Ложе из роз

Майлс очнулся.

— Почему — что?

— Почему это не поможет? — терпеливо переспросила Элисса.

— Это считается неприличным и неподобающим, — ответил Майлс, искренне пожалев, что вообще завел этот дьявольски трудный разговор.

Ему следовало утащить Элиссу в постель и продемонстрировать все на деле. Зачастую действия оказываются более убедительными, чем слова — как бывшему солдату, ему надлежало помнить об этом. Проклятие, он допустил смертельную стратегическую ошибку!

Элисса продолжала допытываться:

— Потому, что я незамужем? Или потому, что я женщина?

— Вы замужем, — напомнил Майлс.

— Значит, мы опять вернулись к вопросу пола?

Майлс обуздал свое нетерпение.

— По-видимому, да.

Элисса отставила бокал и уставилась на каплю, сползающую по его стенке.

— Должна признаться, что я не намерена оставаться невеждой после свадьбы, сэр.

— Вы не останетесь невеждой, мадам, — пообещал Майлс. — Опыт научит вас всему, что вы желаете узнать, — Майлс замолчал. Затем внезапно решил применить иную тактику. — Попробуйте думать об отношениях между мужчиной и женщиной, как о пиршестве чувств.

Элисса вздернула голову и с живым интересом уставилась на него.

— Вы опять говорите о еде в переносном смысле, милорд?

— Вот именно, — Майлс потянулся через стол и снял крышки с нескольких блюд. — Обещаю вам, мы откроем для себя множество разнообразных вкусов и оттенков. И мы выясним, что кое-что пришлось нам по душе. Кое-что может оказаться слишком острым или приторным для нас. Кое-что мы сможем позволять себе отведать только иногда.

Элисса выглядела заинтригованной.

— Продолжайте.

— Мы можем позволять себе простой, скромный ужин, а иногда, когда изголодаемся, он будет продолжаться всю ночь напролет, — добавил Майлс.

— Всю ночь? — Ее серые глаза расширились.

— Да, целую ночь.

Очевидно, Элисса продолжала размышлять над его словами, пока Майлс оглядывал блюдо с фруктами. Он выбрал большую, спелую, бордовую землянику. Наклонившись через стол, он протянул ее Элиссе.

— Возьмите ягоду передними зубами, обхватите губами. Ощутите ее неровную поверхность, ощупайте языком мелкие семена. А теперь откусите ягоду и впитайте ее нежный вкус.

Элисса последовала его совету, затем проглотила землянику и слизнула с губ ее сок.

— Это замечательно, — заявила она.

Майлс взял вторую ягоду и так же проглотил ее сам, а затем, невинными глазами взглянув на жену, заметил:

— Но она не настолько сладкая, вкусная и приятная, как та ягода, что растет у вас на груди, мадам.

На мгновение Элисса потеряла дар речи. Однако довольно быстро оправилась.

— А на этом столе есть другая еда, которой можно воспользоваться в переносном смысле?

— Есть.

Элисса оглядела стол и выбрала вазочку с коричневыми лесными орехами.

— Объясните мне вот это, если вам угодно.

Майлса бросило в жар.

— У мужчины есть груди, хотя они совершенно отличаются размерами, формой и функциями от женской груди.

— Значит, у мужчин есть соски?

Он кивнул.

— И они очень напоминают вот эти орехи.

Элисса положила в рот орех и начала жевать.

— А на вкус они такие же?

— Не знаю.

— Значит, мне предстоит выяснить это самой, верно? — пробормотала Элисса в бессознательно-соблазнительной манере.

— Да, придется, — хрипло отозвался Майлс.

Следующей Элисса выбрала крупную спелую сливу. Положив ее на ладонь, она потрогала сливу пальчиками.

— Мне еще не доводилось видеть обнаженного мужчину. У вас есть сливы, сэр?

Майлс глубоко вздохнул.

— Да, мадам.

— И мне придется их попробовать?

Майлс покрылся испариной.

— Только если вы пожелаете это сделать.

— Непременно пожелаю, — и Элисса запустила зубы в спелый плод.

Майлс не сдержал стон.

Элисса удивленно подняла голову:

— Что с вами, сэр?

Майлс едва смог сделать неопределенный жест рукой.

— Насколько мне известно из прочитанных книг, банан, — невозмутимо продолжала Элисса, — распространенный тропический фрукт. Хотя на этом столе нет ничего узкого и продолговатого, должны ли мы включить его в нашу чувственную трапезу?

Майлс кивнул.

— И мне пришлось бы его съесть?

Майлс поперхнулся.

— С вами все в порядке, милорд?

Льняная салфетка на коленях показалась Майлсу сущим спасением.

— Я и не представлял себе, что ваза с фруктами может быть столь удивительной, миледи.

— Удивительной?

— Возбуждающей.

— Значит, вы возбуждены?

— Да, — чаша терпения Майлса переполнилась во время обсуждения еды, как метафоры плотской любви. — Мадам, уже поздно. Пора ложиться в постель.

Элисса поднялась, ее пышные шелковые юбки шуршали, пока она шла от накрытого стола до двери гостиной.

Майлс проводил Элиссу в ее комнату и вернулся к себе. Пройдя в гардеробную, он разделся и, стоя перед огромным, в рост человека, зеркалом, пристально оглядел свое отражение.

Интересно, каким покажется возбужденный мужчина юной леди, которая никогда прежде не видела обнаженных мужчин? Разумеется, кроме статуй в парке аббатства.

— Это совсем не то, что щедро одаренный Аполлон — верно, Корк? — упрекнул самого себя Майлс.

Он выкупался, побрился, почистил зубы и, в общем, был готов предстать перед дамой для завершения свадебной церемонии.

Майлс набросил халат, затянув пояс вокруг талии, закрыл блюда крышками, подхватил бутылку искрящегося шампанского и подошел к двери гостиной Элиссы в тот момент, когда она показалась из спальни.

Элисса была по-прежнему одета в свадебное платье. В сущности, в ее виде ничего не изменилось — точно такой же она покинула гостиную пятнадцать — двадцать минут назад.

Нет, кое-что в ее внешности изменилось — ее волосы были распущены и спускались по плечам, как золотистый шелк, а щеки порозовели.

Майлс застыл на месте.

— В чем дело?

— Я никогда не понимала причуд моды, сэр.

«Сейчас не время говорить об этом», — подумал Майлс.

— Почему бы вам не переодеться?

— Я не могу.

— Не можете? — в изумлении повторил Майлс.

— Я запуталась.

— Запутались?

— Вам обязательно повторять все мои слова, сэр? Да, я запуталась. Горничная давно уже спит. Я не решусь побеспокоить Эмму посреди ночи, но сама не могу разобраться со всеми этими завязками.

— Понятно.

Майлс внезапно понял, что его молодая жена готова расплакаться. Он никогда еще не видел Элиссу в подобном состоянии. Разумеется, это была ее брачная ночь, она выпила два бокала шампанского — и почти совсем не ела — к тому же в такой поздний час ее клонило в сон.

Однако она еще не договорила.

— Какая бессмыслица! Глупость! Просто кошмар, Майлс!

— В чем дело, дорогая?

Первые слезы, похожие на крупные капли росы, повисли на кончиках ее ресниц.

— В том, что взрослая женщина не может самостоятельно раздеться! Какой позор!

— Совершенно согласен с вами, — сочувственно отозвался Майлс. — Следовало бы призвать за это к ответу мистера Шарля Уорса. Но поскольку он в Париже, а я — здесь, вы позволите мне предложить свою помощь?

Казалось, она понемногу успокаивается.

— Если вы мне не поможете, я буду вынуждена спать в свадебном платье, — беспомощно проговорила Элисса.

— А вам бы этого не хотелось, верно? Не волнуйтесь, Элисса. Мне точно известно, что надо делать.

Майлс поставил бокалы и бутылку на стол, взял жену за локоть и повел ее в сторону спальни.

Впервые он видел это недоступное святилище. Спальня оказалась уютной и женственной, но без лишней мишуры, наполненной любопытными безделушками: морскими раковинами, детскими игрушками, семейными фотографиями, стопками книг, целой коллекцией кошечек китайского фарфора и множеством замысловатых вещиц.

— Во-первых, мы избавимся от этой пышной юбки, — предложил он. — Я расстегну сзади крючки, а вы спустите ее.

— Но тогда вы увидите меня в нижних юбках, — заметила Элисса.

— Мадам, прежде, чем завершится эта ночь, я увижу вас в гораздо менее скромном одеянии, — напомнил Майлс.

Затем наступила очередь атласного лифа.

— Поднимите волосы, чтобы я смог добраться до застежки на спине, — приказал Майлс.

Элисса молча повиновалась, приподняв волосы. Ее затылок был безупречным.

— Не волнуйтесь, миледи, — заметил Майлс. — Возня с этими до смешного крохотными пуговицами займет у меня целую вечность.

Несомненно, за это также следовало призвать к ответу мистера Шарля Уорса.

— А теперь приподнимите ноги по очереди, — распорядился Майлс, спуская вниз бесконечные ярды тонкой ткани.

Он не спешил, вешая свадебное платье на стул и расправляя юбку и шлейф. Он намеренно повернулся к Элиссе спиной, зная, что таким образом предоставит ей необходимую пару минут, чтобы покончить с нижними юбками и кофточкой. Оставалось только одно — распустить сзади шнуровку ее корсета.

— Можете повернуться, — разрешила она. Элисса стояла посредине спальни, закутанная в белую простыню, повернувшись к мужу спиной, и напоминала греческую богиню.

Ее спина была великолепной, кожа казалась нежной, податливой и безупречной, как шелк цвета слоновой кости.

Майлс приступил к сложной задаче распускания тугой шнуровки корсета. Когда он справился с этим, наградой ему стало произнесенное шепотом: «Благодарю вас, сэр».

— Я был рад помочь вам, мадам. — Он повернулся и вышел.

Майлс Сент-Олдфорд подошел к окну, глядя на освещенный луной розарий, вдыхая долетающие оттуда ароматы.

— «О роза, расскажи ей, что своей красой она напоминает мне тебя»… — пробормотал он.

Элисса поняла, что совершенно не представляет, как вести себя в подобных случаях, когда набросила рубашку и пеньюар, причесала волосы на ночь и потушила лампу в спальне. Ее сомнения разрешились самым неожиданным образом.

— Элисса, сюда кое-кто явился, чтобы повидаться с вами, — позвал ее Майлс из своей гостиной.

— Кто?

— Давний друг.

— Где?

— Здесь, — отозвался Майлс, указывая на дверь своей спальни.

Элисса прошла в спальню Рыцарских покоев. Посреди постели, свернувшись клубком, подобрав лапы и следя за каждым ее движением, лежал Том.

— Где же ты был? — спросила Элисса, присаживаясь на край кровати и лаская кота. — Я не видела тебя с тех пор, как была в церкви. Опять ловил мышей в саду?

Майлс заглянул в дверь.

— Значит, Том — первоклассный мышелов?

— Разумеется. И нам пришлось немало потрудиться, прежде чем удалось научить его оставлять добычу вне дома. Он приносил полузадушенных мышей на кухню и складывал их у ног кухарки, — она взглянула на мужа. — Вы понравились Тому.

— Откуда вы знаете?

— Он пришел к вам в комнату.

— Только потому, что вы здесь, — заметил Майлс.

— Может быть.

Последовало несколько минут молчания.

Элисса поняла, что ее муж пристально наблюдает, как она почесывает Тома за ухом и проводит ладонью по спине мурлыкающего кота — от головы до хвоста.

— В чем дело?

— Вы похожи на ангела.

— Но я не ангел. Я женщина.

— И моя жена.

— Да, ваша жена.

Майлс прошел к ней через всю комнату, потянулся и легко провел рукой по ее волосам.

— Серебро. Золото.

— Которое из них?

— И то, и другое.

Было уже совсем поздно. Положение становилось все более интимным: Элисса была облачена только в ночную рубашку и пеньюар, а Майлс — в один халат.

Элисса потянулась и прикоснулась рукой к его темным волосам.

— А ваши волосы похожи на соболий мех. Он провел по ее щеке.

— Ваша кожа — настоящий шелк.

Элисса прикоснулась кончиками пальцев к его подбородку.

— У вас решительный подбородок, но не слишком выпирающий, густые брови и умные глаза. Ваши уши малы и плотно прижаты к голове, а нос у вас совсем как у патриция, — она улыбнулась. — Вы красивый мужчина, муж. Смотреть на вас доставляет мне больше удовольствия, чем на статуи в саду.

— Даже больше, чем на щедро одаренного Аполлона?

— Ну, это мне еще предстоит узнать, не правда ли?

— Мы займемся этим сию же минуту, — пообещал Майлс. — Но если вас что-нибудь испугает, мы остановимся.

Элиссу пугало все, но она не была намерена останавливаться. Еще в их первую ночь в «Будуаре миледи» она поняла, что этот мужчина готов дать ей любой ответ, если только она задаст вопрос. Ей пришлось долго ждать. Теперь появилась возможность узнать и вопросы, и ответы.

— Я повешу ваш пеньюар, — вежливо предложил Майлс, спуская его с плеч Элиссы и вешая на спинку стула.

— А ваш халат?

— Под ним ничего нет.

— Неужели? — Многозначительная улыбка тронула ее губы. — Трудно поверить…

— Я хотел сказать, что у меня под халатом нет другой одежды — только кожа, кости, мышцы и…

— Довольно, — Элисса откинулась на спину, не переставая поглаживать Тома. — Насколько я понимаю, милорд, мужчина подобен дереву.

Майлс усмехнулся.

— Не понимаю вас, миледи.

— Мужчина — как дерево со множеством веток: некоторые из них большие, другие маленькие, а третьи — просто сучки.

На лице ее мужа появилось ошеломленное выражение.

— Вы хотите сказать, что некоторые части моего тела можно сравнить с сучками?

— Не совсем так. В сущности, я хотела сравнить вас с могучим дубом.

Майлс рассмеялся; смех начался, как гулкое ворчание у него в груди и, наконец, превратился в оглушительный хохот.

— Вы, мадам, определенно можете быть забавной!

— Я просто привыкла называть яблоко яблоком, то есть все своими именами, сэр.

— Только не возвращайтесь снова к обсуждению фруктов! — усмехнулся он.

— Ни в коем случае. Но посмотрите, что вы наделали: от вашего смеха кот ушел.

— Тому пора подыскать себе другое уютное местечко, — произнес Майлс, садясь рядом с ней на постель и глядя Элиссе в глаза. Его голос внезапно стал серьезным. — Я хочу целовать вас, Элисса, ласкать. Я хочу сделать вас своей женой в полном смысле этого слова. Пойдемте со мной, вместе мы откроем совершенно новый чудесный мир.

Элисса прижалась к нему.

Майлс целовал ее. Его губы хранили вкус шампанского и спелой земляники, и еще чего-то неопределенного и удивительного, но главным образом — вкус его губ. Ей нравилось ощущать этот вкус.

От него пахло летней ночью, слабым ароматом роз, стоящих на столе, мылом, которым он мылся, но сильнее всего — мужчиной: он пах Майлсом.

Его тело было сильным и мускулистым, кожа — местами нежной, а кое-где — шершавой, покрытой упругими волосками. Элиссе нравилось его тело.

Майлс целовал ее, раздвигая губы, лаская языком — сперва шутя, а затем совершенно серьезно, впиваясь в ее рот, как будто он не мог насытиться ею, как будто ему всегда было недостаточно ее, не хватало того, к чему он стремился — чтобы их губы слились воедино.

Элиссе нравились его поцелуи, ей нравились его прикосновения, ласки его чутких рук и пальцев, которыми он снял с нее одежду, лишил ее дыхания и силы. Она ни в чем не могла ему отказать, ибо в этом случае отказала бы самой себе.

Некогда она говорила ему, какого мужчину хочет видеть рядом с собой: такого, который будет уважать ее, находить удовольствие в книгах, музыке и работе в саду. Но она так и не сказала, что этот мужчина должен любить ее, обожать, заставлять ее кровь быстрее струиться по жилам. Она не знала ничего о пылкой страсти, или о том, что мужчина способен заставить женщину забыть обо всем, кроме своих чувств. Если бы она имела представление об этом, ее список был бы гораздо длиннее.

Лицо Майлса нависло над ней, его плечи заслонили ее от остального мира. Он скользнул между ее ног. Элисса чувствовала, как что-то твердое прижимается к ней. Она потянулась и впервые коснулась его.

— Какая у вас нежная кожа… — пролепетала она, — но в то же время… — Элисса в смущении замолчала.

— Но в то же время что? — усмехнулся Майлс.

Элисса оглядела их обнаженные, прижатые друг к другу тела Наверное, она должна испытывать неловкость, но неловкости почему-то не было, может, это естественно?

— Какие мы оказывается разные, — пробормотала она, изучая его. — Мы отличаемся друг от друга, как день и ночь.

— Но там, где вы нежная и манящая, я твердый и жаждущий, — заметил Майлс.

Элисса прикоснулась к своей груди, а затем — к груди Майлса. Она приподнялась на локте и обвела языком вокруг коричневого мужского соска, а затем взяла его в рот и принялась сосать так, как это проделывал Майлс с ее сосками. Она услышала его глубокий вздох.

— На вкус вы немного напоминаете орех, — пробормотала она.

Майлс уложил ее на спину, нагнулся и захватил губами ее сосок, втягивая его все глубже. Прошло немало времени, прежде чем он поднял голову. Элисса стонала и изгибалась в его руках.

— А вы на вкус лучше, чем самая спелая земляника, — с горящими от страсти глазами заметил он.

— Я… я хочу… я жажду…

— Что? — последовал хриплый вопрос. Элисса открыла глаза и взглянула на него.

— Вас, Майлс.

— И я хочу вас, Элисса.

— Сделайте меня своей женой, — умоляющим голосом проговорила она.

— Непременно.

— Прямо сейчас!

— Да… — Он просунул руку между ее ног. — Я постараюсь не причинить вам боль, миледи, но…

— Знаю, знаю, — мягко отозвалась Элисса. Она не была уж столь невежественной и знала, что должна ощутить боль и неудобство.

Майлс прижался губами к ее губам, вызывая в ней своими поцелуями волну желания.

И когда она была готова кричать от томления, когда в приливе неистовой страсти она готова была сделать для него все, Майлс раздвинул пошире ее ноги и, приподняв за бедра, вонзился в нее.

— Пресвятая Дева! — вскрикнула Элисса.

— Все, уже все, — простонал он.

Он заполнил ее. Она больше не принадлежала самой себе. Больше она уже никогда не будет просто Элиссой.

Майлс любил ее каждой частицей своего тела, и когда наконец взорвался внутри нее, Элисса познала трепет и ощущение власти, какого не испытывала прежде.

Майлс сделал ее своей женой, а она его — своим мужем.

После этого мир уже никогда не будет для него таким, как прежде. Эта неожиданная мысль поразила Майлса.

Он чувствовал себя так, будто никогда не занимался любовью с женщиной. Это было удивительно.

Он, казалось, заново видел мир глазами Элиссы, и это было чудесно.

Каким же болваном и самонадеянным мальчишкой он был, когда заявлял, что никогда не женится, так как никогда не найдет незаурядную женщину, женщину, которая не была бы предсказуема, с которой он никогда бы не испытал скуку.

Ему повезло. Невероятно повезло.

Элисса зашевелилась — Майлс был слишком тяжел. Он осторожно перекатился на бок и вытянулся, не замечая своей наготы, чувствуя такое расслабление, какого он не испытывал за всю жизнь: он был переполнен, удовлетворен, счастлив и умиротворен.

Он попытался придвинуться ближе, чтобы взглянуть на жену, но тут его ногу свела судорога, и он, не сдержавшись, застонал.

Элисса немедленно приподнялась и склонилась над ним, ее обнаженная грудь прижалась к его телу, руки обхватили плечи, а на прелестном лице появилось встревоженное выражение.

— Что случилось?

— Боль, — пробормотал он сквозь зубы. Он знал, что она пройдет через несколько минут. Ножевая рана, полученная в Занзибаре, задела одну из мышц бедер. Она редко болела, но и Майлс до сих пор редко использовал свои ноги так, как сегодня ночью.

— Что болит?

— Нога.

— Которая?

— Левая, — та, что была ближе к Элиссе.

— Майлс, здесь шрам. Что случилось?

— Ножевая рана.

— Когда?

— Пять лет назад, в Занзибаре.

Она нахмурилась.

— На службе у королевы и страны?

— Вроде того.

— Вас могли убить.

— Или даже хуже, — с сардонической усмешкой подтвердил он.

Элисса не засмеялась.

— Что же мне делать?

Майлс поднял руку и указал на свои губы.

— Поцеловать меня.

— В такое время?

Майлс кивнул и улыбнулся ей.

— Это отвлечет меня, пока не пройдет боль.

— Другими словами, мой поцелуй излечит вас.

— Да.

— Тогда я придумала кое-что получше, — пробормотала Элисса. Она откинула волосы на спину, наклонилась и с нежностью принялась целовать шрам.

Майлс застонал от наслаждения.

— Теперь я точно знаю: вы — ангел, а я умер и был вознесен на небеса.

Глава 23

— Я не буду отвечать на эту реплику, — решительно заявила леди Чабб. — Что означает «Изыди, коварная тварь! « Кто написал такую отвратительную вещь, да еще назвал ее прозой?

— Уильям Шекспир, миледи, — сообщил ей Блант.

— А вот это, — продолжала леди Чабб непререкаемым тоном: — «Доброта и мудрость у злодея — все то же зло, грязь пахнет только грязью». Это еще откуда?

— «Король Лир», действие второе, сцена вторая, — вмешалась Эмма Пиббл, отрываясь от книги и поправляя пенсне. — В конце концов, мы ставим сцены из произведений Эйвонского Барда, леди Чабб.

— «О, где же ты, Ромео? « — доносилось бормотание мисс Шармел Чабб из ниши, где она разучивала свою роль с сэром Хью Пьюрхартом.

— «Сей край — восток, моя Джульетта — солнце», — монотонно повторял сэр Хью.

— Почему бы не поручить роль Джульетты мне? — с кокетливой ужимкой поинтересовалась леди Чабб.

— Джульетта — юная, невинная девушка не старше тринадцати — четырнадцати лет, — в своей обычной строгой манере заметила Эмма Пиббл. — А вы — женщина в годах, миледи.

— Иными словами, это тебе как бельмо на глазу, старуха, — еле слышно процедил сэр Элфрид, сидящий неподалеку от жены. Затем он повысил голос и оповестил все общество: — Мне некогда сидеть здесь и тратить свое драгоценное время. Меня ждут более важные дела, — он нервно погладил седые бакенбарды и вновь понизил голос: — Не понимаю, для чего нужна эта глупая затея с любительским спектаклем.

— А где же леди Элисса? — требовательно спросила леди Чабб, как будто была вправе знать об этом. — Она должна быть здесь и следить за репетицией — в конце концов, это ее идея.

— В сущности, спектакль был задуман маркизом, но миледи вскоре присоединится к нам, — холодно заверил ее Блант.

— Почему же ее не было с нами вчера? Мы собрались здесь ровно в три часа, и ни минутой позже. Неужели хозяйка дома вновь лежит в постели с головной болью или просто переусердствовала в своих молитвах?

Майлсу не понравилось бы, что леди Чабб назвала его «головной болью», подумала Элисса с едва заметной усмешкой. Она слышала последние фразы через приоткрытую дверь гостиной. Вздохнув поглубже, она распрямила плечи, подняла голову и открыла дверь, готовясь войти.

— А, вот и она. Разве я не говорила, что она появится с минуты на минуту?! — воскликнула леди Чабб, направляясь навстречу Элиссе, блистательная в своем дневном платье из зеленого, как мох, фая с лавандовой отделкой у ворота и на рукавах.

— Добрый день, леди Чабб, и добрый день всем! Прошу прощения, я опоздала. — Элисса не стала объяснять причины своего опоздания, точно так же, как не хотела объяснять, почему пропустила вчерашнюю репетицию. Честно говоря, она только что оделась впервые за целые сутки. Последних добрых тридцать чудесных, восхитительных часов она провела без единой нитки на теле. Муж заявил, что она больше всего нравится ему в одеянии «телесных тонов».

Элисса убила немало времени сегодня утром, роясь в шкафах и пытаясь выбрать себе подходящее платье. В конце концов, она разыскала простое розовое муслиновое платье, заметно вышедшее из моды даже по меркам западного графства, но оно одно из немногих вещей Элиссы было не серым и не черным.

Все тело ее ныло, как будто она несколько часов провела на верховой прогулке, впервые оказавшись в седле.

В сущности, так оно и было.

Однако Элисса с радостью обнаружила, что она превосходная наездница — неважно, лошадь под ней или мужчина.

Кэролайн Чабб развернула зеленый веер с лавандовой отделкой и принялась помахивать им перед своей внушительной грудью.

— Я не желаю играть ведьму!

— Но вы просто созданы для этой роли, — взглянув на нее, невинным тоном заметила Элисса.

Ее собеседница на мгновение опешила.

— Мне куда лучше подошла бы роль Джульетты.

Элисса мельком посмотрела на Бланта и Эмму и вновь перевела глаза на гостью.

— Несомненно, мисс Пиббл или мистер Блант уже объяснили вам, что роль Джульетты должна играть юная невинная девушка вроде мисс Чабб.

— Не понимаю, откуда ваши слуги могут знать о Шекспире, — снисходительно заметила Кэролайн.

Элисса почувствовала, как ею овладевает гнев — это стало ясно по яркому румянцу, внезапно залившему ее щеки, по дрожащему голосу и рукам.

— Боюсь, леди Чабб, вы заблуждаетесь в этом, как и во многом другом, — твердо заявила Элисса.

— Ах вот как, я заблуждаюсь! — Это был явный вызов.

— Мистер Блант и мисс Пиббл отнюдь не мои слуги, и вы должны извиниться перед ними. Мистер Блант за свою жизнь испробовал немало занятий, а в настоящее время он считается одним из лучших драматических актеров-любителей всей Англии. Мисс Эмма Пиббл — превосходный преподаватель и историк. Совсем недавно престижное литературное общество страны опубликовало ее очерк о различных оттенках иронии в комедиях Шекспира.

Элисса надеялась, что после этого гостья сочтет необходимым извиниться, каким бы небрежным не было это извинение.

Но леди Чабб была одной из тех женщин, за которыми всегда остается последнее слово.

— Насколько я понимаю, в нашем маленьком спектакле вы, леди Элисса, играете монахиню. Эта роль вам идеально подходит — на нее больше некому претендовать, — язвительно заметила она. — Все мы, разумеется, вчера репетировали несколько часов подряд — то время, которое вы провели в постели из-за своей мнимой болезни.

Элисса подумала, что не так уж она была больна, и эта мысль позабавила ее.

— Вы улыбаетесь? — осведомилась леди Чабб.

— Да.

— Но почему вы улыбаетесь, миледи?

— Просто так, — небрежно отозвалась Элисса.

Когда-нибудь, в подходящий момент, она сообщит сэру Хью Пьюрхарту и семейству Чабб о своем замужестве. Но сейчас для этого не время и не место, к тому же этим утром Кэролайн Чабб была особенно не в духе.

Внезапно в нише зала разыгралась подлинная драма.

— Я не желаю больше в этом участвовать, Хью! — заявила мисс Шармел Чабб, вскакивая на ноги и отбрасывая книгу.

Она разразилась слезами и, закрыв лицо ладонями, выбежала на балкон.

Хью Пьюрхарт остался сидеть на своем месте с ошеломленным видом, ожидая, что кто-нибудь объяснит ему происходящее. Очевидно, он ничего не понял.

Блант тактично отвлек внимание от юной леди.

— Леди Чабб, вероятно, вы не откажетесь прочитать несколько реплик Дездемоны из «Отелло». Если вам угодно открыть вашу книгу на тридцать четвертой странице и прочитать первые два монолога из второй сцены, думаю, вы поймете, что я имею в виду.

Элисса направилась на балкон, к Шармел Чабб. Она опустилась в кресло рядом с юной красавицей. Алмазные капельки слез придавали ей еще большую привлекательность.

— Мама считает, что я должна выйти замуж за маркиза, — наконец проговорила девушка дрожащими губами.

— Какого маркиза?

Шармел Чабб так судорожно теребила в руках тонкий носовой платок, что в конце концов разорвала его.

— Конечно, маркиза Корк. Мама говорит, что у меня нет выбора.

— Ваша мама не сможет заставить вас стать женой маркиза, — мягко заметила Элисса.

Шармел подняла голову.

— Нет, сможет. Вы не знаете маю мать. Она умеет заставить людей сделать все, что она захочет. Она очень решительная женщина.

Элисса собралась с силами, чтобы сохранить спокойствие.

— Выслушайте меня, мисс Чабб. Вы не сможете выйти замуж за маркиза Корк, потому что он уже женат.

Шармел приоткрыла рот.

— Этот джентльмен женат?

— Да.

— Негодяй! — вырвалось у Шармел. — И все это время он притворялся холостяком!

— Он совсем не негодяй. Он женился только недавно, — Элисса взяла девушку за руку. — Поэтому вы можете поступать согласно велению своего сердца и выйти замуж за сэра Хью, если хотите.

— Зато я этого не хочу, — послышался позади них надменный голос. — И попрошу вас не лезть не в свое дело, леди Элисса.

— Мама, я не… я не могу выйти замуж за маркиза, потому что он уже женат, — воскликнула Шармел, пытаясь вытереть слезы и только теперь замечая порванный платок.

Она совсем не так плоха, решила Элисса — во всяком случае, лучше своей матери.

Казалось, леди Чабб ошеломлена и в то же время кипит от ярости. Ее глаза прищурились, превратившись в две узкие, почти бесцветные щелки.

— Кто наплел тебе этот вздор?

Элисса встала и приготовилась к бою.

— Я сказала об этом мисс Чабб. И это совсем не вздор.

— Вы сказали моей дочери, что Майлс Сент-Олдфорд женат?

Элисса пожала плечами.

— Да, я.

Леди Чабб с угрозой шагнула вперед.

— Но почему?

Элисса не отступила.

— Потому, что это правда.

Насмешка исказила черты красавицы.

— Откуда вы знаете? Только не надо уверять, что вы посвящены в частную жизнь маркиза.

— В сущности, это так и есть, — как можно спокойнее произнесла Элисса.

Леди Чабб окинула ее ледяным взглядом.

— Вы — хозяйка этого дома, и ничего более.

— Может быть, совсем недавно это было справедливо…

Элисса поняла, что в голове ее собеседницы началась лихорадочная работа мысли.

— Вы намекаете, что это вы вышли замуж за маркиза?

Элисса глубоко вздохнула.

— Я ни на что не намекаю. Я в самом деле вышла замуж за маркиза.

— Но ведь вы хотели стать монахиней.

— Я передумала, или, вернее, Майлс помог мне передумать.

— Значит, вы молодая маркиза Корк?! — воскликнула леди Чабб так громко, что смогла бы разбудить и мертвого.