Глава 23

Джек проснулся в потрясающе хорошем настроении — он на удивление хорошо выспался и отдохнул. Какое-то время он тихо лежал в своем теплом коконе, постепенно возвращаясь в реальность. Шевелиться не хотелось, даже глаза открывать. Хотелось просто лежать и наслаждаться покоем.

Сознание постепенно фиксировало приметы его нынешнего местоположения: ни скрежета тормозов об асфальт, ни воя сирен, ни рева двигателей — лишь щебет птиц и мычание коров где-то вдали. Ноздри щекотал запах свежескошенной травы и жареного бекона. Золотистый свет пробивался сквозь смеженные веки, обещая солнечный день. Джек почесал колено, сладко зевнул и улыбнулся. Покрутил головой, дабы убедиться, что он в самом деле в Англии — о! в июне! — и чуть не умер от шока. В постели кто-то был! Женщина с растрепанными золотистыми волосами, очень и очень знакомыми.

Джек мигом выпрыгнул из кровати на потертый коврик и стал лихорадочно приглаживать волосы. Что? Как? Когда? Он окинул взглядом комнату в поисках ответа. Шезлонг был пуст. Рядом с ним валялось одеяло, в которое вчера вечером завернулась Фрея. Одежда, и его и Фреи, лежала аккуратно сложенная на разных стульях. Он не видел никаких признаков… неадекватного поведения. Тут неожиданная мысль пришла ему в голову, и он осторожно опустил глаза: пижама была на нем, обе половины. Он на цыпочках обошел кровать, вздрагивая и кривясь, как от боли, при каждом скрипе древних половиц, и заглянул Фрее в лицо. Она крепко спала, укрытая до самого подбородка, так что он не мог определить, есть на ней что-нибудь или нет. Безусловно, он вспомнил бы, если бы что-то… Нет, не надо было пить этот портвейн.

Как тихо она спит. Веки ее неподвижны, губы чуть-чуть приоткрыты, дыхания почти не слышно. Она лежит на боку, одна щека прижата к подушке, другая — раскрасневшаяся — чуть золотится от падающего на нее солнца. Джек не мог удержаться от улыбки — во сне Фрея была такая тихая, совсем не похожая на себя бодрствующую. Словно почувствовав на себе его пристальный взгляд, она глубоко вдохнула. Джек отскочил, но Фрея лишь повернулась, устроившись поудобнее. Однако она могла в любую минуту проснуться, и Джек решил удалиться в ванную, чтобы обдумать создавшуюся ситуацию.

Пока горячая вода с шумом лилась в ванну, Джек снял пижамную куртку и намылил физиономию кисточкой для бритья. Из зеркала на него смотрели озабоченные глаза. Не в первый раз он проснулся утром, неожиданно обнаружив женщину у себя в постели. Не очень приятно, когда не можешь вспомнить, как она туда попала и вообще кто она такая, хотя, к чести Джека будь сказано, с ним давно ничего подобного не случалось. Но проснуться рядом с Фреей! Ситуация не просто неловкая. Умопомрачительная!

Джек поморщился при воспоминании о своей промашке, совершенной много лет назад, когда они оба отправились отмечать продажу его первого рассказа. Фрее он рассказал об этом событии первой, он так хотел произвести на нее впечатление. Он никогда не встречал таких женщин, как Фрея, — красивых, порывистых, умных. Она была остра на язык, находчива и по-английски неожиданна, она много знала и многое успела повидать. (Когда я была в Венеции… или в Толедо, или в Осло, или в Зальцбурге.) Тогда он, двадцатитрехлетний мальчишка, был на седьмом небе от счастья, когда отправился к ней на свидание. Конечно, у него было много подружек, но они не шли ни в какое сравнение с Фреей. Внезапно он оказался в роскошном ресторане, в нью-йоркском Сити, с блондинкой из фильмов Хичкока, шикарно одетой — специально для него. Прямо Скотт Фицджеральд! Они болтали и смеялись, и, может, он выпил лишний бокал арманьяка (он и слово-то это впервые услышал от нее). Потом он проводил ее домой, в обшарпанный пансион в двух кварталах от такого же дома, в котором жил сам, и пожелал ей спокойной ночи: поцелуй в надушенную щечку, взмах руки, щелканье замка. Он спустился на два пролета вниз, затем вернулся, постучал в ее дверь и, как только она открыла, выпалил: «Я хочу тебя».

Ой-ой! Джек дотронулся до пореза под подбородком, включил холодную воду и плеснул на ранку. Ванна уже наполнилась. Джек залез в нее и поскользнулся на странно зернистой эмали. «Я хочу тебя!» Джек закрыл глаза. Как грубо, как резко, как неучтиво! После секундной паузы она улыбнулась своей насмешливой улыбкой и выгнула дугой свои роскошные брови. «Не будь смешным, Джек. Я для тебя слишком стара».

Это воспоминание заставило Джека сесть в ванне. Он потянулся за мылом — просто чтобы что-то делать. Взглянул на серо-зеленую резиновую мочалку с сомнением, но все же намылил ее и принялся с остервенением растирать тело. Ледышка, вот она кто, сказал он себе тогда, хотя ее многочисленные романы убеждали в обратном; просто он ей не нравился. К счастью, она ни разу не упомянула о том случае; скорее всего забыла о нем. Но в его память он врезался намертво, и Джек поклялся себе никогда больше не совершать подобной ошибки.

Так как насчет прошлой ночи? Могли он?.. А она?.. Джек заметил огромного жирного паука, свившего паутину в дальнем углу ванной, и решил, что следует внести в этот вопрос ясность. Он вытащил пробку, накинул цепочку, которой она крепилась к ванне, на кран и вылез на деревянный настил времен, очевидно, Второй мировой, призванный служить ковриком. Самое ужасное, что события прошлой ночи напрочь вылетели из его сознания. Придется довольствоваться тем, что скажет Фрея.

Джек вытерся насухо, проверил, не кровоточит ли порез, обмотал узкое ветхое полотенце вокруг талии, закинул пижаму на плечо и открыл дверь. Так, надо подумать: вниз по ступеням, потом направо (или налево?). Он чуть было не заблудился, когда женский голос у него за спиной весело произнес:

— Доброе утро, Тарзан. Хорошо спалось?

Джек обернулся и увидел Тэш, полуодетую во что-то из розового шелка. Воздавая ему должное взглядом, она поощрительно улыбалась.

— Да, спасибо.

Ее кошачья улыбочка красноречиво свидетельствовала: она-то знает, что с ним было этой ночью, а он — нет. Джек придержал рукой полотенце.

— Ваша спальня вон там, — указала она, — а это семейное крыло. — Она отступила на шаг и помахала ему рукой: — Бай-бай.

Джек проводил ее взглядом. Почему, интересно, Фрея не живет в «семейном крыле»? — пронеслось у него в голове. Джек расправил плечи и выпятил грудь. Тарзан, говоришь?

Отыскав дверь в их с Фреей спальню, он остановился, прислушиваясь. Было тихо. Фрея либо спит, либо уже завтракает внизу. Лучше бы второе, куда проще при сложившихся обстоятельствах встретиться на людях. Джек нажал на ручку. Дверь поддалась. Он вошел и огляделся. Фрея полулежала на подушках, в глазах ее не было ни капли сонливости, а на губах играла довольная улыбка.

— Привет, — осторожно сказал Джек.

— И тебе доброе утро. — Ее хрипловатый голос и то, каким взглядом она окинула его обнаженный торс, подразумевали определенную меру интимности.

Стараясь выиграть время, Джек тщательно прикрыл за собой дверь и прошел на нейтральную территорию в центре комнаты. Она выглядела довольно сексуально, растрепанная и озорная, но простыня укрывала ее до самой шеи. Трудно было сказать, есть на ней что-нибудь или нет.

— Ты… э… хорошо спала? — спросил он.

— О, великолепно. — Она соблазнительно взмахнула ресницами, метнув из-под них синий искристый взгляд. — Конечно, не всю ночь…

Джек глубокомысленно кивнул, гадая, что она имела в виду. Он чувствовал себя полным идиотом, стоя перед ней обмотанный полотенцем, но одеваться у нее на глазах не решился. Наконец он решил поступить как Джон Вейн. Перебросив пижаму через плечо, он втянул живот.

— И как?.. — Он указал на шезлонг.

— Ужасно. — Фрея слегка передернула плечами.

Джек снова кивнул, прикусив нижнюю губу. Жаль, не было табачка во рту, не то он картинно сплюнул бы жвачку на пол.

— Ты был прав, Джек. Кровать — куда лучше.

Джек сглотнул.

Она села поудобнее, сексуально извиваясь, и глубоко, роскошно вздохнула.

— О Джек! Ночь была незабываемой.

Джек выпучил глаза:

— Еще бы!

Поскольку она молчала, а ему сказать было нечего, Джек с болезненной остротой стал понимать, что его реакция оказалась неадекватной. Улыбка Фреи померкла.

— Только не говори мне, что ты не помнишь!

— Ну… Мне классно! Но подробностей я и в самом деле не помню.

— О Джек! Как ты мог забыть? — Голос ее дрожал от обиды. — Как ты по-хозяйски натянул на себя одеяло… Этот могучий храп, похожий на ржание дикого жеребца… Как сексуально ты ворочался, как неистовый гиппо… гиппо…

Фрея хохотала как безумная. Она согнулась пополам, схватившись за живот и упав на колени. Простыня соскользнула, и оказалось, что она в джинсах и футболке.

— Очень смешно, — сказал Джек. Он должен был знать. Да он и знал, что так будет. Он с достоинством подошел к гардеробу и вытащил рубашку, придумывая, как бы получше отомстить.

Фрея поднесла простыню к мокрым от слез глазам:

— Честное слово, Джек, посмотрел бы ты на себя, когда храпел с открытым ртом. Все равно что заниматься любовью с китом, которого усыпили.

Она вскочила на ноги и принялась прыгать на пружинах, восклицая: «Мне здорово! Мне здорово!», и бить себя в грудь кулаками. Джек еще не видел ее такой.

Джек, нисколько не разделяя ее веселья, застегивал пуговицы.

— По крайней мере я не разговариваю во сне, — сказал он как бы между прочим.

— Что? — Фрея перестала прыгать. — Хочешь сказать, что я разговариваю? — Она сдвинула брови. — Чушь.

Джек пожал плечами:

— Если хочешь, могу сказать, что ты говорила.

— Со мной такого не бывает.

— Оставайся при своем мнении.

— Ну и что же я говорила?

— Я лучше промолчу.

— Давай выкладывай.

— Скажи «пожалуйста».

Фрея топнула ногой:

— Говори!

— Ладно. — Джек сложил руки на животе, потупился и тонким голосом произнес: — О, Джек, какой ты красавчик! Какой гениальный! О, Джек, будь со мной нежным. Ой!

Подушка угодила ему прямо в физиономию. Он швырнул ее обратно. Она запустила в него второй. Разразилась настоящая подушечная война. Фрея пряталась за столбами, поддерживающими балдахин. Но ей приходилось выходить за подушками, и во время одной такой вылазки Джек сумел точным ударом подушки сбить ее с ног. Он вскинул руки, издав победный клич, мгновенно забыв о полотенце, едва державшемся на бедрах. Он почувствовал, как узел ослаб и оно упало на пол. Фрея, корчась от смеха, схватилась за балдахин, который оказался не слишком надежно закреплен, и вся конструкция повалилась на нее. Фрея выбралась из пыльных складок, моргая от набившейся в глаза пыли, с черной полоской грязи на носу как раз в тот момент, когда Джек успел вернуть полотенце на место. Вокруг них, словно снежинки, кружились перья, медленно оседая на пол. Наконец глаза их встретились, предлагая перемирие.

— Завтрак? — сказал Джек.

Глава 24

Они застали Аннабел на кухне. Она была в очках, в руках держала папку.

Пока Фрея жарила себе и Джеку яичницу, какие-то молодые люди с серьгами в ушах, а также местные жительницы в фартуках появлялись и исчезали, принимая распоряжения относительно цветов, провизии, машин и белья. Сегодня останется на ночь не меньше дюжины гостей, включая парочку подружек невесты и родителей Роланда (ужасно богатые, мы должны произвести впечатление); Роланд с друзьями остановится в местной гостинице. Большинство «молодых людей» приедут из Лондона на поезде; их надо встретить на станции и довезти до места. Отец Фреи отправился к Труро за книгой, которую он заказал (именно сегодня! Фрея, твой отец просто невозможный человек!). Тэш, естественно, нервничала (свадьба все-таки) и на этой почве страдала мигренью (бедняжка!). Поэтому отправилась в спальню полежать. Отношения Фреи с мачехой так сложились, что Аннабел просто не могла не нагрузить падчерицу какой-нибудь работой: от нарезки роз, чтобы украсить стол к ужину, до выгонки глистов у собак, и Фрея не могла сказать «нет». Поэтому мрачно жевала еду, ожидая, пока на голову ей опустится топор.

Но топор так и не опустился. Джек уговорил Аннабел присесть рядом с ним и выпить чашечку кофе. Он вместе с ней просмотрел список, терпеливо выслушивая объяснения по поводу того, что необходимо сделать и почему она ничего не успеет! Затем он взял у нее ручку и каким-то образом сократил нескончаемый список дел до пяти пунктов. Обвел один, пометив его «Дж. и Ф.», и вернул несколько растерянной Аннабел.

— Мы вернемся около шести, — объявил он.

Работа, которую вызвался сделать Джек, включала поездку на станцию с заездом в паб и заказ свежей рыбы в деревне, которую Фрея так или иначе собиралась ему показать. В общем, теперь в их распоряжении был целый день.

— Как тебе это удалось? — спросила Фрея, когда они шли к машине.

— В Оуксборо полно таких женщин: они счастливы, лишь когда у них по уши дел, но при этом любят жаловаться на занятость. С Аннабел все в порядке. Она просто побаивается тебя.

— Побаивается? — Фрея даже остановилась. Она помнила, сколько раз глотала обиду и вежливо соглашалась исполнить любое поручение, чтобы Аннабел не наябедничала отцу. — Почему?

— Ты умна, живешь в столице, ты — высокая стройная блондинка, и ее муж тебя обожает. Она — провинциальная домохозяйка средних лет, изо всех сил старается не ударить в грязь лицом и одновременно тянуть все это. — Джек обвел рукой двор с цыплятами, и сад, и громадный ветшающий дом. — Просить тебя сделать то или это в ее понимании все равно, что сказать тебе, что ты — член семьи и это твой дом, если даже ты сюда редко приезжаешь, а когда появляешься, пугаешь ее до бесчувствия. С тебя ведь не убудет, если ты станешь с ней немного поласковее, не так ли? Так кто сядет за руль?

Фрея настолько ошалела от краткой лекции по психоанализу, что не расслышала вопроса. Аннабел — злая мачеха, которая разбила ей жизнь и украла у нее отца, — ее боится? Аннабел, которая преподнесла ее отцу вторую дочь, когда ему вполне хватало одной — собственной. Мысль о том, что Аннабел могла быть нормальным человеческим созданием, со средними пропорциями плохого и хорошего в характере, казалась Фрее революционной. Фрея только сейчас заметила, что Джек вопросительно смотрит на нее, держа ключи на протянутой ладони. Фрея надела солнечные очки, спрятав под ними глаза.

— Я поведу.

Вначале они заехали в паб с гостиницей на втором этаже, где должны были поселиться Роланд с компанией, и, согласно инструкциям Аннабел, проверили, все ли готово к их приезду. Затем Фрея повернула на запад, к морю, умело ведя машину по узким улочкам, где по обеим сторонам тянулись живые изгороди из жимолости и шиповника в цвету. Солнце поднялось высоко. Стало жарко — на небе ни облачка. Сквозь открытые окна машины слышны были надрывные крики чаек и рокот моря. Впервые с тех пор, как она приехала в Англию, Фрея почувствовала, что напряжение начинает спадать. Если не считать того, что она проспала и проснулась в кровати Джека, все шло нормально. Впереди был целый день, суливший только приятное.

Она провезла Джека мимо своей любимой церкви, так близко расположенной к морю, что во время шторма вода подходила к паперти. Несмотря ни на что, здание простояло пять веков и могло простоять еще пять. Затем она свернула к востоку и вернулась в деревню, в рыбную лавку у самого причала. Лодки слегка покачивались в гавани, окруженной серыми каменными коттеджами, — было время отлива. Покончив с заказом Аннабел, Фрея сделала свой собственный — разумеется, поменьше: пару хрустящих рогаликов со свежим крабовым мясом, которые она упаковала в рюкзак, где уже лежала бутылка воды, пакет сочных слив и купальник. В ее планы, в которые она за завтраком посвятила и Джека, входила прогулка до пляжа, где они могли бы устроить пикник и поплавать.

Фрея никогда не была с Джеком за городом и не знала, как он себя поведет. Он мог оказаться одним из тех достойных презрения типов, которые ни за что не желают выходить из машины, опасаясь запачкать туфли, и ждут, что им дадут орден за то, что они прошли милю по пересеченной местности. Джек шел рядом с ней в хорошем темпе с рюкзаком за спиной и, кажется, наслаждался буквально всем — от оригинальной конструкции из камней до задумчивой овцы, жующей живую изгородь. Его забавляло, что цветы с остроконечными саблеобразными лепестками здесь называли «свистящими Джеками». Узкая пешеходная тропка, то поднимаясь, то ныряя под гору сквозь заросли папоротника, доходившего им до пояса, и колючей ежевики, проходила по открытым всем ветрам утесам, мимо разрушенных башен и заброшенных медных копей, огибала усыпанные галькой бухточки и уставленные палатками кемпинги. Они шли и шли, пока не оказались высоко над мысом желтого гладкого песка, омываемого синим морем. Кое-как они спустились, соскальзывая по каменистой тропинке, вниз и, горячие и пыльные, упали на песок почти пустынного пляжа. Неглубокая пещера в утесе давала тень — прекрасное место для пикника и достаточно уединенное, чтобы Фрея могла переодеть купальник.

— Кто последний, тот дурак! — по-детски закричала Фрея и бегом бросилась в воду. — Здорово! — крикнула она Джеку, стуча зубами от холода — вода была ледяная. Она смотрела, как он бросился в воду следом, и зашлась от смеха, когда он выскочил, словно ужаленный, возмущенно крича. Она оставалась в воде ровно столько, чтобы доказать Джеку, какая она закаленная, потом, посиневшая, выскочила на песок, и они носились друг за другом по песчаному берегу, пока не согрелись, потом просто гуляли, собирая ракушки и изучая птичьи следы на песке, распугивая крохотных крабов, спешащих забраться в свои норки. Сидя на полотенцах, они перекусили, глядя на рыбачьи лодки на горизонте, потом легли на животы, подставляя спины солнцу и играя на песке в крестики-нолики. Они болтали о своих школьных каникулах, об общих знакомых, о фильмах, которые оба смотрели, спорили о том, где лучше жить: в городе или за городом, пока монотонный шум волн не убаюкал их. Лишь когда Фрея почувствовала, как прохладная тень, падавшая от Джека, легла ей на спину, и услышала его голос, напоминающий, что пора возвращаться, она поняла, что уснула. На обратном пути впереди шел Джек. Фрея тащилась за ним. Она опьянела от солнца, кожу приятно пощипывало от соли и песка.

В деревне они погрузили в багажник пенопластовые ящики с рыбой, переложенной льдом, и направились на железнодорожную станцию. Фрея никогда не видела Роланда. Знала лишь, что ему двадцать девять, что он служит в какой-то частной фирме и очень много зарабатывает. Тэш хвасталась его «ультраклассной» лондонской квартирой, в которой провела не одну ночь, в перестроенном торговом складе на южном берегу Темзы с видом на Тауэрский мост, квартирой, которую он приобрел благодаря какой-то очень удачной сделке. Но, когда поезд прибыл, она сразу поняла, кто из пассажиров прибыл на свадьбу. Трое молодых мужчин выглядели так, словно весь неблизкий путь из столицы только и делали, что пили. Забросив чемоданы на багажную тележку, двое из них принялись толкать ее по платформе, приплясывая на бегу и выкрикивая пьяными голосами заздравную жениху, в то время как третий, предположительно Роланд, взгромоздился на чемоданы, оккупировав тележку в качестве пассажира. Темноволосый, с очень белой кожей, с темными, чуть навыкате глазами, он был вызывающе хорош собой. Когда Фрея представилась, Роланд посмотрел на ее голые ноги и сообщил, что она может на него рассчитывать в любое время и т.д. и т.п. Одного из друзей звали Джемми (регбист-тяжеловес, решила про себя Фрея), второго — Спондж (белокурые локоны, частная школа, все — шик и блеск). Все они были в таком дурашливом настроении, что без Джека вряд ли смогли бы уложить багаж. Потом все трое втиснулись в машину на заднее сиденье, не переставая возмущаться тем, что их куда-то увозят.

— Как поживает моя крошка Тэш? — спросил Роланд, когда Фрея, набирая скорость, выехала с парковочной площадки у вокзала. — Не передумала выходить замуж?

— Разумеется, нет, — сказала Фрея.

— Плохо, Ролс, — пошутил Джемми. — Теперь ты у нас человек конченый. — Он напел первые такты похоронного марша.

— Заткнись! — рявкнул Роланд.

— Он прав, знаешь ли, — сказал Спондж. — Пока смерть не разлучит вас, и все такое.

— Заткнись!

— Или развод, — добавил Спондж.

— Заткнись! — с заднего сиденья донесся шлепок и жалобное поскуливание.

— Имей в виду, завтра еще не наступило, — понизив голос, произнес Джемми. — Еще есть время приналечь на весла.

— Как актриса сказала…

— Тсс!

Вскоре все трое заржали. В машине воняло перегаром и окурками. Роланд потребовал тишины — кто-то звонил ему на мобильный.

— Сделка на двадцать миллионов. Я могу хорошо погреть руки, — сообщил он друзьям.

Фрея надавила на газ. Ей, в общем, не было дела до развязного чванства Роланда. Очевидно, Тэш любила, или по крайней мере хотела, его таким, какой он есть. Фрея даже могла бы назвать эту сделку разумной: у него были деньги, у Тэш — недвижимость, требующая вложений. Оба были жадными и амбициозными. Он будет обделывать дела, а она смазывать колеса его карьеры. Стильная и преуспевающая пара. Такая жизнь мало привлекала Фрею, но Роланд и Тэш могли бы быть вполне счастливы. Фрея взглянула на Джека и была приятно удивлена тем, что он, приподняв бровь и скосив глаза в сторону заднего сиденья, понимающе смотрел на нее.

На самом деле Джек вел свою партию очень даже неплохо. Она хотела поехать с кем-то, кто произвел бы хорошее впечатление на родню, — Джек как нельзя лучше сыграл свою роль. Фрея поздравила себя с верным решением. Куда приятнее находиться здесь с другом, нежели с любовником. На друзей можно положиться, с ними легко, по крайней мере не надо думать каждую секунду о том, как ты выглядишь. И спальню делить с ним не так уж плохо. Внезапно перед глазами всплыло лицо Кэт, когда во время встречи в ресторане она, перегнувшись через стол, многозначительным шепотом предупредила ее, что Джек может воспользоваться ситуацией. Как это смешно! Интересно, чем сегодня вечером занята Кэт? Сегодня пятница — конец недели. Наверное, коротает время за бокалом вина в компании телевизора. Ах ты, Кэт, подружка!

Дома, пока Джек принимал ванну, Фрея прикорнула на кровати. Потом настала ее очередь. Но не прошло и минуты, как Фрея вернулась в спальню. На стене под потолком в ванной сидел паук — громадный, черный, изготовившийся к прыжку ей за пазуху. Фрея решила ждать, пока он не исчезнет.

— Господи! Тоже мне, угроза жизни! — Джек повел ее назад в ванную. Она осталась ждать за дверью, пока Джек ловил паука. Джек поймал насекомое, сжав его между ладонями. Его жест напомнил ей жест Майкла, сжимавшего в ладонях свое кольцо: что за странная ассоциация! Джек выбросил паука в окно, снисходительно посмотрел на Фрею и удалился.

К тому времени как Фрея вернулась в спальню, Джек исчез, тактично предоставив ей возможность переодеться. Она встала у окна, чтобы заняться макияжем, держа перед собой на вытянутой руке маленькое дорожное зеркало, в которое пыталась поймать солнце, все еще ярко светившее сквозь облака, розовые, как крылья фламинго. Лицо загорело, но ничего плохого в этом не было. Она решила не возиться с тональным кремом, подкрасить только глаза. Завершив макияж и прическу, Фрея надела платье — то самое, аквамариновое с блеском, в котором ходила на Кони-Айленд. Не так уж плохо.

В дверь осторожно постучали. Фрея схватила расческу:

— Кто там?

— Всего лишь я, — ответил Джек, открывая дверь. — Готова? — Он легким шагом зашел в комнату и тут, увидев, что на ней надето, остановился. — О! Русалочий наряд.

— Жаль, что тебе не нравится, — запальчиво проговорила Фрея. — У меня не так много денег, чтобы расшвыривать их направо и налево на новые наряды.

— Кто сказал, что оно мне не нравится?

Она увидела, что Джек одет безукоризненно стильно: белые джинсы, ярко-синяя рубашка и черные кроссовки с белыми шнурками. Его соломенного цвета волосы были свежевымыты и тщательно зачесаны назад с широкого загорелого лица. Он выглядел как Мистер Америка.

Он подошел и наклонился, чтобы быть с ней плечо к плечу, глядя на их отражение в зеркале. Фрея нашла его жест довольно интимным.

— Идеальная пара, — с улыбкой произнес Джек.

Она решила, что он над ней издевается, и быстро поднялась на ноги.

— Я хочу отдать это Тэш, а затем мы можем присоединиться к остальным.

Она взяла прислоненный к кровати большой, красиво упакованный сверток.

— Давай я понесу.

— Зачем? — подозрительно спросила она.

— А почему бы нет? — Он осторожно потянул сверток на себя.

Тэш и Роланд находились в библиотеке. Весь пол был завален свадебными подарками вперемешку с обрывками упаковочной бумаги — банные полотенца с монограммой, хрустальные вазы для конфет, хромированные кофемолки и кухонные комбайны, японские вазы, итальянские кофейные сервизы, египетские хлопчатобумажные простыни и другие необходимые для современной жизни вещи. Тэш стояла на коленях на полу, извлекая дары из нарядного облачения, под восхищенными взглядами подружек. Сцена вернула Фрею в прошлое, ей вспомнились похожие как близнецы празднования дней рождения, на которых Тэш была именинницей, а Фрея — бедной родственницей.