Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Вариант дракона

ModernLib.Net / История / Скуратов Ю. / Вариант дракона - Чтение (стр. 8)
Автор: Скуратов Ю.
Жанр: История

 

 


      Чиновников на нынешний день в России примерно один миллион. Один миллион человек, которые могут что-то разрушить, а могут и не разрушить этакое социальное зло, которое криминальные элементы обязательно стараются использовать в своих интересах.
      Я знал, что для борьбы с коррупцией нужна серьезная подготовка. И не только нравственная или техническая - нужны специальные подразделения в правоохранительных органах. Да и сотрудники не должны сидеть впроголодь на нищенской зарплате и при этом допрашивать сытого вальяжного чиновника, вызванного в прокуратуру по факту взятки в несколько тысяч долларов. Более того, надо, чтобы следователь был обеспечен не только нормальной зарплатой, но и квартирой, иначе получается нонсенс: молодой человек с женой и ребенком или даже двумя детьми расследует дело о миллионах долларов и не имеет квартиры... Ведь однажды он может не устоять.
      Но особенно "ценными" для преступников являются чиновники высокого ранга, это именно их "деятельность" выдвинула Россию в десятку самых коррумпированных стран мира. Криминологические исследования выявили страшную цифру - семьдесят процентов российских чиновников коррумпированы, именно на их подкуп коммерческие структуры выделяют до пятидесяти процентов своей прибыли.
      Самые "дорогие" чиновники - те, которые работают в банковско-финансовой сфере и распоряжаются предоставлением кредитов на льготных условиях. Иногда до сорока процентов этого кредита возвращается в карман "благодетелей" в виде "хрустиков", "шуршиков" и т. д. - "живыми" деньгами, наличностью.
      Ну а те, которые "высокого полета", те не стесняются - за продажу лицензий на нефть, газ, цветные металлы и другое ценное сырье берут, уже не стесняясь, - счетами в зарубежных банках на сотни тысяч долларов, подарками в виде особняков либо в виде теплого местечка на будущее в прибыльной структуре.
      Иногда этих чиновников, что называется, "делают", проталкивая наверх, причем подчас это обычные уголовники, имеющие судимость.
      Массовая приватизация "по-чубайсовски", обернувшаяся глобальным воровством государственных ценностей, сплела такой густой клубок, в котором слились воры, взяточники, хозяева "грязных" капиталов, спекулянты, что разбирать его прокуратура будет еще долго-долго.
      Коррупция и организованная преступность уже образовали уродливую, опасную для государства структуру.
      Некоторые идеологи воровского капитализма говорят, что насытившиеся бандиты, устав от грабежей, воровства и убийств, превратятся в добропорядочных буржуа. Как бы не так! Эдит Пиаф однажды сказала, что у поэта никогда не может быть лица подонка и подлеца, так и у убийцы никогда не может быть лица поэта: бандиту не дано стать порядочным человеком.
      Коррупцию в таком масштабе, как в России, родили крупные просчеты в управлении государством, слабая экономика, несовершенные законы, позволяющие преступникам ощущать себя королями, и обычный правовой цинизм.
      В прокуратуре, как я уже отмечал, мы подготовили специальную антикоррупционную программу, о которой я доложил Борису Николаевичу Ельцину. В программе был намечен целый комплекс мер борьбы с этим злом. Ельцин одобрил программу. Чубайс же в бытность руководства администрацией президента ее благополучно похоронил.
      Тогда мы подготовили проект указа по борьбе с коррупцией. До закона, похоже, еще далеко, пусть будет хоть указ. В проекте мы предлагали создать комиссию, в которую вошли бы все правоохранительные и силовые органы, - от службы охраны президента до налоговой полиции, - и передавали бы ей материалы, имеющие признаки преступления, именно по части коррупции.
      Ведь руководители министерств часто поступают так: пожурят отечески взяточника у себя и все, этим и ограничатся, тогда как людей этих надо судить, взыскивать с них ущерб, принесенный в результате их коррупционных действий. Нужно было также создавать межведомственную следственно-оперативную группу, которая проверяла бы все факты коррупционных нарушений...
      Проект указа, к сожалению, также был похоронен. Думаю - той же командой.
      Мы подготовили и серию поправок в законы - например, как я уже говорил, в законы о выборах и государственной службе, препятствующие проникновению криминала во власть. Они были поддержаны Думой и Советом Федерации. В этом же пакете был и закон о доверительном управлении долями (акциями), принадлежащими государственным служащим. Как известно, закон в России запрещает совмещать госслужбу с коммерческой деятельностью. У нас же к этому относятся не последовательно, одни выполняют этот закон, другие нет. Причем большинство, конечно же, не выполняют и, находясь на службе в каком-нибудь близком по профилю министерстве, работают на свои личные структуры, обогащаются, как могут. Таких примеров - воз и маленькая тележка.
      Прокуратура, к сожалению, не обладала правом законодательной инициативы, а президент, его администрация и правительство не вынесли законопроект в Думу.
      Предложили ряд поправок в Уголовный кодекс, предусматривающих ответственность за нецелевое использование кредитов. Много было жалоб на безденежье, много денег уходило в никуда, иногда они просто разворовывались. От этого страдало дело, но виновных никто не наказывал...
      Особое внимание уделили усилению прокурорского надзора за расследованием преступлений, связанных со взяточничеством. А то ведь что получалось: в Дагестане, например, за год было выявлено всего семь взяточников. В Ингушетии и того меньше. В жизни же ситуация была совсем иной.
      Пришлось взяться за это дело серьезно. В результате мы довели количество уголовных дел по взяточничеству до шести с половиной тысяч.
      Начали наводить порядок и в прокуратуре. Если видели, что человек ненадежен, может "позолотить себе ручку" - убирали такого "золоторукого". В это время появился указ об обязательном декларировании государственными служащими своих доходов, на судей и прокуроров этот указ не распространялся, но мы у себя приняли решение о добровольном декларировании.
      Стало ясно, что все принимаемые Госдумой законы должны проходить криминологическую экспертизу именно на предмет коррупции, чтобы не случилось того, что произошло, например, с блоком законов и указов о приватизации: там было такое раздолье для взяточников и коррупционеров, которое может, наверное, только присниться в нехорошем сне либо привидеться в странной колдовской одури...
      Сейчас грядет земельная реформа - и может так статься, что это будет хуже приватизации, тут такими взятками пахнет, что каждую бумагу, каждый указ, каждый параграф закона об этой реформе надо отдавать на криминологическую экспертизу. Всю деятельность чиновников надо непременно взять под контроль.
      И, конечно, правоохранительным органам, если они хотят покончить с криминалом, надо к этой борьбе основательно готовиться. По взяткам существует довольно неутешительная статистика: реально только полпроцента мздоимцев попадается - слишком сложное это дело, но чиновника, хапнувшего деньги, довольно легко схватить за руку, когда он начинает "отмывать" их. Вот тут-то и кроется ключевое направление деятельности правоохранительных органов.
      Большинство чиновников предпочитает, конечно, "отмывать" свои деньги за рубежом. С учетом этого я выстроил "географию" своих поездок. Я побывал в Швейцарии, Греции, США, во Франции, на Кипре, то есть в тех странах, которые больше всего приглянулись "новым русским". Для решения главной нашей задачи - вернуть российские деньги домой - подписаны договоры с прокуратурой Швеции, Кипра, Швейцарии, был готов к подписанию договор с прокуратурой Греции, но подписать его я не успел.
      Первого февраля 1999 года - перед самым вызовом в Кремль к Бордюже, я направил письмо в правительство, Примакову, где подчеркнул, что в случае возврата в Россию ее валютных средств можно было бы не только решить проблему выплаты внешней задолженности, но и отказаться от финансовой помощи других государств.
      В письме, по сути, была изложена целая программа действий по возврату денег из-за рубежа. Я предложил создать специальную правительственную комиссию по репатриации российских капиталов, во главе которой встал бы сам премьер-министр, следом такие комиссии надо образовывать на местах, в субъектах Федерации.
      Комиссия могла бы, во-первых, создать сводный банк данных о фактах вывоза денег за рубеж, их размерах, о физических и юридических лицах, имеющих за рубежом возможные счета, виллы, коттеджы, квартиры, культурные ценности; во-вторых, провести проверки фактов вывоза капиталов за границу, ревизовать экспортно-импортные контракты за последние семь лет по таким позициям, как нефть и сопутствующие материалы, газ, металлы, оружие, пищевые продукты, агропромышленное оборудование. Перед этим правительство должно обратиться к тем, кто "грешен", с предложением в течение трех месяцев возвратить незаконно вывезенные капиталы в страну и гарантировать "грешникам" освобождение от уголовной ответственности. Если же "грешники" не вернут капиталы добровольно, то преимущественным методом возврата денег станет репрессивный.
      Кроме того, назрела необходимость в Федеральном агентстве по экспортному контролю, которое замкнуло бы на себя вопросы реализации единой государственной политики в области экспортного контроля, формирования списка контролируемых товаров и технологий, порядка передачи их в зарубежные страны.
      Не лишним было бы взять под более плотный контроль внешнеторговую деятельность хозяйственных организаций, которые не являются так называемыми спецэкспортерами, а также объявить 90-дневный мораторий на выдачу квот для продажи нефти. Эти меры, как подсчитали специалисты, отсекут криминал и поставят финансовые потоки под контроль государства.
      Серьезным пополнением доходной части казны могло бы стать введение государственной монополии на экспорт и импорт высокодоходных товаров (алкоголь, табачные изделия, медикаменты), ограничения на вывоз валюты из России - сегодня ее можно вывозить сколько угодно, контроль за крупными расходами физических лиц.
      И последнее, что я предложил, - ратифицировать подписанные Россией европейские конвенции "О выдаче преступников" и "О взаимной правовой помощи по уголовным делам", а также присоединиться к международной конвенции "Об отмывании, выявлении, изъятии и конфискации доходов от преступной деятельности" и вступить в международную координационную группу ФАТФ, чтобы можно было возвращать капиталы, полученные незаконным путем и конфискованные за границей.
      В России комиссия по координации борьбы с коррупцией имелась при Совете безопасности, возглавлял ее министр юстиции Ковалев, но работа в ней шла ни шатко ни валко, от случая к случаю. В конце концов руководство ею передали Генпрокурору.
      Много внимания мы уделили и связям коррупции с оргпреступностью, эти явления переплетены в жизни очень тесно, ведь чиновники обеспечивают отечественным мафиози так называемую крышу, - все это надо было тщательно изучить, создать методику: как с этой напастью бороться?
      В это время в Штатах группа американских исследователей опубликовала доклад, посвященный российской коррупции. Доклад, конечно же, интересный, но черезмерно идеологизированный. Нас нарекли "империей преступности" (в советские времена мы были "империей зла"), и авторы сделали для себя несколько "открытий". В частности, они почему-то утверждали, что во время распада СССР из тюрем КГБ были выпущены все заключенные (у КГБ тюрем не было ни одной, имелся только следственный изолятор в Лефортове), что для возбуждения уголовного дела раньше было достаточно лишь одного телефонного звонка. Нелепость! Никогда такого не было.
      В 1998 году я поехал в Вашингтон на встречу руководителей правоохранительных органов стран "Большой восьмерки"; в делегацию, кроме меня, входило еще три человека: Крашенинников Павел Владимирович из Министерства юстиции, Кожевников Игорь Николаевич из МВД и Особенков Олег Михайлович из ФСБ. В один из дней мне предложили выступить с лекцией.
      Я выступил. Одобрив в целом идею, я начал разбирать американский доклад детально и в конце концов не оставил от него камня на камне. Разбил по мелочам. После лекции у меня состоялась беседа с одним крайне обиженным господином... Оказалось, это был один из авторов доклада. Обиды, конечно, обидами, это дело "преходящее", но нам важно было, как на нас смотрят. Национальные интересы страны - прежде всего.
      Что же касается уголовных дел по коррупции, то при моем предшественнике Ильюшенко их возбуждали крайне мало - пугались должностей коррупционеров. При мне были возбуждены уголовные дела по вице-премьерам Коху, Давыдову, Чубайсу, по губернаторам Севрюгину и Подгорнову (Тула и Вологда), пришлось отвечать и министрам, и заместителям министров, и генералам. Всем памятны дела Кобеца - всесильного заместителя министра обороны (к слову, за свои деяния пришлось отвечать тридцати генералам), председателей Госкомстата и Госдрагмета, дело первого заместителя министра финансов Петрова, тверское дело, в результате которого посадили двух вице-губернаторов и начальника РУОПа, дела Собчака и Станкевича...
      Непросто далось возбуждение уголовного дела в отношении Ильюшенко. Я и тогда, честно говоря, не спал ночами - никак не мог решиться на это... Но, надо сказать, я и сейчас бы принял такое решение. Тем более факты по бывшему генпрокурору сотрудники ФСБ собрали убедительные.
      Сам Ильюшенко оказывал сильное противодействие следствию. Если бы не это, его можно было и не арестовывать... Но - пришлось.
      К сожалению, часто оперативники добывают добротный материал по части "сильных мира сего" и их грехов, но эти материалы запрещают использовать, они стареют, что называется, уходят в песок. Очень трудно возбуждать дела против высокопоставленных чиновников. Давят все, кто только может давить. Например, когда мы прижали такого матерого преступника, как банкир Смоленский, то нас немедленно стала прессовать президентская администрация и прежде всего - Юмашев, тогдашний глава администрации. Пригласив меня в Кремль, он долго объяснял, что этот ранее судимый банкир был одним из финансистов выборной кампании Ельцина, а значит - хорошо информированным о кремлевской "кухне" человеком.
      Юмашев быстро уговорил министра внутренних дел Степашина, тот начал давить на своего зама Кожевникова, руководившего следственным комитетом МВД.
      В конце концов Кожевников не выдержал, приехал за поддержкой ко мне.
      - Я вас всегда готов поддержать, Игорь Николаевич, - сказал я ему. Закон есть закон, он для всех одинаков. Надо было думать раньше, когда Смоленского привлекали к избирательной кампании.
      Но чем все это кончилось, вы знаете: уголовное дело против банкира было прекращено следственным комитетом МВД РФ, а Кожевникова в МВД не стало.
      На периферии, в краях и областях российских тоже хватало дел. Курский губернатор Руцкой, например, всей своей мощью пробовал давить на областного прокурора Николая Александровича Ткачева. Ткачев арестовал двух замов Руцкого - Копончука и Бунчука, которых на курской земле прозвали Чуком и Геком, а также завел уголовное дело на брата Руцкого - заместителя начальника областной милиции... Руцкой несколько раз приезжал ко мне, требовал освободить арестованных, требовал снять прокурора, но я не уступал.
      Но вот меня в прокуратуре не стало, и Чук с Геком незамедлительно очутились на свободе.
      Чувашский президент Федоров также пробовал "размять" прокурора республики Виктора Александровича Русакова - тот опротестовал несколько указов, возбудил уголовное дело против охранника президента и разом сделался неугодным.
      Из-за владивостокского прокурора Валерия Владимировича Василенко возник конфликт даже с администрацией президента, а магаданский прокурор Александр Альфредович Неерди - единственный, кстати, эстонец среди прокуроров, - возбудил уголовное дело, затрагивающее интересы самого губернатора...
      Я не "сдал" ни одного прокурора субъекта Федерации. Все увольнения произошли уже после меня.
      Второе главнейшее направление в деятельности Генеральной прокуратуры по борьбе с преступностью - заказные убийства, или, как их еще иначе называют, убийства по найму. За годы реформ мы с этим столкнулись очень плотно. Кого только не было среди жертв! Но в основном - банкиры, крупные предприниматели, коммерсанты, потом в этот ряд начали попадать депутаты, журналисты, неуступчивые чиновники.
      Как правило, за всяким заказным убийством стоят экономические интересы. Общество же видит в основном внешнюю канву, рисунок убийства, но не видит того, что остается за кадром.
      Ельцин, например, после одного громкого убийства - Влада Листьева снял с должности двух первоклассных специалистов: начальника московской милиции Панкратова и прокурора города Пономарева. Снял практически ни за что. С таким же успехом он мог освободить от должности самого себя: в накате преступности и, в частности, появлении новых видов преступлений, таких, как заказные убийства, виноваты не столько Панкратов с Пономаревым, сколько инициаторы и "технологи" бездумных реформ, и в первую очередь президент.
      Громких убийств мы насчитаем немало. Это и убийство Меня, и убийства Кивелиди, Холодова, Сыча, взрыв на Котляковском кладбище, позднее убийства Старовойтовой и Маневича.
      Тема заказных убийств очень часто использовалась против меня, постоянно назывались одни и те же фамилии жертв. Но при этом умалчивалось другое. Многие дела были успешно расследованы: убийства депутатов Скорочкина и Айзердниса, убийства председателя Федерации хоккея Сыча и крупнейшего нашего конструктора, отца ракет "С-300" Смирнова, взрыв на Котляковском кладбище1, убийство Холодова и многие другие.
      Раскрывать заказные убийства сложно - во-первых, часто исполнителями являются профессионалы высокого класса, во-вторых, заказ проходит через несколько посредников.
      Например, убийство Смирнова, который являлся генеральным директором крупнейшего оборонного завода, заказал его собственный главный инженер, захотевший обогатиться. Страшный заказ этот прошел через четырех посредников. Иногда посредников бывает пять, иногда - шесть, часто киллера, а также первых одного-двух посредников убирают, часто исполнитель заказа беспрепятственно покидает пределы России. Например, убийца Листьева благополучно отбыл из Москвы на юг, оттуда - за границу, где и отсиживался некоторое время...
      Должен заметить, что не только у нас невелик процент раскрываемости заказных убийств. В США он всего 8 процентов. У нас же показатели на нынешний день гораздо выше - мы раскрываем четверть всех заказных убийств 25 процентов.
      В чем дело? У нас - особенно в первые годы реформ - оказались слабо подготовленными оперативные работники, не было следователей и прокуроров-криминалистов, ознакомленных с методикой расследования преступлений этой категории, имело место сильнейшее противодействие организованных преступных группировок, располагавших огромными финансовыми и техническими возможностями. Зачастую неправильно применялись и новые нормы, демократизирующие уголовный процесс. В частности, право обжаловать в суд изменение меры пресечения. Например, один из бандитов - фамилия его Курдюмов, из банды Архипова, - организовал такое мощнейшее давление на суд (даже предъявил фиктивную справку, что он болен раком), что судья не выдержал, изменил меру пресечения, отпустил его домой. В результате "раковый больной" скрылся. Да так умело, что его не могут найти уже три года.
      Были и факты предательства. Военная контрразведка, например, по делу Холодова сознательно не передавала нам информацию, которая у нее имелась, а один из оперативников этой службы, сидя у меня на совещаниях, "сливал" потом всю информацию основным фигурантам дела, служащим воздушно-десантных войск.
      Часто следователи работали в условиях, мало подходящих для этого. Старший следователь по особо важным делам Леонид Константинович Коновалов, к сожалению, потерял семью - пропадал на работе, ночевал в кабинете, в результате семья распалась... Но дело довел до конца.
      Впоследствии он получил генеральское звание, стал государственным советником юстиции третьего класса.
      По делу Листьева мы столкнулись с сильнейшим сопротивлением, нечистоплотностью ряда сотрудников МВД, а у одного из "действующих лиц" дела вообще оказались ксерокопии документов, находящихся у следователя. Как он их получил?
      Пришлось срочно разрабатывать программу мер по борьбе с заказными убийствами. Для начала укрепили техническую базу следственных управлений, подняли зарплаты следователям, добились выделения жилья. Я занимался даже таким делом, как освобождение следователей от воинской службы, укрепил службу прокуроров-криминалистов. В Генеральной прокуратуре был создан специальный отдел прокуроров-криминалистов, приравненный к управлению. Возглавил его Вячеслав Николаевич Исаенко...
      Работа пошла.
      Были созданы постоянно действующие группы, специализирующиеся на раскрытии заказных убийств. Вначале их работу мы проверили в ряде регионов, получилось очень даже неплохо. В эти группы входили следователи милиции и прокуратуры, оперативники, прокуроры-криминалисты, эксперты, судебные медики, технический состав. Группам постарались дать постоянные помещения ведь они же были постоянно действующими, - автомашины, свои компьютеры надо было создавать собственную базу данных. Свою работу группы начинали с осмотра места происшествия и вели ее до раскрытия преступления.
      Так начал накапливаться опыт. Ситуация стала исправляться. В 1995 году уже было раскрыто 55 заказных убийств, в 1997-м - 110, в 1998 году цифра превысила двести.
      За каждым громким заказным убийством - своя история, свои нападки, если хотите, на прокуратуру. И, поверьте мне, я много знаю, но не могу назвать фамилии, поскольку это повредит следствию, даже по тем делам, которые расследованы и переданы в суд, также не могу назвать фамилий, поскольку существует презумпция невиновности и пока суд не назовет преступника преступником, никто не имеет права называть его так.
      А мастера заказных убийств действуют изощренно. Среди них есть такие специалисты, что нам только удивляться приходится.
      Взять, например, дело об убийстве банкира Кивелиди. Можно написать целую книгу. Ядом была обработана телефонная трубка, которая убила не только Кивелиди, но и его секретаршу. Была проделана гигантская работа, чтобы синтезировать яд. Нам здорово помогла экспертиза - она точно расписала по часам и минутам симптомы, которые появляются у людей при отравлении этим ядом. Этот "график времени" мы наложили на рабочее расписание банкира, выяснили, кто у него был в "час икс"...
      У следствия пока не хватает доказательной базы, а без этого мы не решаемся арестовать подозреваемых в убийстве. Но я верю: будут обязательно арестованы1.
      Дело об убийстве Димы Холодова и Влада Листьева, о которых я уже говорил. Оба дела находились у меня на личном контроле. Раз в два месяца я собирал у себя следственные группы. И по одному убийству и по другому. На этих совещаниях часто присутствовали и министры, и заместители министров.
      В ходе расследования дела об убийстве Листьева мы раскрыли сорок с лишним преступлений, арестовали банду Барыбина-Шкабары, на счету которой было тридцать убийств. В общей сложности члены этой банды получили более двухсот лет лишения свободы.
      Как-то мне позвонил Ястржембский:
      - Сегодня Борис Николаевич выступал в МИДе. К нему пыталась пробиться одна женщина, которая говорила, что знает людей, убивших Листьева. Я записал ее координаты. Это интересно?
      - Да!
      Я передал координаты руководителю следственной группы Петру Грибою. Тот нашел эту женщину. Она рассказала, что в электричке с ней случился приступ. На соседней скамейке ехали несколько молодых людей, которые думали, что она спит, и довольно откровенно рассказывали друг другу, что испытывал каждый их них, убивая Влада. Женщину эту допрашивали три или четыре дня. Говорила она блестяще - причем говорила то, что нужно следователю, приводила мелочи, детали, которые придавали достоверность сказанному. Одного из убийц она, оказывается, видела на похоронах Влада.
      Бригада следователей из четырех человек потратила месяц на изучение этой версии и лишь потом выяснили, что женщина страдает психическим заболеванием.
      Иногда оперативники приволакивали какого-нибудь небритого бандюгу, который делал "добровольное" признание:
      - Это я убил Листьева! - Но при первом же допросе, когда начинали сопоставлять детали, выяснялось, что Влада Листьева он видел только по телевизору.
      В работе над делами об убийстве Холодова и Листьева следователи опережали оперативников, хотя обычно бывает наоборот...
      Конечно же, в расследовании фактов коррупции, в расследовании заказных убийств - непочатый край работы, удалось сделать только первые, начальные шаги и надо было идти дальше, чтобы переломить ситуацию. Не позволили, не дали...
      НЕСКОЛЬКО ВСТРЕЧ С ПРЕЗИДЕНТОМ
      Наш президент - фигура и многогранная, и изменяющаяся. И те, кто его знает, кто видит не только на экране телевизора, учитывает, конечно же, все стороны его характера, и сильные и слабые. Думаю, что о Ельцине еще много будет написано. Всякого, и хорошего, и плохого, как о первом правителе в постсоветском пространстве. Мое видение президента - это мое видение.
      Хотя я и много общался с Борисом Николаевичем Ельциным, много читал о нем, я не уверен, что понял до конца этого человека.
      Фигура эта - очень противоречивая.
      Для меня есть два Ельцина, и я хорошо, без бинокля, с близкого расстояния, наблюдал и того, и другого. Первый Ельцин - это доброжелательный, приветливый, с теплым пожатием руки, с поддерживающими словами, которые, наверное, мог находить только он, и больше никто; и второй Ельцин - это человек, который все делает для того, чтобы удержаться у власти, - властолюбивый едва ли не до патологии, болезненно реагирующий на любую попытку критиковать его, раздражительный. Всякие хвори, о которых очень много писали, конечно же, наложили на него отпечаток.
      Всегда, сколько бы мы с ним ни встречались, по голосу - теплому, участливому или, наоборот, холодному, отчужденному - я понимал, в каком состоянии он находится и как его настроили ко встрече со мной, как подготовили. Раньше его готовили Краснов - помощник по правовым вопросам и Орехов - начальник соответствующего управления, позже - это было в большинстве случаев - дочь Татьяна и Чубайс. Последние готовили, конечно, тенденциозно, субъективно, по-своему, как им было выгодно, трактовали некоторые события, связанные с деятельностью прокуратуры. Будучи настроенным против меня, Ельцин всегда вел себя агрессивно, подозрительно. Либо, наоборот, если никто с ним специально не поработал, был дружелюбен, участлив. Очень разным бывал этот человек, любой вызов к нему - это ребус, который до встречи с ним разгадать невозможно.
      Последняя деловая встреча в Кремле с ним произошла в октябре 1998 года. Мы планировали - на этот раз с Ореховым - провести разговор по Центральному банку, было еще несколько серьезных вопросов, к которым я тщательно готовился - их надо было обязательно обсудить с президентом, - в общем, предстояла напряженная работа.
      Я зашел в кабинет, известный по многим телерепортажам, поздоровался, сел, как обычно, на стул справа от президента, почувствовав некий жар от телевизионных камер - в кабинете было полным-полно телекорреспондентов.
      Борис Николаевич, явно обращаясь к телекамерам и почти не видя меня, работая на публику, произнес:
      - Давайте мы с вами спросим у Генерального прокурора: какие дела по коррупции, по убийствам он довел до суда? Какие громкие дела вообще расследовал?
      И так далее. Поскольку у меня все это довольно плотно сидело в голове, - ведь этим приходилось заниматься каждый день, - я начал перечислять дела, которые мы направили в суд, и те, что еще расследуем не без успеха, в какой стадии они находятся, какие есть трудности... В общем, перечень у меня оказался большой. Борис Николаевич несколько удивился, как мне показалось, тому, что я "сижу в материале", а главное, что сделано немало и речь идет о довольно громких фамилиях и должностях, дал высокую оценку: видите, прокуратура у нас работает, понимаешь, неплохо, особых претензий у меня к ней нет...
      И - ни слова о Центральном банке, о вопросах, с которыми я к нему пришел. Такие "проколы" стали случаться все чаще и чаще после дела, связанного с "коробкой из-под ксерокса", с гигантской суммой долларов. Похоже, президент перестал доверять мне. Либо его все время настраивали против меня.
      После той октябрьской встречи с президентом я пошел к Орехову:
      - Почему не удалось обсудить с президентом вопрос о Центробанке? Вы что, не подготовили его?
      В ответ Орехов довольно мрачно сообщил, что президент был полностью подготовлен по ЦБ. Другой же мой знакомый сказал, что перед самой встречей со мной у него побывала дочь Татьяна. Скорее всего, именно она отвела беду от Центробанка, а также сформулировала этот, как она считала, "коварный" для меня вопрос.
      Со сложным ощущением уехал я тогда из Кремля. С одной стороны, мне казалось, что меня хотят подловить, поставить подножку, свалить на землю, с другой - это сделать не удавалось. Но, как бы там ни было, становилось все труднее и труднее работать - я перестал находить понимание у Бориса Николаевича.
      Конечно, толчковым моментом в изменении наших отношений стала та самая пресловутая коробка с деньгами. Если бы я - в нарушение закона, - сделал вид, что ничего не заметил, - у меня до сих пор с президентом были бы наишоколаднейшие отношения. Но все-таки, коли я служу закону, защищаю закон, я обязан это делать, обязан обговорить и неприятные вещи, дать правовую оценку любому нарушению закона.
      Именно из-за этой коробки президент перед телекамерами устроил публичную разборку, спрашивая за дела, которые стали "висячими" давным-давно, за четыре года до моего прихода в Генпрокуратуру, и обвиняя в том, что она управляется не мною, а как-то со стороны.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22