Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Боги в изгнании

ModernLib.Net / Слащинин Юрий / Боги в изгнании - Чтение (стр. 1)
Автор: Слащинин Юрий
Жанр:

 

 


 

 
 

Юрий Слащинин
 
Боги в изгнании

ФАНТАСТИЧЕСКИЙ РОМАН

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Предписано умереть

 
       1. Запасный вариант
      Он был стар, бесперспективен и потому не имел права жить.
      Пришли за ним ночью.
      «Одевайся. Зовут к Верховному», - приказал мысленно фарон, ввалившийся в комнатушку.
      Старик закивал: да, да, сейчас… Его застали за работой - на экране дисплея светились записи, валялись листки на столе, - и по тому, что фарон не делал замечания о нарушении порядка, Тадоль-па понял, что берут для психотрепанации. Только думать об этом нельзя. Никаких воображаемых картин! Одеться - все…
      Догадку подтвердил и второй фарон, появившийся в двери. А этот, еще совсем молоденький, играл в войну и с напряжением следил за каждым движением старика, придерживая рукой готовый к бою пистолет-парализатор.
      - Может, кселензы выпьют скаракосты, пока я оденусь? - предложил Тадоль-па, специально переходя на устную речь, чтобы уменьшить надзор за своими мыслями.
      Он выставил на край столика бутылку дорогого напитка, три стаканчика и стал переодеваться. Не было случая, чтобы фароны отказались от живительного напитка. Смакуя каждый глоток, медленно потягивали они скаракосту. Тадоль-па взял третий стаканчик, посмотрел через донышко на свет, проверяя наличие -неуловимой для глаза непосвященного синевы: «Так даже лучше…»
      Первым осел на кровать, сонно прищурив глаза, молодой фарон. Старший повернулся к Тадоль-па, сопротивляясь расслаблявшей его сонливости, попытался расстегнуть кобуру парализатора, но тоже осел в узкий проход между кроватью и столиком, развалился в беспамятном и теперь уже непробудном сне.
      Теперь надо было выйти из-под контроля за мыслями. На виске у Тадоль-па, как и у каждого кселянина, катался под кожей желвак вживленного микропередатчика мыслей - бионик, с помощью которого и осуществлялся контроль за размышлениями с городской станции надзора. Старик надел на желвак магнитный блокатор, и сразу оборвалось ощущение ментального пространства вокруг. Он сел на постель передохнуть и обдумать положение, в котором оказался.
      Умереть легкой смертью не получилось - придется умирать трудно, понял он. Его должны были предупредить, увести из-под удара, но что-то им помешало… Тадоль-па не обижался. Слишком они были молоды - те, кто был приставлен оберегать его. Да и сам он не сумел предусмотреть всего, «провалился». «А все-таки жалко умирать перед самым концом исследований», - вздохнул он и принялся доставать из тайника кристаллические пластинки видеозаписей результатов своих исследований.
      В этой научной систерии Тадоль-па, как и многие другие ученые-рабы, занимался изучением таинственных экл-Т-тронов, поставленных на северном и южном полюсах планеты Кселены. Построенные триста лет тому назад порабощенными народами, они хранили в себе, судя по легендам, тайны великого могущества и бессмертия. Стараясь овладеть ими, правящая каста держала здесь - за полярным кругом, в специально созданном научном центре - тысячи ученых-рабов. Чтобы рабы не воспользовались открытием, была установлена слежка за их процессом познания со специально построенной станции мысленного надзора; ученых разобщали по мелким темам, дублировали, всячески перепроверяли. Тадоль-па преодолел все эти преграды, но, как теперь стало ясно, перестарался в симуляции. Его посчитали творчески бесплодным, решили списать, а перед утилизацией трупа, как полагалось по инструкции, должны были психотрепанировать - последний раз покопаться в мозгу, отыскивая припрятанные мысли. А они были у Тадоль-па в изобилии. Как раз те самые, какие хотели от него заполучить. Ах, как жалко, что нет Кари, вспомнил он про свою молодую помощницу, пересчитывая пластиночки видеозаписей, вобравшие в себя итог всей его многолетней работы. Она бы вынесла их. Она все могла, его дерзкая, неистощимая на выдумки лаборантка. Только вот где найти ее за столь короткое время, оставшееся до того момента, когда поднимут тревогу?
      Он собрался с силами. Последний раз оглядел каморку, в которой провел пятьдесят семь лет жизни. Тесная и неудобная, в какие-то мгновения она распахивалась до размеров вселенной и позволяла заглядывать в неведомое. Это были сладостные минуты, которые, понимал он, не повторятся никогда…
      Переступая через тушу фарона, Тадоль-па задел парализатор и, подумав, забрал его, спрятал под одеждой. Теперь прочь отсюда. Только куда? В своем оранжевом одеянии ученого-раба мыслительной касты баянн он не мог даже показаться в служебной зоне под основанием городского купола, где размещались всевозможные хозяйственные постройки, подсобные службы и жилые соты для более, низших каст - обслуживающих машины инжеров и чернорабочих-скудов. Оставалось идти к центру, в жилую зону господствующей касты кселензов.
      Еще не зная, что он там будет делать, не представляя, как найдет Кари, без которой он ничего не мог предпринять, Тадоль-па уныло брел по пустым переходам, ведомый пока еще неясным позывом алогичного размышления. И как случалось с ним часто, именно здесь, в области алогичного, с дразнящим вызовом блеснула перед ним дерзкая мысль, и Тадоль-па ее принял сразу, хотя и не стал развивать. Кроме цели, пусть все будет интуитивно, решил он и снял блокатор. Дворец Верховного предводителя научной систерии размещался в центре их городка, прикрытого от полярной стужи прозрачным куполом. Здесь же размещалась станция надзора за мыслями. От дворца к станции тянулись туго натянутые тросы, по которым скользили вверх и вниз кабины лифтов. Тадоль-па решил попасть туда…
      Шел он открыто, чинно, так что у встречавших его фаронов охраны не было повода усомниться в праве баянна появиться здесь в столь поздний час. Наиболее любопытным Тадоль-па отвечал, продолжая шагать: «К Верховному…»
      Этого было достаточно, чтобы потерять к баянну интерес. В условиях всеобщей слежки за мыслями было опасно интересоваться посетителями Верховного предводителя.
      Заминка произошла у служебного входа во дворец. Из-за бронированного щита стационарного лучемета выглянул фарон и, оглядывая ученого баянна, сонно спросил: «Ночь, не видишь? Куда прешься? Кто вызывал?» - «Наш любимый и дорогой Верховный предводитель ле-Трав, который и ночью занят большими делами», - смиренно ответил Тадоль-па, как и полагалось баяннам отвечать представителю высшей касты, И по-прежнему не останавливаясь, как предписывалось Положением, шагал по ступенькам к двери, воспроизведя в уме картину своей беседы с ле-Травом, когда Верховный кселенз позволил держаться за его палец для лучшего контакта. Эта картина и независимое продвижение к двери сбило фарона с толку. Он не допускал, что кто-то мог прийти во дворец без вызова, и потому, вернувшись за бронированный щит, надавил на кнопку пульта, открывшего перед Тадоль-па дверь.
      Во дворце шла ночная уборка. Десяток расторопных роботов, зажимая в конечностях скребки, щетки, сопла моющих и осушающих устройств, как стаде гигантских пауков, подгоняемое управляющим ими инжером, с шелестом и шарканьем удалялись по коридору, оставляя за собой лоск идеальной чистоты. Тадоль-па догнал чистильщика и пошел с ним рядом, поглядывая, как тот ловко манипулирует кнопками на переносной панели управления.
      «Желаю крепкого здоровья, Тадоль-па», - сказал мысленно инжер, узнав ученого.
      «И тебе желаю здоровья», - ответил старик. Встреча с чистильщиком была кстати, и Тадоль-па решил ею воспользоваться, попросил инжера завернуть в правое крыло.
      «По графику там уборка через три дня».
      Тадоль- па многозначительно посмотрел ему в глаза и как бы случайно соединил в колечко большой и указательный пальцы, изобразив таким образом знак объединения рабов для непримиримой борьбы. Инжер понял. Не глядя больше на Тадоль-па, он виртуозно прошелся по кнопкам висевшего на шее пульта управления, роботы остановились, попятились и повернули в правое ответвление коридора.
      Стоявший на часах возле высотного лифта фарон, увидев двинувшееся в его сторону стадо роботов, вошел в кабину, Туда же шагнул Тадоль-па и, прежде чем страж успел выразить возмущение наглостью низшего, свалил его парализующим выстрелом. Кивнув остановившемуся в изумлении инжеру, чтобы тот продолжал работу, Тадоль-па закрыл дверь, надавил клавишу подъема. Кабина понеслась вверх сначала по этажам дворца, а затем заскользила по канатам под купол города.
      Тадоль- па снял с фарона лучемет и приготовил его к бою. Может быть, к последнему, подумал он, разглядывая оружие. Оно было непривычным для рук: низшим запрещалось иметь даже простые ножи, а также другие «колющие и режущие предметы», как широко извещалось во всех уставоположениях. Однако Тадоль-па легко разобрался в назначении переключателей, перевел лучемет на ближний бой и приготовился к броску из кабины. Расчет строился на внезапности, на немыслимости для фаронов совершаемого баянном.
      Кабина лифта мягко вошла в приемное устройство, раздвинулись дверцы, но пронзать лучом в вестибюле было некого: на маленьком столике валялась перевернутая фуражка, лоснившаяся от жира своим белым нутром, и витал специфический запах гигиенических кремов. Тадоль-па вышел из кабины, огляделся. Две распахнутые бронированные двери - одна против другой - вели в помещения станции. Слева - тишина, справа - непонятный гул голосов. Тадоль-па настроился на биопередатчик мыслей какого-то цузара и его глазами увидел груду денег на большом блюде лендлива. Азартная игра дошла до того пика, когда на лендлив бросалась вся наличность, чтобы отыграться и враз разбогатеть или окончательно разориться. На финальный размет собрались все цузары, оставив свои места за пультами надзора.
      «Скоро пересмена. Хватит», - заметил кто-то благоразумно, но его слова потонули в хоре возбужденных голосов.
      «Ставлю своего химика Масли!»
      «Облезешь, пока дождешься от него пользы. А то как с Тадоль-па: провозишься два десятка лет, а он окажется пустым».
      «А ты провел его в утилизатор?»
      «Куда он денется? Расщепили уже, наверное».
      Дальше рисковать было нельзя. Тадоль-па шагнул за порог второй двери и, уже перед тем как захлопнуть ее за собой, увидел недоуменно-испуганное лицо какого-то цузара, немо раскрывшего рот.
      Через несколько мгновений раздались вопли, посыпались удары в дверь. Тадоль-па не обращал внимания. Он лучеметом срезал рычаг обратной подачи задвижки на случай, если у кселензов имеется какой-нибудь привод замка, и пошел оглядывать станцию надзора за мыслями, чтобы с ее помощью провести дерзко задуманную операцию.
      Цузары были высокопоставленной прослойкой господствующей касты кселензов, порожденной Новым Порядком. Когда-то, в доисторические времена, в цузары шли презираемые всеми соглядатаи и доносчики, служившие каждому, кто захватывал власть. По мере развития цивилизации им доверяли следить за тем, кто что говорил или писал, а после тотального вживления в мозги микропередатчиков мыслей цузары стали обеспечивать единомыслие общества и безопасность господствующей касты.
      На множестве экранов станции надзора Тадоль-па видел - текла обычная жизнь города. После ночных работ брели по улицам изнуренные скуды, сходились к спальным сотам; от раздаточных автоматов получали свертки с ужином, вяло съедали их содержимое, дожидаясь, когда транспортер выдвинет спальный короб, а затем быстро сбрасывали верхнюю одежду, ложились в короб и, прикрытые крышкой, уплывали в чрево спальных сот, где управляемые автоматикой штабелеры рассортировывали коробы по свободным ячейкам. Какие-то мгновения на экране отражались шевеления рабов и прекращались, когда в короб поступала порция усыпляющего газа. Инжеры и баянны, в отличие от скудов, пользовались привилегиями: вместо спальных коробов имели комнатки и засыпали не от дурманящего газа, а с помощью трансляторов снов. В этих снах они были свободными и счастливыми, совершали путешествия во времени и пространстве, любили красивых женщин, а женщины - крепких мужчин, рисковали жизнью ради спасения кселензов, пользовались за это их расположением, прекрасно отдыхали и в определенный час просыпались от смонтированного в видеосон сигнала пробудки, чтобы продолжить свое служение высшей расе уже наяву. После торопливых умываний и уборки спальни они спешили в питатели, а оттуда, дожевывая прихваченные с собой куски, расходились по местам службы, и на экранах возникали картины работы транспортных сетей, всевозможных автоматов обеспечения жизнедеятельности города, научных лабораторий систерии.
      … В дверь усилились удары, надсадно заверещал какой-то сигнал вызова на связь. Надо было торопиться, и Тадоль-па сел в ближайшее кресло за пульт.
      Для ученого разобраться в механизме, надзора не составляло труда. На панелях пультов, на креслах валялись сетчатые металлические шлемы - понятно, надо надеть шлем на голову. Надел. Перед глазами - десятки экранов, по которым транслируется личная жизнь поднадзорных кселян, а в уголке экрана светятся их индивидуальные номера. Тадоль-па набрал на клавиатуре пульта номер Кари, и на экране перед ним появился пешеходный тоннель, по которому шла Кари, а в уголке экрана светилась непонятная буква «П».
      «А что это означает? Почему «П»? - заметался обеспокоенный взгляд Тадоль-па по панели пульта. Увидел кнопку с буквой «П», утопил ее - и тут же на экране появилось изображение его комнаты с двумя валяющимися на полу и на кровати фаронами. Изображение продержалось какое-то мгновение, прервалось и вновь стало воспроизводиться… Значит, Кари была у него, видела фаронов, а электронный механизм станции надзора отфильтровал опасное для кселензов видение и ввел его в память. Поэтому и стоит буква «П», понял Тадоль-па и содрогнулся, представив, что было бы, если бы не он сидел сейчас за пультом.
      На подлокотниках кресла, в том месте, куда ложатся ладони, торчали два подвижных рычажка. Тадоль-па взялся за один из них, и тут же на экране высветилось кольцо с крестиком по центру. Предположение, что этот экран, шлем и ручки на подлокотниках были установкой диктата, подтвердилось после того, как Тадоль-па притронулся ко второй ручке: он как бы переместился в Кари, ощутил шероховатость мозоля на мизинце левой ступни, приятное тепло, разлившееся по молодому телу от быстрой ходьбы, услышал легкомысленную песенку, которую она напевала с наигранной беспечностью, стараясь скрыть то, к чему возвращались ее мысли на самом деле.
      «Кари, я взял тебя под надзор, -сказал Тадоль-па, и женщина остановилась, замерла, выжидающе уставясь взглядом в стену. - Не бойся ничего, это я - Тадоль-па».
      «Я не боюсь… Где ты?»
      «В станции надзора за мыслями».
      Кари подняла взгляд под купол города и непонимающе следила за устремившейся туда крошечной капелькой лифта.
      «А как ты оказался там?»
      «Захватил».
      С лица Кари постепенно сходило выражение испуга и непонимания.
      «Как захватил?»
      «Долго рассказывать, а у нас нет времени».
      «Тебя должны были психотрепанировать, я знаю… Я прибежала, чтобы увести тебя, а там… Ты герой, Тадоль-па! Я всегда восхищалась тобой. Ты, ты…»
      «Успокойся, Кари. Я не герой, - я смертник. А смертникам терять нечего».
      «Не думай так. Если станция в наших руках, мы разнесем их. Я тоже взяла парализатор…»
      «А записи?… Я оставил тебе в лестничном тайнике».
      «Взяла».
      «Тогда иди во дворец».
      «Понимаю, там лифты…»
      «Тебе ничего больше не надо понимать, - жестко сказал Тадоль-па. - Возьми себя в руки!»
      «Прости меня».
      «Обезмыслься. Иди в приемную ле-Трава. Ты там мне нужна».
      Кари кивнула и, приученно склонив голову, направилась в сторону дворца. Разговор больше не возобновлялся. Тадоль-па вел Кари.
      У входа во дворец Кари остановил фарон, оглядел похотливым взглядом и мысленно проговорил с издевкой:
      «К кому? Таких, как ты, только что выпроводили».
      «Есть важное сообщение для Верховного», - ответила Кари, глядя на фарона скромно, но в то же время строго. «Говори»,
      Дольше Тадоль-па не мог рисковать, и, когда лицо фарона попало в круг на экране, он надавил на рычажок под рукой с надписью «переброс». Раздался щелчок, и на экране появилась Кари, отображенная взглядом фарона. Она смиренно объясняла, почему не имеет права охраннику сказать то, что положено знать только Верховному кселензу ле-Траву. Тадоль-па нашел рычажок «диктата» и, ощутив, как замер в ожидании фарон, подумал, что надо бы отвести его взгляд в сторону, - и фарон отвернулся от Кари, уставился на проходящих мимо ученых. Кари проскользнула в покои мимо отвернувшегося фарона, но тут же столкнулась с выскочившим из отсека охраны полковником фаронов Гюпеем. Он схватил ее за руку: «Кто такая? Почему во дворце? Объясняй!»
      Тадоль- па не дал ему дослушать объяснения и, переключившись на Гюпея, послал мотив бросить женщину и бежать по своим делам. Включив диктат, мысленно спросил: а что случилось?
      Полковник воспринял вопрос как разговор с самим собой и, содрогаясь от страха, стал размышлять, широко шагая по коридору: «Что, что… Разжалуют - и прощай вечность. Может, удастся замять скандал? Усыпил - это еще не убил… Правда, неизвестно, что он натворил на станции надзора. Ох-хо, да одного того, что низший захватил станцию надзора, достаточно для смертного приговора. Ле-Трав должен замять, иначе ему тоже не сохранить пост», - решил полковник и от отчаяния смело толкнул дверь покоев своего повелителя. «Прямую связь, Верховный!»
      Ле- Трав завтракал. Крупный, холеный мужчина, он возвышался над маленьким столиком, нехотя пробовал подставляемые слугами блюда, в каких-то ковырялся, другие тут же заставлял убрать. На визит Гюпея никак не отреагировал и отложил столовую папку, лишь когда тот неожиданно резким голосом стал разгонять слуг:
      - Все вон отсюда! Завтрак окончен. На кухню! И ни шагу из дворца без моего разрешения.
      Такого еще не бывало. Удивленный ле-Трав тем не менее сохранял» спокойствие и кивком подтвердил приказ Гюпея, заметив с иронией:
      · Вероятно, полковник лучше знает, когда я сыт. Слушаю.
      · Прямую связь!
      Слуги выбежали в разные двери. Ле-Трав поднял руку и на рогатой от антенны скобе, охватывающей голову, нащупал рычажок включения прямой связи - экран перед Тадоль-па потерял изображение.
      О чем они беседуют - Тадоль-па мог только-предполагать. Дожидаясь, когда появится изображение, он приподнял над головой сетчатый шлем, прислушался к стуку и голосам за дверью - охрана бесилась в неистовой злобе: приказы открыть дверь сливались с угрозами немедленной расправы. Сколько же в них вековой самоуверенности! Они не просят, раздумывал Тадоль-па, они умеют только приказывать и пугать; насилие и страх - их основные приемы управления.
      На экране появилось изображение мягких домашних туфель ле-Трава, на которые уставился полковник.
      «Вытащить и в утилизатор живым! - приказал ле-Трав. - Об остальном
      подумаем потом».
      «Беспокоюсь за аппаратуру. Если испортит станцию…»
      «Тогда тебе не уберечь головы».
      «Тебе тоже не уберечь своей, - с отчаянной смелостью, порожденной безвыходным положением, сказал полковник. - Прямую связь!»
      Опять ослеп экран. Тадоль-па понял: они решали, как заставить его выйти из аппаратной или как проникнуть в нее. Вероятно, то и другое сделать им нелегко.
      Тем лучше.
      Когда на экране вновь появилось изображение, Тадоль-па быстро перешел на
      слежку за ле-Травом.
      «Иди. Сейчас я сам поднимусь», - сказал ле-Трав полковнику и. когда тот понуро вышел, скомандовал роботу-распорядителю - сидящему за столом благополучного вида старичку: «Собрать слуг. Одеться. Парадная форма. Быстрее».
      Включив диктат, Тадоль-па «подсунул» ле-Траву мысль об зкл-Т-троне, о ключах к дверям. Ле-Трав воспротивился воспринятому подсказу, недоумевающе глянув на стену. Тогда Тадоль-па прибавил диктата и подсказал оправдание: «Посмотрю сейф, а то, может, тоже забрался в него какой-нибудь грязный инжер». Тадоль-па мысленно сделал шаг, и ле-Трав, как заведенная кукла, шагнул к роботу-распорядителю, набрал на его панели цифру 7931=20=2 и направился к свободной от мебели стене, в которой открыл массивную, под потолок высотой, дверь. Сейф был завален оружием. Лоснились от смазки новенькие парализаторы, посвечивая красными глазками индикаторов заряженных батарей; в зажимах стояли лучеметы, так что сразу можно схватить любой и ввести в бой; в углу этого сейфа-арсенала стояли стволами вверх метатели шаровых молний, лежало много другого оружия, назначение которого не совсем точно понимал Тадоль-па, да и не стремился сейчас распознать. Его интересовали только ключи от экл-Т-трона, и, повинуясь диктату, ле-Трав ткнул кулаком в квадрат обшивки, перевернул его, крутанувшийся на шарнире, и вытащил сцепленные кольцом металлические пластинки ключей.
      «Все на месте», - с неудовольствием на себя подумал ле-Трав. «И все же надо проверить», - подсказал ему Тадоль-па. Не привыкший к тому, чтобы в вверенной ему систерии подслушивали его мысли, ле-Трав воспринял подсказ как разговор с самим собой. Подчиняясь появившейся потребности, он сунул руку в ту же хитрую нишу, из которой извлек ключи, щелкнул выключателем - все содержимое сейфа-арсенала отодвинулось в сторону, открыв новую бронированную дверь в железобетонной стене. Ле-Трав выбрал из связки нужный ключ, вставил его в прорезь замка, повернул с заметным усилием - дверь отошла, показав узкий и длинный лаз, слабо освещенный редкими огоньками.
      «Что там проверить еще? Не пойду же до капсул». «Не надо. Скорее одеться», - подсказал Тадоль-па.
      «Я велел собрать слуг!» - раздраженно произнес ле-Трав, и робот-распорядитель ответил так же мысленно писклявым голосом бионика, когда-то принадлежавшего инжеру, а сейчас вмонтированного в электронику робота: «Слуги ждут у двери, Верховный. Впущу их, когда закроешь сейф».
      Ле- Трав проделал все манипуляции с дверьми в обратном порядке, и, когда стенка приобрела прежний вид, в покои вбежали молоденькие баянны и занялись его переодеванием в парадный костюм.
      В приемной ле-Трава существовали регламентированные места для ожидающих аудиенции: для кселензов - ближе к двери и в центре, для баянн - по дальним углам, под ветвями серпантинных деревьев, чтобы не раздражать представителей господствующих каст. Кроме того, низшим вменялось в обязанность почтительно помалкивать, чтобы в ментальном поле мысленной связи не слышалось лишних голосов. А сделать это можно, если обезмыслить мозг, бездумно созерцая какую-нибудь точку. Кари рассматривала лепесток цветка. Невидимая за ветвями и неслышимая, она сидела и ждала своего часа.
      Пришла она сюда первой, а сейчас ментальное поле приемной переполнялось мысленными голосами сановных кселензов, собравшихся на утреннюю встречу. Тон задавал круглощекий, грузный Пособник Верховного Предводителя Киндель. Большой гурман и сластолюбец, Киндель рассказывал, как они с надзирателем вычислителей всю ночь готовили рассыпчатый хаал и поедали его в компании хорошеньких баянн.
      Неожиданно распахнулась дверь кабинета, и в приемную вышел Верховный кселенз ле-Трав. Оглядев приемную, бросил: «Приема не будет. Все по местам». Кселензы расступились, и он прошел к выходу.
      Опасливо и недоуменно переглядываясь, боясь показать в мыслях какие-либо догадки, чтобы не прогневить высшее начальство, потянулись из приемного зала посетители - сперва кселензы, а за ними низшие. А Кари словно бы подняла какая-то сила и вдоль стенки, бочком, шажком за шажочком, повлекла к двери в покои ле-Трава.
      «Парализатор приготовь, - подсказал ей Тадоль-па. - Войдешь - бей робота-распорядителя, в нем бионик слуги».
      Кари вошла в покои ле-Трава в тот момент, когда в дверь с другой стороны вышли слуги, и за ее спиной сразу же лязгнул дверной запор. Выхватив парализатор, она полоснула его лучом по роботу-распорядителю, раз и еще раз, пока тот не прекратил свое обеспокоенное вращение по оси; часть размалеванного лица робота отвалилась и приоткрыла прицельное устройство и кончик ствола лучемета.
      «Ты по- по-гиб-нешь, -пропищал голосок робота. - Не выйдешь отсюда». «Подойди к его пульту, - приказал Тадоль-па. - Осторожнее. Не встань под ствол. Набирай 7931 равно 20 равно 2».
      «Не смей! - запищал робот, как только Кари набрала первые четыре цифры, и попытался повернуть в ее сторону ствол лучемета. - Не имеет права никто!»
      Кари не обращала внимания на его писк и вообще почти все делала как бы автоматически, ведомая волей Тадоль-па. Когда перед ней открылась ниша, наполненная оружием, она заменила свой большой парализатор на маленький, который было гораздо удобнее прятать под одеждой, так же автоматически достала из потайного места ключи и открыла ими дверь в стене; шагнула за дверь…
      «Теперь все делай сама, -сказал Тадоль-па. -Внизу много металла, связь оборвется. Спустишься в тоннель, достигнешь полюса. Твоя задача - увидеть экл-Т-трон и проверить мои догадки. И сразу - в Габар. Сюда не возвращайся, чтобы не погубить все».
      «А ты, Тадоль-па?»
      Переведя взгляд на экран, контролирующий полковника охраны, Тадоль-па увидел, что фароны готовятся вырезать дверь лучеметами. Он ответил бодро: «Я в полной безопасности, Кари. Прощай».
      Она зашагала по ступенькам вниз, и связь их оборвалась.
      Тадоль- па переключился на фарона, приспосабливающегося начать осторожную, чтобы не повредить оборудования станции, резку запорного устройства двери. Справиться с фароном оказалось проще простого: используя диктат, Тадоль-па заставил охранника навести лучемет на полковника. Тот заметался в тесном вестибюле, стал прятаться за офицеров. И все испуганно забегали под прицелом лучемета, шарахались из стороны в сторону, падали, ползли, вопили:
      · Он под диктатом.
      · Парализовать его!
      · Убить!
      Фарон, поддиктатный Тадоль-па, грохнулся на пол, парализованный сразу несколькими выстрелами, Офицеры били и хлестали фарона фибролучами, пока у того не прекратились конвульсии.
      Почувствовав свою неуязвимость, Тадоль-па потерял бдительность и допустил ошибку. Он захотел пересесть за соседний пульт надзора, чтобы как можно больше кселензов взять под контроль, снял с головы шлем и тут же почувствовал, как его словно бы встряхнули; он неестественно вытянулся, неуклюже встал с кресла и против своей воли пошел к дверям. Каким-то краешком сознания понял, что его оплошностью воспользовался Верховный кселенз ле-Трав.
      «А ты думал победить нас, вонючая скотина?!» - гремел в голове голос ле-Трава.
      «Я… боялся… смерти…» - проговорил Тадоль-па, с трудом преодолевая охватившее его напряжение.
      «Он боялся!… - издевался ле-Трав. - Теперь я посмотрю, как ты забоишься, когда сам полезешь в утилизатор. Я буду расщеплять тебя по частям. Ты у меня…»
      Ле- Трав с яростью обрушил на Тадоль-па накопившуюся ярость и на какое-то мгновение забыл о необходимости направлять действия поднадзорного, вести его, не оставляя ни на секунду. Тадоль-па тут же воспользовался ошибкой ле-Трава: зацепившись ногой за ногу, он упал и стукнулся микропередатчиком мыслей об пол, так что бионик хрустнул и разбился.
      Удар был настолько сильный, что Тадоль-па потерял сознание.

2. На грани жизни

      Внизу гулко грохнуло, и волна воздуха, взмыв вверх, ударила в каменный козырек над пещерой, пахнула гарью в лицо Ворха - взрыв. Ворх отпрянул от лаза, втиснулся в какую-то расщелину и замер. Взорваться мог только снегоход, на котором он приехал сюда, - значит, покушение! На Верховного кселенза! Это не укладывалось в голове. Это же…
      А почему бы и нет, подумал Ворх с усмешкой. Ведь и сам он приехал сюда не развлекаться. Вот только забрался в эту глушь без охраны, как будто специально для удобства врагов. Какая непростительная опрометчивость!
      Над лазом пронеслась с шипением лавина снега, сорванного с вершины взрывной волной; в пещере стало темно от взметнувшейся снежной пыли. Она забивала рот, глаза, уши, лезла под одежду. Но лавина проскочила быстро, снежная пыль улеглась, и Ворх подумал, что ему 'повезло дважды. Первый раз, когда не стал углубляться в горы и избежал смерти от взрыва снегохода. А вторая удача была в том, что, добравшись до первой же испещренной горы, он полез
      наверх, под козырек, а не остался внизу, где был бы сейчас завален снегом в какой-нибудь из пещер.
      Теперь предстояло избавиться от убийц. Он понимал, что они обязательно появятся и, конечно же, не оставят его в живых.
      И они появились- в пещеру проник пронзительный свист глайдера. Скорее прятаться! Убраться в глубь пещеры, в толщу горы, чтобы их приборы контроля за мыслями не уловили и тени какого-либо образа. Окаменеть.
      Выбрался из пещеры после того лишь, как еще раз услышал свист улетающего глайдера. Огляделся. Дождался, когда серебряная лодочка зависла над вершиной дальней горы и скрылась за ней. Вот теперь можно безбоязненно думать…
      В эти дикие, пустынные места Верховный кселенз Ворх приехал тайно, чтобы побыть одному и обдумать план дальнейшей борьбы без опаски, что кто-то подслушает мысли. За последние триста лет немногие могли позволить себе такую роскошь. Ворх рискнул. Выбрался из зоны массовой слежки за мыслями, чудом избежал смерти, остался, наконец, один, но - не думалось. Его честолюбивые замыслы как бы поблекли, отодвинулись на второй план, а в Ворха вошло неведомое ранее чувство беспричинной тоски, грусти о прошедшей молодости, желания счастья. С чего бы это, задумался он, рассматривая распростертую перед ним лощину и горы - гигантские волны окаменевшего океана, величавые и такие безразличные к его судьбе.
      Клонился к закату Зведон, перекрасил в синее заснеженную лощину, простиравшуюся под ногами Ворха, позолотил чехлы на скаракостах - деревьях радости, мак и тут росших на пологих склонах. Живой его свет отступал, отодвигался к вершинам, еще сверкавшим льдистой прозрачностью, а низины заполнялись голубым сиянием от пылевого кольца, все явственнее проступавшего на небе белой дугой. И все это превращение происходило в такой тишине, что Ворху показалось: он слышит течение электричества по обогреваемому костюму.
      Ворх глянул на вершину ближней горы - что-то показалось ему там необычным, - присмотрелся и разглядел лыжника. Маленькая темная фигурка стремительно спускалась с самого пика, взвихряя снег на рискованных поворотах, огибала чернеющие выступы камней. А вот прыжок, еще прыжок!… Это было немыслимо, граничило с фантастикой. Такое не проделывали даже в офицерском корпусе кселензов.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13