Фракс (№7) - Фракс на войне

– Я так и думал.

– Значит, вам придется столкнуться с множеством трудностей. И король, и консул Калий хотят, чтобы справедливость восторжествовала, причем как можно быстрее. Никто из должностных лиц Турая не окажет вам никакой помощи.

– Они и так никогда не оказывают мне никакой помощи, – говорю я. – Если вы хотите отговорить меня, Цицерий, то напрасно теряете время.

– Я не собираюсь отговаривать вас. Ведь это я рекомендовал вас жене Лодия.

– Сами вы тоже не станете помогать мне.

– Я не собираюсь защищать его! – резко бросает Цицерий. – Но я хочу, чтобы дело было расследовано должным образом.

– То есть Лодия обвиняют в преступлении, которого он не совершал, и ваша совесть протестует против этого?

Цицерий пристально смотрит на меня. Он уже готов прочитать мне лекцию о том, как вести себя в приличном обществе, ко сдерживается.

– Нет. Против сенатора есть некоторые улики. Я не знаю, насколько они основательны. Если он виновен, то я без сожаления расстанусь с ним. Сенатор Лодий позорит наш город и за последние годы причинил много вреда. Теперь, когда неприятель практически у наших ворот, Лодий представляет собой подрывной элемент, без которого вполне можно обойтись. И все же…

Слова Цицерия повисают в воздухе. Я понимаю намек. Помощник консула – один из немногих политиков, обладающий целостностью натуры. Он, возможно, слишком стремится к почестям, зато не берет взяток. Устранить Лодия было бы и в его интересах, но Цицерий не может видеть, как творится несправедливость.

– Мой помощник Хансий ознакомит вас с деталями дела. Затем вам позволят увидеть сенатора Лодия. И, я думаю, вам лучше пока не участвовать в Малом Военном Совете. Все потрясены трагическими событиями, произошедшими во время последнего собрания. Будет нехорошо, если один из членов станет заниматься защитой виновника преступления.

– Предполагаемого виновника.

– Вот именно.

Цицерий кивает и выходит из комнаты. Наверное, пойдет любоваться на свой новый бюст. Мне он даже удачи не пожелал.

Глава девятая

Улики против сенатора Лодия не слишком убедительны, но их достаточно для того, чтобы повесить предполагаемого преступника, если только не появится другой подозреваемый. Согласно Хансию, информация, поступающая от правительственных магов, еще не является окончательной. Выравнивание лун позволило им заглянуть в прошлое, но результаты все еще туманны. Поблизости от жертвы находилось слишком много людей, что затрудняет возможность отчетливо видеть действия каждого из них. Никто не может сказать определенно, кто подложил яд. Старый Хасий Великолепный – мастер заглядывать в прошлое, однако даже ему не удалось с точностью определить момент, когда сдоба была отравлена. Слишком много людей прошло мимо еды, и даже самое лучшее волшебство не в силах установить поведение каждого в переполненной комнате. Если Лодий и положил что-то в кондитерские изделия, это невозможно доказать с помощью магии.

Хасий изучил остатки выпечки. Конечно же, он выявил на них ауру Лодия, но это ничего не доказывает. Лодий не утверждает, что не прикасался к отравленной пище. Он признает, что передал ее префекту Гальвинию, но настаивает на том, что взял ее с тележки, не зная о смертоносной начинке. На выпечке также обнаружилась аура кухонных работников, помощника Лодия, Гальвиния, сенатора, который взял печенье, но потом передумал и положил его на тележку, и некоторых других, пока не установленных личностей. Удивительно, сколько людей успело прикоснуться к сдобе, прежде чем ее съели. Принимая во внимание энтузиазм, с которым я сам набросился на тележку, мне просто повезло, что я не коснулся отравы.

По словам Хансия, никто в Обители справедливости не верит в то, что Лодий случайно взял печенье. Если бы это было так, значит, яд в еду клали наугад, и любой мог взять отравленный кусок. Тут не просматривается никакого смысла, если только кухонные работники в то утро не решили кого-нибудь прикончить. Однако в таких вещах редко просвечивается злой умысел, пока не копнешь поглубже. Только потому что другого подозреваемого пока нет, нельзя утверждать, что мой клиент на сто процентов виновен.

Я говорю Хансию, что из наличия отравленного печенья на тарелке Лодия можно сделать вывод о том, что кто-то хотел отравить самого сенатора. Хансий потрясен или делает вид, что потрясен.

– Традиционалисты не убивают своих, политических противников.

Насколько мне известно, это правда, хотя я не готов ручаться, что они не убрали кое-кого из них другими методами.

Яд оказался каразином, что редко встречается в наших краях. Каразин производят из растения, которое растет далеко на юге, и его употребление неизменно ведет к смерти. Он также используется для изготовления цветного пергамента, на котором дамы пишут изысканные послания возлюбленным.

– Данное обстоятельство свидетельствует не в пользу сенатора Лодия.

– Почему?

– Потому что он владеет единственной в Турае мастерской, где производится цветной пергамент.

– Ну и что? Любой человек может достать каразин.

Хансий качает головой. Семья Лодия владеет эксклюзивным правом на поставки каразина. Это право даровалось отцу Лодия в те дни, когда их семья еще не выступала против традиционалистов. На Хансия данная улика произвела впечатление, а вот меня она не убедила.

– Итак, Лодий – единственный законный получатель каразина в Турае. Выпечка, начиненная ядом, убивает Гальвиния. Похоже, кто-то хочет подставить моего клиента.

– Ваш клиент передал печенье префекту. А ведь только он один в городе получает подобный яд.

– Значит, его очень грамотно подставили. Но я не вижу доказательств вины моего подопечного. Какой у него может быть мотив?

– Судебный иск, который Гальвиний намеревался выдвинуть против него, – уверенно заявляет Хансий.

Ах да, судебный иск.

– Вы знакомы с деталями дела? – спрашивает меня Хансий.

– Напомните мне их, пожалуйста.

– Префект Гальвиний намеревался привлечь Лодия к суду по обвинению в подделке завещания. Покойный Комозий, умерший в Абеласи в прошлом году, оставил большое состояние. Комозий был кузеном Гальвиния, и, так как у него не оказалось наследников, префект, будучи главой семьи, собирался унаследовать состояние умершего. Однако сенатор Лодий предъявил властям завещание, из которого следовало, что Комозий оставил все состояние ему. Префект утверждал, что завещание подделано в Абеласи по приказу Лодия. Дело вот-вот должно было быть передано в суд, а деньги тем временем заморозили. Со смертью Гальвиния судебное разбирательство приостанавливается, а значит, деньги получит Лодий. Нельзя не признать, что тут кроется сильный мотив, дающий право обвинить этого человека в убийстве.

Я признаю, что некий мотив есть. Подделка документов людей, которые умирают за границей, – давняя проблема. Префект Гальвиний стал бы не первым, которого надули таким образом, лишив всех денег. И все же мне кажется невероятным, чтобы сенатор Лодий стал так рисковать. Он знает, что власти не любят его. Зачем же ему лишние проблемы? Сенатор и без того очень богат.

– Политическая кампания, проводимая Лодием в последние годы, нанесла большой урон бюджету его семьи, – говорит Хансий. – Расследование, проведенное в Обители справедливости, показало, что ему явно не хватает денег для продолжения своей деятельности.

М-да, тут есть о чем поразмыслить.

Макри ждет меня у ворот. Мы садимся в ландус. Она, кажется, не сердится на меня за то, что пришлось так долго ждать. Макри изучала окрестную архитектуру.

– Здесь есть сводчатые арки?

– Несколько. Тут много и других интересных построек. Странно, что дворец и окружающие его здания такие роскошные, а дома в округе Двенадцати морей – настоящие трущобы. Почему население по-прежнему любит короля?

– Сложный вопрос. Наверное, потому что люди всегда любили его. Он – символ нации.

– Хорошо устроился.

– Короли всегда неплохо устраиваются.

– Что ты узнал от Хансия?

– Улики магов не носят окончательного характера, однако префекта Гальвиния отравили ядом, который ввозит в Турай один только Лодий. Гальвиний собирался подавать на Лодия в суд за подделку завещания с целью завладения большой денежной суммой. Сам Лодий нуждается в деньгах, ибо он разорен. Теперь, когда Гальвиний мертв, деньги переходят к сенатору.

– Сильный мотив, – говорит Макри.

– Может быть.

– Считаешь, он невиновен?

– Конечно же, невиновен. Ведь он мой клиент.

Макри говорит, что здесь прослеживается какая-то странная логика. Я не обращаю внимания на ее слова. Пусть практикует логику на лекциях по философии. Когда дело касается моих клиентов, я следую интуиции.

– Моя интуиция подсказывает, что Лодий невиновен.

Макри смотрит мне прямо в глаза.

– Врешь.

Я начинаю сердиться. Макри не настолько проницательна, чтобы знать, когда я лгу, а когда говорю правду.

– Нет, не вру.

– Врешь. Я наблюдала за тобой и вижу все признаки обмана.

– Чепуха. Тебе придется долго изучать тему вранья в цивилизованном мире. Интуиция никогда меня не подводит.

Макри пожимает плечами.

– Ладно. Пусть будет так.

На самом деле моя хваленая интуиция молчит. В конце концов, Лодий вполне мог начинить кондитерские изделия ядом и угостить ими Гальвиния. Надеюсь, что он этого не сделал. Не люблю, когда мои клиенты оказываются убийцами, тогда все как-то путается.

На обратном пути мы чувствуем, что становится холоднее. Я дрожу и закутываюсь в плащ. Поднимаясь по лестнице в свою контору, замечаю, как на мое плечо падает первая снежинка. Наступает зима. Завтра, прежде чем идти на встречу с сенатором Лодием, надо будет наложить на плащ заклинание Подогрева.

Из уважения к рангу сенатора Лодия поместили до суда под домашний арест. Это, конечно, унизительно для человека, принадлежащего к высшему классу, но все же лучше, чем томиться несколько месяцев в камере вместе с обыкновенными преступниками. Правосудие в Турае вершится страшно медленно, и мало шансов на то, что Лодий вскоре предстанет перед судом. Предварительное слушание обычно не начинается, пока не проходят злые холода. Я полагаю, однако, что консул может назначить специальную сессию раньше окончания зимы, чтобы быстрее покончить с делом. У Лодия много сторонников в Турае, и они не станут сложа руки наблюдать за развитием событий. Консул, конечно, рассчитывает на то, что надвигающиеся холода и предполагаемое нападение орков уберегут город от акций гражданского неповиновения, но полной уверенности у него нет.

Суммируя все вышесказанное, можно предположить, что в данных обстоятельствах суд, вероятно, состоится в ближайшее время.

На следующий день встаю гораздо раньше обычного. С трудом выбираюсь из-под одеяла и начинаю накладывать заклинание Подогрева на плащ. Такое простенькое волшебство пока еще удается мне, и оно, принимая во внимание собачий холод турайских зим, все эти годы буквально спасает мне жизнь. Затем я выхожу на улицу, чтобы в первый зимний день попытаться спасти честное имя сенатора Лодия, главного врага консула.

В столь ранний час не видно ни одного ландуса, и мне приходится проделать долгий путь пешком до бульвара Луны и Звезд, прежде чем я нахожу транспорт до округа Тамлин. Повсюду уже царит утреннее оживление – городские торговцы стараются воспользоваться последними деньками, когда еще можно продавать свои товары на улице; с наступлением настоящей зимы мелкая торговля прекратится. Корабли спешат стать на причал в доках; их капитаны радуются тому, что успели добраться домой до свирепых штормов. Последние фургоны, везущие товары с юга, вскоре проедут через городские ворота. Суша и море вокруг Турая вот-вот станут непреодолимы. В сильные холода останавливается движение даже в самом городе. Каждую зиму я мечтаю накопить побольше денег, чтобы не работать и сидеть у жаркого камина в «Секире мщения» с кружкой пива в одной руке и добрым куском оленины в другой. Впрочем, случается такое не часто.

Сенатор Лодий, кажется, не слишком радуется при виде детектива, собирающегося распутать егодело. Он далеко не так радушен, как его жена, и с ходу сообщает мне, что не уверен, гожусь ли я для подобной работы.

– Это преступление, безусловно, является частью заговора традиционалистов с целью дискредитировать меня, а у вас нет нужных связей среди сенаторов, чтобы должным образом провести расследование. Более того, я не одобряю тот факт, что вы приводите в наш дом девушку оркской крови. Мой семейный храм в данный момент подвергается очищению.

Как многие из турайских политиков-демократов, Лодки ужасный сноб. Сенатор до кончиков ногтей.

– Мне тоже не понравилось то, как вы пытались шантажировать меня прошлой зимой. Так что мы квиты. Может быть, расскажете мне какие-то подробности дела?

– Насколько я понимаю, вас рекомендовал моей жене помощник консула Цицерий. Зря она воспользовалась его советом, принимая во внимание антипатию ко мне этого человека. Вы работаете на него?

Я начинаю раздражаться. Я не жду любви от клиентов, но какому следователю понравится, если его называют шпионом. Лишь вспомнив, как обходительна была со мной жена сенатора, я сдерживаюсь.

– Нет.

– Разрешите вам не поверить.

– В чем вы пытаетесь меня обвинить?

– Помощник консула хотел бы иметь в моем доме доносчика.

– Сенатор Лодий, никакие деньги не заставят меня шпионить за клиентом.

– Вы хотите, чтобы вас считали честным человеком? – Сенатор усмехается. – Но когда прошлой зимой мне понадобились ваши услуги, я без особых усилий заставил вас служить.

Теперь я борюсь с собой, чтобы не оскорбить Лодия. Я ведь взял деньги у его жены. Он мой клиент. Делаю последнюю попытку.

– Может быть, расскажете мне о завещании? Гальвиний ведь собирался подать на вас по этому поводу в суд.

Лицо Лодия становится суровым.

– Вы не будете расследовать мое дело.

– Буду.

– Повторяю: вы не будете заниматься этим.

– Я должен. Вас обвиняют в убийстве, сенатор Лодий. Если я хочу добраться до самой сути, мне нужно знать все.

– Без сомнения, помощник консула с удовольствием услышит все подробности, которые вы хотите выведать у меня.

Лодий открыто глумится надо мной. Вот же болван!

– Лодий, вы глупец. Вас хотят повесить, и я единственный, кто в силах вам помочь.

– Это говорит мне человек, которого обвиняют в том, что он бросил свой щит и дезертировал с поля боя.

– И что?

– А то, что у вас есть веская причина работать на Цицерия. Наверняка он обещал снять с вас все обвинения, если вы согласитесь шпионить за мной.

Я делаю три шага в направлении Лодия и сильно толкаю его животом. Сенатор отлетает к дальней стене и тяжело падает на пол, однако быстро вскакивает на ноги. Он в ярости.

– Как вы смеете прикасаться ко мне?

– Считайте, что вам повезло. Не будь вы моим клиентом, я бы вам голову оторвал.

Выхожу из комнаты и направляюсь домой. Сейчас я так раздраконился, что самый свирепый дракон и в подметки мне не годится. Вступив в спор относительно ландуса на бульваре Луны и Звезд с каким-то купцом, торгующим шерстью, я не выдерживаю и безжалостно отбрасываю его в сторону. Не могу поверить, что меня обвинили в таком низком предательстве. Закутываюсь в теплый плащ и смотрю в окошко ландуса. Порхает легкий снежок, дует восточный ветер. Впервые я чувствую приближение оркских войск. Интуиция. По крайней мере я склонен ей верить. А она говорит, что оркские армии идут на нас.

Интересно, есть ли в королевстве принца Амрага детективы, которые шныряют по улицам, стараясь снять подозрения в убийстве с какого-то оркского аристократа? Сомневаюсь. Макри, единственный человек в Турае, живший в оркском обществе, утверждает, что их уровень цивилизации не такой примитивный, как хотелось бы думать людям. Возможно, она права. Но даже если и так, я никогда не слышал об оркских детективах. Если такие типы существуют, то я сочувствую им.

– Как дела у сенатора? – интересуется Гурд, когда я подхожу к стойке и протягиваю руку, чтобы принять кружку освежающего пива.

– Пришлось его приложить маленько.

– Я имею в виду твоего клиента.

– О нем я и говорю.

Гурд в недоумении.

– Не думал, что ты на такое способен.

– А что делать, некоторых клиентов приходится битьем наставлять на путь истинный.

– На севере мы обходились без детективов, – говорит Гурд. – Да у нас и преступности, собственно, нет. Разве что кто сопрет бочку тюленьего жира в соседней деревне… – Он вздыхает. – Не думаю, что мне вновь удастся увидеть родную деревню.

– Почему?

– Да ладно, Фракс. Разве кому-то удастся выжить в этой войне?

В таверне появляется Макри, одетая в свою обычную одежду – короткую мужскую тунику. Ее сопровождают Ханама и еще одна женщина, мне незнакомая. Они идут к лестнице, делая вид, что не замечают нас.

– Они от кого-то прячутся? – спрашиваю я Гурда.

– Не думаю.

– А по-моему, прячутся. Не доверяю я Ханаме. Всякий раз, когда она общается с Макри, случаются неприятности.

– Ты имеешь в виду покушение на убийство?

Я качаю головой.

– Нет. Ханама не станет делить с кем-то заказы. Но что-то нехорошее все равно происходит.

Гурд кивает:

– В тех краях, откуда я родом, женщина вроде Ханамы не убивала бы людей. Она сидела бы дома и готовила бы тюлений жир.

– Хорошее занятие. Город Турай мог бы многому поучиться у твоих земляков, Гурд.

Интересно, что замышляет Макри? Я знаю, что она не учит Ханаму читать. Маленькая убийца – образованная женщина. С того момента как жену сенатора Эрминию приговорили к смерти, Макри ведет себя весьма странно.

– Тебе не кажется, что они собирают деньги для обжалования приговора?

– Кто?

– Ассоциация благородных дам.

Одно упоминание об этой организации заставляет Гурда нахмуриться.

– Лучше бы ей не заниматься этим в моей таверне.

Мало кто в Турае испытывает симпатии к Ассоциации благородных дам. Король не любит их, консулу они не нравятся, не в восторге от них и сенат. Владельцы таверн, равно как и детективы, тоже недолюбливают их.

– Эрминия убила своего мужа, – замечаю я. – Чего они ждут от властей города? Чтобы ей дали медаль?

– Она заслужила виселицу, – качая головой, говорит Гурд.

– Вне всяких сомнений.

– В прошлом месяце сенатору Диванию разрешили отбыть в изгнание после того, как он спустил жену с лестницы, – говорит Танроз.

– Это совсем другое дело, – отвечаю я. – Диваний – герой войны.

– Ну и что?

– Героев войны нельзя казнить. Это не пойдет на пользу городу. Особенно учитывая нападение орков.

– Какое лицемерие! – Танроз переводит взгляд на Гурда.

– Как раз об этом я и говорю Фраксу, – соглашается Гурд. – В нашей деревне мы хорошо обращались с женщинами.

Я настолько потрясен предательством Гурда, что не могу вымолвить ни слова. Танроз обнимает его.

– Фракс, тебе стоит поучиться у Гурда. Жизнь в городе меняется, а ты застрял в прошлом.

С меня довольно. Беру пиво и сажусь за столик перед камином, чтобы хорошенько обдумать план расследования. Тут очень уютно, и после недолгих раздумий я погружаюсь в сладкий сон.

Глава десятая

Спустя две недели зима сковывает весь город. Снег покрывает землю, дует резкий северо-восточный ветер. Суровое время года, но для нас это не так уж и плохо. Оркам не подойти к городу до окончания зимы, что бы там ни твердила Лисутарида. Никто из магов и политиков не верит в возможность зимнего нападения. Впрочем, теперь, когда Малый Военный Совет больше не нуждается в моих услугах, я не знаю, о чем они там говорят. Кое-какие слухи, правда, доходят; Астрат Тройная Луна передает их мне. Мой старый друг Астрат впал в немилость из-за того, что вел себя крайне неосторожно, будучи официальным магом на стадионе Супербия. Его должность подразумевала неподкупность, однако Астрат проявил слабость. К счастью, его не изгнали из Гильдии чародеев, и он в курсе всех новостей.

Думаю, старый Астрат с нетерпением ждет начала войны. Его призовут в армию, и он получит шанс обелить себя, если собьет парочку драконов. Магов в военное время очень ценят, и все они будут задействованы в сражении. Ходят даже слухи о том, что призовут Кемлата Истребителя Орков. В данный момент он в изгнании, так как подозревается в убийстве. А во время прошлой войны маг принес немалую пользу.

По словам Астрата, Лисутариду подвергли остракизму в связи с ее теорией о том, что принц Амраг может начать наступление зимой. Это привело к ослаблению ее влияния в Военном Совете. Овиний Верный неблагоприятно отзывался о ней в своем докладе королю. Принц Диз-Акан, которому подчиняется Военный Совет, якобы заявил в частном разговоре, что глава Гильдии чародеев теряет былую силу.

Что касается приготовлений к войне, они идут относительно хорошо. Весь Запад взбудоражен, и, вопреки пессимистическим прогнозам, многие союзники с энтузиазмом откликнулись на призыв Турая. Симиния, большое государство к западу от Турая, пришлет армию, как только закончится зима. Лиге городов-государств удалось преодолеть разногласия, и каждый участник делает необходимые приготовления. Лига соберет армию под командованием абеласинского генерала Хифира, которого повсюду уважают за заслуги в прошлой войне. Войска дальнего запада – Хадасса, Камара и другие города – прибудут вслед за симинийцами. Даже Ниож, кажется, готов сотрудничать. Восточные границы Ниожа не так уж далеки от Оркских Земель, однако защищены горной преградой, которую не в силах преодолеть никакая армия. Тем не менее, если орки пойдут войной на Турай, ничто не помешает им повернуть на север и двинуться на Ниож с юга. По этой причине ниожцам выгоднее защищаться на турайской территории, чем на своей собственной.

Эльфы прислали сообщение, что они приплывут, как только море немного успокоится. У Турая хорошие отношения с большинством эльфийских народов, и мы можем на них полагаться. По всему западу и югу государства вооружаются, готовятся к войне. Хорошая новость. Турай – город-ключ. Пройдя через узкую полоску земли, на которой располагается наш город, орки могут легко покорить остальной Запад. Вот почему даже не жалующие нас симинийцы готовы защищать турайские рубежи. Благодаря ранним предупреждениям Лисутариды нам, возможно, все-таки удастся отбросить врага.

Действующая армия Турая крайне мала. Во время национального кризиса призывают всех боеспособных мужчин. Если позволит погода, за стенами города будут проводить учения фаланг. В последние годы этим, к сожалению, пренебрегали, хотя большая часть населения так или иначе служила в армии. Любой человек, достигший тридцатилетнего возраста, вне зависимости от должности, обязан взять в руки меч или копье и вступить в бой с врагом.

Чтобы увеличить силы, мы рекрутируем наемников, что ведет к росту населения города. Они прибывают поодиночке или небольшими группами. Королю удалось нанять несколько тысяч человек в Сумарке, расположенном на далеком севере. Воины вошли в город еще до наступления зимы и разместились на стадионе Супербия, прямо за стенами города.

Из-за такого большого количества наемников Макри теперь постоянно занята, обслуживая столы, что мешает ей жаловаться мне на то, что колледж закрыт на период зимы. Зато она жалуется на манеры наемников. Впрочем, Макри очень быстро заставила их уважать себя. В «Секире мщения» идет бойкая торговля напитками и едой. Такое положение дел, естественно, нравится Гурду. А еще для него большое удовольствие поболтать со старыми знакомыми, соратниками прошлых лет. При виде бывшего товарища, который теперь владелец таверны, они смеются, грохочут кулаками по столам и желают знать, почему старый солдат зарабатывает на жизнь торговлей пивом.

– У меня отлично идут дела, негодяи, – громыхает Гурд. – И не сомневайтесь: когда прибудут орки, я начну рубить их на части, пока вы, слабаки, еще будете нежиться в койках.

Гурд вынимает из-за стойки секиру и начинает размахивать ею, показывая, что вовсе не утратил свое мастерство. Наемники отвечают ему дружным смехом, ведрами заливают в себя спиртное и бросают на Макри сладострастные взгляды. На шее у девушки висит кошелек, куда она складывает чаевые, и, надо отметить, сейчас она зарабатывает больше, чем когда-либо в прошлом. Война – очень хороший бизнес, по крайней мере для таверн и борделей.

Танроз и Гурд, кажется, помирились. Может, они и не собираются немедленно пожениться, но их отношения носят дружеский характер. В результате этого и принимая во внимание рост доходов, Гурд перестал походить на ниожскую шлюху и снова превратился в веселого варвара, с которым я весь мир прошагал бок о бок. Такие перемены можно только приветствовать. Равно как и возвращение Танроз на кухню. Впервые за многие месяцы мне удалось утолить голод. Предвидя увеличение спроса на еду, Танроз не отказывается от услуг Эльсиор и учит ее искусству приготовления пищи. Похвальная идея. Если Танроз убьют на войне, я не останусь без тарелки прилично приготовленного тушеного мяса.

– Ты собираешься стать командующим войсками? – спрашивает Макри.

– Командующим? Сомневаюсь.

– Но ведь ты трибун. Ты состоишь в Малом Военном Совете. И у тебя есть опыт участия в боевых действиях.

– Все это очень хорошо, – соглашаюсь я, – только меня выгнали из Совета. А остальное в нашем городе не имеет большого значения. Все командующие принадлежат к классу сенаторов. Никто, чье имя оканчивается на «акс» или «оке», никогда не был произведен в высший чин. В любом случае, с тех пор как я стал заниматься делом Лодия, меня как бы заморозили. Фракса в Тамлине ждут как орка на эльфийской свадьбе. Я уже три недели расследую преступление и практически не продвинулся вперед.

– Почему бы тебе не бросить это дело? Лодию ты не нравишься.

– Меня наняла его жена. Я взял у нее деньги. Лодий – мой клиент, нравлюсь я ему или нет.

Такова теория. На практике я в общем-то топчусь на месте. Расследование со всех сторон блокируется. Любой чиновник, с которым я хочу поговорить, либо занят, либо в отъезде. Власти хотят пришить убийство Лодию, и нетрудно понять почему. У Лодия такая мощная поддержка среди недовольной части населения, что дворец боялся идти против него. Теперь же, когда орки стоят чуть ли не у городских ворот, а обыватели объединяются для защиты государства, король и его партия спешат воспользоваться шансом избавиться от Лодия.

– Так пусть его повесят, – говорит Макри.

– Я не могу этого допустить. Вдруг он невиновен?

Макри пожимает плечами. Всякий раз, как Макри подозревает, что я придерживаюсь каких-то моральных правил, она начинает смеяться и напоминает мне о многочисленных случаях, когда я вел себя крайне аморально. Не знаю, шутит она или говорит всерьез. По-своему она весьма нравственная женщина.

– На самом деле тебя не очень беспокоит то обстоятельство, виновен он или нет, верно? Просто тебе не хочется подводить клиента.

– Может быть.

– Странно, – говорит Макри. – Иногда на арене гладиаторов меня заставляли выступать с напарником. Мне очень не нравилось, когда их убивали. Я старалась по возможности защищать их и убивала их противников. По крайней мере иногда. Но такое, очевидно, случалось лишь потому, что я любила убивать.

– Ты любила убивать?

– Само собой.

– Ты, должно быть, с нетерпением ждешь начала войны.

– Точно.

– Мы ведь скорее всего погибнем, – замечаю я. Макри пожимает плечами. Ее не страшит смерть, пока есть возможность убивать орков в больших количествах. Макри их страшно ненавидит.

Обдумываю следующие шаги в расследовании. Благодаря Астрату Тройной Луне я имел возможность увидеть все лучшие картинки, полученные Гильдией чародеев, когда они пытались заглянуть в прошлое. Нам повезло даже меньше, чем Хасию Великолепному. Слишком много поблизости людей, и нет никакой ясности. Астрат сбит с толку. По его расчетам, выравнивание лун в момент совершения преступления должно способствовать лучшему магическому видению.

– Что-то блокирует поле зрения?

– Астрат так не думает.

Картинки не такие чистые, как я ожидал, но иногда такое случается. Маги не могут объяснить все.

Изображения, добытые Астратом, говорят мне больше, чем сообщил Хансий. Прежде чем пойти на собрание, Лодий некоторое время находился в коридоре, что свидетельствует не в его пользу. С другой стороны, по коридору прошло много людей: сенаторы шествовали туда и обратно, обсуждая друг с другом различные вопросы, претор Капатий спорил о чем-то с префектом Дринием. Потом к ним присоединились Цицерий и Хансий. Консул Калий и его помощник Беварий разговаривали с Риттием. Однако в их поведении нет абсолютно ничего подозрительного, и никто из них, насколько можно видеть, не заходил на кухню.

Так как официальные лица не желали со мной встречаться, я начал наносить визиты сторонникам Лодия, стараясь найти какую-нибудь зацепку в противоположном лагере, но у них оказалось нелегко выведать что-то интересное. Приверженцы Лодия опасаются меня. Знают, видно, что сенатор Лодий не доверяет Фраксу.

Мне удалось поговорить с человеком, который отвечал за приготовление выпечки, ставшей причиной смерти префекта Гальвиния. В каком-то отношении посещение консульской кухни пошло мне на пользу. Главный там – Эрисокс, отличный повар. Он охотно угощал меня образцами своего искусства. Лишь только отведав угощение, я сразу же признал его как великого мастера своего дела, с которым очень приятно познакомиться. Мы разговаривали о кондитерских изделиях, оленине, рыбе и других интересных вещах. Эрисокс любит всякую еду, и тот факт, что ему приходится готовить изысканные блюда для гостей консула, вовсе не означает, что он гнушается тарелки тушеного мяса, которое особенно полезно в холодное зимнее время.

К сожалению, сей великий человек не смог сообщить мне что-нибудь важное об убийстве. Шеф-повар клялся, что посторонние в тот день на кухню не заходили. Я допрашивал его с большим пристрастием, но он твердо стоял на своем. Никто не беспокоил Эрисокса во время приготовления еды, и он ни под каким предлогом не покидал кухню.