Отстрел

— Я мент по жизни, Сметана!

Соглашаться с вором после подлой этой фразы было западло.

— Крыша моя все равно ментовская. Не бандитская…

— Тебе жить…

Из сводки ГУВД г. Москвы.

«Москва (ИМА-пресс). За минувшие сутки в столице зарегистрировано 371 преступление (258 раскрыто). Из них 7 случаев нанесения тяжких телесных повреждений (3), 2 изнасилования (1), 8 разбоев (3), 11 грабежей (11), 31 квартирная кража (7), 44 угона машин (17), 4 вымогательства (4), 16 фактов изъятия наркотиков. Произошло 18 дорожно-транспортных происшествий (21 человек пострадал), 3 самоубийства…

Убийств — 1 (0)…»

—Привет, Туркмения! Давно не виделись… — Дежурный провел вдоль тела металлоискателем, показал на дверь. — Сначала к психологу…

Пухлая, в белом халате дама что-то писала. Занимаясь Туркменией, тщательно отводила глаза. Взгляды их так ни разу и не встретились.

—Посидите…

Он вернулся в холл.

Дежурный не спускал глаз с монитора. Черно-белая картинка на экране не менялась: площадка перед входом, стоянка с джипом и «мерседесом». Никто не появлялся вблизи здания. Вывеска на русском и английском — «Kolt LTD. Фонд психологической помощи MARK V. GALDER» — мало что говорила несведущему.

В офисе тоже было пустынно. Все напоминало клинику или операционную, на стене, за спиной амбала-дежурного виднелась цветная схема — изображение полушарий головного мозга в разрезе.

«Психологи…»

В конце коридора громыхнула дверь. Кто-то тяжелый с шумом выломился из кабинета.

Туркмения повернул голову.

Человек, прикрыв щеку, выскочил из коридора, протопал к выходу.

Дежурный не удержался:

— В подъезде отобрали документы, перстень, валюту… То ли бандиты, то ли менты! А человек, за которым ходил, ушел с концами… Сотник, видать, самолично врезал…

— Простил!

— И я думаю.

По звонку дежурный впустил Туркмению в святая святых. Сотник поднялся навстречу. Кудим тоже встал. Оба были довольны. Расправа с неудачливым разведчиком была не больше чем разыгранный спектакль. Туркмения в общих словах пересказал события.

—Мы полностью в курсе. Молодец… — Сотник потрепал его по плечу. — Твой разряд повышен с первого числа. — В камере кто с тобой был?

Туркмения обрисовал сокамерника.

—Это… — Кудим назвал кличку. — Его стиль.

Оба знали обо всем из своего источника. Непосредственный начальник — Кудим — смотрел одобрительно. Перед ним лежало заключение психолога. Последние строки внизу были: «Хорошая защищенность… базирующаяся на уверенности в себе, оптимистичности и ативности…»

—Молодец!

—Завтра выходить в график?

Начальство снова заулыбалось:

—Ни в коем разе. Прямо сегодня! Сбор здесь в двадцать три ноль-ноль…

Из Митина Рэмбо и Неерия рванули в Отрадное — в квартиру, где прежде размещался первый офис «Лайнса».

Ночь заканчивалась.

В подъезде и у дома дежурили секьюрити. В квартире все оставалось, каким было вначале. Списанная мебель. Сейф из пункта охраны правопоряка.

«Музей первого сыскного агентства…»

Вдоль окон свешивались плотные черные шторы.

— С тобой рассчитались? — Неерии не удавалось более или менее тактично заговорить о гонораре.

— Вчера кто-то стрелял в переулке, рядом с банком, который мы охраняем. Нас предупреждают… — Заботой Рэмбо была ассоциация — она не получала ни от кого дотации. Существовала на деньги, которые он, Рэмбо, заработает. — Ожидаются непредвиденные расходы.

Неерия понял:

—Не ужимай расходную часть. Я дал команду принимать все твои чеки к оплате.

Неерия по-прежнему не упоминал о чеке на швейцарский банк. Думал ли он выкрутиться самостоятельно? Разговор шел тяжело. Рэмбо собирался с этим закончить. В дверь позвонили: три коротких, один длинный. «Свои…» Рэмбо пошел открывать. Аркан вошел возбужденный.

—У нас плохие новости… — Рыжий сломался. У него дрожал голос. — Я думаю, Савона замочили…

Аркан и Воробьев из Митина махнули сначала в офис. По дороге бывший советник Нисана и новый начальник службы безопасности несколько раз останавливались — наблюдали за соседними улицами, — но все в Москве этой ночью было спокойно. К чести савоновского воинства, охранники оказались трезвы. Офис «Дромита» был ярко освещен. Никто не спал. Ощущение тревоги и опасности проникло и в среду крутых.

Воробьев поднялся к себе. Минут через пять ему позвонил Аркан:

—Спустись, пожалуйста… — Он ничего больше не добавил, положил трубку.

Воробьев убрал бумаги в сейф, прошел в дежурку. Кроме Аркана и старшего смены, там был один из секьюрити.

—Чем это воняет? — Воробьев покрутил носом. В помещении стоял ощутимый смрад. Аркан показал на сверток в углу. На полу под ним был расстелен кусок полиэтилена.

—Посылку принесли…

Старший смены кивнул секьюрити. Тот, не поднимая, подтащил спеленутый полиэтиленовой пленкой сверток на середину комнаты, принялся разворачивать.

— По-моему, у Ивана Венедиктовича неприятности…

Воробьев не понял:

— Савон звонил? Где он?

Секьюрити, стараясь дышать одним ртом, отвернул старые пожелтевшие газеты. Внутри лежал ссохшийся зловонный кусок белого когда-то шелка. Пластмассовый флакон.

Воробьев поднял взгляд на Рыжего:

—Дерьмо! Тряпка…

— Это сорочка Савона! Он уехал в ней в Бухару. И газета тоже бухарская!

— А тут?

В узком флаконе с жидкостью просвечивало что-то бледное, отдающее в синеву.

— Его ухо! В спирту. В свое время Савону в драке откусили верхушку!

— Верхний бордюр…

Воробьев, бывший начальник главка МВД, полковник, знал, что делать.

—Срочно звоните в милицию!

Старший смены удивился его наивности:

—Ты даешь, начальник! А что скажем ментам? «Приезжайте, ребята. У нас тут кусок уха и тряпка в говне!» — Ситуация в самом деле была тупиковая. — Знаешь, куда они пошлют! Только дерьмом им и заниматься…

Аркан согласился:

—И в какую милицию? Какого государства? России? Чтобы они потом переслали говно в Узбекистан? По месту совершения преступления? Или акта дефикации…

Воробьев еще не мог прийти в себя:

— Откуда это у вас?

— Сожительница Савона принесла… Ей сунули в ящик!

— Главное, все в дерьме! Будто искупали перед смертью… Где же его сподобило? — Воробьев недоумевал вслух. — И доставили быстро…

—Кто-то из своих и привез, кто летел…

Аркан взглянул на часы. Пора было ехать в Отрадное к Неерии и Рэмбо..,

Начальнику службы безопасности «Дромита» Воробьев позвонил еще с дороги.

— Аппарат этот защищен?

— Да. Говори спокойно.

Бывший начальник главка сообщил про кусок сорочки и ухо Савона, присланные его сожительнице.

— Не знаю, что делать…

— Надо подумать…

Тем не менее к их приходу он так ничего и не решил. Это было ментовское: контора принципиально не участвовала в разборках бандитов между собой.

Рэмбо поставил точки над «i». Опыт общения с молодыми финансовыми гениями показывал, что это единственно правильно.

— Вот ксерокопия чека, который ты ищешь… «KAMALHALIFA. tree million dollar USA».

— Да, кажется…

Неерия видел факсимиле чека впервые. Начальник службы безопасности улыбнулся — документ ему был знаком.

— Откуда, если не секрет?

— Не секрет… — Рэмбо тоже улыбнулся. — От верблюда…

От детской этой шутки вдруг полегчало. Неерия поднял брови:

— Давай, Аркан!

— Продали военные… — Рыжий подвинулся к столу. — До этого мы уже покупали у них чеки. Мы отдавали свой нал…

— На большие суммы?

— Миллион баксов.

— А чекодатель?

— Я не знаю, кто он. Может, арабский миллионер. По-видимому, нефть или оборот наркотиков…

— А если последует отмена чека?

— Был гарант… Нисан не называл его… — Рыжий добавил как разумеющееся: — Фонду необходимы чистые стираные деньги. Чек — всегда чистые. Нисан отдал за него грязными… Налом.

— Что с подлинником?

— В Фонде его нет.

— Он был?

— Я его сам видел… — Слово перешло к начальнику службы безопасности. — Я сидел в машине вместе со специалистом по еврочекам. Он дал заключение…

Воробьев рассказал о процедуре обмена грязных денег на площади у метро «Семеновская»…

— Как выглядели продавцы? Кроме вас и Ниндзи, никто их уже не обрисует…

— Трое в камуфляжах. Тот, что продал чек, плотный, лет тридцати пяти, генеральской внешности… То и дело отирал с лица пот…

Игумнов подал голос:

—Лицо землистое, пористое…

—Да.

Рэмбо показал фотографию Варнавы:

—Он?

—Да. Другие двое похожи на офицеров. Может, капитаны, майоры.

«Боевики Фонда психологической помощи…»

—Один с перебитым носом, симпатичный, умное лицо…

—Точно!

«Плата!.. Он догадался, что на втором этапе всех замешанных в операции и свидетелей уберут…»

Рэмбо кивнул Игумнову. Портмоне с двойным дном появилось на свет. В одном отделении лежал чек. В другом его искусно изготовленная копия. На экспертизу давали один документ, а в последнюю минуту вручили другой…

«Начальника главка кинули как фраера…»

— В «Дромите» многие знали про чек на UBS?

— Нисан, Неерия, Савон, мы.

— Ковач?

— И Шайба тоже. Еще Ниндзя.

В живых из этого списка осталась точно половина… «Заказ на убийство Неерии принят. От него не отступят, пока не исполнят…»

— Может, тебе не гнать сейчас в Иерусалим, Неерия? Отсидеться? За неделю-другую мы сняли бы напряжение…

— Если я не прилечу, мне точно конец! Могут обвинить в том, что мы прокручиваем воровской общак…

Нисан, видимо, тоже узнал, что чек исчез. И не отменил поездку.

— Ты считаешь…

— Нисан кому-то звонил ночью, нервничал. Умри рассказала мне в Бухаре…

Тихий шорох донесся откуда-то из угла. Старая крыса была из долгожительниц. Рэмбо ощутил забытое чувство тревоги, возникавшее при виде семенящего бесшумно по своим делам серого хвостатого уродца. Поздними ночами, в одиночку, без оружия, идя навстречу подозрительной компании, он хладнокровно взвешивал, как следует поступить, и действовал соответственно. Появление крысы, напротив, повергало в панику…

Потом это исчезло.

Зрелище большой серой крысы, шелушащегося голого хвоста и бесшумных деятельных лапок помогло осознать надвигающуюся опасность.

Принимать меры безопасности следовало уже сегодня.

—У нас нет времени. Будет лучше, Неерия, если ты исчезнешь прямо отсюда. Сейчас.

Неерия покачал головой:

—Приезжает израильский лидер. Первый визит в Россию. Я приглашен. Встреча днем в центральной синагоге.

Рэмбо моментально догнал:

—Лидер! Это меняет дело…

Охрану политических деятелей такого уровня обеспечивала Федеральная служба безопасности.

— Может, и израильский Шабак… В самой синагоге ничего не случится. Мы сможем пройти с тобой?

— С пригласительными проблем не будет.

— Это — крайний срок. — Рэмбо был серьезен. — Дальше я не смогу гарантировать результат.

Неерия попытался улыбнуться. Спокойствие банкира было чисто внешним. Он спросил у Рэмбо, как о постороннем:

— Кто стоит за всем этим? Сметана, Серый?

— Нет…

Московские авторитеты сдали Нисана, но непосредственно в убийстве не участвовали. Рэмбо знал это. Рэкетир, захвативший заложником Рахмона-бобо, честно расплатился с ним за возможность сегодня же ночью свободно свалить за бугор… Рэмбо проверил. В Информационном центре «Лайнса» оказался состав учредителей «Рыбацкого банка».

«Одна крыша!»

—Это — «Рассветбанк»! Генерал Гореватых…

Рыжий уехал первым. Мысленно Красноглазый был в казино. Этонакатило на него сразу после известия о гибели Нисана. Похороны, поиски чека могли только отодвинуть приступ. Днем, когда он встретился с проституткой, в нем это уже жило. Зароки, клятвы, божба — все сразу улетучилось вместе с памятью о том, как спускал за столом все, унижался, рисковал головой, молил об отсрочке на сутки, на час. Как ночью звонил Нисану, Неерии, Савону — всем, кого удавалось разыскать. Умри — молодая жена Нисана — спасала: присылала в катран Ниндзю с деньгами, с приказом ни в коем случае не давать Аркану ни копейки на руки, надеть наручники. Возвращался всегда жалкий, униженный, маялся, прикованный к радиатору центрального отопления, вставал на колени, целовал руки Умри:

—Никогда больше!

Его била дрожь. Из красных глаз текли слезы. Но наступала минута — и неведомая сила гнала его в казино. Так лемминги — маленькие зверьки — по неясной причине вдруг начинали предпринимать свои далекие бессмысленные миграции… Рэмбо почувствовал беду, вышел следом — советник садился в машину.

— Послать с вами?

— Все в порядке. Без оружия я тихий…

Было ясно: он все равно сделает по-своему. Рыжий больше не принадлежал себе. Он уже отъезжал. Катран находился в Марьиной Роще. Хозяйкой считалась путана, открывшая дело вместе с главарем местной группировки. В окнах было абсолютно темно. Игра шла за спущенными шторами. Вокруг в киосках всю ночь шла торговля. Отсвечивали бутылки экзотических форм, ярчайших наклеек. Тут можно было купить и травку. На стоянку подъезжали иномарки. Секьюрити брали под охрану. Цепь разноцветных фонариков тянулась вдоль безлюдного тротуара. Крутые молчаливые парни обеспечивали порядок. В объяснения не входили. Все легко прочитывалось на лицах. От игроков требовались стерильная честность, следование правилам. Малейшее отклонение равносильно было самоубийству. Аркан обычно не рисковал тут появляться. Привкус опасности придавал катрану особый шик.

Для начала Рыжий прошел в бар. Ничего необычного. Стойка в форме подковы. Круглые столики, уходящие во мрак. Тяжелые кресла. Несколько новых русских, какими их рисуют газеты, вместе с проститутками чинно пили колу за столиками. Аркан заказал рюмку ледяного «Абсолюта». И тут же повторил. Он почувствовал себя свободнее. Еще немного — и можно было идти к столу. Красноглазый привычно присмотрелся к женщинам. Тут представлен был высокий класс. Еще две пары проследовали от двери. С ними был телохранитель. Молодые высокие мужики и стройные телки. Они сели за ближайший столик, против Аркана. До Красноглазого докатился аромат знакомых духов. Телки напротив были давешние гостьи. Обе сделали вид, что впервые видят его. Не поздоровались. Таковы были правила. «Шлюхи и есть шлюхи!»

Настроение внезапно изменилось. Аркан заказал еще «Абсолют».

Разговор за столиком велся на английском. Его постоянная партнерша знакомо имитировала сексуальный зов. Красивое лицо ее вызывало теперь у Аркана раздражение.

«Впалые щеки, вытянутая радостно физиономия… Да это же реклама улучшения эрекции! „После этой ночи мне будет наконец о чем рассказать подругам!“ Она! Только там она без очков!»

Он едва слышно свистнул. Бармен был занят с посетителем, ничего не заметил. Свист оказался громче, чем он хотел. За столиком обратили внимание. Только та, которой он предназначался, сделала вид, что не слышит. Он вынужден был окликнуть. Она словно только увидела его. Взглянула доверчиво. Снова сама женственность и обаяние.

—Ой, Арканчик, я тебя и не узнала. Привет! Богатым будешь…

Тут же сразу забыла о его существовании.

Однако Аркана уже понесло:

—А как же Израиль? Ты вроде собиралась со мной на этой неделе…

Один из мужиков за столиком был завсегдатаем. Он принимал гостя из Таиланда, у них завязались серьезные контакты. Прием гостя должен был пройти по высшему разряду — с посещением казино, с приглашением знакомых университетских девочек, знающих английский, не обремененных строгими принципами. Отнюдь не путан. Поступок Аркана ударил по этой программе. Мужик оглянулся. Приставать к чужой компании было тут не принято. Бармен все понял. Два появившихся за спиной у Аркана словно из-под земли джигита в момент закрыли его от сидевших… В это время таиландский гость поднялся. В руке у него был туго набитый бумажник. Джигиты-вышибалы мгновенно исчезли. Гость поцеловал руку даме, улыбнулся, показал Аркану на игорный стол… Он предлагал сыграть на проститутку. Жест был понятен. Краснавяазый поднял брошенную перчатку.

—Плиз…

К ночи двор «Дромита» выглядел так же, как все московские дворы: тусклый рассеянный свет, неясные шорохи. Серые спины крыс. Наезд начался внезапно. Громкий звук возник за окнами.

—Что это?

Начальник службы безопасности Воробьев внезапно насторожился, послал дежурного:

—Иди взгляни!

Прилегающий к Фонду участок тротуара и смежный участок улицы находились в состоянии хронической реконструкции со всеми ее атрибутами: взломанным еще весной асфальтом, вывороченными кирпичами, застрявшим навечно катком. Поодаль виднелся еще и экскаватор. Подозревалось, полностью проржавевший.

«Дромит» размещался в одном из особнячков Замоскворечья, тщательно реконструированном, чистеньком, с старинными эркерами и черепичной крышей. Вход в него вел из вестибюля, казавшегося выше, чем он был, из-за застекленных перекрытий надэтажья, увенчанных модным продвинутым козырьком.

Наружной охраной «Дромит» не обзавелся, только внутренние посты. Из соседних домов до поздней ночи за задернутыми шторами на этажах были видны серебристые экраны работающих компьютеров.

Проржавевший экскаватор внезапно прервал спячку и неожиданно для окружающих двинулся к офису. Мощный ковш с ходу сбил картуз над вестибюлем и принялся крушить все, до чего был в силах достать. На асфальт полетели стеклянные перегородки, подпорки, оказавшиеся на поверку не такими уж мощными. Выход из здания оказался мгновенно завален. Связь была парализована еще раньше, и не только телефонная. Используя последние технические новинки, умельцы создали препятствия и для радиосвязи. «Дромит» был полностью блокирован, как физически, так и информационно. Охрана не могла вести огонь из вестибюля — кабина экскаватора находилась на уровне второго этажа, защищенная стеной. Кроме того, оттуда уже дали автоматной очередью по темным окнам. В соседних домах огней не зажигали. Из темных окон, с балконов наблюдали фантастическую сцену — оживший робот набросился на своих создателей. Картина была достойна иллюстрировать как романы начала века, начиная с Уэллса, так и самые современные. Экскаватор крушил все подряд: стекла эркеров, лепнина, столы, бумаги — все летело вниз, разбиваясь, смешиваясь, превращаясь в мусор. Сцена продолжалась несколько минут.

Случайным выстрелом с неизвестной стороны тяжело ранило женщину, наблюдавшую за происходившим с балкона. Ей вызвали «скорую», по дороге в больницу она скончалась. Других жертв не было.

Когда охране удалось привести в действие мощный прожектор на крыше, все увидели, что кабина пуста, а машина еще бьется, как припадочная, на включенном режиме.

Последние листы копировальной бумаги фланировали в воздухе, как черные птицы…

Неерия был еще в составе учредителей Фонда, а война за передел наследства бухарской «Белой чайханы» уже шла.

Варнава открыл глаза за несколько секунд до звонка. В помещении было темно. По привычке пощупал под собой ложе: «Камера? Вытрезвитель?» Понял, что дома. Ничего страшного не произошло. Только пьянка и пронзительная смена событий и мест. Лондон, аэропорт Хитроу. Шереметьево. Ваганьковское кладбище. Мотель на Варшавке… Из мотеля поехал в закрытый, как всегда, офис Фонда, нырнул под низкий козырек к стальной с сейфовыми замками двери. Окна с жалюзи, которые никогда не поднимали, были незрячи. Сверху из угла косил телеглаз.

«Фонд психологической помощиMARKV.GALDER».

Позвонил. Клацнули замки.

—Отлично. — Дежурный обрадовался. — Кудим спрашивал тебя! — Он снял трубку. Доложил. — Заходи!

Кудим поднялся из-за стола. Обнялись. Бушлаты понемногу перенимали привычки преступного мира.

— С приездом! — Дежурный еще раньше доложил ему, что Варнава звонил из Шереметьева. — Нормально?

— Как видишь…

Кудим вынул из сейфа конверт:

—Тут валюта, билет… — Он достал, проверил. — Аэропорт Ларнака. Вылет… Позагорай, пока все тут прояснится. Сегодня ночью и слиняешь. Машина будет у дома. Водитель позвонит…

— Кипр… А дальше?

— Израиль, Иерусалим.

На столике появилась трехлитровая початая бутылка виски, пара хрустальных рюмок. Кудим разлил:

—На посошок!

Варнава открыл глаза. Раздался звонок — водитель звонил из машины:

—Двигаем…

Генерал Гореватых, вице-президент «Рассветбанка», слышал, как за стеной поднялась жена. Она бегала трусцой по утрам. Рядом трусил телохранитель. Выбегали еще затемно. Рассвет за окном только угадывался за темной рябью. Было неизвестно, когда она спит. После полуночи, когда телефонные звонки начинали раздаваться с почти минутными интервалами, генеральша уходила в детскую. Но и там ночная активная жизнь мужа настигала ее. После отъезда детей — дочери в Лондон, на стажировку в английский банк, сына в США, в Кембридж, в Массачусетский технологический институт — жена вела самостоятельную жизнь. Вкладывала в акции собственные деньги. Путешествовала. В сопровождении секьюрити посещала театр, филармонию. Иногда и Гореватых принимал участие в их вылазках. Ему нравились швейцарские дирижеры, народные песни швейцарцев, живая музыка Латинской Америки. Значительная часть его карьеры прошла под крышей Обществ культурных связей СССР с зарубежными странами, которые контролировало его родное ведомство — КГБ СССР. Швейцария, Парагвай, Ирак…

В сорок лет генерал…

Гореватых не спал. Он слышал, как они ушли, тихо, стараясь не шуметь. Сна не было. В последнее время он позволял себе воспоминания.

Этой ночью неожиданно всплыла в памяти первая в его жизни квартира, которую он, молодой майор особого отдела, получил в Ленинске. Дом был офицерский, живший общей жизнью. Смотрели одни фильмы, одних и тех же наезжавших гастролеров. Перед смотрами во всех подъездах одинаково драили сапоги, пуговицы. Девчонки-жены выглядывали из окон, когда их мальчишки выбегали на улицу — щеголеватые, чисто выбритые, надраенные. На возвращавшихся набрасывались еще во дворе: «Как мой?»

С чего бы он вспомнил об этом?

«А-а… Генеральная прокуратура…»

Будущий прокурор, тогда еще военный следователь, жил в том же подъезде. Был застой. Прилавки магазинов понемногу пустели. По пятницам он отправлялся на склад «Военторга». Попросту собирал дань. Мясом. Колбасой. Чем придется. В воскресенье собирал на пельмени. Набирали спиртное, снимали со стены гитару… Гореватых с женой — молодая семья, имевшая папу на Старой площади в Москве, сидели на почетном месте. Потом следователя ушли из армии, он перебрался в прокуратуру. Тут вскоре и тесть Гореватых в Москве решил: «Хватит ребятам глубинки. Можно и переборщить. Пора возвращать в столицу…» Через несколько лет Гореватых-зять — молодой заслуженный работник КГБ — уже в Центральном аппарате, на Лубянке, случайно просматривая кадры только образованной прокуратуры Каспийского водного бассейна, вспомнил соседа и пельмени, запросил дело. Бывшего соседа поставили сразу на вторую позицию. Дальше до генеральной тот пошлепал сам…

Раздался звонок.

В Центральной Азии было раннее утро. Человек использовал абсолютно чистую связь разведки, для этого ему предоставили линию одной из резидентур.

— Как наши дела?..

— Будем сейчас говорить. Я не предвижу затруднений.

— Я перезвоню.

Гореватых взглянул на часы. «Прокурорам много спать не положено по службе…» Он поднял трубку радиотелефона:

—Привет.

Прокурор пробурчал нечленораздельно.

—Это я. Все дрыхнешь? При случае надо натравить на тебя Генерального… Самого… Кто же с организованной и с коррупцией будет бороться? Разговор не забыл?..

В результате многократного повторения в конце концов удавалось кое-что вбивать в мозги, давно отвыкшие мыслить.

—Звони в Астрахань прокурору. Прямо сейчас. Он может уехать с утра. Мы не знаем его планов. Пусть снимет арест с «Артема». Рыболовецкое суденышко. Приписано к Красноводску. Вошло на ремонт…

Прокурор, хоть и спросонья, поинтересовался:

— Напомни, что там.

— Обеспечение иска против «Рыбацкого банка». Арест наложен областной прокуратурой…

— Чей иск?

— Это бухарский фонд «Дромит». Сейчас у них все рухнуло. Даже в прямом смысле… Руководство исчезло. Предстоит полная кадровая замена. На этой неделе придут новые люди. Они отзовут иск… Можешь смело ручаться.

Прокурор что-то еще пробурчал.

—Только прямо сейчас свяжись и мне перезвони. Если он замандражирует, пусть позвонит в ФСБ от моего имени. Вот фамилия… Возьмет пару автоматчиков…

«Дромит» был на последнем издыхании…

Криминальные группировки — Сметана, Серый — поначалу не хотели портить отношения с таким же отребьем из азиатского региона. Потом согласились. Брат Серого был приговорен к расстрелу. Серый искал связи, наверху.

Гореватых предложил двухходовку:

— вначале воры сами зарабатывают часть денег на адвоката — участвуют в афере с чеком. Обеспечивают мошенническую часть с подменой документа;

— голова брата Серого обменивается на отказ воров защищать «Дромит» и лоббирующего его за рубежом авторитета — Жида, или Афганца.

Агентурно-оперативная комбинация была разработана асами бывшего Первого Главного управления КГБ. В руки шли козыри не только против «Белой чайханы», но и против сидевших в Москве под боком тузов конкурирующего испокон веку смежного ведомства.

Пасьянс удался.

Предпринятые шаги были для «Дромита» смертельны в прямом смысле. Кроме того, ничего не стоили «Рассветбанку». Нисан, внеся три миллиона «грязными» долларами, сам оплатил работу киллеров по собственному устранению.

Ранний звонок был первым. Вернул к проблемам утра.

— Доброе утро. Генерал Гореватых?

Голос был незнакомый.

— Кто это?

— Привет от Венедиктыча…

— Не понял!

— Скоро поймешь…

Трубку повесили. Гореватых соображал: «Венедиктович… Савон, что ли?» Одновременно скрипнула входная дверь. Жена и секьюрити вернулись быстро… Генерал крикнул из спальни:

—Что там?

Жена показалась на пороге — моложавая, в спортивном костюме. Совсем еще молодая казачка.

—Тряпку сунули в почтовый ящик!

Гореватых, поначалу встревожившийся, вздохнул:

—Пацаны шкодят! Уши бы оборвал!

—Вот и оборви! Кусок сорочки. В дерьме! Завернуто в газету…

Гореватых начал понимать:

— А газета?

— Нерусская! А буквы наши…

Бутурлин чувствовал себя на пороге открытия. Он повторил цепочку в том виде, как она вдруг впервые у него возникла после словечка Туманова насчет «психологов»: «Фонд психологической помощи. Промптов — начальник ее внутренней службы безопасности. В день гибели Шайбы он ездил на шашлыки…» Бутурлин вспомнил: «Телефон Промптова был записан у Шайбы. Савельич ездил к Промптову вместе с Толяном… Приезжий друг Промптова оказался откуда-то из Средней Азии, жил в гостинице… Некий Фонд психологической помощи был внесен в телефонный справочник. В названии, правда, было указание на таинственного Марка Галдера…»

«Дмитровское шоссе…» Промптов работал в том же районе. «И шашлык, между прочим, покупал там же…» Все чудесным образом срасталось…

—Еще не уехал…

Толян все-таки добрался до него через дежурного. Бутурлин закрыл телефонный справочник.

— Сейчас мне звонил домой… — Толян назвал мудреную фамилию, вовсе не милицейскую.

— Новый партийный вождь?

— Из Правовой комиссии. Ты там задержал какого-то чудака.

— Пошел он!..

— Ему звонили из главка…

— Да мне он самому нужен! Черт возьми! — Бутурлин словно только и ждал, чтобы спустить на кого-то собаку. — Убийство Арабова нам боком выйдет…

Встречая отпор, Толян обычно менял тон. На этот раз коса нашла на камень. Деятель Госдумы с мудреной фамилией был зловещей фигурой.

—Немедленно отдай! С этим лучше не связываться. Он сам вор в законе! Одним нераскрытым убийством больше, одним меньше…

Слышно было, как генеральша на том конце провода пытается его успокоить. Толян звонил непосредственно из спальни. Бутурлин с трубкой, с телефонным справочником смотрел в окно.

—И вообще, Бутурлин. — Толян разошелся. — Ты не знаешь: главк нашел пистолет Ковача. На Смоленской. У «Гастронома». С Арабовым не все просто! Замешана жена телохранителя. Есть предположение: Ковач застрелил Арабова, потом застрелился сам…

Бутурлин не выдержал:

— И снес пистолет в «Гастроном» на Смоленскую… Кто им подбросил эту версию?

— Воробьев! Начальник службы безопасности.

— Ну, этого-то я знаю. Из него сыскарь, как из задницы… Кто-то подал ему эту идею. А что пистолет Ковача?

— В прокуратуре… Там свежая копоть. И все на свете.

— Охренеть можно…

— Ниндзя, шофер, показал: он не раз возил Нисана и жену Ковача в ресторан «Савой»…

— Я говорил с Ниндзей.

— Его показания заверили нотариально и послали прокурору города! Мы еще с тобой объяснения будем писать, почему не разобрались… Что у тебя с утра?

— Теперь-то уж обязательно Ниндзя! Еще я посылаю за Промптовым.

— Снова здорово! Шашлык-то оказался свиной! Знаешь? А в роще бараний!

— Больно тонко!

— Это из другой оперы, Бутурлин! Это у Льва Шейнина. Судмедэксперт Афанасьев расчленил Нину Амирагову, жену. Разбросал по кускам. Год готовился. У нас другие кадры…

— Из Ниндзи, из Промптова я душу вытрясу!

— Оставь Промптова. Я запрещаю.

«Полный мудак, — подумал Бутурлин. — А может, хитрец?»

Чтобы закрыть тему, Толян перешел к рутинным делам:

— Звонили: приезжает очередной деятель. Турция или Израиль. У меня просили людей…

— Не могу! — В Бутурлина как черт вселился. — Все заняты.