– Я спала так долго, милорд, так долго! Он прикоснулся к ее губам и целовал с такой страстью, придерживая Джованну за спину, чтобы не причинить ей боли. Он страстно желал повалить ее на подушки, накрыть своим телом и любить. Она прикоснулась к его лицу:

– Как вы нашли меня?

– Меня вызвали помочь тебе. Я ведь врач.

– И монах?

– Да.

– А что же с вашими землями?

– Я отдал их церкви и должен был удалиться от общества из-за моего лица.

Джованна нежно прикоснулась к его изуродованному липу и посмотрела на него, любовь растворила топазы ее глаз и превратила их в золото. Коул смотрел на нее и боролся с желанием снова поцеловать ее.

– Для меня оно прекрасно, мой красивый милорд.

– Вы деликатны, миледи! Теперь отдыхай. Ты еще очень больна.

Она легла, утомленная, но продолжающая улыбаться.

– Любишь ли ты кого-нибудь, Джованна?

– Только вас, милорд. Скажи. – Она накрыла его ладонь рукой:

– Мой муж здесь?

– Нет, он уехал на юг и вернется через несколько недель.

– Хорошо. – Она закрыла глаза и вздохнула. Коул всматривался в нее. Он ухаживал за Джованной, купал ее, обследовал каждый дюйм ее тела. Он не забыл шрамов, которые видел на ее теле, и уже исчезающих синяков, которые нельзя было получить при падении с лошади.

– Скажи мне, Джованна, откуда у тебя шрамы на спине.

Она тихо открыла глаза:

– Это он.

– Твой муж?

– Да.

Коул ощутил приступ гнева:

– За что?

– Потому что я была непокорной.

– Он сек тебя?

– Да.

Коул замолчал, думая о ее страданиях и оскорблениях, вынесенных за эти годы. То, что молодая женщина делила постель со старым графом, было уже большим наказанием для нее, но физические оскорбления были уже неприемлемы.

– Я никогда не была покорна ему, милорд. Я ему не уступила ни разу. Он брал меня только силой.

– Джованна...

– Я знаю о своем супружеском долге, но мне так трудно ему повиноваться.

Коул увидел капающие из ее глаз слезы. Он сжал ее руку.

– Я всегда хотела только вас, мой милорд.

– Почему же ты вышла за него замуж? – Голос Коула дрогнул.

– Я была обручена с ним в десять лет. Отец отказался разорвать помолвку, несмотря на все мои просьбы и мольбы. Он сказал, что я привыкну к Бриндизи, но я не привыкла. Он – порочная свинья.

Вдруг Коул почувствовал, как что-то твердое и острое повернулось у него в животе. Он больше не мог слушать того, что говорит Джованна.

– Я хотела умереть и освободиться от несчастья быть его женой. После того как он избил меня в последний раз, я уже больше не хотела жить. Но потом я услышала твой голос. Вы воскресили меня, милорд.

– И я так рад, что ты вернулась. – Коул взял ее руку и поцеловал кончики пальцев. – Но мне сказали, что ты упала с лошади.

– Я не падала. – Она высвободила свою руку. – Это муж избил меня до бесчувствия. В этой вот комнате.

– Значит, я слышал одну только ложь, – пробормотал он. – Но почему Бриндизи бил тебя в чужом доме? Он что, был уверен, что здесь никто не услышит твоих криков?

– Он был слишком зол, чтобы думать о последствиях. – Джованна прикрыла рукой глаза.

– Почему, Джованна?

– Потому что я отдала моего сына в церковь.

– Почему же это его разозлило?

– Потому что мой сын – его единственный наследник, – Она тяжело вздохнула. – А я не хочу, чтобы мой Николо вырос и стал похожим на этих скотов Бриндизи. Поэтому я и отдала его. И мой уважаемый муж никогда не найдет его, хотя бы он дошел до ворот ада.

Джессика рано проснулась на следующее утро с сильнейшим желанием рассказать Коулу о причинах его обмороков, дать ему надежду. Она быстро умылась и позавтракала. Когда она открывала шторы в кабинете, то заметила небольшую стопку бумаги около пишущей машинки. Заинтересовавшись, она взяла верхний листок и прочитала вступление к пьесе. Она пробежала десяток страниц рукописи, брови ее поднялись. Отец действительно начал писать пьесу.

Ободренная, она пошла к двери, когда раздался звонок. Она открыла и, к своему удивлению, увидела на пороге Грега, держащего в руках горшок с цветком.

– Приветствую тебя! – воскликнул он, протягивая ей растение.

– Ах, спасибо, Грег. – Она взглянула на блестящие красные листья, потом на Грега. – Ты сегодня – ранняя пташка.

– Ранняя пташка приносит тепло! – Он переступал с ноги на ногу и дул на свои руки в перчатках, давая ей понять, что не хочет больше стоять на холоде.

Джессика неохотно приняла намек и пропустила его в дом.

– Чашку кофе, Грег?

– Пожалуйста. – Он взглянул на часы. – Я должен быть у Каванетти в девять часов.

– Да?

– Дело.

Он прошел за ней в кухню, снимая перчатки. Она налила кружку кофе ему и полчашки себе и встала, прислонившись к буфету.

Грег расстегнул пальто и не стал его снимать, поскольку у него оставалось всего несколько минут.

– А какое дело у тебя с Каванетти? – спросила она, стараясь показать заинтересованность.

– Ну, я посмотрю, как пойдут дела, и, может быть, стану партнером Изабеллы.

– Партнером на винном заводе? – Она отпила кофе и изучающе посмотрела на него.

– Не обязательно. Мосс-Клифф – не место для винного завода, Джессика. Земля гораздо ценнее.

– Но я миллион раз слышала, как Майкл Каванетти говорил, что здешний климат идеален для винограда.

– Может быть, но недостаточно идеален, чтобы акры первосортной земли служили лишь живописным видом.

Джессика повертела чашку между ладонями.

– Значит, ты говоришь, что вы с Изабеллой собираетесь купить виноградник и усовершенствовать его?

– Не совсем. – Грег допил кофе. – Но я хочу попытаться убедить ее.

– Не бери слишком много. – В словах Джессики звучал сарказм.

– Я и не думаю. На следующий год я могу стать владельцем большей части в Мосс-Клиффа. – Он сиял, и Джессика слегка улыбнулась в ответ. – Джессика. – Грег поставил кружку. – Дай мне возможность получить эту землю и, кто знает, может, ты делаешь себе услугу до конца жизни.

– Что ты хочешь этим сказать?

– И земля и деньги останутся в семье.

– Ты имеешь в виду свою семью?

– Да, но семьи могут сливаться. – Он хлопнул в ладоши и поднял голову, ожидая реакции на его слова.

Джессика смотрела на него и не могла выговорить слова. Он предлагает замужество?

– Ха! – продолжал Грег и взял ее за плечи:

– Ты должна посмотреть на свое лицо!

– Я не уверена, что подхожу тебе, Грег.

– Я делаю тебе предложение, Джессика. Будет хуже, если после стольких лет мы не попробуем связать себя узами.

Он делал предложение, беря в расчет только финансовые дела. Джессика посмотрела на его усы, надеясь, что тот не полезет целоваться. Она отвернулась.

– Это слишком неожиданно, Грег.

– Знаю, знаю. – Он поднял руки, как будто понимая, что обескуражил ее. – Однако подумай над этим. Мы можем все сделать тихо и мирно. Нет необходимости торопиться.

– Грег, я не хочу...

– Может быть, не сейчас, но мы должны начать это дело, встречаясь более часто. Кто знает?

– Через несколько дней я вернусь в Калифорнию.

– В самом деле?

– Да.

– Ну, тогда все осложняется. Но мы сможем встречаться на уик-эндах.

– Грег...

Он взглянул на часы:

– Проклятье, уже девять. Я должен идти. Только обещай мне все обдумать.

Он чмокнул ее в щеку и поспешил, оставляя изумленную Джессику в дверях. Неподалеку должен быть Коул, и когда он увидел Грега, то повернул и направился к винограднику. Джессика посмотрела ему вслед. Что он мог видеть? Гораздо важнее, что он подумает об увиденном. Чертов Грег Кесслер. Наихудшим в ее отношениях с Коулом было то, что Грег выходит от нее рано утром. Она схватила пиджак и побежала за Коулом.

Догнать она его смогла только потому, что его задержал полисмен, который перекрыл вход на мост желтой виниловой лентой.

Она еще не успела отдышаться, когда услышала, как Коул протестует, возмущаясь, что его не пускают в парк.

– Никому не разрешено входить в парк, сэр, – отвечал полисмен. – На одну из наших засад напали сегодня рано утром. – Он всмотрелся в лицо Коула. – Скажите, вы не Коул Николе?

Коул собирался ответить, когда мужчина в поношенном пальто, тяжело ступая, вошел на мост и, пригнувшись, пролез под желтой лентой. Джессика нахмурилась, узнав детектива Тернера.

– Доброе утро, мисс Ворд.

– Доброе утро. Как дела, детектив?

– Устал. Меня подняли в полночь. – Он разглядывал высокую фигуру Коула. – Вы, должно быть, Коул Николе.

Коул одарил его одним из своих холодных взглядов.

– Да. – Он протянул руку. – А вы...

– Детектив Тернер. – Он пожал протянутую руку, залез левой рукой в карман и достал оттуда записную книжку – Скажите мне, где вы были сегодняшней ночью, мистер Николе?

– В чем дело?

– Где вы были прошлой ночью между двумя и четырьмя часами?

– Спал.

– Есть свидетели.

– Откуда я знаю? Я спал. – Коул посмотрел на мост, потом опять на детектива. – Если у вас есть еще вопросы, вы будете говорить с моим адвокатом.

– Мистер Николе, я ни на что не намекаю...

– Нет, намекаете, детектив. И мне это не нравится!

Молодой полицейский смотрел в сторону, смущенный тем, что кто-то разговаривает с детективом Тернером в такой манере. Тут Джессика увидела, как он встревожился.

– Он там! – Полисмен показал на парк. Детектив Тернер обернулся с такой скоростью, какую трудно было ожидать от человека его возраста и комплекции.

Джессика прищурилась и посмотрела туда, куда показывал полицейский.

Она увидела, как что-то мелькнуло и кто-то бросился вдоль реки к болоту и исчез за кизиловыми деревьями.

Тут Джессика бросила взгляд на Коула. Его тело напряглось, как будто он был большим котом, который только что увидел свою жертву. Она никогда не видела его на поле, не видела играющим. И когда он взвился над преградой, она отскочила в удивлении и только увидела, как он перелетел через мост, сделав только два прыжка.

– Держите. – заревел детектив Тернер.

– Коул! – задохнулась Джессика.

– Николе, вернитесь! – закричал детектив, подбежав к краю моста, но Коул мчался уже далеко, преодолевая дистанцию с грацией действительно одаренного спортсмена.

– Проклятье! – Детектив бросил свою книжку на землю. Молодой полицейский поднял ее, отряхнул влажные страницы и подал Тернеру.

– Не беспокойтесь, детектив. Это же Коул Николе!

– И что из этого?

– Ну, – проговорил полисмен, – Коул Николе – самый быстрый защитник в стране. Быстрее Рендома Канингема. Его никто не может обогнать. – С восхищением и довольной ухмылкой он смотрел, как убегает Коул. – Господи, посмотрите, как он бежит!

Джессика смотрела на бег Коула, благоговея и восхищаясь.

– Роджерс может быть вооружен, – проговорил детектив, – а Николе дурак.

– Но если Роджерс вооружен, почему он не стрелял в свои жертвы?

– И все равно он опасен.

– Так это же Коул Николе. Я бы очень не хотел встретиться с ним на поле.

Детектив Тернер сунул записную книжку в карман и поманил офицера.

– Мы должны вернуть этого глупца. – Тут он взглянул на Джессику. – Вы должны оставаться здесь, мисс Ворд.

Джессика кивнула, надеясь, что Коул одолеет убийцу, в то же время беспокоясь, что он может бежать навстречу своей гибели.

Остальная часть утра была калейдоскопом всякой путаницы. Как только Коул бросился в погоню за мелькнувшей впереди фигурой, Джессика перебежала через мост, несмотря на приказ детектива Тернера оставаться на месте. Коул не только добежал до болота и схватил преступника, но убедил Роджерса признаться в убийстве перед камерой. Репортер, надеявшийся на эксклюзивное интервью на освещение убийства в Мосс-Клиффе и скрывавшийся в засаде со своей аппаратурой, заплатил за это тем, что весь перепачкался. Он возник на сцене, когда Коул притащил преступника. Репортер снимал все подряд – погоню, короткую схватку и психологическую игру, в которую сыграл Коул с Роджерсом, обещая ему общенациональную известность в прессе, апеллируя к извращенному чувству гордости преступника.

Детектив Тернер был раздражен вмешательством Коула, но он же, как никто другой, страстно желал признаний Роджерса. Джессика благоговела перед умением Коула быстро и четко просчитывать варианты и его знанием человеческой природы. Она могла представить себе разговор Козимо с преступником, который поразил бы его аргументом, что защитник более знаменит, чем любой убийца. Роджерс протестовал бы, говоря, что он навсегда останется в истории, как самый ужасный убийца, когда все его жертвы будут найдены. Он хвастался совершенными убийствами задолго до того, как его посадили в тюрьму, а первое из серии его убийств никогда не будет раскрыто, поскольку он спрятал труп в этом болоте.

Детектив Тернер сам охранял Роджерса, который мрачно улыбался и бросал косые взгляды на Джессику. Она отвела от него глаза и вдруг увидела отблеск предмета, слегка припорошенного снегом.

Джессика подошла и подняла туфлю с пряжкой сбоку.

– Что это? – спросил детектив Тернер.

– Туфля. – Джессика держала туфлю перед собой, и вдруг она вспомнила, где ее видела. Такие туфли были на Шон в тот день, когда они ездили за покупками.

– Странно. – Детектив взял туфлю и повертел ее в руках, изучая. Джессика вздрогнула. Вид сброшенной туфли всегда производил на нее нелегкое впечатление, как будто что-то оторвалось от хозяина.

– Это выглядит в стиле... – вставил Коул.

– В каком стиле, Николе?

Джессика увидела, как глаза Коула потемнели:

– Это выглядит как туфля Шон Каванетти.

– Жены вашего брата?

– Да.

– Но как туфля Шон оказалась здесь? – сказала Джессика.

Детектив Тернер пожал плечами:

– Я займусь этим после того, как доставлю заключенного в город. – Он взял Роджерса за руку:

– Пошли. – Детектив толкнул его к ожидавшей полицейской машине. Но, пройдя несколько шагов, обернулся к Коулу:

– Спасибо за помощь, Николе.

Коул кивнул и повернулся, чтобы уйти. Репортер пошел за ним, прося дать интервью. Коул потряс головой и продолжал идти по тропинке, но Джессика поймала его за руку. Она знала, что это интервью может иметь положительное влияние на его карьеру и что она не должна дать ему отказаться от него.

– Коул будет счастлив дать интервью, – произнесла Джессика с неестественной улыбкой. – Почему вам не подняться в дом и не выпить по чашке кофе?

– Прекрасно сказано. – Журналист сиял. – Как вы, мистер Николо?

Коул посмотрел на Джессику, потом на журналиста.

– Вы наделаете много шума в вечерних новостях, мистер Николе, – начал репортер, – дадите вы интервью или нет.

Джессика сжала его руку:

– Коул, это будет хорошо для...

– Это когда же пресса была на моей стороне? – возразил он. – Нет, благодарю. Неважно, что я делаю или говорю, вы все это превращаете во что-то мерзкое.

Репортер плелся за ними, сражаясь со своим оборудованием.

– Ну подождите, мистер Николе. Обещаю, что последнее слово будет за вами, что бы я ни написал.

– Конечно. Пока это не попадет к вашему редактору.

– Коул. – Джессика встала перед ним. – Это прекрасный момент, тем более, что у тебя больше не будет обмороков и ты сможешь играть.

– Да? А кто мне это гарантирует! И когда они прекратятся?

– С сегодняшнего дня. Я расскажу тебе об этом позже. Но поверь, теперь все будет в порядке. А сверх всего – ты герой.

– Конечно, мистер Николе! После этой истории, попавшей в эфир, вы получите все премии.

– Не хочу никаких премий. Я хочу, чтобы меня оставили в покое.

– Коул, пожалуйста...

Он пошел прочь, и Джессика опустила плечи.

Журналист опустил свои пожитки на землю и вздохнул.

– Совсем плохо, – пробормотал он. – Он – великая личность. С таким лицом и таким телом он мог бы пойти в Голливуд после отставки.

Джессика взглянула на журналиста:

– Вы слишком легко отказываетесь, сэр. Пошли, я сумею убедить его.