5

Позднее, когда все они вернулись в апартаменты Престимиона, Гиялорис яростно воскликнул:

— Клянусь Божеством, мне следовало в первой же стычке не благородно соприкоснуться с ним копьями, а не раздумывая убить его. Но меня не научили творить такие подлости под видом спорта, да и кто мог знать, что он затеял такую игру. Хотя, клянусь Божеством, я понял это достаточно скоро! Все опять получилось почти так же, как борцовская схватка в Лабиринте, только, клянусь Божеством, на сей раз оружие было куда более опасным, чем руки Фархольта. Когда я встретился с ним при второй стычке, он уже шептал свои заклинания. А потом, клянусь Божеством, я решил, что мне конец, мое сознание помутилось, вся сила куда-то делась. Мне оставалось только погибнуть на глазах у зрителей, а они все думали бы, что я утратил все свое умение с тех пор, как в последний раз выезжал на турнир. Я убил бы его, если бы смог. Но он совсем затуманил мой разум.

Он весь трясся от гнева, его лицо побелело. Престимион протянул ему бутыль с вином, он, не отрываясь, осушил ее прямо из горлышка и отбросил пустую бутылку в угол.

— Выходить против мага на подобное состязание — это безумие, — сказал Свор. — Мне следовало уговорить вас отказаться.

— Никто никогда не прислушивается к вашим предупреждениям, Свор, — лучезарно улыбаясь, сказал Септах Мелайн, — таков ваш удел. Но, по крайней мере, этот впредь не станет наводить на нас порчу.

— Все это было безумием, — мрачно заявил Престимион. — И принятие вызова и убийство мага. Вы счастливчик, Септах Мелайн, что не сидите сейчас в темнице Замка.

— В конце концов, он меня сам спровоцировал; все это видели. Он нацелился в меня копьем, чтобы убить, а ведь я был просто-напросто глупым пьяницей, нарушившим ход поединка. И кто сможет отрицать, что я убил его, защищаясь?

— Вы пошли туда для того, чтобы убить его, — сказал Престимион.

— Да. Именно так оно и было. Но в противном случае он должен был убить Гиялориса. И что бы вы предпочли?

Престимион открыл было рот, чтобы ответить, не нашел слов и молча закрыл его.

— А все должно было вот-вот закончиться моей смертью, — подтвердил богатырь. — Он напевал какие-то слова, которые отдавали меня во власть демонов. Я почти ничего не видел и был способен лишь на то, чтобы кое-как удерживаться в седле скакуна. — Он, не вставая, протянул руку и взял еще одну бутылку вина. — Я знал, что должен умереть. Но не мог заставить себя убежать. Я не чувствовал никакого страха, одно лишь возмущение тем, что меня так одурачили. Они подстроили все это, чтобы убить меня. Не вмешайся Септах Мелайн, я сейчас уже пил бы из Источника Всего Сущего.

— Кто подстроил? — резко спросил Престимион. — Вы думаете, что это Корсибар?

Гиялорис помотал головой.

— Вы будете и дальше уверять нас в том, что он благородный человек.

Да, он обманом захватил трон, но все равно он человек чести… Ладно, будем считать, что он пылает ко всем нам горячей любовью. Мага послал против меня Санибак-Тастимун. А затем, клянусь вам, он направит свое колдовство против вас.

— Ну что ж, пусть попробует! — ответил Престимион, смеясь.

— Он попробует, — успокоил его Гиялорис. — Разве вы не видите, что в Замке во время этих Игр кишмя кишат волшебники? Отовсюду пахнет ладаном, во всех коридорах распевают заклинания. Разве вы не заметили этого, как только приехали сюда? Он собрал сюда половину всех магов, которые были на жаловании у Конфалюма, всех своих собственных да еще и новых, которых мы никогда прежде не видели. Это будет царство колдунов, Престимион! Эта гигантская армия волшебников собрана здесь, в Замке, чтобы запугать каждого, кто мог бы заявить, что Корсибар не является законным королем, а первый удар был направлен против нас четверых, явных врагов Корсибара. Следующий будет нацелен на вас, мой друг. Думаю, что нам стоит сразу же убраться отсюда.

— Что ж, идите, — ответил Престимион, — Я не стану удерживать вас, никого из вас. Вы не обязаны оставаться здесь. Но я обязан.

— Несмотря на то, что здесь творят заклинания против вашей жизни?

— Заклинания! Что мне за дело до заклинаний?! — воскликнул Престимион. — О, Гиялорис, Гиялорис, неужели я должен всю жизнь нянчиться с вашей глупостью? Пустая бессмысленная болтовня — вот что такое все ваше колдовство. Не существует никаких демонов! Не существует никакого колдовства!

— А что же тогда случилось со мною на турнирном поле? Что это было, может быть, внезапный солнечный удар?

— Существует такая вещь, как гипноз, — объяснил Престимион, — и именно его-то этот маг использовал против вас. Вы были наполовину готовы к тому, чтобы поверить любым его словам; даже больше, чем наполовину. Вот он и воспользовался против вас вашей собственной доверчивостью: загипнотизировал вас, чтобы заставить вас почувствовать себя слабым и растерянным.

Гиялорис с силой свел сжатые кулаки перед грудью и испустил расстроенный вздох.

— Называйте это гипнозом, называйте это волшебством… да какая разница, что за слово вы выберете? Он смог овладеть моим сознанием. Именно таким был их план. Ах, Престимион, вы настолько умны, а я туговато соображаю — по крайней мере, Септах Мелайн любит говорить мне об этом — и все же мне ясно видно все то, что и вы и он отказываетесь замечать. В этом мире существует волшебство, оно действует, и вы должны признать это или погибнуть!

— Значит, должен? — спокойно переспросил Престимион. — Но прежде мы должны выиграть бой, вы и я.

Гиялорис закрыл глаза и несколько раз медленно вдохнул и выдохнул.

— Давайте оставим эту тему, — сказал он уже гораздо спокойнее. — Можете верить или не верить, как вам подсказывает душа. Но согласитесь со мной, по крайней мере, в том, что мы здесь находимся в опасности. Почему Септаха Мелайна не арестовали за убийство человека на турнирном поле? Не потому, что это была самооборона, а потому, что Корсибар знал, что маг вышел туда по его приказу, чтобы убить меня, и боялся, что это выяснится в ходе любого расследования! Я повторяю, мы должны покинуть Замок этой же ночью.

— Нам не грозит никакая опасность, пока при нас наши мозги, — упрямо возразил Престимион. — Как я могу уехать отсюда в первый же день после прибытия? Это просто невозможно. Я обязан Корсибару за любезное приглашение посетить эти события: он корональ, каким бы путем ни добился этого звания, сейчас происходит его коронация, а я принц из круга верховной знати. Но повторяю вам: вы не обязаны оставаться здесь, ни один из вас. — Он обвел всех троих тяжелым пристальным взглядом. — Уезжайте, если считаете, что так будет лучше. Уезжайте.

— Повторите в третий раз, и мы поссоримся, — сказал Септах Мелайн. — Мы прибыли сюда с вами и останемся с вами. По крайней мере, я для начала. А вы, Гиялорис?

— Я считаю, что самое разумное было бы уехать. Но если вы и Престимион остаетесь, то останусь и я.

— А вы, Свор? — требовательно спросил Септах Мелайн.

Маленький человечек запустил пятерню в свою курчавую бородку и несколько раз неторопливо расчесал ее пальцами.

— Это место опасно для нас, как я говорил еще до того, как мы отправились сюда. Сегодняшние события это подтверждают. Но ни один из нас не был рожден для вечной жизни. Я тоже остаюсь, Престимион, хотя и не испытываю от этого ни малейшей радости.

Леди Тизмет и Талнап Зелифор прогуливались вместе на террасе, примыкавшей к ее апартаментам, откуда открывался изумительный вид на склоны Горы, уходившие от Замка на восток. Небо было укутано густой пасмурной облачностью, снизу доносились слабые раскаты грома: где-то над одним из Сторожевых Городов или дальше по склону бушевала гроза. Ну, а здесь воздух был все таким же тихим и спокойным. Тизмет шла медленно, приспосабливая свои шаги к походке крошечного врууна, и время от времени поглядывала вниз на маленькое существо, как если бы оно было забавным домашним животным, копошащимся у ее ног. Но она хорошо знала, что он представлял собой нечто совсем другое.

Она рассказала ему все. Теперь ему предстояло показать ей ту дорогу, по которой она должна была идти. Это отвратительное крошечное существо, столь непохожее на человека, весом не превышавшее горсть перьев, настолько маленькое, что, пожалуй, могло бы стоять на ее ладони, с множеством извивающихся конечностей, уродливой головой с небольшим жестоко выгнутым клювом и двумя огромными желтыми глазами, в которых вместо зрачков были жуткие горизонтальные черные полосы, являлось теперь ее наставником, ее единственным спасителем.

— Вы ознакомились с гороскопом, который я получила от Санибак-Тастимуна? — спросила она.

— Не только ознакомился, но и изучил его от начала до конца и от конца до начала. Но этим не ограничился и провел свои собственные вычисления по тем данным, которые вы мне дали.

— И?..

— Все полностью сходится. Он превосходный мастер, Санибак-Тастимун. Я, пожалуй, еще не видел более прекрасного произведения этого искусства.

— Но тем не менее я больше не доверяю ему. Еще не так давно я верила ему, как никому другому в мире. Но это было безумием. Он всегда был фаворитом моего брата и кидал мне лишь жалкие крохи со стола Корсибара, возможно, из почтения к моему положению, но никогда из преданности. Вы единственный, кому я доверяю, Талнап Зелифор. Вы и леди Мелитирра. — Ее сверкающие глаза засветились ярче. — Вы сказали: полностью сходится? Он сообщил, что у меня великое предназначение. И вы нашли то же самое?

— Посмотрите сами. — Он воздел полдюжины из своих бесчисленных щупалец вверх, и они замелькали вокруг его головы в стремительном движении, слишком стремительном и беспорядочном, чтобы она могла уловить его взглядом. Но внезапно в воздухе перед ними соткался сверкающий узор из цветных линий: мерно пульсировали зеленые и фиолетовые, рядом с которыми резко выделялись красные, а поперек всего этого магического гобелена, как хвосты комет, проходили две выразительные линии, черная и желтая. Этот узор можно было принять за карту некоего неоткрытого континента. — Вот карта вашей судьбы, госпожа, — сказал маленький волшебник. — Ваша линия желтая. А эта, черная — линия судьбы лорда Корсибара. Вот, смотрите, они исходят из одной точки, ваша и его линии; вы вместе находились в чреве матери, и это навсегда соединило вас. Смотрите, здесь линии сплетены одна с другой, и обе идут совершенно прямо; это ваше и его счастливое детство, долгая сладостная праздная жизнь в Замке избалованных, ленивых молодых принца и принцессы. Прощу простить меня, госпожа, за это грубое слово, но так оно было, и я ничего не могу поделать. Я должен быть предельно честен с вами, иначе какой смысл может быть у моей службы? Ленивая — вот какой вы были. Еще раз прошу прощения за употребление этого слова.

— Избавьте меня от излишней вежливости, — прервала крошку-волшебника Тизмет. — Я предпочитаю правду. — Ее глаза впились в цветной узор и отыскивали в нем путь желтой и черной линий, но картинка была слишком запутанной для нее, и, чтобы разобраться в ней, поняла она, была необходима помощь мага.

— Смотрите сюда, — сказал он, — а теперь сюда, сюда и сюда. Ваши линии, которые до того шли практически плоско, начинают подниматься. Понтифекс слабеет. Ваш отец должен взойти на старший трон. Престимион будет короналем. Но нет, нет, ваша и Корсибара линии судьбы пересекают его путь. Вот наконец пришло его время — и ваше. Смотрите, здесь вы и он равномерно поднимаетесь день ото дня, и ваша линия проходит чуть ниже линии брата, поддерживая ее, подталкивая ее вверх…

— Что я и делала, когда вбивала ему в голову мысль о захвате короны.

— Да, да. И вот резкий бросок вверх. Корональ Маджипура. — Черная линия, которая стала теперь заметно толще, внезапно взлетела к небесам, образовав резкий пик, оставив мерцающее кружево красных и зеленых нитей далеко внизу.

— А моя линия? Куда она делась? — Тизмет до боли в глазах всматривалась в путаницу цветных узоров, — Я видела ее всего лишь мгновение назад, а сейчас… сейчас…

— Ах, миледи. В этой части диаграммы мы оказываемся перед тем, что мы в своей профессии называем разбросом. Это точка взаимного влияния возможных будущих обстоятельств, где ничего не определено до конца, сильны противодействующие силы, а результаты зависят от каких-то серьезных решений, которые пока еще не приняты.

— Я плачу вам достаточно много, — холодно сказала Тизмет, — и рассчитываю узнать несомненные факты, а не предположительные выводы из возможного стечения неведомых обстоятельств.

Принцесса глянула вниз на своего собеседника. Она чувствовала сумасшедшую пульсацию в висках, пальцы рук и ног похолодели, мускулы губ и щек уже ныли от не сходившей с лица хмурой гримасы: она опоздала. Да, нелегкими оказались для нее эти первые недели по возвращении в Замок, когда она еще надеялась только на триумф и радость.

Не было ли ошибкой так довериться этому новому волшебнику? Ведь его прежние наниматели остались недовольны им, не так ли? А теперь она положилась на него так, словно он единственный владел ключами ко всем тайнам мироздания.

— Госпожа, госпожа, госпожа, — скороговоркой пробормотал вруун, взмахнув сразу несколькими щупальцами. — Все зависит от вас! Вот ваш момент! Не упустите его! — Он указал на совершенно запутанную левую часть диаграммы, где Тизмет совершенно ничего не могла понять. — Здесь все проясняется. Проблема должна быть разрешена, причем безотлагательно. Нельзя больше тратить время впустую. С момента вашего зачатия ваша судьба неразрывно слита с его судьбой, и, как можно увидеть здесь, так будет до конца ваших дней, если вы не упустите возможность именно сейчас совершить надлежащее действие. Бездействие разделит линии. Вы говорили мне, что самое глубокое ваше желание — занять место среди властителей королевства.

— Да. Этого я желаю и на это надеюсь. А теперь скажите мне, если можете: раз моя линия переплетена с его, как говорили и вы, и Санибак-Тастимун, то почему Корсибар является короналем, а я — никем вообще?

— Вы не занимаете никакого положения в настоящее время. Но предназначены для великих дел, если только, госпожа, вы не упустите сейчас своего шанса.

— Да, но что это за дела? Должность Верховного канцлера? Им, как я полагаю, станет Фаркванор. Член совета? Корсибар не сказал мне ни слова об этом. Всякий раз, когда я подхожу к нему в эти последние дни, он делает такой вид, будто заболел. Он знает, что я чего-то хочу от него, и, кажется, решил не давать мне этого. Но почему? Почему? Я сделала его королем. Разве я не заслуживаю награды?

— Вы обращались к нему с какой-либо определенной просьбой, госпожа? — спросил Талнап Зелифор.

— Но как я могла? И о чем я могла бы его просить? Я рассказала ему свой сон о двух тронах, на которых мы с ним сидели друг против друга. Он лишь рассмеялся и сказал, что это был всего-навсего сон и что в снах нас частенько посещают самые дикие фантазии. Тогда я снова обратилась к нему, через Санибак-Тастимуна, сообщила, что надеюсь на место в правительстве. Ответа не было вовсе.

— И какое же место вы у него просили?

— Да ничего определенного. Лишь бы за ним была какая-то часть власти, вот и все.

— Это было вашей ошибкой, госпожа. И именно поэтому диаграмма вступила в зону разброса.

— Тогда скажите мне, что же я должна была у него потребовать?

— Вы сами сказали, что видели во сне тронный зал с двумя одинаковыми тронами. Вот и ваш ответ, — вруун поднял на нее торжествующий взгляд, в его выпуклых золотых глазах сияла властная убежденность. — Совместное правление! Вы и ваш брат, которые вместе находились в материнской утробе, должны разделить между собой и власть короналя! Какое иное значение мог иметь ваш сон?

Тизмет от удивления широко раскрыла рот.

— Вы говорите это серьезно?

— А как вы считаете, моя госпожа?

— Когда я рассказала этот сон Санибак-Тастимуну, он предостерег меня от буквального истолкования любого сновидения. А сейчас вы советуете мне полностью, без всяких иносказаний, принять его за чистую монету?

— Да. Именно так.

— Но ведь никогда прежде не было совместного правления двух короналей.

И никогда еще на троне не было женщины.

— Но, насколько мне известно, никогда прежде и сын не наследовал отцу на троне короналя.

Тизмет, остолбенев, уставилась на крошечного волшебника. Во всех своих мечтах о власти она никогда не доходила до такой высоты. Ей было достаточно просто посметь вообразить своего брата королем, ну, а для себя она лишь рассчитывала получить какой-нибудь ключевой пост в его правительстве и никогда, вопреки собственному сну, не видела на троне себя. Такое желание было просто безумием. Тем более что сейчас Корсибар игнорировал даже ее самые скромные намеки на то, чтобы предоставить ей хоть кусочек власти. Но это… это…

— Посмотрите на диаграмму, госпожа! — воскликнул Талнап Зелифор. Она послушно посмотрела. В этом беспорядочном переплетении разноцветных линий не было никакого смысла. — Вот оно, все, лежит перед вами; это ваш путь, предначертанный небесными звездами! Сейчас не время для робости. Идите к нему. Сообщите ему о ваших истинных желаниях. Требуйте их выполнения, моя госпожа. Ваш брат не такой уж сильный человек. Он может выдерживать давление лишь до определенного предела, а затем сдается под нажимом более мощной силы. Вы прекрасно знаете это, моя госпожа.

— Да, я это знаю. И я сильнее его.

— Да, вы действительно сильнее. Так что идите к нему.

А почему бы и нет? Почему бы и нет?

Ее голова пошла кругом, в глазах мелькали светящиеся полосы.

Диаграмма, которую вруун создал в воздухе, выросла, заполнив собою все небо. Она недавно сказала Мелитирре, что хочет быть королевой, но что она имела в виду? Это слово просто сорвалось у нее с языка. Королева? На Маджипуре никогда не бывало никаких королев. Но лорд корональ — это король, ну, а женщина-корональ будет королевой, разве не так? Полновластная королева, сама по себе! Царственная дочь царственного отца, царственная сестра царственного брата, занимающая тот, второй трон, который будет построен для нее в изумительном тронном зале ее отца.

А почему бы и нет?

Почему бы и нет?

— Ты можешь войти, сестра, — сказал Корсибар.

Широко расставив руки, он уперся ладонями в большой стол из красного палисандрового дерева, который принадлежал его отцу, а до него лорду Пранкипину, а перед ним еще одному королю, и еще одному, и еще — все время с тех пор, как великий строитель лорд Дизимаул выстроил этот прекрасный рабочий кабинет для короналей — и смотрел, как Тизмет быстрой деловой походкой вошла в огромную комнату и по изумительному мозаичному паркету из редких пород — семотана, банникопа, газина — направилась к нему.

Она остановилась перед Корсибаром, миниатюрная и опасная. От нее всегда приходилось ожидать какого-то неожиданного взрыва. Его вторая половина, женская составляющая его «я», его соседка в материнском чреве, красивая, деятельная, полная нерастраченной энергии. Он боялся ее. Она представляла для него постоянную угрозу как теперь, так и впредь. Он страшно устал за все эти беспокойные недели и особенно переживал из-за кошмарной истории с Септахом Мелайном и магом, этого ужасного просчета, случившегося на турнирном поле. А по жесткому блеску темных глаз сестры, по положению ее плеч, по устремленному вперед подбородку он видел, что она зашла к нему не просто для того, чтобы скоротать время.

Она подтолкнула его на то, чтобы стать короналем. На что она собирается подтолкнуть его теперь?

— У тебя ужасный вид, брат, — была ее первая фраза.

— Неужели? А чему тут удивляться? Такое ужасное происшествие! Убийство прямо на наших глазах!

— Почему же тогда ты не арестовал Септаха Мелайна?

— Он был пьян. И все произошло случайно.

— По его словам, да.

— Я верю ему, — твердо заявил Корсибар. — Что ты хотела, Тизмет? Через десять минут придет Фаркванор с огромной кучей бумаг, которые я должен буду подписать.

— То есть ты не можешь уделить своей сестре больше десяти минут? Что ж, возможно, за это время я успею сообщить тебе то, что хочу. — Она смерила его слишком хорошо знакомым взглядом и после весьма красноречивой паузы сказала: — Гороскоп, который Санибак-Тастимун составил для тебя, где говорилось, что тебе предстоит потрясти мир… Корсибар, ты знаешь, что он составил точно такой же гороскоп и для меня?

— Ну, а почему бы им не быть похожими? Ведь мы родились в один и тот же час. Чуть ли ни в одну минуту. И, когда нас зачинали, звезды, естественно, располагались одинаково. И ты смогла потрясти мир, сестра. Твое предназначение воплотилось во мне.

— В тебе, — сухо согласилась Тизмет.

Корсибар посмотрел на корону, лежавшую рядом с ним на столе. В последние дни он надевал ее все реже и реже.

— Я сижу на троне короналя, и именно ты возвела меня на него. Без твоих уговоров, твоих проницательных советов, твоей уверенности в моем успехе я никогда не совершил бы этого.

— Это осуществление твоего предназначения, а не моего. Руны моего грядущего велят мне пойти вслед за тобою тем же путем.

— Но ты и идешь тем же путем. Я корональ, и ты теперь, когда я взвалил на плечи управление всем миром, стоишь рядом со мной.

— Рядом с тобой? Нет, я сказала бы, что на изрядном расстоянии за твоей спиной, Корсибар.

Он боялся как раз чего-нибудь в этом роде, но угадать, к чему она клонит, пока не мог.

— Умоляю тебя, Тизмет, давай ближе к делу. Я же сказал тебе, что с минуты на минуту сюда явится Фаркванор с огромной кучей бумаг, которые я должен…

— Я могла бы разобраться с этими документами, — сказала принцесса.

— Сестра короналя не обладает правом на такие дела.

— А это и есть то дело, с которым я пришла к тебе. Ты король, а я все такое же ничтожество, каким была прежде. — Тизмет уперлась в стол сжатыми кулаками и наклонилась вперед, почти касаясь лицом лица брата. — Талнап Зелифор снова рассчитал мой гороскоп и полностью подтвердил результат, полученный Санибак-Тастимуном. Мы следуем в жизни одним и тем же путем, ты и я. Я была рождена для того, чтобы обладать своим собственным величием, и сейчас настал мой час. — Она сделала секундную паузу, а затем из ее рта вылетели совершенно невозможные слова: — Сделай меня короналем наравне с собой, Корсибар.

Это прямое и не укладывающееся в сознании требование ошарашило его с силой булавы, ударившей прямиком в солнечное сплетение.

Все оказалось хуже, чем он ожидал, даже хуже, чем он мог вообразить.

Он чувствовал ее слова как реальную физическую боль.

— Неужели ты говоришь серьезно, Тизмет? — спросил он, когда дыхание вернулось к нему.

— Ты же знаешь, что да.

— Да, — медленно повторил он, — да, мне кажется, что я это знаю.

Он смотрел на сестру и не мог найти слова, чтобы ответить ей.

Послышались три мерных удара в дверь.

— Ваше высочество, — донесся приглушенный голос мажордома, — к вам его превосходительство граф Фаркванор!

— Скажи ему, пусть подождет немного! — ответил Корсибар хриплым, сдавленным от недоумения и гнева голосом.

Тизмет, застыв в неподвижности, дожидалась его ответа. Ее безжалостные глаза сверкали, как два полированных камня.

Спустя некоторое время Корсибару все же удалось взять себя в руки.

— То, о чем ты говоришь, сестра, совсем не пустяковая просьба. В истории еще не было случая, чтобы на троне находились сразу двое правителей.

— Это я понимаю. Но за последнее время случилось много вещей, не имеющих исторического прецедента.

— Да, да. Но в том, что принц наследует королевский трон своего отца, нет ничего противоестественного. А вот в том, чтобы женщина заняла трон короналя…

— Разделила трон короналя, — поправила Тизмет.

— Называй это как хочешь. Но такого никогда еще не было.

— Я прошу, чтобы ты подумал об этом. Ты это сделаешь?

Корсибар был донельзя поражен.

— Ты же понимаешь, что мне потребуется рассмотреть конституционные проблемы, которые может повлечь за собой такой шаг, — дипломатично ответил он. — И посоветоваться с более опытными, чем мы с тобой, людьми, узнать их мнение о том, как мир в целом отреагирует на такое новшество. Сейчас уже можно утверждать, что народ спокойно принял мое нетрадиционное вступление на трон. Но если я попрошу его сразу же сделать еще один шаг и принять вместе с собой еще и тебя…

— Да, очень смелый шаг, — сказала она, и Корсибар не мог понять, было ли это сказано серьезно или в ее голосе звучала ирония.

— Дай мне немного времени, это все, о чем я прощу. Чтобы обдумать твою просьбу. Чтобы получить мудрый совет.

Тизмет смерила брата долгим холодным скептическим взглядом.