреча не принесла радости обоим.
      - Вы прохвост! - бросил в лицо Георгу статс-секретарь Лиги Мироформаторов, а это был именно он. - На двух стульях разом усидеть хотели, да самого себя перехитрили! Вы для нас больше не существуете!
      Хозяин замка рта раскрыть не успел. Хлопнув дверцей "линкольна", статс-секретарь плюхнулся на сиденье. Резко стартовав, машина оторвалась от полотна дороги и, взлетев, умчалась в ночь. В воздухе, который щемяще пах фиалками, потом еще долго висел бензиновый чад.
      "Кто же ОНИ? - только так мог пока называть своего неизвестного врага Георг фор Белкин. - Вряд ли это одиночка. Силенок не хватит. Тайная организация?.. И чтоб о ней слыхом не слыхали? При том что все на Луне просматривается, прослушивается, пронюхивается. В высшей степени сомнительно. Так кто же это?.. Итак, ответ спрятан в моем прошлом. А чтобы освежить память, прежде всего надо как следует выспаться. Пока я имею такую возможность - неизвестно, что будет дальше".
      Фор Белкин быстренько принял душ, разделся и улегся в постель. В сумраке спальни тумбочка с настольной лампой под зеленым абажуром казалась пнем, на котором вырос гриб чудовищной, по земным меркам, величины. Видели бы земляшки здешние сморчки - где-нибудь в Лунных Альпах или Карпатах! До полуметра в высоту - ни в одну корзинку не влезет...
      Комната была залита тусклым, давяще красным цветом, который лился не из светильников, а источался всей поверхностью бетонного потолка. Почему-то зрение Георга никак не хотело фокусироваться - изображение расплывалось. В комнате звучали негромкие, но неприятно вибрирующие, режущие слух голоса. Домард чувствовал, речь идет о нем, но не мог разобрать ни единого слова.
      Далеко не сразу Георгу удалось различить фигуры говоривших. Это были очень странные фигуры - какие-то бесформенные туши. Они лежали на полу одна возле другой, образуя разомкнутое кольцо. Не видно было ни рук, ни ног, ни хоботов или щупалец - туши, и больше ничего.
      - Он здесь, он здесь! Трынн... Трынн... - вдруг задребезжали голоса, и в комнате что-то изменилось.
      Это не туши поползли к нему. Фор Белкин понял, что его самого поволокла к ним неведомая сила. Тело не подчинялось Георгу и механически пошагало в центр круга, откуда уже не будет возврата. Он пытался уцепиться за стены, но пальцы соскальзывали с гладкой бетонной поверхности. Домард хотел лечь на пол и держаться за него, но его ноги могли только идти вперед.
      От полного бессилия фор Белкина охватил панический ужас. Он был уверен: едва туши прикоснутся к нему, сердце разорвется в груди.
      С криком "Нет! Нет!" Георг проснулся, при этом стукнувшись макушкой о спинку кровати. Протянул руку, нащупал на тумбочке у изголовья стакан, поднес к губам. Натуральный апельсиновый сок буквально воскресил его, оросив пересохшее горло и перебив омерзительный горьковатый привкус во рту. Мертвое бревно - язык - снова зашевелилось, отклеившись от нёба.
      Этот сон слишком дорого стоил. Перефразируя царя Пирра: "Еще один такой сон, и я останусь без армии"... Домард был выжат как лимон. Банальное, но предельно точное сравнение. Вся влага его тела, казалось, ушла в пот. Пришлось даже переодеть пижаму.
      Влажная от пота наволочка раздражала. Фор Белкин швырнул подушку на пол и взял новую из груды, лежащей у стены. Домарду попалась шелковая, приятно холодившая щеку. На его кровати, которая занимала половину спальни, можно было разместить целый взвод.
      Георг боялся, что снова провалится в кошмар. Но поспать все же было надо. Фор Белкин глотнул успокоительного настоя из лучших целебных трав лунной степи (бутылочка всегда стояла на тумбочке рядом со стаканом) и вскоре задремал.
      ...Георг сидел перед экранами Глаз и кого-то выслеживал. И этот кто-то быстро шел, перемещаясь с экрана на экран. Его приходилось ловить все новыми и новыми Глазами с риском потерять в каком-нибудь проходном дворе. Домард никак не мог понять, кто же это. Ему хотелось узнать, за кем именно он следит, но никак не удавалось - лишь размытый был виден силуэт на экране.
      "Это женщина, - наконец сообразил он. - Похоже, на ней платье. Походка... Женская походка - вот уж не спутаешь. Но кто она и зачем она мне?"
      Георг старался разглядеть ее лицо, однако незнакомка исчезла с экрана, нырнув в дверь сквозной парадной. Дальше действительно тянулись проходные дворы. Упустил...
      Домард снова проснулся. В черепе была просверлена дырочка, а внутрь залит свинец. Наглотавшись М-панадола, Георг осторожно, чтобы окончательно не добить свою бедную головушку, оделся, перешел в кабинет и, вопреки здравому смыслу, включил новенький "Брейнер". Затем прикрепил к вискам и темечку датчики цереброскопа и подсоединил прибор к компьютеру. Задал программу считывания и распознавания образов - это для начала. Расшифровкой займемся позже...
      Домард подождал, пока в голове прояснится. Гигантский прохладный язык неторопливо вылизывал остатки тяжести, впрочем вместе с остатками мыслей. Вскоре можно будет погрузиться в воспоминания.
      ...Вот отец несет маленького Жору на плечах - навестить могилу матери. Чугунная решетка фамильного склепа надежно заперта. Они идут мимо. Жора провожает склеп взглядом, но спросить боится. А вот могила, покрытая ковром ослепительно зеленой травы. Небольшой крест красного мрамора. Жоре ужасно хочется писать, но отец требует: "Терпи! Терпи!"
      ...Вот Жора отказывается первый раз идти в лицей, упирается изо всех сил, бороздя каблуками асфальт. Отец силком волочет его за собой. За спиной у мальчика ранец, в свободной руке букет лундельвейсов. Ощущение жуткой несправедливости и обиды - детство кончилось. "Не буду учиться! Хочу домой!" - уже охрипшим голосом кричит Жора, а отец все больнее сжимает ему руку и все быстрее тащит вперед. Лунная ночь в разгаре. Сияют уличные фонари, вырывая из полумрака стены домов, раскрашенные яркой желтой палитрой (в то время модно было перекрашивать их в зависимости от времени суток).
      ...Вот отец отправляется на охоту в Лунные Альпы, а Жора упрашивает взять его с собой. Ведь сейчас каникулы, а он не будет обузой!.. Море слез, гора обещаний: слушаться, хорошо себя вести и даже закончить год на "отлично". Но отец непреклонен. Эту обиду мальчик не забудет никогда.
      ...Единственный в доме фотопортрет матери (где они вместе с отцом) стоит на столе, заваленном канцелярскими папками и гроссбухами. Жора осторожно достает его, боясь покачнуть и рассыпать отцовские бумаги, но портрет выскальзывает из рук, ударяется о край стола. Стекло разбивается, портрет падает на пол. Жора в ужасе ждет, что на шум сбегутся слуги, придет отец и задаст ему трепку, но в соседней комнате тишина. Жора собирает и уносит осколки, ставит портрет на старое место. Неужто обойдется?.. Через пару лет он в очередной раз вспоминает о случившемся, покупает в магазине новую рамку и находит покрытое пылью фото без стекла, - за все это время отец ни разу не удосужился поглядеть на покойную жену...
      И еще несколько юношеских воспоминаний: выпускной бал в университете Луна-Сити, а затем болезнь и похороны отца, которого в считанные месяцы сгрыз цирроз печени. После дюжины спасающих ИЗМЕНЕНИЙ болезнь все-таки взяла свое - можно сколько угодно исправлять мировую линию, но, если цирроз обнаружится во всех без исключения реальностях, он неизлечим. Слишком высока была вероятность события, ведущего Андрея фор Белкина к смертному одру в неполные шестьдесят лет...
      А что после? Череда мельтешащих кадров: приемы посетителей, клубные заседания, балы, охота, путешествия, луногольф, бесконечные застолья... Трудно отделить одно от другого - похожие события сливаются в памяти. В сущности, не жизнь, а так... времяпрепровождение, времяизничтожение. Похоже, за последние годы Георг не сделал ничего стоящего, настоящего.
      Домард отключил "Брейнер" и подумал: "В любом случае придется разложить по полочкам, изучить под микроскопом каждую мелочь. Чего явно не хватает? Где моя личная жизнь? Неужто ни разу не влюблялся, дожив до тридцати? Где мои возлюбленные, подружки? Неужто никого и ничего? Быть не может!.. Значит, именно это и вычищено ИМИ надежней всего..."
      Георг нажал кнопку звонка. Через две минуты появился дворецкий - бодрый и подтянутый. Вот что значит старая школа... Звали его Курт Райнер. Он работал в Доме уже тринадцать лет и должен многое знать.
      - Чего изволите, сэр Георг? - Курт был воплощенная готовность услужить, но дураку ясно: за ней скрывается страстное желание досмотреть последний, самый сладкий сон.
      - Садись, Курт. - Фор Белкин указал на черный диван с кожаной обивкой. (Порой, чтобы в голову пришли умные мысли, Георгу приходилось часок поваляться на этом диване.) - У меня к тебе несколько вопросов.
      Тот присел в позе повара, у которого подгорает на кухне обед.
      - Скажи-ка мне... - Георг почувствовал, что краснеет. Хорошо, что лицо его было в тени. - Приводил ли я сюда девушек?
      Райнер с подозрением поглядел на хозяина, наморщил лоб, сдвинул и без того близкие брови и наконец спросил неуверенно:
      - Именно девушек? В буквальном смысле? - Подразумевалось, что Георг проверяет его проницательность, а значит, и компетентность.
      - Не суть важно. Крутил ли я романы? У меня что-то с памятью плохо после ущелья. - Он ясно услышал в собственном голосе фальшивые нотки, впрочем, дворецкий вряд ли их уловил.
      - Раньше - да, а вот в прошлом и нынешнем году... - Курт Райнер почесал затылок, демонстрируя наивысшую степень сосредоточенности. - Нет, не припомню. Приятели пытались вас расшевелить. Уж как, бывало, зовут поразвлечься, а вы останетесь под благовидным предлогом, запретесь в окулярной и что-то высматриваете час за часом.
      Ничего подобного Георг за собой не замечал, вернее, что-то никак не давало ему осознать правду. Что-то надежно защищало построенные в памяти Георга декорации - не исключено, для его же собственного блага.
      - И что я там высматривал?
      - Откуда мне знать, сэр Георг? - Дворецкий встал с дивана. - Прошу позволения идти - множество неотложных дел! - Ночью фраза звучала просто смешно.
      Не дождавшись разрешения, Райнер бочком-бочком двинулся к двери. Очевидно, этот разговор тяготил его. Домард проводил дворецкого взглядом.
      Расследование пока не дало ничего, кроме новых вопросов. "Почему в детских воспоминаниях наведен мертвенный порядок и множество воспоминаний изъято? Почему вырезана память о моих любовных похождениях? С какой стати я не помню даже событий последнего года? Что я делал в окулярной, кого разглядывал с помощью Глаз? Почему дворецкий боится говорить об этом?"
      Георг что есть сил напрягся, пытаясь преодолеть воздвигнутые в памяти барьеры. Через пару минут он обнаружил, что сидит на кровати, вцепившись руками в узорную спинку, и тужится как последний идиот. "Ну не рожаю ведь я!.."
      3
      Георг снова заснул и проспал гораздо дольше обычного. Завтрак съел без всякого аппетита. Лягваны, нахально требующие еды, сегодня его только раздражали.
      Около полудня с докладом явился Главный управляющий. Выражение лица у него постоянно менялось: то ли все пропало и он решил дать деру, то ли не так все плохо и еще поглядим, чья возьмет...
      - Мы уже начали терять клиентов, - сообщил Главный управляющий, теребя темно-синий в белый горошек галстук.
      - Это почему?
      - Позвольте быть предельно откровенным, сэр Георг.
      - Изволь, Джозеф.
      - Дело в том, что слухи о вашей... гхм... уязвимости, а значит, несостоятельности как... Небожителя дошли до Земли. И серьезные клиенты...
      "Вот тебе на! Только этого не хватало".
      - Мои Магины никогда... Мы еще никого ни разу не подводили, растерянно возразил фор Белкин.
      - Совершенно верно, сэр Георг, однако важен сам факт. И резкого падения доходов вам не избежать.
      После обеда Георг поехал в частное сыскное агентство Фигейроа. Ему надо было нанять несколько детективов на один вечер, причем с их собственным магическим прикрытием. А видеофону в столь деликатном деле фор Белкин довериться не мог.
      Второй объект шантажа он рассчитывал взять в оборот на бале-маскараде. Костюмированные балы и многолюдные карнавалы проходили каждую лунную ночь. Домарду не повезло: нынешний бал-маскарад совпал с очередным заседанием Клуба Джи Ар. Отмазаться оказалось очень непросто. Георгу пришлось нести околесицу, заведомо наживая себе репутацию паяца.
      Главное - быстро раскусить, в какой именно маске появится Ли фор Тхе, и дождаться, когда он отпустит охрану. Помочь должны детективы - они будут следить за ним от самого замка. Фор Тхе наверняка сменит по дороге машину. Очень уж осторожен. Трудно понять, зачем он вообще рискнул отправиться на бал. Однако, сидя целыми днями взаперти, недолго и с катушек долой...
      Тема сегодняшнего бала - инопланетяне. Они стали очень популярны в последнее время - наверное, потому, что века идут своей чередой, а никаких контактов с братьями по разуму нет и в помине. Остались в прошлом идиотские, назойливые НЛО, которые, однако же, приносили кое-какую пользу. Перед лицом внешней, пусть даже эфемерной, угрозы цивилизация объединялась. "Тарелкам" не нашлось достойной замены. Возникший вакуум не могли заполнить ни сильно расплодившиеся медиумы (колдунов и чудотворцев наголову разгромили Магины), ни исследователи разумных китов, дельфинов и шимпанзе.
      Георг приехал в замок Флористаль за полчаса до открытия бала-маскарада. По залу, который только начал заполняться, катались роботы-"колесники", развозили напитки. Другие роботы, выполненные в виде уродливых карликов, пытались проделывать каверзы с гостями. Им это редко удавалось (немногие Небожители на трезвую голову терпят шутки над собой), и на их боевом счету был лишь один облитый несмываемыми чернилами карнавальный скафандр, прожженные на заднице брюки и насыпанные в дюжину бокалов с шампанским смешинки.
      Фор Белкин расположился за одним из стоящих на возвышении столиков. Здесь был прекрасный обзор. По рации, вмонтированной в рогатую маску жукоглаза, он узнавал обо всех передвижениях Ли фор Тхе. Он так до конца и не узнал, что с первой минуты ему гнали дезу, фабрикуемую могучими Магинами Дома фор Тхе.
      Кого здесь только не было! Многоноги с автоматически управляемыми конечностями - синхронность была просто великолепная; горгоноиды, хватающие гостей венчиком отвратительных щупалец, растущих вокруг рта или на макушке; трехметровые циклопы, танцующие на сотканной из мышц пяте; крылатые пузыри с тысячью глаз на голове, и множество других монстров.
      "Надо было взять с собой пару лягванов для экзотики, - подумал фор Белкин. - Пусть бы вились вокруг, приставали к гостям, срывали маски. Хотя куда бы я их дел после начала операции?"
      - Во что мы будем сегодня играть?! - загремел на весь зал голосище великана фор Псеркса, который прогуливал заседание клуба Джи Арт под предлогом похорон любимого жирафа.
      - Конечно же, в "колечко", - ответила спрятавшаяся под маской разумной стрекозы хозяйка замка.
      "Колечком" служила свернувшаяся в кольцо и вцепившаяся зубами в кончик собственного хвоста рубиновая змейка-смертозубка. "Колечко" нужно зажать в кулаке, а водящий должен угадать, у кого оно. Как в детстве: "Колечко-колечко, выйди на крылечко!" Вот только укус непредсказуемой смертозубки вызывает мгновенный паралич дыхания.
      Игроки вытянули руки и выстроились в ряд, вдоль которого взад-вперед ходил водящий. Дылда в костюме легендарного лунного постового Дяди Степы все не мог решиться и схватить кого-нибудь за руку - на кону была его жизнь.
      - Он входит в замок, будет в зале через минуту, - в разгар игры доложил Георгу по рации детектив.
      Фор Белкин встал с нагретого места и смешался с толпой, продвигаясь к парадному входу в зал. Два помощника, беседовавших у колонны со стройной двухголовой византийской орлицей, должны были последовать за ним. Сейчас начнется...
      Георгу внезапно завернули руки за спину. Магины не отозвались на его приказ. Фор Белкин рванулся изо всех сил. Хватка была железной, будто он попал в тиски. Даже не увидеть, кто тебя схватил. (Наверняка и тут не обошлось без Магин.) Где же помощь?!
      Два дюжих селенита волокли его через веселящуюся толпу. Краем глаза фор Белкин видел за плечом зеленую крокодилью пасть. Многие не обращали на троицу внимания, кое-кто посчитал происходящее очередным розыгрышем или специальным номером карнавальной программы и с интересом провожал взглядом группу актеров.
      Георг чуть было не крикнул: "Помогите!" Но крик застрял в горле. Нет, так унизиться перед толпой он не мог. Уж лучше смерть. Фор Белкин не стал гадать, кто устроил это похищение, куда его тащат и что с ним решено сделать. Его вдруг охватило полное безразличие - известный по книгам и фильмам покой приговоренного. Только сейчас он понял, до чего же устал за эти дни. Даже смерть порой бывает в избавление.
      На самом видном месте у выхода из зала, так чтоб Георг наверняка заметил, стоял председатель Наблюдательного совета Союза Делателей - без маски, в черном плаще с серебряными звездами на подоле - и с улыбкой наблюдал за тем, как головорезы тащат До-марда. Итак, Союз в курсе, а может, и соучаствует. Вот такая, выходит, месть за двойную игру.
      На улице к Георгу фор Белкину подошел еще один человек, одетый в зеленый крокодилий костюм, завязал ему глаза, и Домарда куда-то повели. Дорога была неровной. Он дважды споткнулся, но ему не дали упасть. Наконец фор Белкина втолкнули в автомобиль.
      Путь занял полчаса (Георг обладал чувством времени), при этом водитель явно кружил по городу, а значит, расстояние от замка Флористаль до цели поездки было невелико.
      Кстати, о лунной езде... Умение водить автомобиль на Луне - подлинное искусство. Из-за очень малой скорости отрыва автомобили легко теряют сцепление с грунтом и взлетают в воздух. На Луне трудно тормозить и случается много дорожных аварий. Поэтому бамперы автомобилей видом своим напоминают кислородные подушки, есть у машин и много других защитных систем. Дорогие модели снабжены превосходными гравиамортизаторами и "джамперами" то есть могут прыгать как кенгуру. Но это слишком дорогое удовольствие, и у рядовых селенитов уже давно в моде малюсенькие самолетики, движимые мускульной силой.
      Сопровождающие явно решили поразвлечься - возможно, аристократ-Небожитель впервые попал им в руки. Георга протащили по нескольким лестницам и хорошенько приложили лбом о низкую притолоку, а плечом - о косяк.
      Наконец ему развязали глаза и руки. В глаза ударил яркий свет, фор Белкин зажмурился. И только привыкнув - через полминуты, - смог как следует осмотреться. Он находился в чьем-то рабочем кабинете. Одно ясно: здесь он никогда не бывал. Книжные шкафы, стеллажи с пленками, огромный письменный стол с компьютером, сканером и принтером на одном конце и роскошным (бронза с малахитом) письменным прибором - на другом. Мягкие вращающиеся кресла, оригиналы постимпрессионистов в золоченых рамах, за которыми наверняка спрятаны бронированные сейфы новейшей модели.
      Охранников в кабинете уже не было. За спиной беззвучно открылась дверь, столь же беззвучны были и шаги, но Георг почувствовал присутствие человека и обернулся. Перед ним стоял Ли фор Тхе собственной персоной. Низкорослый, худой, лысоватый. Одет он был в шелковый китайский халат с пагодами и цветущей хурмой и явно никуда сегодня не выезжал.
      Смотрел хозяин на Георга пристально, прищурив и без того узкие безвекие глаза. Было ему лет под восемьдесят, но физическую форму Ли фор Тхе сохранил. А гладкости его кожи могли позавидовать даже юные красавицы.
      - Как вы узнали о слежке? - не удержался от вопроса фор Белкин. - Ведь сыщики имели М-прикрытие.
      - Чистая случайность. На днях мне захотелось узреть ближайшее будущее: я спрашивал у Магин, смотрел магический кристалл и даже купил у уличного торговца предсказание судьбы. Наряду с прочим я узнал о вашем интересе и предстоящей акции. Поэтому отменил на сегодняшний вечер все коммерческие заказы и бросил в бой батарею в полном составе.
      Ли фор Тхе сел в кресло, и оно само собой поднялось на высоту полутора метров. Хозяин желал смотреть на пленника во всех смыслах с высоты положения. И тем не менее голос его чуть заметно дрогнул, когда он спросил:
      - Что вам от меня нужно? - Значит, хозяин нервничал.
      - А вам? - усмехнулся Георг, по-прежнему стоя перед столом. Интуиция подсказывала ему: надо играть роль наглеца.
      - Это был превентивный удар, сэр Георг. Я вовсе не испытываю к вам враждебности, хоть вы и покусились на мои личные секреты. Мне кажется, можно избежать кровопролития, если мы раскроем карты... - В голосе Ли фор Тхе как будто послышалась просительная интонация. - В сущности, я - противник насилия...
      Георг снова усмехнулся, и хозяин понял его правильно.
      - Если мои слуги перестарались, я их накажу! Впервые за этот разговор пленник увидел, что Ли фор Тхе может быть страшен во гневе и лучше его не дразнить. Ведь в глазах хозяина фор Белкин увидел смерть.
      - Пустяки, - ответил Георг миролюбиво. - Я сам виноват. - И потер набухающую на лбу шишку.
      Он никак не мог решить, какими порциями дозировать правду в разговоре с хозяином кабинета. Говорить все слишком рискованно, но фор Белкин также сознавал, что этот разговор, в отличие от беседы с фор Бегерестайном, может дать ему жизненно важные сведения. И если Ли фор Тхе вдруг почувствует фальшь, диалог тотчас прервется. В конце концов Георг решил не утаивать главное, зато опустить некоторые интимные подробности.
      Фор Белкин сел в стоящее напротив письменного стола кресло, так что собеседников разделяла широкая дубовая столешница, и заговорил негромко, размеренно:
      - В свое время я отдал Магинам некий секретный приказ. Потом кто-то изрядно покопался в моей памяти, вычистив информацию об этом и многое другое.
      Тут в голову Георгу пришла здравая мысль: "Надо встретиться с прежним дворецким, если он еще жив, и узнать о моих отношениях с докторами..."
      - Иногда батарея переключается на выполнение неизвестных мне задач, не откликаясь на мой зов, - продолжал он. - Отменить старый приказ я не могу видимо, нынешние мои попытки я заранее предусмотрел и установил надежную блокировку. Кто-то из моих врагов узнал о возникших у меня трудностях и теперь раз за разом пытается меня уничтожить. Они рассчитывают, что мои Магины рано или поздно оставят меня с голыми руками против вражеской батареи. Мне нужно выяснить, что за приказ я отдавал, как его отменить и кто именно так настойчиво желает моей смерти.
      Георг замолчал. Долго не подавал голоса и Ли фор Тхе, почесывая незаметную глазу щетину на подбородке. Смотрел он при этом мимо фор Белкина, мимо стены с бесценными картинами - в никуда.
      - Вам известны аналогичные случаи? - наконец спросил хозяин.
      - Франц фор Францевич, который несколько раз спасал меня от смерти, обнаружил следы вторжения в свою память. Однажды его Магины тоже отказались слушаться, и, несмотря на все мои усилия, Франца убили в собственном замке.
      - Он был вашим другом?
      Фор Белкин молчал - вдруг перехватило горло. Потом взял себя в руки и проговорил, так и не ответив на вопрос:
      - Многие из нас не доживают до старости, а всегда ли мы знаем истинную причину этого? Обычно мы уносим свои тайны с собой.
      - Значит, вы хотели допросить меня, - покивал головой Ли фор Тхе. - Я и без всякого принуждения с удовольствием рассказал бы вам все, что знаю, но вынужден разочаровать вас, сэр Георг. - На лице хозяина появилось скорбное выражение всезнающего, но бессильного что-либо изменить мудреца. - Я по-прежнему остро хочу жить.
      - А вы не боитесь, что подобная судьба постигнет одного за другим всех Домардов и однажды наш мир рухнет? Не слишком ли дорого обойдется ваша спокойная старость?
      Ли фор Тхе снова посмотрел сквозь Георга, он словно разглядывал что-то в неведомой дали. Долго и мучительно взвешивал "за" и "против" и все-таки заставил себя говорить. Этот еле слышный зловещий шепот пронял Георга до самого нутра.
      - В темной комнате на полу... они никогда не выходят на свет... Паутина протянута к каждому... Стоит только за нить потянуть...
      Каждое следующее слово давалось ему все с большим трудом. Голова Ли фор Тхе никла сильнее и сильнее. Кресло опустилось, и теперь он едва не упирался лбом в столешницу.
      - Нет преград для них, и пощады нет... Нам не понять... - Срывавшиеся с губ слова больше напоминали птичий клекот, так что трудно стало разобрать их смысл. И вот уже Георг не мог расслышать ничего, кроме невнятного бормотания.
      Голова хозяина в конце концов громко, как деревяшка, стукнулась о крышку стола, он замолк и, повалившись на стол, остался недвижим. Обогнув стол и наклонившись над Ли фор Тхе, фор Белкин обнаружил, что тот спит. Георгу ничего не осталось, как уйти. Его никто не пытался остановить.
      4
      Первая попытка прорваться в штаб-квартиру синдиката "Луна-Шанс" закончилась не то чтобы плачевно, а скорее потешно: любимый "порше" Георга по самую крышу провалился в натуральное дерьмо - под тонким слоем асфальта внезапно образовались пустоты, моментально заполнившиеся жижей из городской канализации. Зато вторая попытка фор Белкина удалась.
      Вжикали об асфальт в десяти сантиметрах от Георга рикошеты. Лопался против всех законов природы "вечный" стеклолит окон и вспарывали землю у самых ног Домарда прозрачные ятаганы осколков. Тут и там взметывались черно-алые плюмажи взрывов. Здание штаб-квартиры то и дело скрывалось в дыму, хотя само оно - единственное из всех зданий - было неприкосновенно.
      Фасад штаб-квартиры был выдержан в неовикторианском стиле и напоминал здание какого-нибудь британского министерства: классическая колоннада, портик с героическим барельефом "Покорение Селены", серый гранит ступеней парадной лестницы, тревожно глядящие каменные львы по ее бокам.
      Домард шагал к главному входу от своего изрешеченного очередями автомобиля, а вокруг бушевал ад. Георг изо всех сил старался не кланяться пулям и сохранял ровную и неспешную походку, хотя так хотелось со всех ног ринуться за спасительные, облицованные мореным дубом двери.
      Сталкивались в воздухе и сыпались на землю ворохом горящих обломков "пчелки". С ревом неслись на Домарда "роллс-ройсы" и "мазды", но в последний момент налетали на фонарные столбы или гранитные тумбы, переворачивались и взрывались. Спотыкались на ровном месте снайперы, которых тут же "снимали" более удачливые коллеги. На каждый удар немедленно отвечали ударом...
      Швейцар в синей ливрее предусмотрительно распахнул дверь. Когда фор Белкин вошел в нее, битва разом прекратилась - он попал под надежную защиту синдиката. "Тишина... Господи, неужели все?!" Георгу даже не верилось, что весь этот кошмар позади. В ушах звенело, ноги подгибались, глаза слезились от дыма. Безуспешно пытался Домард стряхнуть с костюма пыль и стереть с лица копоть - видок у него был, прямо скажем, неважнецкий.
      Два охранника в черных с позументами мундирах, стоящие справа и слева от входа, удивленно посмотрели на Георга, но, козырнув, пропустили к мощной, вырубленной из лунного дуба стойке директора-распорядителя. Проходя через огромный, освещенный хрустальными люстрами холл, Домард топтал пыльными ботинками роскошную ковровую дорожку, в рисунке которой чередовались мотивы "бегства в Египет" и "Моисеева хождения по пустыне".
      В холле обходительные клерки негромко беседовали с посетителями. Десятка два селенитов в ожидании своей очереди читали броские рекламные проспекты "Луна-Шанса", сидя в удобных глубоких креслах под сенью пышных лунокактусов в настоящих деревянных кадках. А директор-распорядитель уже стремился к Георгу навстречу с приветливой улыбкой на лице, делая вид, будто не замечает плачевного состояния его костюма.
      Фор Белкина явно хотели взять в плен, с первой секунды захватив инициативу и прочно запутывая в липкую паутину зафиксированных в Уставе правил и моральных обязательств. Георг вдруг пожалел, что все-таки решился пойти сюда, хотя больше ждать помощи было неоткуда. Доселе он и помыслить не мог, что придет к своим главным конкурентам - добровольно и вовсе не как победитель, готовый принять полную и безоговорочную капитуляцию.
      - Здравствуйте, мистер фор Белкин. - В "Луна-Шансе" свой стиль обращения. - Милости просим в наше скромное заведение. - У директора был медоточивый голос. - Прием у господина Президента назначен ровно на десять. Он вас ждет.
      Сейчас на часах было без семи десять - как подгадали, суки!..
      - Доброе утро, - буркнул Георг, потом осведомился: - Там, наверное, собралось Правление и Совет Директоров в полном составе?
      Ведущий его к лифту собеседник только развел руками:
      - Прошу прощения, я не в курсе. Я ведь занимаюсь рядовыми пр... посетителями, - он чуть не сказал: "просителями", - а не контактами руководства.
      Стальные конструкции огромного лифта были покрыты бронзовыми виньетками и панелями мореного дуба, который был здесь повсюду. Решетчатую дверь кабины украшали эмблемы фирмы и вензеля ее первого Президента. Внутри приятно пахло мебельным лаком, машинным маслом и - едва-едва - пылью. Это были запахи заботливо обихоженных реликвий, а не затхлости и гнили.
      Во дворце фор Белкиных, как у любого семейства Небожителей, имелись свои семейные ценности. Георг порой доставал из бабушкиного сундука старинные ордена, саблю, подаренную деду на фронте, почерневшие серебряные ложки и стаканчики, старинные коричнево-белые фотографии на толстенном картоне и чудесные рождественские открытки времен последней монархии. Он мог разглядывать эти реликвии часами. Овеществленное прошлое завораживало его.
      Лифтер был невозмутим, он священнодействовал. Звуки, издаваемые механизмом лифта, способны были привести в трепет, особенно лязг кабины, завывание моторов и едва слышное гудение туго натянутых канатов.
      Директор-распорядитель и Георг прошли по коридору, увешанному древними щитами, мечами и алебардами. В нишах стояли манекены в средневековых рыцарских доспехах. Президентский кабинет занимал площадь пятикомнатной квартиры. Огромный овальный стол с выемкой посередине, где стояли корзины с благоухающими лунными гортензиями, десятки стульев вокруг, президентское кресло с подлокотниками в виде львиных голов - в самом конце стола. Столешница была девственно чистой, если не считать хрустальных пепельниц напротив каждого стула. В некоторых из них уже виднелись смятые окурки и обрезки сигар. Вентиляторы утягивали табачный дым.
      Вдоль стен кабинета стояли книжные шкафы, стенды с призами, кубками и памятными подарками. Над дубовыми панелями - реалистические, тщательно выписанные портреты каких-то внушительного вида старцев. Под потолком висели пять бронзовых люстр с лампами в форме зажженных свечей.
      Человек пятнадцать в черных сюртуках, смокингах и фраках толпились в дальнем конце кабинета и что-то горячо обсуждали. Многие из них были стары.
      - Здравствуйте, господа конкуренты! - громогласно поздоровался Георг фор Белкин.
      И все лица разом обратились к нему.
      - Доброе утро, милорд, - ответил за всех Президент синдиката достопочтенный сэр Сайд де Морешаль, почетный доктор трех университетов, академик экономатики Лубонны и прочая, прочая, прочая... - Визит отпрыска столь славного рода и чрезвычайно занятого делами Домарда - большая честь для нас. - Слова его звучали весьма двусмысленно, но при желании их можно было принять за чистую монету. - Итак, чему обязаны, досточтимый сэр Георг?
      Руководители синдиката точно знали лишь одно: их фирме по всем правилам сделан заказ на магические услуги неким безвестным Д. Кроншпицем, причем заплачено наличными. Суть заказа предельно проста: заставить Георга фор Белкина прийти в штаб-квартиру "Луна-Шанса" и встретиться с ее Президентом. Можно было сколько угодно ломать голову, кто этот неизвестно откуда появившийся Кроншпиц и какие силы за ним стоят. Кому понадобилось организовывать эту до сих пор совершенно немыслимую и потому эпохальную встречу смертельно враждующих мироформаторов - одного из самых могучих Домардов и победоносно заглатывающего конкурентов синдиката?
      "Торгаши" и "аристократы" непрерывно воевали друг с другом - это была норма жизни, устоявшаяся привычка, И вдруг... Руководители "Луна-Шанса" даже предположить не могли, что после всех провокаций, взаимных упреков и публичных обвинений Георг фор Белкин по собственной воле придет сюда. Однако именно он, выложив кругленькую сумму, через подставных лиц организовал этот сенсационный заказ. Другим путем прорваться в штаб-квартиру синдиката Георг не смог бы. Только прикрываясь щитом сверхмощных Магин "Луна-Шанса", которые были пущены в ход по прямому указанию Президента, он сумел преодолеть яростное сопротивление своих ВРАГОВ.
      - Итак, чему обязаны? - Президент вынужден был повторить вопрос, поскольку Георг не ответил.
      Это был могучий шестидесятилетний селенит с огромной головой, густой черной бородой и настоящей гривой длинных рыжих волос.
      - Мне нужна ваша помощь, - облизав пересохшие губы, произнес Домард.
      - Вот ка-ак... - протянул де Морешаль, а потом, отвоевывая себе время на размышление, предложил: - Присаживайтесь, господа. Куда желаете сесть, мистер фор Белкин?
      Георг предпочел занять место на дальнем, пустующем конце стола и тем самым хотя бы чисто символически дистанцировался от остальных. Руководители "Луна-Шанса" молчали и украдкой переглядывались. Они оказались не готовы к подобному повороту.
      - Вы... отдаете себе отчет, сколь ответственно ваше заявление? осведомился Президент, машинально поправив белоснежный воротничок.
      - Абсолютно.
      - Тогда в чем суть вашей проблемы, сэр Георг? И Домард заговорил... Когда он закончил свой рассказ, молчание тянулось еще целую минуту.
      - Наши аналитики могут провести тщательный анализ всех произошедших с вами событий, - наконец произнес Сайд де Морешаль. - Когда это началось?
      - На последнем приеме в моем замке.
      - Мы могли бы взять вас под защиту наших Магин, а ваши собственные поставить под контроль. Но это фактически будет значить... - Президент не договорил и, подобно самому Георгу, облизал внезапно пересохшие губы.
      - Я готов стать акционером синдиката: выкупить тридцать два процента акций и внести в качестве пая в уставный капитал М-батарею и часть золотого запаса Дома фор Белкиных, - постарался как можно спокойнее произнести Георг, и все же голос его дрогнул. - И я отдаю себе отчет в том, что де-факто потеряю статус Домарда.
      Он еще не прочувствовал всех последствий такого шага, но решение его было окончательным. Фор Белкина ждет ненависть остальных Небожителей и фактическое изгнание из Общества.
      Старики зашумели: долгожданная победа могла обернуться потерей рискованно большого, хотя и не контрольного пакета акций. Сайд де Морешаль не без труда восстановил порядок в кабинете.
      - Это настолько серьезно? - Не дожидаясь ответа, он добавил:
      - Производить выкуп нецелесообразно. Это разбалансирует соотношение сил в синдикате. Мы просто увеличим уставный капитал "Луна-Шанса" на соответствующую сумму. И тогда ваша доля составит чуть меньше четверти всех акций. В любом случае вы станете самым крупным акционером синдиката.
      - Согласен.
      Георг делал вид, будто внимательно разглядывает сияющие в свете люстр витрины с призами и кубками. Из полновластного хозяина правящих миром Магин он становится рядовым акционером. Презренным рантье. Это был полный крах его собственного дела и, по сути, конец Дома фор Белкиных. Его отец наверняка переворачивается сейчас в гробу.
      - Соответствующий договор будет составлен незамедлительно, - объявил Президент. - Господа, позвольте объявить перерыв в нашем заседании. - Он встал, все остальные поднялись и, тихо переговариваясь, потянулись к выходу. - А вас, сэр Георг, я прошу остаться... В настоящее время у нас полным-полно заказов, - заговорил Президент, ожидая, когда все выйдут. - По непонятным мне причинам Домарды все меньше времени уделяют бизнесу. Их Магины загружены чем-то другим. Так что будет нелегко обеспечить вам надежное прикрытие. Но это придется сделать.
      - Неужели ваша разведка еще не вынюхала, чем таким мы занимаемся? одарив де Морешаля обворожительной улыбкой, осведомился Георг.
      Господин Президент тоже улыбнулся и развел руками:
      - Хотите что-нибудь выпить?
      - Не откажусь.
      Сайд де Морешаль подошел к "Подсолнухам" Ван Гога, висящим напротив зашторенного окна, нажал на кнопку, скрытую в краешке роскошной рамы. Зазвучала волшебная мелодия, сочетающая в себе нежный хрустальный звон бокалов с веселой перекличкой бубенцов. В стене рядом с картиной открылось квадратное отверстие, и откуда-то из недр стены выплыл, как лайнер из гавани, подсвеченный сиреневатым пламенем бар. Решили пить что попроще "Белую лошадь" со льдом.
      - С некоторых пор мы стали замечать на Луне все больше непонятных событий. Во-первых, на наших директоров, членов Правления и крупных акционеров кто-то оказывает давление совершенно иного рода, чем прежде. Вместо банальных взяток и традиционного лоббирования - психокоррекция и снайперски точно выполненная локальная амнезия. Похоже на ваш случай, не так ли?
      Георг кивнул и посмотрел на свой бокал. Он был пуст. А виски оказалось просто великолепным.
      - Наши надежнейшие люди вдруг ни с того ни с сего пытаются резко изменить курс синдиката. Один пример... До недавнего времени мы патронировали некоторые французские сыроварни и винокурни, китайские фарфоровые заводы, аравийские конефермы, швейцарские часовые мастерские, русский Палех и так далее. И вот уважаемые члены Правления вдруг решили бросить их на произвол судьбы. Согласитесь, сэр Георг если подобные оазисы старины зачахнут, превратятся в обычное серийное производство или, упаси бог, перейдут на магические рельсы, наше существование лишится слишком многих прелестей. Использование М-поля в столь древнем и сугубо ручном промысле приведет к упрощению технологии, утрате мастерства, а значит, и к утере драгоценной изюминки.
      Словно чтобы подтвердить свои слова, Президент сделал изрядный глоток напитка, сделанного по старинному рецепту в кустарной винокурне. Фор Белкин внимательно слушал его - чувствовал, что Президент не зря все это ему говорит.
      - Но есть вещи, которые тревожат меня гораздо сильнее. С каждым годом все большее число Домардов покидает мир, не оставляя наследников. Весьма прискорбный процесс, но власти делают вид, что ничего не происходит. А всякая демографическая статистика по Небожителям строго засекречена. Раскрою вам тайну: до некоторых пор мы без особого труда (хотя и не совсем законно) заполучали из казны часть высвободившихся Магин, хотя большинство М-батарей и все остальное выморочное имущество оставалось у государства. Однако нам удалось выяснить, что размеры государственного М-парка оказались на удивление малы. Куда делись недостающие Магины, мы не знаем. Я провел осторожный зондаж, и мне показалось, что даже сам Премьер не в курсе, хотя в этом он ни за что не признается...
      Сайд де Морешаль перевел дыхание и снова отхлебнул из бокала.
      - А в последние два года мы не раздобыли ни одной новой Магины, хотя все связи в правительственных кругах задействованы. Обещанные нам батареи одна за другой уплывают в никуда. Кстати, такая же судьба постигла и Магины фор Францевича.
      - Так, значит, наши интересы сходятся вполне объективно - мы попали под один и тот же каток?
      - Похоже на то.
      Президент опрокинул в рот очередной бокал и не без удивления обнаружил, что в бутылке ничего нет. Пришлось снова наведаться в бар.
      - С чего вы думаете начать? - осведомился он, когда бокалы снова были полны.
      - Наведаюсь к нашему бывшему дворецкому. Быть может, он помнит кое-что из моего прошлого, хотя старику уже под восемьдесят.
      - Мы сами найдем его, установим охрану и обеспечим прикрытие вашей встречи. Как его зовут?
      - Генрих Вайфель. А вы сами что собираетесь делать?
      - У нас сейчас одна задача - определить ВРАГА... За нашу удачу! - Сайд де Морешаль поднял бокал.
      Они чокнулись. Виски попало фор Белкину не в то горло. Он закашлялся. Побледнев, Президент срочно вызвал Магину, и дыхательное горло было вмиг очищено.
      - Странно, - пробормотал он. - Прямо в штаб-квартире. ОНИ не могли прорваться...
      Георг вытер выступившие на глазах слезы.
      - А просто подавиться теперь запрещено? Они дружно расхохотались.
      ГЛАВА 6
      ЛУННАЯ ПЫЛЬ
      1
      Лика надолго запомнила свой второй визит в лунное консульство.
      - Вы полетите или лучше деньгами?
      В голосе атташе по контактам ей послышалась неприкрытая издевка. На что девушка с вызовом ответила:
      - Разумеется, полечу.
      - Отчаянная девчонка, - пробубнили за спиной.
      Она резко обернулась. Головы клерков низко склонены над ворохами бумаг набриолиненные густые шевелюры и аккуратно прикрытые волосенками лысины вперемежку.
      - Подумайте как следует. - На сей раз она уловила в голосе атташе искреннее сочувствие. - Луна - это не санаторий, а совершенно чужой вам мир. Он живет по своим, неизвестным вам законам и имеет массу проблем. Эта поездка может оказаться весьма рискованной.
      - А как же тогда реклама лотереи? - Лика ухватилась за этот шаткий аргумент.
      - Неужели вы принимаете рекламу всерьез? - улыбнулся атташе.
      Лика вдруг поняла, что чиновник пытается отговорить ее от путешествия только потому, что она ему понравилась. Любого другого земляшку он давным-давно отправил бы по инстанциям. Ей стало не по себе. Но Ликино решение уже ничто не могло изменить.
      - Ну хорошо: вольному - воля, спасенному - рай, - сказал атташе, убедившись, что уговоры бесполезны. - Пожалуйте в десятую комнату - там вам оформят туристскую визу и другие документы.
      Центральный портал космопорта с широким балконом, высокими арками и огромными поляризованными окнами был отделан плиткой под малахит, его украшали бегущие на месте, сияющие изумрудным огнем надписи на русском и английском: "Счастливого пути! Луна ждет вас!" К нему неторопливо подкатывали сияющие на солнце черные, красные и белые лимузины длиной с целый вагон. А миниатюрные "ситроены", "фольксвагены" и иже с ними служители загнали на край стоянки.
      Замершие в привычном оцепенении - с рукой у козырька - полицейские в парадных мундирах; суетящиеся вокруг сильных мира сего холеные, отутюженные стюарды; невозмутимые, как чугунные тумбы, таможенные чиновники, наглухо застегнутые на все пуговицы (выше их один лишь бог) - все до малейшей детали, казалось бы, впечаталось в Ликину память. Надолго, если не навсегда. Но произошедшие вскоре невероятные события вытеснят все земные воспоминания, обесцветив и отодвинув их далеко на задний план.
      На Луну летели в основном преуспевающие бизнесмены и богатые туристы средних лет. Старики не вынесли бы перелета, а брать в полет несовершеннолетних запрещали правила, установленные Врачебно-космической комиссией.
      Глаза Лики быстро привыкли к блеску бриллиантовых сережек и запонок, платиновых зажигалок и серебряных портсигаров, золоченых ручек "паркер", золотых часов и цепочек. Хотя некоторые американцы и японцы выглядели поскромнее: пестрые рубашки, светлые шорты или брючки, усеянные значками широкополые шляпы или кепи, неизменные "поляроиды", "кодаки", видеокамеры "сони" и цейссовские биноктары на груди. Быть может, они тоже выиграли в какую-нибудь лотерею?.. Потом девушка сообразила; здесь много иностранцев, потому что билеты "Московских лунных линий" существенно дешевле, чем у европейских и тем более американских компаний.
      В главном зале пассажирского космопорта Зеленоград царил искусственный летний микроклимат, так что никто не замерзнет в не по сезону легкомысленных нарядах. На Лике был строгий брючный костюм из клетчатого твида, хотя в ее чемодане имелась одежда и повеселее. В консульстве путешественникам рекомендовали лететь в брюках - невесомость как-никак.
      Лика уговорила родителей остаться дома и не провожать ее в космопорт. К чему лишние траты, когда семейная казна и без того пуста, а сама Лика в долгах как в шелках? К чему слезливые проводы и новые переживания, если и без того нервы на пределе? Нет уж, надо собрать волю в кулак, почувствовать, что вокруг тебя броня, будто ты в танке, мотор заведен, рвешь рычаги на себя - и вперед, вперед!!!
      Объявили регистрацию на вечерний лунник. Толпящиеся в зале путешественники заторопились к барьеру, из-за которого, словно из-за бруствера окопа, торчали головы клерков. Провожающие потащились следом, выкрикивая бесполезные напутствия и роняя на мраморные плиты пола лепестки из увядших букетов, хлопья воздушной кукурузы и обертки от шоколада.
      Лика без особых хлопот прошла регистрацию, санитарный, таможенный контроль и все остальные положенные процедуры. Запрещенных к перевозке грузов у нее не было, болезненные прививки биоблокады ей сделали в московской клинике, о чем свидетельствовала солидная справка с фотографией и массой подписей и печатей. Сумма лунных денег, взятых с собой, была смехотворно мала, но зато имела сугубо законное происхождение (обмен рублей на селены совершен и задокументирован в центральном пункте на Тверской). Выигранная в лотерею путевка тоже в полном порядке.
      Увешанный бирками багаж уплыл по транспортеру и скрылся из глаз. Лика почему-то подумала, что видит свои чемоданы в последний раз. Прошедшие регистрацию пассажиры один за другим ступали на движущийся тротуар, который довезет их по крытому переходу прямо к корабельному трапу.
      Посадка прошла как сон. Наконец вежливые миловидные, идеально сложенные и совершенно одинаковые стюардессы всех пристегнули ремнями к креслам, выдали таблетки, помогающие перетерпеть невесомость, и соответствующие пакеты. Салон туристского класса был заполнен на три четверти. До старта оставалось пять минут.
      Похожая на цаплю немка устроила скандал, не желая на время полета снять широкополую соломенную шляпу. Никакие увещевания стюардесс не помогали, и потребовалось вмешательство первого помощника, чтобы урезонить скандалистку.
      "Озирающиеся, взбудораженные земляшки, наверное, смехотворно смотрятся со стороны", - отстранение подумала Лика. Ее былое волнение удивительным образом улетучилось, и сейчас все происходило будто бы и не с ней.
      - Уважаемые дамы и господа! Экипаж челнока "Яуза" астрокомпании "Московские лунные линии" приветствует вас на борту... - прозвучало бодрое обращение капитана на русском и английском.
      По отточенности интонаций девушка поняла, что это запись. Затем первый помощник вкратце повторил всем уже известные инструкции. И снова раздался счастливый голос капитана:
      - Мы обязательно предупредим вас, когда можно будет увидеть наиболее захватывающее зрелище. А теперь - счастливого полета, дамы и господа!
      Старт происходил по обычному сценарию: взревывают стартовые ускорители, внезапно обрушившееся ускорение, сколько бы ты ни готовился к нему, вдавливает тебя в кресло, и вот уже ни вздохнуть ни охнуть и не до невероятных красот и чудес, стремительно проносящихся за бортом. А ведь сначала Лика так радовалась, что ее место оказалось у самого иллюминатора.
      Но вот рев смолкает, и наступает невесомость. Переход столь резок, что девушке на миг кажется: она умерла и уже на пути в загробный мир. Она вдруг вспоминает мамино лицо.
      Лика хотела в последний раз поцеловать маму и перешагнуть порог дома. А Тамара Ивановна будто навсегда прощалась с дочерью и все никак не могла отпустить ее, хотя у подъезда стояло такси, щелкал счетчик. Рядышком ждал отец, успевший загрузить в багажник чемоданы, - такой нелепый в стареньком пиджачишке с кожаными заплатами на локтях и мятой фетровой шляпе, сползшей до самых глаз.
      Чей-то желудок не выдерживает космической болезни, в салоне раздается утробный звук, и две гибкие стюардессы в голубых облегающих комбинезончиках, чувствуя себя как рыбы в воде и грациозно огибая светильники на потолке, проплывают на помощь бедолаге. Самой Лике везет: ее организм быстро справляется с головокружительной переменой, и вскоре она уже любуется космическим пейзажем.
      - Уважаемые пассажиры! - раздается из динамиков сочный голос первого помощника. - Мы предлагаем попробовать наш фирменный корабельный завтрак. Нажмите, пожалуйста, белую кнопку на подлокотнике, и вас обслужат в течение пяти минут.
      Еще один желудок не справляется с невесомостью, однако и желающих продегустировать "завтрак астронавтов" достаточно. Ну как откажешься от еды в столь экзотической упаковке - тубах, тюбиках и даже каких-то маленьких клизмочках? Все для удобства... Лике не до этого баловства. Она смотрит.
      "Луна, величественно проплывающая в иллюминаторе, только гораздо больше, чем он когда-либо видел с Земли, и все ее знакомые черты различимы теперь так ясно, словно они вырезаны на камне. Затем корабль поворачивался, и в поле зрения появлялась сама Земля - да, именно так он видел ее в своих мечтах: огромный диск благородного небесного тела, будто спутник неведомой планеты; во много раз больше Луны, видимой землянам, во много раз ярче и несравненно красивее. Чарующая, манящая красота... К атлантическому побережью Америки приближался закат, граница тени прорезала северную часть континента, пересекла Кубу и почти целиком, кроме западного побережья, скрывала Южную Америку. Харриман наслаждался ясной голубизной Тихого океана, ощупывал размытую зелень и мягкие коричневые тона материков, восторженно взирал на холодные бело-голубые полярные шапки. Канаду и северные штаты закрывали облака, зона низкого давления расползлась почти на весь континент, но чистая белизна отраженного от облаков света радовала глаз даже больше, чем полярные снега.
      Корабль продолжал вращаться, Земля уплывала из поля зрения, и в иллюминаторе появились звезды - те же, знакомые с Земли звезды, только яркие, немигающие, на фоне абсолютной, почти живой черноты. Затем снова появилась Луна и вновь овладела мыслями..." Так описывал это зрелище Роберт Энсон Хайнлайн.
      Девушка совсем забыла, куда и зачем летит, какие опасности ей предстоят, - она была загипнотизирована открывшейся ей картиной, и даже громкий голос капитана пропустила мимо ушей. Стюардессе пришлось тряхнуть Лику за плечо, и лишь тогда ее слова дошли до зачарованной пассажирки:
      - Пожалуйста, приготовьтесь к легкой перегрузке. Сейчас мы ненадолго включим двигатели.
      "Вот тебе на!" - обмерев, подумала Лика, и тут ее опять прижало, выдавив из легких воздух. Полет на луннике продолжался...
      2
      В космопорте Луна-Сити у пассажиров тщательно проверили документы. Опять все благополучно.
      После недавних перегрузок, когда лунник тормозил, идя на посадку, низкая лунная гравитация казалась почти невесомостью. Долго не верилось, что можно просто так - без изнуряющего усилия - дышать полной грудью, потягиваться, вращать головой. Лике хотелось взмахнуть руками, сделать пару шагов по мраморному полу и взлететь. Взлететь здесь не так уж трудно, но дальнейшей судьбе летуна не позавидуешь - путь прямиком в больницу...
      Земные бизнесмены, имеющие опыт передвижения по Луне, гордой походкой направлялись к заблаговременно заказанным и ждущим на стоянках автомобилям. Туристы провожали их завистливыми взглядами.
      Что с первых минут поразило девушку на Луне, так это высоченный рост здешней обслуги. Лика, конечно же, знала, что селениты намного стройнее и выше землян, но столкнувшись с ними нос к носу (вернее, нос к груди), испытала легкий шок: не самое приятное ощущение - вдруг превратиться в коротышку и толстуху. Ну а лунные полицейские в черных бронежилетах и при двухметровом росте казались настоящими геркулесами.
      Гидом Ликиной группы оказалась грозная сухопарая мадам бальзаковского возраста. Глаза ее скрывались за черными очками. Замолкнув, она сжимала тонкие губы, и лицо не покидало выражение брезгливого раздражения. Лика тотчас окрестила ее Гидрой.
      - Наш маршрут вам хорошо известен, и все же повторюсь: сначала обзорная экскурсия по городу с посещением Музея освоения Луны, на второй день поездка в Море Дождей с экзотическим обедом в ресторане на склоне кратера Платон, затем путешествие по Океану Бурь с посещением Лунных Карпат и кратера Коперник. Далее... - она на мгновение сбилась, - экскурсия по куполам Первопроходцев в Море Облаков, осмотр Прямой Стены и, наконец, прогулка по кратеру Тихо, без посещения которого нельзя сказать, что вы действительно видели Луну.
      Гидра внимательно следила за реакцией земляшек и, обнаружив зевающие физиономии, добавила зловещим голосом:
      - Заранее предупреждаю: за отставание от группы и любую самодеятельность наказание одно - немедленная отправка на Землю без выплаты какой-либо компенсации... - Едва раздались возмущенные голоса, она рявкнула, заткнув раскрытые рты:
      - Тихо!!! - Затем продолжила со сладострастием садистки:
      - Посмотрите внимательно текст ваших обязательств, которые вы, само собой, подмахнули не глядя. И еще: постарайтесь не спешить и следите за своими ногами. Я вам не нянька. В ваших интересах поменьше падать. При любых травмах вы тотчас будете отправлены домой. - Лица туристов заметно помрачнели. - Ну... не вешайте носа! - В ее голосе появилась профессиональная бодрость. - Построились в пары... и-и-и... по-ошли!
      Гидра легко порхала впереди, а вереница туристов или растягивалась, или сбивалась в кучу. Земляне то сталкивались друг с другом, то, теряя равновесие, плюхались на пол, то нелепо подпрыгивали, взлетали над головами прохожих и, побледнев от страха, уносились вдаль, так что приходилось останавливать группу и ждать, пока бедняга возвратится или его приведет за ручку кто-нибудь из служащих космопорта или сотрудников Лупола.
      Пониженная сила тяжести оказалась большим испытанием, чем невесомость. Одно дело - бултыхаться в прочных ремнях, приковавших тебя к мягкому креслу, не рискуя при этом расшибить себе башку, и совсем другое - самостоятельно передвигаться в непривычной, враждебной среде, да еще поспевать за гидом. Подробный инструктаж, полученный на Земле, и яркая книжка-самоучитель лунной ходьбы мало чего стоили. Только собственный горький опыт мог научить земляшек двигаться нормально.
      Еще раз обратимся к Хайнлайну:
      "У слабой силы тяжести есть свои отрицательные стороны: между ногами и поверхностью нет никакой силы сцепления, и ноги постоянно из-под вас "уходят". Мышцами и рефлексами приходится усваивать то, что я давно уже усвоил разумом: уменьшение веса отнюдь не связано с уменьшением массы и силы инерции. Чтобы изменить направление даже при ходьбе, надо наклониться всем телом в нужную сторону, но и при этом, если вы босиком и нет сцепления, ноги "вылетят" из-под вас сами...
      Я даже оглянуться не мог, потому что весь отдался тому, как удержаться на ногах. Я их не видел, был вынужден смотреть вперед и шагать на ощупь... При малейшем повороте приходилось тяжело наклоняться вбок, потом назад, замедлять шаг, потом вперед, чтобы набрать темп".
      Лика была девушкой спортивной, способной ученицей, но и она не избежала карикатурного полета над толпой и нескольких глупых падений. Впрочем, все это были "цветочки" - ни одной порядочной ссадины на ее боевом счету.
      Здание космопорта в Луна-Сити оказалось еще роскошней, чем в Зеленограде: в центральном зале колонны огромной высоты поддерживали кружевной хрустальный свод, подсвеченный десятками ламп всех цветов радуги. Столь же разноцветные двадцатиметровые фонтаны били из мраморных чаш, в приятно холодящем кожу воздухе разлиты ароматы изысканно строгих духов.
      На улице царила долгая лунная ночь, хотя Лика знала, что скоро ее царству придет конец. Лунный воздух вне кондиционированных помещений космопорта был еще волшебнее, он обладал совершенно особенным вкусом. Им наверняка можно было питаться в голодные годы. Невидимые цветы благоухали десятками пьянящих ароматов - от пронзительно ледяной свежести до одуряюще приторной сладости, а частые порывы ветра причудливо перемешивали запахи, усиливая то один, то другой аромат.
      Лика остановилась, воспользовавшись тем, что гид поджидает опоздавших, впервые смогла глянуть на небо и оцепенела от открывшейся ей красоты.
      "Среди россыпи звезд трудно было отличить знакомые созвездия. Глаз путался в узорах, которые нельзя увидеть с Земли, терялся в сверкающем хаосе скоплений и туманностей. В этой блистательной панораме был только один безошибочный ориентир - яркий маяк Венеры, которая затмевала все остальные небесные тела, возвещая близость рассвета", - писал Артур Кларк. Конечно, это зрелище можно было наблюдать на Луне, лишенной воздуха. Но ко времени прилета Лики лунное небо было все равно мало похоже на земное, ведь атмосфера здесь на порядок тоньше.
      Экскурсионный автобус, выкрашенный в ярко-оранжевый цвет, ждал туристов у главного входа. Маршрут до отеля "Кеннеди", где их дожидался комплексный обед, пролегал по исторической части города, где каждый камень Армстронга помнит...
      На самом деле, в прошлом есть немало событий, о которых мечтали бы позабыть придворные историки. Освоение Луны не обошлось без жертв, а уж история массовой колонизации - это бесконечный список преступлений. Впрочем, так и должно быть в эпоху первоначального накопления капитала и создания новой аристократии.
      Широкий, засаженный лунной мимозой бульвар Гагарина пересекали десятки узких улочек, застроенных ныне обветшалыми, а некогда роскошными особняками. Во времена их молодости город еще теснился под огромным колпаком.
      Правил дорожного движения, казалось, не существовало. И на каждом из многочисленных перекрестков можно было без всякого труда попасть в аварию. Выделенный группе водитель первого класса виртуозно огибал неизвестно откуда взявшиеся автомобили, но всякая удача когда-нибудь да иссякнет.
      Чтобы не столкнуться с вылетевшим на встречную полосу "фольксвагеном", водитель ударил по тормозам. Приходившие в себя от пешего перехода и забывшие пристегнуться пассажиры с криками и визгом слетели со своих мест.
      Один из туристов, загорелый немолодой американец в белой артековской панаме, упал в проход и сломал ключицу. Водитель вызвал по рации "скорую", и беднягу отправили в ближайший госпиталь. Так что с Луной он будет знакомиться на больничной койке.
      Это послужило хорошим уроком для остальных. Отныне земляне беспрекословно слушались Гидры.
      ...Состоявшаяся после обеда экскурсия по городу прошла на ура. Туристы едва успевали щелкать затворами фотоаппаратов и беспрерывно вертелись на сиденьях, прильнув к видоискателям камер. Что особенно поразило Лику, так это тьма воздушных велосипедистов, оккупировавших небо, - этакий Китай над головою.
      Красоты и достопримечательности лунной столицы ее восхищали, но Лика ни на миг не забывала о том, что ей предстоит сделать.
      Из Луна-Сити группа убывала утром и вернуться туда должна была только в последний день - с тем чтобы земляшки могли пробежаться по дешевым магазинам лунных сувениров.
      Понятное дело, при выполнении тур программы о приеме в Магистериуме нужно забыть. И Лика скрепя сердце (ведь ей, конечно же, страшно хотелось посмотреть Луну) решилась на побег.
      Оторваться от группы на пешем переходе было бы нетрудно: Гидра не пересчитывала своих подопечных каждую минуту. Но это означало остаться без вещей. Так что Лике предстояло бежать из гостиницы - и лучше всего до ужина, в сутолоке, когда туристы вселяются в номера, спеша привести себя в порядок и отдохнуть после экскурсии. А так как далеко не каждый найдет в себе силы идти в ресторан, хватиться ее должны только утром - при посадке в автобус, отправляющийся в аэропорт. Последует обращение в Лупол, а сама группа благополучно улетит в Море Дождей.
      Побег прошел как и планировалось, но уже через полчаса Лику задержал постовой полицейский - земляшку сразу узнаешь по росту и походке, а одиночные земляшки-пешеходы особенно подозрительны. Ведь прилетевшие на Луну М-заказчики ездят на взятых напрокат "мерседесах" и "вольво".
      - Стойте! - по громкоговорителю гаркнул на девушку капрал, но, когда она послушно остановилась и, делая мелкие шажочки, посеменила к его прозрачной будке, лицо копа смягчилось. - Капрал Юсикара! - Небрежно отдал честь, едва коснувшись козырька черной лакированной фуражки.
      Он был потомком японских переселенцев и потому ростом немного не дотягивал до двух метров.
      - В чем дело? - поставив чемоданы на тротуар, спросила Лика как можно более спокойным, хотя и справедливо негодующим голосом. Негодование ей далось не без труда, но уж играть так играть. - Я что-нибудь нарушила?
      - Это мы еще посмотрим. - Взгляд полицейского снова стал строгим. - По какому делу вы в Луна-Сити?
      - Я обязана отчитываться о каждом своем шаге? - Возмущению ее не было предела. - Неужто просто гулять по городу запрещено? Разве Луна не демократическое государство? - Лика безошибочно нащупала уязвимое место. Не так давно обретя гражданские свободы, селениты очень гордились ими и не уставали рекламировать где только можно. - Неужели я похожа на международную террористку? - продолжала возмущаться она. Лика больше не боялась этого верзилу в черном мундире с золотым шитьем, золотыми же пуговицами и эмблемами.
      Капрал с удивлением разглядывал маленького разозленного земного звереныша и наконец ответил:
      - Согласно Уставу патрульно-постовой службы, я имею право задерживать и проверять документы у всех подозрительных лиц.
      - Я иду записаться на прием в Магистериум, - отчеканила Лика, решив не врать.
      У капрала были хитрые морщинки около глаз, и девушка сообразила, что его на мякине не проведешь.
      - Вам надо было обратиться в консульство - вряд ли у вас что-нибудь получится, - посочувствовал Юсикара.
      - И все же я попробую! - стальным голосом ответила Лика, хотя именно тут она поняла, что все пропало.
      Ей действительно не удастся прорваться к самому главному. И не лучше ли тихонько вернуться в гостиницу и получить удовольствие от поездки, какая выпадает лишь раз в жизни?.. Но тут она вспомнила о своем небесном покровителе, и надежда вновь затеплилась в ее душе.
      - Ради чего вы туда лезете? - Полицейский явно проникся сочувствием к девушке.
      Чем черт не шутит, быть может, отпустит ее подобру-поздорову?
      - Мне удалось получить билет на Луну только вместе с туристической путевкой. Я выиграла ее в лотерею. На деловой тур мне бы никогда не заработать, - выложила она все начистоту. - Мне по личному делу, и я... Запнулась. - Я должна попасть в Магистериум. Обязательно. Мне нужна защита. Меня преследуют...
      Почувствовав слезы в ее голосе, Юсикара сдался.
      - Хм... До стандартной полуночи сможете закруглиться? - Спросил чисто для проформы - ответ был ему заранее известен.
      - Нет, конечно.
      - Где будете ночевать? - Он понимал, что в свой номер в гостинице она уже не вернется.
      - Понятия не имею.
      - Если удастся записаться на прием, загляните в казенную гостиницу при Магистериуме. Если там ничего не выйдет, идите на улицу Купера. Там небольшая гостиница "Сервейер", где особо не присматриваются к постояльцам и не спрашивают документы. Скажете, что приехали на стажировку из Мезенцева (это на Обратной Стороне), и поживете недельку. Имя назовите другое, чтобы при розыске... - Он не договорил. И так все было понятно.
      - Большое спасибо, капрал, вы меня очень выручили.
      - Не за что, - засмущавшись было, Юсикара тут же состроил грозную физиономию. - Запомните: я ничего не говорил и вообще вас не видел!
      На душе у Лики было легко: если даже среди полицейских могут попасться хорошие люди... Или здесь тоже не обошлось без ИЗМа? Действительно, поведение сотрудника Лупола слегка подправили. Лику и в Луна-Сити прикрывали чьи-то Магины.
      Серый, облупившийся фасад "Сервейера" мог бы принадлежать какой-нибудь земной ночлежке, впрочем, он не слишком отличался от соседних обшарпанных домов. Недаром этот квартал Луна-Сити называли Отстойником.
      В "Сервейёре" девушку встретила унылая физиономия портье, обрамленная пегими, свалявшимися бакенбардами. Он без лишних разговоров записал Лику в книгу регистрации и получил деньги за три дня вперед, так что на еду не осталось. Но ведь лучше попоститься, чем ночевать на улице. "Здоровее буду", - подбадривала она себя. Ах, если б это было худшей из ее проблем!
      Лика поднялась на четвертый этаж по сумрачной заплеванной лестнице. Почти невесомые чемоданы несла сама, наотрез отказавшись от помощи боя, которому нечем было заплатить. В маленькой комнате, выходившей окнами во двор-колодец, стояла кровать, стул, тумбочка и одежный шкаф. Умывальник соседствовал с закрытым треснувшей крышкой унитазом.
      Лика заперла дверь на хлипкий замок, убедилась, что в кране есть вода, пусть едва сочащаяся, и, смыв лунную пыль с лица и рук, повалилась на кровать поверх ветхого покрывала. Она чувствовала себя так, как будто только что вернулась из многодневного похода по горам: мышцы и суставы ног ныли вот вам и "легкость во всем теле необыкновенная". Особенно жаль было брючки, продранные на левом колене. Но все же главное - что ее записали на прием! Послезавтра в одиннадцать утра по Гринвичу ее примут в Магистериуме. (Селениты до сих пор жили по земному двадцатичетырехчасовому циклу, называя его "стандартным".)
      Лике было неважно, обошлось ли на сей раз без магии. Важен результат! Она все еще не верила в свое счастье и снова и снова доставала из портмоне талончик со своим номером, датой, номером кабинета, чьей-то неразборчивой подписью и расплывшейся круглой печатью - хотелось убедиться, что он никуда не пропал.
      Чем-то раздраженный, прежде времени украсивший свое лицо сеткой морщин чиновник шумно черкал пером по бумаге, оформляя заветный пропуск. Казалось, он вот-вот прорвет ее, яростно скомкает и начнет сначала, или же бешено заорет на Лику и выгонит ее вон. Но, слава богу, теперь это в прошлом.
      Следующий день пролетел как одно мгновение. Акклиматизация - процесс долгий, вдобавок продолжалась лунная ночь, и Лике постоянно хотелось спать. Так что большую часть времени она продрыхла без задних ног, вместо того чтобы гулять по широким тенистым бульварам и узким улочкам Луна-Сити.
      Проснуться было ох как нелегко. Веки слипались, а тяжеленную голову никак не оторвать от показавшейся удивительно мягкой подушки. Открыв глаза в очередной раз, Лика смотрела на фосфоресцирующий циферблат часов, лежащих рядом на тумбочке, пыталась подняться, но тут же снова проваливалась в тяжелую липкую дремоту. Из этого морока девушка вырвалась лишь около пяти часов вечера.
      Чтобы взбодриться, Лика до пояса вымылась ледяной водой, затем спустилась на улицу, в соседнем кафе выпила две чашки весьма сомнительной, но зато горячей бурды под гордым названием "кофе-арабика" и съела черствую булочку. Марципан подразумевался - но, быть может, к счастью: неизвестно, во что он мог превратиться от долгого лежания.
      А потом Лика все-таки пошла в центр города. И попала на открытие очередного карнавала. В развеселой и разудалой толпе кто угодно мог затеряться, и даже неуклюжая земляшка не особенно бросалась в глаза.
      Лика с трудом отбилась от назойливого продавца костюмов. Потом какой-то полюбивший весь мир пьянехонький селенит всучил ей простенькую тигриную маску (Лике сразу вспомнились полосатые хари Ампутаторов) и от избытка чувств хотел еще и расцеловать ее, но девушке удалось вывернуться. Обида доброхота была недолгой - он тут же нашел себе новую и, кажется, более отзывчивую жертву.
      Лунный карнавал не произвел на Лику особого впечатления. Шествие ряженых, протянувшееся по бульвару Гагарина, по всем статьям уступало карнавалу в Рио. Селенитам явно не хватало фантазии, к тому же темперамент участников был отнюдь не бразильский!
      Здесь было много одноглазых пиратов на деревяшках, многоруких Шив, русалок в зеленой чешуе и мнимых мадам с чудовищно широкими бедрами и раскачивающимся из стороны в сторону огромным бюстом. Над головами носились стаи весело крякающих и издающих неприличные звуки птеродактилей, так что не без оснований следовало опасаться за свою прическу. С небесными велосипедистами они никогда не сталкивались, но зато частенько к ним приставали, требуя угощение.
      Мальчишки - продавцы всяких разностей шныряли в толпе, энергично проталкивались, порой сшибая с ног прохожих. Кое-кто из селенитов ехал по бульвару на лунных "пони", чьи ноги вместо копыт заканчивались осьминожьими присосками. Иные передвигались на самокатах на воздушной подушке, на ходулях с желеобразными биоамортизаторами, а кого-то даже везла упряжка сенбернаров - по виду грозных, но по характеру весьма компанейских собак, выведенных методами генной инженерии. О лунных животных Лика прочитала несколько статей в журналах "Nature" и "Человек и природа".
      Что касается земных растений, они отлично прижились тут с первых лет колонизации. Образцы лунного грунта, привезенные на Землю еще американскими астронавтами и русскими лунниками-автоматами, показали, что это великолепная почва. Только не забывай вовремя поливать...
      Мало-помалу Лика начала приноравливаться к низкой силе тяжести, постепенно она вырабатывала лунную походку. Селениты передвигались легкими прыжками, пролетая над самой почвой. Шаги их были вдвое длинней земных, и потому все события, казалось, происходили тоже вдвое быстрее.
      Веселящиеся горожане были вполне искренни в своем веселье, и вскоре девушка почувствовала к ним симпатию. Она вдруг ощутила некий глубинный музыкальный ритм, присущий этому карнавалу, и без усилия подстроилась под него. Лика чуть пританцовывала, ноги отталкивались от Луны, как на пружинах, да и на душе стало чуть полегче.
      Удар пришелся точно по темечку. Черная тень мелькнула над головой, и вот уже Лика повалилась навзничь, роняя на асфальт густые темные капли. Кровь медленно стремилась вниз.
      Лика даже не вскрикнула. Толпа раздалась на миг, а затем, выплюнув на пустующую бульварную скамейку сломанное тело девушки, снова сомкнулась и потекла дальше как ни в чем не бывало.
      Помощь опаздывала. Застонав, Лика начала приходить в себя, но подняться не смогла. Перед глазами все закрутилось, почва резко уплыла в сторону и, ударившись проломленной головой о доски сиденья, девушка снова провалилась в небытие.
      Повторное пробуждение оказалось совсем иным. Теперь Лика была абсолютно здорова, и оставалось лишь удивляться, с чего это она вдруг прилегла на скамеечке, а не гуляет по городу в такую чудную ночь. Прилегла, и все тут устала, наверное... Лика попробовала вспомнить, что с ней произошло, и свежепеределанное воспоминание было ей тут же предъявлено.
      Второй удар бандита был отбит, и тяжелая дубинка лишь скользнула по виску девушки, содрав кожу. Лика ойкнула и запоздало отшатнулась. Нападавшего схватили и препроводили в полицейский участок. Девушку забрали как потерпевшую, но уже через минуту с извинениями отпустили на все четыре стороны. Само собой, и тут не обошлось без ИЗМа. Судя по выражению лиц, лунные копы понятия не имели, зачем потащили с собой эту милашку.
      Бандит тоже недолго пробыл в участке. Он вышел на улицу, никак не рассчитывая, что Лика будет поджидать его у дверей.
      - Кто тебя нанял?!
      Совершенно не боясь, она крепко вцепилась в рукав его зеленого камзола. Парень попытался вырваться - нитки с треском лопнули и ткань разошлась по шву. Пожертвовав рукавом, он стремглав бросился бежать в сторону запруженного карнавальным шествием бульвара. Из дверей участка высунулся полицейский:
      - Мисс! Не хулиганьте!
      Лика молча развернулась и, цокая каблучками, тоже устремилась на бульвар Гагарина, чтобы поскорее смешаться с толпой. А потом начался фейерверк. Ракеты взлетали до небес. Больше в этот вечер на Лику никто не нападал.
      3
      Длинный коридор Магистериума напомнил ей Департамент соцобеспечения мэрии. Лика случайно попала туда однажды и смогла наблюдать столпотворение тысячи измученных пенсионеров, которым надлежало пройти новую бессмысленную перерегистрацию. Впрочем, в бесплатной муниципальной поликлинике очереди были ненамного короче.
      Одинаковые пластмассовые стулья стояли вдоль стен. Оставался широкий проход, так что здесь было вполне просторно. В коридоре остро пахло недавно покрашенными стенами и удивительно ядовитым линолеумом. Дело шло довольно быстро - прием вели сразу в четырех кабинетах. И, чтобы не случилось путаницы, при каждой подвижке очереди надо было пересаживаться, елозя штанами и юбками по уже отполированным до блеска сиденьям. Лике эта процедура показалась идиотской и по сути унизительной, но она помалкивала со своим уставом в чужой монастырь не лезут.
      Посетители были одеты кто во что горазд. Немало строгих костюмов из дорогой ткани, но без всяких украшений и драгоценностей, - прося помощи, глупо надевать бриллианты. А вот у самых бедных посетителей вряд ли есть шансы на успех - неискоренимый запах нищеты, как правило, сразу отпугивает чиновника.
      Девушка внимательно прислушивалась к разговорам. Если копнуть как следует, в слухах и сплетнях почти всегда обнаружится здравое зерно. Кто-то раскрывает чиновничьи тайны, кто-то делится богатым опытом хождения по инстанциям, кто-то просто шутит, пытаясь приободрить сотоварищей. Много полезного можно почерпнуть, если повезет.
      - Чем больше попросите, тем лучше - будет о чем торговаться.
      - По сути, и говорить ничего не нужно - они знают ваш вопрос заранее. Держитесь с достоинством, не заискивайте, не суетитесь - здесь привыкли иметь дело с солидными людьми.
      - Нельзя молчать, раскрыв рот в ожидании чуда. Надо быть напористым, требовать восстановления справедливости - мы ведь в своем праве! Нерешительным ничего не светит!
      Вот и пойми...
      В очередной раз загремели фанфары, и в обитую красной клеенкой дверь с бронзовой табличкой "Заместитель председателя" вошел ближайший к Лике посетитель - высоченный, пузатый, косматый человечище в отглаженной коричневой тройке, которая едва не лопалась на нем, и лакированных штиблетах сорок пятого размера.
      Через минуту из кабинета раздался громовой львиный рык, и очередь содрогнулась. У девушки сжалось сердце. Многие попадали со стульев, а некоторым - наиболее впечатлительным - даже стало плохо.
      Дверь распахнулась, по коридору колесом прокатились два клоуна в черно-белых трико и печальных масках. Им навстречу протопали санитары с белой медицинской каталкой и скрылись за дверью. В коридоре они уже больше не появились - значит, в кабинете был черный ход. Тем временем посетители помогли встать упавшим. В ход пошли нашатырь и нитроглицерин.
      Миновало пять минут. Несмотря на то что Лика провела в коридоре уже целых два с половиной часа, именно они показались ей вечностью. Девушка сидела и ждала своей очереди ни жива ни мертва. Скрывающийся за дверью чиновник представлялся ей то каннибалом, который сыто порыгивает, облизывая окровавленные губы и ковыряя серебряной спицей в остро наточенных зубах, то хихикающим карликом с крючковатым длинным носом, красными глазками и островерхими волосатыми ушами, а то и вовсе падшим ангелом - печальным красавцем и, несомненно, соблазнителем.
      Снова загремели фанфары (многие и сейчас вздрогнули, будто это был трубный глас), над дверью загорелась лампочка, и механический голос объявил:
      - Следующий.
      Заместитель председателя Верховного Магистериума Луны Колас Телуктемелак на поверку оказался улыбчивым круглолицым селенитом с черной кожей, миндалевидными глазами и вполне европейскими чертами лица. Он сидел откинувшись на спинку мягкого кожаного кресла.
      Увидев на пороге симпатичную девушку, Телуктемелак приветливо улыбнулся. Лика не могла поверить, что именно он мог издать ужасающий рык, который поразил предыдущего посетителя.
      Кабинет был обставлен скромно, если не сказать бедно. Тусклые обои, портрет какого-то старца прямо над головой зампреда, глухо зашторенное окно, стандартный канцелярский стол с пресс-папье в виде лунохода, селектором и стопкой бумаг. У входа шкафы со стеклянными дверцами, плотно набитые отчетностью, в углу - пустующий секретарский столик с выключенным компьютером.
      Лика поздоровалась. Телуктемелак любезно предложил ей сесть, хотел было предложить чашечку чая, но потом, повнимательнее разглядев посетительницу, передумал: эта гордячка не захочет скрасить его однообразную холостяцкую жизнь даже на один-единственный вечерок.
      - Ну и что у вас, юная леди?
      - Я требую, чтобы меня оставили в покое, - твердо ответила девушка и напряглась, ожидая убийственного ответа.
      Она готова была вскочить с места и броситься бежать, если хозяин кабинета кинется на нее прямо через стол. Но он вовсе не думал менять свою вальяжную позу.
      - Так что же, - голос его обрел отработанное укоризненное звучание, а в глазах загорелся недобрый огонек, - вы не желаете жить единой жизнью со своей семьей, со страной, со всей планетой?
      Лику немедленно должен был охватить стыд, да вот только не на ту напали.
      - Только, пожалуйста, не врубайте ваши Магины, - вкрадчиво попросила она. - Я, конечно, не пересилю ИЗМ и уйду ни с чем, но переделать вы меня сможете, только убив.
      - Ой-ей-ей, как страшно! - зацокал языком Телуктемелак, помрачнел, пытаясь скрыть свою злость. - Но ведь иного пути, кроме смирения, нет, снова попытался убедить ее. - Магины и магическое преобразование лунного и подлунного мира - данность если и не от бога, то уж по крайней мере от самой Истории.
      - А как же тогда крепостные? - Это был заранее припасенный убойный аргумент. Речь шла об островках стабила и их вольных жителях, которые надежно защищены от произвола Небожителей.
      Чиновник отвечал ей, стараясь придать голосу отеческие интонации:
      - По сути, они не живут. Все силы, время, вся их энергия уходят на противодействие судьбе. Год за годом круглые сутки раскручивают они в обратную сторону барабаны, вращают назад мельницы. Но стоит им хоть на минуту остановиться, все их усилия тут же идут насмарку. Это все равно что пытаться повернуть вспять Время. Жалкий жребий, надо сказать...
      - По крайней мере, они борются, - не сдавалась Лика. - Лучше умереть стоя...
      - Одна маленькая, но гордая птичка... - вдруг произнес Телуктемелак по-русски с кавказским акцентом и одарил ее снисходительной улыбкой. - Так почему же вы, милочка, не пошли к крепостным, не попросили включить вас в их братство, а отправились сюда - за тридевять земель?
      Девушка молчала. Действительно, почему? У нее даже мысли не возникало на всю жизнь запереть себя в тесной крепости и вести изнурительный, полуголодный образ жизни, занимаясь тяжелой, неинтересной работой, тем самым почище любого ИЗМа поломав собственную судьбу.
      - Тут уж или - или, - добивал ее заместитель председателя. - За каждое удовольствие надо платить: хочешь быть свободным - садись в тюрьму стабила, хочешь жить в большом мире - будь открытым для ИЗМЕНЕНИЙ, хочешь сам ИЗМЕНЯТЬ жизнь - исхитрись заработать денежку.
      - То есть в покое меня не оставят, - подвела черту под их разговором Лика.
      Телуктемелак кивнул, затем произнес извиняющимся тоном:
      - Простите, но там еще много желающих. Очередь. И дверь за ее спиной сама собой широко распахнулась.
      - Приятно было познакомиться. - Сановник обнажил белоснежные зубы. Привстал и чуть поклонился, разведя руки.
      Лика ничего не смогла сказать в ответ. Склонив голову и не глядя по сторонам, девушка побрела восвояси.
      Лунные красоты больше не пленяли. Бесконечная шумная, иллюминированная ночь все сильнее угнетала ее. Возникало ощущение, что девушка спит и этот дурной, зловредный, назойливый сон никак не кончается.
      По улице текла хохочущая, громко разговаривающая, толкающаяся толпа. Лика даже не заметила, как гибкая сноровистая рука просунулась к ней под руку, ловко открыла замочек сумочки и двумя пальцами вынула портмоне с остатками денег, документами и обратным билетом. Ни "добрая", ни "злая" силы, которые порой раздирали девушку на части и вели вокруг нее настоящие сражения, на сей раз не проявились. Видимо, их обеих это устраивало.
      Пропажу Лика обнаружила только в гостинице, в своей комнате. Она вскрикнула и рухнула на кровать.
      ГЛАВА 7
      ГОЛЫЕ В ГОРОДЕ
      1
      Прикрытие, обеспеченное "Луна-Шансом", полностью нейтрализовало вражеские происки. Теперь Георг фор Белкин как бы существовал вне магического пространства и действовал исключительно сам по себе. Весьма необычное ощущение - быть голым. Домард впервые в жизни мог почувствовать, что испытывали предки, когда Магин не существовало в природе. Рассчитывать только на собственные силы, не иметь ни малейшей подсказки, никаких чудес, способных создать сухой пятачок в болотной топи или горящий камин в полярных снегах.
      Встреча со стариком дворецким состоялась в его маленьком домике на берегу пруда, с трех сторон окруженного ивовыми джунглями. Генрих Вайфель был белый как лунь и походил на сбрившего бороду и коротко подстриженного Сайта-Клауса Обрамленные седыми ресницами маленькие его глазки слезились, и он то и дело промокал их клетчатым носовым платком.
      Обстановка гостиной (она же столовая и кабинет) была скромной, но аккуратной и добротной. Вайфель жил, что называется, строго по средствам на пенсию и проценты со сделанных во время работы в Доме фор Белкиных накоплений. Гостиная пропиталась запахом антикварной библиотеки и вовсе не походила на богадельню. Обилие старинных книг и плоских фотографий на стенах наводило на мысль, что хозяин дома - человек, живущий исключительно прошлым. Впрочем, это не редкость среди одиноких стариков. Царящий в коттедже порядок говорил о природной аккуратности бывшего дворецкого.
      - И зачем я только согласился?.. - в который раз пробормотал старик.
      Вайфелю было жалко самого себя, своего спокойствия, остававшихся ему нескольких лет сытой, размеренной жизни, ведь он отлично понимал угрозу, отныне нависшую над ним.
      - Ваш батюшка, как сейчас помню, всегда интересовался земными женщинами. Считал, что наши им в подметки не годятся. Одно время у него даже присказка такая была: "На Земле леди, а на Луне - хм... бабы". - Он заменил сочное словцо.
      Распахнув дверь ударом ноги, в комнату ворвался чумазый взъерошенный малый с остро отточенной саблей. Он быстро вращал ею, со свистом рассекая воздух. Наверное, хотел взять на испуг. Зрелище и правда было весьма впечатляющим: нападавший покалечил книжный шкаф, расчертил острием обои и повалил на пол этажерку с какими-то реликвиями. Но кровавый бой так и не состоялся: Георг выхватил из кармана пистолет, заряженный капсулами со снотворным, и в упор выстрелил ему прямо в лицо.
      Нападавший в последний раз взмахнул руками, разбив саблей один из плафонов, рухнул грудью на обеденный стол и картинно сполз на пол.
      - Паршивец... - укоризненно покачав головой, пробормотал Генрих Вайфель. Он надел очки и огляделся, оценивая нанесенный дому ущерб.
      - Нам надо убираться отсюда, - объявил Домард. - Меня засекли и теперь не дадут поговорить.
      - Я никуда не пойду, - тихим голосом ответил отставной дворецкий.
      Георг понял, что спорить со стариком бесполезно: это пустая трата драгоценного времени.
      - Я продолжу, если вы не против... И вот однажды ваш батюшка, Царствие ему Небесное, никого не предупредив, исчезает на целый месяц. И если б не записка, найденная на его письменном столе, где говорилось, что он убыл на Землю, мы бы подняли на ноги весь город...
      Стреляли через окно. Пуля прошила стеклопластик и, вонзившись в стену, разорвалась. Расщепленная дверь могла теперь сгодиться лишь на растопку, а висящий над камином портрет Андрея фор Белкина был порван в клочки.
      Снаружи кипел бой.
      - Давайте сядем на пол, - предложил Домард. - Так будет безопасней.
      На этот раз старик не стал с ним спорить. Георг откатил мертвеца в сторону, и они с Вайфелем разместились около стола на некогда пушистом, а теперь уже изрядно вытертом ковре. Георг сел по-турецки, старик же вытянул ноги и привалился спиной к спинке кресла.
      "Что там делает охрана? - подумал Георг. - Деньги заплачены, и немалые, а проку..."
      Наверняка охрана старалась изо всех сил, устраняя опасность за опасностью. Но ведь чтобы убить человека, достаточно маленькой пули или колючки, пропитанной ядом.
      - Так вот, через месяц он вернулся - и не один... - Вайфелю нужно было перевести дыхание.
      "Да не тяни ты резину! - так и хотелось крикнуть фор Белкину. - Каждая секунда на счету!"
      - С ним приехала земная женщина. Ее звали Мария. - Георгу это имя ничего не говорило. - Вскоре кто-то донес на вашего батюшку. В Правительстве поднялась настоящая буря. Канцлер-Президент лично приезжал в замок уговаривать Домарда. Ну, чтоб не позорил славное имя, не подрывал устои, а иначе... В конце концов вашему батюшке ничего не оставалось, как согласиться. Но он тянул время сколько мог и отправил ее на Землю, только когда...
      - А моя мать?! - перебил старика Георг - и сразу пожалел о своей горячности.
      - Изольда фор Белкина, - как-то очень уж официально произнес бывший дворецкий, - возникла на нашем горизонте сразу после ее отлета. Так внезапно... Женитьба состоялась уже через месяц.
      - А что же Мария? Он любил ее?
      Старик не ответил. Он молча смотрел в пол, потом решился продолжить:
      - Да, и вы...
      Ухнул армейский миномет. Взвыла подлетающая к дому стопятидесятимиллиметровая мина. Рвануло. Не выдержав прямого попадания, потолок обрушился. Вайфеля ударило по голове десятипудовой балкой, а Георга спас прочный дубовый стол.
      2
      Второй секретарь российского посольства господин Рябчиков чрезвычайно сожалел о случившемся, клятвенно заверил, что Лупол немедленно займется поисками похищенного.
      - Мы будем держать вас в курсе расследования, - уверял он, хотя на самом деле полиция не собиралась и пальцем шевельнуть. - К сожалению, мы не в состоянии снабдить вас деньгами, даже на первое время. Но вопрос о ночлеге несомненно решим. Заходите сюда после восьми - наверняка что-нибудь придумаем. Да вы не переживайте, - бодро заверил он, успокаивающе похлопав девушку по руке, как будто это был лошадиный круп. - Все образуется.
      Был этот Рябчиков чем-то похож на легендарного артиста Олега Табакова, который блистал на рубеже тысячелетий. Оригинал Лике очень нравился - в отличие от копии. Второй секретарь был немного круглее, зато гораздо сытее и самовлюбленней артиста.
      Его кабинет представлял собой служебное помещение, лишенное всякой индивидуальности и ничуть не отражающее ни характера, ни привычек хозяина, и одновременно являлся по-своему уютным, обихоженным гнездышком. То есть для посетителя это было сугубо казенное, чужое, даже враждебное место, где он заведомо чувствовал себя не в своей тарелке, а для хозяина это был дом родной, лучше которого и не бывает.
      В конце концов второй секретарь твердо пообещал сообщить Ликиным родителям о ее бедственном положении, а также предложил подкрепиться в посольской столовой. И это было все...
      Три часа Лика шлялась по городу - заходила в магазины (только не продуктовые), сидела на лавочках в парках и скверах, снова брела по улицам. Однажды за ней увязался какой-то подозрительный тип, и пришлось спасаться бегством. Лика нырнула в подземный переход и, спрятавшись за колонной, дождалась, когда селенит, разочарованно озираясь, убрался восвояси.
      Лика снова пришла в посольство. Морской пехотинец, стоящий у дверей, приветливо кивнул ей и без лишних слов пропустил внутрь. Рябчиков как раз собирался домой: запер бумаги в сейф и принялся запихивать какие-то свертки в кейс.
      - А вот и вы! - обрадованно воскликнул он.
      Второй секретарь действительно был рад видеть девушку, чего не скажешь о Лике. Девушку не оставляло ощущение тревоги.
      - Ну как мои дела? - сухо осведомилась она.
      - Районная прокуратура возбудила уголовное дело по факту кражи. Завтра вам придется встретиться со следователем и дать показания. Что же касается ночлега, то... - Он облизнул губы, сделавшись похожим на кота, узревшего сметану. - Господин Посол категорически запретил оставлять здесь на ночь посторонних. Но если вы не пренебрежете моим скромным жилищем, я с превеликим удовольствием...
      Лика холодно поблагодарила его - Рябчиков увядал на глазах - и, резко развернувшись, шагнула к двери. Если бы при этом у нее не сломался каблук, она так и осталась бы без ночлега.
      - Ой! - воскликнула девушка и, чтобы не упасть, схватилась за косяк.
      Чаша терпения переполнилась, и слезы навернулись на глаза. Рябчиков, картинно перепрыгнув через стол, поддержал ее под локоток.
      - Пустяки, - утешал он. - Сейчас я сбегаю на угол, там сидит прекрасный сапожник, ассириец. Он вмиг все сделает.
      - Будьте так любезны, - все тем же холодным тоном произнесла Лика, протянув ему разломанную туфлю, похожую на зубастый оскаленный - гвозди врастопырку - рот.
      Она так-таки не позволила себе заплакать при Рябчикове.
      - Располагайтесь. - Второй секретарь заботливо отвел ее к стулу. Лика по-девчоночьи скакала на одной ножке.
      Рябчиков вышел за дверь. Ровно через полчаса он с застенчивым видом вручил ей новую пару - туфли были зеленовато-бурые, среднего качества, но зато - как ни странно - в самый раз. Невооруженным глазом было видно, что второй секретарь очень гордился собой.
      - Будка оказалась закрыта, - улыбался Рябчиков, потупив взор, - а круглосуточный магазин - он здесь поблизости.
      - Вы отлично знаете, что я не смогу возместить вам расходы, - ледяным голосом взбешенной классной дамы произнесла Лика. Она сняла надетые было туфли и протянула ему. - И если вы думаете, что за эту услугу я должна...
      - Как вам не стыдно! - побагровев, возопил Рябчиков. - Мы же все... он замолк, подыскивая нужное слово, - братья россияне!.. и должны помогать друг другу. - А потом заговорил уверенным голосом, видя, что Лика не собирается продолжать сопротивление:
      - Я постелю себе на кухне, на раскладушке, и дам ключ, чтоб вам было спокойнее.
      Обоим было ясно: даже если он захочет учинить над ней насилие, шансов у второго секретаря ни малейших.
      Служебная квартира господина Рябчикова находилась через один квартал от посольства. Она была маленькая и не слишком ухоженная. Неказистая казенная мебель была покрыта царапинами и заляпана краской. В единственной комнате царили холостяцкие запахи - пыли, несвежего белья, пролитого пива и горелой яичницы.
      Рябчиков, суетясь, поспешно засовывал в шкаф недосохшие выстиранные носки и носовые платки. Зрелище это было жалкое и по-своему трогательное позаимствованное из какой-то мелодрамы. Но Лика вовсе не думала ни жалеть, ни утешать хозяина квартиры. Спору нет, господин Рябчиков теперь был ей намного симпатичней, но по сути своей он по-прежнему оставался все тем же лживым чинушей с липким взглядом, через руки которого прошли, быть может, десятки попавших в беду земных девушек.
      Рябчиков сменил постельное белье (от свежего пахло крахмалом и озоном) и действительно вручил ей ключ от двери. Комок старого серого белья второй секретарь кинул в бельевую корзину, стоящую на кухне рядом с пыльной раскладушкой, которую он принес с лоджии.
      Отказаться от предложенной яичницы Лика не смогла. Кроме того, ужин состоял из засохшего бутерброда с печеночным паштетом и большой чашки растворимого индийского кофе.
      Пришло время отходить ко сну. Второй секретарь, недолго покурив на лоджии, пожелал Лике спокойной ночи и проследовал на кухоньку. Девушка дала себе слово, что завтра утром обязательно вымоет посуду, - сейчас у нее просто не было сил, легла на диван и тут же провалилась в темноту.
      Проснулась она среди ночи. В сумраке смутно угадывался циферблат часов. Почему-то они оглушительно тикали, как будто отбивали такт всей лунной жизни, хотя вечером их вовсе не было слышно.
      Сон не возвращался. Перед глазами снова и снова прокручивались события прошедшего дня, и неприятное ощущение, которое поначалу вызывал у Лики Рябчиков, постепенно растворялось в памяти. Лика вообще быстро забывала плохое, но сейчас вокруг образа второго секретаря начал возникать ореол этакого спасителя беглых девиц, доброго самаритянина, который изгнан из собственной постели и ворочается сейчас с боку на бок на жесткой-прежесткой раскладушке. Такая перемена почему-то не казалась девушке странной.
      "Чего стоит один поход за туфлями?.. Он пытался хоть чем-нибудь мне угодить - выбирал удобные туфли в меру своего холостяцкого вкуса и скромных финансовых возможностей, и, когда прикасался к ним, ему казалось, что он гладит мою ножку. Небось истратил на них последние деньги, но для меня ему ничего не жалко..."
      Сердце Лики оборвалось - нежность переполняла ее. "Ах ты, мой маленький глупыш!.. Вот она я, твоя и только твоя - со всеми своими ручками, ножками и заморочками. Бери меня, милый дружок! Бери меня!.."
      Девушка не замечала, что думает в совершенно чуждом ей слащаво-сентиментальном ключе и такие вот телячьи нежности она терпеть не может, как и всякое "сопливое", как она сама говорила, сюсюканье. Еще совсем недавно Лика жестоко высмеяла бы за такие мысли любого, произнеси он их вслух, но теперь...
      "Ах, Котя, Котя... Почему же ты такой несмелый? Я скучаю по тебе. Я жду тебя. Мы не виделись уже несколько часов. Мне так грустно, я больше не могу без тебя..."
      Лика поняла, что влюбилась. По уши. Без-воз-врат-но... Милое интеллигентное лицо Коти (так и только так она называла его теперь), его доброта, чуткость, изысканные манеры, готовность к самопожертвованию не могли оставить равнодушной ни одну земную девушку, и уж тем более такую тонкую, чувствительную натуру, как Лика.
      В дверь тихонько поскреблись.
      - Сейчас, мой милый! - почти пропела девушка и, откинув одеяло, быстро прошлепала босыми ногами по холодному полу. При каждом шаге она взлетала от счастья, наверное, - и едва не ударилась макушкой о люстру.
      Ключ с громким щелчком повернулся в замке, и дверь начала медленно открываться. Омерзительный скрип несмазанных петель резанул по ушам, на мгновение пробудив в Лике ощущение тревоги, но ее тут же снова поглотил морок.
      - Любимый, долгожданный мой, иди ко мне!..
      3
      Залечив раны и восстановив силы, Георг покинул гостеприимные стены синдиката "Луна-Шанс" и снова отправился на "дело". Неотлучно сопровождающая его охрана выглядела пристыженной - гибель старика Вайфеля была исключительно на ее совести. Но при этом охранники были недовольны: чего ради подыхать из-за какого-то напыщенного выскочки Небожителя?!
      Лунная ночь была на излете, а стандартные сутки клонились к вечеру. Улицы Луна-Сити наполнились покидающими свои офисы клерками. Воздух бурлил от аэровелосипедистов. На высшем градусе закипела жизнь в барах, кафе, ресторанах, дискотеках. Мирный город, мирный вечер, всегдашние человеческие желания, вечные страсти... Даже не верилось, что вот-вот снова начнут рваться гранаты, грохотать автоматные очереди, вопить и корчиться от боли раненые. Ведь сейчас все было так тихо и спокойно! Подозрительно тихо...
      Дворец Хана фор Псеркса был ярко освещен. Там играла веселая музыка. Деревья в парке, словно новогодние елки, от корней до вершин увешаны гирляндами.
      Когда Георг приблизился к парадному входу, двери распахнулись по сигналу сенсорных датчиков. Слуг в холле не видать. Мраморная лестница, украшенная великолепными статуями античных богов, тоже была пустынна. Пару сопровождающих его охранников фор Белкин послал вперед - разыскать хозяина и предупредить о своем неожиданном визите. Они беззвучно понеслись вверх по лестнице, напоминая гончих, взявших след.
      Георг неторопливо пошагал следом, направляясь к рабочему кабинету фор Псеркса. На втором этаже фор Белкин вошел в длинную анфиладу комнат. Одна дверь за другой гостеприимно распахивались перед ним. Танцевальные мелодии, доносившиеся из динамиков, звучали все тише, а потом смолкли.
      Наконец Домард увидел лакея, спешившего куда-то с полотенцем в руках, затем слугу с ведром воды и шваброй. На его вопросы они ответили, что ничего о хозяине не знают и выполняют обычную работу по приказу дворецкого, сам же дворецкий куда-то ненадолго вышел.
      Рабочий кабинет Хана фор Псеркса был расположен в правом трехэтажном крыле замка. (Башни замка вдвое выше.) Обычно у дверей кабинета стояли два лакея в белоснежных ливреях - держать охрану гигант фор Псеркс почитал ниже своего достоинства. Сейчас там никого не было. Не видать и охранников Георга, нанятых "Луна-Шансом". Может быть, вошли внутрь? Но за дверью царила тишина.
      Фор Псеркс сидел за столом спиной к двери. Его удобное вращающееся кресло было повернуто к окну - так, чтобы хозяин мог видеть сквозь щель в шторах внутренний двор замка.
      - Добрый вечер, Хан, - поздоровался Георг, перешагнув порог кабинета. Извини за вторжение.
      Хозяин не отвечал, он даже не повернулся к нему лицом. Что-то странное было в его неподвижной, закаменелой позе. Фор Белкину показалось, будто ледяная вода растекается меж лопаток. "Неужели мертв?! - пронеслось в голове. - Только ничего здесь не трогать!" Он приблизился к креслу, почему-то ступая на носках, словно боялся разбудить. Заглянул в лицо.
      Глаза Хана фор Псеркса были вытаращены, зубы оскалены. Из его груди торчала рукоять кинжала, инкрустированная слоновой костью и огромным изумрудом. Без сомнения, это был фамильный кинжал Дома фор Белкиных любимый кинжал отца. Только откуда он здесь взялся? И ведь отпечатки пальцев на рукояти наверняка принадлежат Георгу.
      Великан Псеркс чем-то всегда нравился Георгу - быть может, широтой монголо-персидской души, и фор Белкин с тоской подумал: "В мире так мало нормальных людей. И лучшие, как всегда, гибнут первыми..."
      Снаружи раздались сирены подъезжающих к замку полицейских машин. "Вляпался..." Георг попытался вытащить кинжал, но тот плотно засел в трупе. Фор Белкин уперся левой рукой в грудь мертвецу, дернул изо всех сил и, потеряв равновесие, едва не упал на спину. Обтер вынутый кинжал о занавеску, сунул за пазуху и выскочил в коридор.
      С парадной лестницы доносились топот и крики. Георг бросился бежать в противоположную сторону - в конец крыла. Готовясь к операции, он досконально изучил жилище фор Псеркса и знал, что этот коридор упирается в рыцарский зал с огромными цветными витражами и винтовой лестницей, ведущей в башенку обсерватории.
      Полицейские неслись через анфиладу. Когда фор Белкин подбежал к дверям зала, они уже появились в коридоре.
      - Стой!!! Стой!!! - закричали ему. - Стрелять будем!
      Прогремел первый выстрел в воздух - пуля попала в бронзовый рожок люстры и срикошетила в гобелен.
      Георг и не думал останавливаться. Распахнув дверь зала, он метнулся к лестнице мимо конных фигур в рыцарской броне. Главное - успеть забраться наверх, пока погоня преодолевает стометровый коридор. Лестница делала одиннадцать витков - по высоте рыцарский зал занимал целых три этажа. Ноги грохотали по металлическим ступенькам.
      Когда фор Белкину оставался последний виток, в дверях появились преследователи. Несмотря на то что стилизованные под факелы бра плохо освещали зал, а его высокий потолок и вовсе терялся во мраке, полицейские заметили наверху темную фигурку и вскинули пистолеты.
      Пули защелкали, казалось, со всех сторон. Фор Белкин споткнулся и, больно стукнувшись о перила подбородком, упал на ступени. Быть может, это спасло ему жизнь. Пули ударялись в клепаные стальные листы и отскакивали, дырявя стены и разбивая витражи. А потом обоймы закончились.
      Пока полицейские перезаряжали пистолеты, Георг вскочил на ноги, тремя прыжками одолел последний виток лестницы и очутился в обсерватории. Миновав полуметровый телескоп, фор Белкин занялся небольшим квадратным окошечком в неподвижной части стены (пол башенки представлял собой вращающуюся платформу). Георг выбил стекло и, не раздумывая, спрыгнул на крутой скат черепичной крыши. Катясь вниз, он успел заметить три патрульные машины и четырех сотрудников Лупола, маячивших во дворе.
      - Стой!!! Стой!!! - кричали снизу.
      Полицейские открыли огонь, хоть и были уверены, что преступнику деться некуда. Сейчас фор Белкин был плохой мишенью. Пули разбивали драгоценную черепицу, осыпая его дождем мелких осколков, уже успевших поранить ему лицо. Георг изо всех сил пытался затормозить, но ноги скользили по мокрой от недавнего дождика черепице. Домард мог пролететь мимо трубы и, свалившись с крыши, расшибиться в лепешку.
      И все же Георг сумел ухватиться за покрытую копотью узорную решетку, на которой крепился колпак, защищавший дымоход от дождя и снега. Дым не валил, да и решетка была холодной на ощупь, значит, фор Белкин не задохнется и не изжарится заживо.
      Пуля просвистела у самого уха. Георг фор Белкин вдруг понял, что его сейчас убьют, и страх утроил силы. Он так дернул за скобу, что слегка приржавевшая решетка вылетела из паза, колпак откинулся набок, открыв дымоход. Теперь главное было не застрять в дымоходе, но и не рухнуть вниз с двадцатиметровой высоты. Труба, по счастью, оказалась подходящей ширины, и Георг мог спускаться, упираясь в кирпич стен руками и ногами.
      Затем Домарду снова очень повезло: полицейские не знали, что этот дымоход не имеет ничего общего с традиционным печным отоплением замка, и впустую поджидали беглеца у каминов первого этажа. А фор Белкин вывалился в котельную с лицом перепачканным сажей и кровью. К его спецкомбинезону из пылевлагоотталкивающей ткани грязь не приставала.
      Из котельной Георг попал в коридор подвала со множеством дверей. Тут располагались кладовые. Коридор мог вывести фор Белкина к черному ходу, но там наверняка была устроена засада. Поэтому Георг свернул направо, очутившись в тесном закутке, приподнял канализационный люк, и тут позади него раздался громкий голос:
      - Что вы здесь делаете?!
      Фор Белкин стремительно обернулся, ожидая увидеть перед собой дуло пистолета, но это был всего лишь слуга, несший на кухню корзину с пивными бутылками. Пришлось его отключить, чтоб не поднял тревогу, - пусть приляжет и поспит часок.
      В любом случае Домарда уже опознали, но "Луна-Шанс" заранее подготовил ему превосходное алиби: весь вечер Георг фор Белкин провел в казино "Галлей" за карточным столом. Свидетелей сотни.
      ...Он вылез на поверхность в тенистом парке. Яркие фонари оставляли за деревьями и кустами густые полосы и пятна мрака. До этого фор Белкин попробовал пару люков. Сначала, приподняв крышку, он оказался посреди автомагистрали, а потом - у дверей залитого огнями варьете.
      Теперь нужно было освободиться от сопровождающих его удушающих запахов. Георг вымыл в лужице руки и лицо, а затем без особого результата повалялся во влажной траве. Внешне его комбинезон был идеально чист, но запах дерьма не отступал. Фор Белкин не знал, что делать. Не переться же с таким амбре в магазин одежды!
      Внезапно он понял, что здесь не один. Во мраке боковой аллеи ступали по песку собачьи лапы. Фор Белкин не хотел встречаться с владельцем песика и скользнул к тополям пятидесятиметровой высоты. Там-то он и столкнулся нос к носу с хозяином, который, оказывается, сидел на травке, пока его собака нарезала круги по парку.
      К удивлению Георга, селенит не только не испугался, но и отшатываться не стал, будто запаха не было вовсе.
      - Извините, - произнесли оба в один голос.
      И, прежде чем уйти своей дорогой, фор Белкин сказал незнакомцу:
      - Доброй вам ночи.
      Тут только он сообразил, что если к его суперкостюму не пристает грязь, то и вонь канализации сохранилась лишь в его собственной памяти да еще, пожалуй, в волосах, которые довольно быстро пропитываются запахами. Георг дернул за короткий шнурочек, и комбинезон превратился в леопардовую шкуру дешевый маскарадный костюм, ведь в Луна-Сити все еще продолжался карнавал.
      Выбравшись из парка, фор Белкин купил в уличном автомате флакон туалетной воды, намочил ладони и пригладил шевелюру. Теперь будет казаться, что Георг - только из парикмахерской.
      У него оставалась одна-единственная задача: пробраться в казино "Галлей" и незаметно сменить своего двойника. Это должно произойти в кабинке роскошного беломраморного туалета.
      Георг двигался со скоростью толпы, вид имел самый заурядный, и никому до него не было дела. Он услышал завывание полицейской сирены, когда был всего в трех кварталах от казино. Фор Белкин быстро огляделся в поисках укрытия, ведь патрульные могут иметь сканер-идентификатор. Обнаружил небольшую неоновую надпись "Салон некрографии" над скромной пластиковой дверью.
      Берясь за медную ручку, Георг понятия не имел, что это такое. Дверь открылась, мелодично зазвенел колокольчик. Домард очутился в крохотном зальчике перед невысокой старомодной конторкой.
      - Добрый вечер, милорд. Чей портрет вам нужен? - приятным баритоном осведомился благообразный немолодой некрограф с пятнистыми серо-рыжими бакенбардами и в пенсне - по прошлогодней моде.
      - Да я, собственно... - Георг фор Белкин замялся. - Я зашел сюда случайно. Привлекла необычная вывеска. - Чем больше правды будет в твоих словах, тем лучше.
      - Прекрасно!- оживился хозяин салона. - Мы производим уникальную, но при этом весьма недорогую операцию! - объявил он с гордостью. - Это единственный салон в городе. Вы просто обязаны у нас сфотографироваться.
      Хозяин салона почуял, что перед ним достаточно состоятельный, но неискушенный в некрографии человек, из которого можно без особого труда вытянуть круглую сумму.
      - Так вы снимаете живого человека, а на фотографии получается мертвец? - усмехнулся Георг. - Замечательный бизнес!
      Полицейская машина тем временем проехала мимо. Через минуту можно будет выйти наружу. Почувствовав перемену его настроения, хозяин затараторил:
      - Нет, что вы! Вы не так поняли! Никаких мертвецов! Снимая вас, мы как бы раскручиваем назад ленту генетической памяти. В результате получается качественная стереография любого из ваших предков в том самом возрасте, когда был зачат наследник.
      Фор Белкин равнодушно покачал головой, повернулся и шагнул к двери. Но тут сирена раздалась снова. "Что за черт?!" Это была еще одна машина, медленно проталкивающаяся сквозь толпу, запрудившую проезжую часть. И Георг вернулся к конторке. Некрограф просветлел лицом.
      - Чей портрет вы предпочитаете? Обычно Домардов интересуют их вековые корни.
      - Матери, - не задумываясь ответил Георг. Отцовских портретов в замке было предостаточно.
      Изольда фор Белкина умерла через два года после рождения сына, и от нее не осталось почти никаких вещей.
      Некрографический аппарат оказался ничуть не похож на фото- или кинокамеру. Это был матовый черный куб с узкогорлой воронкой на входе и тонкой горизонтальной щелью на выходе, имелась здесь также и маленькая клавиатура, на которой хозяин салона последовательно нажал клавиши "W", "1" и "work", то есть "женщина", "первое поколение" и "работа".
      Некрограф взял было у Георга из пальца несколько капель крови, которые тут же перекочевали в воронку.
      - Голограмма будет готова завтра к обеду. Зайдете сами или послать вам на дом? Это всего на десять процентов дороже.
      - Я пришлю посыльного. - Разговор уже изрядно надоел фор Белкину, и, если бы не третья по счету сирена, он прервал бы его на середине. - Сколько с меня? - Полез за бумажником.
      - Пя... пятьдесят селенов, - набравшись смелости, пролепетал некрограф.
      Это было на порядок дороже обычного снимка. Георг, хмыкнув, заплатил не торговаться же Небожителю с каким-то жалким торгашом!..
      Фор Белкин так и не попал в казино "Галлей". Издалека обнаружил, что у дверей стоят полицейские машины и собралась огромная толпа. Именно сюда спешили патрули Лупола, загнавшие Георга в салон некрографии. Он мог бы смешаться с этой толпой и попытаться выяснить, что произошло, но не стал рисковать и отправился на конспиративную квартиру - запасное место встречи с двойником.
      Домард перебрался в район под названием Отстойник и долго там кружил. Наконец решился войти в грязную подворотню, а затем - через двор-колодец - в не менее грязную парадную. Георг поднялся на второй этаж и открыл ключом ободранную дверь без номера. Двое стоявших за ней охранников странно посмотрели на него.
      - Пожалуйста, сдайте оружие, - попросил один из них, заранее уверенный, что Небожитель не согласится.
      Вот задачка-то: и приказ выполнить, и упрямца не покалечить. Но фор Белкин не стал затевать ссору - отдал отцовский кинжал и любезно разрешил обыскать свои карманы.
      В полупустой мрачноватой комнате Георга ждал Президент синдиката "Луна-Шанс" Сайд де Морешаль собственной персоной. Фор Белкин никак не ожидал, что удостоится подобной чести.
      - Вы смотрели телевизор? - спросил Президент, едва Домард переступил порог.
      Георг покачал головой. "Интересно, где я мог его раздобыть, пробираясь сюда?"
      - Лупол обвиняет Георга фор Белкина в убийстве братьев фор Кудреванов. Все улики против вас. Генеральный прокурор Луна-Сити выдал ордер на ваш арест... Мы больше не можем открыто вас поддерживать. Конечно, магическое прикрытие останется, но охрану придется снять.
      - Кудреванов убили?! Как?!
      - Прямо за ломберным столом. Вы или ваш двойник стрелял в них в упор из пистолета, выпустив шесть пуль, затем бросил в зал несколько капсул со слезоточивым газом и скрылся через черный ход.
      - А что же их Магины?
      - Они не сработали.
      Президент замолк, пристально рассматривая собеседника. Быть может, он надеялся, что Георг что-то попытается объяснить. Но Домард молча переваривал услышанное.
      ВРАГ истреблял одного Небожителя за другим. Причем самые заметные, колоритные фигуры... Сначала Фра-Фра. Затем громогласный, но добродушный великан Хан фор Псеркс. Он любил стройных женщин, но гораздо сильнее хорошенько выпить и вкусно поесть. А потом близнецы Кудреваны, Ибер и Перин. Это они на балу в замке фор Белкина выпустили живых кукол - свои точные копии, и те вскорости остались лишь в мотоциклетных шлемах и ботфортах.
      Наконец Сайд де Морешаль спросил ледяным тоном:
      - Что вы собираетесь делать дальше?
      - Но вы-то должны понимать, что я не убивал! - вскричал фор Белкин.
      Мало сказать, что он был ошарашен, потрясен. Если б не бешеная злость, которая охватывала фор Белкина, когда его припирали к стене, он наверняка впал бы в отчаяние.
      - За несколько минут до убийства двойник выходил из зала в туалет, как и было условлено. Он клянется, что в кабинке находились вы в маскарадном костюме тигра. Обменявшись с вами одеждой, он снял вашу маску и отправился на явочную квартиру. Вы же вернулись к ломберному столу...
      - Вы проверили его показания? - Домард овладел собой, уселся на стул и закинул ногу на ногу.
      - Магина показала, что он говорит правду.
      - Я ожидал обвинения в убийстве, - неторопливо заговорил Георг, - но вовсе не Кудреванов. Это для меня - полная неожиданность. - На лице Сайда де Морешаля возник интерес. - Я был уверен, что на меня повесят смерть фор Псеркса.
      - А разве?..
      - Так вы еще не в курсе? - Георг внезапно сообразил, что это прекрасный аргумент в пользу его невиновности. - Надеюсь, вы не забыли, что казино "Галлей" - всего лишь прикрытие моего визита к фор Псерксу. В замке я застал еще теплый труп хозяина с фамильным кинжалом фор Белкиных в груди и чудом вырвался из лап Лупола. Можно подумать, наши Магины вообще отказались защищать владельцев. И я никак не мог убить и фор Псеркса, и фор Кудреванов - их смерть была почти одновременной. Так что выбирайте... Моим врагам невтерпеж упрятать меня за решетку, и, подстраховавшись, они подставили меня дважды. Сработало оба раза, и они оказались перед проблемой выбора. Выходит, решили ограничиться вторым убийством, ведь в казино было гораздо больше свидетелей.
      - Хотелось бы вам верить, - пробормотал Президент, стуча костяшками пальцев по столу.
      - Но если я - убийца и вы это знаете, то зачем я пришел сюда и сдал оружие?
      - Тоже верно. Впрочем, как вы могли заметить, синдикат не отступился бы от вас в любом случае.
      - И зачем мне убивать этих безобидных придурков?
      - Ну, это как раз понятно. Несколько человек слышали, как вы, сидя за столом в казино, просили близнецов о помощи, а они отказали и вдобавок нахамили вам.
      - Так-так...
      - Что вы собираетесь делать? - снова спросил де Морешаль и, не дождавшись ответа, продолжил: - Вам понадобятся помощники. Я могу найти нескольких, не связанных с синдикатом. Это бывшие коммандос лунных сил самообороны.
      - Благодарю вас, не нужно. Я все сделаю сам.
      - Боитесь, что мои люди ведут двойную игру?
      - Я этого не говорил. - Фор Белкин вымученно улыбнулся.
      - Желаю удачи, сэр Георг, - протянул ему руку Президент. - Встретимся после победы.
      "Удобная позиция: сидеть в безопасном месте и ждать, чья возьмет, подумал Георг, пожимая руку. - Ну да бог ему судья..."
      4
      Лика бежала по улице босиком, в одной ночной рубашке. Все ее вещи остались на служебной квартире господина Рябчикова. Она не понимала, куда бежит, зачем, что ждет ее впереди. Девушку гнал смертельный ужас, он касался ее беззащитной спины, дышал в затылок. Лика знала одно: больше никогда, никогда в жизни не вернется туда, в ту комнату, к этому слизняку...
      Когда девушка оказалась в постели лысоватого, пухлого донжуана, когда его липкие губы уже слюнявили ее бархатную кожу, Лику чем-то ледяным наотмашь ударило по лицу и прямо-таки швырнуло в дверь. Эта неведомая сила была прежней, магической природы. Она обороняла девушку от происков врагов и толкала ее сюда, на Луну.
      Лика бежала - почти летела Сейчас лунная ночь совпала со стандартной, и все же на улицах попадалось немало прохожих. Однако на Ликину ночную рубашку и безумное лицо особого внимания не обращали - здесь видали и не такое.
      Девушка вдруг обнаружила, что свернула с бульвара Гагарина и бежит по незнакомой тихой улице. Затем она оказалась в узком темном переулке. А потом Лика спустилась по стертым, провалившимся посередине ступеням к щелястой двери подвала. На здании не было ни единой лампочки, поблизости не горели фонари, так что девушка едва не упала.
      Лика взялась за ручку и потянула на себя. Дверь была не заперта. Она оглушительно заскрипела и подалась. Скудный свет Земли, проникающий с улицы, позволил разглядеть, что подвал забит высоченными штабелями больших деревянных ящиков, между которыми оставлен двухметровой ширины проход.
      Продрогнув до зубовного лязга, Лика не чувствовала ног и начала оглушительно чихать. Она не боялась, что ее услышат, знала: здесь нет ни души. За левым штабелем девушка нащупала кучу тряпок, от которых ничем, кроме ветхости, не пахло, и зарылась в нее. Скоро согревшись, девушка забылась беспокойным сном.
      Проснувшись через несколько часов, Лика долго не могла понять, что с ней и где она. Ей было тепло, вокруг темно и тихо. Никуда не хотелось идти, да и не было сил.
      И вдруг раздался душераздирающий скрип - открыли входную дверь. Девушка сжалась в комочек, с головой нырнув в ветошь. Лика была уверена, что ее непременно обнаружат.
      Гулкие шаги приближались, становясь все громче. Кто-то уверенно шел по проходу между штабелей - наверняка у него был фонарь. И вот шаги уже почти гремели. Лика перестала дышать. Человек, кажется, повернул в ее сторону. А затем грохот шагов смолк.
      В обрушившейся тишине она слышала только стук собственного сердца и чувствовала, как по куче тряпок ползает пятно света. Потом по куче глухо стукнули - мимо, мимо... ближе, еще ближе... И вот что-то ударило Лику по ребрам.
      - А-а-а-а-а!!! - в испуге закричала она.
      Тут ее крепко схватили за плечи и потащили на свет божий.
      5
      "Фор Бегерестайн и Ли фор Тхе сказали то, что сказали. Вряд ли из них вытянешь что-либо еще. Кое-что успел сообщить Фра-Фра Есть информация и от "Луна-Шанса". Старый дворецкий не успел договорить. Фор Псеркс убит. Где еще я могу что-нибудь разузнать?"
      Георг сидел в небогатом, но довольно чистом кабачке "Спутник" и медленно потягивал неразбавленное виски. На голове его была гибкая маска невзрачного селенита, одежда - из шпионского арсенала: неприметная, по своему покрою и цене подходящая горожанину среднего достатка, коих в Луна-Сити пруд пруди.
      "Итак, сейчас мой ход, а я не знаю, что делать. Гораздо проще сказать, чего делать нельзя ни в коем случае. Я не должен попасться ВРАГУ на глаза. Инициатива ненадолго перешла в мои руки. Можно незаметно подкрасться и нанести внезапный удар. Вот только где и по кому?.."
      Конечно, лишившись возможности использовать магическое оружие, его противники оказались не готовы к борьбе по старинке. Это все равно что в современной армии вдруг перестанет взрываться взрывчатка, не будут испускаться лучи и заводиться моторы и воинам придется скакать на лошадях и сражаться мечами. Кто тогда победит - зулус, с детских лет привыкший орудовать копьем, или пехотинец, обученный стрелять из бластера, ставшего теперь не слишком удобной дубиной?
      После двух убийств, якобы совершенных Домардом, ИМ больше ничего не удалось совершить. Одно дело - устраивать засады, зная, что Георг обязательно придет на это место, и совсем другое - искать его в двухмиллионном городе, как иголку в стоге сена.
      В кабачке стояли два бильярдных стола. За одним из них тем временем разгоралась настоящая битва. Большинство посетителей кабачка сгрудились вокруг играющих, с горячностью делая ставки. Подошел к столу и Георг - он должен был вести себя как все.
      Играть в бильярд на Луне - особое искусство, если, конечно, не заливать шары свинцом. Истинные мастера считают подобную уловку ниже своего достоинства, оставляя ее для сосунков. Ювелирная работа - загонять обычные, выточенные из слоновой кости, шары в лузы так, чтобы после столкновения ни один не улетел со стола.
      Оба играющих несомненно это умели. Один был невысоким, полноватым селенитом с кирпичным лицом и шкиперской бородкой. Венчали картину старые армейские галифе, огромные грубые ботинки, полосатый вязаный свитер с кожаными заплатами на локтях и моряцкий синий берет с красным помпоном. Словом, весьма запоминающийся наряд.
      Противник ни чуточки на него не походил: провинциальный щеголь в клетчатом фраке, коричневых брюках в обтяжку и лакированных туфлях с длинными носами. У него были курносый нос, усы с закрученными вверх концами, набриолиненные волосы, посередине разделенные пробором, и маленькие бегающие глазки.
      Один красивый удар следовал за другим. Зрители встречали их восторженным шепотом. Домард сам не заметил, как увлекся, переживая за "шкипера", потому что "щеголь" ему не понравился с первого же взгляда.
      Довольно долго партия шла на равных, но потом "шкипер" вдруг словно бы перестал поддаваться, и в считанные секунды все было кончено. Народ даже не успел понять, что произошло. Шар ударил другой, изменил траекторию, потом каждый из них попал еще по одному - шла цепная реакция, - и вот уже все шесть оставшихся на сукне шаров разом очутились в лузах. Гробовое молчание сменил вопль восторга.
      Георг почему-то был уверен: победа была честной - без всякой магии. Он как следует пригляделся к победителю: "шкипер" обладал хитро прищуренными глазами, извилистым розовым рубцом на щеке и разбитой нижней губой. При этом в нем ощущалась скрытая сила.
      Победитель, состроив брезгливую гримасу, не глядя сгреб со стола свой выигрыш и вразвалочку направился к стойке. Со звоном вывалил перед хозяином кабачка горсть серебра и несколько смятых бумажек.
      - Угощаю всех!
      Еще один вопль восторга. Не так уж трудно завоевать людское восхищение. Народ хлынул к стойке. И только проигравший не захотел топить обиду в дармовой выпивке и, вернувшись к своему столику, угрюмо тянул темное пиво из литровой кружки.
      "Шкипер"-бильярдист весьма заинтересовал Домарда, хотя, казалось бы, какой от него прок? Слишком заметен и по одному этому опасен. Но уж больно ловок... или, скорее, меток.
      Георг допил виски и решил: пора двигать дальше. Он опасался надолго задерживаться где бы то ни было. "Да-а... Жил себе, жил, никому особо не мешал, а теперь вот травят, как бешеную собаку, гонят, как зайца борзые. - И тут же усмехнулся собственным мыслям: - Как легко себя разжалобить! Вообще-то, врагов у меня было до беса".
      Фор Белкин вдруг понял, что выход из кабачка перекрыт. Несколько добропорядочных бюргеров, которым претило участие в дармовой выпивке и вовсе не хотелось соседствовать с нажирающимися пьянчужками, толпились у дверей, но их не пропускали. Кто-то невидимый Георгу не слишком грубо, но настойчиво советовал им вернуться назад и сидеть тихо.
      Домард нащупал рукоятку карманного бластера, спрятанного под плащом. Под мышкой у него была кобура с браунингом ручной сборки, снабженным массой полезных приспособлений, карманы оттягивали две гранаты с веселящим газом.
      Бильярдист, хоть и успел уже опрокинуть рюмки четыре, тоже заметил непорядок, раздраженно взмахнул рукой, так что на пол свалилась пустая бутылка, и направился к двери с возгласом:
      - Кто это распоряжается в моем кабачке?!
      - Заглохни! - раздался в ответ тихий, но злобный голос. - А не то укоротим!
      Бильярдист оторопел от такой наглости, потом вдруг нагнулся, выставив по-бычьи крутой лоб, и резко нырнул вперед. Внезапный удар, похоже, пришелся кому-то в живот. И тут началась первостатейная лунная драка - с высокими прыжками и полетами... Георг не мог оставаться в стороне, продолжая выжидать. Бильярдиста рано или поздно вырубят, а уж тогда наверняка примутся за него.
      Домард встал из-за столика и вдоль стены проскользнул к дверям, стараясь прежде времени не попасть в поле зрения перекрывших выход типов, а затем швырнул в дверной проем газовую гранату. В кабачке началась паника.
      Это был всего-навсего веселящий газ. Бильярдист, истерически хохоча, кувырнулся через голову и отлетел назад, очутившись у ног Георга. Лицо его было разбито в кровь.
      Загрохотала автоматная очередь - пули веером влетали в проем, сбивая с ног заметавшихся посетителей и официантов кабачка. Вот тут Домард и пустил в ход карманный бластер. Запахи жженого мяса и горелой древесины потом долго преследовали его.
      На поверку нападавшие оказались обычными грабителями из шайки Бени Мо. Хотя, не исключено, на сей раз у них был особый заказ. По крайней мере, выяснить это не удалось. Когда Домард узнал, кто именно открыл огонь, допрашивать уже было некого.
      В салон некрографии Георг вошел один. Он был в маске одного из своих слуг. Бильярдист остался стоять на стреме.
      "Шкипера" звали Джереми Робинс. Он согласился служить Домарду не столько из-за денег, впрочем весьма немалых. Будучи любителем приключений, он всегда мечтал сменить стиль своей в общем-то размеренной жизни, где высшей радостью было "умыть" в бильярдной какого-нибудь напыщенного бездаря, а потом хорошенько нарезаться в теплой компании. И теперь перед Робинсом открывалась дорога, ведущая в рай, правда проездом через ад.
      - Что вам угодно? - спросил Георга хозяин салона.
      - Карточку моего хозяина. Домард приходил к вам вчера и уже оплатил услугу. Вот квитанция.
      - Да-да, конечно, - засуетился тот и полез в коробку с готовыми заказами. - Минуточку...
      Некрография лежала в большом синем конверте с фирменной эмблемой салона - большущим ребенком, который обнимал маленького старика. На улице Георг вскрыл конверт и обнаружил внутри обычный стерео-снимок; молодая симпатичная женщина, чем-то похожая на него. "Господи! Это не Изольда... Неужели все вокруг меня - ложь?"
      Да, это была совсем не та женщина, что он привык видеть на единственном сохранившемся фотопортрете, где мать и отец стоят рядом: она, грустная, отстраненная, - в белоснежном подвенечном платье с брабантскими кружевами, а он, натянутый как струна, глаза невидящие, - в безукоризненном черном костюме а-ля принц Гамлет. Георг только сейчас понял: это была фотография двух совершенно несчастных людей, снятых на пленку в самый, казалось бы, счастливый миг их жизни.
      Он постарался восстановить в памяти все, что успел рассказать ему старик дворецкий и во что Домард так и не решился поверить. "Вот бы показать ему некрографию!.. Землянка Мария... Неужели это моя мать? О господи... Да-а, чтобы вернуть украденную память, придется снова и снова проходить через боль. Но без прошлого мне не обрести будущее. Ответы на все вопросы там, позади!"
      Бильярдист с любопытством поглядел на него, но ничего не спросил. Постояв у двери, Георг вернулся в салон.
      - Простите, чуть не забыл. Мой хозяин приказал мне задать вам один вопрос.
      - Пожалуйста, сколько угодно.
      - А может предок - тот, что на портрете, - оказаться еще жив?
      - Конечно. "Некрография" - не совсем точное, хоть и звучное название. Вы знаете эту нашу моду на все, что связано с мертвыми, со смертью. Я был бы только рад, если предок высокочтимого Домарда ныне здравствует.
      - И еще... Вы гарантируете точность воспроизведения? Ошибки быть не может? Боюсь, хозяин меня убьет, если я принесу ему чужой лик.
      - Клянусь, здесь все по науке и без обмана. - Владелец салона для пущей убедительности перекрестился. - Вы меня обижаете...
      С тем фор Белкин и ушел.
      - Вам нужно переодеться и сменить лицо, - выйдя на улицу, приказал он Бильярдисту. - Все необходимое - в тайнике.
      Робинс терпеть не мог лепить всякую дрянь на лицо. Он поморщился, но ничего не сказал - прибережет свой богатый словарный запас для другого случая.
      6
      Этот тайник был не единственным, который устроил в городе для Георга "Луна-Шанс". Он находился в неохраняемом складе теневиков, связанных с контрабандистами, которые ввозили с Земли деликатесные продукты и выдержанные вина. Теневиков арестовал Лупол, и сотни ящиков с товаром ждали их возвращения с тюремных нар.
      Бильярдист снова был оставлен караулить. Домард почуял чужого, пройдя всего десяток шагов по проходу, снял с предохранителя браунинг и двинулся дальше. Он искал притаившегося человека и был готов к схватке.
      ...Георг слишком поздно сообразил, с кем имеет дело и что делает ей больно. Бьющаяся в его руках маленькая перепуганная девушка в одной ночной рубашке почему-то напомнила ему облепленную мазутной пленкой птицу из рекламных роликов "Гринпис". Ребрышки ее, столь ощутимые сквозь тонкую ткань, вызвали у фор Белкина приступ острой жалости. Он бережно опустил девушку на тряпки, чувствуя, как бешено ее колотит, и сказал:
      - Прости... Я не сделаю тебе ничего плохого.
      И тогда она заплакала - почти беззвучно, даже не пытаясь закрыть лицо руками. Слезы струились по ее щекам. "Трогательная сценка", - все-таки подумал Домард, тут же обозвал себя циником и, сняв плащ, накинул девушке на плечи.
      - Кто ты такая? - спросил Георг, когда девушка немного успокоилась. Как ты сюда попала?
      - Я Лика Степанова, с Земли. Я... - Девушка глубоко задышала, чтобы снова не заплакать. - Я убежала...
      Лика подняла на Домарда глаза, взгляд ее был столь беспомощным и доверчивым, что Георгу немедленно захотелось ее от кого-нибудь защитить. Похоже, идти девушке было некуда и помощи ждать не от кого. Он совершенно забыл в эти мгновения о том, что за ним самим идет охота.
      - Погоди, я сейчас приду.
      Домард погладил ее руку и пошел звать Бильярдиста. Пусть заходит внутрь и сам подберет себе новую личину, одежду и оружие. Вряд ли тот будет рад непредвиденной задержке. Авось пронесет и ищейки Лупола минуют эту дверь.
      - Расскажи мне все. Только коротко, - вернувшись вместе с Робинсом, попросил Георг. - Иначе я не смогу тебе помочь.
      Фор Белкин снял свою маску и сразу же перестал быть безликим селенитом. Теперь Лика видела его подлинное лицо.
      И девушка, покорно кивнув, тихим голосом начала свой рассказ. В злоключениях Лики, по сути, не было ничего особенного. Вмешательство Небожителей в личную жизнь земляшек - дело обычное. Правда, на девушке схлестнулись две противоположно направленные силы, но и это не такая уж редкость. Зато на Георга произвела впечатление попытка Лики проникнуть на Луну и разом покончить со всяким магическим на нее воздействием - заранее обреченная на провал, но такая отчаянная...
      Бильярдист сменил внешность, переоделся и вооружился до зубов. Теперь он переминался с ноги на ногу и с нетерпением поглядывал на часы. Время работало против беглецов.
      Когда Лика добралась до необъяснимого посещения клиники на островке стабила, Домард вдруг встревожился, как будто эта история имела к нему непосредственное отношение. Он явственно ощущал: разгадка роковых тайн, из-за которых его упорно пытаются убить, где-то рядом, он чует ее всеми фибрами души, этим самым шестым чувством... Она так близка, что кажется: стоит только протянуть руку...
      Георгу стало казаться, что перед ним высится ледяная стена, отгораживающая его от прошлого. Недоставало одного-единственного точного удара, чтобы она рассыпалась на тысячу осколков. Но куда нацелиться, где найти самое слабое место? Просто напрягать мозги, и без того изгрызенные множеством безответных вопросов? Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Нужен внешний толчок? Но кто поможет Домарду? Неужели она, Лика, потерянная душа, которая сама так нуждается в его помощи?..
      Фор Белкин машинально сунул руку в карман и наткнулся на конверт из салона некрографии, достал стереографию его возможной матери и беспомощно повертел в руках.
      - Что это у тебя? - спросила девушка.
      Ни слова не говоря, он показал ей портрет. Лика внимательно вгляделась в черты молодой женщины. Нет сомнений, та была похожа на лежащую в клинике старуху. Это либо дочь, либо младшая сестра Марии Кедриной. Девушка переводила взгляд с некрографии на Домарда и обратно, потом пробормотала:
      - А ведь вы похожи...
      - Кто на кого? - не понял Георг.
      - Все трое: вы сами, эта женщина и старушка на островке ставила.
      Фор Белкин очумело помотал головой. Бильярдист глядел на него и не понимал, что здесь творится. Зато он твердо знал: надо поскорее убраться со склада. Но Робинс чувствовал: сейчас хозяина нельзя торопить - происходит нечто очень важное.
      И тут Лика спросила:
      - Когда был сделан этот снимок? "Сегодня", - чуть было не сказал Домард.
      - Тридцать пять лет назад - в день моего зачатия.
      - Так, значит, это она! - воскликнула девушка и остолбенело уставилась на Георга. - А это не ваша?.. - Она не договорила, натолкнувшись взглядом на остекленевшие глаза фор Белкина.
      "Моя мать... Это моя мать. И она жива. Жива!" - Радости не было. Ни радости, ни боли. Слишком много переживаний для одного человека.
      Ледяная стена лопнула. Из замурованных доселе ячеек памяти хлынули на свободу воспоминания, этаж за этажом затопляя опустошенную регулярными чистками голову Георга фор Белкина. Подсознание непрерывно пыталось восстановить утерянное по оставшимся следам, и сейчас возникло ощущение: Домард помнил это всегда и никогда не забывал.
      Фор Белкин окаменев сидел рядом с Ликой. Она дотронулась до него, он даже не пошевелился. Быть может, он вовсе не почувствовал ее прикосновения. Робинс уже давно недовольно пыхтел и покашливал, сидя поблизости на ящике с контрабандой.
      ...Десятилетний Георг глядел на экран Глаза. Тайком пробравшись в отцовскую Комнату управления, он принялся командовать Магиной - той самой, которую отец подарил ему на день рождения, настроил на него, опробовал в деле, но пользоваться самостоятельно строго-настрого запретил. Фор Белкин-младший долго раздумывал, никак не мог решиться, но все-таки не утерпел и полез в запретное место. Ему страсть как хотелось пусть на полчасика стать взрослым, настоящим Небожителем... Когда отец застукал его, то высек как Сидорову козу и сменил замок на двери. Георг потом два дня не мог вставать, а сидеть - целую неделю...
      Домард вспомнил то, что было стерто из его памяти, и поразился, насколько маловажным показалось ему теперь вновь обретенное прошлое. Но ведь без детства и юности его, такого, какой он есть, просто не было бы. Если хранить только самые светлые страницы жизни, напрочь испепелив все неприятности, неудачи и серые будни, в "сухом остатке" обнаружатся лишь парадные портреты, великосветская хроника да велеречивый некролог.
      "У меня в памяти оставили всего по чуть-чуть - чтобы я не чувствовал себя роботом. Кому понадобилось стирать мою безобидную память? Только ради того, чтобы я не мог узнать о моей матери? - мучительно размышлял Георг. Бред! Я даже не догадывался о ее существовании. Лишь поиски утраченного - и только чудом - привели меня к этой истине".
      Сейчас фор Белкин был не прав: в памяти новорожденного Гоши запечатлелось лицо его подлинной матери. И с помощью Магин его можно было в любой момент извлечь оттуда.
      "Пожалуй, главное для НИХ было выкорчевать все, что связано с Землей. Лика... Лика - вот кто будоражил меня, грозя одним прикосновением развалить казавшееся столь прочным, несокрушимым бытие Небожителя. Всю мою привычную жизнь.
      Кому больше всех выгодна нынешняя сословная система на Луне? Кому ненавистны любые перемены, малейшее усиление Земли? Тайный союз Небожителей? Я бы знал о таком. Засекреченная религиозная секта? И это было бы на слуху. К тому же Небожители теперь не верят ни в бога, ни в черта. Так что за неведомая сила взяла М-хваткой за горло маленькую Луну? Луну, которая, в свою очередь, душит гигантскую Землю. Этакий злобный Давид мучает давным-давно ставшего беспомощным Голиафа. Чужими руками погубить тысячелетнюю цивилизацию пятнадцати миллиардов душ - гениальная задумка, не правда ли?"
      Зато история с предательством Магин оказалась дутой. Домард знал теперь, что патронировал Лику весь последний год, и память об этом была у него стерта наиболее тщательно.
      Однажды он увидел Лику на экране Глаза в толпе спешащих на работу клерков и уже не мог ее потерять. Некая молодая особа со странным и одновременно магически притягивающим именем Гликерия снова и снова возвращалась к нему, поднимала среди ночи с постели, не давая спать, лишая аппетита, покоя, ощущения самодостаточности, твердой почвы под ногами. Фор Белкин скорей бы умер, чем признался себе, что по уши втюрился в низкую земляшку. Но подобных признаний от него никто не требовал. Он просто жил Ликой...
      Слов нет, Лика была довольно мила, хотя в каждой сотне молодых землянок наберется десяток ничуть не хуже. Привлекало его вовсе не ее хорошенькое личико или стройная (лишь по земным меркам) фигурка, а чудесный внутренний облик: непосредственность, даже непредсказуемость, поразительная естественность при полном отсутствии какого-либо ломанья - даже самого безобидного, едва ли не всеобщего в наши дни, а оттого почти незаметного.
      Лика могла без всякого усилия, без перехода - вдруг ни с того ни с сего сменить подростковую угловатость на фантастическую грацию и почти балетную плавность движений, отработка которой у танцовщиц требует многих лет упорного труда. То же самое и с движениями души: беззаботное, даже беззаветное веселье - воплощение жизнерадостности - за полминуты сменялось тяжкими думами о безысходном существовании, что навязали землянам подлые небушники, а беззлобная ирония - романтическими грезами. Лика была блистательна в победах, но и в не менее частых поражениях она была очаровательна. Гнев же ее способен восхитить даже замшелый ледниковый валун...
      Небожителю Георгу фор Белкину земная девушка Лика казалась именно такой. Какова она была на самом деле? Каждый заинтересованный наблюдатель видел ее по-своему. Всем известно: абсолютных истин в мире любви не существует. И что такое любовь, как не провал логики и здравого смысла?..
      Георг приказал своим Магинам любой ценой защитить Лику от всех и всяческих угроз, даже если при этом он сам останется уязвимым. Но пароль, которым в случае необходимости мог отменить опеку девушки, он забыл вместе со многими важными вещами во время одной из первых чисток его памяти.
      И в те минуты, когда батарея его Магин выполняла большие срочные заказы, а девушка нуждалась в могучей поддержке, Георг оставался один на один со своими многочисленными врагами, завистниками и недоброжелателями (мало ли их у Небожителей?). Время от времени враги проверяли, не открылся ли достославный Домард, не подставился ли. И обнаружив, к своей великой радости, что это именно так, спешно собирали в кулак свои Магины и нападали на фор Белкина.
      И тут возникают два закономерных вопроса. Атаковал ли Георга знаменитый синдикат "Луна-Шанс", чтобы раздавить или хотя бы испугать ненавистного конкурента, заставить его прийти на поклон, что в конце концов и произошло? Тогда "Луна-Шанс" играл во вражьем оркестре первую скрипку.
      Теперь, после покупки акций синдиката и передачи ему фамильных Магин, ответ вроде бы не столь важен. Что сделано, то сделано... И все же фор Белкин хотел знать правду, даже если это напрочь испортит его отношения с Саидом де Морешалем.
      И второй вопрос: нападали или нет на Домарда таинственные силы, которым (вспомним слова де Морешаля) подконтрольны пропавшие на Луне сотни Магин?
      Скорей всего до последних недель смерть Георга не была ИМ нужна - иначе зачем утруждаться, чистить его память? Пока фор Белкин не подвизался в роли детектива, не покусился на чужие тайны, его надеялись приструнить, сохранив этого блестящего нового аристократа как необходимый кирпичик лунного Общества и государства.
      Удивительное дело: Домард чисто подсознательно толкал Лику на встречу с его истинной матерью. Георга вел не разум и даже не стертая долговременная память (там не было ни намека на существование Марии Кедриной), а голос крови, столь сильный у Небожителей. А потому чистку памяти фор Белкина приходилось проводить регулярно - слишком часто он совершал опасное, оказавшись связующим звеном между двумя доселе не стыкуемыми, ненавидящими друг друга мирами.
      Понял Домард и ситуацию со своей родной матерью. Категорический запрет иметь близкие отношения с земляшками, и тем более вступать с ними в брак, существовал, конечно, не для сохранения в чистоте голубой крови лунных аристократов, а в первую голову ради незыблемости Системы. Чтобы никто из Небожителей не стал выбивать поблажки для отдельных землян или для всей их планеты. Чтобы никто не пытался изменить взаимоотношения Земли и Луны, ослабить магическое давление на бывшую метрополию.
      Два мира должны быть разделены - это категорический императив. Только тогда будет сохранен статус-кво. Земляне могут выступать лишь в роли робких просителей или требующего пастырской заботы стада. Даже в постели, всего на несколько минут они не имеют права стать равными Небожителям, а уж тем более в чем-то их превзойти.
      "Я должен увидеть мать, - родилась вдруг ясная мысль. - Я заберу ее из больницы, дам собственный островок стабила, где она сможет спокойно и ни в чем не нуждаясь доживать остаток лет. Даже если для этого мне придется продать эти чертовы акции, родовой замок и лунные поместья".
      Георг очнулся и новыми глазами поглядел на Лику. Она сразу почувствовала эту перемену. Во мраке, разрезаемом лишь одиноким желтым лучом карманного фонаря, выражение его лица было почти неразличимо, и все же...
      Прикосновение рук незнакомца было наполнено лаской - девушка ощущала обрушиваемый на нее поток тепла. Ей было хорошо с ним - век бы не трогаться с места. Слишком хорошо для минутного знакомства
      - А т-ты? Ты расскажешь о себе? - поспешила спросить Лика, испугавшись родившихся в ней таких непривычных и сильных ощущений.
      - Прошу прощения, хозяин, - не вытерпев, подал голос Бильярдист. - Нам пора. Я давно готов, и для вас тут тоже есть все необходимое.
      - Он прав, - изменившимся голосом сказал Домард. - Оставим мою исповедь на потом. Лика, нам надо переодеться...
      7
      Позади почти одновременно раздались три громких хлопка. Это взорвались мины-"мячики" - любимое оружие Джереми Робинса, оказавшегося неоценимым помощником при бегстве. Он нес за спиной большущий рюкзак с такими вот "мячиками".
      Лупол обучал своих сотрудников на лету уничтожать скачущие мины, не надеясь на магическую силу, - порой у преступника тоже есть Магины. Полицейские расщелкивали мины еще в воздухе из автоматов и бластеров. Так снайперы сшибают на стрельбище летающие тарелочки.
      Но мастер лунного бильярда знал беспроигрышный прием - он пускал "мячики" не назад - навстречу погоне, а далеко вперед. Они отскакивали от дорожного покрытия и стен домов, многократно меняя траекторию, пока, вылетев откуда-нибудь из-за угла, внезапно не хлопались прямо под ноги полицейским и взрывались, осыпая все вокруг мириадами разящих насмерть игл.
      Каждый такой "мячик" рассчитан на определенное количество ударов-отскоков, когда взрывчатка не детонирует. Если мина запрограммирована еще на фабрике, то число отскоков пишется на ее боку. Нужна ювелирная точность расчетов, да и самого броска, изумительное знание местности, чтобы каждый из десятков рикошетов уложился в заранее намеченную, казалось бы безумно ломанную, но в конечном счете оптимальную траекторию.
      Преследователи пока что немного отставали. Георг и Джереми неслись со всех ног. Хоть Лика и была в неплохой спортивной форме, Домарду пришлось буквально тащить ее на себе. Слишком мало времени девушка провела на Луне и еще не научилась быстро бегать при малой силе тяжести.
      Фор Белкин не однажды ловил укоризненные взгляды Бильярдиста, мол, если нас угробят, то только из-за нее.
      Лика, как и все, была затянута в облегающий защитный комбинезон серого цвета. На голове у нее была гибкая маска, которую так любил надевать легендарный Фантомас.
      Переодевшись, взяв в тайнике новое оружие и противогаз, Георг фор Белкин со спутниками собирался без шума покинуть город и пересидеть облаву где-нибудь в безопасном месте. Однако на бульваре Королёва Робинс заметил за ними "хвост". А вскоре за беглецами началась настоящая охота.
      Полицейских кто-то навел, впрочем, ясно кто - все тот же неизвестный враг. В новых личинах троицу можно было засечь лишь с помощью Магин, причем переборов могучую защиту "Луна-Шанса".
      Охоту организовали по всем правилам: и загонщики, и оставленные в засаде полицейские патрули были профессионалами своего дела. И если бы не талант Бильярдиста, беглецов давно бы расстреляли, как куропаток.
      Ни Георгу фор Белкину, ни Джереми Робинсу не было пути назад. К совершенным кем-то другим убийствам фор Псеркса и братьев Кудреванов сначала добавилось вполне реальное неподчинение властям, а теперь и истребление полицейских. А за уголовный террор в составе банды полагается стирание личности. Вот только убийцы редко доживают до суда - Лупол безжалостно мстит за своих.
      ...Поворот следовал за поворотом, улицы и переулки сменялись проходными дворами, скверами и пустырями. Беглецы словно пронзали Луна-Сити, мчась сквозь теснины городских кварталов.
      Прохожих сейчас быть не должно, ведь Лупол трижды передал предупреждение по телевидению, и все же они попадались на пути, шарахались в стороны, провожали троицу любопытными взглядами. Кто-то просто не слышал предупреждения или вылез из дома из чистого любопытства. К тому же для истинных Небожителей любой запрет - хуже чем оскорбление.
      Лика споткнулась и наверняка упала бы, не подхвати ее Георг. На мгновение он прижал девушку к себе, и ее буквально ударило током. Излучаемые им волны тепла не становились слабей. Лика вдруг поняла, что пропадает, что это безвозвратно, навсегда...
      - Спасибо, - на бегу шепнула Лика Георгу.
      Робине тем временем запустил очередную пару "мячиков". Беглецы неслись по улице Галилея - настоящему ущелью, вьющемуся среди небоскребов. На широком проспекте или бульваре они рисковали попасть под шквальный огонь полицейских бронированных автомобилей, которые лупили из пулеметов по любой тени. К тому же над городом кружился десяток вертолетов со снайперами, которым отдан приказ бить на поражение.
      Внезапно далеко впереди из-за домов показалось черное пятно. Это был полицейский бронеавтомобиль. Домард выпалил в него из бластера - этак по-ковбойски, от бедра - и, само собой, промахнулся. Луч угодил в щит с рекламой лунных бикини и разрезал титанитовую опору пополам. Соблазнительные блондинки с двухметровыми ногами от плеч рухнули на мостовую. Пулеметная очередь броневика, по счастью, прошла над головами - полетели куски штукатурки, звякнули разбитые стекла.
      "Отдышаться не дают... - думал Георг на бегу. Скорость упала - Лика от усталости едва передвигала ноги. Разрыв между беглецами и преследователями не только не вырос, а сокращался на глазах. - Или ныряем в тину - или хана".
      Еще один квартал позади. Кольцо окружения снова лопнуло, разорванное парой удачных взрывов, и беглецы выскользнули в проран. А потом новая группа полицейских снова окольцевала тройку - отряды Лупола прибывали один за другим.
      - Осталось пять штук, - объявил Бильярдист, а ведь его объемистый рюкзак доселе казался неиссякаемым источником мин.
      - Нам нужен бронеавтомобиль, - вдруг родилась у Домарда отличная мысль.
      - Вы знаете, куда драпать?
      - Да. - Открывая рот, Георг еще не знал куда, но, когда слово сорвалось с языка, решение пришло само собой.
      - И где мы его возьмем? Этого Домард еще не придумал.
      - А обычной машиной не обойдемся? Нас спасет скорость, а не броня. - С этими словами Робинс запустил еще одну мину. Теперь ради экономии он перешел на одиночные запуски.
      И машина тут же была взята - из длинного ряда автомобилей, припаркованных у беломраморного фасада Народного банка. Да еще какая! "Порше" ручной сборки. Бильярдист за несколько секунд открыл дверцу и завел мотор. Сел за руль. Георг спорить не стал - водитель из него сейчас был никакой. Лика рухнула на заднее сиденье.
      - Ну так куда? - осведомился Джереми, отправив великолепный автомобиль, стоящий целое состояние, в затяжной прыжок.
      - На Центральную Станцию.
      - В "Муравейник"? - удивленно переспросил Бильярдист.
      Домарду некогда было объяснять Робинсу: вряд ли кто в Луполе мог предположить, что они решат сунуться в самое охраняемое место на Луне. К тому же в сверхнапряженном М-поле малые магические поля гасятся, и враги больше не смогут их засечь.
      У Георга имелась еще одна веская причина направиться в "Муравейник", о которой он не собирался распространяться. Домард хорошо помнил свой первый разговор с Президентом синдиката "Луна-Шанс": "...размеры государственного М-парка оказались на удивление малы. Куда делись недостающие Магины, мы не знаем. Я провел осторожный зондаж, и мне показалось, что даже сам Премьер не в курсе, хотя в этом он ни за что не признается..."
      Где могут находиться эти подпольные батареи? Да где угодно: в любом кондиционированном подвале, пещере, горном туннеле, которых на Луне пруд пруди. А посему надо проследить маршрут движения М-батарей с самого начала именно с Центральной Станции. Спрятаться же в катакомбах "Муравейника" особого труда не составит. Единственная проблема - как туда пробраться? Но, как говорил Наполеон, сначала надо ввязаться в бой, а потом посмотрим.
      - В таком случае вы мне платите вдвое, - объявил Бильярдист.
      "Порше" резко вильнул, и пущенная полицейскими ракета рванула слева, ударив машину в борт взрывной волной.
      - С какой стати? - спросил Георг, вцепившись в скобу дверцы.
      - В свое время целых пять месяцев я работал старшим контролером Северных ворот Станции.
      Несколько раз Джереми Робинс в самый последний момент выводил "порше" из сектора обстрела, и только его искусство спасло машину от прямых попаданий. А потом в хвост угнанному автомобилю вцепилась патрульная машина. При каждом удобном случае Джереми Робинс пытался оторваться, но ничего не выходило - сидящий за рулем полицейский был таким же асом вождения, как и Бильярдист.
      - За что тебя выкинули? - осведомился Домард.
      - За участие в азартных играх, - усмехнулся тот. - Так что я разбираюсь не только в "мячиках"... Я проведу вас внутрь и покажу все, что надо.
      Прежде чем превратиться в переулок, улица Королева сузилась и странным образом изогнулась. Робине снова резко бросил автомобиль вправо, чудом вписав его в поворот. Фор Белкин, пытавшийся стрелять через окно, едва не расквасил себе нос. Лика болтнулась в привязных ремнях. Патрульная машина с грохотом врезалась в чугунную тумбу, глубоко раскроив капот.
      - Е-есть! - крикнул Бильярдист, вскинув сжатый кулак левой руки.
      Беглецам пришлось-таки проскочить насквозь простреливаемую площадь Лунника. Домард высунул в окно бластер и наконец-то попал - срезал винт полицейского вертолета. Но тот успел дать ракетный залп из правой подвески. НУРСы рванули чуть в стороне, зато кучно. "Порше" хорошенько тряхнуло, а боковое бронестекло пустило пучок трещин.
      - А как же три кольца охраны? - спросил Георг, когда машина снова оказалась под защитой домов.
      - Хоть сотня - это без разницы.
      Фор Белкин с подозрением поглядел на Бильярдиста: больно много невероятных совпадений. Слишком уж Робинс умел и незаменим. Не стал ли Георг пешкой еще в одной игре? Впрочем, кто, как не он, выбрал среди двух миллионов горожан Луна-Сити этого странного человека и не он ли сам решил сейчас пробиваться на Станцию? Если Бильярдист - враг, управляющий Домардом, как марионеткой, не проще ли ему было сдать Георга в руки Лупола или шлепнуть Небожителя где-нибудь в темном переулке, а не устраивать гонки с препятствиями? Или у него свои счеты с Луполом и он просто использует Домарда?
      ГЛАВА 8
      КАК ВЕРЕВОЧКЕ НИ ВИТЬСЯ
      1
      Пока они прорывались из кольца на "порше", Лика не проронила ни слова. Под обстрелом, в очередном головокружительном вираже девушку бросало то в жар, то в холод, но ни одного писка не сорвалось с ее губ. Только капельки пота выступили на лбу. Домард чувствовал, что влюбляется в Лику все больше.
      Вцепившись в спинку сиденья, Лика смотрела во все глаза на Георга и по большей части видела лишь его затылок, а также профиль, когда Домард пытался стрелять из окна. Ей казалось, что фор Белкин по-прежнему невозмутим (знала бы Лика, как дорого давалась ему эта видимость, к тому же маска хорошо скрывает чувства). И потому девушка убеждала себя, что все обойдется, не может не обойтись...
      Дорога к Станции заняла около часа. Обсуждая с Джереми Робинсом план действий, фор Белкин окончательно убедился, что Бильярдист - явно не тот, за кого себя выдает. Скорей всего, Робине - чей-то секретный агент. Пока их цели совпадают. Но нельзя опоздать, пропустить момент, когда они перестанут быть союзниками. Домард обязан первым принять волевое решение.
      "Порше" все-таки был подбит ракетой, и его пришлось бросить. Георг и Лика забрались в кузов огромного мусоровоза, нестерпимо вонявший гнилыми овощами и мокрыми прокисшими тряпками, и разместились на относительно сухом островке - в куче пустых коробок из-под шампуня. Бильярдист сел в кабину. Оглушенный и связанный водитель покоился среди мусорных баков в самом сердце трущоб Луна-Сити.
      Мощный мотор завелся с пол-оборота, его гордая рокочущая песня внушила пассажирам некоторую, быть может неоправданную, уверенность в успехе.
      Станция начиналась с контрольно-пропускного пункта Первого кольца охраны. Справа и слева от ворот и подпирающих их бетонных куполов дотов тянулась высокая стена. Поверху она была обмотана проволокой под током и снабжена множеством прожекторов, глядящих в открытое поле, которое окружало Станцию. Через каждые пятьдесят метров стену венчали вышки со "скворечнями", где установлены лазерные пушки.
      Робинс подрулил к воротам, загородив всякий проезд.
      - Куда прешь?! - заорал стоявший у ворот автоматчик. - Поворачивай! Здесь говновозы не нужны!
      Неуклюже разворачиваясь, Бильярдист ударил краем кузова стойку ворот. Ворота покосились, замок разомкнулся, взвыла сирена. Мотор мусоровоза тут же заглох. КПП был надежно блокирован.
      - Убью тебя! - вопил охранник через громкоговоритель.
      Трое других выскочили из караулки, наставив на кабину автомобиля небольшие черные автоматы. При этом на лицах охранников читался испуг похоже, они ожидали нападения террористов.
      Действуя по плану, Георг и Лика приоткрыли задний люк мусорного бункера и обнаружили перед собой раскуроченные ворота и свободное пространство до следующего КПП, расположенного метрах в ста впереди.
      Теперь главное - незаметно выбраться из машины и, не дожидаясь Бильярдиста, который будет выпутываться сам, быстро добежать до ближайшего вентиляционного колодца, поднять решетку и забраться внутрь. Таких колодцев вокруг Станции десятки, и расстояние не должно быть слишком велико.
      Сирена взревела и во Втором кольце охраны. Резервные прожектора и фонари вспыхнули разом, так что стало светло как днем. Зато и беглецы тотчас разглядели свой люк.
      Пригибаясь к земле (вернее, к луне), Георг и Лика зигзагами пронеслись по полю к торчащему из-под земли бетонному кольцу со стальной решеткой. В них никто не стрелял. Позади, рядом с мусоровозом, одна за другой рвались газовые гранаты Джереми Робинса, заговорили и тут же смолкли автоматы. Или Бильярдист справился с охраной, или полегли все...
      Домард разрезал замок решетки лучом бластера. На этом его энергобатарея сдохла, и фор Белкин остался безоружным. Дно вентиляционного туннеля обнаружилось всего в двух метрах под ногами, в туннеле царил прохладный мрак.
      - Стой! Стой! - заорали во Втором кольце охраны.
      Георг, не церемонясь, столкнул Лику вниз. Пулеметы ударили из дотов. Охрана стреляла из рук вон плохо: две очереди взбили пыльные фонтанчики недолет и перелет. Домард нырнул в люк, и вот тут пули застучали по снятой решетке.
      С вышек заработали стационарные бластеры. Наверху грохнуло - это взорвался реактор мусоровоза.
      Через считанные секунды в люк, прямо на голову фор Белкину, свалился Бильярдист - не заставил себя долго ждать. Правую щеку Джереми Робинса украшала глубокая кровоточащая царапина, лоб был рассечен. Разорванную маску он успел сорвать.
      - Не слишком большая цена... - улыбнулся Робинс, оскалив зубы, и тут же сморщился от боли.
      Он повел их по туннелю в глубь Станции. Под землей беглецов никто не преследовал, и это очень не понравилось Георгу. Либо охранники боятся опасных подземелий, либо с проникшими сюда преступниками вскоре покончат и без их помощи.
      На Станции было немало пустующих бетонных бункеров и подвалов, созданных на случай войны - как убежище и для хранения стратегического запаса продовольствия, воды и сжатого воздуха. Позднее, когда появились государственные М-батареи и их решили разместить здесь, склады перевели в кратер Коперник, так как Станция сразу же превратилась в самое опасное место на Луне - в точку притяжения межпланетных террористов да и собственных, лунных маньяков. Часть освободившихся бункеров и подвалов переоборудовали под караульные помещения, в других обустроили казармы для техперсонала - на случай чрезвычайной ситуации и перехода личного состава на военное положение. Но основная их часть по-прежнему пустовала.
      - Вы хотели искать левые М-батареи, хозяин? - на ходу осведомился Бильярдист. Кирпичное его лицо было теперь заклеено целебным пластырем, так что он стал похож на клоуна.
      - Точнее не скажешь. - Георг посмотрел на часы. С момента прорыва сквозь ворота миновало полчаса, а Станцию еще не начали перетряхивать сверху донизу. - Ну и где же охрана?
      - Жаждете встречи, хозяин?.. - с усмешкой осведомился Робинс. - А что, если я скажу, что сейчас внутри Станции, кроме нас, вообще нет людей? Выдержал эффектную паузу, но Домард молча ждал продолжения. Он воспринял его слова как шутку. - Они здесь появляются только в торжественных случаях и при ежеквартальной инспекции... - добавил Бильярдист.
      По его голосу Георг понял: тема исчерпана.
      - Почему?
      - Не знаю. Весь персонал Станции находится вовне. Это я выяснил, когда работал тут, - и, кстати, не без труда. Такие сведения - государственная тайна.
      - А это ваше М-поле... - вдруг спросила Лика, - как оно действует на людей? Вы сказали: здесь огромная концентрация. Может быть, она их угнетает?
      - Согласно теории, М-поле абсолютно безвредно в любых количествах, пробормотал Домард, - но теории грош цена.
      - Один я бы нашел Магины гораздо быстрее, - сказал Бильярдист с вызовом и остановился.
      - Опасно дробить силы, - сказал Георг, - но у нас слишком мало времени. Пойдем порознь, а Лика нас подождет где-нибудь тут... - Он посмотрел на девушку, бессильно прислонившуюся к стене.
      - Я здесь одна не останусь! - с отчаянием воскликнула Лика.
      Домард принялся уговаривать ее. Джереми Робинс едва не плясал от нетерпения.
      Уговоры не затянулись надолго. С первых минут знакомства фор Белкин чувствовал Ликину душу и знал, какие слова ей нужны. Смирившись, Лика позволила отвести ее в одну из бывших казарм. Из длиннющей комнаты давно вынесли койки, но зато не тронули пахнущие плесенью тюки с обмундированием. Георг выбрал, какой помягче, и девушка уселась на этот тюк Она молитвенно сложила руки на груди, словно заклинала фор Белкина возвращаться быстрее. До голубизны бледное ее лицо еще долго стояло перед глазами Георга.
      2
      Коридоры ветвились, и мужчины сразу разделились. Бильярдист советовал Домарду держаться левой стороны, но первый же левый боковой коридор чем-то не понравился Георгу, и это правило полетело в тартарары.
      В глубине души Робинс подозревал, что хозяин все равно заплутается и ему, Робинсу, так или иначе придется выручать фор Белкина. Запомнить дорогу невозможно, ведь Георг не имел при себе ни нити Ариадны, ни камушков мальчика-с-пальчика, ни даже обыкновенного карманного компьютера, который спас жизнь своему хозяину, во время гонки по городу приняв на себя полицейскую пулю. В распоряжении Домарда был лишь фонарик.
      Если бы пол покрывал сплошной ковер пыли, Георг легко мог бы обнаружить следы Бильярдиста и свои собственные. Но тот был девственно чист - гулкий холодный камень (одно из чудес Станции).
      Свернув в еще один такой же коридор, фор Белкин понял, что окончательно заблудился. Но его беспокоила не собственная судьба, а Лика. Сумеет ли он к ней вернуться? Как она там одна?
      Георг заглядывал во все двери подряд. Никаких М-батарей в этой части Станции не обнаружилось. Впрочем, здесь вообще не было никого и ничего. И самое удивительное: фор Белкин ни разу не видел и какой-либо лунной живности, а ведь она способна проникнуть в любые, даже тщательно изолированные помещения.
      Очередная, быть может сотая по счету, дверь была стальной, а потому тяжеленной. Домарду пришлось приложить изрядное усилие, чтобы открыть ее. Он просунул голову в образовавшуюся щель. Тишина. Красноватый сумрак.
      Георгу показалось, что здесь кто-то есть. Он вошел в дверь, спустился по металлическим ступеням в подвал. Фор Белкин вдруг почувствовал опасность, но не мог остановиться - ноги сами несли его вперед.
      "Остановись!" - внезапно прозвучал в голове Домарда громовой голос.
      Вздрогнув, Георг уронил фонарь на пол. Свет погас. Подняв фонарь, он не решился включить его. Что-то мешало фор Белкину надавить кончиком пальца на кнопку. Помотав головой, словно пытаясь стряхнуть с себя морок, Георг фор Белкин двинулся дальше.
      "Стой" - снова ударил по мозгам голос. - Стой, ничтожный!"
      Теперь Домард узнал его - именно такие голоса звучали в его кошмарном багровом сне.
      Тогда Георг оказался в комнате, залитой тусклым, давяще красным цветом. Там звучали негромкие, но неприятно вибрирующие, режущие слух голоса. Говорили не люди, а какие-то бесформенные туши. У туш не было ни рук, ни ног, ни хоботов или щупалец.
      Фор Белкина поволокла к ним неведомая сила. Тело не подчинялось ему. Он пытался уцепиться за стены, но пальцы соскальзывали с гладкой бетонной поверхности. Домард хотел лечь на пол и держаться за него, но его ноги могли только идти вперед. От бессилия фор Белкина охватил панический ужас. Он был уверен: едва туши прикоснутся к нему, сердце разорвется в груди...
      - Хорошо, - вслух произнес Георг. - Тогда давай побеседуем.
      Он старался говорить спокойно и твердо, чтобы ВРАГИ не прознали, что на самом деле у него поджилки трясутся.
      "Ты даже представить не можешь, с кем говоришь! Кому диктуешь условия!"
      - Это уж точно. Но ваша природа ничего не меняет. Или мы беседуем, или я иду вперед.
      "Ты нагл, или ты горд... - все так же беззвучно произнес голос. - Зачем ты хочешь причинить нам вред?"
      - Кому это "нам"? - вопросом на вопрос ответил Георг. - Меня вы, судя по всему, очень хорошо знаете, зато я вас... Дело не в праздном любопытстве. Я не могу ответить на вопрос, не зная, кто вы и что причиняет вам вред. Быть может, от одного моего дыхания вы испытываете боль? Или шум моих шагов не дает вам заснуть? - У Георга случился словесный понос.
      "Не старайся казаться глупее, чем есть на самом деле! - В голосе звучала злость, но Домарда нельзя было напугать еще сильнее - он и без того достиг предела. - Мы могли бы раздавить тебя, но не хотим насилия. Оно... НЕПРИЯТНО нам".
      - Кажется, я начинаю догадываться, кто вы такие, - уверенным тоном заявил Георг, хотя на самом деле не понимал пока ничего. - Вы - крайне омерзительные, на взгляд человека, создания - и внешне, и внутренне. Потому вы скрываете и свой облик, и свою натуру...
      "Ты поплатишься за свои слова. Мы прекрасны!" - ВРАГИ были не на шутку разгневаны.
      Домард почувствовал, что задел ИХ за живое. Он сделал в темноте еще несколько шагов. И тут ощущение замкнутого пространства исчезло. Георг невольно нажал кнопку фонарика. Повел лучом и обнаружил, что стоит в центре подвала.
      "А-а-а-а-а!!!" - Оглушительный, ошеломляющий крик нестерпимой боли ударил ему в голову, раздирая, разрывая мозги на мелкие кусочки.
      Круг света запрыгал по серым стенам подвала - фонарь буквально плясал в руках. А потом на фор Белкина обрушился заряд панического ужаса. В глазах почернело, воздух застрял в горле, меж лопаток вонзился ледяной кинжал, из глаз брызнули слезы. Георг не выдержал и бросился наутек.
      Уже несясь со всех ног, Домард вдруг вспомнил то, что сумел разглядеть в багровом подвале. На полу вдоль стен копошились десятки или даже сотни бесформенных туш размером с письменный стол.
      Ни один селенит не может приблизиться к НИМ против их воли. Видно, ОНИ сами хотели познакомиться с Георгом, посмотреть в живительной темноте на того, с кем так долго возились, пытаясь вернуть на путь истинный. Или же потрогать, если тактильные ощущения для НИХ самые сильные...
      По мере того как фор Белкин удалялся от запретного подвала, ужас слабел. И вот наконец Домард смог остановиться, перевести дух и вытереть струящийся по лицу, затылку, шее и груди холодный пот. Усевшись на корточки, Георг прислонился спиной к стене.
      "ОНИ не переносят яркого света, - подумал фор Белкин. - Это раз. И два: справиться с ними может либо робот, которых теперь, за исключением игрушек (вот странно-то!), больше не производят, либо организм, напрочь не поддающийся гипнозу".
      Георг прислушался. На Станции не раздавалось ни единого звука - если не считать слабнущего звона в ушах. Нет, это был не звон!
      "Боже мой!" Каким-то внутренним, особым слухом Домард чувствовал непрекращающееся, почти запредельно низкое гудение несчетных М-батарей. Они были повсюду, за этими холодными стенами и нигде, ибо пока что Георг фор Белкин не смог пробраться ни к одной. Быть может, все дело в удивительной топологии Станции или ему просто-напросто не позволяли приблизиться к бункерам, где стоят Магины?
      Оклемавшись, Георг попытался найти Лику, но не сумел. Он метался по темным пустым коридорам, заглядывая в двери, за которыми тоже пустота, пока окончательно не убедился, что попал в незнакомую часть Станции. Значит, девушки здесь быть не могло.
      "Что же делать?.." В отчаянии Домард готов был завыть по-волчьи, да что толку? Время бежало неумолимо, оно было против него. А затем ему помогла ненависть. "Эти мерзкие куски мяса смеют диктовать свою волю миллиардам людей. Они безжалостно расправляются с любым, кто хотя бы в теории может угрожать их власти. И при этом говорят, что не переносят насилия! Ублюдки! Ханжи!.. Туши - вот кто виновник всего!" - решил Георг, хоть у него и не было прямых доказательств.
      Вот что известно. Туши живут на Станции, соседствуя с хорошо запрятанными Магинами. Туши владеют гипнозом. Туши знают его, Домарда фор Белкина. Туши снились ему.
      Единственное объяснение не значит правильное, но фор Белкин слишком хорошо понимал: другого ему уже не раздобыть. Нет ни сил, ни времени. Снаружи Домарда поджидают луполовцы, которые попытаются его убить. Ну а здесь следствие не дадут вести чудовища.
      "Я должен, я просто обязан отомстить за свою собственную испоганенную судьбу, за погубленную жизнь Марии, за убитого Фра-Фра, - говорил он себе, напитываясь праведным гневом. - Я, благородный Домард Георг фор Белкин, плоть от плоти своего отца, аристократ в пятом колене, Небожитель благословением божиим, не могу спустить такого оскорбления. На карту поставлена не только моя жизнь, но и честь. Отступить сейчас - растоптать свою гордость, потерять уважение к себе".
      Георг был уверен, эти гнусные туши - чужаки и не имеют ничего общего ни с Землей, ни с Луной. Тогда откуда они взялись? Из другого мира? И когда они появились на Луне? До или после открытия М-энергии? Как попали на Станцию?
      Перечень здравых вопросов можно было продолжить: "Есть ли они на Земле? Видел ли их кто-нибудь кроме меня?" И ни на один у Домарда не было ответа.
      Георг долго блуждал по коридорам Станции, пока не наткнулся на вентиляционный ход. Это был не тот люк, через который троица пробралась на Станцию, и слава богу, ведь там его наверняка ждала засада.
      "Надо идти, - уговаривал себя Георг, поднимая решетку, - но я обязательно вернусь сюда. И очень скоро".
      3
      На выходе из вентиляционного люка Станции Георг был встречен по веем правилам: его окутало густое облако сонного газа, сквозь которое едва угадывались черные фигуры луполовцев. В воздух взвилась металлическая сеть, чтобы опутать засыпающего террориста, а уж затем на него должны обрушиться стальные кулаки группы захвата. Словом, Лупол, как это часто бывает, перестарался.
      Домарду в его противогазе облако было нипочем. Здесь была небольшая ложбинка, и он успел откатиться в сторону и вжаться в землю. А несколько полицейских опростоволосились: они умудрились опередить медленно раскрывающуюся в воздухе сетку (поначалу заклинило одно из креплений) и сами оказались в ловушке.
      В сутолоке остальные луполовцы не разобрались, что к чему, и набросились на плененных. Георгу оставалось только присоединиться к общей свалке. Милое дело - попинать опутанных сетью полицейских...
      Когда неразбериха закончилась и Лупол выяснил свои потери, фор Белкин уже был за воротами, оставив на КПП пару оглушенных часовых.
      Рядом с остовом сгоревшего мусоровоза стоял штабной вездеход с работающим мотором и полковником Лупола в качестве бесплатного приложения.
      Домард вразвалочку направился к вездеходу и постучал кулаком по броне. Полковник поднял крышку верхнего люка и высунул голову наружу. Георг решил обойтись без членовредительства и лишь легонько приложил его рукояткой карманного бластера. Луполовец охнул и сполз вниз. Фор Белкин одним прыжком вскочил в кабину вездехода, при этом снова ушибив старшего офицера. Бедолага получил сапогами по макушке и на минуту отключился.
      Георг крепко связал полковника специальным шнуром и положил его на заднее сиденье. Не став дожидаться, пока луполовец очнется, он двинул машину в город.
      Полковник пришел в сознание, когда кто-то гнусаво забубнил по рации:
      - Что происходит, Чиверс? Куда вы направляетесь? Как дела на Станции?
      - Это еще кто?! - спросил Домард пленника грозным голосом.
      - Господин префект, - послушно ответил тот.
      - Скажите, что операция закончена. Преступники убиты в перестрелке, приказал Георг.
      И луполовец подчинился. А потом фор Белкину пришла в голову отличная мысль. Все равно маршрут броневика отслеживает дежурный по городу. Георг включил оглушительно завывшую сирену и приказал полковнику:
      - Скомандуй, чтобы нам дали сопровождение.
      Тот странно посмотрел на фор Белкина и отдал команду. Вскоре из перпендикулярной улочки с ревом вылетели два полицейских мотоцикла. Их вели луполовцы в черных кожаных мундирах, белых шлемах и перчатках с раструбами. Теперь вездеход ехал по городу в сопровождении эскорта луноциклистов. Теперь ни одна живая душа не могла бы догадаться, что в вездеходе прячется беглец, за которым охотится вся лунная полиция.
      Георг приковал офицера наручниками к рулю и незаметно для эскорта выскочил из машины на одной из тесных улочек Луна-Сити.
      Теперь фор Белкину нужно было незаметно пробраться в свой замок. Но это лишь половина дела. Как встретит его голодный Змей? Не захочет ли сожрать нерадивого хозяина? Ведь в отсутствие Домарда слуги боялись спускаться в подземелье - даже кинуть "зверюшке" с порога что-нибудь съестное. Некоторые наверняка разбежались, когда хозяин был объявлен во всепланетный розыск. Лягваны-то не пропадут - они вполне способны нанести внезапный визит на кухню и, разогнав поваров, опустошить тамошние запасы. Змей же надежно заперт, и никакая живность в том подвале давным-давно не водится.
      Крадясь вдоль фасада замка, Домард услышал у черного хода громкие шаги и спрятался за кустами роскошной персидской сирени. Пережидая, оглядел парадную аллею. Что-то было не так. Его привычный мир был непоправимо изменен, даже изуродован. И вдруг у Георга сжалось сердце: семейного дуба больше не было - туши умели мстить.
      Около задней двери топтался двухметровый болван с тускло поблескивающим в свете фонаря автоматом наперевес. Он был одет в длинный серый плащ с капюшоном.
      Аккуратно уложить луполовца на газон, не подняв шума, было ох как непросто. На Земле Георг наверняка надорвал бы живот, буксируя обмякшее тело, но это ведь Луна... Утром, заглянув в заросли золотых шаров, садовник придет в ужас.
      Итак, путь в подземелье был свободен. На пороге Домард остановился. Столько раз он чудом избежал гибели и по доброй воле пришел сюда, быть может обрекая себя на мучительную смерть. Змей, как известно, переваривает свои жертвы живьем. Правда, человеку в его брюхе скоро станет нечем дышать. Но разве смерть от удушья лучше растворения в желудочном соке?
      Толстенная стальная дверь была тяжела и распахивалась очень медленно: Георгу казалось, что он двигает гору, - и только для того, чтобы она тут же рухнула на него. Змей не то что не спал - возбужденно приплясывал на хвосте. Можно подумать, его кто-то дразнил - ну прямо перед приходом хозяина. Шипение Змея иначе, как плотоядным, назвать было нельзя.
      "Сейчас набросится", - подумал фор Белкин, чувствуя, что пот снова заливает глаза. И Змей таки бросился.
      4
      Лика слишком долго оставалась одна. Часы с фосфоресцирующим циферблатом, которые повесил ей на руку Георг, отсчитывали секунды; попрыгучие секунды стремительно слипались в минуты, а те сливались в часы. Девушка сидела на древнем тюке с амуницией и думала о фор Белкине.
      Он был настоящим селенитом - костлявым жердиной, которого на Земле непременно дразнили бы в детстве каланчой, а потом всю жизнь принимали за баскетболиста. Хотя несуразная его фигура не казалась Лике уродливой. Жираф не хуже и не лучше оленя - он просто другой...
      Георг был тем самым мужчиной, которого Лика ждала всю жизнь: добрый, ласковый, сильный, надежный, умный. И одновременно она чувствовала: у всего этого светлого непременно есть теневая сторона. Лика не знала, какое место занимает Георг на Луне, но догадывалась, что далеко не последнее. И если он Небожитель, значит, вел обычную жизнь небушника, подсматривал с помощью Глаз и вторгался в судьбы беззащитных землян. То есть делал то черное дело, которое Лика ненавидела всеми фибрами души.
      Девушка боялась страшной правды, она гнала эти мысли, убеждала себя, что Георг - рядовой, ни в чем не повинный селенит, которого преследуют зловредные власти. Она не решалась облечь свои подозрения в четкие, выносящие приговор слова. Тот самый окончательный приговор, который обжалованию не подлежит. Ведь пока явление или предмет не названы, их как бы и не существует в природе.
      Лика чувствовала себя с Георгом покойно, в какие бы страшные авантюры ни грозил он вовлечь ее. Вся его нынешняя жизнь, по-видимому, была игрой со смертью. И каждый прожитый день был большой удачей, ведь гибели избежать нельзя, ее можно только отсрочить. Это девушка сознавала столь же ясно, как и то, что Георг действительно любит ее. Кажется, Лика тоже начала влюбляться в удивительного селенита, который то ли спасет, то ли погубит ее.
      Неизвестность, в которую фор Белкин ее вовлекал, не страшила Лику, ибо позади была только беспросветность. В глубине души Лика, конечно же, сознавала, что там, позади, была и относительно спокойная (понятное дело, под огнем беспрерывных ИЗМов), по крайней мере, устроенная жизнь. А впереди... Что может быть там, кроме смерти? Смерти нестрашной, потому что только она избавляет от магического насилия. Неужели какая-то иная жизнь? Порой Лика начинала верить, что это возможно. Радость и счастье возможны. Рядом с Георгом она могла позволить себе такую роскошь.
      Но сейчас Георга рядом не было.
      Едва за мужчинами закрылась дверь, Лика сказала себе: "Если он не вернется через три часа, значит, с ним что-то случилось. И я пойду его искать".
      Через час Лике послышались торопливые шаги. Она еще долго прислушивалась, пока не убедилась: ей это чудится. Нервы гуляют - только и всего. Через два часа ей стали слышаться подозрительные шорохи, как будто кто-то подползает к двери. Девушка уговаривала себя, что никакого чудовища или убийцы в коридоре нет, но страх не отпускал. Ледяной ветер задувал под комбинезон, заставляя сжиматься сердце. Лика стиснула кулаки и до крови закусила губу, чтобы боль вытеснила ужас. Помогло - но ненадолго.
      Любая другая женщина на ее месте ни за что не решилась бы покинуть это казавшееся безопасным убежище. Сжалась бы в комочек, вцепилась в стену и выла от страха. Но, наверное, Лика была одна такая на всю Солнечную систему.
      Не выдержав долгого ожидания, девушка пошла на поиски Георга. Фонарика у нее не было, и в кромешной тьме Лике пришлось искать дорогу на ощупь. Шла по коридору, держась рукой за левую стену, - ни в какие ответвления не сворачивала и двигалась все время прямо. В конце концов она попала в тупик и уперлась в стальную дверь. Запора на двери не оказалось, но стальная плита была толстенной и очень тяжелой. На Земле девушке никогда бы ее не открыть. Она напряглась изо всех сил, потянула ручку на себя, и дверь начала подаваться.
      Девушка перешагнула порог и замерла. Тьму размывало странное красноватое свечение, и впереди угадывалось большое свободное пространство. Лика чувствовала: здесь кто-то есть. Она хотела крикнуть: "Георг, это ты?!" - но побоялась привлечь охрану. Девушка не очень-то верила словам Бильярдиста о том, что тут нет ни души.
      Нащупывая ногами ступеньки, она медленно спустилась по металлической лесенке и очутилась в подвале. На полу вдоль стен громоздилось что-то непонятное.
      Лике представилось, что это страшный, но ничем ей не грозящий сон, и потому она подошла ближе - любопытство пересилило страх. На полу лежали желеобразные туши размером с годовалого теленка - большущие покатые бурдюки грязно-коричневого цвета, с прозеленью.
      В подвале не было никаких ламп, светились именно туши. Светились всей поверхностью - как гнилушки или светлячки, только послабее. На первый взгляд туши вовсе не имели конечностей и наружных органов чувств, но внутри у них наверняка была разная требуха. Под кожей что-то пульсировало: быть может, это билось сердце или работал мотор. А еще Лике слышалось нечто вроде тиканья.
      И вдруг девушка поняла, что все это наяву. Всей кожей ощутила, что они в любую секунду могут на нее накинуться. В ужасе Лика начала озираться - но бежать оказалось некуда. Значит, туши ползли тихо и незаметно и отрезали ей дорогу к лестнице. Теперь они были всюду. Вот-вот набросятся, раздавят тяжелыми слизистыми телами, высосут ее, как чудовищные пиявки, растворят желудочным соком... Лика зажмурилась, готовый вырваться крик застрял в горле.
      Открыв глаза, девушка снова поглядела на туши и обнаружила: да, они сползаются к ней, застывшей в центре подвала, но преодолели они только полпути - слишком медленны были их движения. Страх бежал впереди туш. Страх, который они наводили на Лику.
      "Не бойся, Елочка, - неожиданно прозвучал в голове чей-то ласковый, почти родной голос. - Вот ты и дома". Знать, ОНИ могли читать в ней, как в открытой книге, ведь так звала ее только мама.
      Они ползли, побулькивая, как переполненные водой бурдюки. Неожиданно Лика поняла, что ощущает их мерзкие чувства. Вернее, мечты. Туши мысленно раздевали ее и облизывали с ног до головы длинными розовыми языками, плотоядно причмокивали в предвкушении. Тушам очень нравилось пугать Лику. Они упивались ее страхом.
      Девушка почувствовала на себе их прикосновения, судорожно глотнула воздух и потеряла сознание.
      5
      А Джереми Робинс тем временем лежал на дне колодца с открытым осколочным переломом лодыжки. В голове гудели и раскачивались колокола. К этому колодцу его завлекли голоса, звучащие в его голове, и манок. Запугать Бильярдиста было непросто, и, легко выяснив это, ОНИ решили сыграть на его любопытстве и азарте. Майор Робинс сам ринулся вперед, когда голоса сделали вид, будто удаляются.
      Впереди него что-то катилось по полу, и Бильярдист бежал следом. Это непонятное что-то двигалось по коридору вроде бы не так уж быстро, и все же его было никак не догнать. Порой Робинс приближался к нему вплотную, и казалось, достаточно сделать один прыжок - и дотянешься рукой... Его явно дразнили, но майор Робинс не мог заставить себя остановиться. Бильярдист почему-то не понимал, что ему навязали игру в догонялки и он ведет себя как сущий ребенок.
      Это что-то не летело по воздуху и даже не скакало по полу, а катилось значит, под ним была твердая почва. И несущийся следом Робинс видел впереди себя бетонный пол. Но вдруг пол под ногами исчез. Бильярдист по инерции пролетел вперед метра два и начал падать вниз. Он перебирал ногами, судорожно махал руками, пытаясь зацепиться за воздух, но воздух его не удержал.
      Очнувшись, Джереми Робинс поднял голову и содрогнулся - любое движение вызывало адскую боль. Огляделся. Он попал на дно широкого колодца десятиметровой глубины. Не заметить его можно только спьяну или под гипнозом. А нога... Уж лучше бы ее оторвало вовсе.
      Бильярдист разрезал десантным ножом штанину комбинезона и закатал ее в четыре приема - при каждом касании нога он едва не терял сознание. Скрежетал зубами и умывался ледяным потом - но продолжал. И вот в луче фонарика светились проткнувшие кожу белые осколки кости. Подобное зрелище взбодрит любого.
      Робинс сделал себе в бедро инъекцию обезболивающего из шприц-тюбика, и вскоре нога совсем занемела. Так будет полегче... Теперь во что бы то ни стало надо выбраться на поверхность.
      Стены колодца оказались удивительно гладкими - будто отполированными. Пол в колодце тоже скользил. Лишь с третьей попытки Бильярдист сумел встать на здоровую ногу, осторожно касаясь вытянутыми руками стены. Дальше надо подпрыгнуть и достать до края колодца. Подпрыгнуть на десять метров при здешней силе тяжести - пустяк, если б не осколки раздробленной кости, впившиеся в мясо.
      "Р-раз, два, три!" - сосчитал майор для храбрости, выдохнул и оттолкнулся от пола... И тут боль вернулась. Ее гвоздем вбили в голову Джереми Робинсу, всучили, как забытую авоську, - держи крепче! Бильярдиста решили добить.
      Робинс от немыслимой боли на секунду провалился в черноту, но не выпустил из рук край колодца - его хватка была мертвой, как у вцепившегося в волчье горло подыхающего волкодава. А потом - очнувшись - майор подтянулся, перебросив наверх здоровую ногу. Дальнейшее было делом техники.
      Вот теперь он мог позволить себе потерять сознание надолго.
      ...Робинс медленно приходил в себя. Вокруг было тихо. И внутри тоже. Больше никто не звал его. "Неужто оставили в покое? Знать, списали со счетов. Еще посмотрим. Вот отдышусь как следует - и вперед".
      Джереми Робинс не мучил себя вопросом, кто именно напал на него в коридоре Станции. Сомнений нет - это были хозяева сотен похищенных Магин. И они переиграли его в первые же минуты.
      Если Бильярдист не вернется на Землю, его там не хватятся. Очередной агент-смертник провалился на Луне - только и всего. Обычная история. Оперативник официально не существующей службы разведки ООН в чине майора не велика шишка. А вот вернись он домой, подозрений в перевербовке не миновать. С помощью Магин небушники могут расколоть и переделать самых лучших людей. Придется пройти не один детектор лжи и "музыкальную шкатулку". Так есть ли смысл возвращаться?..
      Еще неизвестно, был ли он запрограммирован на возвращение. Дело Бильярдиста - нанести удар по небушникам и исчезнуть. Кто мешал земным медикам вживить ему под кожу биологический самоликвидатор, который выращен из тканей собственной брюшной полости, а потому не отторгается организмом и не будет обнаружен ни рентгеном, ни томографом? Став живой бомбой, майор Робинс взорвался бы при уколе "сыворотки правды", при ударе электротоком или при покупке билета домой.
      Джереми Робинсу было приказано пробраться на Станцию и уничтожить скопление государственных Магин, хотя в штабе все понимали бесполезность такого шага. Остальные М-батареи Луны тут же будут мобилизованы, и максимум через полтора часа статус-кво будет восстановлен.
      Однако диверсантов засылали снова и снова. Никаких банд межпланетных террористов на самом деле не было и в помине - откуда такие средства на нищей Земле? Только всепланетная организация могла в атмосфере секретности на островках стабила готовить группы элитных бойцов и забрасывать их на Луну.
      Трудно поверить, что станционные Магины и особенно М-кристалл не могли предвидеть и остановить подобные атаки. Значит, их подлинных хозяев вполне устраивала эта мышиная возня. Пусть пар выходит, ведь реального вреда земляшки причинить не могут. Зато селениты окажутся перед лицом общего врага и, быть может, хоть ненадолго сплотятся.
      Майору Робинсу позарез нужен был напарник, имеющий М-прикрытие и находящийся в оппозиции Системе. В этом смысле Георг был идеальным кандидатом. Оставалось только познакомиться с Домардом и понравиться ему. Так что майор оказался в кабачке "Спутник" неслучайно. Он давно искал выход на Георга фор Белкина, но лишь счастливая случайность помогла Джереми Робинсу.
      Скакать на одной ноге майор не смог. Каждый толчок отдавался адской болью во всем теле и раскаленной спицей пронизывал мозг. Пришлось ползти, используя силу рук. Это не самый эффективный способ передвижения, но что поделаешь?..
      Каждый метр был за десять, и все-таки, по земным меркам, майор Робинс двигался довольно быстро. Он полз к старой казарме, где была оставлена Лика. Бильярдист хорошо помнил дорогу - этот профессиональный навык он тренировал годами.
      - Мама! Мамочка! - вдруг услыхал Робинс из правого ответвления чуть слышный женский голос.
      "Лика!" И пополз на звук. "Во что ты вляпалась, детка?" - думал он, продолжая методично отталкиваться от пола локтями и здоровой ногой.
      Голос девушки, приближаясь, не становился громче. И это не было обманом слуха. Лика больше не звала на помощь, а лишь всхлипывала или постанывала. Ей повезло, что майор успел услышать ее зов.
      Слава богу, ползти ему никто не мешал - ОНИ слишком были заняты девушкой.
      А вот открыть стальную дверь в подвал оказалось делом непростым. Майору пришлось снова встать на здоровую ногу, затем, с трудом удерживая равновесие, осторожно потянуть на себя плиту, отпрыгнуть, вызвав новый всплеск боли в сломанной, отдышаться, стереть с лица ледяной пот, снова потянуть дверь на себя и снова отпрыгнуть...
      Когда дверь была наконец открыта, Бильярдист окончательно обессилел. В полуобморочном состоянии он добрался до лесенки, ведущей вниз. Слабое красноватое свечение придавало подвалу такой вид, будто здесь тлел огонь и в любой миг пожар мог вспыхнуть во всю свою силу. Девушки отсюда было не разглядеть.
      - Лика! - сделав над собой усилие, крикнул майор. Да, ему было страшно: этим криком он привлекал к себе внимание ВРАГОВ. - Где ты?!
      "Убирайся!!!"
      Удар, обрушившийся на его мозг, оглушил Робинса. Его вестибулярный аппарат на мгновение вышел из строя, майор потерял равновесие и рухнул вниз, пересчитав металлические ступеньки.
      "Все!.." - обожгла сознание последняя в жизни мысль. Но за ней каким-то чудом последовала еще одна, и еще, и еще. И тогда он понял, что жив.
      Самое поразительное, что Робинс после такого удара остался в сознании. Но радость его была недолгой - в глубине души он понимал, что с ним кончено. Новых потоков боли, которые должны истекать из сломанной ноги, не было. И потом Джереми понял, что не чувствует всей нижней половины тела.
      - Лика!!! - крикнул он изо всех сил. - Лика! Ты где?!
      Нет ответа.
      Лежа на полу, майор Робинс пытался разглядеть ВРАГА. Ведь это было его логово. И Бильярдист таки рассмотрел главного врага человечества. Это были не маленькие зеленые человечки, не огромные пауки с дюжиной рук и даже не разумные ящеры о двух ногах. Это были бесформенные туши - почти марсиане по Уэллсу. Ну те мерзкие туши, что атаковали британский флот, сидя в знаменитых треножниках, а потом передохли от земных микробов.
      Здесь были смертельные враги Робинса. Все то насилие, которое творили небушники над Землей уже два века, свои корни имело в этом затхлом подвале. Именно сюда прорывались бы земные диверсанты, знай они правду. Но сотни бойцов погибли впустую. Именно здесь нужно взорвать атомную бомбу, чтобы покончить с этой нечистью раз и навсегда. Но у майора не было бомбы. У него не было даже автоматического пистолета, который выпал из кармана при падении в подвал.
      Предчувствие близкой смерти разом просветлило мозги и вычистило из головы все последствия пси-удара. Робинс еще не знал, что в его мозгу возникло что-то вроде барьера против новых ударов.
      - Ли-и-ка! - кричал он. - Лика!
      Подобная устойчивость свойственна только землянам, к тому же обладающим могучей силой воли. Именно поэтому туши не должны были допускать любого единения Небожителей, обладающих М-энергией, и земляшек, способных противостоять давлению. Ведь те, кто живет на Луне, с рождения и до смерти пребывают в мощнейшем М-поле, которое создают тысячи Магин. Психозащитные механизмы селенитов полностью разрушены или очень слабы.
      - Лика!!!
      Майор чувствовал, что его опять атакуют, требуют замолчать, грозят страшными муками, но ему было уже все равно.
      - Лика!
      Силы Джереми Робинса были на исходе; еще немного - и он замолчит. И тут в центре подвала возникло какое-то шевеление.
      - Кто это? - донесся едва слышный голос. - Кто меня зовет?
      - Это Джереми! Вставай! Или умрешь! - Робинс неожиданно почувствовал прилив сил. Он еще не знал, что это начинается агония. - Иди сюда! Иди ко мне!
      Шевеление распространилось по всему периметру подвала. Туши поползли, булькая и сотрясаясь студенистой начинкой. Где-то среди этих движущихся бурдюков и находилась сейчас Лика.
      - Иди ко мне! Быстрей! Они сожрут тебя! - Майор все еще не мог докричаться до ее дремлющего сознания.
      "Замолчи! Мы убьем ее, если ты не замолчишь!" - отчетливо раздавалось в голове.
      - Ли-и-ка! Беги сюда, девочка! - набрав побольше воздуха в легкие, крикнул Робинс и вдруг почувствовал, как внутри что-то оборвалось.
      Лика по-прежнему не вставала на ноги.
      - Лика!
      Но вот в красноватом свечении обозначился тонкий темный силуэт.
      - Сю-ю-да! Тут две-ерь! - из последних сил прохрипел майор.
      Его нельзя было услышать, и все же девушка двинулась к нему, огибая колышущиеся на полу туши.
      6
      - Вы с ума сошли! - кричал в трубку Сайд де Морешаль. - Как вы посмели звонить мне в офис? Я вешаю трубку!
      - А я свяжусь с Луполом и расскажу все, - почти весело проговорил Георг.
      - Линия наверняка прослушивается! Вы что, не могли действовать по правилам? Откуда вы звоните?
      Фор Белкин знал, что президент "Луна-Шанса" кривит душой: эта линия связи надежно защищена Магинами.
      - Мне нечего терять! Вряд ли я уцелею. В случае моей смерти вы сможете и дальше использовать...
      - Не порите чушь! Ваши батареи уйдут в казну!
      - У меня есть прямой наследник, и документы оформлены так, что до его совершеннолетия синдикат будет осуществлять опекунство.
      Домард врал - у него не было наследника. Не было и времени сочинить историю получше, вся надежда - на нервозную обстановку. Авось Сайд де Морешаль клюнет и так - уж больно лакома наживка.
      - Где бумаги?
      - У моего адвоката. Я скажу вам его имя, когда получу то, что мне нужно.
      - Что вам надо?
      Жадность - великая побудительная сила.
      - "Пчелку" с системой аварийной посадки и заряженный бластер.
      - Куда доставить машину?
      - Когда будет готова? - ответил вопросом на вопрос фор Белкин.
      - Через десять минут.
      - Я перезвоню!
      - Не...
      Георг выскочил из таксофонной будки и, рисково лавируя в потоке машин (позади визг тормозов, стук бьющихся бамперов), перебежал на другую сторону улицы - к почтовому фургону, который полчаса назад угнал неподалеку от замка.
      Еще издали он высматривал, не открылись ли дверцы, не выползла ли на тротуар его "зверюшка", погубив всю операцию. От волнения у Домарда аж дыхание перехватило. Слава богу, Змей терпеливо ждал его в кузове, хотя вряд ли он был в восторге от такой тесноты.
      В подвале замка Змей действительно бросился к хозяину. И в тот миг фор Белкин приготовился умереть. Однако это была всего лишь ласка. Такие нежности дорого обошлись Георгу (кожа на лице и руках была расцарапана чешуей, а сам он почти задушен), но игра стоила свеч...
      "Пчелка" едва не таранила подвесные дороги и виадуки и буквально чиркала шасси по крышам домов. Георг находился во власти подлинного вдохновения - вел машину твердой рукой, по наитию. Он был абсолютно уверен, что живым и невредимым доберется до Станции. И наверное, пошатнись хоть на миг эта вера, самолетик тут же разбился бы.
      Змей, взбудораженный переселением из фургона в самолет, положил голову на спинку среднего сиденья и сверлил взглядом затылок хозяина. Хвост же его скребся кончиком о заднюю стенку салона.
      "Пчелка" ухнула в воздушную яму - явно созданную ВРАГОМ - и чуть было не напоролась на шпиль кафедрального собора Лунной Богоматери, который принадлежал Единой церкви.
      Магическая "крыша" выручила и на сей раз - машина, выбив штурвал из рук, сделала головокружительный вираж и вышла из пике над площадью Двенадцатого Апреля. Перегрузка вдавила Домарда в сиденье, лишив воздуха и едва не поломав ему ребра, но он сумел снова взять управление на себя и направил "пчелку" в горизонтальный полет.
      ...Георг решил садиться у самого подножия Станции. Сгодится любой вентиляционный люк - голодное чутье Змея само приведет к цели.
      Зенитные комплексы "Пихта", к ужасу их расчетов, все как один не сработали. Охранники в панике бегали по позиции, пытаясь лупить в небо из автоматов и пистолетов. Затворы тут же заедало, патроны перекашивало.
      Пока самолетик подскакивал на кочках, а Домард пересчитывал их, болтаясь в привязных ремнях, в плоскости все же попало несколько шальных пуль. Палить в белый свет Магины "Луна-Шанса" не запрещали.
      Как только самолет остановится, Георгу нужно выскочить из кабины, в считанные секунды извлечь из салона Змея, добраться до ближайшего люка, опередив несущихся сюда охранников, срезать замок и каким-то чудом запихнуть Змея в колодец. Не много ли для одного усталого Домарда?..
      "Пчелка" ударилась левым шасси о вентиляционный люк, закрутилась на месте, швырнув Георга в правую дверцу, и наконец замерла, накренившись. Как только он распахнул дверцу, Змей очутился на земле - вытолкнулся сокращением мощных мышц. Знать, натерпелся в тесноте. Хоть одной проблемой меньше...
      По чешуе Змея чиркнула одна из выпущенных охранниками пуль, что еще больше возбудило Домардова питомца. Змей встал на хвост и заплясал вокруг хозяина, пытаясь уворачиваться от пуль, словно это были слепни. А Георг тем временем с помощью бластера выпиливал решетку люка целиком - это было быстрее, чем срезать замок, а потом поднимать тяжеленный диск.
      Магическая защита все чаще давала сбои. Батареи де Морешаля проигрывали грандиозную дуэль здесь, в самом средоточии вражьих Магин.
      Пули дырявили неподвижную "пчелку", превращая ее в ситечко, Змей не мог дождаться момента, когда можно будет укрыться от болезненных укусов в каком-нибудь безопасном месте. И вот крышка люка подалась...
      Змей давно взял след и несся все быстрее. Он уже не полз, а колесом катился по коридору. Георг едва за ним поспевал. Домард не ожидал от своего питомца подобной прыти.
      Змей вдруг резко свернул налево и за углом на полном ходу ткнулся мордой в закрытую деревянную дверь. Она ничуть не походила на бронированную плиту, перекрывшую вход в бункер, где сидели туши. Не без труда отодвинув в сторону зверюгу, Георг протиснулся в дверь.
      В голой узкой комнате, напоминающей келью, никаких туш не было и в помине. Домард включил фонарь и увидел Лику. Она лежала на полу, свернувшись калачиком, поджав под себя ноги, и, казалось, спала. Но ведь он оставлял ее совсем в другом месте!..
      - Лика! Что с тобой? - Голос Георга дрогнул.
      Домард опустился на колени рядом с девушкой.
      - Живой! - только и выдохнула Лика. Оставшегося в коридоре Змея она, по счастью, не видела.
      Фор Белкин обнял ее, крепко прижав к груди, а потом долго целовал и гладил по голове.
      - Я уже не верила, что ты вернешься.
      - Я заблудился и не нашел тебя... Ты не видела Бильярдиста?
      - Он погиб. - Лика подняла на Георга глаза, в которых мерцали две голубые звездочки. Ей необходимо было выговориться - молчание душило ее. Он разбудил меня, а сам остался там. У него была сломана нога и позвоночник. Он не мог уйти, и я оставила. Я оставила его!
      Фор Белкин совсем забыл о Змее. Он ведь мог уползти, влекомый чувством голода. А Лика продолжала говорить. Теперь она хотела передать Георгу последние слова Робинса.
      - Он извинялся, что использовал тебя. Сказал, что он - майор разведки ООН. Сказал, что без него ты бы до ВРАГА не добрался... Это он сыграл роль Посланника на балу с дурацкими стишками, а до того посещал других Домардов. Хотел сбить с толку, заставить задуматься самых могущественных, независимых, не терпящих чьего-либо диктата Небожителей. Ведь ни одна его попытка поговорить с вами добром не кончилась. Майора то вышвыривали на улицу, то пугали до полусмерти, то вызывали полицию. А когда за тобой началась охота, он наплевал на опасность и пытался встретиться с тобой. И ему повезло...
      Георгу оставалось лишь снять шапку перед этим отважным землянином. Сейчас Домард не испытывал к Бильярдисту ни злости, ни даже обиды. Правда, и благодарности за спасение любимой он пока не ощущал. Даст бог, еще будет время для чувств...
      Потом Лика поведала Домарду о своих приключениях. Робинс вырвал ее из гипнотического сна и отвлек на себя внимание туш. Они ненадолго оставили девушку в покое и обрушили на майора всю мощь своей телепатии. Только поэтому Лике удалось бежать из подвала. Проплутав битый час по закоулкам Станции и совсем обессилев, она забрела в эту "келью" и забылась в цепенящей, зыбкой полудреме.
      - Ты обещал мне рассказать о себе, - прошептала Лика, целуя Георга в сухие, растрескавшиеся губы.
      Это нежное прикосновение вмиг заставило забыть готовые сорваться с языка слова: -"Сейчас некогда устраивать вечер вопросов и ответов". Он обнял ее и тихо сказал:
      - Только чуть-чуть. У нас много дел...
      Георгу не так легко было подобрать нужные слова - он боялся сболтнуть лишнее. Очень скоро Лика перебила его:
      - А откуда вообще взялась эта М-энергия?
      Домард ощутил внутри странную и страшную пустоту. Он потерял почву под ногами и начал проваливаться куда-то. В ужасе фор Белкин отшатнулся от девушки и, вскочив на ноги, схватился за стену. Чтобы не погибнуть, ему нужно было уцепиться за что-то прочное и надежное.
      Георг раньше и думать не думал о происхождении Магин. Они были данностью. Ведь, захотев вздохнуть, ты не станешь мучительно размышлять, как возник воздух.
      Теперь фор Белкин осознал: это запретный вопрос. "Нельзя! Это нельзя!" В голову ему бросилась кровь. "Только мерзкая земляшка может так грубо своими грязными лапами залезть в самое святое!.." И вот уже Георг был готов схватить эту замухрышку за горло и заставить ее замолчать.
      - Что случилось? - испугалась Лика. И тотчас женское чутье подсказало ей: потерпи, все минует само; главное - ничего не испортить...
      Внезапно родившаяся в Георге ненависть к Лике страшно испугала его своей невозможностью и протрезвила в тот же миг. Она была так неправильна, что вызвала шок, моментально выбив дурь из головы. Георг посмотрел на свои руки - они дрожали. Усилием воли Домард заставил их повиноваться. Снова став хозяином своего разума и тела, он оторвался от стены и вернулся к Лике. Она доверчиво прижалась к нему, ощущая себя в эти мгновения маленькой девочкой.
      А далее - в звенящей пустоте прозрения - родился такой закономерный вопрос: "Но почему нельзя? Почему совершенно резонная мысль о возникновении М-энергии мерзостна, преступна? Откуда взялся этот категорический запрет?" Ответ напрашивался сам собой: все дело в тушах.
      Теперь фор Белкину стало ясно, почему этот вопрос до сих пор не был задан никем из Небожителей и рядовых селенитов, ни разу не прозвучал в прессе или с экрана. Этот безобидно заданный Ликой вопрос спустя минуту породил целую лавину других, не менее очевидных и пока безответных вопросов: "Кто открыл М-энергию? Кто был создателем первой Магины? Как приняли это открытие власти? Существует ли сейчас магическая наука или это чистой воды эмпирика?.."
      "Неужели это ИХ дар? Данайский дар пришельцев? Но ради чего он принесен? Чтобы потом прятаться в темных подвалах, тайком вмешиваясь в лунную и подлунную жизнь? Или это единственно возможный образ жизни для паразитов? Если у туш, кроме безобразных тел и телепатии, нет ничего - ни техники, ни конечностей, чтоб создавать ее или хотя бы использовать. Тогда они в буквальном смысле загребают жар чужими руками. Туши могли заставить каких-нибудь инопланетян перевезти их на Землю, а затем внушили аборигенам схему создания Магин. Ведь Магины не только заменяют им руки, но и исполняют любое их желание. Скорей всего Магины созданы другой цивилизацией, а потом украдены или отняты тушами.
      Почему туши сидят в пустом подвале, не окружая себя невероятными благами? Они купаются в море М-энергни. А вдруг больше ничего им и не нужно? Подвигнув аборигенов на создание Магин, туши сосредотачивают Магины вокруг себя. Они изолируются от остального мира, предварительно сделав его безопасным, и балдеют... Неужто они - банальные наркоманы?
      Туши и наше общество стали перестраивать на свой лад - чтоб удобней было им манипулировать. Аристократия необходима, чтобы Магины контролировало не все Общество, а подавляющее меньшинство населения, которое гораздо легче поставить в зависимость.
      И захирение Земли - это не издержки лунного образа жизни, а цель туш. Землю, как потенциальную угрозу их могуществу, они постепенно низводят на уровень каменного века. А Луна... Туши не зарежут курицу, пока она несет золотые яйца. Когда же эта курица ослабеет, можно перебраться к другой.
      Тогда все вторжения в мою частную жизнь - это их вторжения. И беспрерывные покушения на меня после того, как я заболел Ликой, - это их покушения. Но почему туши не обрушили на меня всю мощь десятков и сотен М-батарей, не стерли в порошок? Что, если большинство туш уже не способны активно действовать? Замкнув на себя подконтрольные им Магины, они выключились из реальной жизни и погрузились в иллюзорные миры.
      И самый последний вопрос... Если случится чудо и туши будут уничтожены, что произойдет со всеми нами? Не рухнет ли мир? Похоже, он намертво соединен с ними пуповиной. Ведь эта пуповина - подаренная ими магическая энергия одновременно несет и порабощение, и жизнь Луне.
      Я могу оперировать только гипотезами и домыслами. И разве кто-нибудь даст ответ на мои вопросы, позволив узнать истину?.."
      - Нам пора идти, - после долгого молчания произнес Георг.
      Он встал и помог подняться на нога Лике.
      - Сейчас познакомишься с моей "зверюшкой". Домард повел девушку к двери, в которую уже давно просовывалась голова Змея с немигающими желтыми глазами. Неподвижная щель змеиного рта казалась улыбкой. Лика слишком переволновалась сегодня, но, увидев "зверюшку", она вцепилась в Георга, как маленькая обезьянка в свою мамашу.
      - Он добрый? - спросила она шепотом.
      - Не сказал бы... - пробормотал Домард. - Когда голоден, очень опасен, а когда сыт...
      - А сейчас?
      - Пока ты со мной - все в порядке, - поспешил он успокоить девушку. Главное - не отходи от меня.
      - Что ты собираешься делать? - Лика с тревогой посмотрела ему в глаза. - Зачем ты взял его сюда?
      - Я думал истребить ИХ самым простым способом. А теперь не знаю. Я боюсь. - Фор Белкина передернуло, будто от порыва ледяного ветра.
      Они были уже у самой двери, когда голова Змея исчезла из дверной щели. Георг понял: "зверюшка" отправилась на охоту. Змей слушал-слушал их разговоры - и сам решил все и за всех.
      - Бежим! - Домард схватил девушку за руку и потащил за собой.
      Из коридора доносилось шуршание.
      "Стой!" - закричал потолок.
      Туши пытались остановить Георга, они ведь не знали, что Змей больше не подчиняется хозяину.
      "Если мы погибнем, исчезнет энергия жизни! Вы снова станете никем. Это мы подняли вас из грязи! Возвысили над стадом, сделав расой Господ!"
      Фор Белкин сейчас не задумывался, почему туши не испепелили Змея вместе с людьми. Нет - и нет. На самом же деле в мощнейшем М-поле, которое наполняет Станцию, слишком велики М-помехи и здесь нельзя изменять реальность.
      Змей снова катился по коридору, и люди не могли его догнать. Чтобы Лика не отстала, Домарду пришлось сбавить шаг.
      "Лунная цивилизация рухнет, - вещали стены. - Ваша жалкая атмосфера быстро улетучится. Леса и живность замерзнут. Не все успеют эвакуироваться. А те, кто сумеет вырваться, позавидуют мертвым. На Земле вас встретят с "любовью". Вы станете жалкими изгоями, инвалидами. Вас раздавит тяжесть. Пожалей стариков и детей - им не выжить".
      Домарду нечего было возразить. Туши били в самое больное место. Змей уже скрылся за поворотом коридора,
      Георг шел-шел и вдруг споткнулся, упал на колени. Туши взялись за него как следует. Девушка привалилась к стене, переводя дыхание.
      Если фор Белкин сделает еще хоть один шаг, голова его, сдавленная стальными щипцами, хрустнет и расколется. Горло пережато, рот судорожно хватает воздух, не в силах протолкнуть его в легкие. В глазах проступает чернота. Сейчас он грохнется на пол. Он больше не видит рядом Лику: весь мир - только сужающийся кружок серого пола под ногами...
      Очнувшись, Домард увидел склонившееся над ним лицо насмерть перепуганной девушки и облегченно вздохнул. Она ведь запросто могла исчезнуть, пока он был в отключке. И тут Георг с удивлением понял, что больше не слышит голосов.
      - Что с тобой?
      - Уже все в порядке... - пробормотал Домард, начиная подниматься на ноги.
      Голова кружилась. И тут голоса возникли снова; они повизгивали от ужаса:
      "Останови его! Иначе мы расскажем Лике! Все, что ты с ней проделывал!"
      "Сволочи!"
      Значит, Змей добрался до них. А воздействовать на "зверюшку" они не способны. Георг и рад бы остановить ее, но ведь не догнать, не успеть. И все же фор Белкин схватил Лику за руку и поволок за собой.
      В душе Георга были и страх, и злорадство: поздно, поздно, твари!" Домард подозревал, что через считанные минуты привычный мир рухнет, а он сам останется один.
      Когда они с Ликой влетели в распахнутую дверь подвала, трапеза еще не началась. Он был все так же погружен в багровый закат. Змей стоял на хвосте в центре подвала, чуть раскачиваясь из стороны в сторону, и шипел. Издаваемый им звук завораживал и мышей, и кошек, и людей. Здесь эффект тоже был потрясающий: туши медленно сползались к нему со всех сторон.
      - Прекрати! - приказал Домард, но Змей будто и не слышал хозяина. Пойдем домой! Я тебя накормлю!
      "Останови его! Мы сделаем все, что ты хочешь! Пожалуйста... - в последний раз прозвучало в голове Георга. Чуть слышно, жалобно. Это был уже не приказ, а стон, слезная просьба. Силы туш иссякали. - Останови! Или мы расскажем ей все!"
      - Я! Не! Могу!
      В ответ ничего. Но Георг видел, как напряглась Лика, вскинула руки, словно защищая лицо от удара.
      Глаза Змея были широко открыты, неподвижны и излучали желтый свет. Туши ползли к нему. Домард вдруг почувствовал, как ноги сами собой отрываются от пола и несут его вперед. Лика сделала первый шаг еще раньше.
      - Бежим отсюда! - шепотом прокричал Георг. Надо было спасать Лику. Пока не поздно!
      Девушка сделала еще один шаг к Змею. Лицо ее закаменело. Георг схватил Лику за руку, потянул к себе, но не сумел стронуть с места.
      - Бежим! - Рванул, и она покачнулась, едва не упав. - Я тебе все объясню!
      Лика молча смотрела на Змея, не в силах оторвать взгляд. Шипение, которое обрушивалось на людей точно так же, как и на туши, подавляло волю к сопротивлению. Еще немного - и они оба послушно зашагают прямо в змеиную пасть.
      До крови прокусив язык, Георг ненадолго восстановил контроль над своим телом. Он сделал подсечку и, не дав Лике упасть на пол, подхватил ее на руки и бросился бежать.
      Домард спасался от Змея, тяжело топая по гулкому пустому коридору. Георг уже не бежал, а шел. В голове была вязкая тягучая масса, имеющая мало общего с мозгами. А в затылок обухом топора бил змеиный приказ вернуться.
      Даже преодолев пятьсот метров коридора, Георг не ощущал себя свободным. Зов Змея еще долго не отпускал его, замедлял движения, но все же не сумел побороть тягу к жизни. Добравшись до "келий", Домард вошел в одну из них, опустил Лику на пол и бессильно сполз по стене.
      А потом они услышали ВИЗГ. Он был оглушающ и жалобен одновременно. Теплый, ватный удар, последовавший за ним, на мгновение заложил уши. Все...
      Никто из селенитов не мог услышать, как лопнула всепланетная магическая "струна", которая своим натяжением связывала их с Луной, давала жизнь этому мертвому куску камня. Наступил конец Лунной Эры.
      Георгу показалось, что ему нечем дышать. Затем он понял: это не тонкая и летучая лунная атмосфера исчезла, а просто дышать ему стало незачем.
      Лика наконец пришла в себя. Почувствовав, что Домард обнимает ее, она снова закрыла глаза. У девушки не было сил вырваться из его рук, но зато она могла показать, что ей противно смотреть на Георга. Уж лучше бы она его ударила!
      - Дай мне объяснить!.. - в отчаянии воскликнул он.
      - Я вас ненавижу, - сказала Лика без выражения. В голосе звучала не злость, а трезвость окончательного решения.
      Руки Георга отпустили девушку, пальцы бессильно разжались.
      - Я... не мог, не умел по-другому, - давился он словами, чувствуя, что они бесполезны. - Я с самого начала тебя любил! - Он не боялся показаться беспомощным и жалким. Он все бы сделал, лишь бы ее удержать, но ведь уже поздно...
      Где-то вдалеке зазвучали голоса. Наверное, это охранники. А Георг остался безоружным - свой бластер он потерял, скорей всего выронил в подвале. Надо было бежать.
      Домард поставил девушку на ноги. И они побежали - сначала медленно, но потом все быстрей и быстрей. Больше они не разговаривали.
      ЭПИЛОГ
      1
      Они все-таки сумели вырваться со Станции, проскользнули сквозь полицейское оцепление и ушли от погони. А потом на Луне началась паника и неразбериха. Георгу удалось за огромную взятку впихнуть Лику в лунник, битком набитый удирающими домой землянами. Сам же он незамеченным выбрался из города.
      Покинув Луна-Сити, Георг фор Белкин пересидел всепланетный розыск в заколоченной загородной резиденции Ли фор Тхе. Старик не любил потрясений и убыл в свой автономный орбитальный дворец - райский уголок и без всякой магии. Оказывается, наиболее предусмотрительные Небожители давно приготовились к бегству, обустроив уютные гнездышки по всей Солнечной системе.
      Вскоре стало заметно, что с Луны улетучивается воздух. Власти, понятное дело, уверяли, что ситуация под контролем и положение будет исправлено со дня на день, а сами приступили к эвакуации высших чиновников. Журналисты выдали их маленькую тайну. И вот уже толпы селенитов штурмовали космодром.
      Тем временем по Луне прокатилась волна аварий. Общественный транспорт встал, в домах отключили свет и тепло. Начались массовые волнения, погромы ларьков и магазинов. Мародеры вышли на улицы. Бандиты средь бела дня нападали на банки. Лишившись М-прикрытия, полиция разбежалась по домам.
      Когда Луполу стало не до него, Георг занялся личными делами. Охватившая Луну паника - это, конечно, страшно, но зато теперь Домарду никто не ставил палки в колеса. Имущество рода фор Белкиных он распродал за треть цены. Очень пригодились и семейные капиталы, которые издавна хранились в швейцарских банках.
      И вот с Луны стартовал собственный лайнер Георга, на котором летели верные слуги, спасенные ими фамильные драгоценности и антиквариат фор Белкиных. По приземлении лайнер был продан, и каждый из слуг получил круглую сумму - премию за верность плюс выходное пособие.
      Георг поселился на родине предков - в городе Москве. Большая часть оставшихся у него денег быстро перекочевала в карманы земных врачей. (Адаптация к суровым земным условиям обходилась селенитам в копеечку, став для медиков настоящей золотой жилой.) Но даже после лечения и изнурительных тренировок фор Белкин чувствовал себя развалиной. Туши были правы.
      Каждый шаг давался ему с трудом. Так бы и лежал целыми днями в целебной, настоянной на травах и обогащенной кислородом воде. Лишь в бурлящих водах бассейна Георг мог ненадолго позабыть о вдавливающей его в землю Силе Тяжести.
      Рано или поздно Георгу фор Белкину (теперь Георгию Андреевичу Белкину) пришлось бы покинуть стены лунолечебницы. Он не стал дожидаться, когда станет нищим, и перебрался в скромный отель "Пилигрим". Живя в номере, Георгий не спеша подыскивал себе небольшой особнячок где-нибудь в зеленом тихом пригороде Москвы. На его покупку денег хватит. А еще Белкин имел пачку государственных казначейских обязательств России, которые будут давать небольшой, зато постоянный доход.
      Когда Белкин видел страдания своих соотечественников, его охватывала тоска и жалость, но он по-прежнему был уверен: другого выхода из тупика не было. Он-то мог струсить там, на Станции, и тогда спасать Землю пришлось бы кому-нибудь другому. И все равно платой за спасение земного человечества стала бы гибель лунной колонии и исчезновение лунной культуры.
      На его счастье, селениты не знали истинного виновника трагедии, хотя некоторые бывшие чины Лупола догадывались о роли Домарда фор Белкина в разразившейся катастрофе. И на всякий случай Георгий проживал в отеле под чужим именем.
      Георгий Белкин непрерывно думал о Лике, в мыслях не расставаясь с ней ни на миг. Девушка приходила к нему во сне, не отпускала она его и наяву. Порой Георгию казалось, что он начинает сходить с ума от тоски и одиночества. Но Белкин не пытался найти Лику - был уверен: ничем хорошим их встреча не закончится.
      Теперь-то он мог сколько угодно вспоминать все, что с помощью вездесущих Глаз подсмотрел на Земле. Те сценки, что так яро стирали из его памяти туши. Лика на лесной прогулке, Лика в институтской столовой, Лика на речном пляже, Лика в ванной под душем, Лика на грядках в подшефном колхозе...
      А еще Георгий восстанавливал в памяти каждую секунду, когда Лика была рядом. Вот он обнаруживает девушку в куче ветоши и стискивает ей руку, едва не сломав. Вот Лика бежит вместе с Георгием и Бильярдистом по улицам Луна-Сити, вздрагивая, когда за спиной рвутся бомбы-"мячики". Вот он находит Лику в "келье" и, не веря своему счастью, обнимает ее, крепко прижимает к груди. Вот он вместе с Ликой пытается догнать Змея...
      2
      Лика вернулась домой дождливым апрельским утром. Позвонила в дверь, вдруг почувствовала, что дрожит как осиновый листок. Всю дорогу с вокзала она крепилась, стараясь не расплакаться раньше времени. И чем ближе были родные, тем труднее ей было удержаться от слез.
      Родители уже не чаяли увидеть Лику живой, ведь с самого отъезда дочери было лишь одно известие о ней - звонок из консульства. Референт сообщил, что у Лики в Луна-Сити пропали деньги и документы. Родители стали занимать, где только могли, чтобы отец отправился на Луну спасать ненаглядную дочку.
      И тут с Луны пошли тревожные сообщения. Все полеты были отменены. Друзья, знакомые, сослуживцы звонили с утра до вечера, делясь слухами (один страшнее другого) и наперебой выражая сочувствие. От переживаний мать слегла, и отцу пришлось ухаживать за ней.
      Стоило Лике переступить порог, родная квартира встретила ее незабываемыми, ни с чем не сравнимыми запахами - книг, натертого мастикой паркета и борща с тушенкой. Распахнув дверь и увидев дочь, батя обомлел и тут же привалился к косяку, чтоб не упасть.
      - Кто это, Шура?.. - раздался слабый материнский голос.
      Не раздеваясь, девушка кинулась в спальню. От радости Тамара Ивановна ненадолго потеряла сознание, перепугав мужа и дочь.
      - Мама! Мамочка! Я вернулась! Все в порядке! - как заведенная твердила Лика, гладила мать по голове, целовала бледное ее лицо.
      Лика смыла под душем въевшуюся в волосы, щеки, лоб и руки лунную пыль и долго лежала в горячей воде, отмокая скорее не телом, а душой. А потом она помогала отцу готовить ужин - мать была очень слаба.
      Лика поставила вариться макароны, и тут рука ее вдруг потянулась к выключателю.
      - Ты чего? - с удивлением спросил Степанов-старший.
      - Погоди минутку...
      В наступившей темноте она подошла к окну. "Ветер разогнал облака и открыл Луну. Она была совсем тоненькая, новорожденная. Море Плодородия завиток в волосах Лунной девы - ярко светилось. У правого края этого "моря" находилась крошечная точка, видимая лишь их внутреннему взору, - Луна-Сити". Так писал Роберт Энсон Хайнлайн.
      Глядя на этот огонек, Лика почувствовала, как сжимается сердце. Всю дорогу домой она то и дело вспоминала Георга - бороться с этими мыслями было делом безнадежным.
      Девушка пыталась возненавидеть подлого небушника, который исковеркал ее судьбу. Но ничегошеньки у нее не получалось. Да и как можно ненавидеть человека, который спас тебе жизнь?..
      Лика понимала: Домард был уверен, что ничего преступного не делает. Так уж его воспитали. У небушников - своя мораль, свой кодекс чести. И девушка знала, что в основе всех поступков Георга была любовь к ней, Лике. И не он отдал приказ убить Виталика Тернова - такого приказа вообще не было. Виталик погиб из-за поединка Ампутаторов. Второго "черно-желтого" послали враги Домарда, чтобы навсегда разлучить Георга и Лику. Наверное, это были туши. Но Лика знала и другое: не вмешайся фор Белкин в ее жизнь, парень был бы сейчас жив и здоров.
      "Почему мне не удается забыть его? Я хочу вылечиться от мучительных воспоминаний. Это ведь он, Георг, целых два года не давал мне покоя ни днем ни ночью. Он, как насильник, пытался..." Мысль ее оборвалась. Перед глазами в тысячный раз встало лицо Георга. Кожа вмиг заполыхала пожаром, по спине побежали мурашки. Да, Лика до сих пор не забыла ласковые прикосновения его пальцев. Только рядом с ним она чувствовала себя защищенной - даже там, на Луне, где они играли в пятнашки со смертью.
      "Все дело в том, что я люблю его! - набравшись смелости, призналась себе Лика. - Без него свет не мил. Я так долго его ждала..." Ей вдруг стало жалко себя. До слез.
      После лунной эпопеи серая и скучная работа в институте раздражала Лику. А расспросы настырных сослуживцев доконали ее всего за пару дней. Девушка поняла, что не сможет жить по-старому, не станет заниматься бумажной рутиной и, как раньше, ждать провинциального принца. Надо было все поменять...
      Для начала Лика взяла отгулы в счет отпуска. Но уже назавтра почувствовала, что не может усидеть дома. Надо было бежать куда глаза глядят. Ну хотя бы туда, на другой конец города...
      3
      Георгий Белкин долго не решался съездить к матери в клинику. Сначала не хватало физических сил, а потом смелости. Он заранее репетировал фразы, которые скажет ей: "Здравствуй, мама, Я заберу тебя отсюда. Вот только куплю дом..." Но они казались Георгию какими-то холодными и пустыми.
      ...На железнодорожной станции было полно армейских патрулей и пикетов полиции. У него дважды досматривали вещи и проверяли документы, подолгу сравнивая стереографию с оригиналом. Подозрения вызывала и свежая запись о получении российского гражданства.
      Георгий знал, что в разных точках земного шара один за другим вспыхивают мятежи крепостников. Эти люди так долго боролись с магическим вмешательством, что разучились делать что-либо еще. Теперь они хотели мстить "лунным ублюдкам". Так что земные правительства в равной мере боялись и взявшихся за оружие крепостников, и иммигрантов-селенитов, которые еще не забыли, что такое власть над Землей.
      Потрясение, которое испытала Земля, узнав, что М-энергия исчезла и лунная колония обречена, было велико. Но оно скоро прошло, ведь, по большому счету, в жизни людей мало что могло измениться. Земляне в одночасье ни поумнели, ни разбогатели. Да, они стали свободней, теперь они могли выбрать свой путь и идти по нему, ни на кого не оглядываясь. Но земляне отвыкли полагаться на себя. Неожиданно оказалось, что слишком многие боятся этой внезапно обрушившейся на них свободы и не знают, что с ней делать. Нужно было время, много времени, чтобы земная жизнь действительно начала меняться.
      Бывший филиал Международного института М-аллергии, а ныне клиническую больницу номер девятнадцать по-прежнему ограждал бетонный забор с колючей проволокой по верху, но теперь стальные ворота были настежь распахнуты и на КПП никого не видать.
      Георгий Андреевич шел через садик, опираясь на крепкий ореховый посох с инкрустацией и серебряным набалдашником. Кроме высокого роста, он выделялся в толпе разве что этим посохом. Одет Георгий был в теплый плащ, брюки и летние туфли. На голове - ворсистая кепка. Чтоб не выглядеть стариком, Домард заставлял себя расправлять плечи, выпячивать грудь, но, когда никого не было рядом, снова горбился.
      При каждом шаге Георгия по-прежнему вдавливало в землю. Теперь он был кем-то вроде Антея наоборот: не черпал силы у Земли, а, напротив, - терял, касаясь ее. И хорошо понимал такие термины, как "мать сыра земля" и "в землю лечь".
      На влажных от дождя аллеях ни души, хотя главный корпус выглядел обитаемым. Дежурная сестра в холле без интереса посмотрела на Белкина, буркнула с привычным раздражением, что впускной день завтра, а затем полистала свой гроссбух и объяснила, как пройти в палату сто сорок четыре, где лежит Мария Кедрина.
      Вдоль стен в коридоре стояли пустые кровати, выставив напоказ продавленные, порой безобразно проржавевшие сетки. Белкину они напомнили фильтрационный центр, куда с космодрома отправляли лунных иммигрантов. Селенитов, как сельдей в бочки, набивали в опустевшие на лето школы, спешно освобожденные общежития, пустующие склады...
      Подойдя к двери с номером сто сорок четыре, Георгий дотронулся до ее кривой медной ручки и тут же отдернул пальцы, будто обжегшись. "Чего я боюсь? - удивился он. - Что не узнает? Так это само собой. Что проклянет? Так ведь давно готов к этому".
      Кровать матери стояла у окна. Мария Кедрина лежала на правом боку, уставившись на низкое серое небо. Георгий подошел неслышно. Не оборачиваясь, она произнесла тихо:
      - Долгонько ты добирался сюда... Думала, не дождусь...
      Выходя из дверей больницы, Белкин увидел у ворот знакомую фигуру. В руках у Лики была авоська с апельсинами и букет цветов. Девушка тоже остановилась - тотчас узнала его.
      "Как он постарел... Согнулся весь, бедняга, - подумала с жалостью. Совсем стал другой..." И сразу испугалась своих мыслей. "Не смей его жалеть! Ну нет! Ни за что не пойду к нему!" - уговаривала Лика свои ноги - и не могла удержаться на месте.
      Георгий стоял на дорожке и смотрел, как она приближается - медленно, трудно, словно прорывая грудью резиновую тягучесть застывшего времени. Лика подходила все ближе...