Глава 22

– Не слишком ли поздно для светских визитов? – Изабелла Каванетти вошла в гостиную в красном вельветовом платье с кружевным стоячим воротником. Детектив Тернер встал, когда она вошла. Джессика осталась сидеть. Коул повернулся на своем месте у камина и холодно взглянул на нее.

– Ты! – Она задохнулась, поймав взгляд Коула. – Я думала, что говорила тебе...

– Пожалуйста, миссис Каванетти. Я просил его прийти. Мисс Ворд сообщила мне, что здесь произошло новое убийство.

– Новое убийство?

– Мисс Ворд заявила, что ваш сын Френк убил свою жену, Шон Каванетти.

Изабелла посмотрела на Джессику в шоке:

– Невозможно!

– Он сознался в убийстве, Изабелла, – сказала Джессика.

– Нет, нет, это совершенно невозможно! Шон уехала прошлым вечером. У них был большой скандал и...

– Уехала? – вмешался детектив. – Френк убил ее и отнес тело в болото, надеясь, что это убийство также припишут Роджерсу? Мы нашли туфлю в болоте сегодня, вы знаете.

– Я вам тогда же сказала, что туфля может принадлежать кому угодно. Масса людей носит такие туфли.

– Может быть, мы поговорим с вашим сыном, мэм, чтобы он прояснил для нас это дело.

– Френка нет дома, мистер Тернер.

– Вы знаете, где он?

– Боюсь, что нет. – Изабелла высокомерно посмотрела на него:

– А теперь, если вы меня извините, детектив, уже поздно и завтра предстоит тяжелый день.

Коул оперся на облицовку камина и, наблюдая за Изабеллой, достал из кармана конверт.

– Прежде чем вы уйдете, Изабелла, – проговорил он, открывая конверт, – может, вы прольете свет на одно дело.

Изабелла взглянула на лист бумаги в его руке, потом перевела взгляд на Коула. Джессика почувствовала приступ жалости к Коулу. Эта бессердечная женщина могла бы стать его матерью, но именно она была тем человеком, который должен ответить почти за все его неприятности.

– И что это? – спросила она ледяным тоном.

– Письмо дала мне Шон на сохранение. Она боялась, что вы наложите на него свою лапу.

– Ник, я устала. Я провела день, ухаживая за твоим отцом. У меня нет настроения заниматься этими играми.

– Вы читали это письмо, Изабелла? Прежде чем она смогла ответить, дверь внезапно открылась и послышался крик Марии. Джессика вскочила, и в этот момент в гостиную ворвался Френк, все еще одетый в черную рясу Николо Каванетти, волосы его были растрепанны, глаза испуганны, он переводил взгляд на каждого из присутствующих, как будто никого не узнавал.

– Френк! – проговорила Изабелла, пораженная странным появлением сына.

– Помоги мне! – Он задыхался, подбегая к матери и падая перед ней на колени. Френк обнял ее ноги:

– Помоги мне, мама!

– Френк! – Изабелла смотрела на него испуганно. – Возьми себя в руки.

– Не разрешай ему схватить меня, мама!

– Кому?

– Козимо Каванетти!

Изабелла взглянула на Джессику, потом на детектива.

– О чем ты говоришь, Френк? – Она пыталась освободиться от него, но тот держался крепко.

– Он сказал, что убьет меня!

– Френк, ты несешь вздор!

– Нет! Он там! Он... Он все знает о Шон! Он сказал, что убьет меня, если я не признаюсь! Он сказал, что я буду гореть в аду!

– Френк! – Изабелла взяла его за плечи. – Френк, ты не в своем уме. – Она взглянула на детектива. – Исчезновение Шон произвело на него сильное впечатление.

– Кажется, все сходится, – проворчал Тернер.

– Он ужасен, мама! Если бы ты его видела! Это настоящее чудовище. Шести футов высоты. Я уверен, что он убьет меня!

– О, Френк. – Она похлопала его по спине. – Ты выпил, да? – Она послала улыбку детективу.

– Я не пил, мама! Клянусь! – Он спрятал лицо в ее коленях. – Скажи им, что это был несчастный случай, мама! Я не хотел убивать Шон! Скажи им, что это только несчастный случай! Господи, скажи им, что я никогда не хотел вреда ей!

Изабелла наконец освободилась от него и отшатнулась назад, оставив Френка лежать на полу.

– Френк! Возьми себя в руки!

– Скажи им, мама.

– Я не знаю, о чем ты говоришь.

– Да, ты знаешь! Ты была там! Ты сказала, что это хорошо, что она умерла. Скажи им!

Глаза Изабеллы округлились от удивления. Она сделала несколько шагов назад, качая головой в тщетной попытке отказаться от услышанного.

– Скажите, миссис Каванетти, – спросил детектив Тернер. – Вы были там?

Джессика видела, как побледнела Изабелла.

– Она шантажировала тебя, мама! И она обманывала меня! Она была шлюхой! Шлюхой! Она делала из меня дурака!

– Френк, сейчас же успокойся!

– Я предлагаю вам одеться, миссис Каванетти. И вам тоже, Френк, – сказал Тернер. Изабелла обернулась к нему:

– Зачем?

– Вы должны ответить на несколько вопросов в участке.

– Ночью? Вы, должно быть, сошли с ума! Детектив Тернер только улыбнулся, подразумевая, что его здравый ум вне сомнений. Изабелла какое-то время смотрела на него, потом повернулась на каблуках и вылетела из комнаты. Детектив отнесся к ее поведению с вежливым безразличием.

– Благодарю вас за помощь, мисс Ворд. Надеюсь, мы можем рассчитывать на вас и вы покажете нам завтра, где находится тело.

Она пожала его руку. Тернер взглянул на Коула:

– Извините за то, что я сомневался в вас, мистер Николе. Это было великолепно, что вы сделали сегодня утром.

– Благодарю.

– Вы стали героем всей Америки! Коул улыбнулся и взглянул туда, где стояла Мария. Она протягивала к нему свои руки.

– О, Николо! – Она обняла его, и Коул наклонился к ней. – Слава Богу! Слава Богу!

– Все будет хорошо, Мария. Только подожди, и увидишь.

– Я знаю, это ужасно, что я говорю, Ник, но, надеюсь, мы больше никогда не увидим миссис Каванетти.

– Такая возможность есть, кара миа. – Коул похлопал ее по спине. – Ее могут обвинить в пособничестве убийце. А если нет, ее обвинят в двоемужестве, поскольку она была уже замужем, когда выходила за отца.

Мария кивала и смотрела на Коула, гладила его лицо, а в ее глазах светилось восхищение.

– Я так рада, что ты вернулся, Николо! Теперь все станет, как раньше.

– Надеюсь. – Коул взглянул на Джессику, их взгляды встретились.

Коул почувствовал необычное облегчение, когда увидел, как полицейская машина увозила Изабеллу и Френка. Он молился, чтобы никогда больше не увидеть эту отвратительную Изабеллу в доме Каванетти. Без нее отец получит шанс на выздоровление, шанс снова обрести свой старый дух. Коул вздохнул. Наконец часть его жизни пошла на поправку.

Он взглянул на Джессику, и его облегчение исчезло. Она стояла около двери и выглядела уставшей и нерешительной. Ее прекрасная кожа была лишена красок, под глазами легли тени, губы были необычно бледны. Ему захотелось взять ее на руки и целовать до тех пор, пока тревога не исчезнет из ее глаз. Но после его вчерашней вспышки ему трудно было обвинить ее в отчуждении.

– Джесс, – рискнул он, – ты выглядишь убитой. Позволь мне проводить тебя домой.

– Хорошо. – Ее голос был вялым. Коул взял пальто и пошел к бунгало. Она не сказала ни слова, просто брела к дому. Джессика споткнулась, Коул удержал ее и обнял за плечи.

Джессика не протестовала против их близости, вероятно потому, что слишком устала, чтобы протестовать. Коул криво усмехнулся от этой мысли, когда он открывал дверь бунгало. Люси была все еще там и встретила их в холле. Коул рассказал ей о развитии дел по дороге к спальне Джессики. Он закрыл дверь спальни, когда она сняла пальто и небрежно бросила его на стул.

– Сядь, я сниму с тебя обувь, – сказал Коул, удивившись тому, что она сразу повалилась на постель.

– Спасибо, Коул, – пробормотала она. Он развязал шнурки ее туфель и снял их:

– Если ты ляжешь на спину, Джесс, я сниму с тебя джинсы.

Его предложение было совершенно невинно, так его и восприняла Джессика, но когда она легла на одеяло, Коула пронзило желание и ему пришлось перебороть его в себе. К счастью, Джессика закрыла глаза.

– Не знаю, почему я так устала, – пробормотала она.

– Тебя измотали все эти события. Коул представил на мгновение, как ему придется сдерживаться, когда он дотронется до нее. Больше всего на свете он хотел заняться с Джессикой любовью. Коул хотел этого с того самого момента, как они танцевали в Фоле Вайнери. Воспоминания делали его желание еще острее. Он продолжал смотреть на нее, пытаясь решить, что ему делать, если она пошевелится.

– Коул? – спросила Джессика, удивленная, тем, что тот медлит.

Он широко раздвинул ее ноги и расстегнул джинсы. Она не двигалась. Коул мог видеть бутон ее пупка. Нужно было попросить Люси уложить Джессику в постель. Он просто сумасшедший, что взялся за это.

Двумя сильными рывками Коул стащил с нее джинсы, стараясь не обращать внимания на ее бедра. Он занял свои руки и мысли складыванием джинсов и положил их на стул, где уже было ее платье. Обернувшись, он надеялся увидеть ее зарывшейся в одеяло.

Джессика же только повернулась в его сторону и подобрала колени. Ее ноги были длинными и изящными, молочной белизны, ее колени и голени были стройными, как у танцора. Кружева ее трусиков задрались вверх, и от вида ее бедер кровь прихлынула к его пояснице. Коул отвел от Джессики взгляд, проклиная себя за глупость. Продолжая ругать себя, Коул вытащил из-под Джессики покрывало и заботливо прикрыл ее изящное тело. Она уютно устроилась и вздохнула.

– Спокойной ночи, Джессика, – проговорил он сквозь сжатые зубы.

– Спокойной ночи, Коул. Спасибо.

– Не за что. – Он пошел к двери.

– Да, Коул.

– Что?

– Твой отец... – Ее голос ослаб. – Он теперь будет в хороших руках.

– Надеюсь, что не слишком поздно, – ответил он. – Увидимся, Джесс.

Коул соскочил с кровати, услышав шаги на лестнице и слабый лязг металла. Он не надевал боевых рукавиц последние десять лет, но его ощущения еще не потеряли остроты, и Коул мог определенно сказать, что по каменным ступеням поднимается кто-то с саблей на боку.

Коул оделся, и Джованна сонно пошевелилась во все еще теплой от недавней любви постели. Проведя с ней несколько ночей, он испытал райское наслаждение и был почти удовлетворен, даже если бы его потом послали в ад без нее.

Но сейчас Коулу было не до будущего, дверь распахнулась, и приземистый толстый человек ворвался в комнату с мечом в руке. Рондольфо ди Бриндизи неожиданно вернулся в замок в отвратительном настроении.

– Джованна! – рявкнул граф. Она села в тревоге, ее обнаженные груди светились на фоне темного покрывала.

– Проститутка! – заорал Бриндизи. Он не чувствовал стыда – Бриндизи отказался от всех прав на жену в тот день, когда избил ее до бесчувствия и бросил здесь умирать. Коул вернул ей жизнь. Она снова принадлежала ему, как и хотела. А он хотел только одного – убить этого борова, который бил Джованну до смерти.

– Как вы смеете! – закричала на него Джованна.

– Прикройся, пьяная тварь! – Он бросил в нее одежду. – Я оставил тебя всего на месяц. И что я услышал, вернувшись? Ты валяешься в постели со священником! Проститутка! – Он поднял руку в перчатке, чтобы ударить ее.

– Стой! – прогромыхал Коул.

– Ты! – повернулся к нему Рондольфо, – ты умрешь, монах! Ни один мужчина не сделает меня рогоносцем! Даже тот, кто общается с Богом!

Он бросился на Коула, взмахнув своим тяжелым мечом, который держал двумя руками. Коул отскочил. Он бросил в Рондольфо скамейку, которую тот отбросил в сторону. Его глаза были красны от гнева, а редкие желтые зубы оскалены.

– Умри за свои грехи, негодяй! – Он снова взмахнул мечом, задев край одежды Коула.

Коул оглянулся в поисках оружия, но в комнате не было ничего, что могло бы противостоять мечу. Он схватил первое попавшееся под руку – это была его ряса – и набросил на голову Рондольфо. Граф зашатался, на минуту ослепленный. Этого мгновения Коулу хватило, чтобы схватить руку, в которой был меч, одновременно нанося ему сокрушительный удар другой рукой. Рондольфо взвыл от боли и выронил оружие, которое с лязгом упало на каменный пол.

– За Джованну! – закричал Коул, ударяя Рондольфо в лицо и в брюхо. Тот, зашатавшись, отступил, не способный ответить на ярость Коула.

– Козимо! – закричала Джованна. – У него нож!

Этот крик на мгновение отвлек Коула от противника – этого времени Рондольфо хватило, чтобы взмахнуть ножом. Коул ощутил боль от кинжала, вонзающегося в его плечо, но он не отступил. Наоборот, барон издал свой боевой клич и с небывалой силой поднял Рондольфо и бросил к противоположной стене.

Изумленный Рондольфо пролетел по воздуху, ударился о стену и упал на свой же нож. Рондольфо застыл, его глаза расширились от ужаса и удивления, он понял, что сам стал причиной своей смерти.

Прежде чем Козимо мог что-то предпринять, он услышал топот на лестнице. Приближенные Рондольфо ворвались в комнату вместе со старухой, которая была так напугана его умением поднимать мертвых.

– Вот он! Убийца! – кричала она. – Колдун! Коул смотрел на нее, не обращая внимания на сочащуюся из раны на плече кровь.

– Граф Рондольфо мертв, – проговорил сержант, убирая свой меч. – Хватайте священника!

Коула схватили за руки и потащили к двери. Джованна спрыгнула с постели, прикрывшись покрывалом.

– Козимо! – закричала она. Джованна бросилась к нему, но ее отогнали. – Козимо! – Ее зеленые глаза светились страхом.

– Я вернусь, Джованна! – прокричал он. – Джованна! Я вернусь к тебе!

Коул проснулся, сердце его стучало, лицо было в поту. Он схватился за плечо, на нем были рубцы от стула, на котором Коул спал возле кровати отца. Коул пошевелил плечом, чтобы рубцы разгладились, но видение не исчезало из головы. Во сне он был Козимо Каванетти. И он дал обещание любившей его женщине, которое из двенадцатого века едва ли мог сдержать.

Несмотря на то, что в комнате было тепло, Коул дрожал. А, может, все-таки вещи, о которых пыталась ему рассказать Джессика, были правдой. Может быть, этот Козимо существует где-то в уголке его сознания. Возможно, то, что он считал снами, было реальными событиями, всплывшими в его памяти. Коул нахмурился и поерзал на стуле. Мысль, что он может быть монахом из двенадцатого века, была очень неудобной.

Коул посмотрел на отца, который мирно спал без помощи транквилизаторов или снотворного. Видел ли отец когда-нибудь во сне Козимо Каванетти? То ли это, о чем отец хотел рассказать сыну много лет назад, когда тот думал только о футболе? Отец пытался говорить о наследии Каванетти в ночь, когда праздновали окончание школы, пытался вовлечь сына в особого рода ритуал, но Коул посмеялся над такими древними деревенскими глупостями. Теперь, когда он вернулся к своим итальянским корням, Коул понял, что в этом нет ничего смешного и глупого. Он наклонился и положил руку отцу на запястье:

– Папа, я готов выслушать тебя, когда ты сможешь.

Глава 23

Джессика проснулась в четыре утра. Она покосилась на светящийся радиобудильник и опять опустилась на подушку. Несколько минут она крутилась, пытаясь заставить себя уснуть, но сон не шел. Что-то мешало ей, как будто она забыла сделать что-то важное. Наконец она отбросила одеяло и встала. Может быть, это из-за едва начатой работы ее посетила бессонница. Через четыре дня ей отправляться в Калифорнию с пустыми руками и страшной историей об убийстве.

Она оделась, почистила зубы и пошла в кабинет. Стопка около пишущей машинки отца стала потолще. Вероятно, он действительно продолжал работу над пьесой. Джессика почувствовала легкую надежду, но тут же избавилась от нее по той же причине, что и всегда. Лучше ничего не ждать.

Она взяла папку, в которой лежало несколько листков ее работы. Быстро прочитала текст, качая головой над вычурностью своего стиля. Джессика взяла ручку и вычеркнула незаконченное предложение. Хотела написать его заново, но рука плохо слушалась, и почерк был неразборчивым.

Джессика положила дрова на каминную решетку, и вскоре в очаге разгорелся огонь. Она поднялась и пошла на кухню поставить чайник, пока комната нагреется.

Чайник засвистел. Она опустила пакетик чая в чашку. Джессика подумала, может быть, все изменится к лучшему. Может, ее жизнь тоже перевернется. Может, и отец, как это принято говорить, начнет новую жизнь. Можно ли на это надеяться? А какое место займет в ее жизни Коул? Она выловила из чашки пакетик и выбросила его в мусорное ведро.

Джессика понесла чашку с блюдцем в кабинет и была удивлена, увидев там темную фигуру монаха, стоявшего около камина.

– Доброе утро, мисс Ворд.

– Козимо! – проговорила Джессика. – Что ты здесь делаешь в такой час?

– Николо спит, а ты нет. Я воспользовался предоставившимся случаем.

Джессика поставила чашку на письменный стол:

– Хочешь чаю?

– Нет, благодарю.

Она села на край стола и посмотрела на монаха, силуэт которого вырисовывался на фоне горящего камина.

– Козимо, я не говорила тебе раньше, но я так благодарна тебе за то, что ты пришел в пещеру – ты спас мне жизнь.

– Я всегда стараюсь приходить, когда ты нуждаешься во мне.

Никто не помогал Джессике с тех пор, как она помнит себя, даже отец. Один Козимо был постоянной поддержкой.

Но она утаила от него правду, хотя чувствовала, что они были когда-то связаны. Джессика чувствовала себя несчастной и нечестной из-за того, что боялась сказать Козимо правду. Хотя бояться было совершенно нечего.

– Скоро я буду тебе не нужен. – Козимо подошел к ней. – И меня здесь не будет.

– Что ты имеешь в виду?

– Я пришел сказать тебе до свидания, Джессика.

– До свидания? – «О чем он говорит?»

– Николо принимает наследство Каванетти благодаря тебе. И скоро не будет необходимости в моем присутствии.

– Не будет необходимости в твоем присутствии? – Джессика вопросительно посмотрела на Козимо. – А как же я? Что я буду делать без тебя, Козимо? Ты мне нужен!

Он ничего не сказал, просто стоял перед ней и слушал. Джессика слышала свои слова как бы со стороны, удивлялась своей вспышке. Она никогда ни в ком не нуждалась, или, наконец, никогда не позволяла себе в ком-то нуждаться. Она подняла подбородок, пряча появившиеся на ее глазах слезы.

– У тебя будет Николо! – ответил наконец монах.

Джессика сжала губы, стараясь сдержать слезы.

– Но Коул – это не ты.

– Да.

– Но, Козимо, как же наши разговоры, наши...

– Но, Джессика, я не могу остаться. Николо принял наследство, он больше не нуждается в защитнике. И если я попытаюсь что-то изменить, то поврежу этим нам обоим. Кроме того, – его голос стал мягче, – я понимаю, что будет слишком болезненно для меня, если я останусь.

– Но... – Джессика с недоверием качнула головой и посмотрела на Козимо. Как он может так просто бросить ее? Что она будет делать без него? С кем будет советоваться, кто будет о ней заботиться? Перспектива никогда больше не видеть Козимо поразила ее в самое сердце. Джессика, конечно, должна вернуться в Стенфорд, но она не думала, что потеряет дружбу с Козимо навсегда.

– Нет! – Джессика бросилась к нему и прильнула к его темной и огромной фигуре. Она обняла его за шею и сдавила со всей силой, которой обладала:

– О, Козимо! – Она вдохнула его запах – мускатный запах шерстяной одежды и свежий аромат солнца и земли. – Козимо! – Она ухватилась за его капюшон сзади, притягивая голову монаха к себе. – Козимо, ты часть меня! Ты не можешь меня покинуть!

Мгновение он молчал, опустив руки и выпрямив шею – твердый и бескомпромиссный.

– Козимо! Не покидай меня!

– Я должен. – Он взял Джессику за талию, чтобы освободить свою шею от ее рук. – Это моя судьба. Я всегда должен уходить.

– Нет. На этот раз ты имеешь возможность выбора.

– У меня нет выбора. Ты – Джессика Ворд. Ты принадлежишь Николо Каванетти. Ты не помнишь, что когда-то была моей.

– Нет, помню. Я только не говорила тебе...

– О чем ты не говорила мне?

– Что я, – Джессика сглотнула, – думаю, что я Джованна Монтальчино.

– Джованна? – прошептал Козимо.

– Раньше я боялась, Козимо, что ты загипнотизировал меня, упражняясь в колдовстве.

– Я не колдун.

– Когда ты просил меня вспомнить прошлое той ночью, слушая твой голос, у меня появилось сверхъестественное чувство, что я знаю тебя. И тогда, в пещере я сказала, что не могу вспомнить моего безобразного барона. Но я вспомнила!

– Святый Боже! – Козимо сжал ее руки. – Ах, ты ранила меня!

– Извини! Я боялась...

– Я бы никогда не обидел тебя. Никогда!

– Теперь я знаю это. Козимо, ты сказал однажды, что Джованна никогда не была твоей и никогда уже не будет.

– Да, я обещал вернуться к ней, но смерть освободила меня от клятвы. – Он помолчал. Джессика почувствовала прикосновение его руки к своей щеке. – Я никогда бы не мог остаться, думая с том, что могло с ней случиться. Все эти годы, все века, Джессика, я искал и ждал, что наши дороги пересекутся.

– И это произошло, – вздохнула она. – Козимо, я не могу тебе сказать, что случилось с Джованной. Но если ты захочешь ввести меня в транс, ты, возможно, услышишь ответ.

– И ты согласишься на это? – спросил он, почти не скрывая своего изумления.

– Я сделаю для вас все, милорд, – ответила она, склоняя голову.

Он прижал ее к груди от неожиданной радости. Потом погладил по волосам и подвел к стулу возле камина.

– Смотри на пламя, Джессика. Она подчинилась и положила руки на подлокотники.

– Слушай звук моего голоса. – Он встал сзади нее. – Слушай только звук моего голоса. Не думай, – кто я или что я...

Джованна взглянула на окруженную горами долину. Она была измучена. Ее чрево было отягощено ребенком, и было трудно ехать верхом. Но Джованна продолжала свой путь. Она должна была достичь стен монастыря, который маячил на горизонте. В Бенедиктинском монастыре она должна найти Козимо и там родить ему ребенка. Она передаст дитя в его руки и потом расскажет об их одиннадцатилетнем сыне, которого он никогда не видел. Джованна содрогнулась и приложила руку к своему чреву, когда ее лошадь двинулась по неровной дороге.