- Где сопка, которую будет взрывать Антон Владимирович? - спрашивает она.
      - Видишь ту скалу, правее переправы? Это и начинается сопка. Она не очень высокая, но длинная.
      Издали гора выглядит не выше соседних, и Зоя чуть-чуть разочарована...
      На мосту людно. При въезде на пего суетятся регулировщики. Тяжелые машины оглушительно тарахтят по толстым и длинным доскам настила. Мост, казавшийся сверху тонкой ниточкой, оказывается огромным и прочным сооружением, лежащим на громоздких и неуклюжих плашкоутах.
      Саша несет сумку с какими-то инструментами, а Зоя футбольный мяч. Нарядная девушка с мячом в руках привлекает веселое и доброжелательное внимание водителей и многочисленных пассажиров машин. Дух Кокетства, принудивший ее надеть новое платье, прекрасно знал, что делал! Он и теперь не покидает Зою, заставляя ее задорно отвечать на шутливые замечания и поддразнивать парней, подбрасывая в воздух мяч.
      Путники миновали средину реки, когда стряслось очень неприятное происшествие. Зоя даже не поняла, как оно случилось... Подзуженная духом Кокетства, она подбросила мяч немножко выше, чем следовало, и в тот же момент зацепилась носком туфли о приподнявшуюся доску настила. Падавший мяч увернулся от ее рук и, ударившись о перила, спрыгнул в пространство между двумя плашкоутами...
      Зоя вскрикнула от ужаса: гибель мяча срывала предстоящую встречу двух футбольных команд!.. Если бы все двадцать два игрока кинулись избивать Зою, это, на ее взгляд, было бы вполне заслуженным наказанием!
      Что касается мяча, то, попав "на быстер", он, по-видимому, страшно обрадовался. Весело приплясывая на волнах, он удирал с непостижимым проворством. Его торопливость свидетельствовала о твердом намерении как можно скорее добраться до Ледовитого океана и попасть в лапы белых медведей.
      Но ужас Зои еще более увеличился, когда она увидела Сашу-крановщика, раздевавшегося, точнее срывавшего с себя костюм, часы и обувь. Оставшись в одних трусах и майке, Саша крикнул:
      - Возьми вещи и иди на берег!
      Затем, ловко перепрыгнув через перила, он пробежал по узкому борту плашкоута, стремительным прыжком бросился в реку и исчез под водой.
      "Выплывет или нет?"
      Эта страшная мысль так потрясла Зою, что она тут же решила:
      "Если не выплывет, сама брошусь!"
      Секунда шла за секундой, и каждая тянулась невыносимо долго. Зоя начала всерьез подумывать об исполнении своего намерения, когда Сашина голова показалась над водой в изрядном расстоянии от моста. Он быстро плыл по течению, догоняя мяч. Только теперь Зоя вспомнила о его вещах. Собрав их, она торопливо побежала по мосту, потом по берегу...
      Догнать мяч Саша сумел в добрых полутора километрах от моста, но во время возни с мячом (его пришлось постепенно подбрасывать к берегу) течение снесло пловца по крайней мере еще на полкилометра. Таким образом, у Зои было время не только осмыслить происшествие, но и подготовиться к предстоящему, как она предполагала, неприятному разговору. Натворив дел, дух Кокетства бросил Зою на произвол судьбы, предоставив ей выпутываться собственными силами. В качестве защиты от упреков или выговора она избрала самое надежное и испытанное средство - слезы.
      - Начнет меня ругать - возьму и заплачу... Рассчитать место, куда пристанет Зоин спутник, было нетрудно. Стоя по пояс в воде, он крикнул:
      - Лови!
      Зоя поймала ловко брошенный мяч. Через три минуты Саша, одетый и обутый, уже стоял перед ней.
      "Сейчас ругать станет", - подумала она и, как никогда, ошиблась...
      - Чего ты так расстроилась? - участливо спросил Саша. - Все в полном порядке, а ты, как полотно, бледная.
      Случилось нечто очень странное. Когда выяснилось, что приготовленные слезы ненужны, Зоя расплакалась самым настоящим образом. И хотела бы не плакать, но удержаться от слез не могла!.. И, что, пожалуй, еще страннее, эти слезы очень испугали сильного и здорового парня, бестрепетно бросавшегося под паровоз и прыгавшего в ледяную воду грозной реки.
      - Не плачь, Зоенька, мяч целехонек...
      - Я... не... о мяче... плачу... - всхлипывая, проговорила Зоя. - Я... я боялась... очень боялась, что... ты... ты утонешь!
      - Вот глупенькая! Я же умею плавать, и ничего опасного не случилось... Ты знаешь, зачем я в воду прыгнул? Помнишь, когда я грязный к тебе приходил, ты меня под паровозный кран мыться посылала?.. Так вот я и решил для тебя чисто-начисто вымыться.
      - Ты шутишь, а я очень боялась... Я... я тоже прыгнуть хотела!
      Что скажешь в ответ на такое признание? Саша не нашел, что сказать. Вместо того взял и поцеловал сначала один мокрый Зоин глаз, потом другой. Глаза начали высыхать и засветились лукавством. Но всхлипывать Зоя продолжала. Саша поцеловал ее в губы. Прекратились и всхлипывания.
      - А теперь, Заинька-Зоенька, улыбнись...
      И Зоя улыбнулась!
      Тогда оба, взявшись за руки, пошли в сторону поселка мостостроителей. Шли молча, может быть, потому, что Саша снова утратил храбрость.
      Первый вопрос задала Зоя.
      - Слушай, Саша, ведь я почти совсем тебя не знаю... Даже фамилии не знаю...
      - Видишь, Зоя, сам я барнаульский, а дед мой из России, родом из бывшей Тавровской губернии... Там много чудных и смешных фамилий...
      Кому, как не Зое, знать, какие смешные фамилии бывают в Тавровской области!
      - У деда была фамилия Некачайголова, ну и ко мне перешла... Не сам я выбрал...
      Зоя опешила. Если бы не виноватый Сашин вид, можно было бы подумать, что он над ней смеется.
      Однако, подходя к поселку, все же решила, что быть Некачайголовой лучше, чем Вертишейкой. Да и читатель, наверно, согласится, что "Некачайголова" звучит намного солиднее.
      ГЛАВА СЕДЬМАЯ
      4: 1 в пользу голубых маек. Зоя принимает сторону штукатуров. Красивая дорожка
      1.
      Старая пословица посмеивается над теми, кто "ездит за семь верст киселя хлебать", но футбол - не кисель: иной болельщик ради интересного матча или встречи готов семьдесят семь километров отмахать. На стадионе мостоотряда, помимо своих, собрались зрители из двух строительно-монтажных поездов и одной автоколонны, а за десять минут до начала игры к берегу причалил катер с полновесным грузом болельщиков из леспромхоза. Добрых сто двадцать километров проплыли таежники, чтобы отведать лакомого футбольного киселя. Зое даже страшно стало при мысли о том, какую злую проделку собирался выкинуть хитрый дух Кокетства. Успокоила себя тем, что никто ничего не знает, а Саша добрый, не проболтается...
      Болеть Зоя не собиралась, но на всякий случай выбрала местечко поближе к воротам мостостроителей, одетых в белые майки.
      Почему автор не обладает талантом Вадима Синявского? С каким наслаждением описал бы он несколько драматических эпизодов, когда мяч приближался то к одним, то к другим воротам и сердца болельщиков трепетали в ожидании решительных событий.
      - Мяч на штрафной площадке! - захлебываясь от волнения, восклицал бы автор. - Иванов передает его Сидорову, Сидоров - Петрову, Петров - Осипову!.. Осипов выбивает мяч из-под ног Федорова... Какой прекрасный удар!!! Уф!.. Мяч уходит за пределы поля!..
      Увы, автор бессилен описать все перипетии игры, к тому же он обязан следить не так за мячом, как за своими персонажами. Но кое о каких подробностях встречи рассказать он обязан.
      На пятнадцатой минуте голубые открыли счет. Впоследствии строймонтажники с самым серьезным видом утверждали, что гол был результатом тонко рассчитанной и энергично проведенной комбинации голубых маек. Белые майки с этим тоже почему-то соглашались, хотя автору показалось, что дело обстояло не совсем так. Он своими глазами видел, как мяч довольно спокойно катился по полю в ворота мостостроителей, в то время как вратарь смотрел в другую сторону - на прозрачную капроновую косынку. Мяч катился, катился и беспрепятственно вкатился в середину ворот...
      После первого гола, как водится, поднялся неописуемый рев.
      На короткое время белые майки перешли в наступление. Боевой порыв позволил им даже сравнять счет, но в конце тайма с удивительной последовательностью повторилась первая ситуация: несильный удар по мячу, вратарь, засмотревшийся на косынку, - и мяч в сетке.
      Но вот начинается второй тайм. Ободренные переменой ворот белые майки стремятся сквитать счет. Это им почти удается, но, увы, мяч на секунду подвертывается под ноги голубого полузащитника, меняет направление и следует уже знакомая комбинация: мяч - косынка - гол...
      Автору в эту минуту очень хотелось посоветовать хозяйке косынки снять ее с головы, но не таковы его герои, чтобы беспрекословно слушаться советов, хотя бы и авторских! Зоя ответила бы советчику:
      - Отстаньте, пожалуйста, мне не до вас!
      При этом она, возможно, забыла бы добавить вежливое "пожалуйста".
      Так косынка и осталась на Зоиной голове до конца игры, и мяч с ее помощью еще раз побывал в воротах команды мостоотряда.
      На следующий день Буранская районная газета в заметке "Убедительная победа строймонтажников" приписала голубым майкам "выдержку и напористость"...
      Гм... Пусть будет так!
      Настоящие футболисты и болельщики расходятся только тогда, когда будут детально обсуждены не только все моменты происходившей игры, но и то, что могло бы случиться, если бы игра развивалась иначе: скажем, если бы Петров подал мяч не Сидорову, а Егорову, а последний бы ударил не правой, а левой ногой... Для такого обсуждения требовалось время, и Зоя, считавшая неудобным отвлекать внимание капитана белых маек от столь важных вопросов, прошла к волейбольной площадке, где собралась группа девушек. Здесь выяснилось, что игра не могла начаться из-за отсутствия одной волейболистки. Ее место было предложено Зое, и та, не долго раздумывая, согласилась.
      После первых же ударов мяча игра пошла в необычайно быстром темпе, чему в известной мере способствовали темперамент и душевное состояние Зои. Расстроенная поражением футболистов мостоотряда, она готова была поквитаться в схватке о любым противником и проявляла энергию, которой достало бы с лихвой на шесть волейбольных команд. Только после трех партий, проведенных в разгромном стиле, Зоя несколько остыла, Этому способствовал и возникший разговор с девушками. Зоя неожиданно для себя выяснила, что выступала в роли запасного игрока в команде бригады штукатуров, а ее противниками была объединенная команда кухни, медпункта, яслей и детского сада... Существование в мостоотряде детских учреждений удивило Зою.
      - Какие могут быть ясли, если все время приходится ездить?
      - Чего же здесь удивительного? - объяснила ей одна из девушек. - И ясли, и детсад, и зубоврачебный кабинет, и библиотека, и кино всегда с нами ездят. Вечерняя школа скоро откроется - и она ездить будет. Клуб - так тот декорации и рояль с собою возит...
      - А если вы в самую густую тайгу заедете?
      - Чудачка! Вот здесь, на этом месте, где мы стоим, полгода назад такая настоящая тайга была, что сохатого видели. Вон и сейчас деревья лежат.
      Тут Зоя заметила, что на улицах молодого поселка, состоявшего из двух десятков готовых домов и значительно большего числа домов недостроенных, и впрямь кое-где еще лежали стволы сосен и лиственниц.
      - Кто же рубил эти деревья?
      - Мы и рубили...
      - Так ведь вы штукатуры?
      - Что ж из того! Что нужно, то и делаем. Электропилами валить деревья нетрудно.
      - Хорошо, а когда домов здесь не было, вы в чем жили?
      - Со старого места, где раньше работали, наперед ребята выехали. Они и материал заготовили и палатки разбили, мы за ними на готовое приехали. Теперь в общежитии живем, а к зиме, кроме общежития, будет выстроено триста пятьдесят квартир для семейных. Зоя даже ахнула.
      - Кто в них жить будет?
      - У нас семейных много, но сейчас еще не все съехались. Монтажников нет, транспортники не все в сборе. Механическая мастерская только третьего дня приехала.
      - Подождите, девушки, а когда отсюда уезжать станете, куда дома денутся?
      - С собой не повезем. Здесь и водопровод, и канализация, и электричество. Три года, пока мост строится, мы в них жить будем, потом их займут железнодорожники-путейцы. Здесь большая станция и даже, говорят, новый район будет.
      В тайге водопровод с канализацией! Таких удобств в самом Чернобылье не было...
      - Чего же ты удивляешься? У нас в общежитии не только водопровод, но и душ есть, теплая вода подается.
      - Врете!
      - Ты прямо как дикарка, ничему верить не хочешь! Идем, сама посмотришь...
      2.
      В общежитии девушек-штукатуров было восемь комнат. В широком коридоре диван, столик с белой скатертью, никелированный бачок с водой. Около дивана на стене длиннейший ковер... Впрочем, ковром он кажется только издали, на самом деле это огромный лист бумаги, покрытый множеством разноцветных клеточек.
      - Что это, девушки?
      - Ход соревнования за культуру жилищ.
      Сразу стало все понятно: после ежедневного осмотра комнат члены смотровой комиссии ставили против каждого номера заштрихованный квадратик. Если комната в отличном состоянии - красный, в хорошем - синий, в среднем - желтый, в плохом - коричневый. На взгляд Зои, придумано было очень толково.
      Одна девушка (она была выборным членом комиссии) пояснила:
      - В нашем общежитии ни одна комната коричневых отметок не получала, это нам ребята сводку портят: у них, когда ни войдешь в комнаты, кровати как следует не заправлены, окурки валяются, одежда на ржавых гвоздях развешана. Мы заставили ребят вешалки делать. Для нас они сделали, а для себя и не подумали.
      В девичьих комнатах чистота. В каждой четыре постели, большой стол, платяной шкаф, стулья, на окнах цветы в деревянных ящиках. Над кроватями полочки с книгами и флаконами духов, на стенках картины - репродукции из "Огонька", бережно вставленные в застекленные рамки. Кроме того, множество открыток, по которым безошибочно можно узнать вкус хозяйки: одна коллекционирует цветы, другая - артистов кино, третья - пейзажи, четвертая зверей, а у пятой, отличающейся непостоянством натуры, всего понемногу...
      Кроме зверей на картинках, есть и живые звери. В каждой комнате ящик с песком и чуть ли не на каждой койке лежит котенок. Масть котят также определяет вкус хозяек.
      Зое это понятно. Она берет на руки рыжего котенка, ласкает его и думает:
      "И я бы завела такого, только серого и попушистее".
      Рамки для картин, полочки, ящики для цветов и песка, конечно, заказывались ребятам. Такую эксплуатацию Зоя считает вполне правомерной и советует:
      - Вы бы, девчата, им еще и плечики для платьев заказали.
      - Верно! Сегодня же возьмем ребят за бока... Во всех комнатах хорошо, но в третьей комнате Зоя задерживается дольше всего. Здесь через весь пол протянута необычайной красоты пестрая ковровая дорожка.
      - Откуда вы такую прелесть взяли?
      - Это настоящая китайская. Нам начальник отряда
      Георгий Федорович подарил. Раз в месяц производится проверка соревнования на лучшую комнату и дорожка дается тем, у кого всего лучше.
      "Я бы такой красоты из рук никогда не выпустила!" - соображает Зоя.
      В комнате № 6 то же, что и в остальных, но одна кровать стоит ободранная, без постельных принадлежностей.
      - Почему эта кровать свободна? - спрашивает Зоя. Девушки, переглядываясь, некоторое время молчат.
      - Может быть, какая-нибудь девушка заболела? Нет, слава богу, в бригаде больных нет...
      - Видишь ли, - нехотя объясняет одна из девушек, - это кровать дезертирская...
      Зоя поражена. Страшное слово "дезертир" в Советской стране произносится не часто и всегда вызывает неприятное чувство.
      - Она одна у нас такая оказалась! - точно оправдывается девушка. - Нас было двадцать две выпускницы строительного училища. По-комсомольски уговорились ехать вместе на государственную стройку. Приехали сюда, а она не захотела здесь жить. Сначала говорила, что получила письмо из дому, будто там неблагополучно, но, когда мы попросили показать письмо, отказалась. Написали мы в наш прежний райком комсомола, оттуда нам ответили, что дома у нее все в порядке и никаких причин для ее возвращения нет... Тогда она такое сделала, что всем стыдно стало... Мы только что хотели себя бригадой коммунистического труда объявить, а она нас опозорила, вслух на собрании сказала, что работать штукатуром и вообще на строительстве не хочет. Мы пробовали ее образумить, тогда она еще хуже сделала: бросила на стол президиума комсомольский билет, ушла и дверью хлопнула. Мы ее исключили из рядов комсомола...
      Зоя даже побледнела, слушая этот рассказ. Во-первых, ей вспомнился случай в вагоне, едва не поссоривший ее с подругами-попутчицами. Во-вторых, ее совесть перед комсомолом тоже не была совсем чиста. Из-за хлопот перед отъездом и за два месяца жизни в Буране ни разу не удосужилась она зайти в комсомольскую организацию, чтобы заплатить членские взносы. За четыре месяца членские взносы не плачены! Как ни верти, автоматически выбыла...
      Вышла из общежития задумчивая и грустная.
      Девушки собрались идти в столовую обедать и Зою от себя не отпустили. Хотя и приходилась она им случайной подругой по волейбольной площадке, но не в обычае сибиряков от обеда гостя провожать.
      Столовой в мостоотряде, по правде говоря, не было. Опыт долгой передвижной жизни научил мостостроителей планировать сроки строительства: летом вполне можно было обойтись добротным деревянным навесом. Даже этак и лучше: обедаешь - и все тебе кругом видно, и ветерок тебя обдувает, и аппетит от свежего воздуха становится лучше. А в сентябре, по заведенному порядку, за какие-нибудь две недели около кухни вырастет просторная столовая с большущими печами, около которых так хорошо будет сидеть в зимнюю стужу.
      Пока мостостроители обедают по-летнему. И кушанья -едят летние. На первое все спрашивают окрошку. Второе - по вкусу. Зоя выбрала вареники с черникой. Съела две порции, потом спохватилась, что язык и губы будут черные. Одно утешение, что с другими девчатами такая же беда.
      Вышла из столовой и еще издали увидела несчастного капитана и вратаря команды белых маек. Идет Саша-крановщик и головой во все стороны вертит, кого ищет - догадываться не нужно.
      Зоя с хитрецой: не захотела с ним при девушках встречаться.
      - До свидания, девушки, - попрощалась она. - Я к вам еще зайду...
      Сама бочком, бочком и за дом. Новый дом без ограды. Обошла его кругом и (вот нечаянная встреча!) прямо перед Сашей оказалась.
      - А я тебя потерял, - повинился он. - Ребята задержали...
      Что за охота у девушек парней мучить! Зоя черные губы надула.
      - Я понимаю, что с товарищами интереснее... Только и я не скучала: в волейбол играла, потом у девчат в общежитии была и они меня обедать зазвали...
      - Ты уж прости, что так получилось, от ребят скоро не отделаешься, обсуждали все по порядку.
      - А чего обсуждать? Ты на меня, Саша, не сердись, но... играл ты... сапожники лучше играют!.. У меня нервы не выдерживали.
      Про нервы Зоя от киоскерш слышала, но тут пришлись они как нельзя более кстати. Говорит, а сама думает: "Наверно, так получилось оттого, что он устал, когда по реке за мячом гонялся". И невдомек обоим, что виновница всех зол Зоина косынка. Саша все за чистую монету принимает.
      - Сам не пойму, в чем дело: никогда так плохо не играл... Потом еще у нас защита и полузащита слаба была. Вот когда монтажники приедут, мы со всеми соседями потолкуем.
      За разговором вышли на площадь, туда, где через год вырастет здание новой станции. Стоят на самом видном месте щиты. На одном "Крокодил-мостостроитель", на другом - разные извещения. Бросилось в глаза одно, очень важное:
      "Кто еще не записался в вечернюю школу рабочей молодежи? Будут работать 8, 9, 10-е классы. Запись производится в комитете ВЛКСМ у т. Бекетовой".
      Другие объявления звали записываться в кружки кройки и шитья, бальных танцев и фотографический.
      У Зои глаза острые и память неплохая. На всякий случай все заметила.
      Выходной день в мостоотряде должен был закончиться большим самодеятельным концертом. Жаль Зое было уезжать, не поглядев и не послушав, как поют и пляшут мостостроители, но день идет к вечеру, в семь часов разводится на реке мост, чтобы пропустить суда. До развода моста нужно успеть реку переехать.
      Провожает Саша Зою, оба идут молча, куда веселье делось...
      - Чего ты молчишь, Саша?
      - Эх, Зоя, о многом сказать нужно... В другой раз скажу, еще раз в Буран приеду...
      "Там, на берегу, когда я плакала, и слова знал, какие говорить нужно, и целовать умел, а здесь разучился, - думает про себя Зоя. - Зачем сердце бередить было?"
      Усадил Саша Зою в попутную машину. И нашлись у них на прощание только самые обычные фразы.
      - До свидания!
      - До свидания, Саша.
      Затарахтел мотор, но машина сразу с места не двинулась. Оба, молча, смотрели друг на друга и по взглядам поняли, что о многом, об очень многом не договорили...
      ГЛАВА ВОСЬМАЯ
      Торговая неприятность. Самые непоседливые непоседы. Николай Иванович беседует как коммунист. Новоселье Василия Теркина
      1.
      Директор ресторана Николай Иванович никогда не высказывает целиком того, что думает. Скажет что-нибудь, потом обязательно "однакнет". Получается не то недомолвка, не то хитрая оговорка.
      - Против того, что ты в киоске порядок держишь, у меня возражений нет, однако, к покупателям внимательнее нужно быть. Хорошее состояние торговой точки - первая заповедь, однако, всегда нужно помнить, что торговая точка существует для покупателей, а не покупатели для торговой точки...
      Разговор возник потому, что торговая точка № 6 снова провинилась. В момент проверки в ней не оказалось расфасованного печенья, конфет "Бон-бон" и папирос "Север".
      Упущения невелики, но... не повезет так не повезет!..
      Николай Иванович еще не кончил проверки киоска, когда подошел покупатель, потребовавший пирожков с ливером.
      У Зои были пирожки с мясом и джемом, но пирожки с ливером давно кончились, а сходить за свежими она поленилась.
      Отказать пассажиру - значило получить новую нахлобучку, и Зоя решилась на отчаянное дело - на прямой обман покупателя: взяла и отсчитала пирожки с мясом. Сделала это на авось: покупатель мог, не пробуя, отнести пирожки в вагон, а начав есть, не разобрать вкуса... Но противный пассажир и не думал торопиться в душный вагон, а начал закусывать, стоя у киоска. Через минуту Зоя услышала его скрипучий голос:
      - Я у вас, товарищ продавщица, просил пирожков с ливером, а вы мне что дали?
      - Я с ливером и дала! - отчаянно солгала Зоя.
      - Выходит, я мяса от ливера отличить не могу? - продолжал скрипеть привереда. - Слава богу, вкус понимаю, сам повар.
      Что было делать? Покраснев, Зоя созналась, что с ливерными пирожками получился перебой.
      После такого признания покупатель проявил запоздавшую покладистость.
      - На нет и суда нет, с мясом так с мясом!
      Инцидент с покупателем улажен, но Николай Иванович, прекрасно все понявший, хмуро покачал головой.
      - Однако, этак никуда не годится! - сердито сказал он и ушел, оставив Зою расстроенной и смущенной.
      Не так уж страшны Зоины прегрешения, по что получится, если все киоскерши пойдут по скользкому пути сокращения ассортимента? Зоя понимает, что Николай Иванович прав, но... большого раскаяния не чувствует. не лежит у нее душа к торговле, не хочет она больше сидеть за стеклом в духоте и неподвижности! Если раньше работать в киоске было тяжело, то теперь, после поездки в мостоотряд, совсем невыносимо стало...
      Недели через полторы выгадала Зоя свободный день и решила снова съездить в мостоотряд, на этот раз одна, без приглашения. Возможно, потому, что день был будничный, дух Кокетства не протестовал, когда она надевала старое платьишко и повязывалась скромным темным шарфиком.
      С бьющимся сердцем переправилась Зоя по мосту, а попав на ту сторону реки, растерялась от шума и грохота начавшихся земляных работ: десятки и сотни огромных машин делали непонятное, но, несомненно, очень важное дело. Одни из них вгрызались в жесткую землю огромными ковшами, другие ее рыхлили и передвигали, третьи давили и утрамбовывали насыпь катками непомерной тяжести. Рабочие части скреперов, бульдозеров, копателей, экскаваторов и катков от соприкосновения с землей сверкали холодным блеском начищенной стали и походили от этого на исполинские хирургические инструменты.
      И в поселке не было тишины. Здесь тоже отовсюду несся рокот моторов, звон и скрежет металла. На все голоса завывали электрические пилы, с грохотом опрокидывались тяжелые кузова самосвалов, исполинскими трещотками колотились одна о другую слетавшие с машин длинные и толстые доски. Рядом с высоким остовом железобетонного завода уже поднялась ажурная громада стальной башни. Далеко вверху сверкали голубые огни электросварки. В грохоте и лязге работал над монтажом крана Александр Некачайголова.
      Попав в поселок, Зоя разобралась не сразу: ее спутал выросший за полторы недели строй новых домов. Издали они казались совсем законченными, но внутри них шли отделочные работы. Там, стоя на козлах, муравьями суетились одетые в забрызганные раствором комбинезоны проворные девушки. Зоя с трудом узнала некоторых: так мало походили они на веселых и нарядных хохотушек, прыгавших по волейбольной площадке.
      Зоя, конечно, не раз видела, как работают штукатуры. Она и раньше знала, что труд этот непрост и нелегок, но сейчас, присмотревшись к работе девушек, она увидела то, что ей очень понравилось. Их руками как бы завершалось строительство, результат их труда сразу бросался в глаза. Зоя затруднилась бы определить это, но ей нравился и самый размах дела, его монументальность.
      Бесспорно, оштукатурить целую большую стену было делом тяжелым, требовавшим во много раз больше силы, нежели торговля конфетами, но, если бы Зое предложили на выбор оштукатурить стену или распродать по одной штуке килограмм конфет (что почти вовсе не требовало затраты сил), Зоя несомненно выбрала бы первое. Такое решение предопределялось молодостью, здоровьем, а главное, характером Зои. Вопроса о том, справится ли она с работой штукатура, для нее не возникало: если справлялись другие, могла справиться и она. Эти Зоины размышления решили многое.
      Часа полтора понаблюдав издали (любоваться чужим трудом, ничего не делая, Зое всегда было стыдно), она прошла к общежитию девушек. В нем теперь ни души не было, но, заглянув в окна, она убедилась, что перемен не произошло. Чистота, цветы и котята были на местах. Во всю длину третьей комнаты по-прежнему лежала красивая китайская дорожка, а в шестой пустовала койка. На взгляд Зои, все было в порядке. Оставалось только убить время до обеденного перерыва.
      Зоя сумела с пользой провести остающийся час: она вышла на будущую пристанционную площадь, разыскала щиты со свежим выпуском "Крокодила" и объявлениями и узнала свежие новости.
      "Водитель Дмитрий Сазонов, напившись пьяным, устроил аварию", - с предельной краткостью извещала газета. Под заметкой рисунок: мчащийся грузовик на полном ходу налетает на бутылку величиной с добрый элеватор. Подпись поясняет:
      Получилася авария, Потому что был в угаре я. Собирался я жениться, А теперь лежу в больнице.
      Герой происшествия представляется Зое в облике матерого стаканного вора, и упоминание о больнице ее ничуть не трогает.
      "Порядки в нашей палатке", - гласит следующая надпись. На рисунке лохматый парень, лежащий в спецовке па кровати. В зубах у него папироса, похожая на трубу старинного парохода, дымит черным смоляным дымом. Затейливые завитки дыма постепенно превращаются в очертания букв, из которых складывается полезное изречение: "С папиросою в зубах, на кровати в сапогах - так бывает у нерях".
      Следующий рисунок заставляет Зоино сердце усиленно забиться. Здесь в роли действующего лица фигурирует Саша Некачайголова со своим краном. Он пробует поднять с постели лодыря, но ничего не выходит. Подпись-диалог гласит:
      - Саша, хоть бы ты попробовал воздействовать на Метелкина!
      - Пробовал. Его и техника не берет". Саша ничуть на себя не похож, но Зоя долго рассматривает рисунок.
      Объявления все те же. Два новых для Зои интереса не представляют. Одно сообщает о собрании охотников, другое гласит:
      У кого хороший бас, пусть зайдет к руководителю хорового ансамбля тов. Дыркину (палата № 2).
      В самом центре поселка высится большая лохматая сосна. В ее тени на разостланной мешковине сидит по-турецки старичок и, не обращая никакого внимания на великий гул строительства, мастерит рыболовную снасть. Зоя смотрит на него, он - на Зою. Первым заговаривает он.
      - Давно к нам?
      - Сегодня. Я посмотреть приехала.
      - Смотреть сейчас у нас, пожалуй, нечего, а работать есть чего...
      Старичок словоохотливый и весь какой-то очень чистый: и побрит чисто-начисто, и парусиновый костюм на нем чистый, и глаза чистые, и морщинки под глазами тщательно промыты. - Вы кем здесь, дедушка, работаете?
      - Восемнадцать лет плотником работал, теперь пенсионер... Однако же не утерпел и сторожем определился.
      - Где же вы восемнадцать лет работали?
      - На одном месте, в мостоотряде. Зоя искренне недоумевает:
      - Как же на одном месте, если мостоотряд все время ездит?..
      - Это точно... Место работы одно, а география вокруг разная. Поездить много пришлось.
      - Где же вы бывали, дедушка?
      - У тебя на руках сколько пальцев?.. Десять?.. Так тебе никак не сосчитать, где наш отряд побывал. Организовался он в самую войну в Москве, оттуда мы и путь начали: поехали строить мосты в Бессарабию, из Бессарабии в Финляндию... Из Финляндии опять на юг - в Румынию, потом в Ростов, из Ростова в Астрахань, из Астрахани в Гурьев, из Гурьева опять в Ростов... Есть еще пальцы свободные?.. Отсчитывай: Ростов, Краснодар, Майкоп, Днепропетровск, Черкасск, Керчь, Таганрог, Вознесенск, Китай, Караганда, Стрый, Буг... Везде мосты строили... Потом подались мы на целину, в Казахстан. Во скольких местах здесь побывали, сколько мостов построили, запомнить невозможно, но только оттуда мы снова в Китай поехали, на Дорогу Дружбы, а сейчас вот здесь... По плану до 1961 года будем строить.