- Хреново наше дело. Танки прорвались, линия фронта неизвестно где! Полк то ли в окружении, то ли нет. Никто не знает.
      - Я... - начал Калинин.
      - Хорошо, что ты выжил, - произнес Боровой. - А вот бОльшая часть роты полегла... Наверное, придется отступать, раз танки порвали нас. В штабе пока не решили. Как чувствуешь себя?
      - Мне было очень страшно, - честно признался Калинин. - Меня ударило, оглушило, отбросило...
      - Это и называется мясорубкой! - сказал Боровой. - С боевым крещением тебя...
      И ротный протянул руку молодому лейтенанту. Тот нерешительно пожал жесткую большую ладонь.
      - Помню на Финской попали мы между двух огней, - продолжил Боровой, снимая каску вместе с ушанкой, и крепко вытирая платком пот с бритой головы. - Финны ударили с двух сторон из минометов и артиллерии. Мы ничего развернуть не успели, заняли лишь круговую оборону. Много полегло тогда... Вот тоже была мясорубка.
      - Я не нашел первый взвод, - откровенно признался Калинин.
      - Не мудрено было. Видал, под какую бомбежку попали!
      Боровой поднял глаза, заметив кого-то над краем окопа. Он привстал.
      - Семен, иди сюда! - крикнул он, махая рукой старшине.
      На душе у Калинина полегчало. Ротный не сердился на него! Наоборот, даже был рад, что Алексей остался жив. Этот командир начинал нравится молодому лейтенанту. Вначале он казался суровым и даже слишком. Теперь Алексей понимал, что суровость Борового была вызвана предчувствием серьезного боя. Мясорубки, как он выразился.
      ...возьми-получи...
      Просвистела пуля. Алексей уже перестал пугаться шальных пуль, как он это делал вначале боя. К тому же, Калинин был надежно защищен стенками окопа.
      Боровой покачнулся. Алексей, удивленно подняв глаза на ротного, увидел, как тот неловким движением попытался ухватиться за край окопа, но рука соскользнула, и он повалился на землю. Из отверстия на виске Борового сочилась кровь. К ним уже бежали старшина и политрук. Алексей не мог найти слов, чтобы описать выражение на лице старшины, Семена Владимировича. Смесь боли и твердости, тоски и холода. Он оттолкнул Алексея и опустился на колени рядом с Боровым.
      Глава 2
      Вечер опустился рано и незаметно. Двигаясь по тропинке, вытоптанной в сугробе, Калинин миновал расположение второй роты и очутился перед блиндажом командира полка. Блиндаж сооружали наспех. Солдаты вырыли его в промозглой земле, уложили бревнами, спиленными в лесу неподалеку, и присыпали той же замерзшей землей. По идее, между бревнами и землей должен прокладываться слой мятой глины, толщиной сантиметров десять, но за её отсутствием слой не уложили. Алексей коснулся ладонью среза ствола и вдохнул аромат ели. Это был единственный за сегодняшний день естественный запах, после вони сгоревшей взрывчатки, пылающего топлива и брони.
      Калинин преодолел внешнюю дверь и оказался в тамбуре. Нерешительно он постучал во внутреннюю дверь.
      - Заходите! - раздалось изнутри.
      Алексей открыл дверь и вошел в блиндаж. Тесное пространство помещения должно было освещаться из маленького окошка. Но на улице вечерело, и сквозь него свет не поступал. Поэтому в углах блиндажа стоял сумрак, и лишь посредине он развеивался светом керосиновой лампы. Покатый потолок изнутри был проложен ветвями деревьев. В углу пыхтела маленькая печь, благодаря которой в блиндаже стояло тепло, и создавался какой-то домашний уют.
      Алексей расправил воротник, потому что ему сделалось жарко.
      Посредине стоял стол с разложенной картой. Так, в общем-то, и представлял Алексей обстановку в блиндаже командира полка. Именно стол, на котором разложена карта. Рядом со столом, вытянув ноги и, положив их одну на другую, сидел статный командир с красивым лицом и седыми висками. Алексей попытался сосчитать "шпалы" в его петлицах, но из-за полутьмы, стоящей в блиндаже, и слабого зрения определить звание он мог. Мать настойчиво советовала взять с собой очки на фронт. Но Алексею не хотелось в среде своих подчиненных получить прозвище "очкарик", да и вообще в чем-то казаться слабым. Хотя, в своем первом бою...
      - Не напрягай зрение, парень, - произнес командир. - Я в звании подполковника.
      Голос его был бархатным и мелодичным. Очень приятным. Под его ладонью на столе лежала толстая книга в массивном кожаном переплете. Странная книга. Очень похожа на старинную, судя по истертому корешку.
      - Лейтенант Калинин по вашему приказанию прибыл!
      Он терялся в догадках, зачем его вызвал командир полка. Быть может, кто-то доложил подполковнику, что Калинин проявил нерешительность в первом бою, и сейчас его накажут. Но, похоже, ругаться никто не собирался.
      - Плохо видишь? - спросил подполковник.
      - Вдаль плохо вижу, - спотыкаясь, произнес Калинин. - Близорукость.
      - Почему очки не носишь?
      Алексей опустил глаза.
      - Считаешь, что будешь казаться в них слабым? - спросил подполковник. Он так и сидел перед Калининым, вытянув ноги вперед, словно отдыхая после долгой ходьбы. - Брось. Очки необходимы, если ты плохо видишь. И поверь мне, всем вокруг тебя глубоко наплевать - в очках ты или без. Характер человека проявляется вне зависимости от этого обстоятельства.
      Подполковник кашлянул, прочищая горло.
      - Где ты учился до войны?
      - В Московском университете.
      - На каком факультете?
      - На историческом. Кафедра истории славян.
      - И что же ты изучал в истории славян?
      - У нас ещё нет специализаций, но лично мне нравиться история дохристианских религий. Так же, я немного увлекаюсь этнографией, а именно сказаниями и былинами. Сказками.
      - Сказочник, - произнес подполковник.
      - Что, простите? - не понял Калинин.
      - Ничего.
      Командир снял одну ногу с другой и согнул её в колене. Вторая нога так и осталась выпрямленной. Алексей внезапно понял, что подполковник вытянул ноги вовсе не из-за того, что устал после ходьбы. Вместо одной ноги, той, которая так и осталась не согнутой, у него был протез.
      - Трудно пришлось в первом бою? - спросил подполковник.
      - Да, - откровенно ответил Алексей. - Очень.
      - На твоих глазах погиб командир роты Валерий Боровой?
      - Так точно. Но я его почти не знал.
      - Это был отличный командир. Я вместе с ним на Финской воевал... Хм... В общем так, Алексей! Немецкие танки прорвали нашу оборону, и вышли к реке Луговая. Мы остались за пределами котла, а в окружение угодили наши северные соседи. Туго им придется...
      Подполковник с трудом встал. Хромая, он сделал несколько шагов по земляному полу блиндажа.
      - У нас имеются серьезные проблемы с командным составом в частях. Острая нехватка офицеров. Вместо лейтенантов взводами уже давно командуют сержанты. Ваша рота попала на самое острие немецкой атаки и понесла серьезные потери. Вместо трех полноценных взводов мы с трудом сформировали два.
      Алексей напряженно ждал, не понимая, к чему клонит подполковник.
      - Лейтенант Калинин, вы назначены командиром роты вместо старшего лейтенанта Борового.
      Легкий озноб прошил Алексея, ему внезапно сделалось тяжело дышать.
      Это невозможно! Его поставили командовать ротой, а он даже не управлял и взводом. Более того, он даже не нашел свой взвод!
      Рота. Пусть и неполная. Это сколько же человек! Ими надо управлять, отдавать приказы, кормить, вести за собой... За всю свою жизнь Алексей мог командовать лишь своей собакой, которая полтора года назад умерла от старости...
      Рота.
      Подполковник взял его за руку, и Алексей понял, что едва не потерял равновесие и не свалился в обморок.
      - Я... я не смогу... - спотыкаясь, произнес Калинин.
      Подполковник заглянул в его глаза. Зрачки командира были расширены от недостатка света в блиндаже.
      - Мы не спрашиваем солдата - может ли он брести по грудь в снегу, может ли он держать оборону под сумасшедшим напором противника, может ли он спать на морозе в минус двадцать пять градусов. Мы не спрашиваем солдата, мы отдаем приказы, а он должен их выполнить. Я не спрашиваю тебя - можешь ли ты командовать ротой. Я приказываю.
      - Это огромная ответственность... за людей!
      - Именно это и есть твоя основная задача, как командира роты.
      - Я не знаю... Я боюсь вас подвести...
      - Это очень хорошо. Значит, ты будешь стараться, чтобы не подвести меня.
      Подполковник вернулся к своему столу. Встав к Калинину спиной, он прикоснулся к толстой странной книге, отстегнул старомодный фиксирующий ремешок и раскрыл её. Из-за спины подполковника Алексей не видел, что содержится на страницах.
      - У нас очень мало времени, ротный Калинин, - сказал он, делая акцент на обращении. - Завтра утром ваша рота отделится от батальона и выдвинется в район деревни Потерянная. На расстоянии двадцати километров от неё на северо-западе расположен холм Черноскальный. Вам необходимо уничтожить противника и занять холм. Оперативные карты вам передадут завтра на рассвете. Тогда же получите сухой паек на три дня и боеприпасы.
      Алексей не мог подобрать слов и не мог найти в себе силы, чтобы отказаться от должности командира роты. Он не сможет управлять солдатами! Он не справится! Как подполковник может приказать ему захватить высоту, когда Алексей побывал всего лишь в одном бою, да и то в качестве наблюдателя.
      - Там много немцев? - делая судорожные глотки, спросил он. - Я не слишком силен в тактике.
      - Все приходит со временем. И тактические умения тоже. Немца там немного, но задание предстоит сложное.
      Калинина шатало, но он попытался взять себя в руки.
      - Задание ясно! - нарочито громко произнес он, приложив руку к виску. - Разрешите идти?
      - Разрешаю, - ответил подполковник. - Не стоит бояться. Вы справитесь. От вас будут зависеть судьбы многих людей. Я повторяю - многих. И не бойтесь роты. У вас отличные солдаты. А старшина Семен Владимирович лучший!
      Подполковник замолчал, о чем-то задумавшись, а затем произнес:
      - Да, и ещё одно. Если вдруг возникнет ситуация, когда багаж знаний и ум тебе не помогут. Если вдруг случится такое, что ты в отчаянии подумаешь - я не знаю, как поступить! Просто скажи "вакчела"!
      Калинин удивленно поднял вверх брови. Он посмотрел на красивое лицо командира и переспросил, полагая, что ослышался:
      - Вакчела?
      - Ты увидишь истинную силу слова, - сказал подполковник.
      Алексей вылетел из блиндажа, захлопнул за собой наружную дверь и прислонился к ней спиной. Сильно кружилась голова.
      ...сгинул, проклятый! получи дулю!..
      Ему не справиться. Он не сможет управлять ротой. К тому же, он должен уметь воевать. А Алексей умеет только читать по-древнеславянски и, сидя в библиотеке, с наслаждением впитывать историю религий.
      На небе появилась луна, и высыпали звезды. На нетвердых ногах Алексей двигался мимо костров, вокруг которых расположились солдаты. Он снова искал, но уже не свой взвод, а свою роту.
      "Они не будут слушать меня, они не будут подчиняться. Будут плевать в мою сторону, и кидаться скверными словами, - по пути думал Калинин. - Я могу быть вежливым, терпеливым. Но я не могу наказать человека. А настоящий командир должен уметь делать это. Я не смогу повести за собой в атаку, если это потребуется, и я не знаю, что сказать умирающему бойцу..."
      Под вечер мороз крепчал. В тонкой шинельке было холодновато. Наушники шапки Калинин опустил сразу после боя. А точнее, после гибели Борового.
      Кажется, он уже должен находиться в расположении роты. Алексей решительно направился в сторону группы солдат, греющихся у костра.
      - ..., а он смотрит на меня ошалелыми глазами и кричит: "Магазин давай, мать твою!" Весь изматюгался, а магазин-то у него в руках!... рассказывал один из солдат. Алексей около минуты мялся, стоя рядом и не решаясь прервать речь красноармейца. Наконец, поймав паузу в рассказе, он спросил:
      - Извините, скажите пожалуйста, это третья рота?
      - А зачем тебе? Ты кто? Может, вражий шпион?
      Неожиданный и громкий хохот солдат напугал Калинина, заставив его втянуть голову. Солдаты хохотали так неистово, что у некоторых вываливались самокрутки изо рта.
      - Нет, - тихо произнес Алексей. - Я новый командир третьей роты.
      Солдатский хохот словно отрезало. В наступившей тишине кто-то удивленно присвистнул.
      - Вместо Борового, что ль?
      - Да.
      Из группы солдат поднялась могучая фигура.
      - Сержант Ермолаев, командир первого взвода, - низким голосом произнес красноармеец, неуклюже отдавая честь. - Вы в третьей роте, товарищ лейтенант.
      "Вот я и нашел первый взвод", - попутно подумал Калинин. Алексей молчал, не зная, что сказать, что спросить и вообще - что ему нужно.
      - Вам, наверное, к Зайнулову, политруку, - произнес сержант Ермолаев. - Он у того костра.
      Мелким, почти семенящим шагом Алексей приблизился к костру, возле которого из плоских жестяных котелков ужинали три человека. Алексей открыл для себя, что всех троих он уже знает. Невысокий старшина Семен Владимирович, политрук Зайнулов и украинец, который во время боя советовал Калинину лежать боровом и не хрюкать.
      - Здравствуйте, - произнес Алексей.
      - Ох, приветик, герой! - расплылся в улыбке украинец. - Живой, что ли?
      - Присядьте, товарищ лейтенант, - спокойно предложил старенький политрук Зайнулов. - Поужинайте.
      - Спасибо, - ответил Алексей, так и оставшись на ногах. Он смотрел на старшину, который сидел к нему спиной и даже не собирался повернуться к Калинину, словно тот был совсем ему не интересен.
      - Ты, кажись, у командира полка побывал, - произнес украинец. - Не ведаешь, кого командиром роты назначили?
      На какое-то мгновение ответ застрял в устах Калинина.
      - Меня.
      Старшина вскочил так резко, что Алексей отпрянул. Острый взгляд уперся ему в лицо.
      - Ты?! - Алексей не смог сдержать напористый взгляд и отвел глаза. Да ты даже свой взвод найти не смог!
      - Он вон там! - пряча глаза, показал пальцем Калинин.
      - Какой из него, нахрен, командир! - воскликнул старшина, уже обращаясь к Зайнулову.
      - Семен, остынь, - холодно приказал политрук.
      Старшина сжал губы и запустил свой котелок куда-то в темноту. Алексей посмотрел на украинца и уловил в его взгляде жалость.
      - От нас мокрого места не останется, если ротными будут ставить таких вот сопляков! - словно выплевывая слова, хрипло воскликнул старшина. - Он положит роту в первом же бою, а потом будет оправдываться, что слишком молод для такой должности...
      Калинин не знал, куда спрятать глаза от стыда. Ему было неудобно, когда говорили о нем в его присутствии, а уж когда о нем говорили в оскорбительном тоне - он и вовсе не знал, куда деться.
      - Семен, ты обязан подчиняться приказам, - сказал политрук. - Значит, командование полка считает это назначение правильным. С горы всегда виднее, чем с подножья...
      Старшина резко повернулся.
      - Даже не хочу даже слышать про тех, кто на горе, Зайнулов! Они смотрят только вдаль и своих людей считают пешками у себя под ногами.
      Полагая, что он высказал все, старшина решительным шагом скрылся в темноте.
      - Не обижайтесь на старшину, товарищ лейтенант, - произнес политрук. У него случилось личное несчастье. Как вас зовут?
      - Калинин. Алексей.
      - Так не пойдет, - нахмурившись, сказал политрук. - Вы не в школе. Нужно по имени-отчеству. Меня, например, зовут Рахматула Ахметович Зайнулов. А вас?
      - Алексей Витальевич, - робко произнес Калинин.
      - Привыкайте, Алексей Витальевич. Вы командир роты, и негоже солдатам называть вас Лешей. Если установите панибратство, вы не сможете отдать приказ.
      Алексей усвоил для себя ценный совет политрука.
      - Николай Приходько, - сказал украинец, протягивая руку. Алексей пожал её. - Из огня, да в полымя. По моему разумению, тот утренний бой легче будет, нежели ротой командовать. Если честно, ни за что бы не поменялся с вами местами. По мне, лучше отвечать за самого себя.
      - Вот и отвечай за себя, а язык на привязи держи, - одернул украинца Зайнулов. - Больно он у тебя длинен.
      - У меня и язык длинный, - улыбнулся Приходько, - и руки, и все что ниже...
      - Иди в роту! - оборвал его политрук. - Скажи командирам взводов, чтобы ребят построили.
      - Эх... - с улыбкой вздохнул Приходько, слегка огорченный тем, что ему не дали высказаться. Он выскреб ложкой котелок, засунул её в рот, затем, не вынимая ложки изо рта, прицепил котелок к поясу. Потом все-таки вытащил ложку, поднял её, чтобы сопроводить жестом какую-то фразу, но Зайнулов так строго посмотрел на него, что Приходько невольно ретировался.
      - От роты осталось сорок три человека, - произнес политрук. Ему было уже много лет, языки пламени бросали отблески на нерусское лицо, изъеденное морщинами. В уголке лба виднелся шрам. - Мы сформировали два взвода по два отделения. Первым взводом командует сержант Ермолаев, вторым - сержант Калугин. Ребята хорошие, на них можно положиться. Всех раненых отправили в госпиталь... Что еще? Из оружия уцелело четыре противотанковых ружья ПТРС по ружью на отделение, два пулемета ДП и один "Максим". Имеется несколько пистолетов-пулеметов Шпагина. В основном солдаты вооружены винтовками Мосина и карабинами.
      - Кажется, что оружия не так много.
      - Вы правы, Алексей. Мы пытались пользоваться немецким, но трофейный "шмайсер" хоть и удобен, но на морозе ненадежен. Вот... Что ещё сказать?
      Алексей давно хотел сообщить о задании. Он подумал, что сейчас наиболее удачный момент.
      - Нам приказано выступить завтра на рассвете и, совершив переход, занять холм Черноскальный.
      - Приказано - займем, - пожал плечами политрук. - Пойдемте, кажется, рота уже построилась.
      Рота выстроилась в шеренгу. Зайнулов подвел Калинина к костру, чтобы в свете его солдаты могли разглядеть нового командира. Алексей заметил в голове строя старшину и командира первого взвода Ермолаева. Старшина не смотрел на лейтенанта.
      - Смир-но! - не чеканя слово, а как-то обыденно скомандовал старшина. - Товарищ лейтенант, третья рота по приказу построена.
      Алексей уловил во фразе заминку. Ему показалось, что старшина хотел сказать, "по вашему приказу", но выпустил неподходящее, по его мнению, слово. "Что ж, - подумал Алексей, - Действительно, не я отдавал приказ".
      Вперед вышел Зайнулов.
      - Я вас, ребятки, долго задерживать не буду. - Он кашлянул в варежку. - Но то, что я скажу - сказать надо сегодня, чтобы вы слухи не распускали. Приказом командования полка на должность командира роты назначен лейтенант Калинин Алексей Витальевич.
      Он повернулся к Калинину.
      - Вы должны что-то сказать им.
      - Я не знаю - что.
      - Расскажите, чего вы хотите достигнуть в роли командира и чего хотите добиться в организации роты.
      - Я даже не думал об этом! Я до сих пор не отошел от назначения! яростно зашептал Алексей.
      - Но о чем-то вы думали, когда вас направили сюда командиром взвода! Не могли же вы явиться сюда с пустой головой?
      Алексею опять стало стыдно. Он не думал о том, как поведет себя в роли командира взвода, когда отправлялся на передовую.
      - Что-то произнести вы должны, - настаивал Зайнулов. - Расскажите хотя бы о себе.
      Немного подумав, Алексей кивнул. Ладонью политрук указал Калинину, куда нужно встать. Новоявленный командир роты вышел вперед.
      Десятки лиц красноармейцев были устремлены на него. Усталые, суровые, прожженные порохом войны. Он был младше любого из этих бойцов, но, по стечению обстоятельств, он стал их командиром. Алексей смотрел на эти лица, ожидающие первых слов лейтенанта, и чувствовал, что не может произнести заготовленные фразы.
      - Может, спать пойдем? - воскликнул кто-то из первого взвода, и по рядам прокатились смешки.
      - Команды трепать языком не было! - басовито прикрикнул командир первого взвода. Ермолаев, вспомнил Алексей. Вновь воцарилась тишина, нарушаемая лишь потрескиванием поленьев в костре и далекими раскатами взрывов. Алексей был благодарен Ермолаеву.
      - Меня зовут Алексей... то есть, Алексей Витальевич Калинин, нерешительно начал он. - После школы я поступил на исторический факультет Московского университета. У меня очень интересная специальность. История славянских народов. Если бы вы знали, насколько велико наследие славян! А как интересна дохристианская религия, которая впоследствии была предана анафеме. Все, что осталось от неё - это народные былины и сказки...
      - Кххмм!.. - кашлянул в рукавицу Зайнулов, предостерегая лейтенанта. Калинин остановил речь.
      - Сказочник! - иронично заметил кто-то из рядов. Солдаты было засмеялись, но улыбка замерла на их устах под пристальным взором политрука. Алексею показалось, что это сказал Приходько.
      Внезапно он понял, что следует произнести.
      - Нам приказано завтра на рассвете выступить в район деревни Потерянная, а оттуда совершить бросок к холму Черноскальный! Предстоит серьезный бой. Я думаю, вам следует хорошенько отдохнуть, чтобы с утра быть готовыми к походу.
      - А мы всегда готовы! - крикнул кто-то из рядов. Теперь Алексей точно видел, что это Николай Приходько. - Мы же как пионэры!
      Строй тихо развеселился.
      - Товарищ лейтенант! - крикнул ещё кто-то. - А что это у вас на верхней губе? Так это же у вас молоко ещё не высохло!
      Общение с красноармейцами начинало выходить из-под контроля. Обычно, окрика старшины Семена Владимировича было достаточно, чтобы прекратить это веселье. Но сейчас старшина молчал и в каком-то забытьи смотрел мимо нового командира.
      - Старшина! - крикнул ему Зайнулов, подразумевая, что тот должен выполнить свою функцию. Но Семен перевел на него взгляд, словно только очнувшись, слегка кивнул головой, как бы самому себе, и рявкнул:
      - Рота, вольно! Разойдись!
      Ровные шеренги рассыпались мигом. Солдаты расходились, и в темноте было невозможно вернуть их обратно. Некоторые проходили мимо Калинина, похлопывали его по плечу, что-то говорили - иногда панибратское, иногда дерзкое. Алексей, поникнув, смотрел на языки пламени.
      - Они устали сегодня, - оправдываясь за солдат, произнес Зайнулов. Бой выдался тяжелым. Многие их друзья погибли, поэтому они пытаются выместить горечь. Отсюда эти шуточки, хихоньки... У вас тоже выдался трудный день, Алексей. Идите спать.
      Калинин кивнул, и вытер нос рукавом шинели. Зайнулов растворился в темноте, а Алексей думал о том, что ему не удастся стать командиром роты. Его представление бойцам прошло так плохо, что в дальнейшем это может повлиять на отношения молодого лейтенанта и роты.
      Последний походящий мимо солдат похлопал его по плечу. Это был Николай Приходько.
      - Что-то ты погрустнел, сказочник! - как всегда с улыбкой произнес он. - Я знаю, как тебя развеселить. Держи!
      Алексей протянул ладони и получил в них горячий котелок. В ноздри ударил ароматный запах перловой каши.
      - У меня даже нет пистолета, - отрешенно произнес Калинин. - У меня даже нет ложки.
      - Держи! - сказал Приходько, протягивая свою. - Пистолет будет потом.
      - Спасибо вам, - с благодарностью глядя на Приходько, произнес Алексей.
      - Только, ради бога, не надо цветов и медалей! - ответил Николай, и скрылся в темноте, вслед за остальными. Алексей опустился на снег и, терзаемый обидными мыслями о своих командирских способностях, начал поглощать кашу. Мимо него, скрипя валенками по снегу, прокрался горбившийся неуклюжий красноармеец, у которого была настолько короткая шея, что она, казалось, попросту отсутствовала. В руке красноармейца покачивалась керосиновая лампа.
      Этот танк был подмечен Фролом Смерклым ещё во время боя, когда выстрел из противотанкового ружья разорвал его траки. Танк стоял целехонький, только правая гусеница была распущена и утопала в снегу. Экипаж танка срезало очередью из пулемета при попытке выбраться из покалеченной машины. Больше никто к танку не приближался.
      - Иван, - окликнул Смерклый командира взвода коренного сибиряка Ермолаева, как только старшина скомандовал "вольно!".
      - Чего тебе?
      - Слышь, сержант, одолжи лампу керосиновую. - Смерклый был родом из-под Вологды, где в маленькой деревеньке прошли сорок два года его нудной крестьянской жизни. Его однообразная и окающая речь частенько раздражала сослуживцев, а прижимистая натура сделала изгоем во взводе. Но Ермолаев держался со всеми ровно, стараясь никого не выделять, быть может, из-за своих представлений о том, каким должен быть командир, но, скорее всего, из-за миролюбивого характера.
      - Зачем она тебе понадобилась?
      - Надо мне. - Фантазии Смерклого не хватало, чтобы придумать какую-нибудь правдоподобную ложь. - Надо... По нужде мне надо...
      Ермолаев усмехнулся.
      - Ежели каждый по нужде будет с керосиновой лампой ходить, то керосину со всего полка не хватит! Да возьми, мне не жалко!
      Добыв лампу, Смерклый обходными путями, чтобы его никто не увидел, направился к танку. Он прошел мимо нового командира, который с задумчивым видом поглощал кашу из плоского походного котелка. Фрол усмехнулся про себя. Ишь! Нашли командира! Только от мамки оторвали, а уже - командир роты!
      Темная громадина танка выросла перед ним. Фрол остановился. От танка шел сильный запах масла и бензина. Смерклый зажег лампу и осветил пространство перед собой. Из темноты проступил огромный фашистский крест, выведенный на борту.
      - Господи! Царица небесная! - промолвил Смерклый, отшатнувшись. Намалюют чертовщины разной, аж ночью ходить страшно!
      К ночи морозец крепчал. Смерклый потуже запахнул шинельку и, стараясь не разбить лампу, неуклюже стал взбираться на танк. Люк на башне был открыт. Прежде, чем лезть в него, Фрол посветил вовнутрь. Скупой свет выхватил из темноты торчащие рукояти управления и стреляные гильзы на полу.
      Фрол понюхал воздух. Чужой запах. Не русский, какой-то. Порох, конечно, везде пахнет одинаково, но кроме него обоняние Смерклого ощущало другой запах. Непривычно.
      По маленькой лесенке, Фрол стал спускаться вниз. Коснувшись пола, он задел ногой гильзы. Те покатились и зазвенели. Смерклый замер, сделавшись похожим на статую.
      Находиться в танке при свете керосиновой лампы было страшно. Снаружи завывал ветер, на сознание давила тесная обстановка и совершенно непривычный запах.
      Бормоча что-то под нос, Смерклый стал рыскать по кабине танка. Вымазав шинель машинным маслом, он ощупал все, до чего дотянулись руки. Мимолетом посмотрев выставленную фотографию молодой немки, он кинул её на пол, под ноги. В одном темном уголке он обнаружил жестяную коробку. Опустившись на сиденье водителя, он повесил керосиновую лампу на какую-то рукоять и стал вертеть коробку в руках.
      Там находилось нечто очень интересное. Смерклый несколько раз потряс коробку, слушая, как её внутренности гремят и перекатываются, но открыть коробку не получалось. Она закупоривалась крышкой, которую нельзя было подцепить ни ногтями, ни перочинным ножом. Фрол несколько минут вертел коробку в руках, пока не обнаружил сбоку маленькую защелку.
      - Ироды фашистские, - пробормотал со злостью Смерклый, и, скинув защелку, распахнул крышку. Глаза его разбежались от того обилия, которое оказалось внутри.
      Смерклый наткнулся на сухой паек танкиста. За те двадцать лет, что он пробатрачил в колхозе, вспахивая и сея пшеницу, продукты в таком оформлении он никогда не видел. Фрол вытащил на свет керосиновой лампы банку рыбных консервов, ещё одну банку, на которой были нарисованы сосиски. За ними последовали пачка изюма, пакетик леденцов, сыр в непромокаемой упаковке, баночка с джемом. Упаковку с галетами Смерклый раскрыл, и, попробовав одну, сморщившись, выплюнул. На пол, в мусор, полетела вся упаковка.
      После этого он вытащил плитку шоколада. Отломив приличную часть, Фрол целиком засунул её в рот и стал смачно жевать. Липкая шоколадная слюна потекла по подбородку.
      На дне жестяной коробки лежали семь папирос и две сигары. Папиросы и одну сигару Смерклый засунул в карман гимнастерки. Вторую он взял в рот и стал прикуривать от керосиновой лампы. Изрядно намучившись и потратив минут пять, Смерклый так и не сумел раскурить её. Надеясь, однако, сделать это в дальнейшем, он спрятал сигару все в тот же карман.
      Он сложил продукты обратно в коробку и сунул её в свой вещевой мешок. После этого тихо выбрался из танка и направился в расположение роты.
      - Лейтенант Калинин?
      Алексей с трудом разлепил глаза. После напряженного дня и горячей каши его сморил сон. Он так и уснул, сидя на снегу.
      - Да! - ответил Калинин, обнаружив перед собой морду лошади. Это ему снится, или с ним действительно разговаривает лошадь?
      - Здравия вам! - Рядом с лошадью стоял солдат. - Меня прислали из штаба.
      Не дождавшись ответа, он стал сгружать с лошади какие-то вещи. Калинин поднялся, зевнул и посмотрел на часы. Еще только восемь вечера! Кругом стояла непроглядная темнота, лишь в некоторых местах разгоняемая догорающими кострами.
      - Вас сегодня назначили командиром роты, - говорил солдат. - Вот, вам положена овчинная шуба.
      Алексей с удивлением принял большой тулуп с теплым мехом. Морозец подбирался градусам к двадцати и этот тулупчик не будет лишним для молодого лейтенанта Калинина.
      - Ваша портупея и командирский планшет, - сказал солдат, протягивая их. - В планшете находится карта местности с указанием района выдвижения роты. Вот здесь распишитесь, что получили.
      Алексей черкнул свою роспись "Кал" на протянутом листке и принял в руки планшет.
      - Вот там валенки. Они будут полезнее сапог.
      - Спасибо.
      - Не за что... - Он вытащил что-то из сумки, висящей боку лошади. Держите. Ваш командирский ТТ.
      Алексей принял в руки длинный пистолет в кобуре.
      - Вроде все, - сказал солдат. - Сухой паек на два дня и боеприпасы для роты будут утром. Если что забыл для вас - принесу тоже утром. Да...
      Он вытащил все из той же сумки три фляги.
      - Возьмите. Норма на день.
      - Что это? - недоуменно спросил Калинин.
      - Спирт.
      - Зачем? - не понял Алексей.
      - Да уж без пользы не останется, - подмигнув, ответил солдат. - Без этого тяжело будет вашим бойцам в атаку идти.