1

— Вы видели его лицо? — воскликнула Тизмет. Наступил изумительный, пьянящий час триумфа. — Оно было точь-в-точь как каменная глыба. Без всякого выражения и абсолютно серое. Лицо мертвеца. — Она расправила плечи, выпятила подбородок и насмешливо изобразила бесстрастный уход Престимиона из Тронного двора. При этом она довольно удачно имитировала глубокий тенор Престимиона: «Уходим! Септах Мелайн, Гиялорис! Прочь отсюда, быстро! Пока у нас еще есть такая возможность».

Зал содрогнулся от хохота. Тогда вперед вышел Фархольт. Он все еще с трудом двигался, так как после страшной схватки с Гиялорисом все тело покрывали болезненные синяки и ушибы, но не отказал себе в удовольствии пройтись перед всеми, тяжело волоча ноги и ссутулившись наподобие большой обезьяны с Гонгарских гор. Он колотил себя в грудь и рычал, подражая басу Гиялориса: «Я убью его! Я разорву его на куски!»

Сразу двое принялись передразнивать изящную походку Септаха Мелайна, забавно утрируя его кошачью гибкость и подчеркнутую точность движений.

— Довольно, — вдруг сказал Корсибар, хотя только что от души смеялся вместе со всеми. — Это дурной тон: издеваться над побежденным противником.

— Отлично сказано, мой лорд, — елейным тоном заметил граф Фаркванор. — Очень мудро, мой лорд.

А вслед за ним и другие принялись повторять: «Мудро сказано, мой лорд. Великие слова, мой лорд. Очень вовремя замечено, мой лорд».

Новоиспеченный корональ решил на время остаться в тех же роскошных апартаментах на имперском уровне Лабиринта, где бывший принц Корсибар жил с момента своего прибытия. Здесь лорд Корсибар впервые после обретения короны в тот же вечер собрал свой двор. Корональ поместился на импровизированном троне, а его ближайшие соратники окружили его, чтобы засвидетельствовать свое почтение и вассальную преданность.

Один за другим они выходили вперед, становились на колени и делали знак Горящей Звезды: первой его приветствовала леди Тизмет, затем вместе братья Фаркванор и Фархольт, потом Навигорн, Мандрикарн, Вента и множество других. Среди них был и Санибак-Тастимун, поскольку Корсибар был теперь короналем, правителем всех обитавших на Маджипуре народов; и су-сухирисов, и гэйрогов, и лиименов, и хьортов, и вруунов, и скандаров, и даже меняющих форму — метаморфов, укрывавшихся в глуши лесов Пиурифэйна.

— Мой лорд, — снова и снова повторяли они, с удовольствием смакуя звуки этого титулования, вставляя его через каждые два-три обращенные к Корсибару слова. — Мой лорд, мой лорд, мой лорд, мой лорд. — И новый корональ слушал их, любезно улыбался и кивал головой, принимая их присягу, точно так же, как — он видел это с младенческих лет — делал его отец. Корсибар был подготовлен к исполнению обязанностей короналя, возможно, лучше, чем кто-либо из занимавших трон до него, по крайней мере в вопросах протокола. Ведь всю свою жизнь он изучал правила поведения короналя, начав это занятие, еще сидя на коленях у отца.

— Известие о том, что здесь сегодня произошло, уже разослано повсюду, мой лорд, — сообщил граф Фаркванор, и глаза его сияли от радости победы. — Очень скоро об этом узнают в каждом городе, на всех континентах.

Он задержался в полупоклоне возле Корсибара, словно в ожидании награды. Корсибар знал, о чем думает сейчас Фаркванор: он рассчитывал получить должность Верховного канцлера, обеспечивающую наивысшее положение в Замке, ранг, следующий непосредственно за самим короналем. Вполне вероятно, что Корсибар так и поступит, когда придет время для назначений; но не сейчас, не так быстро. Не следует с такой поспешностью отказываться от приближенных советников прежнего короналя. Особенно тому, кто взошел на трон, нарушив многовековой обычай. В конце концов, его правление только-только начинается, и времени хватит на все.

Ведь новости о смене правительства еще не успели широко распространиться. Они лишь недавно вырвались за границы погрязшего в клаустрофобии Лабиринта и теперь подобно рекам огненной лавы из черного пепельного конуса вулкана безудержно растекаются по всему Маджипуру Конечно, они уже должны были достичь Замка, где бесчисленные чиновники административного аппарата короналя, несомненно, в изумлении глядели друг на друга и повторяли, как заклинание: «Корсибар? Да как же это может быть?» Достигли они, наверное, и Пятидесяти Городов Горы: Большого Морпина, окруженного гладкими как зеркало скалами с прорубленными в них желобами, по которым на канатах поднимают товары, и Норморка с его грандиозной каменной стеной, и Толингара, возле которого раскинулся удивительный парк лорда Хэвилбоува, и Казкаса, и Сипермита, и Фрэнгиора, и Халанкса, и Малдемара, родного города Престимиона, и всех остальных.

А потрясающие новости должны были лететь все дальше и дальше: по просторам Алханроэля, мимо плодородной долины Глэйдж, мимо бесчисленных свайных поселков, рассеявшихся по бескрайней серебряной глади озера Рогуаз, и дальше, до Байлемуны и Алаизора, Стойена и Синталмонда, и воздушных городов, уцепившихся за причудливые пики в горах Кетерона, и за золотые холмы Арвианды, и через море — до огромных городов Зимроэля, отдаленного западного континента, городов, которые казались обитателям Замка скорее мифическими, нежели реальными: Ни-мойи и Тил-омона, Пидруида и Пилиплока, Нарабаля и Кинтора, Сагамалинора и Дюлорна. И еще дальше — до выжженного яростным солнцем Сувраэля и до Острова Повелительницы Снов. Всюду. По всему свету.

— Могу ли я задать вопрос вашему величеству? — спросил Мандрикарн, в свою очередь приближаясь к Корсибару.

— Нет, нет, не «ваше величество», — прервал его Фаркванор, — а «ваше высочество». Обращение «ваше величество» применяется только к понтифексу.

— Сто тысяч извинений, — подчеркнуто церемонно произнес Мандрикарн, с недовольным видом выпрямляясь во весь рост. Широкоплечий, крепкий, пропорционально сложенный Мандрикарн внешне походил на самого Корсибара, и сейчас он с явным раздражением хмуро посмотрел сверху вниз на тощего маленького Фаркванора. Затем он снова повернулся к Корсибару: — Могу ли задать вашему высочеству вопрос?

— Ну конечно, Мандрикарн.

— Что мы будем делать с Играми?

— Мы, безусловно, продолжим их с того момента, на котором они прервались. Но сначала со всей роскошью и великолепием, на какие только способно это мрачное место, устроим похороны старику Пранкипину, а затем, полагаю, нечто вроде формальной церемонии коронации для моего отца и меня. А затем…

— Если вы позволите, мой лорд… — прервал его Мандрикарн.

И Фаркванор и Корсибар удивленного вскинули на него глаза: еще бы, ведь перебивать короналя на полуслове было просто немыслимо. Но Корсибар быстро улыбнулся, чтобы показать, что не считает это нарушением этикета. Все они совсем еще новички в таких делах, и слишком рано требовать от них строгого соблюдения протокола.

Корсибар знаком велел Мандрикарну продолжать.

— Мне пришло в голову, ваше высочество, что, возможно, разумнее было бы отказаться от проведения оставшейся части Игр и как можно скорее отправиться в Горный замок. Мы можем устроить сколько угодно игр, как только окажемся там. Мы не имеем ни малейшего представления о том, каким будет следующий ход Престимиона, мой лорд. Если он возвратится в Замок раньше нас и опротестует ваше право на трон…

— Вы думаете, что Престимион на это способен? — спросил Корсибар. — Я так не считаю. Он уважает закон, а согласно закону, я теперь корональ.

— И тем не менее, мой лорд, — возразил Мандрикарн, — я, конечно, полностью согласен с вашим мнением, мой лорд, но если он решит бросить вам вызов на том основании, что сын короналя не может наследовать трон своего отца…

— Это не закон, — резко прервал его Фаркванор. — Это всего лишь прецедент.

— Прецедент, который за семь тысяч лет обрел силу закона, — возразил Мандрикарн.

— Тут я согласен с Фаркванором и его высочеством, — вмешался Навигорн Гоикмарский. — Существует прецедент, согласно которому корональ выбирает и утверждает своего преемника. Престимион может доказывать, что элемент выбора со стороны лорда Конфалюма мог быть неверным, но утверждение состоялось: ведь Конфалюм охотно сел на трон рядом с коронованным лордом Корсибаром…

— Охотно? — переспросил Фаркванор.

— Хорошо, скажем, более или менее охотно. Но он не высказал никакого протеста по этому поводу и таким образом продемонстрировал признание лорда Корсибара.

После этих слов Навигорна в комнате началось перешептывание — не столько из-за их содержания, сколько из-за того, что он вообще их произнес, Темноволосый мускулистый Навигорн был силен и необыкновенно вынослив, славился как прекрасный охотник, но никогда прежде не демонстрировал особых способностей к абстрактным рассуждениям. Как, впрочем, и Мандрикарн. Корсибар прикрыл лицо ладонью, чтобы никто не заметил вызванную этим спором улыбку Неужели смена власти превратит его грубых и бесцеремонных товарищей по охоте в ученых законников?

— Однако, — свирепо сверкнув глазами из-под густых бровей, вступил в разговор Фархольт, — наше толкование закона и мнение Престимиона о нем могут и не совпасть. В этом я согласен с Мандрикарном: голосую за то, чтобы отменить оставшуюся часть Игр и лететь в Замок со всей возможной скоростью.

Корсибар взглянул на леди Тизмет.

— А ты что скажешь, сестра?

— Согласна, следует отменить Игры. У нас есть сейчас более важные задачи. Что касается Престимиона, то он не представляет для нас никакой опасности. Мы командуем армией. Мы управляем аппаратом правительства. Что он может предпринять против нас? Указать на вас, мой лорд, пальцем и сказать, что вы украли его корону? Корона никогда не принадлежала ему. А теперь она ваша. И все так и останется, мой лорд, независимо от того, что думает и чувствует по поводу сегодняшних событий Престимион.

— Я пошел бы даже на то, чтобы предложить ему пост в новом правительстве, — глубокомысленно произнес Фаркванор. — Во-первых, чтобы нейтрализовать его — уменьшить его возмущение — а во-вторых, чтобы гарантировать его лояльность.

— Почему бы не сделать его Верховным канцлером? — с невинным видом осведомился Мандрикарн, и все, за исключением Фаркванора, рассмеялись.

— Да, — сказал Корсибар, — тонкая мысль. Я пошлю за Престимионом через день-другой и попрошу его занять какой-нибудь пост в совете. Конечно, он достоин этого, и, если он не окажется слишком горд, чтобы принять предложение, мы получим возможность приглядывать за ним. Что касается Игр, то Тизмет права: мы не будем завершать их, по крайней мере здесь. Позднее, в замке, найдется время и для гонок колесниц, и для рыцарского турнира. Похороним Пранкипина, проведем церемонию возведения на престол нового понтифекса, завершим другие неотложные дела и отправимся на Гору. Все. Решено.

— А как насчет вашей матери, ваше высочество? — спросил Фаркванор.

— Моей матери? — Корсибар удивленно посмотрел на него. — А что случилось с моей матерью?

— Она теперь становится Хозяйкой Острова, мой лорд.

— Помилуй меня, Божество! — воскликнул Корсибар. — Это совершенно вылетело у меня из памяти! Мать короналя…

— Да, мать короналя, — подтвердил Фаркванор. — Если мать короналя жива, как это имеет место в данном случае, то мы снова встречаемся с требованием старинной традиции. Так что старая тетя Кунигарда наконец отправится на пенсию, а леди Роксивейл будет командовать всеми нами.

— Леди Роксивейл… — ошарашенно протянул Мандрикарн. — Хотел бы я знать, что она скажет, когда ей сообщат об этом!

— И у кого хватит смелости сообщить ей новость? — добавила Тизмет, с трудом сдерживая смех.

Леди Роксивейл никогда и не думала о том, чтобы стать Хозяйкой Острова Сна. Красивая, тщеславная и властная жена лорда Конфалюма покинула короналя вскоре после рождения близнецов и удалилась в свой роскошный сверкающий дворец, расположенный далеко на юге, на тропическом острове Шамбеттиран-тил. Даже в самых смелых мечтах она не воображала, что может войти в число властителей царства. И все же, согласно закону и традиции, пост Хозяйки действительно следует в первую очередь предложить ей…

— Что ж, — сказал Корсибар, — эту проблему мы можем обсудить и позже. Кто-нибудь, кто знает историю лучше, чем я, завтра сообщит нам, сколько времени можно отвести на замену Хозяйки Острова, а Кунигарда пусть продолжает посылать миру сны, пока мы не решим, что предпринять.

— Мой лорд, — не отставал Фаркванор, — вам необходимо также как можно быстрее разобраться с проблемой старших пэров.

— А что это за проблема? Мне кажется, Фаркванор, что вы очень уж быстро находите новые проблемы.

— Я хочу заручиться их лояльностью, ваше высочество. А для этого следует как минимум заверить их в вашей любви и подтвердить, что они сохранят свое положение.

— По крайней мере, в настоящее время, — уточнил Мандрикарн.

— Да, в настоящее время, — согласился Фаркванор. В его глазах внезапно вспыхнул алчный огонь. — Но было бы неосмотрительно с самого начала пробуждать в них настороженность. Мне кажется, что стоило бы в течение ближайшего часа пригласить вашего родственника герцога Олджеббина, мой лорд, а сразу же вслед за ним принцев Гонивола и Сирифорна и сообщить, что их роль в правительстве остается неизменной.

— Хорошо. Позаботьтесь об их приглашении сюда.

— И наконец…

В дверь постучали, и появился камердинер.

— Мой лорд, прокуратор Дантирия Самбайл просит разрешения войти.

Корсибар с беспокойством взглянул на Тизмет, затем на Фаркванора и увидел, что тот тоже нахмурился. Но оставить дверь перед носом влиятельного прокуратора закрытой он не мог.

— Пусть он войдет, — произнес Корсибар. Дантирия Самбайл был одет в те же великолепнейшие золоченые доспехи, в которых явился утром в Тронный двор, лишь шлем с зеленым плюмажем он сейчас держал в руке, что, возможно, было своего рода знаком почтительного отношения к новому королю. Тяжело ступая, выставив вперед, как таран, большую голову с короной курчавых оранжевых волос над веснушчатым краснощеким лицом, он вошел в комнату.

Он остановился прямо перед Корсибаром — Фаркванору и Мандрикарну пришлось немного посторониться — и довольно долго стоял лицом к лицу с новым короналем, разглядывая того, словно что-то взвешивая и прикидывая про себя, не как подданный перед королем, а как принц перед равным себе.

— Так, — сказал он наконец, — кажется, вы теперь действительно корональ.

— Не только кажется, но и соответствует истине, — ответил Корсибар, многозначительно глядя в пол прямо перед Дантирией Самбайлом.

Но прокуратор не понял этого безмолвного совета: преклонить колени и принести присягу.

— Интересно, что по этому поводу сказал бы ваш отец? — сказал он.

— Вы видели, что мой отец сидел рядом со мной в Тронном дворе. Это молчаливое признание.

— Ах, молчаливое…

— Признание, — раздраженно поправил Корсибар. Он, конечно, ожидал дерзости от Дантирии Самбайла, но тот превзошел все ожидания.

— Вы не разговаривали с ним после того, как покинули зал?

— Понтифекс удалился в свои покои. Я посещу его в должное время. В первые часы правления у меня много дел: нужно принимать решения, освобождать от исполняемых обязанностей…

— Я хорошо понимаю это, принц Корсибар.

— Я теперь корональ, прокуратор.

— Ах да, конечно. Я хотел сказать: «Лорд Корсибар».

После этих слов со всех сторон послышались вздохи облегчения. Могла ли такая уступка со стороны Дантирии Самбайла означать, что он не желает осложнений, связанных с признанием Корсибара? Во всяком случае, это был хороший признак.

Корсибар снова взглянул вниз, еще раз приглашая прокуратора встать на колени и принести присягу. Широкое, с грубыми чертами лицо Дантирии Самбайла медленно расплылось в кривой улыбке.

— Прошу вас избавить меня от необходимости становиться на колени. В таких доспехах это весьма нелегко. — И он быстрым небрежным движением изобразил отдаленное подобие знака Горящей Звезды.

— У вашего посещения есть какая-то конкретная цель, прокуратор? — саркастическим тоном поинтересовался Корсибар. — Или вы зашли только для того, чтобы формально приветствовать нового коронованного правителя?

— Есть.

— Тогда я жду, Дантирия Самбайл.

— Мой лорд, — сказал прокуратор, стараясь вложить хоть немного смирения в свой сухой тон, совершенно недопустимый при обращении к правителю планеты, — я предполагаю, что в Замке, как это обычно бывает в начале каждого нового царствования, скоро будут проводиться различные торжества в вашу честь.

— Видимо, да.

— Очень хорошо, мой лорд. Я прошу простить меня в том случае, если я не смогу присутствовать на них. Я мечтаю на некоторое время отбыть в свое поместье на Зимроэле.

Эти слова вызвали всеобщее изумление. Сразу же с разных сторон послышался сдавленный шепот, вздохи, присутствующие начали обмениваться многозначительными взглядами. Но Дантирия Самбайл после краткой паузы пустился в пространные объяснения — он-де ни в коей мере не желает показаться непочтительным, он измучился от ностальгии, его отсутствие получилось очень долгим, и он стремится отправиться в путь как можно быстрее:

— Вы же знаете, что я провел в Замке последние несколько лет, и мне кажется, что сейчас, в период смены правления, мне следует возвратиться в ту провинцию, за которую я несу ответственность, и постараться наилучшим образом выполнять там свои обязанности. Поэтому я покорнейше прошу вашего разрешения на отъезд, как только я приведу в порядок все мои дела в Замке.

— Вы можете поступить, как вам будет угодно, — сказал Корсибар.

— Позвольте мне сказать еще несколько слов. Я прошу, чтобы во время первого же вашего великого паломничества вы отвели по меньшей мере месяц для посещения моих владений в Ни-мойе, чтобы я мог познакомить вас с некоторыми из изумительных развлечений и удовольствий, которые щедро предлагает самый большой город младшего континента… — И, как будто только что вспомнил эти слова, Дантирия Самбайл добавил: — Мой лорд.

— Пройдет немало времени, прежде чем я получу возможность отправиться в великое паломничество, — ответил Корсибар.

— Мне, возможно, также придется достаточно долго оставаться в Ни-мойе, мой лорд.

— Ну что ж, — сказал Корсибар. — Когда я буду готов к поездке, то заблаговременно предупрежу вас, чтобы вы могли оказать мне гостеприимство.

— Я буду ждать вас… мой лорд.

Дантирия Самбайл снова улыбнулся своей неприятной улыбкой, поклонился, не сделав попытки согнуть хотя бы одно колено, не без грации взмахнул перед собой роскошным шлемом, скользнув перьями по полу, и величественной походкой направился к двери. Его металлические башмаки громко стучали.

— Да хоть бы он остался в Ни-мойе на сто лет! — воскликнула Тизмет, когда прокуратор вышел. — Кому он вообще нужен в замке? Не понимаю, почему он постоянно гостил у отца!

— Я думаю, что было бы лучше устроить так, чтобы он находился под рукой и я мог наблюдав за ним, — ответил Корсибар. — Возможно, отец как раз имел в виду нечто в этом роде. Но, полагаю, он отправится туда, куда захочет. — Он помотал головой, пытаясь избавиться от возникшей ни с того, ни с сего где-то за глазами непонятной пульсации; на короналя обрушилась неожиданная усталость. Прокуратор был очень утомительным человеком. Переносить его дерзости, не выказывая при этом гнева, всегда удавалось с большим трудом. — Престимион… Дантирия Самбайл… и, конечно, еще кое-кто наподобие их… Похоже, придется постоянно следить за всеми. Необходима вечная бдительность. Я теперь понимаю, что впереди меня ждет больше трудностей, чем казалось сначала. — Резким нетерпеливым жестом он указал на высокую бутыль с вином, стоявшую на столе за спиной Навигорна: — Налейте-ка мне! И побыстрее! — Сделав несколько жадных глотков, он сказал негромко, чтобы слышала одна Тизмет: — Сестра, мне кажется, что я сижу на спине дикого зверя и должен удержаться на ней до конца своей жизни, в противном случае он пожрет меня.

— Ты что, жалеешь о том, что сделал?

— Нет, ни на долю секунды!

Но, вероятно, ей показалось, что в голосе Корсибара недостает уверенности, а потому она склонилась и, почти касаясь губами его уха, прошептала:

— Вспомни, что все это было предсказано. — А затем, найдя взглядом непроницаемые лица Санибак-Тастимуна, одиноко стоявшего возле дальней стены комнаты, добавила: — Это твое предназначение, брат.

— Да, мое предназначение, — Корсибар ожидал, что на него нахлынет горячая волна душевного подъема, которую это слово порождало в нем на протяжении последних дней, но на сей раз этого не случилось, и он снова поднял бокал. Еще один глоток молодого пенного вина согрел его и несколько отогнал внезапно овладевшую им усталость. Он ощутил тот прилив возбуждения, который тщетно искал в себе несколько секунд тому назад. «Мое предназначение». Да. И этому должно быть подчинено все остальное. Все. Все!

2

— Несмотря на все перемены, лорду Конфалюму, по крайней мере, разрешили пока что остаться в тех же апартаментах, которые он занимал, будучи короналем. Но признаки внезапной метаморфозы, случившейся в правительстве Маджипура, Престимион заметил уже в вестибюле. Огромные скандары, охранявшие покои короналя, все так же находились на страже, но теперь на них были надеты нелепые крошечные полумаски — отличительный знак служителей понтифекса. Возле покоев Конфалюма толпились также с полдюжины чиновников понтифексата.

Один из них, гэйрог с переливающейся чешуей, также с маской на лице, смерил посетителя надменным взглядом.

— Вы утверждаете, что его величество назначил вам прием?

— Я принц Престимион Малдемарский. Сложилось критическое положение.

Понтифекс дал согласие встретиться со мной в этот час.

— Понтифекс сообщил, что очень утомлен и желает, чтобы список его посетителей был сокращен.