Защемило в груди, и по телу расползлась слабость, когда Виз увидел, что доставивший его глайдер направился к поднебесной цитадели эгрегера мысленного надзора. Виз осел в кресле, повел взглядом по просторной кабине с одиноко стоящим у пульта управления стареньким фароном, оглядел его затылок с венчиком желтоватого подпушка, тонкую шею…
      «Ты чего это?» - повернулся к Визу фарон и посмотрел на него водянистыми глазами.
      «Меня зондируют?»
      «Тогда бы нас двоих послали за тобой. А тебя - в наручники. А раз без наручников, то не бойся, хотя, конечно, никогда не знаешь, в каком месте споткнешься», - вздохнул фарон и вновь отвернулся к панели управления.
      На посадочной площадке их встретил молоденький верткий службист первой руки, сказал, что Виза давно ждут и, не слушая оправданий фарона о тихоходности старого глайдера, повел Виза за собой в здание, нисколько не заботясь о том, что прилетевший может отстать. Такая бесцеремонность обращения успокоила Виза.
      Его привели в приемную Ворха.
      «Ты заинтересовал Верховного. Жди».
      Службист ушел, и Виз остался в кресле под ветвями комнатного дерева, одного из многих, образующих удобные для ожидания уголки. Огляделся. Тут все было для его прочищенного мозга интересным и необычным. Входили пособники власти, увешанные орденами так густо, что все время хотелось сорваться с места и почтительно вытянуться. Но пособники не обращали внимания на Виза, собирались в группки под ветвями и принимались смеяться, совсем как мальчишки в компаниях.
      Виз видел их оживленные лица, но боялся воспринять мысли, помня наказы Ладен, что лучше ничего не знать, не отвечать, не думать. Чтобы отвлечься, вопроизвел образ Ладен, перепуганной приходом в дом фарона, увидел вновь, как заметалась она по комнате, стараясь защитить мужа от невидимой опасности. Милая, дорогая Ладен, я не могу без тебя жить, признался он, представив ее сидящей напротив за столиком. Только вот почему-то Ладен не обрадовалась его словам, а предостерегающе прижала к губам пальцы: молчи и не думай! Но ведь как не думать? Миллионы лет по крохам на планете накапливалось серое вещество мыслящей материи, создавался нынешний мыслительный потенциал. Не думать - значит не пользоваться им. Кому это выгодно, если не врагам цивилизации и прогресса?
      Надо разрушить абсурдный запрет. И начать думать всем вместе. Каждый о своем, а в целом - об общем. А если что запрещать, так неумелые попытки думать, снижающие коэффициент эффективности мыслительного потенциала. Надо учить думать правильно: без суеты и сосредоточенно - так, чтобы терялось ощущение пространства и времени, чтобы установилось черное молчание и творилась мысль, единственно правильная… Но этого тоже мало, понял Виз. Нужна всеобщая осведомленность о придуманном. И надо считать преступником каждого, кто не думает, как и того, кто не обеспечивает воплощение в жизнь придуманного…
      Побаиваясь воспринимать разговоры высоких особ, чтобы не знать их секретов, Виз не мог не слышать разговора, затеянного почему-то вслух группой пособников, разместившихся за его спиной по другую сторону ствола серпантинного дерева. Они говорили о новом способе активизации научной работы систерии, который должен, по их мнению, произвести переворот в отрасли. Толстенький низкий пособник громко рассказывал о том, как он хитро заставил интеллектуальных рабов придумать единственно возможное решение. Видимо, он старался привлечь к себе всеобщее внимание. Виз прислушался, задумался над проблемой по своему способу погружения в черное молчание и сразу понял, что ничего оригинального пособник не предложил, а придуманная им новая форма контроля не активизирует работу, а приведет к новому торможению прогресса, к еще большему застою.
      «Да это же… критикан!» - раздался резкий возглас, и приемная вмиг заполнилась гулом возмущенных голосов:
      «Взять его!»
      «Стража!» «Как он проник сюда?!»
      Виз испуганно озирался на окружавшую его стену из блистающих мундиров. Он старался отыскать хоть одно доброе лицо, чтобы взмолиться перед ним: «Я же не критикую. Я так просто… Подумал про себя. Я не…»
      «Успокойся, - сказал Ворх, появившийся в дверях. Он с улыбкой оглядел своих пособников, раздвинувшихся, чтобы образовать проход к Визу, властным взмахом руки представил его: - Виз из Флобурга! Брать его не надо. Взят. И доставлен к нам для проявления этих самых уникальных способностей, которые вам так не понравились, к сожалению».
      «Но ведь это тот самый, которого, э-э…» - начал мямлить коротышка.
      «…терзали серберы за опасное своемыслие, - договорил Ворх, не любивший медлительности. - А еще раньше был психотрепанирован за всякую чепуху. Я его пригласил, чтобы познакомиться с феноменом мыслительной активности после стирания части памяти».
      Ворх приблизился к Визу, робко выглядывающему из-под ветвей, сел перед ним в кресло и откинулся на спинку, показывая всем видом, что разговор состоится в присутствии собравшихся. Столпившиеся за его спиной пособники удовлетворенно заурчали, возвеличивая мудрость главы эгрегера. Виз ждал, что еще приготовила ему судьба, и думал, как права была Ладен, остерегавшая от мыслей.
      «Напротив, - сказал Ворх. - Именно твои мысли привлекли к тебе наше внимание. Ты перейдешь в наш эгрегер и станешь сочинять сказки. Оформить…»
      «Ко мне…» - торопливо предложил кто-то.
      «Нет, ко мне, - заспорил другой. - Сказки-для детей, а я…»
      «В мою обслугу, - примирил их Ворх. - Перед сном будешь мне рассказывать, что сочинил, и самое лучшее я передам для экранизации. Доволен?»
      «Спасибо. Очень доволен. Рад…» - лепетал Виз, еще не веря свалившемуся счастью.
      Ворх поднялся, пошел в свой кабинет, пригласив пособников следовать за ним, и те потянулись один за другим, а проходя мимо Виза, почтительно кланялись ему, заглядывая в глаза. Биз не понимал, почему произошла такая неожиданная перемена их отношения к нему, надеялся только на Ладен, на то, что она все разъяснит и подскажет.
      За столом прямого контакта сидели главные лица эгрегера. Объединенные мысленной связью, они представляли как бы единый большой мозг: каждая появившаяся у одного идея тут же становилась достоянием всех, ускоряя таким образом процесс обдумывания. Дирижировал процессом Ворх: «Сейчас можно со всей убедительностью доказать, что выступление Дабера против низших предпринято с единственной целью - привлечь на свою сторону Бауков, которым он предоставил тела носителей. Но Дабер не понял, что тем самым подрывается его авторитет у живущих первой жизнью. Начались перебои с энергией, с поступлением продуктов питания, уменьшился выпуск передвижных средств и многого другого».
      «В метрополию увеличился приток рабов, а они под Бауками только едят…»
      «И губят технику».
      «Фиксирую недовольства».
      «Гильорт тоже поймет авантюризм Дабера. Взрыв бомбы в Габаре Даберу не
      скрыть».
      «Надо помочь «не скрыть», - подталкивал Ворх.
      «Как?»
      «Предлагаю провести кастовый траур».
      «Кто?…»
      «Я, Верховный», - поклонился Бишон,
      «Тонко придумано, Бишон. Получишь знак отличия».
      «О Верховный. Ты щедр. Я стараюсь не ради наград, только во имя
      эгрегера, который ты так славно возглавляешь».
      Бишон кланялся, кивал головой и ловил на себе завистливые взгляды.
      «Траур - хорошо, мы добьем Дабера. Но это - тактическая задача, а нам надо думать о стратегии, предпринять экстренные меры по спасению Нового Порядка».
      В ментальном поле установилась тишина, и явственно почувствовалась вибрация страха. Не понимая, что произошло, Ворх оглядел своих потупившихся пособников. Что случилось?
      «Ты оговорился, Верховный. Неточно выразил мысль, - робко пролепетал толстощекий Жираз. - Сказав «спасение», ты как бы выразил сомнение в жизненности, а значит, и в правоте Нового Порядка. А мы, как ты знаешь, наказываем сомневающихся. Надо говорить, что мы заботимся о дальнейшем
      совершенствовании Нового Порядка, об его укреплении, расцвете, развитии… Поверь, нам не хочется терять тебя, если враги придирутся к словам…»
      «Кто еще так думает?» - обвел взглядом Ворх сидящих за столом и по
      смущенным, растерянно-взволнованным лицам понял: все! Не падения строя
      боятся - своего падения. Те, кто специально возвеличены, чтобы иметь право
      думать и охранять интересы касты, защищать Новый Порядок. Какой абсурд!
      «Мы триста лет учим, что такое хорошо и что - плохо. Твои слова…»
      «Стоп! Триста лет… А если за эти годы хорошее постарело, подохло
      и смердит - все равно будем твердить, что оно хорошее?! Кселензы, одумайтесь!
      Принаряженная правда - ложь. А на лжи не сделаешь правильных выводов.
      Нужна голая правда, как бы она ни была неприятна нам. Наша система рушится.
      Скуды не хотят работать на нас, баянны не хотят за нас думать, а сами мы не умеем
      ни думать, ни работать».
      «По наследственным способностям мы призваны управлять и властвовать».
      «Властвовать - это постоянно побеждать. А побеждают сейчас не сильные мускулами, а изворотливые мыслью. Мы же стали рабами своих рабов».
      «Ты говоришь страшное, Верховный».
      «Вас пугают слова, а дела будут страшнее. Я их уже вижу». У пособников постепенно проходил испуг, вызванный свободомыслием Предводителя, они начали заражаться его тревогой.
      «Если мы позволим вывезти с севера всех рабов, чтобы передать Баукам в носители, то тем самым возвеличим Дабера».
      «И он получит Гильорт».
      «Он не достоин, Ворх».
      «И он не может так гениально рассуждать, как ты, Верховный».
      «Прекратить! Мне нужны ваши советы, а не лесть. Мы на краю кратера разбуженного вулкана. Нужны срочные меры, чтобы потушить его».
      «Вулкан?! Потушить?!»
      «Иначе погибнем со всеми своими претензиями на вечность».
      «Что же делать, Ворх?»
      «Думайте, мыслители. Только вам дано право думать о судьбах мира», -иронизировал Ворх.
      «Что ты предлагаешь?»,
      «Не знаю… Может быть, вернуть кселензам мозги?» Ворха не поняли. В ментальном поле установилась тишина. «Давным-давно жил повелитель, который умел заглядывать в чужие головы и забирать все умное себе, - стал рассказывать Ворх, поглядывая на своих пособников. - Пригласил он полководцев, поковырялся у них в головах и забрал себе все их воинские таланты, чтобы стать непобедимым. А полководцы хоть и остались в мундирах, но превратились в дураков. Потом приводили повелителю других военачальников, пушкарей, ученых и поэтов, пахарей и портных. Все таланты присвоил себе повелитель и однажды остался без обеда и без штанов. Все все позабыли, началась разруха. Увидели это рабы и сообразили, что они теперь самые умные, раз вокруг дураки. Подняли восстание и пошли на дворец. Рассердился повелитель, велел армии покарать бунтовщиков, а полководцы не умеют командовать, пушкари - стрелять. Ни один гений не заменит солдата там, где надо применить силу. Так рабы всю армию кулаками переколотили, а повелителя и его мудрых пособников власти пинками выгнали из дворца…» Ворх ждал. Пособники надменно молчали.
      «Не пронял!»
      «Почему же… Только обидно: какой-то сказочник учит нас».
      «А у вас нет времени обижаться, вам надо вулкан тушить. Ну так тушите. Ты!…» - уперся взглядом Ворх в высокомерного Жельмета, обычно претендующего на всеобщее внимание.
      «Надо усилить контроль!» - изрек тот с видом победителя и потух под насмешливым взглядом Ворха.
      «Тебе уже ответил сказочник, что дает твой контроль. Ты!» - перевел Ворх вопрошающий взгляд на соседа
      Жельмета, высокородного Тапуза…
      «Я не…»
      «Как же ты вышел в пособники?»
      «Нет, я… не о том. У меня есть баянна. Очень умная. Если ее…»
      «Посадить сюда вместо тебя, хочешь сказать. Они как раз готовят это».
      «Но я использую ее… как мыслительный инструмент».
      «И еще кое для чего, - засмеялся Ворх и перевел взгляд на третьего
      пособника. - Ты!»
      «Для решения таких глобальных и экстренных задач надо собрать эгрегер».
      Мысль понравилась, и ее поддержали несколько голосов: «Правильно. Для этого он и создан!»
      «Энергетическая подпитка усилит мыслительные процессы».
      Ворх вспылил:
      «От того, что будут тужиться десять тысяч сцепивших руки дураков, не прибавится извилин там, где их не было. Ты!…»
      «Я согласен с тобой, Верховный».
      «В чем?» - ехидно прищурился Ворх.
      «В том, что ты не дождешься от нас помощи».
      «Равным тебе нельзя быть, Ворх», - прибавился еще один льстивый голос.
      «Ты мудрый…»
      «Великий…»
      «Хватит! Это же страшно, кселензы. Вы, цвет мыслительного эгрегера, призванного управлять миром, не можете думать! Мы погибнем».
      «Говори, что делать, Верховный».
      «А что вы можете?…»
      «Все, что скажешь».
      «Думать, - сказал Ворх и глубоко вздохнул, как бы набирая воздуха для прыжка с высоты. - Оценивать, решать, предлагать. Ты, Бишон…»
      «Нет, нет, - задрожал трусливо, поджался Первый пособник. - Я не критикан…»
      «Говори!» - рявкнул Ворх.
      «Не… Не могу…» - Бишон судорожно дергал ворот; лицо его деревенело, выпученные глаза закатывались. Он повалился на соседа.
      «Обморок!»
      «Привести в чувство, - распорядился Ворх, поднимаясь из-за стола. - И думать! Всем. Иначе я вас не выпущу отсюда, ни одного»,
      Ворх ушел во внутренние покои, чтобы не видеть непривлекательную картину приведения в чувство Бишона и дать время прийти в себя подавленным пособникам власти. Он был взбешен, а потому полон решимости довести угрозу до конца - не дать никому тихонько отсидеться, а потом обвинить других в критиканстве. Почему трусят? Разве не понимают, что не себя надо спасать, а в том числе - себя! Строй, вся его система потеряли питающие соки. Когда-то мы дали блага, и ради них кселяне гнули спины. Ради богатства они не жалели друг друга. Ради бессмертия не пожалели народ и превратили его в касты новых рабов. А в душах рабов со временем появилась ненависть к хозяевам. А теперь нужен новый стимул, ради которого рабы снова станут послушными. Что это может быть?… Что?
      По вызову Ворха в комнату вошел Биз и преданно следил за ним, излучая радость обласканного новичка.
      «Сочинил сказку?» - спросил Ворх.
      «Нет».
      «Продолжишь старую. Про повелителя, который забирал себе все таланты, рабы восстали, пошли на дворец, а он должен разбить их, раз он стал самый умный».
      «Но он не может…»
      «Может! Думай. Как он мог это сделать?»
      Биз сосредоточился, ушел в мир сказки, переживая все ее перипетии, воспроизвел картины, чувства и состояние повелителя, но так и не смог найти спасительное решение. Открыл глаза, чтобы честно признаться в неведении, и увидел перед собой парализатор с красным кристаллом, выглядывающим из ствола.
      Биз попятился и остановился, поняв, что бежать ему некуда.
      «Вот именно, - подтвердил Ворх. - Теперь у тебя такое же безвыходное положение, как и у повелителя. Придумаешь - вернешься к Ладен, а нет - умрешь. Думай!»
      Под красным зрачком парализатора Биз лихорадочно ушел в сказку, в образе повелителя заметался по дворцу, тряс обезумевших от страха слуг и фаронов, пытался учить уму-разуму полководцев и солдат, под гул наступающих рабов бился головой о стены и кричал истошно: «Верну! Всем верну умы, только спасите!…»
      «Довольно, - остановил его Ворх и, пряча парализатор, добавил с усталой усмешкой: - Я тоже так думал. Дальше сам дорисую картину».
      «Я не критиковал».
      «Конечно, нет. Ты помогал мне. И за помощь получишь флайер. Тебя больше никто не обидит. Сочиняй сказки, люби свою Ладен. Свободен».
      Ворх вернулся в кабинет и увидел, что Бишон спокойно сидит на своем месте и, как Первый пособник, дирижирует ментальным разговором. Взгляд его встретил Ворха без прежнего заискивания и какого-либо смущения. Да и другие пособники, отметил Ворх, приобрели новое, непривычно вольное выражение лиц, поз, движений. Он сел на свое место, включился в ментальное поле.
      «Мы поняли тебя, Предводитель», - сказал толстощекий Жираз и тяжело задвигался в кресле, готовясь к пространному разговору. Ворх не дал ему рассесться.
      «Говори. Суть!»
      «Нельзя любить свой народ с завязанными глазами, с сомкнутым ртом, с заткнутыми ушами. А мы изощряемся только в том, чтобы ослепить, закрыть, заткнуть…»
      «Цитата из допроса критикана?… Ты!»
      Ворх перевел взгляд на следующего за Жиразом пособника, но Жираз воспротивился:
      «Не подгоняй, если просишь совета».
      «Это что- то новое», -вскинулся Ворх, рассматривая нисколько не смутившегося Жираза. Что-то произошло здесь, пока он, Ворх, отсутствовал. Что?
      «Осознали неизбежность нашей совместной…»
      «…и очень скорой…» - добавил кто-то, не узнанный Ворхом.
      «…гибели! - подчеркнул Жираз. - А так как перед лицом смерти все равны, не подгоняй нас, Верховный, окриком».
      «И забудь на время, что ты Верховный», - посоветовал тот же не узнанный Ворхом голос.
      «Кто?» - спросил Ворх. К столу качнулся обычно тихий и не выделяющийся из толпы пособников Холифан. Раньше бы он никогда не осмелился на такую дерзость. Значит, действительно «осознали», понял Ворх и кивнул Жиразу: продолжай.
      «Лишив народ памяти о многообразном прошлом, правительство отнимает у него возможность понимать настоящее как связку с будущим. Без осознания своей роли в настоящем нельзя творить будущее. Отсутствие такого осознания - корень зла, который надо подсечь, чтобы выжить». «Умно, Жираз. Но почему молчал раньше?»
      «Потому что у нас правду подают к столу по заказу. А за подачу ее без заказа лишают памяти, чтобы не был умнее вышестоящих».
      Вторым рвался выговориться Холифан. Ворх кивнул ему: говори. «Истинный показатель цивилизации проверяется не уровнем богатств тех, кто имеет много, а способностью обеспечить имеющих мало. Наша цивилизация погибнет, потому что поставила целью не обеспечение малоимущих, а лишение их даже последнего - возможности существовать».
      «Стоп! Вы не так поняли меня. Я не хочу призывать вас к мелкому критиканству. Поймите…»
      «Поняли! - резко прервал Ворха Первый пособник, недавно бывший в обмороке. - Извини за…»
      «К делу!»
      «Я за лишение их этой возможности-су-ще-ство-вать, - иронизировал Бишон. - И предлагаю взорвать Габар и все прочие гнезда заразы на севере и юге».
      «Взорвали! - сказал Холифан. - Представь гипотетически: низших больше нет. Но нам надо жить, что-то есть, носить, передвигаться, кем-то управлять… Придется расслоить правящую касту и кого-то послать вниз, чтобы остаться самим наверху».
      «Нельзя их уничтожать», - поддержал Холифана один голос, потом второй, третий. Завязался горячий спор.
      «Куда деть Бауков? Кто будет носить их? Как обеспечить бессмертие без носителей?»
      «А ты, Бишон, откажешься от квоты власти?»
      «Дождешься от него!»
      «Как и от тебя!»
      «Может, он хочет равенства? Покажет пример».
      «Спокойно, кселензы! Продолжай, Бишон».
      «Говорил я!» - вытягивал шею Холифан.
      «Бишон!» - уточнил Ворх в установившейся тишине.
      «Не меньше вас понимаю, что уничтожать их нельзя. Значит, придется дать свободу».
      «Он с ума сошел!»
      «Молчать! - рявкнул Ворх. - Говори, Бишон».
      «Вернуть права, свободы. Главное для нас - сохранить власть, чтобы управлять низшими. И поскорей дать им вещи, чтоб начали копить их, жадничать. С вещами появится страсть к обогащению, разрушающая нынешнее голодное единство. А страсть - это уже способ подчинения. Разовьем эгоизм, подсунем им теорию отъединения: живи для себя! Не делись! Накапливай богатства!… Как только появится жадность, возникнет и страх: как бы не отняли накопленное. Они сами придут к нам за опекой: оберегите! Лучшее управление то, которое опирается на желание управляемых. Как пишется в Новом Порядке: «властвуя, побеждай!»
      «Так побеждай, если властвуешь. А не зови нас к отступлению».
      Реплику бросилХолифан. Этот тихоня начинал нравиться Ворху. И вообще, все его льстивые, почтительные и заискивающие пособники вдруг проявили неожиданный ум, напористость. Да, правящая каста могла бы иметь совершеннейший аппарат управления, если бы в свое время не было принято требование единомыслия как основополагающей части их системы. Ведь для вечного самообновления нужно столкновение разных точек зрения, разных мнений. В недрах единого появляется новая мысль, обрастает сторонниками и выходит на спор с господствующей концепцией. Она погибнет, если несовершенна, или победит и сама станет господствующей концепцией, пока не появится новая мысль. И это появление нового не запрещать надо, а всячески поддерживать. Только так можно получить идею, которая спасет их мир, понимал Ворх, и торопил пособников.
      «Говори, Холифан».
      «Прости мою дерзость, Верховный. Она была вызвана только восхищением тобой. Я подслушал твои мысли, когда ты вышел отсюда. И кажется, к счастью…» «Дальше!»
      «Ты подумал: теперь нужен новый стимул. Я развил твои мысли и понял… Этим новым стимулом должен стать… бог!!!»
      «Это называется новым?!» - Бишон расхохотался, и другие пособники поддержали его таким же саркастическим смехом.
      Однако Холифан никак не отреагировал на смех, сосредоточившись на формулирующейся мысли: «Конечно, бог не новость. Кселяне им переболели в прошлых тысячелетиях. И когда не нашли его в небе, в макро- и микрокосмосе, хорошо забыли по причине нарушения связи веков. И прекрасно. Дадим им бога. Внесем лишь маленькую поправку: будет не бог, а боги - все кселензы, облаченные правом на бессмертие. А так как богов положено любить…»
      «Да как ты их заставишь любить нас?!» - крикнул взорвавшийся от
      негодования Бишон.
      «Диктатом!!!»
      Это сказал так же громко Ворх. Затем оглядел пособников и добавил уже тише, со снисходительной улыбкой, показывающей, что все произносимое им не плод скоропалительных выводов, а результат долгих раздумий:
      «Мы столетиями заставляли низших нас бояться. Чего-то мы не учли, они стали нас ненавидеть. Диктатом вытесним боязнь (с ней уйдет и ненависть), внесем любовь. Любовь надежнее боязни. Любовь исключает ненависть. Это надолго, проверено… Приказываю: завтра, нет…, сегодня, сейчас же! - составить гамму любви к кселензам и тотально вводить ее низшим под страхом смерти. Не любящий нас не имеет права на жизнь!»

      Комнату заполняли звуки информационной программы видео, а лежавшая на постели Ладен держала еще на бионике контакт видеосна и забивала голову сумбуром голосов и видений, глушила в себе мысли и чувства с единственной целью - не давать их обозревать многочисленным соглядатаям из числа соседей, бывших друзей и просто любопытствующих. После рассказа о Визе по видео они оба постоянно испытывали то прилив, то отлив внимания ксебе. Уже почувствовали некоторое облегчение, когда отступили от них друзья, прекратили встречи и, видимо, повыбрасывали снимки, чтобы при случайном просмотре не выйти на телепатическую связь с критиканом и его женой. И вдруг новый прилив назойливого интереса. Первыми объявились Хопер и его милашка Эг.
      · Привет, Ладен, - заискивающе улыбался выплывший на экран связи
      Хопер. Из-за его головы то с левой, то с правой стороны выглядывала Эг и, как ни в чем не бывало, щебетала:
      · Ты посмотри, она еще валяется! Ладен, я так скучала без тебя. Ну, чего ты молчишь? Скажи, что рада нас видеть. Можете звать меня милашкой, как всегда.
      Ладен молчала, стараясь понять, почему объявились они вновь. Что хотят вызнать? Кому донести?
      · Не бесись, Ладен, - примирительно заговорил Хопер, и его похожая на треугольник голова, торчащая клином на покатых плечах, подбадривающее дернулась. - Все будет как надо! Тогда мы с Эг немного перетрусили, но теперь осознали свою ответственность за вас и как настоящие друзья…
      · Ладен, миленькая, ты простишь нас, да?
      · Что вам надо? - остановила их Ладен,
      · Каждый кселенз несет ответственность не только за себя и жену, но и за друга, за соседа, и мы торжественно заявляем, что вам поможем встать на путь исправления. Мой долг друга повелевает взять на себя трудную обязанность опекуна. С этой минуты я буду контролировать каждый шаг Виза, каждый порыв его мысли, пока он не станет настоящим кселензом, достойным правящей касты.
      · Ладен, а я - тебя, тебя стану опекать, так интересно!
      · Совать свой нос в чужую жизнь? - вспылила Ладен. - А кто вас просит об
      этом?
      - Но так велят! - сказала Эг с обезоруживающим простодушием. - Так теперь все будут делать, чтобы не пропало… это… Что? Ну, говори, - -дернула она
      мужа за рукав.
      · Кастовая бдительность, - подсказал Хопер, отодвинутый на второй план.
      · Ладен, миленькая! Нам будет безумно интересно, поверь. Ведь Виз почти ребенок, а мы с тобой начнем обучать его супружеским обязанностям, хи-хи-хи…
      · О да! Тебе это всегда было безумно интересно. Только мы постараемся обойтись без вашей опеки, - бросила им в лицо Ладен и отключила экран связи.
      И тут же восприняла ментально предупредительно-угрожающий голос: «Не выйдет! Мы всем домом будем опекать вас. Нас ты не отключишь, как экран связи. Я т-тебя выд-рес-си-рую. Б-будешь по пунктам отчитываться за каждый шаг, к-кра-сот-ка!»
      С этого дня жизнь Ладен превратилась в непрерывный кошмар.