Потерянная рота

      Он причмокнул губами, подбадривая лошадь, и уже собирался уходить, но Алексей остановил его.
      - Мне нужны гранаты, - сказал он.
      - Зачем они вам? Они вам не положены.
      - Как же я буду воевать без гранат?
      Порученец едва сдержался, чтобы не рассмеяться.
      - Вы - командир. Ваша обязанность командовать, а не гранатами бросаться.
      - Дайте мне пару. Я вас очень прошу!
      Порученец устало посмотрел в глаза молодому лейтенанту.
      - Бог с вами! - Он снял с себя тряпичную сумку. - Возьмите мои. Там пара "лимонок". Запалы отдельно лежат в специальном карманчике.
      Калинин принял сумку, как святыню.
      - Теперь все? - спросил солдат. - Тогда, удачи!
      Глядя на удаляющего в темноту солдата, Алексей накинул на себя матерчатый ремешок сумки с гранатами.
      Глава 3.
      Рота отделилась от полка в восемь утра, когда солнце только начало подниматься над заснеженными полями. Солдаты двигались единой колонной по протоптанной дороге. Впереди шли Калинин с политруком, чуть позади старшина. Последней в колонне плелась лошадь по кличке Дуня, которая кроме припасов для себя, везла на санях два пулемета ДП и пулемет "Максим".
      Дивизия то ли перегруппировывалась, то ли отступала. Пару раз рота пересекалась с другими частями, с колоннами автомобилей и однажды красноармейцам даже пришлось помогать вытаскивать санитарную машину, провалившуюся в сокрытую снегом яму.
      Они двигались по стрелкам, указанным на карте. Алексей пока мало понимал в обозначениях, поэтому карту в основном читал политрук, долго и терпеливо объясняя каждую мелочь.
      Часам к десяти рота осталась одна. Больше не было видно ни грузовиков, ни лошадиных повозок, ни солдатских шинелей, кроме своих собственных.
      Мороз стоял около десяти градусов. Алексей ещё вечером надел овчинный тулуп, и нисколько не замерз, ночуя первый раз на снегу. Однако истинную ценность этой одежды он почувствовал утром, когда, поднявшись, обнаружил, что бойцы роты одеты кто в шинель, кто в телогрейку. Овчинные тулупы были только у командиров взводов и политрука (старшина, почему-то ходил в простом ватнике, хотя, Алексей был уверен, что ему тоже полагается шуба). В овчинном тулупе Калинин почувствовал себя увереннее, в соответствии с должностью командира роты.
      Около одиннадцати рота вышла на окраину деревни Потерянная.
      - Все правильно, как и указано на карте, - сказал Зайнулов.
      - А разве в карте может быть что-то не так? - спросил Калинин.
      - Бывает частенько.
      Деревня была обычной. Около десятка старых почерневших изб, образующих единственную улицу. Бойцов встречали старухи в потрепанных и заштопанных тулупах, голова каждой была повязана шерстяным платком так, что из лица был виден только кончик носа.
      - Полагаю, нужно сделать в деревне привал, - подсказал Зайнулов. Дунул ветер, и где-то одиноко ударил колокол. - Возможно, нас покормят... Хотя, глядя на этих старух, думаю, что кормить придется их.
      - Здравствуйте, - обратился Калинин к ближайшей местной жительнице. Ему показался интересным способ укладки головного платка. Совсем не такой, как он видел раньше в деревнях. Возможно, в этой области платки женщины завязывают именно таким образом. Интересная особенность.
      - Здравствуй, сынок. Куда путь держите?
      - Здорово, мать! - вклинился в разговор старшина. - Можно мы в ваших избах отдохнем?
      - Очень невежливо, что он ей не ответил, - прошептал Калинин политруку.
      - А ты бы рассказал им, куда мы идем? - спросил Зайнулов. - Семен Владимирович правильно поступил, он перевел разговор в другое русло. Поучись у него.
      - Да мы не против, - отвечала старуха старшине. - Только покормить вас нечем.
      - Ничего, мать, у нас свои продукты пока есть, - ответил Семен Владимирович.
      - Слышьте, сынки, - сказала вдруг старуха. - Не через Полыновскую балку идете?
      Алексей было хотел достать карту, но старшина продолжал разговор.
      - А в чем дело-то?
      - Немец прошел в ту сторону. Много немца.
      Семен сразу посерьезнел.
      - Насколько много? Как нас?
      - Даже побольше. И лошадей много, и оружия всякого. Они южнее прошли, мимо деревни, но мы все видели.
      - Глазастые вы!
      Алексей все-таки достал карту. Стрелка, по которой они должны были двигаться, пересекала луга под названием Полыновские. Снова от порыва ветра где-то ударил колокол. Политрук поднял глаза от карты и посмотрел на старшину, едва заметно кивнув. Старшина закусил губу и перевел взгляд на заснеженную равнину за домами. Пока тот думал, пока Зайнулов с озабоченным видом вытирал лоб, Алексей увидел интересную вышивку на платке, которым старуха повязывала голову.
      Край платка покрывал сложный узор, который когда-то был красным, а теперь выцвел от времени. Алексею было трудно разобрать орнамент на повязанном платке, но он мог утверждать, что узор был в некотором роде удивительным, непохожим на узоры других русских деревень.
      - Рота! Разойдись! - скомандовал старшина. - Мать, примите ребят.
      Старушка кивнула и отошла к другим жительницам деревни Потерянная, собравшихся возле одной избы. Калинин, Зайнулов и старшина остались одни.
      - Немца тут никак быть не должно, - сказал старшина. - И уж тем более, нам нельзя двигаться вслед за ним.
      - Вы хотите сказать, что мы не выполним приказ? - произнес Калинин.
      - Мы не владеем оперативной обстановкой! Наличие немцев в этом районе свидетельствует о вероятном прорыве. В этом случае мы запросто можем оказаться в окружении, когда подойдем к Черноскальной высоте.
      - Мы должны выполнять приказ! Это приказ командования!
      - Мы тоже командование. Надо учитывать оперативную обстановку, а не слепо следовать приказам!
      - Приказ нельзя обсуждать! - не унимался Калинин.
      - Семен, - вступил в разговор Зайнулов. - Лейтенант прав. Нельзя просто так вернуться обратно. При дальнейшем продвижении будем вести себя осторожно. Когда тронемся в путь, вышлем вперед разведчиков.
      - Не нравится мне все это, - произнес старшина и решительным шагом покинул их. Алексей посмотрел на политрука.
      - Это плохо, что немцы прошли в том же направлении? - спросил он.
      - Да. Мы не знаем их цель. Они могут помешать нам выполнить основную задачу. Кстати, давно хотел спросить. Почему мы должны занять этот холм? Почему в таком отрыве от остальных войск? Если мы его займем, как долго его придется удерживать?
      - Я не знаю.
      - Вам не говорил об этом подполковник?
      - Нет.
      - И вы не спросили?
      - Я просто не думал об этом.
      - Теперь есть время, чтобы подумать. - И политрук покинул Калинина, вслед за старшиной. Алексей некоторое время стоял, размышляя. Старухи разошлись. Красноармейцы разбредались по избам, чтобы последний раз понежиться в тепле, пообедать и продолжить путь по заснеженным дорогам.
      Алексей Калинин посмотрел на ближнюю к нему избу.
      - Ух ты! - пробормотал он, подходя к ней.
      Изба вроде ничем не отличалась от тысячи других, разбросанных по средней полосе России. Рубленный дом с покатой крышей, три окна на фасаде, сплошь обрамленные сложным узором. Ничего особенного. Но глаз Алексея тотчас уловил маленькие странности.
      Обычный крестьянский дом до нашего времени сохранил в себе языческую заклинательную символику, при помощи которой жильцы старались обеспечить сытость и тепло, безопасность и здоровье, пытались защитить себя от нашествия злых духов. Эта заклинательная символика сплеталась в единый образ мироздания. Обычно, на фасаде русской избы при помощи изощренно выпиленных досок, закрывающих фронтоны и углы - изображались небеса и ход солнца. С крыши спускались деревянные "полотенца", на которых помещалось изображение светила. В центре ставили громовой знак - круг, разделенный на сектора - символ Рода или Перуна, оберегавший дом от попадания в него молнии. Щипец крыши обычно украшал конек.
      Здесь, на фасаде этой старой избы изображения солнца отсутствовали. Не было и стандартного "конька", при помощи которого люди просили покровительства у могучего светила. Кругом были волнистые линии и переплетающиеся волнистые узоры - и вокруг окон, и по краям крыши, и на углах избы. Даже маленькое окошко на чердаке было выполнено в форме волны. На гребне избы вместо "конька" висел потрепанный и выцветший флаг. Когда-то он был голубого цвета, но сейчас голубой цвет остался только по краям. Ветра не было, и флаг висел сложенным. Какой-то символ был изображен на нем, но Калинин разобрать этот символ не мог. Он видел только край непонятного знака. Кажется, там были нарисованы какие-то растения.
      Алексей немедленно достал из планшета школьную тетрадь в клеточку и чернильный карандаш. Сколько бы ни продолжалась война, она когда-нибудь закончится. Вновь откроются университеты, вновь будет развиваться наука по славянской истории. И эти странные особенности языческой культуры деревни Потерянная Калинин, как будущий ученый и настоящий исследователь, обязан зафиксировать для того, чтобы заняться их изучением после войны.
      Почерпнув ладонью немного снега, он растопил его своим теплом и, макнув карандаш в получившуюся воду, принялся зарисовывать избу. Он тщательно выводил каждое бревнышко, каждый узор. Когда изба была запечатлена, Алексей по памяти стал рисовать старуху в платке. Он попытался максимально точно изобразить, как был повязан платок, но вот узор на платке он вспомнить не мог.
      Дунул легкий порыв ветра. Колокол вновь напомнил о себе. Алексей оторвался от рисунка, мгновение соображал и поднял глаза на флаг на гребне избы.
      Флаг расправился. Он был готов сложиться, но Алексей все же увидел то, что хотел. Это просто удивительно!
      На флаге были изображены лик Солнца и профиль Луны. Они имели человеческие черты: традиционно округлые щеки и добрые глаза. Лики были окутаны цветами и растениями.
      Просто так ничего не бывает. Если человеку фамилия Кузнецов, значит один из его предков работал в кузнице. Если существует понятие "сутки", то оно, несомненно, произошло от слова "ткать". На все есть причины. У всего есть корни.
      Корни были и у этого флага. Он что-то означает. Вот только что?
      Калинин зашел в избу. Внутри она была самой обычной. Сени, давно нуждающиеся в ремонте, печь с обвалившейся замазкой, простая кустарная мебель. В избе было тепло. Прямо возле порога красноармейцы свалили шинели и ватники. Чуть поодаль "шалашиком" стояли винтовки. Из комнат раздавался зычный солдатский говор. Алексей посмотрел на стену, на которой висели хозяйкины тулуп и платок. Он протянул руку и снял платок с крючка.
      Шерстяной треугольный платок был в некоторых местах изъеден молью. Кое-где он был заштопан. По краю треугольного платка шел сложный узор, и теперь, видя его полностью, Алексей мог попытаться его прочитать.
      На славянских льняных полотенцах, на одежде и платьях изображаемый узор переплетающихся ромбов, линий, колечек и уточек мог изображать праздник Купалы, Великую Матерь Макошь, силу огня, таинство зерна, колдовство кузни... Здесь не было пересеченных линиями и усеянных точками ромбов, обозначающих посеянное поле. Здесь были скручивающиеся и завивающиеся узоры. Но этот орнамент Калинин знал. Корни и деревья. Они образовывали нижний ряд. А тот орнамент, который составлял верхний ряд, оказался новым для Алексея. Словно противоборствуя корням и деревьям, им навстречу были направлены колокольчики и кружочки на палочках.
      Это был оберег. Изображение на одежде, оберегающее хозяина от напастей, а так же сулящее силу, дающее жизнь. Славяне обычно изображали священных зверей, - коней, уток, оленей с рогами. Здесь этими изображением служили колокольчики и кружочки. И противостояли они деревьям.
      Алексей принялся зарисовывать узор на отдельный лист.
      - Чаю на травах не хотите? - спросила уже знакомая старушка, тихо подошедшая сзади.
      - Спасибо, не хочу, - ответил Алексей. Он был поглощен изучением вышивки на платке. - Вы не знаете, что означают эти узоры?
      - Не знаю, - пожала худыми плечами старушка. - Платок достался мне от матери, а ей - от бабки.
      - А кто построил избу?
      - Прадед мой. Давненько это было.
      - Почему на фасаде изображены волнистые линии?
      - Не знаю, - совсем растерявшись, ответила старушка. - Но думаю, что волны означают воду. Разве не так?
      - Возможно, - задумчиво произнес Алексей. - Но почему вода? У вас поблизости есть река или озеро?
      Старушка отрицательно покачала головой.
      - Значит, не хотите чаю, - произнесла она. - Тогда возьмите булочку с маком. Только испеченная. Возьмите обязательно!
      - Спасибо. - Алексею было как-то неудобно брать у старушки булочку, которую она протягивала. Наверняка, в деревне было плохо с хлебом.
      - У вас самих, наверное, не хватает продуктов! - попытался воспротивиться он.
      - Я испекла маковки специально для солдат. Возьмите.
      Алексей рассеянно взял булочку. Она была теплой, мягкой, душистой. Сверху запеченную корочку покрывал слой мака. Калинин не стал есть булочку сейчас, а положил её в вещмешок.
      - Вот и хорошо! Значит, потом пригодится! - напоследок произнесла старушка и удалилась в комнату.
      Алексей тщательно зафиксировал изображение с платка и вновь вышел на мороз. Небо было покрыто серыми разводами, солнце нигде не проглядывало. Он вдруг поднял голову.
      Колокол! Алексей отчетливо слышал его удары. Это значит, что где-то рядом находится церковь!
      Калинин мигом соскочил с крыльца.
      - ...распахивается дверь и входит старушка, божий одуванчик. Я и говорю ей: "Страхуем, бабушка, от стихий, наводнений, от старости, от дрязглости..." А она в ответ: "Мне, сынок, Федя Краснов надобен!" А я ей: "Зачем вам Федя Краснов, когда и я вас не хуже застрахую". А она дай-подай Федю. "Нету, - говорю, - Феди. Курить пошел. Покурит - вернется." А она мне: "Как это, покурит?" Я говорю: "Как обычно это делается. Взял папироску, дунул, закурил." Она как заверещит! У нас в конторе чуть стекла не вылетели. Оказалось - мамаша Федина. Чубу дурному уж тридцать лет, а он от матери прячется, словно пацаненок, не говорит, что курит...
      - Коля! Приходько! - позвал политрук из прихожей. - Иди сюда!
      - Однако некогда мне с вами, братцы, лясы точить! - подытожил Приходько, поднимаясь с табурета. - Начальство зовет! Никак награду получу. Мне политрук давно говорит - награжу тебя, Коля!
      - Для тебя награда - чурбаком по голове! - сказал кто-то из солдат. Может, все слова позабудешь, и говорить разучишься. Вот люди вздохнут с облегчением!
      Бойцы захохотали.
      - Недалекие вы, какие-то! - с сожалением произнес Приходько. - Ну вот, сами посудите! Ну, замолчу я! Кто вас будет развлекать историями всякими? Вы ж потом сами заскулите - Коленька, миленький, ну расскажи что-нибудь! А я пожму плечами, похлопаю глазами и скажу: "Не знаю я слов русских и нерусских! Пусть вам тот рассказывает, который советовал меня чурбаком по голове..."
      - Как же ты скажешь, если все слова позабыл? - со смехом спросил тот же солдат.
      - Приходько! - прикрикнул Зайнулов. - Лето наступит, пока я тебя дождусь!
      - Эх, если б не награда, - сказал с сожалением Приходько, обращаясь к солдату. - Ответил бы я тебе!
      Он покинул красноармейцев и вышел в прихожую.
      - Сейчас выдвигаться будем, - сообщил Зайнулов, приподняв правую бровь, над которой виднелся шрам уголком. Приходько молча кивнул. - Сбегай, найди лейтенанта.
      - Как скажешь, Ахметыч! - Николай собрался уже покинуть избу, как позади них раздался голос старушки:
      - Возьмите, ребятушки, булочки маковые!
      - Спасибо, мать! - сказал Приходько, протягивая руку за булочкой. Чтоб тебе долго жилось, да спокойно спалось.
      - И тебе добра, солдатик.
      Политрук вежливо отказался от булочки. Старушка удалилась, раздавая печево остальным бойцам.
      - Найди его как можно скорее, - попросил политрук. Приходько вновь кивнул и надкусил булочку. Политрук вышел на улицу, Николай проследовал за ним. Он съел половину маковки, и, хотя булочка была очень мягкой и аппетитной, солдат понял, что кушать больше не хочет. Остаток он спрятал в вещевой мешок, на котором коряво была выведена надпись, сделанная чернильным карандашом: "церковно-ПРИХОДЬСКАЯ сумка". Делая запас, он справедливо полагал, что в долгом пути к высоте Черноскальной остаток булочки ещё пригодится.
      Бросив взор с крыльца, и заметив одинокий след, ведущий за пределы деревни, Николай Приходько двинулся по нему.
      Калинин совсем запыхался, пробираясь по пояс в сугробах, когда достиг развалин церкви. Она была совсем маленькой, купол её был снесен снарядом и лежал рядом, наполовину запорошенный снегом. Ветер раскачивал свободно висящий колокол, и тот иногда бил.
      Входные двери отсутствовали. Алексей аккуратно миновал дверной проем и оказался внутри. Свод церкви был обрушен вместе с куполом, и поэтому, подняв голову, над обломками стен можно было увидеть небо. Верхние кирпичи почернели, но под ними на древней кладке ещё можно было разглядеть рисунки. Рисунки совсем выцвели, а некоторых местах были размыты. Но все равно, Калинин был потрясен.
      Рисунки представляли собой несколько последовательных картин, рассказывающих некую историю. Алексей пригляделся, определяя начало истории и, кажется, нашел его.
      Светлые витязи на белых конях гонят басурман. У витязей правильные лица, длинные развивающиеся плащи, прямые мечи. На переднем плане удалой широкоплечий князь на белом коне. На голове у него интересный шлем с перевернутым стальным соколом, защищающим переносицу. У басурман лица грязные, озлобленные; шапки с конскими хвостами, сабли кривые. Здесь показано какое-то сражение. Возможно, очень известная великая победа, поскольку под копытами коней лежит множество сраженных басурман.
      На следующей картине - ужас, кровь. Виселицы, отрубленные головы. Во главе этого зверства стоит какой-то человек в тюрбане. Очевидно, глава басурман. Он показывает на что-то рукой, а может быть просто взывает к своему богу. Еще толпа людей в глубине картины, которые готовятся к казни. Очень много жертв.
      Алексей попутно зарисовывал основные моменты. Карандаш не мог передать всю эмоциональную силу изображений, поэтому Калинин только фиксировал основных персонажей и события, а так же многочисленные символы и знаки. Многие детали фресок потеряли свой цвет и были размыты. Но Алексей очень старался. Ему попалась неправославная церковь с удивительными фресками. Ах, если бы она сохранилась и после войны!
      Он поднял глаза на следующую фреску и потряс головой, пытаясь сбросить наваждение.
      Следующая фреска была копией первой картины, только зеркальной в изображении и полной противоположностью по смыслу. Басурманы на черных конях и с кривыми саблями громят светлых витязей. И первым бежит удалой князь, на шлеме которого перевернутый стальной сокол, расправивший крылья.
      Алексей ещё раз сравнил обе картины. Невероятно! Значит, он ошибся. Это была не великая победа. Тогда что? Великое поражение?
      Картина со зверствами и та, на которой басурмане побеждают витязей, казались перепутаны местами. Ведь сначала надо одержать победу, чтобы творить зверства... Тогда совершенно непонятным становилось назначение первой картины, где витязи громят басурман.
      Он перевел взгляд дальше. Нижняя часть фрески была полностью размыта. На том, что осталось, можно было увидеть верхнюю часть туловища властного старца с длинной седой бородой. Правая его рука лежала на толстой книге. Рядом, преклонив колени, находились витязи, во главе с "храбрым" князем, снявшим перед старцем свой шлем со стальным соколом. Могло показаться, что витязи пришли к длиннобородому просить совета, но по едва уловимым признакам Алексей чувствовал, что старец сам призвал их.
      - Конечно, надо было их призвать, - тихо промолвил Алексей. - Ведь враг напал на Родину.
      Последняя фреска. Лес, сугробы. Витязи сражаются с неведомыми зверями. Последние были прорисованы настолько нечетко, и время так безжалостно отнеслось к этой фреске, что Калинин почти не мог разобрать очертаний зверя. Витязи взмахивают мечами, лезвия которых испещрены мелкими точками. "Капельками крови? - подумал Алексей и сразу отмел эту мысль. - Нет, это не кровь. Что-то другое".
      Больше рисунков не было. Алексей не сомневался, что конца истории он не увидел. Остальные фрески располагались на своде, который был уничтожен. Вместо фресок с окончанием истории, над головой Алексея простиралось огромное серое небо, слегка подернутое туманной дымкой.
      Он с сожалением посмотрел на отсутствующий свод, сел и очень тщательно начал копировать изображения со стен. Время летело незаметно. Алексей пропустил обед, но голода не чувствовал. Страсть работы всецело охватила его. Закончив зарисовки, он выбрался из церкви.
      Солдаты покидали избы и строились. До лейтенанта доносились их голоса. Калинин посмотрел на часы.
      Боже! Час дня! Нужно спешить!
      Он оглядел церковь на прощание. Его взгляд остановился на обрушенном куполе, который наполовину был засыпан снегом. Алексей внезапно забыл о том, что ему нужно спешить, что в деревне уже готовы к маршу и ждут приказа сорок три красноармейца. Калинин, проваливаясь в мягкий снег, пробрался мимо купола к шпилю и, остановившись возле знака, увенчивающего шпиль, начал раскидывать снег.
      - А вот и наш командир! - раздался позади Алексея голос Николая Приходько. - Меня политрук прислал. Велел сказать, что пора выступать в дорогу.
      Алексей кивнул, продолжая очищать знак.
      - Сейчас-сейчас! - бросил он, не прекращая работы.
      Приходько приблизился и наклонил голову набок.
      - Это ж церква!
      - Ее шпиль, - поправил Калинин.
      - Что же тут копать? Там, значит, кресту положено находиться!
      Калинин не ответил. Приходько наклонился, чтобы помочь. Они откинули основную массу снега. Алексей стянул перчатку и стряхнул со знака остатки снега. Тот разлетелся в разные стороны, словно пыль, попадая на лицо и за воротник. Знак открылся полностью.
      - Господи, царица небесная! - воскликнул Приходько и отпрянул. Свят-свят, глазам не верю!
      Церковный шпиль венчал крест, но не обычный православный, а с загнутыми под прямым углом концами. Свастика. Почти такая же или очень похожая на нацистский символ. Крест был помещен в бронзовый круг и держался в нем за счет четырех прутьев.
      - Уж не хочешь ли ты сказать, что эти старушенции молятся на фашистов? - спросил Приходько, глядя на изучающего знак лейтенанта.
      - Свастика - это древнеславянский символ Солнца, который пришел на Русь из Индии. Это знак счастья.
      - Почему же фашисты взяли славянский символ?
      - Он пришел на Русь, из Индии, а туда из Арии - древней цивилизации, существовавшей, предположительно, в Гималаях. Гитлер боготворит древних арийцев. Поэтому он позаимствовал у них этот знак для символа Германской империи. - Алексей поднялся с колен и, задумчиво сдвинув брови, смотрел на свастику сверху вниз. - Гитлер осквернил этот знак.
      - Чертовщина какая-то, - произнес Приходько. Алексей впервые видел его растерянным. - Получается, что у нас с фашистами одна религия?
      - Общие корни, - произнес Калинин и тщательно зарисовал знак на шпиле обрушенного купола.
      Вместе с Приходько Алексей вернулся в роту. Красноармейцы, стоя группами, разговаривали и шутили. Нужно было строиться.
      К Калинину поспешил Зайнулов, а Приходько тут же отделился от лейтенанта.
      - Пора начинать движение! - произнес политрук. - Я предлагаю выслать вперед разведчиков.
      Калинин кивнул и воскликнул, обращаясь к солдатам:
      - Ребята, надо строиться и идти!
      Его никто не услышал. Солдаты продолжали отвлеченные разговоры, и даже не повернули головы на обращение лейтенанта. Алексей вдруг ясно почувствовал свою беспомощность. Смущенный, он стал теребить матерчатый ремень гранатной сумки, перекинутый через плечо.
      - А ну строиться, мать вашу! - неожиданно рявкнул политрук. - Совсем оглохли? Не слышите, что к вам командир роты обращается!
      Красноармейцы с явным недовольством начали собираться в колонну. Откуда-то подошел старшина, и что-то сказал двум бойцам из первого взвода в белых маскировочных халатах. Один из бойцов кивнул, и они оба, подхватив оружие, побежали вперед. "Семен Владимирович отослал разведку", - догадался Калинин.
      После этого старшина повернулся, бросил быстрый, но строгий взгляд на колонну, и скомандовал:
      - Шаго-ом арш!
      Рота двинулась вперед по заснеженным Полыновским лугам.
      Глава 4.
      Около половины второго дня рота вышла на кем-то протоптанную дорогу. Старшина остановил солдат и подозвал командира первого взвода Ермолаева. Вместе они склонились над следами.
      - А почему Ермолаев? - спросил Алексей политрука, вставая на цыпочки и пытаясь разглядеть, что там делают старшина и командир первого взвода.
      - Ермолаев - коренной сибиряк, - ответил Зайнулов. - Охотник. Тридцать лет в тайге. Любой след прочитать может.
      Алексей кивнул. Через несколько минут старшина с Ермолаевым закончили разглядывать следы.
      - Очевидно, это немцы, о которых рассказывала старушка, - произнес Семен Владимирович, приблизившись. - Прошли вчера. Много их. Кажется, больше нас. Что делать будем?
      - Нужно идти за ними по этой дороге, - сказал Калинин. - К концу завтрашнего дня мы должны быть у высоты Черноскальной.
      - Не хорошо все это, - под нос пробормотал старшина, но скомандовал роте продолжить движение.
      - Что будем делать, если наткнемся на немцев? - спросил старшина Калинина. - Вступим в бой или обойдем?
      - Я не знаю, - откровенно признался Калинин. - Но на обходе можно потерять много времени. Да и вообще, можно потонуть в этих сугробах. Мы не успеем выполнить приказ!
      - А, вступив в бой, мы рискуем потерять всю роту и тоже не выполнить приказ, - ответил Семен Владимирович.
      - Что же вы предлагаете?
      За старшину ответил Зайнулов.
      - Будем идти, пока не наткнемся на немцев. От боя, по возможности, надо уходить. А выполнить приказ нужно обязательно!
      Старшина недовольно посмотрел на политрука, который занял сторону лейтенанта, покачал головой и, ничего не сказав, вернулся к Ермолаеву.
      Никто не знал, куда движется рота. Ну и ладно! На то командиры имеются, чтобы знать. Фрол Смерклый никогда не задумывался над тем, что ему приказывали. Сказано копать мерзлую землю, значит надо копать, ничего не поделаешь. Сказано - умереть, но держать оборону. Держать Фрол будет, но вот чтобы умереть - хорошенько подумает. Когда опасность грозила его собственной жизни, он пару раз использовал ноги, покидая боевые позиции. Правда, однажды им не оставили выбора. Во время колоссального наступления немцев под Вязьмой, позади полка поставили заградотряд. Смерклый слышал о них, но впервые столкнулся только там. Доблестные бойцы НКВД с пулеметами располагались метрах в ста пятидесяти позади окопов регулярных частей РККА. Тот, кто спасался бегством от немецких пуль, натыкался на пули заградотряда. Поэтому назад бежали мало. Оборону держали так крепко, как корни хорошего дерева впиваются в землю. Вот и отразили фашистский натиск.
      Мозги Смерклого включались только в моменты смертельной опасности. А задумываться над приказами он не имел обыкновения. Раз есть приказ, значит, над ним уже кто-то подумал.
      Он достал половину булочки с маком, которой его угостила старушка, съел половину, а оставшуюся половину запасливо спрятал в рюкзак. Прожевав булочку, Фрол Смерклый почувствовал, что хочет курить. И захотелось ему не обычной махорочки, а той немецкой сигары, которую он раздобыл в танке. Фрол выудил из нагрудного кармана сигару и, вставив в рот, долго раскуривал. Добившись, наконец, что её кончик стал точно раскаленный уголек, он втянул в себя дым и закашлялся. Сигара была крепче любого забористого табачка. Вкус табачного листа был неописуем. Одно слово - ароматный. Фрол расплылся в улыбке и топал по снегу, попыхивая сигарой.
      - Эй, браток, прикурить дай! - окликнули его сзади. Смерклый даже не стал поворачиваться. Он не знал этого солдата и не хотел нового знакомства. Солдат догнал его и пошел рядом. Смерклый опустил голову, чтобы сигару не было видно. Но не заметить её было трудно.
      Взводы подверглись переформированию после того, как рота понесла большие потери, когда по ней, словно утюгом, прошлись немецкие танки. Этот солдат раньше служил во втором взводе, а теперь оказался в первом, в одном отделении с Фролом.
      - Дай прикурить, браток, - повторил Николай Приходько, поравнявшись со Смерклым. В зубах у него была зажата самокрутка. - Меня Микола зовут. Спички что-то у меня отсырели... Ой!
      Смерклый убрал изо рта сигару, спрятав её в руке.
      - Ой, что же это ты куришь, браток? - спросил Приходько. - Никак палку какую?
      - Ничего я не курю, - проворчал Смерклый. - И спичек у меня нету.
      - Как же у тебя нету спичек, когда от тебя дым валит, словно от паровоза! - Приходько принюхался. - А запах от твоей палки какой приятный! Брось, покажи, что это у тебя в руке.
      Смерклый сунул себе сигару в рот.
      - Ба! - поразился Приходько. - Так это ж сигара! Где ты такую нашел? Никак, бабки в деревне тебе скрутили? Дай попробовать, уж больно запах хорош!
      - Запах хорош, да не про твой грош, - ответил Смерклый.
      - Брось жаться-то! Она вон какая толстая! От одной затяжки не убудет.
      - Сначала найди такую, а потом сам и кури!
      - Да ты только скажи - где! - заговорщицким тоном прошептал Приходько. - И я тот час туда побегу.
      - Поздно бежать уже. Да и нету там больше. Возле Ельцово у танка гусеницы сбило, а сам он целехонький остался. Я в тот танк вечером пробрался и нашел.
      - Дождался, значит, пока все наши спать лягут?
      - Ага!
      - Что б не делиться?
      - Ага!
      Прижимистые люди всегда радовали Приходько возможностью вдоволь поиздеваться над ними.
      - Это в какой же деревне таких умных растят? Вот бы мне там родиться!
      - Деревня Устюгово вологодской области. Но ты бы там не родился, у нас там болтливых нету.