Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Три банана, или Пётр на сказочной планете

ModernLib.Net / Сказки / Слабый Зденек / Три банана, или Пётр на сказочной планете - Чтение (стр. 4)
Автор: Слабый Зденек
Жанр: Сказки

 

 


Пётр задумался. Он вспомнил разговор двух кошек, случайно подслушанный им на улице.

— Я думаю, — сказал он нерешительно, — что пан Рафф не должен был кусать принцессу...

— Очень удачный ответ, — похвалил Петра кто-то за его спиной.

Но мальчик продолжал:

— А вообще это глупо. Все замерли.

— Как прикажете вас понимать? — допытывалась журналистка, усердно занося в блокнот какие-то закорючки.

— Примерно так, — солидно излагал Пётр. — Представьте себе, что вы принцесса...

Несколько человек прыснули со смеху.

— ...что вы принцесса, — не дал себя сбить мальчик, — и что вам на ногу наступил верблюд. Что же, вы из-за этого объявите кровную месть всем верблюдам?

— Благодарю вас, — с достоинством сказала женщина с блокнотом и удалилась.

Кружок, толпившийся вокруг Петра, как по команде, разошёлся.

Когда поднялся занавес, на сцене можно было увидеть только большое дерево с тремя бананами. Слева появилась Hay — да, теперь Пётр совершенно определённо её узнал — в костюме мальчика. Она с трудом продиралась сквозь заросли, на глазах выраставшие перед ней, вся измученная и обессиленная. Она двигалась вокруг дерева с бананами по спирали, всё время приближаясь к нему. Но кусты становились всё более густыми и колючими. У Hay уже кровоточили бесчисленные раны на руках и ногах, её шаг был всё менее уверенным. Наконец она увидела три банана. Она засияла от радости. Сила вновь влилась в усталые руки и ноги, она быстро подбежала к дереву и протянула руку за первым плодом. Но едва она коснулась банана, как земля разверзлась и поглотила её.

Ударила молния, и загремел гром. Почти в то же мгновение на месте, где провалилась Hay, появилась белая прозрачная фигура, чьё дыхание замораживало всё на сцене. Кусты покрывались инеем, склонялись и увядали. Наконец белая дама подбежала к дереву. Она взмахнула рукой, и первый банан послушно упал ей в руки. Она ещё раз взмахнула — и уже держала второй банан. Но она напрасно продолжала танцевать вокруг дерева. Третий банан даже не пошевелился. Белая прозрачная дама сокрушённо удалилась, свет рефлекторов упал на третий банан, затем на сцене быстро потемнело. Музыка заканчивалась в полной темноте.

— Я хотел бы поговорить с пани Наумосферой, — сказал Пётр билетёру после окончания представления.

— Она вас ждёт, — поклонился тот и открыл дверь, через которую входили за кулисы.

Танцовщица сидела в своей уборной и снимала грим.

— Я знала, что вы придёте, Перт, — грустно сказала она, смотря в зеркало. — Но было бы лучше, если бы вы не пришли.

Пётр опять не узнавал танцовщицу. Это была чужая женщина, холодная и недоступная, нисколько не напоминавшая Hay.

— Вы... — начал он.

— Тсс! — приложила танцовщица палец к губам. — Я — Наумосфера. Забудьте все остальные имена.

Она встала и повернулась к Петру. Её глаза смотрели на него сурово, без тени улыбки.

— Было бы лучше всего, если бы вы меня вообще забыли.

Пётр растерялся:

— Но вы же говорили мне в Не Там...

— Тогда я ещё не предполагала, что вы будете моим врагом, — прервала его танцовщица. — Я совсем не хотела помогать вам, я хотела насолить пану Bay, который каждую тысячу лет, когда проходит его проклятие, устраивает мне какую-нибудь пакость.

— Но я не хочу быть вашим врагом, — выпалил мальчик.

— Я предостерегала вас, Перт, — решительно сказала Наумосфера. — И предостерегаю вас снова. Возвращайтесь туда, откуда пришли. Не вмешивайтесь в наши дела.

Пётр был в отчаянии:

— Но я вас не понимаю.

— Вы отлично меня понимаете, Перт. Как вы думаете, для чего я танцевала «Три банана»? Чтобы показать вам, чем кончится ваше путешествие. — Она подошла к нему и прошептала: — Уходите, пока не поздно. Вы не должны искать три банана!

Пётр задрожал как в лихорадке. Он начал колебаться.

— Но моё обещание?

— Я ничего не могу вам больше сказать, Перт, — ответила Наумосфера. — С этой минуты я борюсь против вас. Больше меня не ищите.

— А я надеялся, что вы дадите мне совет... — Пётр был растерян. Он представлял себе встречу с Наумосферой совсем не так.

— Совет? — В глазах Наумосферы. появился злорадный блеск, но Пётр, грустно смотревший вниз, его не заметил. — Дать совет я могу.

— Правда? — поднял глаза Пётр, но взгляд танцовщицы уже снова не выражал никаких чувств.

— Я могу вам сказать только два слова. Если вы достаточно умны, то разгадаете их смысл.

— А что это за слова?

— Замок Мяу.

— Спасибо, — сказал исполненный благодарности Пётр. — Я немедленно туда отправлюсь. Мой самокат у вас?

— Да, — холодно сказала Наумосфера и дважды погладила мальчика по волосам. При этом ока пробормотала : — Мяу-гав, гав-мяу. — И добавила: — Вам не следовало меня благодарить, ведь мы враги. А самокат вам выдаст билетёр. — Она задумалась. — За то, что вы меня поблагодарили, я дам вам ещё один совет: забудьте о трёх бананах. А теперь уходите. Навсегда. — И она вытолкнула Петра за дверь.

Билетёр, отдавая Петру самокат, удивлённо посмотрел на его лицо и проворчал себе под нос:

— А я с ним обращаюсь, как с магараджей. — И, нахмурившись, поторопился прочь.

В Мяу

Торговец, у которого Пётр снова надевал красный комбинезон, подозрительно вертел головой. Но долго не произносил ни слова.

Только когда Пётр собрался уходить, он спросил:

— Вам больше ничего не надо?

Пётр внимательно осмотрел магазин. Наконец он заметил большую кошачью голову.

— Что это такое?

— Я могу вам продать её за двадцать кисулинов, — улыбнулся торговец. — Вы сможете её надеть, если захотите пойти на кошачий бал. А может быть, она ещё для чего-нибудь вам пригодится.

— Я покупаю её, — бросил Пётр на прилавок двадцать мелких монет из портфеля.

На улице Пётр наклонился над самокатом и прошептал ему:

Эй, самокат, довольно спать,

В кошачий замок надо мчать!

Самокат сразу поехал. Через миг они уже были за городом и катились по автостраде.

Вскоре на тёмном горизонте появился силуэт мрачного замка с зубцами, сторожевыми башнями, бойницами и, наверное, также с тюрьмой. Петр остановился и надел кошачью голову. Потом поехал прямо к замку.

Подземный мост был переброшен через ров с водой, ворота раскрыты настежь. «Кошки, конечно, уверены в своих силах», — подумал Петр.

Он въехал через мост прямо во двор, даже не предполагая, что за ним наблюдает бдительная кошачья стража. Оставив самокат у ворот, он направился в замок.

Начальник стражи кот Мурек связался по телефону с начальником личной гвардии Кисули — Длинноусом.

Сразу прозвучали приказы. Кошки взялись за оружие.

Петр между тем, ни о чём не догадываясь, на ощупь пробирался по тёмному коридору к винтовой лестнице, на которую указывала фосфоресцирующая стрелка. Везде в замке господствовала абсолютная темнота. Спотыкаясь, он медленно поднимался по ступенькам. Здесь было душно и тихо — лишь откуда-то изнутри замка слышалось протяжное воинственное мяуканье.

Вдруг он чуть не налетел на фигуру, стоявшую во мраке лестницы.

— Простите, — извинился он.

— Мяу, — сказала фигура. — Нельзя ли поосторожнее?

— Я вас не заметил, — объяснил Пётр. Фигура насторожилась:

— Мяу, вы хотите сказать, что не видите в темноте?

— Разве можно что-нибудь видеть в такой кромешной тьме? — отрезал Пётр. Но этого он не должен был делать.

— Мяу! — закричала фигура. — Это пёс!

— Я не пёс, — защищался Пётр, но было уже поздно. В мгновение ока он был окружён котами-воинами, связан и отведён в комнату, где сидел вооружённый до зубов начальник гвардии Длинноус.

— Мяу, мяу, — рассудительно сказал Длинноус. — Ведь вы поймали кота.

— Он не видел в темноте, — взволнованно сообщил часовой, с которым Пётр столкнулся на лестнице.

— Странно, — удивился Длинноус. Он обратился к переодетому Петру. — Чем вы можете это объяснить?

Мозг Петра заработал на полные обороты. Надо было срочно что-то придумать. Как объяснить кошкам, почему он явился в их замок в кошачьем обличье? Он начал:

— Мяу. И еще раз мяу. Не ожидал я такого приветствия от своих братьев котов. Мяу.

— Только не горячитесь, — успокаивал его Длинноус. — Всё, безусловно, выяснится. — Он кивнул страже, чтобы она удалилась, предложил Петру сесть и сказал: — Слушаю вас.

— Я не могу рассказывать в оковах, — помедлил Пётр.

Длинноус задумался. Потом почесал за ухом:

— Я не знаю, кто вы. Поэтому пока я не могу освободить вас от оков. Но как только вы удостоверите мне свою личность, я сам, своими лапами сниму с вас оковы.

Тогда Петр продолжал:

— Мяу. Я рыцарь Цап-Царапка. Как только я узнал из «Кошачьих вечерних новостей» о вашей героической борьбе, я сразу отправился к вам.

— Откуда вы, рыцарь Цап-Царапка? Пётр увидел, что начальник начинает ему верить. Поэтому он стал сочинять напропалую:

— Я с планеты Крыша. Мой отец рыцарь Мышелов погиб в борьбе с псами-разбойниками. Мой дед рыцарь Лапка был трижды награждён королевой кошек Мурмурой орденом Серебряного когтя за смелые налёты на собачьи будки. Я сказал себе, что и я должен прославиться в замке Мяу. Моя мать Киса отпустила меня с тяжёлым сердцем, потому что я её единственный сын. Но я пообещал ей, что вернусь целым и невредимым и что в сражениях исцарапаю морды по меньшей мере пятидесяти псам.

Длинноус начал на глазах таять, усы у него стали топорщиться от удовольствия. Но ещё одна мысль не выходила у него из головы:

— Почему же вы не видите в темноте, уважаемый рыцарь?

— Мяу, — жалобно промолвил Петр, — я не люблю об этом рассказывать. В раннем детстве, трёх месяцев от роду, я тяжело и мучительно заболел — насморком. Благодаря заботам моей матери Кисы меня с трудом удалось вырвать из когтей коварной болезни, но один недуг после неё всё же остался: я плохо вижу в темноте.

Длинноус взволнованно встал, снял с Петра оковы и промяукал:

— Простите, рыцарь Цап-Царапка, что мы вас задержали. Но осторожность — мать мудрости, как говорит старая кошачья поговорка. Мяу, теперь вы свободны, и, если согласитесь, я назначу вас своим адъютантом и представлю принцессе Кисуле.

Пётр наклонил кошачью голову в знак скромного согласия. Начальник обнял его и похлопал лапой по спине.


Принцесса Кисуля в короне и с белым шлейфом сидела на высоком троне, сложенном из круглых подушечек. Она милостиво кивнула Петру, которого привёл к ней Длинноус:

— Я слышала о вас, рыцарь... рыцарь Лапка…

— Извините, я — Цап-Царапка, — поправил её Пётр. — Лапка — это мой дедушка.

— Да, разумеется, — улыбнулась Кисуля, — вечно я всё путаю. Вот спросите у начальника Длинноуха, сколько раз Я перепутала его имя.

— Последний раз вы сделали это сию минуту, — поклонился Длинноус.

— Вот видите, — захихикала принцесса. — К этому вам придётся привыкнуть. — Она наморщила нос. — Что же это я хотела сказать... — Мордочка её снова прояснилась. — Уже вспомнила. Я хотела сказать, что в вашем лице я приветствую борца, которого мы все уважаем.

Она схватила веер из перьев райской птицы и обмахнулась им. Потом засмеялась:

— В знак особого расположения к вам я сброшу одну подушечку со своего трона и дозволю вам сесть на ней у моих ног. Вы приехали как раз вовремя и сможете теперь вместе со мной посмотреть концерт лучших кошачьих певцов и танцовщиц.

Пётр сел и осмотрелся вокруг. Вдоль стен зала на подушках сидели придворные дамы и кавалеры. Некоторые дамы разглядывали Петра в лорнеты. Все кавалеры были в высоких крахмальных воротничках и в беретах с яркими перьями.

Кисуля захлопала, и в зал вбежали шесть кошек-танцовщиц, которые начали кувыркаться, делать сальто, ползать и прыгать.

— Ах, какой прелестный танец! — дипломатически начал Пётр. — Вы никогда не слышали, принцесса, о танцовщице Наумосфере?

— Наумосфера, — фыркнула Кисуля, — не может и равняться с моими танцовщицами. Мяу.

— Я того же мнения, — поспешно подтвердил Пётр. — Я только хотел бы знать, кто она такая.

— Почему вы этим интересуетесь, рыцарь?

— У меня с ней счёты, — мурлыкая, проговорил Пётр.

— Вы храбрец, — растрогалась принцесса. — Боретесь даже с людьми.

— Позволяю себе, — скромно сказал Пётр.

— Только... — задумалась Кисуля, — только Наумосфера — совсем не Наумосфера.

— Она, случайно, не Hay?

— Я вижу, вы о ней довольно много знаете, рыцарь Цапка, — шаловливо заметила принцесса (Пётр решил не исправлять её ошибку), — только и Hay — это не настоящее её имя.

— А как же её тогда зовут?

— Не знаю. — Принцесса отрицательно покачала головой. — Этого никто не знает. Но когда окончится концерт, я провожу вас в лабораторию кота Ослоушека...

— Остроушека, — мимоходом поправил её Длинноус.

— Да, действительно, Остроушека, — я снова ошиблась. — Она нахмурилась. — Что же я хотела? Мяу, уже вспомнила, — засмеялась Кисуля. — Он всё знает. Это мой придворный советник.

Пётр посмотрел в зал. Кошки как раз окончили свой танец, и все присутствующие одобрительно замяукали.

— Я вижу, вы ищете моего советника, — сказала принцесса. — Но он не смог прийти на концерт. Он как раз изобретает капкан для псов.

Потом выступил ещё хор кошек с воинственным мяуканьем и маленькая кошечка Мушка прочитала стишок о кошке, которая впервые села за руль автомобиля. Последние строчки Пётр запомнил:

Пёс, подожди немножко,

В машине едет кошка.

— Пойдёмте! — поднялась принцесса в знак того, что концерт окончен.

Как может захлопнуться капкан для псов

Остроушек был старый кот, чёрный как уголь, если смотреть на него в безлунную ночь. Только зелёные глаза пылали на усатой морде.

— Мя-а-ау! — проскрипел он, когда они вошли в лабораторию. — Капкан уже готов.

— Отлично, Остроножек, — похвалила его принцесса, но Остроушек лишь ехидно фыркнул.

— Это же обыкновенная клетка, — не сдержался Пётр. Остроушек высокомерно глянул на него:

— Кто это, принцесса?

— Это рыцарь Царапек, — пропищала Кисуля, — я забыла вам его представить.

— Теперь здесь каждый — или рыцарь, или граф, или барон, — проворчал придворный советник.

— Это доблестный рыцарь, — продолжала принцесса. — Он победил уже пятьдесят догов. — Поскольку кот молчал, она сказала пренебрежительно: — А этот ваш капкан действительно обыкновенная клетка. Я ещё подумаю, останетесь ли вы моим придворным советником.

Остроушек при этих словах выгнул спину и начал фыркать:

— Какой-то там бродяга, — он указал на Петра, — вам дороже старого, верного слуги? Я могу я сразу уйти!

— Ну что вы, — успокаивал его Длинноус, — ведь принцесса высоко ценит вашу службу. Но в то же время мы ценим и то, что к нам прибыл рыцарь Цап-Царапка, который отлично владеет мечом и когтем.

— Правда, он красиво сказал? — обратилась Кисуля к Петру и к Остроушеку. — Почти так же красиво, как будто это я сама сказала. Мне кажется, что эта клетка для псов очень миленькая... Знаете что? Подайте друг другу лапы в знак примирения.

Остроушек неохотно протянул лапу. Пётр её пожал. Пожатие длилось лишь долю секунды, но глаза кота странно заблестели. Однако он ничего не сказал.

— Как же вы собираетесь ловить псов в свой капкан? — продолжил начальник гвардии прерванный разговор.

Чёрный кот оживился:

— Я поставлю капкан на всех выездах из замка. За псом, попавшим в капкан, немедленно закроются стальные двери, что основано на системе фотоэлементов, одновременно фотографирующих пса для нашего архива.

— Но это же великолепно! — Принцесса снова пришла в хорошее настроение. — У нас к вам только ещё один вопрос, пан Остроусик.

— Слушаю вас, — наклонил голову учёный кот, после чего принцесса кивнула Петру.

— Я бы хотел знать, — робко начал Пётр (он не очень свободно чувствовал себя с Остроушеком), — кто такая Наумосфера, или Hay?

— Мя-а-ау! — проскрипел советник. — А зачем вам это знать?

— У меня с ней старые счёты.

Остроушек засмеялся: — Надеюсь, вы не хотите получить у неё банан?

— Банан? — удивился мальчик.

— Конечно, — мурлыкнул кот. — Разве вы не знаете, что Наумосфера, или Наумелия, или ещё Наумотерия, является правительницей планеты Где-то Там и что она охраняет эти три банана?

Пётр даже свистнул от неожиданности.

— Это вы свистели? — подозрительно обратился к нему Остроушек.

— Я.

— С каких это пор коты свистят? — допрашивал его советник принцессы.

— Я научился этому давно, — ответил Пётр небрежно. — Обычно свистом я вызываю псов на бой.

— Правда, он очарователен? — поторопилась принцесса.

Но чёрный кот в сомнении покачал головой.

— A Hay? — снова спросил Пётр.

— Hay — это совсем не Hay. Всё это только псевдонимы. Это, — он понизил голос до хриплого шёпота, — Чёрная дама.

— Ах, — испугалась Кисуля, — не говорите о ней! Я не люблю этого.

— Кто такая Чёрная дама? — не сдавался мальчик.

— Не надо её искать! — предостерегал его Остроушек. — И я когда-то мечтал об одном из бананов. И вот результат. — Он показал на протез, заменявший ему правую ногу. — Все остальные, кто пытался сорвать банан, были заколдованы или поплатились жизнью.

— А Чёрная дама? — повторил мальчик.

Но Остроушек решительно прекратил разговор:

— Чёрная дама — это Чёрная дама.


И вот Пётр спит в кошачьей постели и даже не предполагает, какую ловушку готовит ему изобретатель капкана для псов.

Его окружает ночь. Странная ночь, наполненная кошачьими глазами и осторожными, неслышными движениями лап.

Остроушек тихо подползает к комнате Петра. Он медленно открывает дверь, чтобы она не скрипнула.

Пётр беспокойно ворочается в кошачьей маске. Ему снится сон. Странный сон. Такой странный, что нам придётся к нему вернуться в следующей главе. А сейчас нам нельзя прозевать, что же выяснит Остроушек во время своей ночной экспедиции.

Он тихонько приблизился к спящему и видящему сны Петру, потрогал его кошачью голову, сунул под неё лапу и фыркнул.

— Хорошего же рыцаря приняла Кисуля в своём замке! — сказал он без удивления. — У меня на этих пташек особый нюх.

И он вышел так же тихо, как и пришёл.

На Шепелявой улице

Потирая лапы, Остроушек удалился в свою лабораторию. Весь остаток ночи в окошке лаборатории сверкали его зелёные глаза.

Что же делал там советник Кисули?

Этого мы не знаем. Он царапал что-то своим кошачьим почерком на свитке бумаги.

А мы давайте лучше посмотрим, что снилось Петру.

Но ведь мы уже здесь были! Это кафе с обезьяньим оркестром. Горилла с дирижёрской палочкой стоит во фраке перед музыкантами, шимпанзе играет на саксофоне, павиан бьёт в барабан, орангутанг бренчит на контрабасе. Они играют обезьянье «ча-ча-ча».

Только кафе совсем пустое — лишь зевающий официант с салфеткой, переброшенной через руку, стоит у окна и ритмично барабанит указательным пальцем по стеклу.

Когда Пётр вошёл в кафе, официант повернулся к нему и сказал недовольным тоном:

— Сколько можно?

— Что — сколько можно? — спросил Пётр, принявший снова свой обычный вид.

— Ждать вас сколько можно?

— Но я совсем не знал, что вы меня ждёте.

— Это не оправдание, — проворчал официант. — Вы всегда должны всё знать.

Пётр не сразу сообразил, что на это ответить. Поэтому он спросил:

— А зачем вы меня ждёте?

— На это я имею распоряжение, — холодно ответил официант. — Известная вам дама поручила мне...

— Чёрная дама? — нетерпеливо перебил его мальчик. Официант остановился, но потом спокойно продолжил:

— Известная вам дама поручила мне вызвать вас из сна в это кафе.

— Но зачем?

Официант нахмурился и быстро ответил:

— Если вы всё время будете меня перебивать, вы никогда этого не узнаете.

Пётр послушно замолчал.

— Я должен вам передать... — начал официант, но в этот миг горилла повернулась к микрофону и запела во всё горло:

Обезьяна по ночам

Танцевала «ча-ча-ча»,

Этот танец обезьян -

Лучший танец жарких стран...

Официант яростно повернул выключатель, и в тот же миг кафе погрузилось в полную темноту.

Горилла умолкла. Один за другим умолкали и инструменты. Последним взвизгнул кларнет, и наступила абсолютная тишина. В луче света, который падал сюда от уличного фонаря, Пётр увидел, как обезьяны тихо удаляются через заднюю дверь. Официант подсел к столику и указал Петру на соседний стул.

— Я должен вам передать, — тихо повторил официант, — от известной вам дамы, что она весьма сожалеет о том, что произошло. Ещё более она сожалеет, однако, о том, что ещё произойдёт. Она не может разрешить вам отобрать у неё три банана.

— Три банана принадлежат ей? — закричал Пётр. Официант беспокойно заёрзал:

— Принадлежат или не принадлежат — не в этом дело. Они будут принадлежать тому, кто ими завладеет.

— А почему она сама их не сорвёт?

— Вы слишком любопытны! — отрезал официант. — Наверное, она ещё не придумала, как их сорвать. Но тем не менее она не допустит, чтобы ими завладели вы или Господин в чёрной шляпе. И не перебивайте меня всё время, потому что я вас немедленно верну в сон. Итак: эта известная вам дама знает, что часы вашей жизни сочтены. Но, если бы вы... — Он на минуту умолк, но потом быстро закончил: — Но, если бы вы согласились, ока могла бы превратить вас в дерево.

— В какое дерево? — снова не удержался Пётр.

— По вашему выбору. Вы можете стать грушей, черешней, яблоней или орехом. А также пальмой, если очень захотите, но превращение в пальму — довольно тяжёлая работа.

— Но я вообще не хочу быть деревом, я — Пётр, — протестовал мальчик.

— И об этом известная вам дама подумала. Она может превратить вас в новый вид дерева, который будет называться, ну, допустим, петруша.

— Но я и петрушей не хочу быть! — возразил Пётр.

— Ну что ж... Как хотите. Но тогда не обвиняйте известную вам даму в том, что произойдёт.

— А что произойдёт? — выспрашивал мальчик.

— Это вы узнаете не позднее завтрашнего утра. Я не гадалка, чтобы предсказывать вам будущее. Давайте-ка лучше припомним кое-что из прошлого.

Официант поставил на стол магнитофон, нажал кнопку, и бобины начали крутиться.

Пётр услышал:

— «Где вы выходите?» — «Вон там!» — «Как жаль» — «Чего вам жаль?» — «Что я еду в Не Там. Мы бы могли поехать вместе». — «А куда едете вы?» — «Я? К дяде». — «Гм... А где живёт этот ваш дядя?» — «В Не Там». — «А можно мне поехать с вами?» — «Нельзя». — «А почему нельзя?» — «Потому что вы едете в Вон Там». — «А что, собственно, находится вон там?» — «Вы там ещё никогда не бывали? О, там очень весело. Но вам придётся обратить внимание на свою речь, чтобы тоже… Но об этом я не имею права вам рассказывать»,

Официант нажал кнопку, и лента остановилась.

— Это же была May! — выпалил Пётр.

— May или Бау, — махнул рукой официант, — дело не в этом. Известная вам дама из этого разговора сделала вывод, что вы хотели бы попасть на Шепелявую улицу.

— На Шепелявую улицу? — удивился Пётр.

— Эта девочка, говорила именно о Шепелявой улице. Если бы я снова включил магнитофон, вы бы услышали, как вы рассердились, когда она не захотела вам объяснить, что имеет в виду. Известная вам дама хочет доказать своё расположение к вам, которое она сохранила после цирка в Не Там, и хочет показать вам Шепелявую улицу.

— А разве я не могу пойти туда завтра сам?

— Завтра будет уже поздно, потому что кошки узнают... — Официант ударил себя по губам. — Ой, я чуть не проболтался!.. — Он посмотрел на Петра с некоторой долей сочувствия: — Не волнуйтесь. Будьте рады, что вы сегодня ещё повеселитесь. — Он снова заговорил презрительным тоном: — Ну, так хотите попасть на Шепелявую улицу?

— А почему бы и нет?..

— Тогда пошли. — Официант поднялся и повёл его к боковой двери. — Придерживайте шляпу.

— А у меня нет никакой шляпы, — возразил Пётр.

— Тогда не придерживайте, — миролюбиво сказал официант, открыл дверь и подтолкнул Петра.

Поток воздуха подхватил Петра и понёс его по узкому коридору, как пух одуванчика. Не успел мальчик опомниться, как он уже стоял на старинной улочке, освещённой белым светом карбидных фонариков.

— Где я? — закричал Пётр.

От одного из фонарей отделился здоровенный детина в тельняшке, со шрамом на правой щеке. Походкой вразвалку он подошёл к мальчику и сказал:

— На Сепелявой уличе.

— Как вы говорите? — засмеялся Пётр.

Моряк обиделся:

— Я не говорю, я сепелявлю. Сепелявить жначительно крашивее. Не правда ли? — Он с грозным видом встал против Петра и поднял руку со сжатым кулаком так, что на ней вздулся огромный бицепс с вытатуированным якорем.

Увидев этот кулак. Пётр робко согласился:

— Да, конечно.

— Тогда просепелявьте, — потребовал моряк.

— А что мне прошепелявить?

— Што хотите.

— Не мосете ли вы покажать мне вшю Сепелявую уличу? — спросил Пётр.

— Конешно, раж вы так крашиво сепелявите, — согласился моряк и опустил кулак, похожий на гигантский молот. — Посли шо мной!

Они шли по каменной мостовой. Моряк рассказывал;

— Сепелявая улича только для людей с крепкими нервами и тязёлыми кулаками. Ешли у ваш не крепкие нервы и не тязёлые кулаки, то лучсе шюда не ходите, пан... пан…

— Меня зовут Пётр, — забыл прошепелявить мальчик.

— Сепелявьте! — грозно приказал моряк.

— Меня жовут Пётр, — поправился мальчик.

— Хоросо, пан Пётр, — похвалил его моряк. — Шначала жайдём в решторан и выпьем по штаканчику.

— Но я не могу.

— Поцему?

— Ведь в решторан детям нельжя, — прошепелявил Пётр.

Моряк махнул кулаком так, что погас ближайший карбидный фонарь,

— У наш вшё по-другому. Посли. Они вошли в ресторан с надписью:

шишли-мишли

За стойкой стоял гигантский официант. Он походил на официанта из кафе, откуда Пётр прилетел на Шепелявую улицу, но только был на две головы выше и намного плотнее.

— Цто вам угодно? — спросил он, улыбаясь, у моряка и Петра.

— Лимонаду, — сказал Пётр. Моряк и официант удивились.

— Этого у наш нет, — сконфужено признался официант. — Таких крепких напитков мы не дерзим. Мозет быть, вы хотите штаканчик молока или кефира? У наш ешть такзе превошходные шливки.

— Два штакана шливок! — загудел моряк низким голосом и ударил кулаком по стойке так, что зазвенели все стаканы.

У одного из столиков сидела девушка, лицо которой прикрывала зелёная вуаль.

Моряк, очевидно, был с ней знаком, потому что обратился к ней с приветствием;

— Привет, Наумофелия!

— Ждравштвуй, ижборождивший вше моря, — прошепелявила ему в ответ девушка под зелёной вуалью.

Петр прислушался внимательнее. Вот как! Hay преследует его и на Шепелявой улице! Она определённо боится, чтобы он не убежал из сна.

— Кто это? — спросил он моряка.

— Наумофелия? — Моряк едва не захлебнулся от смеха. — Это экшкуршовод по ждешнему паноптикуму. Жнаете, што такое паноптикум? Это крашивый дом, в котором находятшя одни только шкажочные першонажи. Давайте попрошим её и она наш туда проведёт.

Он подошёл к Наумофелии, но в этот момент с треском отворились двери, в помещение вбежали четыре обезьяны, которые начали скакать и прыгать друг через дружку. За ними с достоинством вошла старая обезьяна в сборчатой юбке и силоновой блузке и сказала:

— Дайте этим ожорникам цетыре штакана кокошового молока. — Потом она глубоко задумалась. — А я, позалуй... Што бы мне такое выпить? — Она несколько раз подпрыгнула. — А я, позалуй, выпью бананового шоку.

Когда моряк и Пётр опомнились от суматохи, которую наделали обезьяны, они увидели, что Наумофелия исчезла. Просто испарилась.

— Мозет быть, она узе вернулашь в паноптикум и здёт наш там? Посли, — сказал моряк, но в его гулком голосе чувствовалось удивление.

Паноптикум

Дом с надписью.

ПАНОПТИКУМ

выглядел покинутым. Висячий замок на воротах и опущенные жалюзи свидетельствовали о том, что паноптикум не работает. Но моряка не так-то просто было провести. Он начал бить в дверь тяжёлым кулаком.

Ничего. Ни шороха, ни единого звука.

Моряк продолжал колотить в дверь.

Снова ничего. Ни слуху ни духу.

Моряк нажал на двери так, что петли заскрипели.

— Цего вы ломитешь? — послышалось за их спиной. Они быстро оглянулись. На тротуаре стояла девушка в зелёной вуали.

— Мы хотим... — начал моряк. Но девушка прервала его:

— Паноптикум ведь переехал.

— Ах, вот оно цто! — удивился моряк. — А куда?

— На Шошеднюю уличу, — сказала девушка нежным голоском. — Я провозу ваш туда. Моряк очень растерялся:

— Нет... Не надо… В конче кончов, нам не обяжательно шмотреть паноптикум. Правда, пан Пётр?

— Я бы хотел пошмотреть паноптикум, — твёрдо сказал Пётр.

— Тогда идите туда шами, — пробормотал моряк. — Не то цтобы я боялшя, но у меня шегодня ешть ещё дела.

Так до швидания!

— До швидания! — ответила девушка в зелёной вуали и засмеялась, увидев, что моряк удирает от них длинными прыжками. — Он боится! — сказала она пренебрежительно.

— Вас? — поинтересовался Пётр.

— Меня? Нет, не меня, хотя многие меня изрядно боятся. Но на Соседней улице запрещено шепелявить, и моряк боится, что над ним там будут смеяться.

— А почему на Шепелявой улице шепелявят?

— Знаете, я об этом никогда не думала. Наверное, потому, что она так называется.

— А что, если бы её переименовали? — продолжал мальчик.

Наумофелия засмеялась:


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8