Пан Грац-старший и пан Грац-младший, не говоря уже о Граце самом младшем

О том, где живёт пан Грац, Пётр действительно узнал очень легко; только он никак не мог понять, почему каждый, услышав это имя, начинал улыбаться.

Подойдя к дому Граца, он без колебаний позвонил. Никакого ответа. Тогда он постучал. В ответ послышался квакающий голое:

— Во-о-о-йдите.

Петр вошёл...

Он попал в тёмную комнату, заставленную шкафами, витринами, скульптурами, увешанную картинами, заваленную книгами, журналами, камнями и всевозможным хламом и барахлом.

— Здравствуйте, молодой человек, — заквакал голос хозяина которого не было видно в полумраке среди скопления мебели и других вещей.

— Добрый вечер, — поздоровался Пётр. При этом он осматривался, ища пана Граца.

— Что вам угодно? — продолжал голос.

— Я хотел бы видеть пана Граца.

— Которого именно?

— А разве их много? — удивился Пётр.

— Много, много... — охотно подтвердил незнакомец. — Во-первых, пан Грац-старший, который выглядит, как младший; во-вторых, пан Грац-младший, который выглядит, как старший; и, наконец, Грац самый младший, которого нельзя назвать паном, потому что он мальчик.

Пётр был несколько смущён этим ответом, но на всякий случай спросил:

— А вы который из них?

— Хи-хи, — не выдержал голос. — Я совсем не пан Грац, я Бертик.

— Очень рад, — поклонился Пётр, потому что был хорошо воспитан и знал, что так нужно делать. — Меня зовут Пётр.

— затараторил голос, что очень удивило Петра.

— Зажгите, пожалуйста, свет.

Петру очень хотелось посмотреть на незнакомца.

— Не могу.

— Почему?

— Хи-хи, потому что у меня нет рук.

Пётр от неожиданности отступил на шаг и сказал сочувственно:

— Как же это случилось?

— Хи-хи, в моей нынешней жизни у меня их и не было. Правда смешно?

Но Пётр не видел в этом ничего забавного. Что же это за человек, у которого никогда не было никаких рук?

— Наверно, они у вас были, — сказал он тихо, — когда вы были совсем маленьким, только вы об этом не помните.

Голос опять засмеялся:

— Вы, наверно, шутите. Когда я подумаю, что у меня раньше были руки, я чуть не падаю от смеха.

— А пан Грац дома? — спросил мальчик, чтобы перестать говорить о руках.

— Который?

— Старший.

— Тот, что выглядит, как младший?

— Да.

— Его нет дома. Он ищет бивни.

— Бивни?

— Бивни.

— Какие бивни?

— Мамонтов, конечно.

— Ага. А младший пан Грац?

— Тот, что выглядит, как старший?

— Да, тот.

— Ну, тот не ищет бивней.

— А что же он делает?

— А что ему делать, — жалуется.

— На что?

— Надо говорить не «на что», а «на кого».

— Ну, так на кого?

— На пана Граца-старшего.

— А кому?

— Кому придётся.

— А почему?

— Потому, что тот пошёл искать бивни.

— А разве этого нельзя делать?

— Можно, но бивни нельзя кушать. Пан Грац-младший хотел бы лучше, чтобы пан Грац-старший принёс целого мамонта.

— Целого мамонта?

— Что это вы всему удивляетесь? Если бы пан Грац-старший достал целого мамонта, не надо было бы думать, чем накормить самого младшего Граца. Теперь вам ясно?

— Гм... — промычал Пётр. Ему было не очень ясно, но он решил больше не спрашивать.

— Если хотите, можете зажечь свет, — предложил голос. — Выключатель за вами.

Пётр зажёг свет и начал искать безрукого человека.

— Хи-хи, — засмеялся кто-то на столе. — А теперь вообразите, что у меня есть руки.

Это был большой жёлто-зелёный попугай в клетке.

Пётр облегчённо вздохнул. Он спросил попугая:

— А этот мальчик Грац дома?

— Он в соседней комнате, но я не советую вам подходить к нему близко. Это может плохо кончиться.

Пётр открыл дверь соседней комнаты и увидел маленького толстого мальчика, который сидел за столом и уплетал жареного поросёнка.

— Входите, — закричал мальчик, лицо которого блестело от жира. — Вы принесли мне что-нибудь поесть?

— Поесть? — удивился Пётр. — Разве этого поросёнка вам не хватит дня на три?

Мальчик облизнулся и весело засмеялся:

— Дня на три... Вот простофиля! Я сегодня разделался уже с пятью поросятами и этого через четверть часа прикончу. Но, честное слово, мне это уже порядком надоело.

— Вам надоело есть?

Мальчик так рассмеялся, что даже начал икать:

— Нет, пан простофиля, есть мне нравится, но мне надоело есть свинину. Я бы съел, например, парочку гусей, три индюшки, четыре телёнка, пять петушков, шесть карпов, семь поросят...

— Но ведь вы говорите, что они вам надоели, — заметил Пётр.

— Если бы я съел гусей, индюшек, телят, петушков и карпов, то я, конечно, снова с удовольствием ел бы поросят. А вы разве не стараетесь разнообразить свой стол?

— Нет, — признался Пётр.

Мальчик осмотрел его с видом знатока:

— Ну и худой же вы!.. Наверно, вы невкусный?

— Я? — испугался Пётр и медленно попятился к двери.

— Не бойтесь, — махнул обжора толстой рукой. — Если вы принесёте мне что-нибудь поесть, я оставлю вас в покое. — И он снова пристально посмотрел на Петра. — А что у вас в портфеле?

— Учебники.

— А их можно есть? — заинтересовался мальчик. Пётр покачал головой.

— Тогда зачем же вы с ними носитесь?

Пётр повернулся и, не отвечая, возвратился к попугаю. С попугаем разговаривали два худых человека в потёртых пиджаках. Оба были лысые и морщинистые. У одного был нос картошкой, а у другого торчал вперёд острый подбородок.

— Я достал его, — с победоносным видом сообщил человек с носом картошкой, как будто он виделся с Петром в последний раз полчаса назад.

— Кого? — не понял Пётр.

— Бивень!

Не успел Пётр ответить, как второй начал жалобным голосом:

— Он всё время что-то собирает. Уже нет никаких сил терпеть. И чего я жду, почему я не уйду куда глаза глядят?

Пётр сказал только: — Но... — и больше ему не удалось вставить ни слова. Оба человека начали кричать друг на друга:

— Я обогатил мои коллекции. Вы уже видели мои коллекции?

— Ему всё равно, что ребёнок голоден.

— Я собираю коробки от спичек. Вы, конечно, никогда не видели таких коробков, какие есть у меня.

— А сегодня он чистил ботинки моей зубной пастой!

Они кричали, перебивая друг друга, всё громче и громче.

Пётр узнал, что человек с круглым носом собирает марки, камни, картины, скульптуры, бивни, книжки, игрушки, пробирки, пепельницы, пресс-папье, музыкальные инструменты, фотографии. От человека с острым подбородком он услышал, что мальчик съел у него бумажник, что человек с круглым носом прищемил ему палец, посолил какао, сунул в сигару бенгальский огонь, перерезал подтяжки и связал их ниткой, которая порвалась, когда он шёл по улице, так что с него упали брюки, и подложил в постель ежа.

Наверное, оба Граца (конечно, и вы их узнали) рассказывали бы так несколько дней и несколько ночей; наверное, они перебивали бы друг друга несколько недель или несколько месяцев, если бы из соседней комнаты не послышался вопль:

— Я хочу есть!

— Он хочет есть! — остановился на полуслове пан Грац-старший, у которого был нос картошкой.

— Он хочет есть, бедняжка, — подтвердил пан Грац-младший с острым подбородком.

— Можно мне у вас переночевать? — воспользовался Пётр минутой тишины.

— А вы заплатите? — с сомнением в голосе спросил пан Грац-старший.

— Заплачу, — кивнул Пётр.

— Тридцать кисулинов? — с ещё большим сомнением спросил пан Грац-младший.

— Да.

Оба Граца протянули руки.

Пан Грац-младший хлопнул пана Граца-старшего по руке и сказал птичьим голоском:

— Не лезь не в своё дело. — Он набросился на пана Граца-старшего: — Покажи-ка лучше молодому человеку комнату, а я пойду куплю ягнёнка. Надо ведь чем-то кормить ребёнка.

Через минуту Пётр уже лежал в постели среди агатов, халцедонов, яшм, гранатов, слюд, известняков, рубинов, сапфиров, кремней, бивней, скульптур, альбомов...

Глаза его стали слипаться. Он уснул.

Таинственная надпись

Доброе утро, доброе утро.

Ну и долго же ты спал, Пётр. Солнце уже искупалось в море, воздух чист, как перламутр, маленький Грац кричит, что он голоден, пан Грац-младший и пан Грац-старший ссорятся, попугай им помогает в этом, а ты всё ещё лежишь в постели среди удивительных коллекций.

Пётр решительно вскочил с постели и оделся.

Едва он вошёл к комнату к попугаю, как оба Граца с шумом набросились на него.

— Он не даёт мальчику досыта поесть! — закричал пан Грац-младший.

— Мальчишка уже слопал блюдо кровяной колбасы, блюдо ливерной колбасы, горшок буженины и пол жареного вола, — твердил пан Грац-старший. — А мне надо купить для своей коллекции камень.

— Будто у тебя мало камней!

— Этот камень мне необходим, — визжал пан Грац-старший. — На нём нерасшифрованная надпись, и купец Синдибуд продаёт его всего за сто кисулинов.

— Как ты можешь морить голодом несчастное дитя?

— Я хочу расшифровать надпись!

— Я хотел бы с вами попрощаться, — вежливо сказал Пётр.

— Вы у нас не останетесь? — угрожающе спросил старший Грац.

— Вы хотите от нас удрать? — нахмурился младший Грац.

— А мы вас не отпустим! — закричал попугай.

— Мы вас запрём... — продолжал Грац с круглым носом.

Второй поддакивал ему:

— ... откормим…

— ... изжарим…

— ... и скормим мальчику!

Пётр пришёл в ужас. Вот так влип! И это после приключения с кошками?

— Разве вы людоеды? — произнёс он с удивлением.

— Людоеды не людоеды — какая разница, — пожал плечами пан Грац с выдающимся острым подбородком. — Мальчик голоден. Он съест вас за милую душу.

— Разве что... — второй сделал вид, что размышляет. — Разве что вы заплатите выкуп.

— Выкуп?

— Да, двести кисулинов...

Пётр выловил в портфеле и бросил на стол две стокисулиновые бумажки.

— Он заплатил, — проскрежетал попугай.

— Будет камень!

— Будет еда для ребёнка?

— Вы благородный человек, — подлизывались к Петру оба Граца. — Знаете, ведь мы только хотели вас напугать. Но кисулины мы себе оставим. Они нам необходимы.

Пан Грац-старший заявил, что немедленно идёт за камнем. Пан Грац-младший помчался за жареными курами. Только пятки засверкали.

Пётр тоже хотел уйти, но попугай задержал его.

— Советую вам обождать. Возможно, что эта надпись вас заинтересует.

— А почему она может меня заинтересовать?

Попугай таинственно промолчал.

Тем временем возвратился пан Грац-старший с большим камнем, на котором были высечены буквы.

— Правда, он хорошенький? — произнёс он.

— Кто? — не понял Пётр. — Мальчик?

— Да нет же, камень. Вот прочтите.

Пётр прочитал:

— Это очень странная надпись, — покачал головой Пётр.

— Расшифруем шутя и играя... — пробормотал пан Грац-старший.

В комнату влетел как стрела пан Грац-младший с бельевой корзиной, наполненной жареными цыплятами. Вскоре из соседней комнаты донеслось довольное чавканье.

— Почему он столько ест? — спросил Пётр у пана Граца, который рассматривал через огромную лупу надпись.

— Он заколдован, — охотно поделился с ним тот. — Мы все заколдованы. Я должен коллекционировать, мой брат должен жаловаться и сетовать, а мальчик должен есть. Мы не должны иметь ни минуты покоя.

— А кто вас заколдовал? — удивился Пётр.

Пан Грац начал:

— Заколдовала нас...

Но в этот момент послышался скрипучий голос попугая:

— Ты ведь знаешь, что этого нельзя говорить, не то ты превратишься в баобаб.

— А что значит баобаб? — спросил Пётр.

— Это дерево, — с важностью объяснял ему попугай.

— Откуда вы столько знаете? — польстил Пётр попугаю, надеясь, что он ещё что-нибудь расскажет. Попугай вздохнул:

— Я не всегда был попугаем. Но это было уже давно.

— А может быть, можно сказать, что нас было четыре брата? — спросил Грац у попугая.

— Лучше не говори ничего, — посоветовал попугай.

— Пусть ничего не говорит, а то я его ударю, — плаксиво добавил пан Грац-младший, который как раз возвратился из комнаты мальчика.

— А ведь мы даже не знаем, кто вы, — заметил пан Грац-старший.

Пётр представился и сказал, что он наводится в пути за тремя бананами.

Не едва он произнёс эти слова, пан Грац-старший и пан Грац-младший начали громко смеяться. Попугай вторил им скрипучим голосом, а из соседней комнаты слышен был хохот мальчика.

— За тремя бананами! Ха-ха-ха! — икал пан Грац-старший.

— Вот это да-а-а!

— Ой, как смешно! Сил моих нет! Наконец они умолкли, и попугай пренебрежительно проскрипел:

— Вы хотите сорвать три банана?

— А почему бы и нет? — отрезал Пётр обиженно.

— Потому что нас было четверо самых доблестных рыцарей из Вон Там и вот что получилось, — пояснил пан Грац-старший.

— Не надо рассказывать, — вмешался пан Грац-младший.

— Давайте лучше расшифровывать надпись, — махнул рукой старший. — А бананы оставьте там, где они растут. Не то даже не заметите, как превратитесь в дельфина. — Он продолжал: — А что, если вместо букв в надписи мы подставим те, которые в алфавите следуют за ними? Что получится?

Пётр начал:

— СХФЗЭЗУФ... Никакого смысла не получается. А что, если добавить две буквы? — И он сразу попробовал: — ТЦХИЮИФХ…

— Это тоже ничего не даёт, — рассуждал Грац. — Значит, на две буквы меньше:

ОТСДЧДРС... Тоже ничего.

— А что, если подставить предыдущие буквы? — предложил Пётр и тут же расшифровал:

— Я думаю, что этого уже достаточно, — попытался остановить их пан Грац-младший. — Ещё кто-нибудь заподозрит нас, что мы нарочно дали ему это прочитать.

— Как это — нарочно? — возразил пан Грац-старший. — Разве мы знали, что на этом камне написано? Не знали. Разве это мы расшифровали? Нет, он. Значит, не вмешивайся не в своё дело.

Пётр хотел продолжать, но задумался:

— А что будет перед А?

— Перед А? — Грацы тоже задумались.

— Но это же яснее ясного, — закричал попугай. — Перед А будет Я из прошлого алфавита.

— Из какого прошлого?

— Из того, что написан перед тем, который мы сейчас читаем.

— Ничего не понимаю, — вздохнул пан Град-младший.

— Один алфавит кончается, второй начинается, второй кончается, третий начинается...

Все были удовлетворены, и Пётр продолжал расшифровывать:

— А что такое Г. В. Ч. Ш.? — поинтересовался он.

— Наверно, какое-нибудь сокращение, — догадался пан Грац-старший.

— Гуси взяли четыре шпильки! — крикнул попугай.

— Почему там должно быть: «Гуси взяли четыре шпильки»? — рассердился пан Грац-младший.

— А почему бы и нет?

— Потому что это бессмыслица! — решил Пётр. Попугай хотел возразить, но в это время послышался гудок парохода.

— Мне пора идти! — крикнул Пётр. — Мой пароход отходит.

— Так вы и вправду едете за тремя бананами? — грустно заговорил пан Грац-старший. Пётр подтвердил.

— Можно вас о чём-то попросить?

— Разумеется. — Пётр ожидал чего-нибудь серьёзного. Пан Грац-старший сказал:

— Если вас будут во что-нибудь превращать, то постарайтесь, чтобы вас не превратили в обжору и не прислали к нам. Двоих нам никак не прокормить.

— Счастливого пути! — проскрипел попугай. Пётр бежал по молу и повторял:

— «Путешественнику за тремя бананами сообщаю, чтобы он обратил внимание на Осьминога, Краба и Лиловую лилию». Но кто такой Г. В. Ч. Ш.?

Китовое море

Пароход в Близко и Далеко ещё не отправился. Матросы драили палубу.

— У вас ещё много времени, — сказал Петру бородатый моряк.

И действительно, солнце ещё не зашло.

Пётр сел на каменную ограду мола и стал ждать. И вдруг он вскочил как ужаленный: портфель с учебниками есть, пакетик с мечтой тоже есть, а где же самокат? Он побежал было со всех ног в домик Грацев, но тут увидел, как самокат подъезжает к нему от пристани. Самокат смотрел на него с упрёком.

— Прости меня, милый самокат, — прошептал он виновато и погладил его по рулю. При этом он заметил, что под звонком был засунут смятый листок бумаги. Он развернул его и прочитал:

«Вот как! Послание от четырёх заколдованных рыцарей. Не бойтесь, — подумал Пётр, — если я попаду к трём бананам, я о вас не забуду».

Пароход загудел, и Пётр поднялся на палубу.

Ему дали место в каюте вместе со стареньким купцом.

Как только корабль стал качаться на волнах, у старичка началась морская болезнь. Пётр ухаживал за ним и развлекал его рассказами о своём путешествии.

— Ты хороший мальчик, — сказал ему старичок, придя в себя. — Когда мне станет лучше, мы спустимся с тобой в трюм, где сложен мой товар. За то, что ты обо мне позаботился, ты сможешь выбрать три вещи, которые тебе понравятся.

— Мне ничего не нужно, — отказывался Пётр. — Ведь это сделал бы каждый.

— Помни, — серьёзно сказал старичок, — что всякое добро бывает вознаграждено точно так же, как за всяким плохим поступком неизбежно следует наказание. Не всегда сразу, но в конце концов за всё и в сказке и в жизни наступает расплата.

Когда у старичка прошла морская болезнь, пароход уже плыл на полных парах посреди Китового моря.

Старичок пригласил Петра спуститься с ним в трюм.

— Вечером мы бросим якорь в Близко. Там я схожу, — сказал он. — Не медли и иди со мной.

В трюме была масса вещей: ожерелья, перстни, шубы, изящные вазы, платиновые цепи, кувшины, светильники, самые разнообразные игрушки.

Пётр был ослеплён красками и блеском и одурманен ароматом.

Он прошёл ещё несколько шагов и увидел ковры, толстые, как каменные плиты, пёстрые ткани, занавески, такие тонкие, как будто их выткали пауки, кашемировые шали, кинжалы, украшенные перламутром, золотые сосуды и серебряную утварь, флакончики с благовонными мазями и цветочными маслами, мешочки с редкими кореньями, фигурки из слоновой кости. А за ними в самом углу он увидел брошенный бинокль, музыкальные часы и рукавичку. Одну рукавичку на левую руку.

— Иди прогуляйся по палубе, — сказал старый купец, увидев, что Пётр растерялся, — и всё хорошо обдумай. Я не могу тебе советовать. Но вполне возможно, что от твоего выбора многое будет зависеть. Поэтому не торопись.

Мальчик опёрся на палубе о поручни и стал смотреть на волны, отражавшие блеск солнечных лучей. Он думал. Что же выбрать? Какую-нибудь игрушку? Их там полным-полно! Или шаль? Кинжал? Фигурку верблюда? Решить было трудно.

В это время прямо за его спиной послышался приглушённый голос:

— Ражмысляете?

Пётр его сразу узнал: это был моряк с Шепелявой улицы. Он выглядел теперь как настоящий морской волк. И шрам на его лице казался ещё более красным.

Пётр совсем не удивился этой встрече. Если он мог увидеть в Школе языков пана Bay, почему же он не может встретиться на корабле с моряком из сна?

Шепелявый моряк осторожно осмотрелся и приложил палец к губам.

— Мы долзны быть ошторозны, цтобы никто наш не увидел, — заметил он. — А то они подумают, сто мы тут штроим кожни. Или готовим вошштание.

Пётр невольно улыбнулся, представив себе, как он с шепелявым моряком готовит на корабле бунт.

Но моряк продолжал:

— Как вам понравилошь в паноптикуме? — Не дожидаясь ответа, он прошептал: — Вы вше там видели? Мне больсе вшего нравитшя медвезонок Пу. — Он перебил сам себя и спросил решительным голосом: — Вы жнаете много шкажок? И ту, как Аладдин выбрал из нешметных шокровищ штарую пыльную лампу?

«Зачем он мне это рассказывает? — думал Пётр, намереваясь пропустить его слова мимо ушей. — Что ему до какого-то там Аладдина и пыльной лампы, которую он выбрал из несметных сокровищ...«

Стоп! Что сказал старенький купец? «Вполне возможно, что от твоего выбора многое будет зависеть». Лампа Аладдина! Что видел Пётр в углу за несметными богатствами? Обыкновенный бинокль, ничем не примечательные музыкальные часы и смешную рукавичку без пары. Итак, будем выбирать по закону сказок — на то мы и на сказочной планете! Здесь, конечно, проиграл бы тот, кто не разбирается в сказках...

— Благодарю вас, — сказал Пётр удивлённому моряку и попрыгал на правой ноге в трюм.

Торговец ждал его с нетерпением. Близко было уже близко.

— Ну, что же ты выбрал? — спросил он доброжелательно.

Пётр огляделся и указал через горы сияющих, сверкающих, блестящих и слепящих глаза предметов в угол на бинокль, часы и рукавичку на левую руку.

— Ты сделал хороший выбор, — улыбнулся торговец. — Я и сам не смог бы тебе лучше посоветовать.

— Почему? — поинтересовался мальчик.

— Этот бинокль врёт, — объяснил ему старичок. — Если направить его на море, он покажет пустыню. Часы избавят тебя от грусти. Когда они играют, хочется смеяться. Услышав их мелодию, ты забудешь все неприятности.

— А рукавичка?

— Рукавичка для тебя особенно важна. Надев её на руку, ты можешь превратиться в жирафа, в кофейную мельницу, во что угодно.

— И в осьминога?

— Даже и в осьминога.

Пётр поблагодарил старичка, но тот отрицательно покачал седой головой:

— Ведь и ты мне помог. Пусть только эти вещи сослужат тебе хорошую службу.

Пароход дал два коротких и два длинных гудка. Они были уже в Близко, и в трюм начали спускаться грузчики, чтобы вынести товар старичка.

Ночью Пётр вдруг проснулся. Корабль швыряло во все стороны, море дико ревело.

Пётр надел непромокаемый плащ с капюшоном, висевший на вешалке, и выбежал из каюты. По палубе бегали матросы и взволнованные пассажиры.

— Что случилось? — крикнул Пётр одному из моряков, но корабль вдруг так качнуло, что от толчка Пётр упал на палубу и ударился о поручни.

— Спускайтесь в трюм! — кричал в микрофон помощник капитана с капитанского мостика. — Сохраняйте спокойствие!

Качка продолжалась, и Пётр едва дополз до ступеней. В столовой собрались почти все пассажиры.

— Это не шторм? — спросил мальчик человека в цилиндре.

Человек перепуганно посмотрел на него.

— Да, это не шторм, — пробасил он. — Это во много раз хуже. Это плывут киты. Если мы попадём в их стаю, мы погибли.

Пётр умолк. В кармане он нащупал рукавичку. Если будет невмоготу, он превратится... Во что он превратится? Как говорил старичок? «Ты можешь превратиться в жирафа…» Но что будет делать жираф на палубе тонущего корабля? «…или в кофейную мельницу». Но каково будет мельнице посреди бушующего моря?

Он побежал в каюту за своими вещами.

Схватил бинокль, часы, самокат, портфель с учебниками...

Вдруг раздался стук в дверь.

Он отворил.

Перед дверью каюты стояли четыре крепких матроса с мрачными и грозными лицами.

— Вот он! — возмущённо сказал моряк, которому ещё на молу Пётр рассказал, что едет на Где-то Там.

— За борт его! — процедил второй.

— Всё это из-за него! — добавил третий.

Четвёртый моряк решительно закончил:

— Не будем подвергать себя опасности из-за какого-то там бродяги!

— Что случилось? — удивлённо спросил Пётр.

— Вы должны немедленно покинуть корабль! — заявил первый моряк.

— Но почему?

— Нечего с ним церемониться! — добавил второй. — За борт его.

— Погоди, — остановил его третий. — Мы должны ему всё объяснить. Чёрная дама послала на нас китов. Почему? Из-за вас, это ясно. Вы хотите попасть на Где-то Там — ей это не нравится. Если вы не высадитесь, мы все погибнем.

— Понимаю, — тихо сказал мальчик. Как же Чёрная дама узнала, что он находится на палубе корабля? Неужели его предали братья Грацы или шепелявый моряк? Но этому трудно поверить. Наверное, у Чёрной дамы есть свои разведчики.

Времени для размышлений не оставалось.

Он надел рукавичку и тихо произнёс:

— Я хочу превратиться вместе со всеми своими вещами в альбатроса.

Четыре моряка остолбенели. В каюте вместо мальчика вдруг оказался альбатрос, который поднялся по ступеням на палубу и мощным взмахом крыльев взлетел в небо.

Море сразу успокоилось — киты исчезли.

В тёмной высоте летела светлая точка.

На покинутом острове

Пётр-альбатрос в отчаянии размахивал крыльями. Он летел уже из последних сил, а под ним всё ещё была бесконечная морская гладь.

Долетит или упадёт в море?

Смотрите — вот альбатрос покачнулся. Но снова собрался с силами и продолжает полёт. К счастью, он увидел вдали на море маленькую точку.

Это был остров.

Когда альбатрос сел на землю, он снял с лапы рукавичку и заскрипел альбатросьим голосом:

— Хочу снова быть искрой Петром.

И через мгновение на утёсе сидел Пётр с портфелем, самокатом, мечтой, биноклем, музыкальными часами и рукавичкой. Он тяжело дышал. Опять он попал в переплёт! Стоят ли этого три банана? И зачем они нужны Господину в чёрной шляпе? И почему Чёрная дама их так охраняет? И главное: сколько ещё препятствий его ждёт?

Кто ответит ему на эти вопросы?

Пётр ужасно устал, и ему очень грустно. Надо бы подняться, осмотреть остров, где он очутился, но ему не хочется. Совсем ничего не хочется.

Который, собственно, час? Наверное, уже восемь.

Пётр прикоснулся к часам старичка, и они заиграли весёлую песенку. Пётр послушал, и вдруг ему снова стало хорошо. Опасность? Преследования? Трудности? Он всё преодолеет. И он засмеялся.

Когда песенка окончилась, он бодро вскочил, встал на самокат и прошептал:

Самокат тронулся с места и поехал к центру острова. Пётр с интересом смотрел по сторонам,

Но нигде он не видел ни живой души: ни птички-синички, ни лисички-сестрички, ни зелёного листочка, ни аленького цветочка. Только голые скалы да кактусы. Кактус тигровый зев, рождественский кактус, агава, кактусы высокие, кактусы круглые, кактусы гладкие, как стволы деревьев, и кактусы, усыпанные цветами. Везде шипы и колючки.

Остров был небольшой: через минуту самокат уже был на противоположном берегу, за которым опять простиралась широкая водная гладь. Только вдали чернела точка. Почему же Пётр не взял с собой бинокль? Но ведь в бинокль он всё равно увидел бы что-нибудь другое.

Возвращаясь обратно, Пётр увидел белую табличку, на которой была синяя буква

И больше ничего. Пётр долго ходил вокруг надписи, но ничего не мог сообразить. Г. Что такое Г? Этого он не знал.

Самокат тарахтел по камням, время от времени взлетая над кактусами, которые попадались ему на пути.

Так Пётр стал Робинзоном — только на острове, по сравнению с которым там, где потерпел крушение Робинзон Крузо, был настоящий рай...

Пётр вернулся к своим вещам.

Он вспомнил о книжке, которую ему подарили псы, и начал искать её. Может быть, она отвлечёт его от грустных мыслей. Это был маленький альбом, озаглавленный «Пёс и кошка». На каждой странице была картинка с подписью. Пётр начал читать:

— Вот, — сказал Пётр, — опять эта Чёрная дама. Кажется, дело не только в трёх бананах. Дело значительно серьёзнее.

Пётр вскочил, собрал вещи, надел рукавичку на руль самоката и сказал:

И сразу на волнах закачалась моторная лодка, которая поплыла, едва только Пётр в неё сел.

Прощай, покинутый остров, прощайте, кактусы!

Лиловая лилия

Тёмная точка оказалась следующим островом в Китовом море. Но лодка остановилась на значительном расстоянии от него. Пётр быстро придумал стишок:

Но лодка не двинулась с места. Она упрямо стояла и не шевелилась. Тут что-то не так. Наверное, её заколдовала Чёрная дама... или… или — и это вероятнее всего — перед Петром новая опасность.