Достаточно сказать, что основана она была женщинами. Началось все, вероятно, с ряда простых совпадений, потом слухи, разговоры, привлекавшие сторонниц… Словом, постепенно так сложилось, что заселили колонию исключительно женщины, не признающие доминирующей роли мужчин. Наверняка и у вас имеется подобное движение – за равенство полов, освобождение женщин от мужского гнета и прочая ерунда, сводящаяся в конечном итоге к их стремлению взять верх. – И это тоже не было вопросом, поэтому Степан только понимающе кивнул, на что Экселенц, мрачно усмехнувшись, выдал многообещающее пророчество: – Погодите, то ли еще будет! Представьте себе – спустя какое-то время колония на Морре потребовала статуса отдельного государства! Естественно, это не было воспринято всерьез, проще говоря – мы проворонили проблему, когда она еще поддавалась решению. Получив отказ, Морра объявила борьбу за независимость – сами понимаете, сколько смеха вызвало подобное заявление в Совете. Кто же мог подумать, что планета, населенная нежными созданиями, причем заметьте – гуманоидной расы, а не кршасами или, допустим, сатаяле, превратится в настоящее пиратское гнездо! Их корабли стали рыскать по космосу, нападая на торговые суда, грабя и – что самое неприятное – убивая, как правило, мужскую часть экипажа.

– Так у вас еще существует торговый флот? – рискнул перебить Степан. По его мнению, для транспортировки грузов куда удобней и естественней было бы использовать телепортацию, коль скоро они ее уже открыли.

– И не только торговый, – сказал Эксе-ленц. – Дело в том, что в трансверсию способны входить лишь живые существа с некоторым минимумом неодушевленной материи – одежда, например, и не слишком крупные предметы. Но вернемся к теме. Вы скажете, в чем же дело, ведь нам известна базовая планета разбойников, то есть в данном случае – разбойниц. В этой маленькой поправке – корень проблемы: мы оказались связаны по рукам и ногам, не имея возможности действовать жестко и без снисхождения. Представьте себе, даже угроза применения мезонной бомбы моррианок не испугала – ведь об ее реализации говорить не приходится, и они это прекрасно понимают. – Экселенц нервно хрустнул пальцами – словно переламывал хрупкие косточки строптивых женщин (в своем воображении, к счастью). И мрачно закончил: – А обычные силовые меры грозят обернуться затяжным кровавым конфликтом, что тоже, как вы догадываетесь, не сделает нам чести.

– Но почему бы просто не выполнить того, о чем они просят?.. – с точки зрения Степана, как стороннего наблюдателя, это был бы простейший выход.

– Предоставить им государственный статус?! – Экселенц даже вскочил, словно его ткнули шилом в святая святых любого политика – то есть проще говоря, в зад. – Да вы смеетесь? Они с действиями превратили Морру в типично бандитское логово – он заходил комнате, полы его длинных одежд развевались, было ясно, что вопрос волнует его не только как государственного деятеля, а всерьез задевает какие-то его тайные мужские струны. – Потом они потребуют места в парламенте, а затем и в Совете начнут диктовать нам политику. И на отказ или несогласие будут отвечать чем? Разбоем на торговых путях?

– Ну хорошо, а чем я-то могу помочь? – В самом деле Степану показалось, что он уже понял мысль Экселенца – забросить его на Mopру, заменив в какой-то мере им, Степаном, ту самую мезонную бомбу. Но, к его удивлению, преседатель Галактического Совета сказал обратное:

– В вас заключается наша последняя на, на мирное решение проблемы. Дело в том, что сих пор мы не рисковали посылать туда с дипломатической миссией мужчин, а женщин они просто-напросто берут в заложники.

– Но разве нельзя вести переговоры по радио?.. – тут Степан сообразил, что оперирует планетарными категориями, тогда как речь идет о межзвездных расстояниях, быть может, в несколько тысяч парсек, и поправился: – Ну, я имел ввиду – имеется же у вас с ними какая-нибудь связь..

– Мы поддерживаем гипертрансляционный канал, но в ответ на все наши передачи идет запись их требований, порой с незначительными добавлениями. Боюсь, поначалу мы несколько переусердствовали с угрозами, в результате моррианки просто-напросто стали нас игнорировать! – в голосе Экселенца появилась нотка нетерпеливого раздражения – он, должно быть, привык к безоговорочному повиновению, уговаривать исполнителя было для него внове. Степан, со своей стороны, не склонен был перед ним расстилаться. Пусть привыкает, олигарх.

– Насколько я понял, вы предлагаете мне отправиться туда. Но ведь и меня тоже можно взять в заложники – посадить в уютную камеру, регулярно кормить и поить, что вряд ли составит угрозу моей жизни?

– О, на сей счет можете не волноваться! – обрадовался Экселенц. – По прогнозу нашей аналитической системы, посланнику-мужчине там угрожает смерть с вероятностью девяносто семь процентов!

«Ну, такого рода процентное соотношение для смертников мы уже проходили, – подумал Степан, вспомнив девяносто пять процентов смертельного исхода, ожидавшие его при посещении Верлрока. – Только теперь акценты диаметрально сместились – стало быть, у тех, кто рискнет посягнуть там на мою жизнь, имеется лишь три процента на то, чтобы самим остаться невредимыми». А вслух сказал:

– Вы, кажется, говорили, что собираетесь использовать мой дар исключительно в мирных целях? Но при таком раскладе неизбежны жертвы, и мне, заметьте, заранее известно, что ими должны будут стать женщины.

Экселенц протестующе взмахнул рукой:

– Это вовсе необязательно! Вспомните Грабстрихта Семьдесят Пятого – он уже не единожды пытался вас убить, тем не менее до сих пор пребывает в здравии. Возможно, что и в данном случае дело обойдется поломкой аппаратуры… – Скептическое выражение лица собеседника сбило Экселенца с оптимистичной ноты: – Хорошо, хорошо, я готов допустить, что авариями не ограничится и пострадают несколько исполнительниц. Зато для остальных это будет поводом прислушаться к голосу разума! Как я уже упоминал, все другие меры ведут к неимоверному количеству жертв, во избежание чего мы, собственно, и решили послать туда вас – в качестве последнего, так сказать, наиболее щадящего аргумента.

– Женская логика, конечно, штука непредсказуемая, – сказал Степан, считавший, что таковая логика в числе многочисленных женских достоинств вообще отсутствует. – Но должны же они понимать, к чему их приведет противостояние системе!

– Чего вы хотите от этих зарвавшихся феминисток! – гнев Экселенца выплеснулся наружу, но он постарался взять себя в руки: – Они, видите ли, считают, что мужчины последних времен стали слишком нежны, мягкотелы и нерешительны, одним словом, вырождаются. И что по отношению к ним – слабому, так сказать, полу – мы теперь во всех отношениях стоим ступенькой ниже.

Кстати, Степану тоже совсем недавно приходила в голову мысль о том, что гуманоиды в космосе немного размякли, ушли от корней – может, в данной ситуации, когда требовалось расправиться с дамами, оно было и к лучшему. Галактику, по крайней мере человеческую ее часть, затопила интеллигентность, и, как ни странно, первыми против нее выступили женщины – хранительницы рода. В том-то и дело – во вселенной, где постоянно можно ожидать появления нового, неизвестного агрессора, без чести и принципов, готового на любую, невообразимую мерзость, вид, если он хочет выжить, просто не имеет права давать слабину, становиться «мягкотелым». И женщины, скорее всего неосознанно, просто в силу своей природы, возродили к жизни поубавившиеся в мире жестокость и подлость, вынуждая тем самым мужчин стать жесткими, для начала по отношению к ним, что было для последних особенно сложно. Воевать с женщинами – вообще неблагодарное занятие: проиграть им – значит расписаться в своей слабости, в то время как победа не сулит заслуженной славы, не говоря уже о чести – победитель и вовсе вроде как ее лишается. Получался замкнутый круг. И разорвать его, выходит, предстояло Степану.

– В чем конкретно будет состоять мое задание? – такой вопрос практически означал его согласие. Да и как было не согласиться, когда кровь грозила пролиться в любом случае и выбирать приходилось меньшее из двух зол: несколько жизней, загубленных при его вмешательстве, либо, если он откажется, – позорная война, а по сути, расправа над прекрасной половиной, раздувающей едва тлеющие угли мужского гнева, рискуя вызвать нешуточный взрыв.

– Ваша миссия будет чисто дипломатической, – пояснил Экселенц с заметным облегчением – его, похоже, не так пугала перспектива вооруженного конфликта с дамами, как необходимость применять давление к Степану Ладынину в случае, если бы тот занял непримиримую позицию. – Вам надо всего лишь обсудить с ними условия, при выполнении которых колония сможет рассчитывать на дальнейшее существование.

– Для этого придется что-то записывать в мой мозг? – озаботился Степан, вспомнив «тезисы», донимавшие его у Верлрока.

– Ни в коем случае! Нам следует исключить любое насильственное влияние на вас, во избежание… Ну, скажем так – неприятных для нас последствий. Уверен, что вы в состоянии будете запомнить все и без помощи нейротрона. – Улыбка, завершившая эту маленькую лесть, вышла чуть натянутой: необходимость действовать в переговорах без страховки, полностью положившись на отсталого землянина, явно не доставляла Экселен-цу большого удовольствия. Самого же Степана, до сих пор не жаловавшегося на собственную память, такое решение вполне устраивало.

Тем более, как стало ясно после получения подробных инструкций, задача перед ним стояла простейшая: нота содержала в себе ряд несложных пунктов, в том числе требование прекратить пиратство, отменить ограничения на въезд в колонию по половому признаку, и завершалась предложением добровольно перейти под патронаж метрополии, не дожидаясь принудительных санкций. Запомнив текст обращения и повторив его два раза для придирчивого Экселенца, Степан получил возможность задать напоследок интересующие его вопросы.

– Ваша переводящая система выше всяких похвал. – На самом деле он так и не понял, где она, собственно, расположена, но все-таки спросил: – Смогу ли я взять ее с собой, чтобы меня поняли там, на месте?

– Не волнуйтесь об этом – вы будете поняты, где бы ни оказались. Секрет прост – напротив ваших ушей парят два микроскопических датчика, осуществляющие перевод. Третий расположен надо лбом и предназначен для перевода вашей речи собеседнику, не отвечающему на сигнал наличия у него такого же устройства. Приборы фиксируются вашим собственным энергополем, оно же служит для них источником питания.

Степан повертел головой, вызвав у собеседника легкий смешок:

– Вы надеетесь их увидеть? Не старайтесь. Это можно сделать только с помощью микроскопа. Ну а теперь, если ваши вопросы исчерпаны… – Похоже, ему не терпелось приступить к заброске в бабье логово темного провинциала, являющегося на самом деле не чем иным, как новым и, без сомнения, мощным, однако еще толком не изученным оружием, при определенных условиях – массового поражения.

– Погодите! – воскликнул Степан, опасаясь, что его тут же телепортируют и закончить говорить ему придется уже в другом месте. И поспешил спросить: – А как же я вернусь назад?

– Ах, простите – я и забыл, что трансверсионный способ перехода для вас непривычен. Но в данном случае это действительно может стать проблемой… – Экселенц озабоченно почесал кончик носа, став вдруг ужасно похожим на простого землянина. Сходство длилось лишь миг – этакое мимолетное указание на общих, без сомнения, генетических предков – и было нивелировано дальнейшей речью, лишний раз доказывающей, как далеко нас опередили космические «родственники»: – Чтобы осложнить нам десант, они подключили на планете антитрансверсионную сеть так, что попасть туда с других планет стало возможно в одну-единственную подконтрольную им точку. Выходит, что вернуться вы сможете только с их помощью, по достижении вами договоренности, на что все мы очень надеемся.

– Так-так. – Степан мрачно побарабанил по подлокотнику и спросил: – А если мне не удастся достигнуть консенсуса?

– Тогда вам придется немного подождать – думаю, ничего страшнее плена вам грозить не может. Причем недолгого – на случай провала вашей миссии уже разработан план десантной oпeрации с орбиты, и скоро вы будете освобождены бравыми ребятами из ударного спецкорпуса.

– А как скоро вы планируете сбросить десант?

– Боюсь, что наши стандартные цифры ни о чем вам не скажут, – развел руками Экселенц, бледно усмехнувшись. Все-таки он здорово волновался и не в силах был этого скрыть.

– Но я должен знать, сколько времени имеется в моем распоряжении?

– Ну хорошо. – Экселенц проявлял прямо-таки чудеса терпения, наверняка ему не свойственные. – Давайте договоримся так: вам даются сутки по тамошнему времени для наведения дипломатических мостов. Если до окончания этого срока мы не получаем от вас никаких сообщений или эти сообщения будут неудовлетворительными, то в дело вступают войска.

Степану не надо было повторять, что он является единственным шансом для взбунтовавшихся женщин избежать подобной альтернативы. Он встал, предчувствуя, что расслабиться перед заброской ему уже не дадут.

– Вам предстоит немедленно приступить к выполнению задания, – подтвердил его догадки «шеф». – Я, со своей стороны, хочу пожелать вам удачи и надеюсь на ваше скорейшее возвращение.

В завершение Экселенц многозначительно поднял палец, но лишь затем, чтобы навести его на Степана, словно прицеливаясь. Мгновение – и председатель Галактического Совета растворился, как засвеченная фотография, в хлынувшей со всех сторон ослепительной белизне.

Тому, для кого с самого детства весь мир ограничивался поверхностью родной планеты, действительно нелегко сразу привыкнуть к настолько прогрессивному способу транспортировки. Что касается Степана, так он даже спутал однажды, было дело, этот их трансверсионный переход с потусторонним миром. Зато с тех пор научился безошибочно его узнавать не только по световому, но и по некоему снежно-пепельному эффекту.

Ощущение, как и в предыдущие разы, было непередаваемым, но Степану сейчас было недосуг в него погружаться: он запоздало спохватился, что не задал еще парочку вопросов – например, что представляет собой «точка прибытия»? Где он, черт возьми, должен будет оказаться? Опять в каком-нибудь зале с президиумом? А может быть, в чистом поле или, например, в тюремной камере? Предположить можно было все что угодно. Неизвестность тревожила куда больше, чем любая явная угроза или знакомое, так сказать, зло – вроде вездесущей троицы спасателей-тире-убийц, готовой объявиться за каждой новой дверью. По идее, Экселенц обязан был дать сотруднику представление об ожидающей его обстановке, однако явно не стремился опреснять ему жизнь, лишая ее сюрпризов.

Если так, то сюрприз на сей раз удался: когда путешествие закончилось, Степан, едва оглядевшись на новом месте, непроизвольно отступил назад: в двух шагах перед ним зияла пропасть. Он увидел ее в неверном свете двух лун, глядящих с ночного неба: одна из них была голубовато-белой, слегка похожей на земную, вторая – густо-оранжевой, в темных пятнах – эта, пожалуй, смахивала на подгнивший апельсин, местами изъеденный садово-огородным вредителем.

Не успел он все это отметить, как что-то невидимое с силой толкнуло его в грудь, заставив упасть на спину. Попытавшись встать, он понял, что не может шевельнуть и пальцем: его словно приковало, как жертвенного барашка, к холодному, ровному камню. А мгновением позже неизвестно откуда, как будто бы с небес, раздался издевательский женский голос:

– Смотрите-ка, кто к нам пожаловал!

Степану, беспомощно распростертому на скале и вынужденному поэтому глядеть в зенит, показалось, что это заговорила одна из лун, а именно: оранжевая, чья цветовая гамма и подпорченный вид вполне соответствовали едкой интонации:

– Вот уж не думала, что они отважатся прислать мужчину! – Помолчав немного, она спросила у кого-то – обыденно так, словно о чем-то повседневном: – Ну что, сбросим его в пропасть?

– Его заставили, – предположил с ноткой сочувствия другой голос, невольно приписанный Степаном белой луне, с первых минут куда больше ему понравившейся. – Или он – чертовски отчаянный парень! – добавила она, еще больше расположив к себе Степана.

– Я прибыл сюда добровольно! – крикнул он, прекрасно осознавая, в каком находится дурацком положении – прижатый, можно сказать, к горе неведомой силой, пытается разговаривать со спутниками Морры. Но голоса смолкли, из чего Степан сделал вывод, что, наверное, услышан – не лунами, конечно, а озвучивавшей их парочкой. – Для ведения переговоров! – уточнил он, слегка ободренный их молчанием, условно сочтя его за внимание. – Вы можете сбросить меня в пропасть, но сначала выслушайте. Поверьте, это в ваших интересах: в ближайшее время вам грозит… – Тут речь его оборвалась, и больше он не смог, как ни старался, произнести ни слова – его рот как будто прикрыло мягкой лапой, совсем не напоминающей кляп – разве что результатом: его заткнули.

– Опять угрозы, – вздохнул второй голос. – Подумать только – и ради того, чтобы лишний раз припугнуть нас, он готов был пожертвовать жизнью! – «Белая» ему явно сочувствовала и, возможно, готова была его слушать, а большего ему и не требовалось. Но «бурая» – эта жертва космической плодожорки, все испортила:

– Ты ошибаешься! – сказала она. – Перед нами вовсе не герой. Это потенциальный самоубийца, ищущий смерти, считай – просто говорящее послание со сноской: «По ознакомлении уничтожить».

– Не может быть! – удивилась «белая». – Что-то я не слышала ни о чем подобном…

– Когда я служила в органах Межпланетной Безопасности, – небрежно уронила «бурая», – одно время занималась их наймом. Типичный смертник. Уверена, что, если бы мы не заставили его замолчать, он сам в конце концов стал бы умолять нас о смерти.

Степан, конечно, не забыл, как донимал подобной просьбой Верлрока, но теперь-то он не помышлял ни о чем подобном! В данный момент его тревожила угроза, нависшая над жизнями невидимых собеседниц – где бы они ни находились, рядом с ними также незримо притаился его «зверь», готовый нанести упреждающий удар, и это они, а вовсе не он, балансировали у края пропасти. К несчастью для себя, они лишили его дара речи, так что вместо пламенных аргументов в свою, то есть по логике – в их, защиту он смог издать только неубедительное мычание. Разговор между тем продолжался:

– Получается, что, убив его, мы выполним самое заветное его желание?.. – размышляла «белая».

– Совершенно верно. Но пусть не надеется, что мы пойдем навстречу его мечте!

Вряд ли они заметили, что после этих слов пленник вздохнул с некоторым облегчением.

– Как же тогда с ним поступить? Не можем же мы просто отправить его обратно? Или… можем?

Тут Степан снова впал в отчаяние – посланника могли завернуть назад, даже предварительно не выслушав! Это грозило полным провалом его миротворческой миссии.

– Да ты в своем уме? – возмутился висящий в небесах гнилой фрукт. – Разумеется, мы его не отпустим.

– И что ты предлагаешь? Взять его в заложники?

– Он не может стать заложником, поскольку его уже заранее списали, – резонно заметила «пе-респелка». – Мы, пожалуй, сделаем вот что…

Объект спора, лишенный возможности внести в «лунный диалог» свою лепту, с тревогой ожидал их решения: мужчина, как известно, может пригодиться в хозяйстве не только в качестве рабочей силы, но и в иных целях. Первое и самое простое, что приходит в голову, – для продолжения рода. И очень сомнительно, что «зверь» станет его в таком случае спасать, если только не возникнет угрозы, что пленника заэксплуатируют его новыми обязанностями до смерти.

В это время «в эфире» раздался короткий взвизг. Будь он женским, стало бы ясно, что «зверь» счел уже ситуацию угрожающей и взялся за дело. Но нет – пока еще нет: такой звук издает приемник при смене радиопрограмм. И голоса исчезли – видимо, не сочли дальнейшее обсуждение достойным слуха невежественного самца.

Он остался лежать среди абсолютного безмолвия, нарушаемого лишь его собственным зубовным скрежетом.

Конечно, рассуждая здраво, торопиться ему по большому счету было некуда – спешить надлежало им, о чем они пока не подозревали. И, кажется, не собирались спрашивать, а вместо этого издевались над дипломатическим посланником в меру своего женского садизма. Луны безмолвно таращились на него с высоты, словно глаза глупого чудовища – один ясненький, а другой больной, не иначе как подбитый. Ему страсть как хотелось крикнуть: «Куда вы, тетки, подевались? Я, между прочим, замерзнуть могу!» Но приходилось молчать – не из гордости, а потому что он, как вы помните, был лишен права голоса принудительным методом. Иначе бы не постеснялся в выражениях, потому что ему в самом деле становилось чертовски холодно: лежа на камне, не в силах двинуться, он начал думать о том, что это, возможно, и есть их решение – оставить его прикованным, как Прометея, к горе, на растерзание здешним орлам или иным хищникам, которых тут, наверное, пруд пруди – охотиться-то некому, поскольку народонаселение – одни бабы. Хотя – он был уверен, что «зверь» не даст ему погибнуть и даже переохладиться вряд ли позволит. Но как насчет выполнения поставленных перед ними задач? Пока его вездесущий охранник не больно-то в этом способствовал, а ведь всего-то и надо было – изложить женщинам условия мирного решения их проблемы. Чего уж, казалось бы, проще?..

Но как ни кляни «зверя», а дело свое он знал: именно в тот момент, когда Степан понял, что начинает всерьез замерзать, где-то в районе его ног раздался мощный треск, затем последовал оглушительный грохот. После чего Степан неожиданно почувствовал, что свободен – его больше ничто не держало! Он пошевелил затекшими конечностями, потом сел и огляделся под затихающий аккомпанемент разбуженного обвалом горного эха. Зрелище перед ним открылось не для слабонервных, но Степан остался относительно спокоен – не впервой.

Плато, ставшее значительно короче, кончалось теперь ровно у его ног: часть скалы откололась и рухнула, что, видимо, нарушило стабильность наведенных здесь силовых полей и явилось причиной его освобождения. Редкая удача – сказал бы непосвященный свидетель, однако для Степана подобные катастрофические «фарты» уже являлись обычным делом. Главное – ничто больше не затыкало ему рот, поэтому он не преминул подать голос, надеясь, что связь продолжает работать и теперь-то уж ничто не помешает ему изложить невидимым стервам условия их капитуляции:

– Эй, вы, там! Слышите меня? Вызывает дипломатический курьер! Есть разговор! Прием!

Ответом ему была тишина – особая, гулкая, воцарившаяся только-только после обвала. Лишний раз сотрясать воздух он не опасался – если и рухнет еще что-нибудь, то разве что на голову того самого пресловутого орла или иного хищника, задумавшего отведать его печени. Так что привлечь голосом местных любителей свежей требухи он тоже не боялся. Тревожило его молчание двух «ягнят», что совсем недавно наперебой блеяли, а теперь не отзывались, словно их той скалой завалило. Ведь они могли находиться все это время вовсе не за тридевять земель, а где-то поблизости.

Запретив себе паниковать раньше времени, Степан решил подождать: вряд ли к нему потеряли интерес, выходит, так или иначе на него должны были выйти. Он стал прогуливаться вдоль площадки, осматривая местность, заодно пытаясь согреться.

Его заинтересовали огни в долине – их было сравнительно немного, но и время, поди, стояло позднее. «Вот где они – космические феминистки, стало быть, окопались», – думал Степан, подходя к самому краю. Надо заметить, что в прошлом он панически боялся высоты, теперь же буквально нависал над пропастью, лишь мимолетно удивляясь в душе собственному бесстрашию. Впрочем, какое там бесстрашие: да хоть задумай он сигануть отсюда вниз, все равно его неусыпный охранник ему этого не позволит, трудно сказать, как, но сумеет остановить, либо соломки внизу постелет, уж в этом-то Степан не сомневался. Но и прыгать, хотя бы ради эксперимента, пока не торопился – прежде всего дело. А после видно будет.

Потом, сделав шаг в сторону, он наткнулся ногой на какой-то предмет. На плато, оказывается, обреталась не только его персона, кроме того, тут что-то валялось.

Не задумываясь о последствиях – даже окажись это бомба, ему-то она в любом случае не повредит, – Степан наклонился и взял предмет в руки. Вещь была странная, совершенно непонятного предназначения – что-то вроде металлического жезла с двумя кнопками на рукоятке. Это здесь как будто обронили. Но кто?.. Вот еще загадка.

Ответ, вероятно, таился в кнопках – стоило Степану их обнаружить, как появился непреодолимый соблазн нажать. Синдром кнопки – одна из самых мощных провокаций, изобретенных, или, скорее, открытых, человеком: загадочная кнопка, где бы она ни была расположена, действует магнетически на любое существо – вне зависимости от степени его разумности, – обладающее пальцами. Вопрос только в том, раньше или позже она будет нажата.

А в распоряжении Степана волею обстоятельств оказалось целых две кнопки. Какое искушение, не правда ли? Именно поэтому он не стал пока ничего нажимать. Все, что ему требовалось, – это лишь быть услышанным, и не настолько отчаянным было его положение, чтобы вступать в игру с непредсказуемыми последствиями. Женщины – существа коварные, могли специально подкинуть ему этот пульт, уверенные, что он не устоит перед соблазном. А там – кто знает, какие сюрпризы его ждут, одно можно сказать наверняка – вряд ли они будут приятными. У него имелись сутки, уже чуть меньше, и, если здешние хозяйки намерены были занять позицию молчаливого ожидания, что ж – это время он как-нибудь продержится, не прибегая к сомнительной возможности добиться чего-либо с помощью подозрительных находок.

Впрочем, оставаться в бездействии он тоже не собирался – жалко же баб, пропадут ведь из-за своего глупого упрямства! Опять же, холодно было сидеть тут, ничего не предпринимая. Небо к этому времени слегка посветлело, и Степан решил разведать, можно ли будет с рассветом спуститься в долину, чтобы явиться к ним во плоти и заставить-таки себя выслушать.

– Оставайтесь на месте и положите конденсор! – раздался над ним в этот момент властный голос – тот самый, что его воображение приписывало буролицей луне, этой перезрелой брюкве – хотя, конечно, старушка была ни при чем, тем более что ближе к утру она изрядно потускнела и ладилась к горизонту – на покой.

Для начала он постарался не подать виду, как рад восстановлению связи. Чтобы наладить с ними взаимопонимание, необходимо было действовать с хитростью. Говорить по-хорошему он уже пытался, и к чему это привело? Ему просто грубо заткнули рот. Не-ет, он уже понял, что вежливостью и хорошими манерами проложишь путь не в любые женские сердца. Тут явно требовался иной, более грамотный подход.

– Положить МОЙ конденсор? – сказал он наглым тоном, подкидывая в руке жезл, как бы пробуя его на вес. – И постоять на месте? А с какой это стати? Давайте-ка вы заткнетесь и не будете мне указывать! Думаю, я и сам прекрасно разберусь, что мне делать.

– Лжец! – вот и второй голос прорезался, да еще как агрессивно! – Этот конденсор принадлежал Митле Ифасек, которую ты убил!

Степан презрительно хмыкнул и слегка оступился. Так это выглядело. На самом же деле от ее заявления он чуть с плато не свалился: сидя тут в одиночестве, он, оказывается, успел тем временем кого-то убить! Но уж наверняка не невинную овечку. У него мелькнула догадка, что могло стать причиной гибели Митлы Ифасек: решив, что смерть для него – это сплошное удовольствие, они придумали ему в наказание что-то другое и подослали сюда Митлу. Значит, она в их представлении могла стать чем-то похуже смерти.

– Я ни минуты не сомневалась, что ваша цель – диверсия, – сообщила первая холодно и вдруг раскочегарилась: – Вы провалились на первых шагах, и имейте в виду, что никакой конденсор не спасет вас от расплаты!

– Так, стоп, дамы. – Степан нахмурился, не забывая, однако, небрежно вертеть в руке жезл. – Во-первых, я никуда пока еще не провалился, в отличие от вашей Метлы или Митлы, не знаю, как ее там. Кстати, уверен, что она получила по заслугам. И предупреждаю сразу, чтобы меня потом не называли лжецом, извергом и, м-да… чудовищем: если с вашей стороны будут еще попытки нанести моей дипломатической персоне какой-либо вред, то они закончатся также плачевно.

– Ты поплатишься! – с ненавистью пригрозила вторая.

– И очень скоро! – веско залакировала первая.

К сожалению, они не желали слышать голос разума, то есть в данном случае – его, Степана, голос попросту прошел мимо их ушей. А вот он слушал их достаточно внимательно и многое понял: например, что обвал, способствовавший его освобождению, заодно погреб под собой явившуюся сюда для расправы Митлу. И что именно она выронила тут эту штуку, именуемую «конденсор». И наконец, что этот конденсор может ему в скором времени весьма пригодиться, если он не оставит мысль спасти этих дур от готовящегося десанта и обещанных Экселенцем жестоких мер, не предусматривающих снисхождения. Дурам, как известно, везет, повезло им и со Степаном – невзирая на их упрямство в стремлении с ним разделаться, он не отступил от своего намерения. Пожалуй, ему не стоило пока спускаться в долину – зачем, раз они собираются сами к нему нагрянуть? Остается немного подождать.

Прошло всего несколько минут, когда в предрассветных сумерках над плато возник темный прямоугольник, очертаниями весьма напоминающий дверь. Степан понял, что на его глазах формируется переходный канал – вроде тех, что использовали спасатели, преследовавшие его на Земле. Итак, здешние амазонки готовились к осуществлению своих угроз. А он, со своей стороны, решил, что настала пора испытать конденсор, не дожидаясь, пока из загустевшей пространственной дыры посыпятся сюрпризы.

Он навел на нее жезл и втопил одну из кнопок – какая попала под палец. Естественно, он не знал, что должно за этим последовать, просто опасался, что, оставайся он в бездействии, «зверь» примется за женщин куда круче, чем способен конденсор, и может быть даже пожестче, чем межпланетный спецназ.

В результате ли его действий, или по каким-то другим причинам темнота в прямоугольнике пошла рябью, уподобившись помехам на большом мониторе, а потом, совсем уже довершив сходство, там стали появляться, сменяя друг друга, объемные картины.