Браслет Агасфера

Дрок аккуратно разложил вымокшее белье с другой стороны костра. Ее взгляд поневоле возвращался к обнаженному телу лесного жителя. Оно ничем не отличалось от виденных Ликой (и во множестве) мужских тел. Пожалуй, только цветом (кожа дрока была очень смуглой) да повышенной волосатостью. Но Лике приходилось встречаться с выходцами из Тауланского канноата, так степняки порой попадались гораздо темнее, чем дрок. А уж если взять южан с Мокрых гор, так они по количеству и густоте волосяного покрова на теле намного опережали Инзи. И с медведем лесной житель обошелся очень неучтиво. Видимо, легенда о том, что дроки произошли от медведей, тоже не верна...

Лика глубоко вздохнула. Спать совершенно не хотелось. Она посмотрела на мерно вздымающуюся грудь дрока.

— Инзи, ты не спишь? — тихо произнесла Лика.

— Нет.

— Зачем ты идешь в Кэлл? — спросила женщина, ожидая, что дрок, как всегда, промолчит. — Что тебе нужно в этой стране торгашей?

— Я иду не в Кэлл.

— А куда? — изумилась женщина не столько тем, что дрок ответил, сколько тем, что конечная цель его похода не Кэлл.

— Мне нужно на Запад, — после небольшой паузы роизнес Инзи.

— На какой Запад? — недоуменно спросила Лика. — Келл и есть самая западная страна в Мерианской империи.

— Ты забыла о землях за Триалетским хребтом.

— За Триалетским хребто-ом?! Да ты никак спятил! Кто ж туда пойдет по доброй воле?!

— Я, — сказал, как отрубил, дрок.

— Что ты там забыл? Или тебе просто жить надоело? Так помереть гораздо легче и спокойнее можно и по эту сторону хребта.

Дрок никак не отреагировал на слова Лики.

— И как ты собираешься туда пройти? — спросила женщина.

— Через перевал. Пристану к какому-нибудь обозу.

— Сомневаюсь я, что купцы разрешат следовать с караваном пришлому чужаку.

— Тогда пойду один.

— Одного тебя не пропустит охрана.

— Охрана? — презрительно переспросил дрок. — Да твои соплеменники не заметят меня, даже если я буду пробираться среди них с завязанными глазами.

— Не думай, что на страже перевала стоят идиоты типа городских стражников, — возразила ему женщина. — Перевал охраняет Орден Света.

Дрок опять никак не прореагировал на слова Лики.

— А не проще ли тебе было перебраться на ту сторону, если уж именно так приспичило расстаться с жизнью, где-нибудь в другом месте?

— Нет.

— Разве Триалетский хребет полностью непроходим?

— Тебе когда-нибудь доводилось встречать жителей хребта? — вопросом на вопрос ответил дрок.

— Дварфов, что ли?

— Дварфы живут внутри хребта. Я о тех, кто обитает снаружи.

— Нет.

— Значит, тебе крупно повезло. Тот, кто видел горного тролля, не забудет об этом до конца своих дней.

— Я думала, что это сказки...

— К сожалению, нет.

— Но раз уж ты такой ловкий и неуловимый, то, наверное, легко проскочил бы и там.

— Тролли — не люди.

— А как же дварфы?

— Что дварфы?

— Они как уживаются с троллями?

— Дварфы — внутри, тролли — снаружи. Они не встречаются друг с другом.

— Тогда что же ты не договорился с дварфами? — продолжала допытываться Лика. — Вы же с ними торгуете.

— Ну и что?

— Я слышала, что дварфы торгуют со всеми. В том числе и с теми, кто обитает за Триалетским хребтом.

— Ну и что? — повторил дрок.

— Договорился бы с ними, чтобы провели на ту сторону, — пояснила Лика. — Денег у тебя, я смотрю, хватает. А эти коротышки падки на золото...

— Ты знаешь хоть одного, кто побывал в подземельях дварфов? — спросил Инзи.

— Нет.

— Мне тоже ничего об этом неизвестно. Подземные жители никогда и ни за какое золото не пустят чужака в свои пещеры.

После этих слов дрок решительно повернулся на бок, всем своим видом демонстрируя, что собирается спать Лика и не настаивала на продолжении разговора. Она была настолько ошарашена признанием спутника, что, в отличие от него, действительно заснувшего, еще долго не могла успокоиться, раздумывая: что же это за ценность, понадобившаяся так неотложно дрокам (или одному дроку?) если Инзи собирается искать в тех местах, куда были изгнаны в незапамятные времена порождения Тьмы.

Таулан (заказ второй)

Сгрудившееся в тесной, замкнутой с трех сторон каменистой котловине овечье стадо жалобно блеяло. Неподвижный, раскаленный полуденным зноем воздух пропитался запахом помета, мочи и шерсти. Не верилось, что где-то там, на Севере, сейчас метут метели, и даже в Шарье вовсю властвуют холода. Что же здесь творится, когда приходит пора Теплого Сезона?! При столь близком присутствии Великой пустыни шелтов...

— Еще пара дней, и они начнут дохнуть одна за другой, — недовольно поморщился один из мужчин, устроившийся за скалами, прикрывавшими выход из котловины. — Эти твари уже сожрали все, что могут переварить их желудки.

— Ничего, — утешил его второй, — ждать осталось от силы сутки.

— Ну да, — хмыкнул первый, — а потом эти животные озвереют от голода и примутся за нас.

— Не переживай, — усмехнулся второй, — они травоядные...

— Ну да, ты скажешь еще! Нынешней ночью эти травоядные сжевали мои портянки.

— Так надо было не дрыхнуть, а дежурить!

— Я и дежурил, — возразил первый, — но разве за этой кучей уследишь?..

— Да-а, — усмехнулся второй, — никогда тебе не стать настоящим пастухом.

— Упаси меня Харг от такой участи! — в ужасе замахал руками первый.

Тем не менее оба собеседника были одеты в типичную одежду кочевников тауланского канноата: кожаные безрукавки поверх темных рубашек с длинными рукавами кожаные штаны, черные наголовные платки, затянутые на затылках узлами. На ногах у них были сапоги мягкой кожи. На поясе у каждого висело по широкому тауланскому ножу с односторонней заточкой и частыми и острыми щелевидными прорезями по тыльной стороне клинков.

Внезапно откуда-то сверху прозвучал короткий свист.

— Ну вот и все, — хмыкнул второй мужчина. — Наше ожидание, кажется, закончилось. И даже овцы не начали дохнуть...

Под шорох осыпающихся камней со склона к ним съехал третий, одетый точно в такую же одежду.

— Пятнадцать человек и крытые носилки, — доложил он слегка запыхавшимся голосом.

— Начинаем, — скомандовал второй мужчина, бывший в этой компании старшим.

Они бросились к стаду и погнали его из котловины на вьющуюся ниже по склону узкую дорогу.

Отара запрудила путь, как раз когда из-за поворота вынырнули первые верховые. Увидев движущуюся им навстречу массу животных, всадники кинулись вперед и принялись плетками расчищать дорогу. Пастухи, в свою очередь, заорали и бросились им помогать. Но почему-то в результате их помощи на дороге воцарилось форменное столпотворение. Оглушительно блеяли овцы, ругались всадники, охаживая плетками овец и крутящихся среди них пастухов, кричали сами пастухи... А стадо тем временем упорно перло вперед, и очень скоро встречный кортеж с всадниками и крытыми носилками, которые несла четверка здоровенных рабов, оказался в волнующемся море взмекивающей и взбрыкивающей шерсти.

— Халил. — Занавеси на носилках шевельнулись, и оттуда выглянула холеная физиономия, украшенная короткой рыжей бородкой.

— Я слушаю, — учтиво согнулся в седле один из сопровождающих носилки.

— Если ты сей момент не расчистишь дорогу от этого отребья, — произнес сидящий в носилках, — завтра будешь на их месте...

Говоривший ткнул пальцем, украшенным перстнем, в одного из пастухов, оказавшегося рядом с носилками.

— Все сделаю, уважаемый! — Всадник двинул лошадь на пастуха, охаживая того плеткой. — Убирай свою шваль с дороги, грязная скотина!

Пастух, прикрываясь руками, взвизгнул и нырнул под носилками на другую сторону. Тут и остальные всадники утроили свои усилия, и стадо ринулось вниз по склону, освобождая дорогу носилкам. Все были настолько увлечены этим ответственным делом, что не заметили, как пастух на мгновение прижался к носилкам и, разжав кулак, с силой дунул в щель между занавесями. Темный порошок с ладони исчез внутри носилок, а пастух с воплями бросился спасать остатки стада.

Когда кавалькада исчезла за поворотом, один из пастухов подошел к тому, что побывал у носилок.

— Ну как? — спросил он.

— Все в порядке, — кивнул второй. — Выводи коней, уходим.

Через короткое время среди холмов осталось только сгрудившееся, недоуменно мычащее стадо, лишившееся своих погонщиков.

Трое всадников, вынырнувшие из-за холмов, направились на северо-запад, в сторону границы Таулана и Ирремеля.

— Погони не будет? — поинтересовался один из них, с беспокойством оглядываясь назад.

— Не переживай, — улыбнулся старший из троицы, — они будут на месте только к вечеру. До этого времени вряд ли кто-то из свиты окажется так неосторожен, чтобы нарушить покой хозяина...

— А потом?

— А потом им надо будет сообразить, почему их повелитель превратился в идиота, пускающего слюни и делающего под себя. Порошок Забвения — страшная штука

— Мы к тому времени уже будем на территории Ирремеля, — вступил в разговор третий.

— Тогда я, пожалуй, расстанусь с этим украшением, — первый из говоривших содрал с головы платок и отшвырнул его в сторону. — Надоело изображать из себя кочевника.

Едущий справа согласно кивнул и тоже сдернул платок.

— А я, пожалуй, сохраню его, — усмехнулся едущий в центре. — Мне этот головной убор пришелся по душе.

— Кому мог перейти дорогу этот степной князек? — через некоторое время задал вопрос левый всадник.

— Тебе это так интересно? — усмехнулся едущий в центре.

— Мы убили на сидение в холмах тридцать дней, — поделился своими мыслями любопытный, — плюс покупка стада, снаряжения, жратвы, да еще сколько обещались заплатить по окончании дела... А этот порошок? Он же стоит немерено...

— А ты никогда не интересовался, сколько может стоить урожай крэга с плоскогорья Танг-Юр? — прервал его перечисление центральный всадник.

— Эк ты загнул! — изумился левый. — Да я до стольких считать-то не умею!

— Я думаю, тауланец решил подгрести под себя всю прибыль, — улыбнулся всадник в платке. — Ну, и кое-кому это могло сильно не понравиться...

Школа

— Вставай, лентяй! — Сильный удар по ребрам скинул мальчика с нар.

Еще не совсем очнувшись от сна, он вскочил, но новый удар в живот заставил согнуться пополам от боли, следующий отшвырнул маленькое тельце в угол барака.

Избиение сопровождал одобрительный хохот столпившихся неподалеку и с интересом наблюдавших за ежедневным утренним представлением остальных жителей барака.

Царившие в школе сихаба Мегида нравы немногим отличались от волчьих. А иногда казалось, волки могут быть гораздо милосерднее, чем подневольные ученики сихаба. Единственное, за что могло последовать суровое наказание, — это смерть или увечья находившегося в полной власти Мегида и его учителей ребенка. Сихаб Мегид умел считать деньги, и его школа слыла процветающей, и выпускники с удовольствием покупались лучшими аренами империи. Мегид сквозь пальцы смотрел на развлечения обучающихся. Наоборот, он даже одобрял творившееся в бараках, считая, что только прошедший жесткую школу ученик, научившийся стоять за себя до конца и в любой ситуации до последнего давать отпор, способен и дальше развлекать требовавшее зрелищ свободное население империи и на равных конкурировать с выпускниками других школ. Между школами постоянно существовало скрытое соперничество, и пока школа сихаба Мегида считалась лучшей. Его выпускники дольше других держались на аренах, выигрывая порой самые изощреннейшие бои, что могла изобрести фантазия владельцев арен на потеху зрителям.

Вот и появившиеся в школе новички сразу же попали в жесткий оборот. Старожилы, как могли, измывались над свежими невольниками, сполна отыгрываясь на них за то, что им самим пришлось пережить по прибытии в это преддверие ада.

— Ну что растянулся? — К скорчившемуся на заплеванном земляном полу мальчику приблизился его мучитель. — Вставай, мразь!

Вабек, выбравший себе жертву среди новоприбывших, был ленив и труслив. В иерархии барака он находился в самом низу. Но это было до появления пополнения.

Бабек сразу избрал себе в жертву маленького молчаливого мальчика, у которого не оказалось друзей среди поступившей партии невольников. Мальчишка, казалось, был чем-то поражен или напуган. Он почти не реагировал на тычки и шлепки старожилов барака. Или пытался просто забиться под нары, если его уж слишком доставали. Его прозвали Немым. Мальчишка лишь мычал в ответ на вопросы, и никому не удалось пока добиться от него хоть какого-то внятного ответа. Зато Бабек просто расцвел. Наконец-то появился кто-то, стоящий ниже него...

Мальчик закрыл глаза и вскинул руку, прикрываясь от летящей в его сторону ноги. Внезапно в бараке раздалось шипение, а затем дико завизжал Бабек.

— Оссставь его, мразссь! — раздался над лежащей на полу беззащитной жертвой изобилующий шипящими звуками голос.

Мальчик открыл глаза, так и не дождавшись удара. Около него стоял шелт. Вернее, детеныш шелта. Его руки были угрожающе вскинуты. И с одной из них с острых загнутых когтей капала кровь. Неподалеку визжал, схватившись за голову, Бабек. Его наголо обритый, как и у остальных учеников, череп украшали четыре великолепные глубокие борозды, из которых хлестала кровь.

— Ещще разсс прикосснешьсся к нему — убью! — пообещал шелт.

Бабек оглянулся, но жители барака торопливо отводили глаза в сторону. Никто, будучи в здравом уме, не рисковал связываться с шелтами, слывшими одними из лучших бойцов этого мира. Разве только дроки могли противостоять этим ящерицам с их феноменальной реакцией да, может, еще воины императорской гвардии, проходившие обучение в Обителях Света. Так и не дождавшись поддержки, посрамленный Бабек поковылял в сторону, размазывая сопли и кровь и обещая отомстить мальчишке и нелюдю позже.

— Вставай. — Шелт протянул скорчившемуся на полу мальчику чешуйчатую лапу. Его устрашающего вида когти втянулись в подушечки странных суставчатых пальцев, глаза изменили цвет с темно-янтарного на желтый.

Мальчик молча смотрел на человека-ящерицу, еще не в силах поверить в свое избавление. А может, он ожидал очередной изощренной каверзы, на которые были так изобретательны жители барака.

— Не бойсся, — улыбнулся шелт. — Я тебе ничего не ссделаю.

Шипящие звуки почти исчезли в его речи. Он так же быстро, как разъярился, успокоился.

Мальчик несмело протянул ему навстречу руку. Шелт легко вздернул на ноги худенькое тело и повлек его к дверям.

— Пойдем, — еще раз улыбнулся шелт, — сейчас позовут есть...

Это неожиданное заступничество, переросшее позже в дружбу, помогло мальчику выжить в школе сихаба Мегида.

Джоли, так звали шелта, взял под свою защиту странного молчаливого мальчика по кличке Немой. Человек-ящерица из грозной Восточной пустыни, где обычный человек без специальной плотной одежды и непроницаемой маски с иголочными отверстиями для глаз моментально превратился бы в головешку или ослеп под безжалостными лучами светила. Хорошо, что на остальной мир Сиб, растративший всю свою огненную ярость в пустыне, изливал гораздо меньше света. Иначе в этом мире жили бы одни шелты. Но когда Сиб на недолгое время поднимался в зенит, мир людей и дроков погружался в палящий зной, во время которого замирала любая работа. Все живое пряталось в этот сезон в тени или далось поближе к воде.

«Неисчислимое количество оборотов кружился Мир вокруг спящего Либа и царила на нем вечная ледяная Тьма.

Но проснулся Либ и открыл свой огненный глаз. Лед и снег закипели под его огненным взором и вознеслись в небеса. Оттуда они пролились благодатным дождем на высушенную землю, но ничего не произросло на ней. Слишком горячо было огненное око Либа. И тогда Либ призвал своего младшего брата Сиба. Когда Сиб явился на зов, Либ поручил ему Мир, а сам опять погрузился в сон.

Посмотрел Сиб на землю, и под его ласковым взором зазеленели травы, выросли деревья, лишние воды собрались в моря, из которых вышла на землю жизнь.

Проснулись спавшие глубоко в недрах замороженного Мира шелты и вышли на поверхность. Понравился им Мир, созданный Либом и взлелеянный Сибом. За шелтами вышли из недр Мира люди и дроки. Слабы были телами эти младшие братья шелтов. И уступили шелты людям и дрокам леса, реки и моря, а сами, как и подобает сильным духом и телом Старшим, удалились в Изначальную Землю, что была оставлена Сибом для истинных детей Света...»

Каменная скрижаль шелтов.

— Исчадия Тьмы и Холода не хотели уступать возродившиеся к жизни земли, и долго бились шелты с ними. Либ по просьбе Сиба послал на помощь своим детям людей и дроков, и все вместе они одолели порождения снега и льда. Отступили дети Тьмы и Холода в Снежные горы и за Триалетский хребет, дроки заселили Золотой лес, люди — равнину между Северным и Южным морями...

— А кому достался Триалетский хребет? — спросил один из внимательно слушавших подростков.

На земли империи пришел очередной Теплый Сезон, и в школе был объявлен всеобщий отдых. Хозяин с семьей отбыл поближе к Северному морю, где жара была не так невыносима. Школьные надзиратели попрятались в вырытом специально для такого времени подземном убежище и появлялись на поверхности лишь ранним утром и поздним вечером, чтобы сосчитать учеников. Территория опустевшей школы оказалась в полной власти воспитанников, но что-то делать в такое время были способны разве что шелты, нанятые для охраны школы. Им жара была нипочем, и они торчали на вышках вдоль дбора, щедро опутанного колючкой, круглые сутки, зорко следя за тем, чтобы оставшиеся без присмотра ученики не набезобразничали или, того хуже, не разбежались.

Вот и Джоли возлежал под лучами палящего Сиба, а у стены барака скорчились в тени самые юные невольники сихаба, собравшиеся послушать человека-ящерицу.

— Триалетский хребет? — Джоли почесал себе когтем челюсть и перевернулся, подставляя светилу другой чешуйчатый бок. — Туда сбежали люди, не пожелавшие драться с порождениями льда и снега.

— Люди? — переспросил другой подросток. — Там же живут коротышки...

— Правильно, — лениво кивнул человек-ящерица. — Сиб рассказал о беглецах Либу. Тот разгневался и превратил трусов в коротышек. И они, страшась гнева Либа и стыдясь своих новых тел, спрятались под землю.

— А Обители Света? — спросил еще кто-то.

— В них поселились воины. — Джоли опять почесался. — Они поклялись стоять до смерти против порождений Тьмы...

С окончанием Теплого Сезона за учеников школы взялись всерьез. Еще светило не успевало показаться из-за горизонта, как гнусавый сигнал утренней побудки срывал будущих воинов арен с нагретых нар. Ученики, поеживаясь от утреннего холодного ветерка, строились в колонну по три, ворота школы открывались, и колонна, все ускоряя бег, отправлялась в окрестные каменистые сопки. Сопровождали колонну жилистые надсмотрщик-учителя, вооруженные длинными гибкими палками, Которыми они задавали необходимую скорость бегунам, казалось, хозяин сильно рисковал, выводя подневольное стадо за забор школы, но сбежать во время утренней разминки не было никакой возможности. Каменистая дорога ныряла в глубокое ущелье, изобиловавшее затейливыми поворотами, спусками и подъемами. Раньше в этом месте добывали камень для строительства и вывозили в Кунгей — столицу Ирремеля, но со временем хозяин каменоломни разорился, и землю выкупил сихаб Мегид, организовавший в каменных лабиринтах самый настоящий полигон для обучения учеников. Стены этого лабиринта были почти везде отвесными, а там, где на них можно было забраться, дежурили все те же шелты — охранники.

Бег по пересеченной местности продолжался до той поры, пока лучи Сиба не проникали в каменные копи. После этого в ущелье подвозили завтрак. На еде сихаб Мегид не экономил, понимая, что из задохликов воинов не получится. Ученики получали по миске густой похлебки и по лепешке. После завтрака старших учеников отделяли от основной массы и отправляли обратно в школу для занятий с оружием. Новичков продолжали гонять по россыпям камней до ужина, безжалостно нахлестывая тех, кто не мог удержать темпа под палящими отвесными лучами злого южного светила. Джоли, как более опытный, расставался на это время с Немым и отправлялся в лагерь. И для нового ученика начинался ежедневный ад. Бабек, еще не допущенный до тренировок с оружием, очень быстро сообразил, что Немой не в силах пожаловаться своему защитнику-шелту, и вымещал злобу на мальчике, не осмеливаясь сделать это в открытую в стенах школы. Он пристраивался рядом с Немым, и тому только чудом удавалось сохранить в целости и сохранности конечности во время подлых подножек и тычков исподтишка...

И сопровождавший эти подлости постоянный издевательский шепот: «Что, не можешь, мразь? Подожди впереди есть еще одна трещина! Вот ее-то тебе точно не перепрыгнуть!..»

Так продолжалось долгое время, и однажды Немой не выдержал. После очередного толчка он навернулся с гладкого валуна и довольно ощутимо приложился бритой головой о камни. Что-то как будто лопнуло в его мозгу, и тело мальчика затопила слепящая ярость. Он дико звизжал и, не видя, как Бабек еще до его крика в ужасе шарахнулся в сторону, бросился на своего обидчика. Ленивый и подлый верзила мог одним ударом кулака расправиться с худеньким и невысоким Немым, но ничего не успел или не смог сделать. Мальчиком будто выстрелили. Он взлетел на грудь ошеломленного Бабека и впился зубами в его ухо, с наслаждением почувствовав, как в рот потекла горячая солоноватая жидкость. Наблюдавший всю, эту картину со стороны один из надсмотрщиков свистнул и с подоспевшим на помощь еще одним надзирателем принялся отдирать от визжавшего окровавленного Бабека разъяренного мальчишку.

После этого случая Бабек получил кличку Одноухий и далеко стороной обходил Немого. Судьба же последнего, осмелившегося напасть на втрое превосходившего его по габаритам противника, круто изменилась.

— Клянусь Вседержителем, сихаб, это не простой мальчишка! — склонился перед Мегидом надсмотрщик.

— С чего ты взял, Арсак? — Мегид с утра пребывал не в лучшем настроении. После возвращения с Севера он никак не мог привыкнуть к палящей жаре, царившей вокруг.

— Тот из учеников, кому Немой откусил ухо, так до сих пор не оправился...

— От чего не оправился? — скривился Мегид. — Кстати, этого Немого наказали за порчу моего имущества?

— От испуга. — Арсак выпрямился, глядя на хозяина Школы. — Мальчишка чуть не отправил его к Харгу.

— Откусив ухо? — недоверчиво скривился Мегид. — Что это за неженка, которого может до смерти напугать какой-то щенок?

— Дело не в ухе... — попробовал объяснить надсмоторщик.

— Ты мне не ответил, — прервал его Мегид. — Наказан ли этот ученик?

— Он получил свои десять палок, — вздохнул Арсак, — хотя, мне кажется, ему положена награда...

— Почему?

— Этот верзила, если придет в себя, будет иметь очень зверский вид, — пояснил надсмотрщик. — Еще до сезона жары по его черепу прошлись когти шелта, и он теперь на всю жизнь имеет великолепное украшение в виде четырех борозд, а когда лишился уха, то даже я испытываю некоторое смятение, глядя на его изуродованную морду.

— Что еще за «если придет в себя»? — Мегид глотнул красного сухого вина, с помощью которого боролся с жарой. — Я не пойму, куда ты клонишь...

— Поначалу и я ничего не понимал, тем более у прибывшего была довольно профессионально блокирована память...

— Правильно, — кивнул Мегид. — Всех, кого продают в рабы, подвергают такой операции. Нечего им вспоминать о том, что было раньше.

— Но ему был поставлен такой блок, что ученик до сих пор не может говорить!..

— Подумаешь, — пожал плечами Мегид, — ну, перестарался кто-то из купцов. Или пригласил кого-нибудь не сильно ловкого...

— Этого обрабатывал кто-то из шелтов.

— Из шелтов?! — изумился хозяин школы. — Да ты знаешь, сколько стоит такая услуга у ящериц?!

— Догадываюсь, — кивнул Арсак. — Но мне об этом сказал один из охранников после того, как я начал выяснять, что еще странного числится за новым учеников. Думаю, нашему шелту не составило большого труда угадать работу своего соотечественника...

— Это мы проверим. — Мегид все еще с недоверием смотрел на своего подчиненного. — Ну, ладно, говори, что еще странного тебе показалось в поведении ученика.

— Драка. Вернее, не сама она — там ничего странного не было, — приступил к объяснениям Арсак. — А вот перед самой стычкой... этот щенок одержал победу еще до начала драки. И хорошо, что его противник остался жив...

— Что ты ходишь вокруг да около, Харг тебя задери?! — взъярился Мегид. — Говори прямо, что тебя насторожило!

— Я стоял чуть в стороне, — продолжил Арсак, игнорируя вспышку хозяина, — но и мне так шарахнуло по мозгам, что чудом остался на ногах. У этого Бабека, видно, в черепушке почти ничего нет. Иначе у нас на руках был бы идиот, пускающий слюни.

— Ты решил, что новичок может управлять своими чувствами?! — Мегид чуть не подавился очередной порцией ирремельского красного. — Теперь я точно уверен, что жара не лучшим образом отразилась на твоих мозгах. Тебе случайно лекарь не требуется?

— Этот парень — северянин... — начал Арсак.

— Ну и что с того?! — не дал закончить ему Мегид. — Мало ли оттуда поставляют рабов! Где это видано, чтобы бастард обладал умением отца?! И потом, мне его продали как обычный товар, о бастарде из Марвии не было ни слова...

— Значит, это необычный бастард. — Арсак многозначительно посмотрел на хозяина школы. — И если мы не будем об этом распространяться, паренек может принести очень даже неплохие барыши в будущем...

— Тут ты прав, — после продолжительного молчания произнес Мегид. — Кто еще был свидетелем этой стычки?

— Никого, — качнул отрицательно головой Арсак. — Эта парочка шла последней.

— Тогда так, — решил хозяин школы. — Покусанного при первой же возможности сбыть куда подальше, чтобы не болтал лишнего. А новичка переводи в старшую группу и начинай натаскивать в работе с оружием. И смотри мне, чтобы ни один волос не упал с его головы!

— Чему там падать-то? — пробурчал Арсак, направляясь к выходу и вспоминая бритые головы учеников. — А вот какого цвета у него волосы, было бы интересно узнать...

Он замолчал и испуганно оглянулся, но Мегид занялся очередной плетенкой, внутри которой покоилась бутыль с ирремельским вином, и ничего не слышал.

— Прямо, прямо стой! — Удар гибкой палки ожег поясницу. — Не горбись!

Мальчик торопливо выпрямился, вскидывая руку с уже начавшим было опускаться тренировочным мечом. Пот заливал глаза, от усталости дрожали ноги, но учитель был неумолим. Мальчик скосил глаза на клепсидру. Песок почти пересыпался в нижний отсек. После, пока учитель переворачивал клепсидру, он должен был сменить стойку и перехватить оружие другой рукой. В этот короткий момент можно было пошевелиться, размять затекшие мышцы. И хотя потом следовал еще один утомительный срок неподвижного стояния с деревяшкой в вытянутой руке, но мальчик в полной мере научился ценить миг блаженства.

Кархи — учитель фехтования в школе — прошел путь от простого воина на арене до наставника молодых бойцов. Он бы давно мог купить себе вольную, но почему-то не сделал этого и предпочел свободе должность учителя в школе Мегида. Учил он будущих бойцов по своей, специально разработанной схеме, сильно отличающейся, по слухам, от методов обучения в других школах. Мегид никак не реагировал на особенности воспитания Кархи. Хозяину школы было достаточно того, что пока его школа считалась одной из лучших в империи.

Начинал же учебу Кархи с разучивания боевых стоек мастеров ближнего боя. И ученикам приходилось подолгу застывать в тех или иных, казавшихся поначалу нелепыми, положениях. Кархи же внимательно следил за каждым — у старика будто был десяток глаз. И только стоило кому-то в строю шевельнуться или переступить с ноги на ногу, как следовал мгновенный и хлесткий удар пальмовой палки. Эти мучения продолжались до полудня, а после следовал бег по лабиринту, но построенному уже на территории школы. Представлял собой этот очередной полигон узкий, неожиданно петляющий коридор, за стенками которого находились сами ученики. Кархи по очереди запускал их по одному в лабиринт, а остальные, рассыпавшись снаружи вдоль щелястых стен, должны были во что бы то ни стало ткнуть палкой пробегавшего внутри ученика. Бежавший же внутри лабиринта должен был суметь увернуться от выскакивающих из дырявых стен шестов. И бегущий, и стоящие за стенами старались работать изо всех сил, ибо сидевший на одной из стен помощник Кархи внимательно следил за учениками. Кархи установил простую, но эффективную систему оплаты за лабиринт. Не попавший шестом в бегущего награждался одним ударом палки, за попадание — удар наказания снимался. То же самое было установлено и для бегущего внутри лабиринта. Только там удар полагался за то, что бегущий не смог увернуться от выскочившего из стены шеста, и снимался, если испытуемый благополучно ускользнул от елозившей в щели палки. Ничего сложного, но бегущие внутри и стоящие за стенами старались изо всех сил. Никому не улыбалось лишний раз знакомиться с палкой Кархи.

Прогнав весь состав вверенных ему будущих бойцов через лабиринт, Кархи опять возвращался к ненавидимым учениками бесконечным повторам стоек...

Так прошел весь Холодный Сезон. А в один из дней учеников разбудил рано утром скрип колес и крики погонщиков. В школу прибыли вместительные повозки-клетки, каждую из которых влекли сразу четыре быка. Из барака, где теперь проживал Немой, вывезли тех, кто уже закончил обучение. Начиналось время цветения винограда и крэга, которого так ждали и так боялись обучаемые... Потом последовал период жары, когда хозяин школы отбыл к Северному морю, а в занятиях наступил короткий перерыв. После палящего зноя в школе должны были начаться учебные бои, а к следующему окончанию Холодного Сезона Мегид выставлял своих вновь обученных воинов на аренах Зиальга и Ангала, развлекая собиравшуюся в это время в южных городах многочисленную знать империи.

Немой после удара о камень и схватки с Бабеком в каменоломнях начал говорить.