Глава 4

Выспаться мне, как всегда, не дали. Не потому, что я спал мало, — когда Сфит пришел меня будить, прошло уже около девяти часов. Просто не мешало бы еще.

Сержант, разумеется, давно покинула мои покои. Когда я, уже умытый, одетый и выбритый, выходил из своей комнаты, у меня появилось желание зайти посмотреть — как там она устроилась у Клипса. Но я тут же понял, что не стоит. Тем более что мы, вероятно, уже прибыли на место. И я пошел в рубку, не думая больше о сержанте.

Ха! Не тут-то было — прибыли! Я еще не миновал галерею, когда Глычем начал торможение.

Меня бросило на перила галереи и швырнуло через них вниз, в обеденный зал. Но я успел уцепиться руками за резные стойки. Повиснув, что твой вполне созревший фрукт, я сразу же стал делать попытки вскарабкаться назад.

Так тебя, так и еще вот так, поганая рожа! И тридцать три гвоздя тебе в стеганый скафандр! Специально ведь послал Сфита — кстати, куда он смылся? — чтобы разбудил меня перед самым торможением!..

Я наконец вскарабкался, перевалился через перила и начал перемещаться в направлении лестницы. В рубку я решил пока не идти — хрена ли, раз мы только что начали торможение, — а отправиться прямиком на кухню и чем-нибудь там подкрепиться. Но в зале очень кстати околачивался Бат — второй из оставшихся в замке хепов. Он подбирал ту часть мебели, которая не являлась разумной и не была при этом жестко зафиксирована, и делал попытки поставить ее на место, бродя по помещению под очень удобным для этого занятия углом наклона. Судя по обилию нефиксированной мебели, Глычему нечасто приходилось преодолевать пространство по старинке — методом разгона и торможения. Я послал хепа на кухню за завтраком, а сам добрался под таким же углом до одного из кресел, прочно принайтованных у камина, уселся в него и закурил трубку (у меня теперь тоже имелась трубка, черного дерева, резная — Крейзел обеспечил ими всех курящих — меня, Ли и Друлра — на второй день нашего пребывания в замке).

Я курил и, чтобы не слишком злиться, вспоминал друзей — впервые мне пришлось сидеть у этого камина в одиночестве. Потом Бат принес завтрак. Тот оказался вполне съедобным — повар опять сумел с честью преодолеть все трудности, наверняка свалившиеся на него в процессе торможения Глычема.

Подкреплялся я довольно долго, специально стараясь растянуть этот процесс до момента полной остановки Глычема. За это время в зал успел наведаться Сфит с претензиями от лорда — где это, мол, я застрял, когда меня, мол, давным-давно уже разбудили. Я велел передать, что изволю принимать пищу и благодарю лорда за ранний подъем, давший мне возможность позавтракать. Сфит выслушал и даже поклонился, но почему-то не ушел, а продолжал стоять, вопросительно переводя взгляд с меня на накрытый стол. Ах да! Конечно. Наверняка Сфит уже пытался поделиться с Ильес Ши-Вьеур своей трапезой, но хепов, в отличие от нас, кормили чем-то неудобоваримым, что ей явно пришлось не по вкусу после вчерашних проциков и прочих изысканных деликатесов.

Привередничаем, сержант?

— Валяй бери, — сказал я и подвинул Сфиту два из пяти принесенных мне блюд. Он молниеносно извлек из обширных складок своей набедренной юбки небольшой кожаный мешочек, сгреб в него содержимое тарелок, аккуратно завязал мешочек веревочкой и, спрыгнув с помоста, торопливо удалился.

Балуй-балуй. Глядишь, на спасибо и заработаешь.

Я не спеша принялся за оставшиеся после Сфитова налета блюда. Покончив с ними, я опять закурил. В конце концов я отправился-таки в рубку. Но не раньше, чем исчезла перегрузка, вызванная торможением.

Крейзел встретил меня ледяным молчанием.

Правильно молчишь. Квиты.

Кинув взгляд на картину, развернувшуюся перед ним на экране, я мгновенно позабыл о наших мелких внутренних разногласиях.

На экране медленно вращались три огромных космических тела, окруженных общим голубым чуть расплывчатым по краям шаром атмосферы. У меня язык не повернулся бы назвать их обломками или метеоритами — их метеоритное происхождение выдавала только неровная угловатость форм. Поверхности их были почти сплошь покрыты зеленеющими лесами, и даже с такого — наверняка немалого — расстояния можно было различить крошечные одиночные деревья. Среди лесов змеились ленточки речек, впадающих в выпуклые зеркальца озер, обломанными горбушками выпирали горы. И над всем этим плавали облака! По большей части слабенькие и прозрачные, но — настоящие облака!

— Уже и облака себе завели…

Я очнулся. Ворчливый голос Крейзел а вывел меня из состояния восхищения и — ну да, того самого, вроде бы уже приказавшего мне долго жить удивления.

Я не был великим физиком, не был и рядовым — по правде говоря, я был просто никаким физиком.

Но даже я понимал, что на метеоритах по всем законам не может быть ни рек, ни озер, ни лесов, ни — тем более — облаков и что они не могут иметь атмосферы. Я прекрасно помнил слова Крейзела, что вселенные различаются только коэффициентом ССЗ, совершенной системы защиты, присущей живым организмам, а остальные физические законы везде одинаковы. Выходило, что не везде…

Я обернулся к Крейзелу. Великий физик являл собой плачевное зрелище, именуемое: вот так вас, великих физиков, делают обыкновенные, не великие и даже нелинейные маги Скайны… Или Скайни?

— Что у них там — магические силовые поля? — осведомился я.

— Нет там никаких силовых полей! — огрызнулся Крейзел. — И вообще ничего нет!

Понятно. Ничего нет, а если что и есть — так это только один оптический обман зрения.

— Как будем спускаться? — поинтересовался я. Мне было хорошо известно, что Глычем не мог приземлиться даже на обычную планету, — замок был создан в космосе и только для космоса. Имелись ли в замке какие-нибудь спускательные аппараты, я не знал. Но наверняка что-то в этом роде должно было иметься.

— На ксенли, — уронил Крейзел, поднялся из кресла и свистнул. Оба хозяйских хепа торчали за дверьми в ожидании приказаний — я видел их, когда входил, — и на свист тут же явился Бат.

— Останешься дежурить за пультом, — велел ему лорд.

Мы вышли из зала и, прихватив с собой Сфита, направились прямиком в ангар к дракону.

Двери ангара были сегодня паиньками, а может, на них просто подействовал мрачный вид лорда, красноречиво говоривший о том, что ему так и не терпится кого-нибудь пнуть. Он даже примерился. Но не вышло — двери и сами начали верноподданнически открываться.

Дракон лежал все там же, не изменив положения, похоже, ни на сантиметр. Вполне возможно, что он мог бы пролежать так и целую вечность. Или простоять — если его поставить в виде статуи где-нибудь на площади. У моря.

Мы взобрались на дракона, после чего он поднялся и пошел к воротам (дракон, как выяснилось, мог и передвигаться при случае). У ворот нам пришлось подождать, пока отсвистит воздух. Потом ворота открылись, и мы медленно вылетели наружу.

Что и говорить, пейзаж впечатлял.

Все пространство перед нами было занято безбрежным метеоритным океаном. Мертвым океаном. Где-то внизу висела желтая звезда, так напоминающая Солнце, что мне сразу стало как-то не по себе от нахлынувших ассоциаций. Позади нас громада Глы-чема почти полностью загораживала черный провал космоса. Голубой шар с тремя живыми метеоритами внутри висел прямо над нами, особняком от общего океана обломков.

Крейзел, разумеется, сразу взял на себя управление ксенли — да что там было и управлять — дракон и сам прекрасно понимал, куда ему лететь. Он развернулся и устремился К трем планетам — пусть и маленькие, но они все-таки заслуживали звания планет.

Очень скоро Глычем остался позади. Голубой шар стремительно разрастался. Постепенно он загородил собой все пространство перед нами, и мы как-то плавно оказались уже внутри него. Нырнув в атмосферу, мы, словно по команде, дружно и глубоко вдохнули.

Воздух… В принципе чего я и ожидал. Но это был не просто кислород, как в помещениях Глычема. Это был воздух. Он пах лесом, утренним ветром и свежестью, которую у нас привыкли называть озоном. Он был воздухом живой обетованной земли, каким-то чудом возникшей здесь, среди мертвого крошева разбитого на миллиарды обломков мира.

Я почувствовал, что хмелею. Я вдруг понял, что должен ощущать путешественник, впервые за долгие месяцы увидевший землю и вновь вдохнувший ее аромат. А земля эта лежала теперь прямо под нами, да так близко — до леса, казалось, рукой подать, даже вроде бы различались цветы на поляне. И над этим лесом вился дымок…

Но лорд не повел дракона на посадку, его целью, похоже, была не эта земля.

Мы обогнули первую планету, пронаблюдав над ней границу дня и ночи, пролетели мимо второй. Они почти не отличались друг от друга — те же леса, реки, горы. Тот же дымок. А над второй — даже два. Ксенли начал пересекать шар по диаметру, направляясь к третьей планете. «Ищи на третьей планете». Эх, жаль, нет Голландца, некому подсказать — откуда это у меня всплыло.

Дракон летел свободно, в окружающем пространстве действительно не возникало и намека на силовые поля или что-то в этом роде, что-должно было бы удерживать в равновесии этот противоречащий всем законам физики мир. Только в самом центре шара висел, слабо светясь, крупный изумрудный кристалл. Наш путь пролегал как раз через центр, и дракон сделал небольшой крюк, аккуратно обогнув этот пуп всего здешнего круговращения.

Полет между тремя мирами — это, я вам скажу, аттракцион! Что там твои американские горки, которые я, по правде говоря, видел только по ящику. Маленьким золотым корабликом мы скользили между трех гигантских космических островов. Куда ни глянь — кругом земля! Аж дух захватывает. Не поймешь — не то ты на нее падаешь, не то она на тебя сейчас обрушится всей своей непомерной тяжестью.

Голова закружилась, я непроизвольно попытался ухватиться за золотую броню — пальцы мои заскользили, — в конце концов я стал глядеть только вперед, на приближающуюся землю, где сейчас царил ясный день. Если не считать небольшого краешка внизу, куда упала полукруглая тень от одного из соседей.

Этот остров отличался от двух других: только треть его была занята лесом, посреди которого, словно сапфир в изумрудной оправе, сверкало небольшое озеро. Остальные две трети представляли собой песчаную пустыню вперемежку со скалами.

Остров, разрастаясь, быстро надвигался на нас, создавая уже полную иллюзию стремительного падения. Появилось сильное желание зажмуриться. Я покосился на спутников. Крейзел и Сфит воспринимали происходящее спокойно, с равнодушием профессионалов. Само собой — Бог знает, в каких мирах и при каких обстоятельствах им уже приходилось совершать посадки. При таких невозмутимых соседях и мне жмуриться было как-то не к лицу. Я и не стал,

Наше падение все не замедлялось, а, наоборот, словно бы ускорялось, и я совсем уже было подумал, что дракон решил таким образом свести счеты с жизнью — если не со своей, то с нашими-то уж точно, но, почти вплотную приблизившись к земле, он заложил крутой вираж и лихо припланетился на краю пустыни, неподалеку от леса. При этом мы не скатились с него кувырком, как можно было бы ожидать, а остались сидеть, где сидели. То ли дракон обладал каким-то собственным магнетизмом, то ли это сработала наша ССЗ, что, в общем-то, было сейчас без разницы.

Крейзел и Сфит сразу стали подниматься на ноги, и я последовал их примеру, стараясь преодолеть еще не отпустившее головокружение. Но, когда мы все втроем встали, я перестал комплексовать по этому поводу, потому что и этих двух невозмутимых авиаторов покачивало тоже. Так, пошатываясь, мы переместились с загривка ближе к шее и скатились по очереди вниз, на песок, как с горки, по покатой выемке между шеей и плечом ксенли.

Я скатывался последним, когда Сфит и Крейзел уже стояли внизу и отряхивались от песка, и вдруг услышал знакомый мягкий голос.

«Ты часто думаешь о своей девочке, Стас. Скайны могут…» — тут я скатился на песок. Поднявшись, я не стал опять подходить к дракону — не очень-то я люблю, когда мне лезут в душу. А окончание этой фразы я понял и так. И, может быть, просто боялся, что оно окажется иным.

Тем временем лорд молча развернулся и решительным шагом потопал по песку по направлению к лесу. Мы со Сфитом тронулись по его следам.

До леса мы добрались быстро. Граница пустыни и леса была здесь обозначена резко — из песка сразу поднимался слой твердой почвы, и тут же начинался густой лес. Странным был этот лес. Вообще-то на земле я плохо разбирался в породах деревьев — как раз до той степени, которая позволяет отличить елку от березы. Но этот лес был явно каким-то гибридом буйной зелени тропиков с растительностью, напоминающей о нашей средней полосе. Передвигаться по нему наверняка было бы нелегко, но лорд целенаправленно шел вдоль опушки, пока не отыскал узкую тропинку. Следом за ним в лес вошли и мы.

Заросли, сразу обступившие нас со всех сторон, были полны жизни, не обращающей на нас ни малейшего внимания: перекликались и щебетали птицы, кружили насекомые, в кустах у корней деревьев шла какая-то возня; а когда мы вышли наконец к озеру, от воды отпрянуло и скрылось в лесу животное, напоминающее маленького оленя.

Здесь тропинка поворачивала направо и огибала озеро. Тут у меня впервые появилось ощущение чьего-то настойчивого взгляда. Я вдруг показался себе муравьем на голой скатерти, над которым склонился кто-то невидимый и огромный и пристально буравит взглядом, размышляя, прихлопнуть сразу или понаблюдать еще немного. Ощущение было сильным, и я не сомневался, что лорд, шедший прямо передо мной, должен был чувствовать то же самое. Но он продолжал идти вперед вдоль озера, не оборачиваясь и не глядя по сторонам: наверняка ощущение это было ему привычно.

Так, под колпаком у пристального наблюдателя, мы обошли треть озера и наткнулись на пещеру. Каменную. Метрах в трех от воды среди зарослей торчала огромная скала, в которой и была прорублена пещера. Большой вход имел форму почти правильного круга, и тропинка кончалась, упираясь в скалу прямо под этим темным проемом.

Лорд подошел к скале и, задержавшись на мгновение перед пещерой, решительно вступил во мрак. Вслед за ним вошел я, Сфит замыкал шествие.

Стоило нам войти, тут же исчезло ощущение пристального взгляда со стороны. Мы шли цепочкой по каменному коридору, ведущему все время вниз под довольно крутым углом; сначала коридор был темным, потом постепенно возникло слабое освещение неясной природы; очень скоро я понял, что это включилось мое ночное видение. Я стал хорошо различать неровные стены и спину карлика, идущего впереди. А вскоре вдали замаячил и конец коридора — круглое отверстие, за которым угадывалось большое помещение. Еще через полсотни шагов мы его достигли.

Это был каменный зал с высокими сводами и совершенно ровным, как будто отполированным полом. Посреди зала из пола вырастал круглый каменный стол, вокруг него стояло шесть высоких металлических светильников и в беспорядке валялось несколько шкур.

Крейзел приблизился к столу, но не подошел, а обогнул его медленно, зажег своим карманным «огнивом» по очереди все шесть светильников, после чего уселся на одну из шкур по другую сторону стола. Мы со Сфитом тоже обошли стол — я хотел было подойти к нему поближе: мое внимание привлекла замысловатая фактура каменной его поверхности, но меня остановил повелительный окрик Крейзела:

— Не смей!

Было в голосе лорда нечто такое, что я предпочел на сей раз его послушаться.

Мы уселись на шкуры по обе стороны от лорда и стали глядеть на отверстие входа в стене напротив — и ждать. Надо полагать — хозяев. Наверняка уже знавших о нашем прибытии и так ненавязчиво следивших за нами по дороге.

Ждать пришлось не так уж и долго: через десять минут, наверняка показавшихся бы мне вечностью, не бросай я время от времени взгляда на часы, из коридора стал доноситься отчетливый шорох. Сначала слабый и далекий, он с каждым мгновением усиливался и вскоре перешел в мощное, почти оглушающее в тишине пещеры шуршание — будто по коридору на нас надвигался могучий песчаный поток.

Мы замерли, не спуская глаз с отверстия коридора. Шуршание еще усилилось, потом из дыры показалась плоская голова с капюшоном, а вслед за ней заскользило в пещеру огромное чешуйчатое тело.

Не знаю, как это вышло, но мы со Сфитом вдруг оказались стоящими на ногах у противоположной входу стены, плотно прижавшись к ней спинами. Помню только мелькнувшую у меня мысль, что скотине Крейзелу не мешало бы знать, что в этих лесах водятся гигантские кобры, и позаботиться о том, чтобы мы не забыли прихватить с собой оружие.

Сам же лорд продолжал сидеть на шкуре и глазеть в отверстие, откуда струилось уже второе змеиное тело, такое же длинное и неохватное, как первое. Так что моя очередная мысль, что змея может закусить лордом и на этом успокоиться, оказалась преждевременной. Двоим змеям одного Крейзела наверняка не хватит. В то же время само по себе спокойствие лорда могло означать, что ему известны какие-то особые методы борьбы с местными пресмыкающимися. Если только он попросту не оцепенел со страху.

Змеи между тем медленно подползли к столу и остановились напротив лорда, подняв головы, увенчанные капюшонами, чуть выше уровня его головы. Больше из коридора не доносилось ни звука, из чего можно было заключить, что змеи здесь ползают, слава Богу, только парами и не станут набиваться в пещеру как сельди в бочку. Кобры между тем продолжали стоять напротив, чуть заметно покачиваясь, и было непонятно, то ли это они гипнотизируют Крейзела перед тем, как съесть, то ли это он их уже благополучно загипнотизировал, чтобы нам без ущерба смыться.

— Приветствую вас, Познающие Истину во всех семи слоях сущего! — вдруг с трудом выговорил Крейзел.

— Давненько мы не виделись, лорд Риграс, — раздался в моей голове надтреснутый женский голос. — Не говорила ли я тебе, что ты еще вернешься в наши края?

В моих мыслях образовалась некоторая сумятица, потом произошла быстрая перестройка. Голос мог принадлежать только одной из гигантских кобр. Поскольку змей было две и коль скоро они заговорили, значит, это только они и могли быть теми самыми Скайнами.

Я облегченно перевел дух и отлепился наконец от стены, в которую до сих пор продолжал усиленно вжиматься. Пожалуй, теперь не мешало бы сесть обратно. Что я и сделал. Сфит после небольшой заминки последовал моему примеру.

Змеи не обратили на наши перемещения никакого внимания.

— Мы ждали тебя, — вновь зазвучал голос. Хоть он и передавался телепатически, но я понял, что говорит та змея, что находилась от нас справа.

— И твое учтивое приветствие говорит о том, что ты, как я и предсказывала, пришел, чтобы просить о чем-то, — продолжил голос.

Крейзел скривился.

— Да, приходится признать, что ты была права. Может быть, тебе известна и суть моей просьбы? Тогда перейдем сразу к делу — да или нет?

— Быть может, и известна,, лорд Риграс. Но наши законы требуют, чтобы просьба была изложена, прежде чем на нее будет дан ответ.

Крейзел опять скривился.

— Что ж, хорошо… Вы помните о предсказании, данном в Священных Свитках Первого Воплощения?

— Похищенных из нашего храма на Читрао в седьмой сезон мертвого солнца?

Крейзел как бы пропустил вопрос мимо ушей. Я, со своей стороны, ни на секунду не усомнился, что именно он и спер эти самые Свитки. Или это сделал кто-нибудь по его наущению.

— …Так вот. Пятеро Эйвов уже в Экселе. И доставил их сюда я.

— Ты начинаешь верить нашим священным книгам, лорд? Может быть, Эксель сошел с мировой оси и увязает теперь в глубинах Первородства?

Морды Скайн оставались неподвижными, но мне показалось, что они улыбаются.

— …Один из Эйвов сейчас перед вами, — проигнорировав и этот вопрос, продолжил лорд и кивком головы указал в мою сторону. — Остальных при выходе из Наутблефа наверняка разбросало по Экселю. Я пришел к вам, чтобы узнать, где их искать.