Шарик над нами

      - Любезная Лика Сергеевна! Как бы нам закончить этот расчетик к праздникам? Я понимаю сложность работы в подобных условиях, но... давайте постараемся. Вы же у нас умница. Может быть, все-таки удастся исхитриться?
      - Вы опять о сверхурочных? - строго сдвинув брови, осведомилась Лика. И как прошлый раз, похерите половину отгулов?
      На завотделом было жалко смотреть. Он был виноват, кругом виноват - ну просто воплощенное раскаяние.
      - Ни в коем разе! Клянусь богом! В тот раз свалился приказ о укреплении дисциплины. Строжайший! Мы все пострадали...
      - Дайте мне полную свободу, Феофан Борисович, и я сделаю этот чертов расчет.
      Ох уж эта мода на странные имена!
      - Конечно-конечно! Все в ваших руках! - На радостях Студенец был готов ее расцеловать. До конца рабочего дня он пребывал в приподнятом настроении.
      А ведь два часа назад этот самый Ф. Б., багровый и роняющий пену на линолеум, дико орал на нее и по-слоновьи топал ногами, сотрясая лампы дневного света на нижнем этаже:
      - Все! Хватит! Уволю! К чертовой матери! Надоели эти сачки и прогульщики!
      Но никого он не уволил и даже премии не лишил, а через пять минут, бледный, мокрый от пота и театрально держащийся за сердце, пришел мириться.
      - На меня тоже накатило. Что за напасть такая - ИЗМ за ИЗМом?! Ну вы же сами понимаете, как это бывает...
      Лика ничего понимать не захотела и, промолчав, демонстративно запустила "Синюю бороду". А вина девушки была вот в чем: едучи сегодня утром на работу, Лика ни с того ни с сего вдруг выскочила из битком набитого троллейбуса номер семь, куда только что втиснулась с немалым трудом, и совершенно бездумно пересела на кольцевой трамвай "А".
      Через пятнадцать минут она очутилась в городском парке у стадиона "Динамо" - на массовом митинге, проходившем под лозунгом "За правовой ИЗМ!". Десять тысяч горожан собрались послушать пламенных ораторов, борцов за права человека. Ведь каждый из нас должен иметь священное право ознакомиться с планом-графиком предстоящих ИЗМЕНЕНИЙ, чтобы подготовиться к ним морально, а по завершении бьющего по тебе ИЗМа получить адекватную компенсацию.
      Цепочка дружинников из "Союза правозащиты" с белыми повязками на рукавах, держась за руки, уверенно сдерживала народ, напиравший на эстраду. Надо было спасать от гибели бабушек, как всегда набившихся в первые ряды. Два автобуса с полицейскими стояли неподалеку. Стражи порядка мирно дремали на откинутых назад сиденьях.
      Рябь на лужах, мокрый после ночного дождя асфальт, сизое плоское небо, налетающий порывами холодный ветер, который заставлял людей ежиться и жаться друг к дружке.
      - Мы сознаем трудности, которые предстоит одолеть! - выкрикивал лысоватый оратор в кожаной комиссарской куртке. - На каждого из нас одновременно давит десяток различных ИЗМов. Предсказать их невозможно. Земля превратилась в поле битвы тысяч магических программ!
      "Кто-то играет мной, - обожгла Лику внезапная мысль. - Все один и тот же, день за днем. Я - его любимая игрушка".
      Борец с ИЗМами, в пылу ораторства вцепившийся в штатив микрофона, вдруг пошатнулся и вырвал его из гнезда. С пухлого лица схлынула краска. Возникла пауза. Но вот трибун наладил технику и снова воодушевился, расправил плечи, продолжил еще уверенней и громче:
      - Наша задача - запрет рассеянных, осколочных ИЗМЕНЕНИЙ. Допустимы лишь адресные акции! И только с согласия их участников. Таково наше требование! Он распалялся все больше. - Иначе мы пойдем на крайние меры! Вы согласны со мной?!
      - Да! Да! - ревела и колыхалась толпа.
      - После митинга подпишите нашу петицию! А то кричать все горазды!.. Дело надо делать! Дело!
      - Дело! Тицию! - подхватила толпа. - Гы-ы!
      Лика впервые столкнулась с такой постановкой вопроса и слегка растерялась. Узаконить ИЗМЕНЕНИЯ при соблюдении гражданских прав? Из чего-то мерзостного, даже преступного превратить их в норму современной жизни? Это ли выход? Или компромисс, который, как всегда, никого не устраивает? На следующем митинге ораторы наверняка потребуют большего, толпа их поддержит, а небушники... они наплюют и на эти резолюции, и на любые другие. Разве они откажутся от права вершить судьбы Земли?
      - Долой беспредел! Даешь доступ к небо-планам и небо-проектам! Да здравствует право граждан на информацию! - скандировала толпа вслед за вспотевшим оратором.
      Полицейские в автобусах зашевелились, будя друг дружку. Скоро возвращаться в казармы. Санкционированный митинг благополучно подходил к концу. И тут один из тысяч Глаз, развешанных по городу, задвигался на вершине фонарного столба, точнее нацеливаясь на эстраду.
      Судя по всему, лидер "Союза правозащиты" был готов бесстрашно позировать Глазу, вовсе не ожидая репрессий. ИЗМы обрушивались на людей скорее как стихийное бедствие, а не в качестве наказания - в равной мере поражая и правого, и виноватого. А впрочем, почему только поражая? Кого-то ИЗМ возносит до небес, одаривает миллионным наследством, знакомит с прекрасной девушкой, спасает из-под развалин в землетрясение. Он просто меняет человеческую жизнь без чьего бы то ни было согласия - вот и все.
      В толпе заметили движение Глаза, и кто-то завопил истошным голосом:
      - Зырит, сволочь! Бей сучьи зенки!
      Тотчас в Глаз полетели камни, палки, бутылки из-под колы и чей-то портсигар. Хотя даже дети знают: Глаз защищен бронестеклом и практически неуязвим. Знали в толпе и о возможной ответной реакции Глаза, но гнев и азарт народный были слишком сильны.
      Большинство людей вовсе не замечают Глаза - слишком привыкли к этой непременной детали любого пейзажа: на карнизах и крышах домов, на телеграфных и фонарных столбах, на ветках деревьев и заводских трубах, на скальных выступах и геодезических вышках - всюду они, десятки и сотни тысяч недреманных ок с дополнительным объективом ночного видения. Они год за годом прилежно собирают и передают на Луну информацию обо всем, что творится на старушке Земле.
      Женщины с грудными детьми тоже смирились с зенками небесными, научившись бороться против сглаза. Его, по поверью, вызывают эти зловредные штуковины - по сути, обыкновенные телекамеры, установленные согласно договору ООН с Небожителями. Пока ребенку не исполнится восемь недель, мать, вывозя его на улицу, прячет детское личико за специальными шторками коляски, закрывает его марлечкой или тюлем.
      И вот после очередного попадания камнем Глаз нанес ответный удар. Мощный плазменный разряд ударил в тротуар, расплавляя асфальт. Раскаленные брызги осыпали толпу, обжигая руки и лица, прожигая одежду. Люди кричали и визжали. Толпа отшатнулась, кто-то бросился бежать, в возникшей давке нескольких человек сбили с ног. Высыпавшая из автобусов полиция принялась оттеснять людей в сторону. Офицер рявкнул в мегафон:
      - Стоять! Без паники! Опасности нет!
      В результате возникла еще большая сумятица. Люди убегали со всех ног, оставляя позади раненых и просто упавших. Поваленный столик с так и не подписанной петицией валялся на боку. Ветер гонял по асфальту разграфленные листы бумаги. Из-за деревьев стали одна за другой выезжать заранее сосредоточенные у парка "скорые".
      Сама Лика, по счастью, почти не пострадала - только поцарапала новенькие туфли да какой-то "слон" отдавил ей левый мизинчик. Однако она опоздала на работу на целых два часа.
      2
      Лика - это ведь сокращенное от Гликерии. Гликерия - ужасное имя, не правда ли? Хоть и мало кто знал ее полное имя и на работе все называли ее просто Ликой, жизнь молодой и красивой девушки с таким именем порой становилась сущим кошмаром.
      Когда счастливый рождением дочери Сергей Степанов уже было хотел произнести в районном загсе звонкое имя Элис, язык его вдруг повернулся сам собой, и он брякнул: "Гликерия". Потом батя уверял, что никогда даже и не слышал такого имени, ну да что поделаешь?.. Родители написали жалобу на произвол Небожителей. Она пошла по инстанциям и, конечно же, осталась без ответа. Вернее, формальный ответ был таков: "Согласно пункту... Инструкции... в соответствии с Законом об обязательной регистрации граждан, при получении паспорта в возрасте шестнадцати лет каждый гражданин России имеет право сменить имя, избранное родителями при рождении". Пришлось Лике потерпеть.
      Вы думаете, ей нет еще заветных шестнадцати? Отнюдь - давно перевалило за роковые двадцать. И кто она теперь? Элизабет? Людмила? Снежана? Марыся?.. Нет, глубокоуважаемый читатель. Еще раз нет. Перед вами все та же Гликерия Сергеевна Степанова - роковая жертва микроскопического в масштабах планеты ИЗМа.
      Шариковая ручка в ее руке в тот долгожданный миг вдруг дернулась, неподвластная более пальцам, и в графе "новое имя" аккуратно вывела: "Гликерия". Чиновник выругал ее за испорченный бланк: "Хулиганить, барышня, будете в другом месте. Это вам не детский сад, а государственное учреждение!"
      Ей удалось убедить старого крючкотвора, что это досадная ошибка исключительно от волнения. Вторая попытка тоже не увенчалась успехом. Чиновник внимательно посмотрел на нее, побледневшую, как канцелярский бланк, и сказал беззлобно: "Знать, не судьба, милая. Идите, идите. И позовите следующего..."
      Потом с ней была истерика, но это уже дома - только дома. На людях Лика еще лет с пяти не позволяла своим слабостям одержать над собой верх.
      3
      В обеденный перерыв в пропахшей тушеной капустой столовке Лика наслушалась дурацких слухов, - уши ведь ватой не заткнешь.
      - Говорят, новый закон в Думе готовят: если у тебя стаж больше тыщи ИЗМов, то выйти на пенсию можно на пять лет раньше срока.
      - Да не ври - что людям зря голову морочишь? Вечно все перепутаешь. Я сама по телевизору слыхала: в ООН хотят запретить больше ста раз в год на человека. Иначе компенсация положена - по десять долларов за каждый лишний.
      - Да мы бы уж давно озолотились! Вот только доллары-то эти кто нам даст? Небушники, что ли? Ха-ха!
      - А я о стабиле слыхал... - Разом воцарилась тишина. Магическое это слово.
      - Ну говори скорей! Не томи! - не выдержал собеседник.
      - Так вот... Никакой досрочной пенсии не будет, и долларов тоже. Зато те, у кого больше тыщи натикает, получают право пять лет прожить на островке стабила. По жребию, само собой: кто в пятьдесят пять туда попадет, а кто и в восемьдесят. Хотя можно и вовсе не дожить до такого счастья.
      Некоторые тут же начали строить планы, ну а заведомые пессимисты разом поникли: "Мне-то уж точно не дожить. Разве мне хоть раз повезло? Да ни в одной лотерее..."
      "Слухи, слухи... Небушникам наверняка смешно слышать этот детский лепет", - думала Лика, доедая макароны под хреновым соусом. У нее не было иллюзий относительно ИЗМов и возможных поблажек их жертвам. А ведь на ее нагрудном счетчике уже давно отщелкнулась заветная тысяча, и теперь число ИЗМЕНЕНИЙ, превысив все рекорды, приближалось к двум тысячам. Лика явно была "любимицей Неба", как называли таких вот - молодых, да ранних, кого Луна с самого рождения непрерывно потчевала ИЗМами. Виталий Тернов уже которую неделю штурмовал преграды, разделявшие его и Лику, но безуспешно. Сейчас он в очередной раз попытался сесть за стол рядом с ней, но поскользнулся на ровном месте, дернул руками, поднос, понятное дело, накренился, и жирный, остро пахнущий борщ плеснул Тернову на грудь и живот. Виталий чертыхнулся и, бросив залитый борщом поднос на транспортер для грязной посуды, устремился в туалет приводить себя в порядок. Впрочем, его серый, безукоризненно отглаженный костюм был безнадежно испорчен.
      Лика проводила Тернова сочувственным взглядом. Она уже поняла: ничем хорошим их знакомство не кончится. Ее небесный покровитель не позволит. Уж если небушники берутся за кого-то всерьез, то хватка у них мертвая: ни за что не отступятся, не дадут пощады.
      Потом Лика поглядела на уносимый транспортером Виталии поднос, и ее вдруг охватило удушающее чувство бессилия... Одно дело - случайные ИЗМы, когда тебя время от времени мотает, как цветочек в проруби, а совсем другое - стать марионеткой в чьих-то руках. Да еще на всю жизнь...
      Как натура деятельная, способная на решительные поступки, Лика не могла смириться с таким положением. Рано или поздно она обязательно что-нибудь предпримет. Но что может изменить в безжалостном подлунном мире обыкновенная девушка-землянка? По крайней мере, путь в подпольщики для Гликерии Сергеевны Степановой был заказан. Еще в школе, читая книги о палестинских моджахедах-смертниках и геройских партизанах Полесья, она осознала, что слишком хочет жить и не станет приносить в жертву те малые радости, которыми наделил ее Создатель.
      Ближе к концу рабочего дня, когда на улице уже начало темнеть, пришло время в последний разок выпить чаю. Лика в туалете наполнила водой электрический чайник. Висящий под потолком Глаз был завешен посеревшим вафельным полотенцем. Впрочем, эту занавесь приходилось возобновлять каждый божий день.
      Девушка вышла в коридор, услыхала вдруг чей-то сдавленный вскрик и странный скрип, обернулась и замерла. Ее окатило холодом, и сердце, сделав паузу, затрепыхалось в груди. Сотрудники НИО бледнели, в испуге вжимаясь в стены, словно это явилась старуха смерть с косой.
      По коридору катил свою желто-черную тележку-этажерку Ампутатор. Тележка была похожа на полосатый стеллаж на колесах, уставленный различными приборами. Сам Ампутатор был в легком шелестящем желто-черном плаще, хромовых армейских сапогах, в маске хоккейного вратаря и в черных наушниках.
      Лика довольно часто видела Ампутаторов, хотя в городе их были единицы. А всего на Земле имелось около десяти тысяч "черно-желтых" - по одному на каждые пятьдесят тысяч жителей. Это был строго замкнутый и очень высоко оплачиваемый клан, куда новичков принимали либо в порядке наследования, либо по рекомендации выбывающего по старости или болезни Ампутатора. Рядовые земляне их люто ненавидели и боялись. Было время, когда на Ампутаторов нападали, даже пытались убить, да и сейчас еще случались покушения, хотя шансов у террористов не было. Ведь с Луны внимательно наблюдали за каждым шагом своих верных слуг. Партизанщина теряет всякий смысл, если смерть всегда можно ИЗМЕНИТЬ, а преступник обязательно будет наказан. И весьма жестоко.
      Все же Ампутаторы предпочитали прятать свое лицо - хотя бы для того, чтобы враги не смогли их опознать и преследовать семью.
      "Черно-желтый" держал в руке что-то вроде миноискателя, щуп на конце его все быстрее вертелся вокруг оси. В наушниках раздавался громкий писк, означавший: цель близка! "Черно-желтый" остановил тяжело нагруженную тележку прямо у дверей Ликиного отдела, загородив вход, и девушка вынуждена была остаться в коридоре и наблюдать действо от начала и до конца.
      Ампутатор энергично открутил вентили на двух баллонах с надписью "АЗОТ", лежащих на нижней полке тележки. Жидкий азот задымился у основания шланга, образуя белое облачко, - значит, есть утечка. В коридоре повеяло холодом. Значит, сейчас произойдет глубокое ИЗМЕНЕНИЕ реальности, требующее огромной энергии. Будет огромный выброс тепла в атмосферу, отсюда и потребность в охладителе.
      "Черно-желтый" довольно потер руки. Из кабинета начальника отдела в коридор вышел Виталий Тернов в мокроватом, со следами борща костюме и, увидев Ампутатора, замер. И тут писк в наушниках "черно-желтого" резко усилился, превратился в вой, а потом вдруг оборвался.
      - Стой! - сказал "черно-желтый" тусклым, каким-то бесполым голосом. Лика ждала от него гласа громового. - Сейчас мы все исправим.
      На лице Тернова застыла гримаса полной растерянности. Ампутатор посмотрел на приборный щиток, размещенный на задней стенке тележки. Он не нажимал ни на какие кнопки, не отдавал команд голосом - Процессор все делал сам.
      С Виталием начало что-то происходить. Лика не могла понять, что именно. В глазах у нее замелькало - будто кадры двух фильмов накладывались друг на друга. Он стремительно молодел, превращаясь сначала в юношу, потом в ребенка, в младенца, в зародыш, продолжал уменьшаться в размерах, пока не стал и вовсе ничем, точкой. Но одновременно Тернов вроде бы продолжал стоять на месте, правда все более теряя вещественность, становясь плоским и полупрозрачным. А затем процесс пошел вспять. Но что-то в нем изменилось. И вот уже на месте рубахи-парня, души любой компании, заядлого туриста и прекрасного танцора Витальки Тернова возникла чрезвычайно похожая на него женщина. Одета она была в элегантный серый костюм - жакет и юбка. В ушах маленькие серьги, на шее тоненькая золотая цепочка с фигуркой козерога. Женщина умело пользовалась косметикой: помада, тушь, тени - все к месту и в тон. Это не могло быть фокусом с переодеванием - создание Небожителей было женщиной до мозга костей, женщиной с тридцатилетним жизненным стажем, кое-что повидавшей на своем веку и знающей себе цену.
      Она была сантиметров на пять ниже Виталия ростом, шире в бедрах, с узкой талией, высокой грудью, стройными ножками - словом, все при ней. Короткая стрижка очень ей шла. Женщину нельзя было назвать красавицей перед Ампутатором стояла весьма симпатичная молодая особа спортивного типа. Это осталось в ней от Виталия...
      Как видно, госпожа Тернова не ощущала в себе ничего необычного. Не было у нее ни испуга, ни удивления. Выходит, Ампутатор с тележкой, оцепеневшая Лика, институтский коридор уже были в памяти этой женщины, как и множество других фактов ее небывшей жизни.
      Лика мало сказать была потрясена - просто убита. Жалость к Витальке Тернову смешивалась в Лике с не меньшей жалостью к себе самой. Лика была обкрадена, в очередной раз безжалостно обкрадена подлой судьбой - вернее, подонком небушником. Ее лишали всяких надежд на личную жизнь, безжалостно устраняя любого мужчину, которого она могла бы полюбить. Жизненную линию девушки снова грубо сломали, направляя по новому руслу, и что там ждет впереди?
      После ИЗМа в коридоре стояла июльская жара - температура перевалила за тридцать градусов. Весь ИЗМ занял сорок семь секунд, как позже сообщил начальник отдела Ф. Б. Студенец. Он специально засек время по хронометру он оставался ученым даже в пиковой ситуации.
      - Все в порядке, гражданочка, - провозгласил Ампутатор, почесав голову над краем маски. От него остро пахло потом.
      Ампутаторы представляют собой что-то вроде мастеров-сантехников по аварийным выездам. Надобность в их услугах появляется, когда у какого-нибудь землянина, ставшего случайным или второстепенным участником ИЗМа, в памяти накапливается слишком много противоречивых или не связанных между собой обломков, которые необходимо как-то связать, выстроить в цельную картину, вырезав и выбросив все лишнее.
      Иногда человек одновременно попадает в два и более разнонаправленных ИЗМЕНЕНИЯ, и тогда его попросту нужно спасать. Конечно, рядовым Ампутаторам далеко до познания высот психологии и действуют они жестко, порой грубо, но зато решительно и довольно профессионально. В особо сложных случаях "черно-желтые" оставляют в памяти клиента лишь самые важные вехи его жизни. Остальное как-нибудь да восстановится с помощью родных и друзей, либо он сам это придумает - человеческая память не терпит пустоты. Если бы не "благородная", как пишут официозы, деятельность Ампутаторов, очень многие земляне оказались бы в сумасшедшем доме или даже наложили на себя руки.
      Небушника, который совершил небрежный и тем более хулиганский ИЗМ, после вынужденного вмешательства Ампутатора ждут неприятности: большой штраф и потеря наиболее выгодных клиентов, ценящих превыше всего надежность. Так, по крайней мере, гласит теория.
      А вот с какой стати "черно-желтый" взялся за Виталия Тернова? Наверняка всему виной неудержимая и оттого непозволительная его тяга к Лике? И эту заразу следовало удалить хирургическим путем?..
      Тем временем новоиспеченная госпожа Тернова (Лика оцепенело уставилась на нее, не в силах оторвать взгляд) направилась в свою комнату - значит, и в этой ипостаси она работала в НИО и, быть может, в точно такой же должности.
      Из противоположного конца коридора донесся скрип колес второй ампутаторской тележки. Первый Ампутатор, уже готовый тронуться в обратный путь, был несказанно удивлен. Случайное совпадение исключено - на миллионный город приходится всего лишь два десятка "черно-желтых", и работы у них всегда полно.
      Действительно, это был второй Ампутатор. Он быстро катил по коридору свою тележку, в руке держал бешено вращающийся щуп, а в наушниках царил вой. Ампутатор чуял, что цель близка, и очень спешил.
      Сотрудники НИО оцепенели от панического ужаса. Никто из них отродясь не видел двоих Ампутаторов зараз. Многие решили: теперь уж наверняка по их душу - скорей всего это операция по прочистке мозгов ненужных свидетелей.
      - Всем оставаться на рабочих местах! - вдруг с большим опозданием загремел по радио громовый голос директора института.
      - Постой-ка. - Второй Ампутатор у самой двери прихватил за локоть госпожу Тернову и повлек за собой.
      Женщина мгновенно побледнела, но руку освободить не пыталась. Синие глаза у нее стали в пол-лица.
      И вот уже "черно-желтые", встав напротив, молча сверлили друг друга взглядами.
      - В чем дело, коллега? - осведомился наконец первый Ампутатор нарочито равнодушным голосом.
      - Накладочка вышла, - усмехнулся второй. - Счас выправим...
      - Это ты ей лапшу на уши вешай! - рявкнул первый, ткнув пальцем в Тернову. - У меня задание яснее ясного - ПОДЧИСТКА. Вот разнарядка... - И полез в нагрудный карман за документом.
      - А у меня что - бумажка туалетная?! - верно, от растерянности взъярился второй. - Я обязан выполнить приказ!
      - Ну давай-давай... - процедил сквозь зубы первый: дескать, еще посмотрим, что у тебя получится.
      Второй Ампутатор засуетился у своей пары баллонов с жидким азотом. Лика во все глаза следила за мадам Терновой, но, несмотря на это, пропустила момент, когда началась обратная трансформация. Вскоре в коридоре снова возник Виталик. Лика восприняла обратную метаморфозу со странным спокойствием, как будто все было понарошку.
      Жара теперь стояла просто невыносимая. Девушка продолжала истекать потом. "Черно-желтые" уже стащили с себя плащи и теперь снимали комбинезоны. Оглянувшись, Лика обнаружила, что ее сослуживцы и сослуживицы, зыркая по сторонам, один за другим тоже начинают разоблачаться. И вот, по общему примеру, она сняла с себя жакет и расстегнула блузку. Этого было явно недостаточно. В конце концов вслед за жакетом Лике пришлось снять и блузку, оставшись в одном лифчике.
      Второй "черно-желтый" рано праздновал победу. Радость его была недолгой: Тернов опять начал превращаться в женщину. Потом оба процесса пошли одновременно - с переменным успехом.
      Институтские разделись до нижнего белья и бешено размахивали блузками и пиджаками. Все равно они были мокрыми как мыши, ведь температура подошла к пятидесяти. Охладители давно исчерпали свои возможности. На самих же Ампутаторах к этому времени оставались лишь хоккейные маски и форменные черно-желтые плавки. Они походили на римских гладиаторов, готовых броситься в рукопашный бой. Порой им на несколько секунд удавалось "прижать" противника, процесс начинал идти лишь в одну сторону, превращая Виталия во что-то определенное, но затем неизбежно начинался откат. Это напоминало перетягивание каната.
      А Тернов-Тернова постепенно превращался во что-то аморфное, среднеарифметическое, бесполое, сначала утрачивая индивидуальность, а потом и вовсе теряя человеческие черты. Пластичность фенотипа не безгранична.
      Лике уже стало казаться, что этот бесплодный поединок может продолжаться бесконечно и люди рано или поздно изжарятся заживо. Но вышло по-другому. Неожиданно раздался хлопок (позже девушке объяснили: это заполнилась воздухом образовавшаяся пустота). Ампутаторы замерли в растерянности, потом переглянулись и, похоже, вздохнули с облегчением. Тернова-Терновой больше не существовало. В подлунном мире вовсе не рождался такой человек. И документы это наверняка подтверждали...
      "Черно-желтые" выключили оборудование, собрали с пола свои одежки и не спеша покатили тележки к лифту. Поначалу они шли молча - уж больно упарились, затем стали вяло переговариваться.
      Сослуживцы неуклюже принялись натягивать на себя мокрые вещи. Одежда липла к телу. Это было чрезвычайно комичное, но одновременно и печальное зрелище - вся Земля была унижена точно так же, как вот сейчас эти взрослые, уважаемые люди.
      - Был человек - и нет его! И все делают вид, будто ничего не случилось! - раздался чей-то громкий голос.
      Лика юркнула в комнату, схватила сумочку и направилась в туалет. К умывальнику выстроилась очередь. Наконец девушка оделась, умылась и накрасилась.
      - Ну как ты? - участливо осведомился Студенец, когда Лика вернулась в свой отдел.
      - Будь они прокляты! - вырвалось у нее.
      - Потеряла ухажера и бесится, - язвительно произнесли за спиной.
      Лику била нервная дрожь.
      - Тише, тише... Успокойся, милая, - слабым голосом увещевал ее начальник отдела, бережно придерживая за плечи, будто она собиралась упасть. - Поезжай-ка домой, ложись спать. Прими снотворное - к завтрему полегчает...
      Лике было никак не успокоиться. Студенец испугался и рявкнул:
      - Дайте же ей воды!
      Зубы Лики стучали о край чашки. Кто-то щедро плеснул в воду валерьянки, и в комнате запахло лекарством.
      4
      Родителям Лика ничего не рассказала. Сославшись на головную боль и начинающуюся простуду, она после ужина попарила себе ноги и улеглась в постель. Сон пришел сразу и был густым и тяжелым. Душным - как натянутое на голову ватное одеяло.
      Следующий рабочий день прошел без приключений. Директор института делал вид, что ничего не произошло, хотя молодой начальник отдела исчез у всех на глазах. Коридоры же и комнаты института гудели от разговоров.
      А вечером Лика снова попала в парочку ИЗМов. Ее поездка домой изрядно затянулась. Сначала девушку забросило на сезонную выставку лунной живописи. Скорей всего это было дело рук Министерства лунной культуры. Добровольно туда мало кто ходил, хотя у людей вовсе не угас интерес к искусству. Да, на Земле почти совсем перестали творить, зато в большом почете были работы старых мастеров. Теперь ни один создатель не может быть уверен, что его пальцами не двигает какой-нибудь лунный ублюдок, жаждущий "сопричастия высокому искусству", подправляет стиль, устраняет "ошибки", истребляя всякую недосказанность и тайну, искореняя подлинное авторское "я" в угоду собственным представлениям или узаконенному массовой культурой вкусу толпы. Только "ремесленникам" было на это наплевать - лишь бы покупали...
      Громкие скандалы были вызваны прямыми М-нападениями на творцов. Какой-нибудь злобный небушник не давал мастеру завершить начатое, завидуя таланту презренного эемляшки или желая вовсе уничтожить культуру в бывшей метрополии.
      Нередко вокруг книги, симфонии или картины разыгрывалось настоящее сражение, в котором участвовало несколько Небожителей, желавших кто завершения работы в первозданном виде, кто - ее исправления, а кто и уничтожения. Как правило, в результате автор либо забрасывал свое детище, и к его ужасу, оно в конце концов вылуплялось в изуродованном виде, либо истреблял его собственными руками, спасая от поругания. Рано или поздно руки у творцов опускались. Многие запили. Таланты умирали прежде времени, и мало кто приходил им на смену. Наученная горьким опытом молодежь не хотела гробить свою жизнь.
      Выставка оставила у Лики неприятное впечатление. Мирные пейзажи лесистых лунных гор и превращенных в степи равнин, кратеров, заросших кустарником или гигантскими грибами, вовсе не умиротворяли, а казались полны хитроумных ловушек и притаившихся чудовищ - только сунься... А одухотворенные, светлые и чистые - так тщательно выписанные - лица селенитов маскировали хищные хари небушников, которые засели за пультами своих ужасных Магин, нацеленных на всех и каждого. При всей экстравагантности быта и развлечений селенитам лучше всего давались сугубо реалистические сюжеты. Если как следует всмотреться, в их работах проглядывало откровенное школярство, старательное ученичество, подражательство мастерам прошлого. А главное - они оставляли зрителя равнодушным.
      Уходя, Лика бросила в зал прощальный взгляд. Луч заходящего солнца упал на стену, и девушке вдруг почудилось, что на картинах ей все удивительно знакомо. Словно она уже была в этих залитых зеленовато-голубым светом горах, заросших тропическим лесом, в исполинских чашах морей, в городах с причудливыми замками, высоченными башнями, сверкающей, стремительно меняющейся рекламой и головокружительными подвесными дорогами. И будто видела она воочию, а не на экране телевизора и эти пейзажи, и эти сценки из селенитской жизни. Хотя на самом деле Лика никогда не покидала Земли, да и вообще путешествовала совсем мало. На какие, спрашивается, шиши?..
      А затем Лику занесло в филиал Международного института М-аллергии. Примерно у каждого двадцатого жителя Земли проявлялась устойчивая аллергическая реакция на любого рода ИЗМЕНЕНИЯ. Возникали всякого рода высыпания на коже (вплоть до багровых шишек в кулак величиной), начинали слезиться глаза, все тело охватывала невыносимая чесотка, так что больные прямо-таки раздирали себе кожу ногтями. Некоторые, не выдержав, начинали биться головой о стену, а кто-то и вовсе пытался свести счеты с жизнью, чтобы раз и навсегда избавиться от мучений.
      Рано или поздно происходило сильнейшее самоотравление организма, и однажды могло остановиться дыхание. А посему таким людям была необходима строгая изоляция от мира, и в подвалах разбросанных по земному шару клиник беспрестанно крутились МОДы (Машины Обратного Действия), создавая знаменитые островки стабила.
      Некоторые доведенные ИЗМами до отчаяния граждане, вовсе не страдая аллергией, пытались проникнуть в такие клиники. Они старались подкупить или шантажировать врачей, симулировали симптомы М-аллергии. Некоторые - весьма убедительно, хотя в конечном счете обмануть специалистов до сих пор не удавалось никому. Однако надежда попасть в неизменяемый мир не умирала.
      Некоторые врачи и рады были бы помочь несчастным, не выдержавшим психологического пресса жизни в подлунном мире, но МОДы пожирали огромное количество энергии и стоили огромных денег. Мест в клиниках катастрофически не хватало. Часть поступающих с Луны в порядке гуманитарной помощи МОДов таинственно исчезала - на уровне Международной Организации Здравоохранения, на уровне Минздрава, да и областных управлений - тоже. Несомненно, руку к этому прикладывали чиновники Министерства по лунным делам и мафия. Самый прибыльный бизнес - ведь богачи готовы заплатить любые деньги за Анти-Магину, создающую в их особняке зону стабила.