1

      Грета стояла у окна, глядя, как белая пелена метели накрывает Полигон и подступает все ближе и ближе с порывами ветра. Колокола захлебывались снегом, казалось, что белые стены за окном — это тело какого-то существа, а колокольный звон — биение его сердца. Сегодня было замечательное утро — единственное на неделе, когда “они” сваливали на работу пораньше.
      Сегодня можно было не торопиться.
      — Ты уже проснулась? — спросил Клайс, заглядывая в комнату.
      — Посмотри, — сказала Грета. — Там метель.
      Он подошел, встал рядом.
      Они замерли в неподвижности, глядя, как крупные хлопья стучатся в закрытое окно. Метель поглотила весь мир, Полигон утонул в белом.
      — Каждое утро за этим окном пустота, — Грета прикоснулась пальцем к оконному стеклу, за которым шевелились белые стены. — Каждое утро Полигон рождается заново… За твоим окном — то же самое?
      — Абсолютно, — ответил Клайс. — Все исчезло. Как если бы Бог сотворил этот мир и отказался от него.
      — Его заставили отказаться, — проговорила Грета. — Если открыть окно, мы тоже исчезнем.
      Колокола тонули в снегу, их перезвон становился все тише и тише.
      Они, не торопясь, позавтракали, и Клайс притащил на кухню пистолет.
      — Вчера не было времени рассмотреть его, я решил это сделать сегодня. — Он выщелкнул обойму и издал разочарованный стон.
      — О, черт! Грета, посмотри!
      Обойма была пуста. Вернее, не совсем…
      — Вижу патрон, — Клайс передал Грете обойму. — Но он совсем один…
      — Кто-то не успел им воспользоваться, — мрачно усмехнулась Грета.
      — Возможно, — отозвался Клайс. Он вертел пистолет и так, и этак, щелкал предохранителем, клацал курком…
      — Эх, — вздохнул он, наконец. — Это можно делать бесконечно.
      Вставив обойму обратно, он отнес пистолет в свою комнату.
      — Возьмешь его с собой на разборку? — поинтересовалась Грета, когда он вернулся.
      — Скорее всего… Ну что, пошли в школу?
 
      Острые шпили храма тонули в небе, снег сыпался так густо, что дальний конец площади терялся за белой стеной. Они залезли с ногами на скамейку и стали ждать. В верхних оконцах башенок горел мягкий свет. Грета покосилась на Клайса. Тот, не отрываясь, глядел на собор, и снежинки ложились на его отросшие волосы. Снег засыпал город, как и тысячу лет назад.
      “Где же Пол?” — подумала Грета. — “Он же все пропустит! Как я потом смогу ему об этом рассказать?.. Про то, как снег растворяет целый город, а вспышки рекламных щитов напоминают сигналы бедствия?.. Мы оторваны от мира. Мы плывем на льдине посреди облаков…”
      С хрустом наступая на снег новыми ботинками, к скамейке подошел Бонга. Сел рядом с Гретой и принялся вытаскивать сверток за свертком из своего бэга.
      — Ты что, не успел позавтракать? — хмыкнула Грета.
      — Некогда было, — отмахнулся Бонга, выбирая бутерброд покрупнее.
      — Чем же ты был занят? — удивился Клайс.
      — Хотел подольше поспать.
      Он разорвал обертку и начал есть.
      — Все эти люди заражены, — сказала неожиданно Грета, и Бонга поперхнулся.
      — Чем? — спросил он, испуганно озираясь.
      Прохожих было довольно много, как и всегда в этот час. Люди шли, пряча лица от метели, глядя под ноги, и, если присмотреться, двигались они примерно одинаково.
      — Спорами инородного разума, — ответила Грета. — Они не понимают этого, но все они ужи мертвы.
      — И как же заражаются этими… спорами? — Бонга, поняв, что Грета просто шутит, зачавкал с удвоенной силой.
      — Очень просто, — негромко проговорила Грета. — Однажды на твоей ладони вырастет рот. Ты пожмешь ладонь своему другу и неожиданно откусишь ему полруки. А потом у тебя начнет расти голова. И однажды ты обнаружишь себя в толпе с таким же точно лицом, как у этих людей. А потом твоя голова взорвется, и споры рассеются по ветру…
      Клайс засмеялся.
 
      — Ты специально рассказываешь гадости, когда я ем? — возмутился Бонга. — Это у ТЕБЯ взорвется голова! Ты сама — инопланетный разум!
      — Я ношу артефакт, — Грета брякнула в кармане звеньями цепи. — Монстроборец любит меня.
      — Откуда ты знаешь? — прищурился Бонга.
      — От него самого!
      — А больше он ничего тебе не сказал?
      — Сказал, что каждый вечер ты дрочишь в ванной на фотографию Гиты Ландриты…
      Клайс захохотал. Бонга толкнул Грету в плечо, и она упала на Клайса.
      — Над чем смеетесь? — Пол подошел совершенно бесшумно, как умел только он. За его спиной возвышалась фигура Лорди. Потом показался Юнит.
      — Вы тоже сегодня без великов? — обрадовался он.
      Все трое остановились напротив скамейки.
      — Подвинься, — попросил Юнит у Бонги.
      — Еще чего, — отозвался тот. — И так места мало…
      — Еще бы, — ехидно заметил Юнит. — С такой-то жопой!.. Рассказать сказку?
      — Расскажи, — хмыкнул Пол.
      — Жили-были Нахуй, Похуй и Нихуясебе. Нахуй был очень агрессивным, Похуй — меланхоличным, а Нихуясебе все время чему-то удивлялся… Это я сам придумал, — добавил он какое-то время спустя, насладившись реакцией товарищей.
      Бонга полез в карман за жвачкой и выронил ключи, и все увидели, что к брелку был приделан патрон на цепочке.
      — Дай заценить, — тут же прицепился Юнит.
      — Еще чего, — отозвался Бонга.
      — Гондон ты… с квантовым генератором! — Юнит сплюнул через дырку между зубов.
      — Зачем ты носишь этот патрон? — насмешливо прищурился Пол. — В тебя что, им стреляли?
      Лорди гоготнул.
      — А ты? — неожиданно вскинулся Бонга. — Ты-то сам? На фига ты носишь куртку с зашитыми дырками? — он демонстративно указал на аккуратную штопку. — В тебя, наверное, тоже стреляли? Или ты сам их ножницами прорезал, а потом зашил?
      И Бонга поглядел на Лорди. Тот даже не дышал от восхищения. Так срезать самого Пола!..
      Грета и Клайс захихикали.
      Когда Бонга поворачивал голову обратно, Пол схватил его двумя пальцами за нос, и все неожиданно изменилось. Теперь Бонга повизгивал от боли, а Пол, не торопясь, водил его за нос из стороны в сторону, выговаривая ему строгим голосом:
      — Это куртка моего отца, Бонга. Мой отец был техом на “М-1000”, ты даже не знаешь, что это такое. А это — инквизиционный крейсер, понял? Потом он зашил дырки от пуль и подарил эту куртку мне. И поэтому я ношу ее.
      Он разжал пальцы, и Бонга с воем облегчения закрыл лицо руками.
      — Он же не знал, — вступилась за Бонгу Грета.
      — Так нечестно! — Толстяк даже не скрывал своих слез. — Ты же мог просто сказать!
      — Ну, извини, — Пол развел руками. — Я думаю, все понимают, почему я так поступил: Бонга в издевательской форме намекнул на то, что я прорезал дырки сам, а выдаю их за пулевые отверстия. Я вышел из себя, поскольку это — дорогая для меня вещь, и сделал ему “сливку”. Или кто-то считает, что я не прав?
      — Да ладно вам ссориться! — попросила Грета, а Клайс добавил: — Лучше покажи патрон!
      Бонга засопел. Ему очень хотелось похвастаться брелком, но он опасался, что патрон у него заберут. Хвастовство пересилило. Он нехотя протянул Клайсу брелок вместе с ключами.
 
      Все по очереди принялись трогать патрон.
      — Это от Т-300, - уверенно заявил Пол, возвращая Бонге его вещь. — Это такой здоровенный пистолет, стреляет разрывными. Мне папа рассказывал…
      — Лорди, а правда, что ты в детстве проглотил игрушечный автомат? — неожиданно вспомнил Юнит. — Мне Полли рассказывал…
      Друзья захохотали.
      Какая-то женщина, шедшая мимо, остановилась напротив.
      — Ишь, расселись! — у нее был резкий, неприятный голос, даже более неприятный, чем лоснящееся щекастое лицо. — С ногами на скамейку залезли! Постыдились бы, около церкви!
      Пол поглядел на нее расфокусированными глазами и сказал:
      — Говорите громче, у меня плохое зрение!
      — Я сейчас полицию вызову! — с неожиданной злобой взвизгнула женщина. — Ну-ка быстро слезть со скамейки!
      — Мой папа — инквизитор, — откликнулся Пол. — Он сожжет тебя на костре!
      — За такие слова ты попадешь в Ад, когда подохнешь! — заорала на него женщина.
      — А разве вы не знаете? — удивился Юнит. — В момент смерти личность архивируется!
      — Ах ты… — женщина кинулась к нему, пытаясь схватить, но Юнит увернулся. Моментально слепив снежок, он запустил им прямо в заплывшее кричащее лицо.
      И Монахи с хохотом помчались через площадь.
 

2

      На математику они опять не успели, поэтому отправились гулять. Метель утратила свою изначальную мощь, теперь снег падал плавно и неторопливо. Дороги замело, машины ехали медленно. Полицейский регулировщик напоминал живой сугроб.
      Они зашли в кафе перекусить и молча смотрели в огромное окно. Говорить не хотелось.
      Потом, не торопясь, побрели к школе.
      Метель затихала. Наверное, это был последний весенний снег.
 
      Они пришли в школу как раз к перемене. После математики начиналась сдвоенная физкультура, баскетбол, и этот предмет они не пропускали никогда.
      Грета открыла свой шкафчик и быстро переоделась в спортивную форму. Застегнула защитные щитки на локтях и коленях, надела шлем и выбежала в зал. Начиналась разминка. Когда каждый пробежал положенные десять кругов по школьному стадиону, Тренер построил их в шеренгу. На его толстой шее висел светящийся свисток.
      — Все знают правила? — крикнул он.
      — В баскетболе нет правил! — хором ответил класс.
      Всего игроков было двадцать, кто не хотел играть, тот не играл, но среди подростков это считалось позором — и у Монахов, и у Бродяг, и у тех, кто не был ни тем, ни другим. В основном из-за этого к Астронавту и относились с таким презрением — он не играл в баскетбол, а предпочитал отсиживаться в дальнем углу, куда не долетал мяч.
      — Построились по командам! — крикнул Тренер.
      Монахи, как обычно, заняли половину под синим кольцом. Вместе с Монахами играли трое Спортсменов, вместе с Бродягами — четверо. Спортсмены были отличными ребятами, полностью упертыми в спорт. Им не было дела до Полигона, а навалять они могли за милую душу, поэтому как Бродяги, так и Монахи старались расходиться краями с этими баскетболистами.
 
      Грета увидела, как входит Лейз — в юбке чуть ниже колен, в модных сапожках, и посмотрела на Клайса. Лейз махнула ему рукой, села так, чтобы лучше его видеть. “Зря ты туда села,” — злорадно подумала Грета и тоже помахала Лейз рукой. Та отвернулась. Бродяги стояли напротив, вдоль светящейся линии, их взгляды не предвещали ничего хорошего. Тренер дунул в свисток, одновременно подбрасывая мяч. И проворно отпрыгнул назад. Монахи и Бродяги бросились к мячу. Две волны столкнулись.
 
      В баскетболе нельзя было драться распятием, все остальное было можно. Лорди, Крэш и Дафти клином вошли в строй Бродяг. Им навстречу прыгнули Биттер, Фрай и Мегапиксель. Все шестеро были примерно равны по силам, они и устроили основную драку. В эту давку лучше было не соваться. Грета, сбив с ног тощего Готтлиба, помчалась по территории противника. Мяч был пока что у Алдыбея. Перед Гретой возник Эни, он улыбался сквозь защитное стекло своего шлема.
      — С дороги, дешевка! — крикнула ему Грета, напрыгивая плечом. Алдыбей бросил мяч, Грете удалось его схватить. Эни попытался выбить мяч коленом. Грета, не обращая на это внимания, бросилась вперед, прижимая мяч к груди. Марек и Готтлиб были уже совсем близко. Пол, вырвавшись из кучи-малы на центральной линии, неожиданно оказался под кольцом. Грета кинула ему крученую подачу, и Пол, подпрыгнув, с двух рук впечатал мяч в красный квадрат над кольцом. Мелодично скрипнула сирена.
      — Один ноль в пользу синих! — прокричал Тренер в голосовой усилитель. — Мяч на линию!
      Грета обожала баскетбол. Это был прекрасный способ досадить Красавчику Эни на совершенно законных основаниях. С Мареком она предпочитала не связываться, зная, что, как бы Марек ни ненавидел ее, первым он все равно не полезет. Готтлиба она отгоняла пинками.
      Тренер подбросил в воздух мяч, и тут же вспыхнула новая драка.
      Грета пыталась прорваться за линию, но ее уже поджидал Эни. Они столкнулись, покатились по полу, дубася друг друга изо всех сил. Кто-то упал сверху, и Грету впечатало в покрытие. Из легких выбило запас воздуха. Эни елозил по ней, пытаясь выползти из-под немыслимой тяжести.
      Грета разглядела сквозь плавающие перед глазами пятна, что на спине Красавчика лицом вниз лежит Лорди, которого мутузит Мегапиксель, не давая ему встать. Перекошенное лицо Лорди издавало вой ярости и бессилия.
      “Господи, скорее бы сирена!” — подумала Грета. Эни судорожно конвульсионировал, сдавленно матерясь, но никуда не продвигался. Грета начинала задыхаться. Лицо Красавчика было прямо над ней, чуть наискосок, и она видела сквозь прозрачное забрало совершенно ясно, что у того опять накрашены губы. Когда она начинала терять сознание от нехватки кислорода, прозвучала сирена, и Мегапиксель упал на четвереньки. Он здорово увозился, сдерживая рывки разъяренного космодесантника. Красавчик Эни со стоном облегчения уронил голову Грете на плечо.
      — Да слезь же с меня… пидарас несчастный! — просипела она, пытаясь вздохнуть.
      Подошедший Марек стащил Эни за футболку. Улыбнулся Грете:
      — Ты получила удовольствие?
      Те, кто это услышал, рассмеялись. Грета заскрипела зубами. Прозвучал предупреждающий свисток, и Эни, похохатывая, отправился к светящейся линии.
 
      Едва они успели отдышаться, как начался третий раунд. Теперь Грета была наготове. Она встретила Эни хуком под забрало и прорвалась на территорию Бродяг. Главным было бежать к кольцу изо всех сил, чтобы кто-то из своих смог перебросить мяч. Готтлиб самоотверженно нырнул ей под ноги, она споткнулась, потеряла равновесие и пропустила подачу, мяч перехватил Фруштес. На нем тут же повис Бонга. Грета успела удивиться — толстяку не очень-то часто удавалось забежать так далеко. Обычно он увязал в свалке на линии. Фруштес, прижимая мяч к животу, отбивался от Пола растопыренными локтями. Бонга, подогнув ноги, висел на мяче, а Клайс волочился по полу, вцепившись в ногу Фруштеса. Грета уже вставала, но Марек прыгнул ей на спину, снова сбивая на пол. Он был гораздо сильнее, Грета даже не пыталась сопротивляться.
      Марек взял ее в борцовский захват и слегка расслабился. Он блокировал одного из активных игроков, выполняя свою основную задачу.
      — Я не хотела нарушить Правило, — сказала ему Грета. — Я узнала об этом, когда вышла из больницы… Мне жаль, что так вышло с твоим братом…
      — Меня не волнует, кто это сделал, — ответил Марек, прижимая забрало своего шлема к забралу Греты. — Ты, или кто-то другой. Мне плевать. Понимаешь?
      Он замолчал. Грета отчетливо ощущала, как в его груди колотится сердце.
      — Это больше не игра, — сказал он тихо. — Мы больше НЕ ИГРАЕМ в войну. Если мой брат умрет, мы не успокоимся, пока не убьем одного из вас, я обещаю. А потом, когда счет будет равным, можно будет поговорить о прощении.
      — А ты уверен, что счет будет равным? — спросила она.
      Послышалась сирена.
      — А это мы узнаем сегодня, — улыбнулся Марек, вставая.
      Грета оглянулась на табло. На нем мерцали синие цифры: два — один, в пользу Монахов.
 

3

      Грета вертелась под душем, смывая пот и усталость после баскетбольного матча. Она с удовольствием подставляла лицо под бьющие струи горячей воды, и ей не хотелось ни о чем думать, и никуда не хотелось отсюда идти. Она потянулась за мылом, и в боку закололо, довольно неприятно.
      “Чертов Мегапиксель!” — вспомнила она, пытаясь не засмеяться, чтобы ребра не заболели еще сильнее. Со стороны, наверное, это выглядело безумно смешно: Грета лежит на полу, по ней елозит Эни с перекошенным лицом и накрашенными губами, а сверху Мегапиксель мутузит разъяренного Лорди…
      — Ох, — простонала она, усилием воли скручивая хохот. — Черт бы тебя побрал… Жирная слолочь!..
      Наверное, пора было идти — прошло уже минут двадцать, но ей не хотелось выходить из-под душа, пока не станет совсем жарко. Она вспомнила мокрый снег, бьющий прямо в лицо, а потом, по цепочке — Полигон и стрелку с Бродягами.
      — Сегодня! — сказала Грета, делая воду еще горячее. — Сегодня вы ответите за все, вонючие уроды! Молись, Красавчик Эни!..
      Когда она вышла в раздевалку, там уже никого не было — девчонки с параллельного потока, переодевавшиеся на урок физкультуры, уже ушли, и только одна стояла спиной к Грете, напротив большого зеркала.
      - “Лейз!” — узнала ее Грета, поспешно вытираясь полотенцем и открывая свой шкафчик электронным ключом.
      Лейз, увидив в зеркало, что Грета вышла из душа, медленно повернулась и стала к ней подходить. На ее лице появилась недобрая усмешка, глаза нехорошо прищурились.
      Грета постаралась поскорее одеться, так что, когда Лейз до нее, наконец, дошла, завязывала шнурок на спортивных штанах, в кармане которых лежало распятие.
      — Куда-то торопишься? — прошипела Лейз. — Или прячешь от меня свою корявую фигурку?
      У самой Лейз под обтягивающей футболкой перекатывались тяжелые груди размера третьего, а то и четвертого. Она специально двигалась так, чтобы Грете это было заметно.
      — Да нет, — отозвалась Грета, пряча руку в карман и позвякивая цепью. — Ты, как я понимаю, хочешь со мной драться?
      Лейз остановилась напротив. Их глаза встретились.
      — Я пришла, чтобы тебя предупредить, — от Лейз пахло потрясающими духами, а еще — табаком и мятными конфетами. — Отстань от своего брата! Разве ты не понимаешь — с ним должна быть я!
      И она улыбнулась с оттенком превосходства.
      — Вы с ним — брат и сестра, — приподняла она тонкую бровь. — Или я что-то путаю?
      — Ты сейчас получишь, — предупредила ее Грета, сжимая цепь. — Не шути со мной! Клайс никогда не полюбит такую шлюху, как ты!
      — Я — шлюха? — удивилась Лейз. — Я — женщина, в отличие от тебя! И я буду за него драться… Нет, не так, как ты подумала, — поморщилась она, почти касаясь Греты своей грудью. — Женщины дерутся иначе… Он будет моим, и совсем скоро, вот увидишь! И мне плевать на эту вашу гоп- компанию! А если ты меня хоть пальцем тронешь, мой отец отправит тебя в монастырь для несовершеннолетних, ты меня поняла, сучка? Не становись между мной и Клайсом, не то пожалеешь!..
      И, поскольку Грета молчала, смерила ее с головы до ног уничтожающим взглядом. А потом, спокойно повернувшись к ней спиной, пошла по проходу между спортивными шкафчиками.
      Грета еще не настолько спятила, чтобы драться в школе, к тому же все знали, что папаша Лейз был другом Директора, а неприятностей у Греты и без того хватало… Она дала Лейз уйти, и, когда та бралась за дверную ручку, негромко сказала ей вслед:
      — У тебя нет ни одного шанса, Лейз… Мне жаль тебя.
      — Это мне тебя жаль, — улыбнулась та. — Пока, Грета!
      И закрыла за собой дверь.
 

4

      Метель закончилась. Снега нападало столько, что город снова превратился в зимнюю сказку.
      Тяжелое небо нависло над шпилем Окраинного Храма, неоновый крест которого терялся на фоне белых облаков. Ветра не было. Пол вышел на школьное крыльцо последним.
      — Ого! — вырвалось у него. — Вот это да!
      Грета посмотрела вдоль улицы. Школа стояла чуть в стороне, в глубине небольшой площади, справа и слева простиралась улица, заметенная снегом. Если смотреть дальше, был виден кусочек Космического Проспекта, а еще дальше из-за домов выглядывал Окраинный Храм — готический собор с неоновым крестом, потерявшимся в облаках. И на всем этом — на деревьях, на черепичных крышах, на каминных трубах и рекламных светящихся буквах — лежали целые сугробы вернувшейся зимы.
      — Здорово! — согласилась Грета и подумала, что снег, наверное, липкий, и можно покидаться в снежки.
      — Куда пойдем? — осведомился Бонга, устраивая бэг у себя на спине и вытаскивая из-под него капюшон.
      Клайс пожал плечами, а Алдыбей несколько раз подпрыгнул — боевой задор после баскетбола еще не выветрился из его головы.
      — Лорди и Крэш уже ушли? — спросил у него Пол. — Ты не видел?
      — Я им все сказал, — ответил тот, продолжая прыгать. — Сбор в Фундаменте ровно в пять. Как раз темнеть начнет…
      — Хватит прыгать! — попросил его Пол. — Я предлагаю отправиться в кафе. Не знаю, как вы, а я бы поел.
      — В кафе! — воскликнул Бонга, надевая капюшон и затягивая веревочки, отчего ткань съехалась на его лице, оставив только два веселых глаза и курносый нос.
      — Тебе бы только пузо толстое набить! — поддел его Юнит, до сих пор сидевший на перилах в гордом молчании. — И как тебя только в баскетбол пускают играть? Ты же можешь мяч запросто сожрать!..
      Монахи засмеялись. Юнит лениво слез, встал рядом с Полом. Бонга показал ему средний палец.
      — Пойдемте, — кивнула Грета.
      Бонга, улучив момент, сгреб с широких перил снег, смял из него снежок и удачно попал Юниту в лицо, а затем с хохотом помчался вниз по ступенькам.
 
      “Это — новое средневековье”, - думала Грета, глядя по сторонам.
      Они шли по улице, поддевая снег ногами. Крыши на соседних домах были остроконечными, на некоторых коньках, будто в старину, застыли флюгеры в ожидании ветра. Только эти фигурки, как и крест на шпиле собора, светились по ночам, а вместо лошадей по асфальту проносились редкие машины. Больше ничего не изменилось, ну разве что никто не умирал от бубонной чумы… Это было все то же средневековье, только еще более дикое, возможно, от того, что флюгеры и крест сияли неоновым светом.
      Это было новое средневековье, в котором стартуют космические корабли, а инквизиторы зажигают костры с помощью электрофакела…
      Трое инквизиторов застыли на ступенях храма, о чем-то разговаривая между собой, Грета скользнула по ним взглядом — и ей стало тревожно.
      Техи были одеты в плащи из бронеткани, с серебряными крестами вместо знаков различия. Они небрежно держали громоздкие энергетические пушки. На шее у каждого поблескивал ошейник, по металлу проскальзывали синеватые сполохи.
      — Патруль, — глядя перед собой, сообщил Пол. — Не смотрите на них!
      Но Грета смотрела, потому что инквизиторы, вдобавок ко всему, были фантастически красивы.
      Длинные волосы, ухоженные и блестящие, падали на их широкие плечи, на лицах читалась печать утонченной жестокости, свойственной лишь техам. Все трое здорово напоминали демонов, патрулирующих вымерший город.
      Пол дернул ее за рукав, Грета отвела взгляд, но было поздно: инквизиторы синхронно повернули головы и уставились прямо на нее. Она почувствовала, как отнимаются ноги. Это была правда — они ДЕЙСТВИТЕЛЬНО смотрели…
      Но Пол, догадавшись об ужасе, охватившем Грету, привлек ее внимание и понес какую-то чушь про сладкие булочки с джемом, незаметно ускоряя шаг.
      — Что ты сказал? — спросила Грета, переводя дыхание, когда они отошли достаточно далеко.
      — Я сказал, что меньше на них надо пялиться, твою мать! — выругался в полголоса Пол. — Я же сказал, не смотри на них!
      — А почему на них нельзя смотреть? — удивился Бонга.
      — Да я не тебе! — раздраженно махнул рукой Пол. — Ты-то можешь хоть обсмотреться!
 
      Блики скользили по фрескам и алтарю с распятой куклой, Грета глядела в огонь. Булочки с джемом уютно лежали в животе, было тепло и хотелось спать. Стрелка с Бродягами забита только на шесть, времени предостаточно… Может, действительно немного поспать?.. Пока не пришли остальные, пока так тихо и спокойно?.. Клайс склонил голову ей на плечо, закрывая глаза. Доски потрескивали и чернели, пламя над ними было желтым, с синими сполохами, такими же, как на ошейнике инквизитора.
      Интересно, зачем они носят эти ошейники?..
      Пол сидел напротив. Он больше не подкладывал обломки в костер — в этом не было необходимости. Теперь он замер, не шевелясь. Грету всегда поражало, как братья Юргенсоны умеют застывать в неподвижности. Будто выключаются. У Пола, как всегда в таких случаях, было отсутствующее выражение лица, а зеленые глаза становились темно-серыми, верный признак того, что он находился где-то далеко…
      Пол почувствовал ее взгляд, оглянулся по сторонам.
      — Почему инквизиторы носят ошейники? — тут же спросила Грета.
      Пол вытянул руки, почти касаясь огня.
      — Потому что в эти ошейники встроены детекторы, — ответил он. — Если инквизитор будет ранен, он не почувствует боли и сможет продолжить выполнять свое задание.