Песнь последнего менестреля

Но все же читатель получает представление о масштабах и разнообразии поэтической деятельности Скотта. Наряду с лучшими поэмами Скотта включены и некоторые его переводы из поэзии других стран Европы (баллада "Битва при Земпахе"), его подражания шотландской балладе и образцы его оригинальной балладной поэзии, а также некоторые песни, написанные для того, чтобы они прозвучали внутри большой поэмы или в тексте драмы, и его лирические стихотворения.
      Скотт-юноша прошел через кратковременное увлечение античной поэзией. Однако интерес к Вергилию и Горацию вскоре уступил место устойчивому разностороннему - научному и поэтическому - увлечению поэзией родной английской и шотландской старины, в которой Скотт и наслаждался особенностями художественного восприятия действительности и обогащался народным суждением о событиях отечественной истории.
      Есть все основания предполагать, что интерес к национальной поэтической старине у Скотта сложился и под воздействием немецкой поэзии конца XVIII века, под влиянием идей Гердера. В его книге "Голоса народов" Скотт мог найти образцы английской и шотландской поэзии, уже занявшей свое место среди этой сокровищницы песенных богатств народов мира, и - в не меньшей степени под влиянием деятельности поэтов "Бури и натиска", Бюргера, молодого Гете и других. Переводы из Бюргера и Гете были первыми поэтическими работами Скотта, увидевшими свет. О воздействии молодой немецкой поэзии на вкусы и интересы эдинбургского поэтического кружка, в котором он участвовал, молодой Скотт писал как о "новой весне литературы".
      Что же так увлекло Скотта в немецкой балладной поэзии? Ведь родные английские и шотландские баллады он, конечно, уже знал к тому времени по ряду изданий, им тщательно изученных. Очевидно, молодого поэта увлекло в опытах Гете и Бюргера то новое качество, которое было внесено в их поэзию под влиянием поэзии народной. Народная поэзия раскрылась перед Скоттом через уроки Гете и Бюргера и как неисчерпаемый клад художественных ценностей и как великая школа, необходимая для подлинно современного поэта, для юного литератора, стоящего на грани столетий, живущего в эпоху, когда потрясенные основы классицизма уже рушились и когда во многих странах начиналось движение за обновление европейской поэзии. Недаром молодой Скотт выше всех других родных поэтов ценил Роберта Бернса. В его поэзии Скотт мог найти поистине органическое соединение фольклорных и индивидуальных поэтических средств.
      В 1802-1803 годах тремя выпусками вышла большая книга Скотта "Песни шотландской границы". К славной плеяде английских и шотландских фольклористов, занимавшихся собиранием и изучением народной поэзии, прибавилось еще одно имя. Книга Скотта, снабженная содержательным введением, рядом интересных заметок и подробным комментарием, а иногда также и записью мелодий, на которые исполнялась та или иная баллада, стала событием не только в европейской литературе, но и в науке начала XIX века. "Border" "граница", или - точнее - "пограничье", - край, лежавший между Англией и Шотландией; во времена Скотта в нем еще жили рассказы и воспоминания о вековых распрях, не затухавших среди его вересков, болот и каменистых пустошей. Именно здесь разразилась кровавая драма семейств Дугласов и Перси, представлявших шотландскую (Дугласы) и английскую (Перси) стороны. Лорд Генри Перси Хотспер (Горячая Шпора) из драмы "Король Генрих IV" Шекспира сын разбойных и романтичных пограничных краев, и это сказывается в его неукротимой и буйной натуре.
      Граница была в известной мере родным для Скотта краем. Здесь жил кое-кто из его родного клана Скоттов, принадлежностью к которому он гордился. Здесь пришлось жить и трудиться в качестве судебного чиновника и ему самому. Объезжая на мохнатой горной лошаденке одинокие поселки и фермы Границы, бывая в ее городках и полуразрушенных старых поместьях, Скотт пристально наблюдал умирающую с каждым днем, но все еще живую старину, порою уходившую в такую седую древность, что определить ее истоки было уже невозможно. Кельты, римляне, саксы, датчане, англичане, шотландцы прошли здесь и оставили после себя не только ржавые наконечники стрел и иззубренные клинки, засосанные торфяными болотами, не только неуклюжие постройки, будто сложенные руками великанов, но и бессмертные образы, воплотившиеся в стихию слова, в название местности, в имя, в песню...
      Скотт разыскивал еще живых народных певцов, носивших старинное феодальное название менестрелей, или тех, кто что-нибудь помнил об их искусстве, и бережно записывал все, что еще сохранила народная память текст, припев, мелодию, присказку, поверье, помогавшее понять смысл песни. Народные баллады, которые Скотт разделил на "исторические" и "романтические", составили две первые части издания.
      Не менее интересна была и третья часть книги, в которую вошли "имитации" народных баллад, среди них - "Иванов вечер", "прекрасная баллада Вальтера Скотта, прекрасными стихами переведенная Жуковским", как писал Белинский. По его мнению, эта баллада "поэтически характеризует мрачную и исполненную злодейств и преступлений жизнь феодальных времен". {В. Г. Белинский, Собрание сочинений в трех томах, т. III, Гослитиздат, М. 1948, стр. 250.}
      Вдумаемся в эти слова Белинского. В них содержится очень точная оценка всей оригинальной балладной поэзии Скотта - она действительно была "поэтической характеристикой" той или иной эпохи английского и шотландского средневековья. Именно характеристикой эпохи, вложенной иногда в рамки баллады, иногда - в пределы целой поэмы.
      Работа над собиранием баллад, их изучением и творческим усвоением была только началом того пути, на котором Скотт развил свое искусство характеризовать эпоху - это филигранное и для тою времени, бесспорно, живое мастерство воскрешения прошлого, завоевавшее ему, по словам Пушкина, имя "шотландского чародея".
      Переход от жанра баллады к жанру поэмы был вполне закономерен. Могучему эпическому сознанию поэта стало тесно в рамках краткого повествования. Как человек своего времени, увлеченный новым представлением об истории, выстраданным в долгих мыслях о бурной эпохе, в которую он жил, Скотт выступил как новатор в самом жанре поэмы.
      Именно он, по существу, окончательно победил старую классицистическую эпопею, представленную в английской литературе конца XVIII века необозримой продукцией стихотворцев-ремесленников.
      Девять поэм Скотта {"Песнь последнего менестреля", 1805; "Мармион", 1808; "Дева озера", 1810; "Видение дона Родерика", 1811; "Рокби", 1813; "Свадьба в Трирмене", 1813; "Властитель островов", 1814; "Поле Ватерлоо", 1815; "Гарольд Бесстрашный", 1817.} - целый эпический мир, богатый не только содержанием и стихотворным мастерством, строфикой, смелой рифмой, новаторской метрикой, обогащенной занятиями народным стихом, но и жанрами. Так, например, в поэме "Песнь последнего менестреля" воплощен жанр рыцарской сказки, насыщенной веяниями европейской куртуазной поэзии, великим знатоком которой был Скотт. Поэма "Дева озера" - образец поэмы исторической, полной реалий и подлинных фактов. В основе ее действительное событие, конец дома Дугласов, сломленных после долгой борьбы суровой рукою короля Иакова II, главного героя поэмы Скотта.
      Этот жанр исторической поэмы, богатой реалистическими картинами и живыми пейзажами, полнее всего воплощен в поэме "Мармион", которая, как и "Властитель островов", повествует о борьбе шотландцев против английских завоевателей, и особенно в поэме "Рокби". От "Рокби" открывается прямой путь к историческому роману Скотта. Несколько вставных песен из этой поэмы помещены в настоящем томе и дают представление о многоголосом, глубоко поэтическом звучании "Рокби".
      Другие жанры представлены "Видением дона Родерика" и "Гарольдом Бесстрашным". "Видение" - политическая поэма, переносящая в сон вестготского короля Испании Родериха картины будущих событий истории Испании, вплоть до эпопеи народной войны против французов, за которой Скотт следил со всем вниманием британского патриота и врага Наполеона. "Гарольд Бесстрашный" относительно менее интересная поэма, написанная по мотивам скандинавских саг.
      Первые поэмы Скотта предшествовали появлению и триумфу поэм Байрона. {Подробнее об этом см.: В. Жирмунский, Пушкин и Байрон, Л. 1924.} В истории европейской романтической лироэпической поэмы роль Скотта очень велика и, к сожалению, почти забыта.
      Небольшая поэма "Поле Ватерлоо" написана по свежим следам великой битвы, разыгравшейся здесь. Нельзя не сопоставить картину сражения в этой неровной, но во многом новаторской поэме Скотта с двумя другими образами битвы при Ватерлоо, созданными его современниками - с "Одой к Ватерлоо" Роберта Саути и строфами, посвященными Ватерлоо в третьей песни "Странствований Чайлд-Гарольда", Саути в этой оде превзошел самого себя по части официального британского патриотизма и елейного низкопоклонства перед лидерами Священного союза. Байрон создал потрясающее обобщенное изображение побоища, тем более поражающего своей символикой, что ему предпослана весьма реалистическая картина Брюсселя, разбуженного канонадой у Катр-Бра предвестьем битвы при Ватерлоо.
      Скотт пытался дать исторически осмысленную картину события, которое на его взгляд, вполне закономерно - оборвало путь человека, имевшего все задатки стать великим, но погубившего себя и свою страну. Особенно важны строфы, посвященные английским солдатам, подлинным героям битвы, стойко умиравшим вплоть до того момента, когда подход армии Блюхера драматически решил исход сражения. Понятие "мы", звучащее в этой поэме Скотта, обозначает его представление о единстве нации, выраженном в тот день в ее железной воле к победе. Русскому читателю поэмы Скотта не может не броситься в глаза интонация, сближающая некоторые лучшие строфы "Поля Ватерлоо" с "Бородином" Лермонтова. Это ощущение явной близости делает "Поле Ватерлоо" для русского читателя особенно интересным - при очевидном превосходстве "Бородина", этого великого, народного по своему содержанию произведения.
      Шли годы. Появлялись роман за романом Скотта, Вырос Эбботсфорд прославленная резиденция шотландского чародея. А он не переставал писать стихи, о чем свидетельствуют и песни, появляющиеся в его драмах (драмы Скотта написаны тоже стихами), и стихотворения 1810-х и 1820-х годов, многие из которых представлены в нашем томе.
      В 1830 году Скотт переиздал свой сборник "Песни шотландской границы", снабдив его пространным предисловием под заглавием "Вводные замечания о народной поэзии и о различных сборниках британских (преимущественно шотландских) баллад" (см. т. 20 настоящ. издания). В нем была не только историческая справка об изучении баллады в Англии и особенно в Шотландии: это предисловие дышит глубокой поэтичностью, живой, творческой любовью к тому, о чем пишет старый художник.
      Вальтер Скотт остался поэтом до последних лет своей жизни.
      ПЕСНЬ ПОСЛЕДНЕГО МЕНЕСТРЕЛЯ
      События начала поэмы относятся к исходу XVII в. Вступление и отдельные отрывки в концах глав полны отголосков недавней гражданской войны и намеками на них. Нет сомнений в том, что и сам Последний менестрель и приютившие его хозяева замка - сторонники Стюартов, якобиты. Это хорошо известная Скотту среда шотландского дворянства, описанная во многих его романах.
      События повести, вложенной в уста старика, относятся, как писал Скотт в кратком предисловии к поэме, к середине XVI в., когда некоторые из персонажей, упоминаемых в поэме, были известны в Шотландии. Пограничные распри шотландских и английских рыцарей - излюбленная тема поэм Скотта.
      Стр. 384. Баклю - шотландский род, игравший важную роль в пограничных битвах.
      Стр. 387, ...Кресты. Георгия святого... - На знамени и доспехах англичан был изображен крест святого Георгия ("Святой Георгий!" - боевой клич англичан). Боевое знамя шотландцев было украшено синим косоугольным крестом святого Андрея).
      Стр. 389. ...И не отбрасывал он тени... - По средневековому суеверью, дьявол не отбрасывает тени. Это поверье распространялось и на людей, о которых ходила молва, что они продали душу дьяволу. Здесь идет речь о дальнем предке Скотта, легендарном шотландском волшебнике; он был настолько известен в средневековой Европе, что Данте счел нужным поместить его в аду, среди прочих грешников.
      Стр. 392. ...Собьет он спесь с Единорога, Возвысит Месяц и Звезду. - То есть принесет победу Шотландии. Единорог - одно из геральдических изображений в английском гербе, Месяц и Звезда - геральдический символ шотландских рыцарей.
      Стр. 393. Ищейки Перси. - Имеются в виду слуги дома Перси, которые, как и слуги шотландских феодалов Дугласов, действовали на границе и искали повода для нападений и грабежей.
      Стр. 402. Под белым крестом сражался и я... - Рыцарь был участником крестового похода или какого-нибудь предприятия, связанного с войной против мусульманских государств на Ближнем Востоке.
      Стр. 434. Аккра - см, прим. к стр. 187.
      Эскалада - штурмовая лестница (в момент штурма пускались в ход лестницы, приставленные к стенам замка).
      Стр. 440. ...И Галилея и Сион... - Намеки на события крестовых походов: Галилея - область в Палестине, где развертывались многие сражения в эпоху крестовых походов; Сион - Иерусалим, временно захваченный крестоносцами.
      Стр. 446. ...сбит был ...Плантагенет. - Упоминание о старых англо-шотландских распрях. Во время так называемой Столетней войны (1337-1453) между Францией и Англией многие шотландские рыцари служили французской короне. Один из них, Суинтон, в стычке при Боже во Франции выбил из седла брата короля Генриха V Плантагенета, герцога Кларенса. В описании пограничной битвы против англичан копье, которым выбили из седла английского принца королевской крови, упоминается как реликвия.
      Стр. 468. Фицтрейвер - поэт-рыцарь, одно время находившийся при дзоре Генриха VIII. Фицтрейвер подвергался преследованиям за верность католическому вероисповеданию.
      Саррей (собственно, Сарри) Генри Говард, граф Серри (1517-1547) блестящий политический деятель, полководец и поэт, казненный Генрихом VIII.
      Р. Самарин